Служебный Роман

Пока Самохвалов выбирал идеальную музыку для танцев, к нему уже на всех парах спешила Ольга Рыжова. — Анатолий Григорьевич, а вы почему не приглашаете меня танцевать? — спросила Оля, кокетливо поправив волосы. — Я приглашаю Вас, Ольга Петровна, — поправив галстук, произнёс Анатолий. До чего же неловко выглядела эта ситуация. Ведь каждый раз, смотря на неё, он вспоминал те юные годы, когда весь мир у твоих ног, и на каждом шагу тебя ждут всё новые и новые возможности. И в тот же час все те яркие и радостные воспоминания с огромным сожалением разбивались о скалы времени и уставшего вида подруги его юных дней. — Хах, после того, как я сама напросилась? — посмеиваясь, произнесла Ольга, уводя за собой Анатолия, — Толь, а ты помнишь, как мы с тобой сбежали с лекций по финансам и праву и пошли в кафе-мороженое? Ты ещё всё так шикарно заказал, а потом у тебя денег не хватило, — посмеивалась Ольга Петровна. Воспоминания грели душу даже через столько лет. — Конечно, помню, — Самохвалов уловил ту невидимую нить не ловкости и поспешил как можно скорее перевести тему на более полезную для него, — Слушай, у меня к тебе вопрос. Этот… Бубликов, он что, из отдела общественного питания, да? — Да, начальник отдела, — кивнула каким-то своим мыслям Ольга. — А что он за человек? — имея очень скудное представление о коллективе на данный момент, Самохвалов решил брать быка за рога, разузнав сразу о всех важных составляющих их статистического учреждения, и заодно сразу наладить с ними отношение. — Карьерист, — коротко ответила Ольга и перевела взор на кухню, — Толь, а твоя жена не будет тебя ревновать? — К кому? — ошарашено спросил Анатолий Григорьевич, хотя в его голове уже появлялись смутные догадки. — Ко мне, — лукаво улыбнулась Ольга. — Конечно, будет! — тут же попытался перевести всё в шутку Самохвалов. Вся эта ситуация начинала его напрягать. — А ты помнишь, как мы с тобой ездили целоваться в Кунцево? А теперь на месте этого леса — город. — Помню. Конечно, помню, — и снова поспешил перевести разговор в удобное для него русло, — Слушай, а этот… Баровских, из местной промышленности… он что за человек? — Мировой мужик. Ты знаешь, Толь… Я вот сейчас так танцую с тобой… и мне кажется, что этих восемнадцати лет как и не бывало. Тем временем Юра допил который бокал, как ему казалось тогда «лучшего виски на свете», поморщился, и встал из-за стола. — Ну, я пошёл? — спросил он у танцующей парочки всё же более уверенно, чем буквально десять минут назад. — Побольше интеллекта, Юр, — отшутился Анатолий, ободряюще хлопнув друга по плечу, и подмигнул. — Да, — буркнул Юра, дожёвывая иностранные деликатесы. Поправив костюм, он уже без задержек зашёл в комнатушку, в которой сидел ничего не подозревающий Ларин. — Пффха, это опять я! — Юру очень обрадовало то, что он так просто смог отвлечь своего начальника от чтения, в которое он, казалось бы, был погружён с головой. — Мы ведь с вами уже попрощались, товарищ Хованский, — устало выдохнул Дмитрий. — Эээ… это правильно, да, — начал было мямлить Юра, но через секунду опомнился и продолжил уже громче, — ну давайте тогда опять поздороваемся, что ли? Здравствуйте, Дмитрий Александрович. — Добрый вечер, — несколько удивлённо ответил Ларин. И на Юрино «Я присяду, можно?» только рассеяно кивнул. — Вот благодарю Вас. Большое Вам спасибо, — Юра только успел присесть, как тут же краем глаза заметил Самохвалова, который тактично прикрыл дверь и напоследок ободряюще подмигнул другу, мол, дерзай! — Вам не скучно, Дмитрий Александрович? — Хованский тут же начал «нападение», стараясь отвлечь начальника от журнала. — Нет, я привык находиться один, поэтому мне не бывает скучно, — глянув на своего работника исподлобья, ответил Ларин. Он ждал новой выходки своего работника с осторожностью и интересом. — Да-да-да… Значит мне идти, да? — показав пальцем траекторию своего будущего пути, спросил Юра. — Можете остаться, Вы мне не мешаете, — Ларин вернулся к чтению журнала, не забывая всё же изредка смотреть на новоприбывшего. — Вот спасибо. Сигаретку, спичку, коробок? — Юра