В которой разгораются яркие воспоминания о былом
***
«ты только глянь на него. глянь, что творит, — с некой долей гордости шепчет Санс, наблюдая за тем, как Гастер кружит Сьюзи, в процессе едва не рухнув вместе с нею. — можешь в это поверить? я так с трудом. мы добились невозможного. всё сработало просто идеально. возможно, даже лучше, чем мы планировали». Неуверенную улыбку, осмелившуюся было поселиться на вашем лице, словно ветром сдувает. Есть что-то в его словах, что вам приходится совсем не по нутру. Что-то, что заставляет старые ржавые шестерёнки сомнений, запрятанные в глубинах вашей черепушки прийти в движение. Санс никогда не посвящал вас в свои личные планы, несмотря на то, что вы – одна и та же личность в чуть ли не буквальном смысле. Это, определённо, неоправданно усложняло некоторые моменты, но никогда не выливалось для вас во что-либо слишком уж неприятное. Так ведь?.. Если посмотреть на то, как вёл себя Санс в той крайней, крайне жуткой ситуации, на протяжении эксперимента, в течение всей подготовки… Не был ли он слишком спокоен? Слишком тих? Пассивен? Этот инцидент… Он произошёл, несмотря на его инструкции, или… «Ты… Ты знал… Ты всё просчитал заранее…» Санс тут же напрягается, всё его внимание переключается на вас. Он явно уловил перемену в вашем настроении. «нет, я не знал, — медленно отвечает он, крайне осторожно подбирая слова, — но я надеялся». Ледяной ужас мешается с жгучим гневом, закручиваясь в бушующее торнадо внутри вашей грудной клетки. — «Надеялся… что мы все сдохнем самым ужасным способом из принципиально возможных и, быть может, НЕ ВЕРНЁМСЯ НАЗАД?! ФРИСК...» «ягодка, прошу… — вашу вспышку встречает усталое лицо Санса, на которое вы коситесь в бессильном бешенстве. — я знал всё то же самое, что и ты. единственная разница – в отличие от тебя я верил в гаса. да, всё прошло совершенно не гладко, но, по крайней мере, итог оказался положительным». Подобный ответ не особо утихомиривает ваш гнев. Произошедшее было ужасно, – и это ещё слабо сказано, – не то, чтобы вы не привыкли умирать, однако тот факт, что и Фриск пришлось пройти через всё это, заставляет вас чувствовать невероятный дискомфорт и необычайную злость. Всего этого можно было бы избежать, если бы этот костолобый хоть что-нибудь говорил вам заранее. Это больно. Больно осознавать, что, несмотря на всё, через что вы прошли вместе, несмотря на все искренние и нежные мгновения, что вы разделили, он по-прежнему умалчивает о том, что должно было быть сказано. Что он спокойно готов положить на ваши чувства ради «положительного результата». И теперь, когда вы плотно задумались над этим, боль овладевает вами даже сильнее злости. Поглощённые своими менее чем приятными мыслями, вы оказываетесь застигнуты врасплох, когда внезапно подошла ваша очередь на обнимашки. В вашу спину упирается пара костлявых ладоней, вжимающих вас в твёрдую грудную клетку спасённого учёного, которому пришлось согнуться под прямым углом, чтобы хоть как-то обнять вас. — Что б мне снова отлететь в пустоту, если это не мой брат и его сердобольный кукловод! Думаю, мы не нуждаемся в представлениях, но осмелюсь сказать, что я очень рад встретиться с тобой с глазницы на глазницу! — с энтузиазмом восклицает он, едва только отпустив вас. — Уф. Ага. Взаимно, — вы и не ожидали, что он окажется настолько… словоохотливым. Не говоря уже о том, как невероятно странно он звучит. Речь Гастера словно бы состоит из, по крайней мере, дюжины разных акцентов и диалектов, ни один из которых