В которой давать сложнее, чем сдерживать
***
Ребёнок выходит из Руин на следующее же утро. Вновь с головы до пят покрытый ожогами, дрожащий как от страха, так и от царящего вокруг холода, но, определённо, живой, он плетётся по тропе, сжимая в руках веточку и озираясь по сторонам даже чаще, чем прежде. В этот раз никаких внезапных нападений. Вы ожидаете возле нелепого сооружения, возведённого Папирусом с целью остановить людей того типа, что он нарисовал в своём воображении, перегородив единственный путь в остальное Подземелье. Не имея буквально ни малейшего понятия, что вам делать, вы неподвижно стоите на месте, наблюдая за приближением источника ваших расшатанных нервов и жгучей горечи. Окружающий вас лес полнится шорохами и шелестом, отдалённо напоминающими тихий шёпот. Кажется, будто он хочет поделиться с вами какими-то из своих секретов или предупредить о грядущем будущем, но, увы, вы не понимаете растительный язык. Малыш останавливается в нескольких метрах от вас, съёживаясь под вашим пристальным, тяжёлым взглядом. «Что ты, чёрт возьми, такое?..» — думаете вы, пытаясь проанализировать этого маленького вторженца в подземелье. Теперь, когда вы можете рассмотреть ребёнка поближе, и когда ваш разум рассуждает чуть более здраво, вы замечаете, что выглядит он очень странно. Конечно, он довольно упитанный, но даже держа в уме эту мысль, вы думаете, что форма его головы уж слишком округлая, не говоря уже о том, что его глаза закрыты, а кожа имеет неестественный жёлтый оттенок. Конечно, этот цвет не такой насыщенный, как в игре, и всё же вы никогда не встречали человека, выглядящего подобным образом. Это вообще человек?! Но нет. Вы видели душу этого карапуза. Это человеческая душа, такая же, как и ваша. Может, это болезнь какая?.. Прямо сейчас вы с радостью могли бы придумать для себя сотню других занятий вместо того, чтобы, наконец, заговорить с малышом, но времени и так было потрачено достаточно. — Ты снова здесь, — медленным, отстранённым голосом произносите вы, стараясь выглядеть угрожающе… но не слишком. — После всего, что случилось… Ребёнок ненадолго задумывается, но вместо того, чтобы что-то сказать, лишь кивает. — Зачем? — продолжаете настаивать вы. — Чего ты хочешь? Обхватив себя руками за плечи, человеческое дитя переминается с ноги на ногу, но всё так же не произносит ни слова. Сложно сказать, смотрят ли вообще на вас эти глаза, по-прежнему остающиеся закрытыми и придающие детскому лицу спокойное выражение. Налетевший порыв холодного ветра взъерошивает мех на капюшоне вашей куртки и каштановые волосы этого странного, молчаливого источника проблем. Слегка поблёкшая красная лента, вплетённая в пряди его волос, напоминает вам мишень, так и напрашивающуюся на неприятности. — Ты ведь в курсе, что тебе здесь не особо рады, не так ли? — последняя попытка добиться хоть какого-нибудь ответа. — Разве ты не боишься? Ещё один кивок, и вы со вздохом думаете: — «И какого хера мне с этим делать?..» В момент перед смертью ребёнок попросил вас дать ему шанс… Но почему он изменил своё мнение? Может ли так случиться, что у Чары появились сожаления касательно принятых решений? Или же Фриск удалось вернуть контроль? Кто в данный момент стоит перед вами? Кто из тех двоих? Ибо в зависимости от ответа события могут начать развиваться очень, очень по-разному. И тут вам на ум приходит идея. Тупая, но, тем не менее, идея: а почему бы просто не спросить? — Ответь мне, мелочь, — вы с подозрением прищуриваете глазницы, готовые уловить малейшую реакцию. — Твоё имя... Фриск? Ребёнок отступает на шаг назад. Пусть даже выражение его лица практически не изменилось, но вы словно чувствуете охватившее его удивление. — Что ж, будем считать, что это «да»… — над вами нависает новая волна сожалений, грозя накрыть вас с головой. Похоже, вы в самом деле убили Фриск. Конечно, сейчас дитя в порядке, но вы очень сильно ранили его, вы причинили ему боль и, похоже, вы оба об этом помните. Как этот малыш может быть настолько храбрым и/или глупым, чтобы снова встать перед вами после того, что вы сделали? Если только это не… — Открой глаза, — приказным тоном произносите вы, напрягаясь ещё сильнее, словно взведённая пружина. Напуганное либо изменением в вашем голосе, либо же вашим требованием, дитя начинает дрожать – вы даже можете уловить звук клацающих друг об друг зубов – и всё же отказывается, отрицательно мотая головой. — Открой. Свои. Глаза, — ощущаемый вами страх заставляет вас вести себя подобно отпетому негодяю. Если посмотреть со стороны, то