вы не можете вычленить отдельно, как бы усердно вы не пытались сконцентрироваться. Более того, каждое из произносимых им слов, и каждая буква в этих словах звучат рокочуще, отдаваясь тем неестественным типом эхо, которое можно получить, лишь балуясь с аудио-фильтрами в программе на компе. Вы словно бы разговариваете с самим безумием. Очень учтивым, разумным и понятным безумием. — Прошу, не воспринимай меня в штыки. Мы можем и не быть костными родственниками, но тобой был сделан существенный вклад в моё спасение, и я бы хотел отплатить за твои труды. Так что, если тебе нужна рука, а то и две, помощи, я с радостью одолжу их тебе! Вы чувствуете, как что-то ползёт по вашей спине. Что-то, определённо более крупное, чем мурашка. Вы вздрагиваете, увидев, что одна из рук Гастера восседает на вашем плече, показывая вам знак победы. — Что ж, раз уж ты об этом упомянул… Вы аккуратно снимаете кисть, держа её так, словно это огромный белый паук. Прежде чем она возвращается обратно к своему владельцу, вам удаётся заметить, что в ней есть большое отверстие. Однако это не просто дыра. Она выглядит, как угольно-чёрное сердечко. Какого хрена. Вернув блудную конечность на место, Гастер ею же призывает вас продолжать. — На самом деле мы надеялись, что ты сможешь помочь нам с парой крайне… запутанных… проблемок. Знаю, может показаться, что их невозможно исправить, но… — Ни слова больше! Что бы это ни было, я с этим разберусь. Мы с этим разберёмся. Ничто не встанет у нас на пути. Запомни мои слова, — что-то в том, как он это произнёс, заставляет вас чувствовать себя совсем крохотными, незначительными, и словно бы это вы сейчас стоите у него на пути. К счастью, это чувство быстро рассеивается, стоит только Гастеру сменить тему: — Это был долгий – пусть и совсем не идеальный – отпуск, и самое время приступить к работе! — Однако… — он обводит взглядом разбитое стекло, сломанное оборудование, терпеливо ожидающих монстров и неловко мнётся, — Однако, прежде всего, я обязан поговорить с нашими друзьями. Быть может, в более комфортной обстановке? Могу я попросить тебя устроить это? Вы согласно киваете, чувствуя, как на вас давит взгляд, по крайней мере, дюжины глаз. Ну, вы чувствовали это давление, но ровно до тех пор, пока не услышали знакомое озорное хихиканье у себя за спиной. — Фриск! Ахах, и что это ты делаешь, чертёнок маленький? — обернувшись, вы хватаете крошечную ручку, прижимая её к своей груди, и спрашиваете полным беспокойства голосом: — Ты как? Вас встречает вопросительный взгляд. — Умеешь ты заставить поволноваться… Хотя… Волнение – слишком слабо сказано, вообще-то. Вытянув ручонку из вашей хватки, малыш улыбается и напрыгивает на вас с обнимашками, болтая ногами в воздухе. — Не волнуйся, — заявляет тихий голосок. — Я здесь, чтобы всё сделать хорошо. — Ахах. Ха-хах! Боже мой. Фриск… — из вашей груди прорывается чуть подёрнутый безумием смех. — Твоя правда. Ты и есть тот, кто всё время всех спасает, — вы чувствуете наворачивающиеся слёзы, беспричинно пытающиеся брызнуть из ваших глазниц. — Спасибо. Спасибо тебе, дружище. Ты мой герой. То, как этому ребёнку удаётся переносить всё это дерьмо куда лучше, чем вам, находится далеко за гранью вашего понимания.***