вы, наверняка, похожи на какого-то злодея, угрожающего испуганному ребёнку голосом, больше напоминающим низкий рык, но вы должны увидеть. Вы обязаны убедиться. Малыш закусывает губу, и вы уже готовитесь перейти на крик, как вдруг его веки вздрагивают. Медленно, словно это даётся с трудом, Фриск открывает глаза. То, что предстаёт вашему взору, вгоняет вас в состояние глубочайшего потрясения, и вы начинаете всерьёз задаваться вопросом о здравии вашего рассудка. Эти глаза… Они… Красные. Но не просто красные, нет, они абсолютно, целиком красные. Ни чёрных зрачков, ни белка, окружающего радужку… Лишь чистая, алая бездна, смотрящая на вас в ответ. — Да какого… — остаток фразы застревает у вас во рту, поскольку откуда-то из-за спины вы слышите быстро приближающееся похрупывание снега. — «Дерьмо! Срань-срань-срань! Папирус!!» — За ту постройку, — вы делаете шаг в сторону, освобождая путь, и указываете на свою сторожку, рявкнув команду: — Живо! К вашему неописуемому облегчению ребёнок моментально следует вашему указанию, проходя мимо вас и направляясь к импровизированному укрытию. Вы понятия не имеете, как бы вам пришлось поступить в противном случае. Становясь таким образом, чтобы у вас была возможность говорить с Папирусом и при этом наблюдать за мелочью, вы киваете первому, что как раз подошёл и окинул вас неодобрительным взглядом. — Чё как, бро? — ТЫ ЗНАЕШЬ, «ЧЁ КАК», БРАТ! ДЕВЯТЬ ДНЕЙ ПРОШЛО, А ТЫ ДО СИХ ПОР НЕ. ОТКАЛИБРОВАЛ. СВОИ. ГОЛОВОЛОМКИ! Когда вы слышите эту фразу, в голове у вас что-то щёлкает. Это тот же самый сценарий, что и в игре. Фриск, Санс, Папирус, головоломки, каламбуры… Вы видели это миллион раз, вы читали об этом миллион раз, а теперь вы сами находитесь в гуще этих событий, ощущая, как ваше душевное равновесие крошится, словно засохший хлебушек. Всё то, что происходило в течение череды сбросов, просто не могло не оставить нескольких глубоких отпечатков на вашем рассудке. Они накапливались всё это время, одно событие поверх другого, и эта небольшая сцена послужила последним пёрышком, сломившим верблюду хребет. У вас появляется желание засмеяться, залиться хохотом, будто вконец обезумевший маньяк, но, совершив над собой героическое усилие, вы заталкиваете это желание обратно. Вместо того, чтобы сходить с ума, вы слово в слово повторяете те же остроты, что Санс откалывал в игре. Хорошо, что вы знаете их наизусть. Хоть вы и не уверены наверняка, почему вы следуете этому сценарию, всё же, вы слишком боитесь делать что-либо иное. Будто бы сам мир вдруг зависнет, подобно забагованной игре, если хоть что-то пойдёт не так. С победным смехом Папирус шествует прочь, в то время как вы остаётесь стоять на месте, пытаясь собрать себя воедино, тяжело дыша и скользя взглядом по вашему окружению, пока не замечаете ребёнка, о котором каким-то макаром умудрились забыть. Его глаза уже закрыты, и сейчас он сидит на корточках позади сторожки и чертит что-то на снегу своей веточкой. Эти глаза… «Санс, срань господня! — вы не можете сдержать себя от того, чтобы не ругнуться хотя бы мысленно. — Ты видел ЭТО? Ты видел эти ГЛАЗА?!» «ага, а что с ними не так?» — осторожно подаёт голос Санс. Этим утром он предпочитал хранить молчание, хотя вы постоянно ощущали его настороженное присутствие. «ЧТО С НИМИ НЕ ТАК?! — шипите вы, сжимая кулаки и борясь с рвущимся наружу воплем, настолько вы близки к истерике. — Они красные! Они просто ебануться, какие красные!» «кхм… у меня есть пара друзей с красными глазами, — бормочет он, сбитый с толку вашей гневной вспышкой. — что тут такого?» «Ты не понимаешь… — скулите вы, с усилием проводя ладонями по лицу. — У людей не бывает красных глаз! Особенно выглядящих… ТАК!» «а. окей. и что плохого для нас в этой новости?» «Я… Я не знаю?.. В голове полнейшая каша. Мне казалось, что у Чары красные глаза… Это ещё имело бы какой-то смысл, наверное, но у Фриск?.. Возможно… Возможно, это и не Фриск? Может, Чара просто пудрит нам мозги?..» «если я правильно помню, речь шла о шансе, независимо от того, чара это или нет», — спокойно напоминает вам Санс, словно обращаясь к несмышлёному ребёнку, и это выводит вас из себя. «Угх, да знаю я… знаю… Давай… — настоящий ребёнок, заметив ваш взгляд, неуверенно машет вам, и вы выдыхаете. — Давай посмотрим на его действия и реакцию по пути». — Можешь выходить, — вы подзываете его, мотнув головой, и ждёте, пока он немного приблизится. — Это был мой бро, Папирус. — Он может показаться злодеем, что только и жаждет ловить людей, но он не опасен. Милейший парень во всём Подземелье, если уж на то пошло… — и без того подрагивающая фальшивая улыбка на вашем лице постепенно увядает, превращаясь в кривую, перекошенную гримасу. — Он и мухи не обидит… даже если эта муха будет целить в его шею… — по мере того, как вы говорите, поводья контроля ускользают из вашей хватки, и вы чувствуете, как внутри вас что-то нарастает. Мир становится чёрно-белым. — Н о _ т ы _ э т о _ у ж е _ з н а е ш ь, _ н е _ т а к _ л и? Дитя отшатывается прочь, и вы моргаете, возвращая огоньки света обратно в глазницы, а краски – в окружающий мир. Как вы умудрились провернуть этот трюк или повторить жуткий голос Санса, находится за гранью вашего понимания. Однако ещё более странной оказывается реакция на это самого Санса. Вы ощущаете отголоски его эмоций, и он… напуган? Он ударился в молчаливую панику где-то на окраине вашего разума, и вы просто не можете понять, почему. Вне всякого сомнения, ваша вспышка гнева была странной, но почему его привело в такой ужас то, что вы использовали его жуткий голос? В этом нет никакого смысла. Похоже, вы действительно сбрендили. Тем временем маленькая жертва вашего эмоционального всплеска кривит лицо, затем её плечи начинают подрагивать… и вот она уже тихонько хнычет. «Чудесно. Мне нужна была реакция? Вот она, реакция! Море слёз, и всё по моей вине…» — мысленно воете вы, закрывая глазницы от охватившей вас смеси раздражения и стыда. Чувствуя себя ужасно, потерянно и противоречиво, вы заглядываете в промежуток между пальцами, чтобы увидеть, как дитя храбро глотает слёзы, переполняющие его закрытые глаза. Как же сложно оставаться холодным и отстранённым стражем, когда сама ваша натура призывает вас подбежать к этому ребёнку, обнять его и попросить прощения. Но… что, если вы просто заработаете себе нож под лопатку? Как бы сильно вам ни хотелось прекратить играть со своими собственными инстинктами, вы не можете позволить себе пойти на такой риск. Вы с Сансом единственные, кто обладает как знаниями, так и силой, потенциально способной остановить Флауи и Чару, так что судьба всего Подземелья зависит от того, останетесь ли вы живы. Не говоря уже о том, что повторная смерть не входит в ваши планы на ближайшее будущее. Пока вы боретесь сами с собой, малыш ковыляет к реке, утирая нос рукавом. Вы не следуете за ним, давая возможность побыть немного в одиночестве. Быстрое обследование места, где ребёнок сидел всё то время, что вы разговаривали с Папирусом, приводит вас к открытию, пронзающему вашу душу подобно огромной игле. На поверхности снега вычерчен рисунок: милое, улыбающееся лицо Ториэль. — Да ЧТОБ МЕНЯ ЧЕРТИ ДРАЛИ! — вот теперь вы тоже готовы сорваться на слёзы. «т-ты в порядке?» — спрашивает вас дрогнувший голос Санса. — У меня на счету достаточно прочтённых комиксов, чтобы знать, к чему это ведёт… — упрямо бурчите вы, отчаянно стараясь взять свои эмоции под контроль. «комиксов?» Стоит ли вам вообще пытаться объяснить, что вы читали полностью идентичный сценарий в фанфике? Где Чара водит за нос всех, включая и Санса, заставляя доверять себе и притворяясь Фриск – невинным и беззащитным ребёнком – только чтобы нанести удар в тот момент, когда все оказываются наиболее уязвимы? Вероятно, он скажет «это просто выдумка» или ещё что-то в этом роде. — УГХ! Забееей, — вместо этого бурчите вы. «насколько я тебя знаю, тебе не особо-то присуща параноидальность, — он старается звучать расслабленно, но его беспокойство о вас продолжает расти. — что не так?» «Ох, да всё «так», — думаете вы с кривой улыбкой. — …Мы заперты под горой вместе с кем-то, кто однажды уже вырезал половину местных жителей. Что тут такого?» Санс бросает на вас «взгляд» – один из тех, что есть у него в запасе для тех случаев, когда вы опускаетесь до язвительного сарказма – и вы выдыхаете: — «Я… Я думаю, я просто не могу принять это…» «принять что?» Сжав зубы, вы упираетесь взглядом в землю. Вы очень не хотите отвечать на этот вопрос. «ягодка?..» — Это чертовски нечестно, ясно?! — в конечном счёте сорвавшись, выкрикиваете вы в пустое пространство. Чаща подхватывает ваш голос и швыряет его от дерева к дереву, словно мячик для пинг-понга. «Ждали Чару, а получили Фриск! Ждали затяжного сражения, а всё закончилось за пару секунд! Во мне была готовность снова принять удар, но уж точно не было готовности его нанести… — ваша гневная внутренняя тирада превращается в нечто гораздо более печальное, — и ранить… невинное дитя…» «И я не хочу допускать даже крохотной возможности попасться на уловки Чары… — бормочете вы, чувствуя