Очередной поход из Хотленда в Сноудин в толпе спасённых монстров, с Альфис, плетущейся в хвосте, пробуждает в вас желание прокричать пару строк из старой песни «Дежа вю», на скорости мчась и вихляя меж деревьев. Если бы не Фриск, чья ручка крепко цепляется за вашу ладонь, вы вряд ли смогли бы себе в этом отказать. «ты, ээ… ты там в порядке?» Вам весьма и весьма фигово. Ваше состояние помножено на все степени «не в порядке», и вы не можете скрыть этого от Санса. И всё же вы не отвечаете. Вы не знаете, почему. Возможно, вы просто слишком устали. «ага. аналогично». Как раз, когда вы уже собираетесь было сказать ему что-нибудь, вас перебивает ни кто иной, как Гастер. — Прошу простить моё извечно алчущее любопытство, но я не мог не заметить… особый… тип связи между вашими душами. Похоже, ты первый, кто продул наше братское пари, Санс! — с широкой улыбкой произносит он. — П… Чё, прости? — Ах! Видишь ли, когда все мы трое были ещё молоды, мы заключили пари. Первый, кто обзаведётся парой и скрепит связь поцелуем… Ну, насколько скелет вообще может изобразить поцелуй… Проиграет это пари и должен будет проставиться остальным двоим блюдами по их выбору! — Ох… Мы, вообще-то, не совсем… Гастер отмахивается рукой в лёгком раздражении: — Проклятье! Мне следовало этого ожидать! ТЕХНИЧЕСКИЕ МОМЕНТЫ! Правда целиком и полностью на твоей стороне. Вы не способны на поцелуй в таком состоянии! Пари всё ещё в силе! Что ж, это было действительно… неловко. И то, что Фриск одаривает вас проказливой улыбкой, вообще ни как не помогает. Как бы сильно вас не смутил этот разговор, по крайней мере, он позволил вам чуточку оживиться. В попытке убраться подальше от Гастера вы начинаете обращать внимание на последователей, вместе с которыми держите путь вперёд. В конце концов, во всей этой суматохе вы даже не удосужились узнать имена большинства из них. Невысокий, похожий на голема монстр уже с час бросает на вас косые взгляды, так что с ним вы решаете поговорить в первую очередь. Когда вы подходите ближе и пытаетесь завязать беседу, монстр представляется как Митчелл и бормочет что-то вроде: — простипожалуйстаспасибо, — прежде чем скрыться за чужими спинами. Облом. И всё же, вы не долго пребываете в одиночестве. Ощутив странное покалывание в области затылка, вы оборачиваетесь и видите жуткого доктора, встреченного вами последним на вашем задании «собрать их всех». Покалывание лишь усиливается, когда он медленно откидывает капюшон. Однако, к вашему удивлению, под ним не оказывается никакого сгустка тьмы, а лишь чёрная кошачья голова в больших старомодных очках. — Каттер Котт, к вашим услугам! Счастлив! Нет! В полнейшем восторге от встречи с вами! У меня… так много вопросов к вам, наши дражайшие человеческие существа! «У нас, вообще-то, имена есть, придурок», — мрачно думаете вы. В отличие от его малорослого коллеги, доктор явно жаждет пообщаться с вами, но безумный взгляд его зелёных глаз, лучащийся маниакальной энергией, не особо располагает к приятной беседе. К счастью голем протискивается обратно из толпы, бубня: — Не могли бы Вы заткнуть уже варежку? — и утаскивает его куда-то. Отделавшись от этого разговора, вы немедленно натыкаетесь на кого-то большого и высокого. Кого-то, кто покрывает вас толстым слоем синеватой слизи. — Ох, упс! Ма-хах, — странный, немного озадаченный, булькающий смех доносится из широкого рта. — Внимательнее смотри, куда идёшь, маленький скелетик. Конечно, если ты не хочешь специально влипнуть куда-нибудь! Тебя ведь Ягодка звать? А я Лобо. О, привет, Челл… В следующую секунду вы чувствуете, как вас целиком накрывает полотно ткани под аккомпанемент усталого ворчания: — Держись подальше от этого парня. Поверь мне, ты не захочешь, чтобы эта штука оставалась на тебе дольше минуты. В то время как вы