невероятную усталость, пускай сейчас всего лишь начало дня. — Мне нужно предотвратить это, мне нужно…» «ну… мелочь кажется вполне безобидной, — к вашему раздражению пожимает плечами Санс. Почему он, ни с того ни с сего, так в этом уверен? — её аура совершенно точно показывает страх и горечь, так что, если бы…» «Стоп, стоп, стоп! — ваше внимание цепляется за знакомое, и притом новое слово. — Аура? Что за аура? Что ты имеешь в виду?» Санс моргает и хмурится. — «не говори мне, что ты не видишь ауры. их все видят». «Это буквально первый раз, когда я об этом слышу», — закатываете вы глаза. Не самое подходящее время для розыгрышей. «э-э… это, вроде как, уровень знаний детского сада?.. — он замолкает под вашим полным негодования взглядом. — объясню позже. думаю, пора выдвигаться». Ну разумеется, стоило вам только отвлечься, как ребёнок тут же ввязался в битву. Яростный порыв ветра превращает обычно спокойную полянку в своеобразное око бури, посреди которого стоит одно замёрзающее дитя и один задиристый сноудрейк. Последний распушает свои пёрышки и пронзительно клекочет своему оппоненту, пытающемуся прикрыть лицо от колючих снежинок: — Я! Я стану птицей высокого полёта в шуточном бизнесе! Через несколько мгновений происходит нечто, что заставляет небольшую магическую метель постепенно развеяться. Сноуи хлопает крыльями и выпаливает: — Ха-ха! Смех! Я знал, что папа ошибался! Затем он без лишних слов ковыляет прочь на своих забавных птичьих лапках, оставляя улыбающегося ребёнка растирать плечи и приплясывать на месте в попытке согреться. Ну, по крайней мере, никто больше не плачет. Вероятно, это хороший знак. Прислонившись головой к стволу одной из многочисленных сосен, вы стоите и наблюдаете, до сих пор не уверенные, что вам следует делать, пока Фриск – или не Фриск? Остаётся только надеяться, что это Фриск – замечает сундук возле указателя и открывает его, засовывая внутрь руку. Вытащив наружу что-то розовое – грубую перчатку, предполагаете вы – малыш окидывает её анализирующим взглядом, но после по какой-то причине вздрагивает и кладёт её обратно. «Так странно себя ведёт…» — думаете вы, качая головой. «в смысле?» Вы не вдаётесь в объяснения, потому что и сами не совсем уверены. Этот ребёнок просто… странный. Красные глаза – это одно, но то, как он движется и как поступает, слишком неестественно, чуть ли не сверхъестественно… Или, быть может, вы просто настолько привыкли видеть одних только монстров, что люди стали для вас чем-то ненормальным? Кто знает. Тем временем дитя идёт дальше по тропе и вы подготавливаете себя с мыслью: — «Сноудин, акт второй, дурачества скелебро. Поехали».***
Если прежде вы думали, что малыш вёл себя странно, то теперь вы в этом уверились на все сто. Он никогда не пускается в бегство. Буквально. Даже если монстры атакуют его, ребёнок либо решает всё, стоя на месте – как в случае с Догго, либо обходит проблемы стороной – как при встрече с Ледошляпом. Да и то, как он движется, больше похоже на танец, особенно во время уклонений. Пируэты и вращения, на которые он способен, просто невероятны. Для человека с подобным телосложением это дитя чертовски грациозно. Когда эта мелочь пребывает в состоянии восторга и ажиотажа, то проходит все испытания прямо-таки вприпрыжку – как, например, она проскакала через лабиринт Папируса, стоило только тому оставить за собой следы. Это… может быть не таким уж странным поведением для ребёнка, но что такого весёлого в его положении? Ваши ставки мечутся между тем, что Чара попросту притворяется нормальным человеком, и тем, что Фриск просто-напросто ведёт себя как… Фриск. И этот человечек, кем бы он ни был, определённо фрисковый. В этот самый момент он флиртует с продавцом доброженого, игриво махая ему пальцами прижатой к щеке ладошки. Тот весело смеётся в ответ, воспринимая это как шутку. На его месте вы бы также сочли это шуткой. Сколько этому мальку?.. Девять? Возможно, десять. Сложно сказать наверняка, но всё равно он кажется очень маленьким. Закончив возиться с голубым кроликом, малыш неторопливо идёт к вам, держа в каждой руке по завёрнутому в упаковку рожку мороженого. Вы продолжаете стоять на открытом пространстве, ожидая и наблюдая за тем, как по мере приближения он замедляется и становится настороженнее, словно ступая на тонкий лёд. Подойдя достаточно близко, Фриск протягивает руку, предлагая вам угощение. Вы прожигаете мороженку напряжённым взглядом, отбрасывая в сторону идею попытки отравления, как совершенно нелепую, и произносите: — Что ж. Мне