постепенно оттираете слой слизи с одежды, а ваша группа подходит всё ближе и ближе к Сноудину, вы даже не удивляетесь при виде знакомого яркого силуэта, стремительно приближающегося к вам и кричащего: — ПРИВЕТ ВСЕМ! ЭТО ВЕЧЕРИНКА? В ТАКОМ СЛУЧАЕ КТО ЗАБЫЛ ПРИГ… — уже подняв в приветствии руку, Папирус вдруг застывает на месте, и в это же время из его глазниц медленно выкатываются гремящие пластиковые глаза, синхронно падая в снег. — Г-Г-Г-Г… — повторяет он, будто кассета с зажёванной плёнкой, пока наконец не выкрикивает с неприкрытым замешательством: — ГАСТЕР?!! — Брат! — кривая улыбка ширится, когда Папирус срывается в бег, направляясь к группе. — О МОЙ БОГ, ГДЕ ТЫ БЫЛ?! — выражение его лица и тон голоса стремительно меняются от шокированного до задумчивого, а затем и до обвинительного. — ПОГОДИ, НЕ РАССКАЗЫВАЙ. ТЫ БЫЛ В ОТПУСКЕ, ВЕРНО? В ТАКОМ СЛУЧАЕ ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПРИСЫЛАЛ НАМ ПИСЬМА С ОТКРЫТКАМИ?! — Это, скорее, была… неожиданная командировка и… Его объяснения прерывает восторженный возглас: — И ТЫ, НАКОНЕЦ, ВЕРНУЛСЯ! ТЫ ТАК МНОГО ПРОПУСТИЛ, И МЫ ЭТО ТЕБЕ ТАК ПРОСТО С РУК НЕ СПУСТИМ! ТЕБЕ СТОЛЬКО ПРЕДСТОИТ НАВЕРСТАТЬ! — на долю секунды он озадаченно задумывается. — А ЧТО ИМЕННО ТЕБЕ НУЖНО НАВЕРСТАТЬ?.. НЕ СУТЬ ВАЖНО! ВАЖНО ТО, ЧТО Я ОЧЕНЬ ТЕБЕ РАД! — Ха-ха… Я очень рад вернуться, Папирус. Боже… Ты так изменился. — НУ КОНЕЧНО! — скелет вытягивается в струнку, принимая величавую и могучую позу под резкий хлопок откинутого назад плаща. — В КОНЦЕ КОНЦОВ, Я СТАНОВЛЮСЬ ЛУЧШЕ С КАЖДЫМ ДНЁМ! — Воистину, брат. Воистину. — А ТЕПЕРЬ ИДЁМ! ТЫ ПРОСТО ОБЯЗАН УВИДЕТЬ МОЮ НОВУЮ КОМНАТУ! — Папирус хватает одну из парящих в воздухе рук и мчится прочь, в то время как его брат в лёгком шоке остаётся стоять на прежнем месте. Медленно покачивая головой в неверии, Гастер шёпотом обращается к вам: — Он и впрямь изменился. Я едва узнал его. А узнав, я увидел его собственную десятилетнюю версию. — Да… Санс говорил мне, что, фактически, это и случилось с ним как последствие инцидента. — Понятно… Вся ответственность за это лежит на мне, — он на мгновение закрывает глаза, прежде чем усмехнуться: — Что ж… Есть в этом и светлая сторона – сейчас он совершенно очарователен. Ты только погляди на него в этом наряде! Я всегда хотел маленького братишку! В смысле… младшего… Ну, ты понимаешь, о чём я. Кивнув, вы вздыхаете, настраивая себя на выполнение того, на что согласились, прежде чем повернуться навстречу группе монстров. — Итак! Никто никуда не исчезает! Я скоро вернусь. «Это ведь не должно быть так уж сложно, верно?» — громко думаете вы, но ответа нет. Между вами и Сансом до сих пор висит неловкое молчание. Впервые за то время, что кажется вам вечностью, вы едва ли ощущаете исходящие от него эмоции. Прямо как тогда, когда вы только познакомились. Однако вы по-прежнему слишком злитесь на него, чтобы сильно переживать на этот счёт. Вместо того, чтобы волноваться, вы направляетесь в то место, которое точно может спасти вас в данной ситуации. «У Гриллби». Вы вваливаетесь в бар, сразу же оказываясь окутанными полумраком и знакомой атмосферой тепла и уюта, и слегка нарушаете её необычным заказом «поесть и присесть на десяток голов». К счастью вопросов к вам не следует, пусть даже вы едва ли не физически ощущаете замешательство, исходящее из-за барной стойки. Пока вы ждёте свой заказ, вы понимаете, что Фриск нет поблизости. Вы немного расстроены, ведь вы надеялись, что, по крайней мере, малыш поможет вам нести еду, но, когда вы уже примеряетесь ко всему тому, что вам предстоит утащить, вы натыкаетесь на маленькую армию собак, возглавляемую Фриск собственной персоной. — О… А вот и подмога. Мудрое дитя не перестаёт поражать! Оно выстраивает отряд улыбчивых, шумно дышащих псов и раздаёт им приказы простыми безмолвными командами. Друг за другом королевские гвардейцы поднимают стулья и блюда с едой под бдительным прищуром глаз Фриск. И когда это малыш научился так лихо командовать? Несмотря на прибывшую помощь, вы всё равно присоединяетесь к процессу переноса вещей. Ввалившись во входную дверь вашего дома со стулом наперевес, вы плюхаетесь на него же, чтобы перевести дыхание, и наблюдаете за Гастером, расположившимся на диване рядом с притихшей девочкой-динозавриком. — Сьюзи… Мне очень жаль, что ты оказалась втянута во всё это. Ты в порядке? Малышка медленно качает головой из стороны в сторону. — Понимаю, — доктор глубоко вздыхает. — Не подумай, что я пытаюсь спровадить тебя, но не стоит ли тебе, быть может, пойти домой? Она ненадолго задумывается, затем вздрагивает и снова качает головой. — Оу… Ты хочешь остаться с нами подольше? Она прислоняется к нему. — Значит решено. — Доктор? — Да? — Не Ваша вина. В этом нет Вашей вины, Доктор. Он тоже качает головой с горькой улыбкой на лице. — Определённо, есть. Но я благодарен за твоё ошибочное суждение. Как только еда была расставлена на столе, и все заняли свои места – за исключением Лобо, чьё большое осклизлое, желеобразное тело не особо дружит с мебелью – банкет начался. Все с удобством расположились вокруг стола, перемещённого из кухни в гостиную. Однако места здесь всё равно было маловато. Монстры с явным наслаждением набросились на еду. Нетрудно догадаться, что для большинства этих бедняг данный перекус – первый за бог знает сколь долгое время. Впрочем, даже несмотря на зверский аппетит они стараются вести себя как можно более непринуждённо, время от времени чокаясь кружками и тихонько беседуя друг с другом. Когда большая часть еды была съедена, дружеская болтовня также стихла. От этой напряженной атмосферы всех отвлекает сдержанный голос доктора Каттера. — Мы столько пережили, не правда ли? В комнате звучит неловкая нотка тишины. Нервно кашлянув, он продолжает: — Тот взрыв! Вы же помните, да? Ч-чуть не стоил мне хвоста! — Тебя там вообще не должно было быть, кошак любопытный! — встревает Лобо, подтрунивая доктора своим дурашливым голосом. — Это даже была не твоя смена! — Оххх, это точно была памятная ночка… Мне надо было всю её там проторчать, отмывая слизь со стен, а иначе, ну, вы знаете, она бы застыла до состояния неотмываемости, — лицо большеглазого голема морщится, будто бы он только что отведал лимона. — В какой-то степени можно даже порадоваться, что уборка закончилась столь преждевременно. Взрыв чистосердечного смеха вновь сменяется тишиной и, наконец, после долгих метаний и бормотаний слово берёт виновник этого торжества. — Мы пережили то, после чего не выживают. Вопреки всем вероятностям и даже самой логике, — он поднимается на ноги единым движением, исполненным решительности. — Друзья мои, полагаю, я должен извиниться. Я сожалею, что втянул вас во всё это… — Буквально, — хохотнул Лобо. — Да. И поэтому я ОБЯЗАН извиниться. Его вновь прерывают, только на сей раз это Каттер: — В этом нет нужды. Положить наши жизни на алтарь науки. Такова цена нашей работы в качестве помощников королевских учёных. — Вы эт сейчас серьёзно?! — изумлённо скрежещет маленький голем. — Разве Вы