не повредит подкрепиться. В конце концов, я действительно кожа да кости. — А точнее, только кости, — с этими словами вы принимаете подношение, подмигивая улыбающемуся ребёнку. Возможно, вам просто мерещится желаемое, но… за этой улыбкой виднеется искреннее стремление к примирению. Оставшуюся вкусняшку малыш запихивает в один из карманов и отправляется исследовать игру с шаром. Сама игра не представляет из себя ничего примечательного. Это просто небольшой участок льда, лунка в земле и заколдованный снежный шар, который требуется загнать в эту лунку, но по какой-то причине эта игра довольно популярна среди обитателей Подземелья. Дошло даже до того, что какая-то часть налогов идёт на обеспечение призового фонда. Хотя, возможно, в этом и кроется секрет её популярности... Когда ребёнок в первый раз пинает снежный ком, он ещё не знает, как тот работает, и в замешательстве наблюдает за тем, как сфера тает. Однако во время следующей попытки он толкает её осторожно и закатывает в лунку всего несколькими аккуратными прикосновениями. Как только из земли вырастает зелёный флажок и из лунки в снег вылетает одна золотая монетка, лицо малыша словно озаряется. Похоже, застрял он тут надолго. Пока дитя развлекается игрой, вы не можете избавиться от некоего зудящего чувства. Чувства, что никак не спешит покидать вас и заставляет поминутно озираться по сторонам во внезапных приступах паранойи. Чувства, что, пока вы наблюдаете за ребёнком, кто-то далёкий также следит за каждым вашим шагом. В какой-то момент вам становится настолько некомфортно, что вы буквально ощущаете, как ваши кости покрываются мурашками. И причина вашего дискомфорта вполне понятна. Всё происходит практически в точности как в игре, покуда вы следуете её сценарию. Что, если вы ошиблись, когда решили, что это реальный мир? Что, если это и есть та игра, что вы помните?! Что, если существует игрок, который прямо сейчас пялится на монитор, в уголке которого вы и стоите?.. Вы делитесь этой мыслью с Сансом, нервно добавляя: — «Как думаешь, стоит попробовать связаться с ним?» «гм… если хочешь узнать моё мнение, — он скрещивает руки на груди, бросая на вас косой взгляд, — я считаю, что это довольно глупо». «Но это бы многое объяснило! Например, что если он в первом прохождении шёл по пути геноцида, потом отказался от него из-за С… Из-за нас… А затем просто сбросил и забыл на какое-то время об игре. Если это правда, то всё, что нам нужно сделать, так это убедить игрока, что мы игровые персонажи и…» — что-то в ваших собственных словах кажется вам странным. «Ладно, это и впрямь звучит довольно глупо», — вынужденно признаёте вы, обдумав всё ещё раз. Здесь никто не ведёт себя как игровой персонаж. Насколько бы живыми все ни казались в Андертейле, вы, всё же, довольно уверенно могли сказать, что это просто игра, но здесь всё иначе… По крайней мере, вы на это надеетесь. «Как бы то ни было… — решаете вы сменить тему. — Пока у нас есть немного времени. Как насчёт того, чтобы объяснить мне, что это за хрень, о которой ты тогда говорил?» Санс достаточно хорошо вас знает и без лишних объяснений понимает, чего вы от него хотите, так что ему остаётся только усмехнуться и вздохнуть, принимая на себя роль вашего просветителя. — «лады, позволь мне только достать очки типичного препода». Пользуясь преимуществом своего состояния, в котором он связан с вашим воображением, Санс выхватывает из разреженного воздуха комично огромные очки и водружает их себе на лицо. «внимание, класс! — поправив розовую оправу, скелет-комик начинает свою лекцию: — в своей основе аура – это отпечаток души, оставляемый в пране и…» «Угу. Прана. Конешшшно…» — перебив его, с сарказмом думаете вы. «вау, люди и впрямь позабыли всё, что связано с магией, не так ли?» Всё, что вам остаётся, это развести руками. «это жизненная сила тела, поступающая прямиком от души, — терпеливо объясняет он, — и действующая почти как мана, за тем исключением, что мана – это основа магической энергии, в то время как прана – это последний резерв, поддерживающий в тебе жизнь. исчерпаешь его – и всё. тебе кранты». «в случае с большинством монстров и, судя по вон тому фигуристу, — он указывает на ребёнка, только что провернувшего весьма замысловатый манёвр, окончившийся для него приземлением на мягкое место, — также и с большинством людей, она окружает собой тело, и свет, источаемый душой, проходит через неё как через призму, создавая крайне сложные узоры. если ты в этом хорошо разбираешься, то можешь узнать многое о существе, взглянув на его ауру». «Например?» — спрашиваете вы, не сумев скрыть своё любопытство. «например, настроение, физическое и душевное состояние, уровень силы и тому подобное». «То есть, по сути, это равносильно опции «Изучить», хм… — наступает черёд Санса смотреть на вас растерянным взглядом, наклонив голову и приспустив очки. — Не обращай внимания. Думаю, мне доводилось слышать что-то о чтении ауры, но мне казалось, что всё это – шарлатанство». «неа. это все умеют». «Видимо, кроме меня…» — не то, чтобы вы обязаны были знать такие вещи, в конце концов, вы никогда не ходили в детский сад для монстров, но всё равно вы чувствуете себя довольно глупо. «ну… мы учимся этому всю свою жизнь. большинство в конечном итоге овладевает способностью видеть ауры, но не все могут надлежащим образом считывать их. это и наука, и искусство». «А ты?..» — есть у вас подозрение, что вы и без того уже знаете, в чём именно он хорош. «хе-хе, — усмехается Санс и сообщает вам с лёгкой ноткой гордости: — не хочу хвастать, но чтение лиц, в смысле, лицевых аур, – это мой конёк». Вы щёлкаете пальцами, и получившийся звук оказывается приятно громким. — «Так ВОТ как ты это делаешь! Попался!» «ага. так что если это не мастер-иллюзионист или не первоклассный актёр, то я могу сказать, что малыш чист». «Но что, если он как раз и является кем-то из этих двух?» — вы вскидываете обе руки в попытке показать, насколько сложно вам поверить этим красным глазам. Жест этот, однако, выглядит весьма глупо. «вероятность этого весьма мала», — небрежно разводит руками Санс, словно вы болтаете о погоде, а не о потенциальной угрозе всем местным жителям. «Как ты можешь быть таким доверчивым?! — воете вы, не способные понять его, даже несмотря на все объяснения. — Что на тебя нашло?» «ха… да не, не пойми меня неправильно. тут речи не идёт и о капле доверия. ранее эта мелюзга убила моего брата, и это не то, на что я могу просто… закрыть глаза», — жутковатое выражение на его лице и тон его голоса застают вас врасплох. «но правда – есть правда, — в следующий миг он вновь расслабляется, будто ничего и не случилось. — сейчас малявка не выглядит угрозой». «ты хочешь, чтобы она была на нашей стороне, ториэль хочет, чтобы она была в безопасности, папирус также никому не желает причинить вреда, так что хочется верить, что этот ребёнок хороший, — верно. Он ведь дал обещание защищать любого человека, что выйдет из Руин. — но если ты считаешь, что он может нас обманывать, тогда конечно. давай будем поосторожнее. а ещё… не спускай глазниц с папируса, ладушки? просто на всякий случай…» Вы накрываете лицо ладонью и улыбаетесь, тихо вздыхая. Вот это уже совсем другое дело. Не особо скрывая своё присутствие от цели вашей слежки, вы открыто следуете за ней повсюду, пусть даже и на достаточном расстоянии. Замечая это, малыш подходит, останавливаясь в нескольких метрах от вас, бросает быстрые извиняющиеся взгляды и слушает ваши шутки настолько внимательно, словно они будут частью будущего экзамена. «расскажи ту, про жареный снег», — предлагает ваш наставник-комедиант, когда маленький, любопытный проныра в очередной раз пугает вас своим внезапным появлением. «Хватит уже, — бурчите вы, рефлекторно выискивая проблеск красного в глазах ребёнка, пусть даже они и остаются закрытыми. — Я и так чуть ли не каждую минуту выдаю по шутке и не собираюсь бомбардировать его снежными каламбурами». «хей, почему нет? я уверен, ему они понравятся. это же классика». Вы закатываете глаза: — «Скорее уж… старьё». «ну… согласен, — тон его голоса оставляет в вас забавное чувство, что ничем хорошим это не закончится. — думаю, эти шутки дошли до нас со времён ледникового периода». «Санс». «эй, дружище, хочешь сказать, что твоя любовь к ним успела остыть? это обидно. я бы даже сказал, что это весьма холодно с твоей стороны». «Санс, БОГОМ клянусь!» — вы стискиваете зубы, находясь уже на пределе своих нервов. «лады, лады, расслабься… — он идёт на попятный, помахав перед собой руками. — я всего лишь пытаюсь, ну, знаешь… растопить лёд». «Угхххх! — вы не можете сдержать раздражённого, практически отчаянного стона, но находите силы взять себя в руки — Прости… Я люблю… — вы неловко запинаетесь на этом слове, поспешно поправляя себя. — Я люблю каламбуры. Просто… Прости». «хей… все норм», — шепчет Санс в ответ. С нажимом проведя ладонью по лицу, вы думаете: — «Жаль, я не могу сказать того же о своём состоянии…» У вас нет времени копаться в себе, поскольку прямо за углом уже ожидает следующая стычка. На этот раз ребёнка со всех