не читали контракт, Митчелл? — тихий голос становится громче, в единый миг обретая твёрдость и сухость. — Каждый из нас добровольно согласился работать в лаборатории и принимать участие в экспериментах. Отказался от безопасной, бессмысленной и лишённой надежды жизни здесь, внизу, во имя шанса на спасение. Подобное стремление не могло не иметь существенных рисков. — Всё верно! Всё верно! И это всё ещё наша работа! Это было так весело, и так хорошо вернуться! Вновь вернуться к ней! Ты можешь рассчитывать на меня, босс! — Вы все в край поехавшие. Но… Полагаю, кому-то всё равно придётся убирать бардак за вами, так кому же ещё за это взяться, как не мне. — Я НЕ ЗНАЮ НИКОГО ИЗ ВАС, СТРАННЫЕ ЖУТКИЕ РЕБЯТА, НО МНЕ УЖЕ КАЖЕТСЯ, БУДТО ВЫ МОИ ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ! — выкрикивает Папирус, хватая гогочущего Лобо и Челл, что по-совиному таращит свои глазищи от недоумения – эти двое, говорившие последними, целиком захватили его внимание – и заключая их в крепкие объятия. Гастер зажмуривается и выдыхает. Когда он вновь открывает веки, его лицо пересекает чёрная, влажная дорожка, параллельная трещине в его черепе. — Вы – лучшая команда, что у меня когда-либо была. — Мы – единственная команда, что у тебя когда-либо была, — несколько голосов отвечают в унисон, а после смеются, сами от себя не ожидая такой синхронности. Он усмехается, вытирая лицо обрубком плеча, и провозглашает: — Так пусть же так и будет впредь! Разве что… А не пополнить ли нам наши ряды? Он разворачивается одним быстрым, текучим движением и шагает через комнату к стулу, на котором всё это время сидела Альфис – скорее всего молясь, что она останется не замеченной – с серьёзным выражением на его лице. — Не могла бы ты оказать всем нам честь и присоединиться к команде? — Ч-что? — она судорожно оглядывается назад, но её взгляд встречает лишь стену. — Я-я-я?! — Естественно! — Но… Но я даже не учёный. Я только всё порчу. Я… Мне правда жаль… — Я осведомлён о твоей склонности ко лжи, но, всё же, это, должно быть, самый нелепый кусок неправды! Ты учёный, друг мой! Да при этом ещё и гениальный! Эта должность была дарована тебе самим королём, и не без причины. Твой уникальный талант по нахождению самого полезного хлама исключителен. Я мельком углядел твою коллекцию запчастей и должен сказать, ты уже сэкономила нам ГОДЫ напряжённой работы. Ох, и, разумеется, твоё мастерство в сварке и сборке будет крайне важно в наших последующих задачах. — Я… — Мы вернулись не без твоей помощи и, думаю, у меня есть возможность воздать тебе по заслугам. Но сперва мы должны закончить начатое. — … — У меня есть идеи, дорогая Альфис. Множество чудесных идей, что жаждут воплотиться в жизнь. Медитативный сбор знаний, волнующий процесс экспериментирования, удовлетворение от получения полезных результатов. Это, мой новый друг, и есть наука. Ты когда-нибудь чувствовала нечто подобное? — Н-ну… — Ещё бы… — его улыбка становится пугающе широкой. — И поэтому мы рады приветствовать тебя в наших рядах. Обернувшись, Гастер провозглашает так, чтобы все это услышали: — Мы больше не можем напрасно тратить время! Готовьтесь, друзья и коллеги! У вас есть несколько дней, чтобы прийти в себя и собраться с силами, пока я разберусь с деталями, но затем! Команда вновь возьмётся за дело!***