сторон окружает целая толпа противников. Фриск ныряет в сторону, и над плечом ребёнка со свистом проносится снаряд, врезаясь в дерево. С весёлым смехом дитя бросает в толпу ответный снежок, и та рассыпается во все стороны, словно разноцветный бисер, случайно обронённый на пол. Смеющиеся монстры без промедления делают целью своей снежной атаки как человека, так и друг друга. За те два месяца, что вам довелось бродить по Подземелью, вы запомнили многих своих соседей, поэтому сейчас вы без труда узнаёте этих маленьких бандитов. Близняшки кролики из города – Луппи и Леппи, а также Сноуи со своими друзьями. Похоже, они отыскали соперника себе по калибру, и непосредственная опасность пока никому не грозит, однако вы всё равно волнуетесь. За Фриск, за этих монстриков, за Папируса, за всех. Слишком много тревог навалилось на вас за один день. Ваши беспокойные размышления, однако, совершенно внезапно оказываются прерваны. Вы не замечаете брошенный кем-то снежок, летящий, словно маленькое пушечное ядро, пока не становится слишком поздно, и он не прилетает вам в грудь с мягким шлепком. Это было бы не так уж и критично – всего лишь комок снега, брошенный ребёнком – если бы не то, что последовало после этого воздействия… Вас слепит череда вспышек, являющих вам попеременно золотистый свет и красное сияние, чириканье птиц и безумный смех звенят в вашем черепе, отражаясь от его стенок, а аромат цветов и витающий в воздухе прах пытаются задушить вас, пусть даже у вас нет лёгких. Внутри вашей головы повторяется один и тот же отрезок времени, в котором проклятое алое лезвие ножа дробит ваши рёбра и сокрушает душу жгучей вспышкой боли. Только спустя несколько крайне неприятных мгновений эти образы исчезают, постепенно замещаясь реальностью. Вы выпрямляетесь, цепляясь пальцами за отдающую болью грудную клетку, и замечаете, что дети прекратили свою игру, глядя на вас со смесью страха, замешательства и беспокойства. Не особо контролируя свои действия, вы присаживаетесь и зачёрпываете полную пригоршню снега. Он успокаивающе холоден на ощупь и очень медленно тает в вашей руке. Вы формируете из него снежок, и пусть даже скользкие костяные фаланги делают эту задачу весьма неудобной, вы не находите в этом особой проблемы, поскольку перед этим у вас была кое-какая практика. Вы встаёте в удобную стойку и киваете детишкам с вызывающей улыбкой, давая им понять, что появился новый претендент на звание лучшего бойца снежного фронта. Лес снова наполняется отражающимся от деревьев смехом и хихиканьем. Дети бегают вокруг, меняют стороны, пытаются возвести снежную крепость, только чтобы постараться в считанные минуты разрушить её, собирают и вытаптывают снег по всей местности. Фриск тоже участвует в игре, хотя вы замечаете, что малыш специально старается не метить в вашем направлении, что очень мило с его стороны. Бог знает, что побудило вас присоединиться к этому детскому «сражению», но, как оказывается, это было хорошей идеей. Вы ощущаете, как напряжение оставляет ваш разум с каждым снежком, отправляемым вами в полёт, независимо от того, попадает он в кого-либо или нет. Да и ваша улыбка становится искренней, когда вы видите, как вся эта молодёжь поддаётся простому, заразительному веселью. К сожалению, время игр довольно скоро истекает. Очередной дикий снежный снаряд приземляется прямо промеж глаз монстра с телом в форме неопознанного летающего объекта, который оказывается слишком занят, печатая что-то у себя в телефоне, чтобы обращать внимание на своё окружение. Неожиданный удар заставляет Джерри плюхнуться на землю и недоумённо заморгать. Его друзья разражаются смехом, но затем зелёный ворчун начинает настолько раздражающе бухтеть по поводу этой ситуации, что уже через пару минут все вспоминают, что у них имеются незаконченные дела где-то подальше отсюда. Чувствуя в себе гораздо больше энергии и позитива, чем некоторое время назад, вы продолжаете свой квест по наблюдению за Фриск и во время него вы просто не можете не ощутить теплоту по отношению к этому ребёнку. Он настолько полон энергии, суёт нос буквально во все щели, решает каждую головоломку, пусть даже в процессе терпит десятки неудач, остаётся добр ко всем монстрам, гладит каждую собаку и не использует свою веточку ни для чего, что может нанести хоть какой-то вред. Похоже, в этот раз дитя поставило перед собой цель оставаться пацифистом. Даже если грозящая ему опасность очень даже реальна. — (Кто здесь?) — встревоженно шепчет скрытая плащом фигура, когда в неё врезается беспечно бегущий человек. — Покажись! — гавкает её компаньон, готовясь к битве. Вы уже задумывались о том, когда же покажется эта милая мохнатая парочка и, видимо, сегодня они были на патрулировании, появившись лишь неподалёку от моста в город. Вот только это не особо приятная встреча. Два шебушных, близоруких, вооружённых топорами собакена представляют собой убийственную комбинацию, и пусть даже малыш быстро догадывается, что ему необходимо поваляться, чтобы замаскировать свой запах, ему с трудом удаётся уклоняться от неуклюжих атак «пьяных» мастеров. Фриск падает лицом в снег, и в это же время оружие в лапах Догарессы метит в то самое место, где лежит дитя. Лезвие пролетает возле детской шейки, промахнувшись на какой-то волосок, и вы чувствуете, как слабеют ваши ноги. Вы никак не можете просто стоять на месте и смотреть, как над малышом заносят секиры. К добру или к худу, вы решаете действовать. Телепортируясь ближе к развернувшейся схватке, вы моментально создаёте пищащую резиновую кость и резко сжимаете её, как только она формируется у вас в руке. Резкий вопль игрушки пронзает воздух и обе собаки синхронно вскидывают головы, замирая в неловких позах. — Ты это слышала? — (Не знаю, что это было, но…) — Это звучало так… — (Соблазнительно…) Вы бросаете кость настолько далеко, насколько можете, и собаки, позабыв обо всём, срываются с места и, прорываясь через сугробы, уносятся прочь, чтобы схватить её. Довольно скоро до ребёнка доходит, что опасность миновала, и он поднимается с земли, отряхивая грязный снег с одежды. — Ты там в порядке? — спрашиваете вы, только чтобы убедиться, что вы успели вовремя, и малыш не получил ранений. Фриск ощупывает себя, проверяя на наличие отсутствующих частей, и поднимает большой палец. После чего смотрит на вас. Затем на борозду, оставшуюся в снегу там, где исчезли собаки. А затем снова на вас. И тут детское личико озаряет осознание. — Не смотри на меня так… — вы неловко мнётесь под этим взглядом, полным радостной благодарности. Дитя осторожно подходит ближе, и вы напрягаетесь. — Я помог тебе, да, но не ду… ЭЭЭ?! Малыш соединяет ладошки в форме сердечка и улыбается вам, застенчиво наклонив голову. — Пф… Пффф… — это он сейчас на полном серьёзе флиртует с вами?! Довольная вашей реакцией, мелюзга нахально хихикает и убегает к мосту, оставляя вас стоять в полнейшем ступоре. «знаешь, что, ягодка? — всхрюкивает Санс, с трудом сдерживая смех. — думаю, мне начинает нравиться эта выскочка». Всё, что вам удаётся, это лишь ещё раз смущённо фыркнуть в ответ на такое заявление. Остаток пути в Сноудин не вызывает особых затруднений, орудия над покрашенным мостом безопасно убираются прочь, и вы снова остаётесь с Фриск один на один. — Итак… — медленно начинаете вы, пристально глядя на дитя, стоящее перед вами. — Теперь Папируса не остановить. Он БУДЕТ сражаться с тобой. Он не особо этого хочет, но… он будет… — Хочешь совет касательно битвы с ним? — прежде, чем малыш смог бы ответить, вы понижаете голос настолько, насколько способны, выдавливая всего два слова: — …не вздумай. Ребёнок нервно сглатывает и торопливо кивает. Вероятно, это жестоко с вашей стороны, и вы, определённо, чувствуете себя как полнейшая задница, но вы не можете допустить, чтобы в голове у этого ребёнка затесалась хотя бы одна мысль о том, чтобы навредить вашему бро. Вы ловите себя на осознании, что действительно думаете о Папирусе, как о собственном брате, и встряхиваете головой. — Слушай, извини меня… Но ты ведь понимаешь, почему я не могу доверять тебе, верно? — по какой-то причине спрашиваете вы, не уверенные, чего вы вообще надеетесь достичь этим вопросом. Малыш отворачивается, закусив губу, а когда снова поднимает на вас взгляд, в выражении его лица что-то меняется. Есть что-то решительное в этой складочке, залёгшей у него между бровями, когда он открывает рот и шепчет тем же тихим, тонким голоском, что вы однажды уже слышали: — Обещаю. Отчётливый образ быстрой вспышкой мелькает в вашем сознании. Окрашенный в красный снег, густой запах меди и тихая мольба в безмолвии леса. Борясь с очередной ужасной чередой видений из прошлого, вы всё же находите в себе силы попытаться уточнить: — Обещаешь ч-что?.. — Я никого не трону. «Этот малыш… богом клянусь, этот малыш меня на части разрывает!» — мысленно выкрикиваете вы, не зная, что делать, что говорить или даже что чувствовать. — Я… Я очень на это надеюсь, — наконец выдавливаете вы слышимый ответ и после краткого момента колебания даже делаете попытку ободряюще кивнуть. — Удачи с этим…