Проходит ещё несколько часов. Медленное течение времени подтачивает ваши нервы. Все монстры, за исключением Гастера и всегда бодрого Папируса начинают клевать носами. Эти же двое решают прогуляться снаружи, и вы вместе с Фриск и Сьюзи следуете за ними. Никто из вас не нарушает молчания. Ночную мглу расчерчивают весело перемигивающиеся подарождественские огни и всё ещё горящие окна в домах монстров, предпочитающих бодрствовать в ночном спокойствии. Эта идиллическая атмосфера, как вам кажется, должна бы успокаивать, но вместо этого с каждой секундой в вас всё сильнее растёт тревога. До такой степени, что, когда Гастер заговаривает, вы с огромным трудом подавляете порыв телепортироваться прочь. — Идём, Сьюзи. Я провожу тебя домой. Она качает головой: — Всё хорошо, Доктор. Я в порядке. — Уверена? Она бросает взгляд в вашу сторону. Должно быть, это то ещё уморительное зрелище – наблюдать со стороны за тем, как вы нервно пританцовываете в паре шагов от них, словно бы, спустя столько времени, вам, наконец, приспичило сгонять по нужде. — Хм… Что же, ладно. Папирус! Могу я поручить тебе миссию по сопровождению? — ОХ-ХО! ЭТО КАК РАЗ ПО МОЕЙ ЧАСТИ, БРАТ! — Пожалуйста, проводи эту юную леди домой. И обязательно убедись, что она в порядке. Ты также должен знать, что она – всегда желанный гость, когда бы она ни захотела прийти. Ты всё понял? Папирус салютует, разворачиваясь на месте, а Сьюзи, похоже, в кои-то веки улыбается. Пускай и почти не заметно. Или, возможно, вам это просто кажется. — Ягодка. Санс. Фриск, — Гастер кивает вам, всё ещё провожая огоньками света в его глазницах высокую и низкую фигурки, уходящие в ночь. — Вы хотели бы о чём-нибудь поговорить? — Прости за беспокойство, но… Нам действительно о многом надо поговорить. Если честно, даже не знаю, с чего и начать. Одна из ладоней, что вновь украдкой обосновалась на вашем плече, щёлкает пальцами, отчего вы едва не падаете в обморок. — Давайте начнём с небольшого путешествия! Вы последуете за мной? — вопрос и руки, предложенные вам с Фриск, вызывают у вас до безумия знакомые чувства. «Быть не может. Он тоже умеет телепортироваться? Хотя, думаю, это вполне логично…» Вы принимаете руку, и в самом деле мир искажается и сворачивается вокруг вас. Использование коротких путей само по себе довольно своеобразно, но когда вас ведут через один из них, это прямо отдельная весёленькая история. Всё ваше окружение движется чересчур быстро. Вас мутит, и вы совершенно дезориентированы. — Вот мы и на месте! Это действительно было быстро. Вы и глазом моргнуть не успели, как достигли точки назначения. В конце туннеля вас встречает сырость Вотерфолла, а также вид серой, поблёкшей двери, словно бы просто пришлёпнутой по центру тёмной замшелой стены. — Это, — Гастер открывает дверь и жестом приглашает вас внутрь, — моя комната для размышлений. Здесь нас никто не потревожит. Вот честно, я был бы в шоке, если бы кто-нибудь когда-либо нашёл это место. Комната выглядит такой же блёклой, как и дверь. Едва лишь узнав это место, вы не можете не усмехнуться над иронией, однако решаете не упоминать, что его находила уже куча людей. — Проходите, присаживайтесь. Вы с малышом принимаете его предложение, пусть даже это кажется не самой удобной идеей. И всё же, вероятно, лучше уж так, чем стоять столбом. Как только ваша пятая точка встречается с полом, вас поражает откровение. Пол… мягкий. Это так странно. С того момента, как вы понимаете, что всё ваше окружение – пол, стены, потолок – мягкие, словно матрасы, ваше воображение пронизывает чувство, словно вы заперты в камере для психопатов. Сидя напротив вас в некой позе ломанного лотоса, Гастер кивает и спрашивает: — Так что же вы желаете обсудить?