не собирался просто тихо сидеть и чётко обозначил в своих планах оторвать начальника от этого дурацкого журнала. — Спасибо, но нет, — Дмитрий уже даже не пытался понять, что именно от него нужно Хованскому. — А я с Вашего позволения, — весело прощебетал Юра, зажигая сигарету между губ, — Коньяк? Виски? Джин? Тоник? Водка? — Мы ведь с Вами уже договорились, что я не пью, — немного раздражённо ответил Ларин, поправляя свои очки. — Ах, да. «Что-то с памятью моей стало…»* — прыснул Юра, получая заинтересованный взгляд исподлобья, — Что печатают? — Пока всё в порядке, — уклончиво ответил Ларин. — Что ж это мы сидим как глухонемые, как будто нам и поговорить не о чём, — Юра встал и медленными шажками приближался к начальнику, пару раз задев своей головой злосчастный мобиль**, — Давайте побеседуем о чём-нибудь? Об отчёте мы поговорили, мфм… Грибы Вас мало интересуют, я так понимаю, да? — Правильно понимаете, — с некой раздражительностью проговорил Ларин, взглянув на своего работника, который уже стоял прямо над ним. — Ягоды не интересуют? — спросил Юра, нагибаясь так, чтоб быть ближе к начальнику, но при этом соблюдая некую дистанцию. — Только в виде варенья, — Ларин продолжал сверлить взглядом своего работника, надеясь на то, что скромному и, до недавнего времени, тихому Хованскому всё же надоест его донимать и он в скором времени ретируется. — Ааа стихи, в виде поэзии, как вы к ним относитесь? — Юра наконец-то вспомнил о совете своего друга на счёт интеллектуальности. А чем и мог похвастаться Юра в данной области, так это книгами и стихами. И если не каждому будет интересно слушать краткие описания книг малоизвестных авторов, то вот стихи придутся по душе всем. Хованский на это надеялся. — Уважительно, — Ларин кивнул каким-то своим мыслям и заметно подобрел. — Правда? Ну вот и прекрасно! Давайте с Вами побеседуем о стихах, — Юра взял ближайший к нему стул, поставил его почти вплотную к креслу начальника, и кинул в пепельницу сигарету, которую он всё время держал в руке, — Вы знаете, в молодости я писал сам стихи. А Вы не писали? — Нет, у меня к этому не было способностей, — не сказать, чтоб это очень расстраивало Ларина, но всё же он был не с тех людей, которые могли легко признавать тот факт, что у них что-то не получается. — А у меня тоже не было, — попытался разрядить обстановку Юра, — Я вам сейчас почитаю, и вы сами в этом убедитесь. — А может быть не стоит рисковать? — с некой опаской спросил Дмитрий. — Почему? Давайте рискнём. Очень хочется произвести на Вас приятное впечатление. — Вам это удалось… уже, — не без сарказма ответил Ларин. — Усилить хочется, — как будто не замечая, продолжал Юрий, — Из раннего что-нибудь… «Любить иных — тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет; Разгадке жизни равносилен.»*** — Ой… В ранней молодости вы были значительно талантливее, чем сейчас, — и тут на лице Ларина появилась насмешливая ухмылка, — Только я никак не предполагал, что вы творили под псевдонимом Пастернак, — улыбка его стала ещё более насмешливой, после созерцания удивлённого лица Хованского, — Стихи хорошие, но прочли вы их скверно. — Вам видней, — Юра почувствовал как краска приливает к его лицу, но не собирался сдаваться. — Ещё бы, — Дмитрий недоумевал. Эти визиты, стихи. На него абсолютно точно пытались произвести впечатление. Но зачем? Ларин был сбит с толку и совершенно не мог понять, чего же хочет от него нерадивый работник. — Правда, друзья утверждают, что я хорошо читаю, — старался защитить себя Юра. — Они Вам льстят. Вы читаете отвратительно, — на пару секунд Ларину даже стало жалко Хованского, но всё же, кто-то же должен был сказать ему правду. — А-а музыка Вас не увлекает, Дмитрий? — Юра не сдавался, и даже не заметил, что назвал начальника по имени, — В каком-нибудь любом виде? — Я надеюсь, вы не собираетесь музицировать? — с некой опаской спросил Ларин. — Ага! Петь хочется! — повеселев, ответил Юра, прокашлявшись. — Какое несчастье… — тихо проворчал себе под нос Ларин, ни к кому в особенности не обращаясь. Тем не менее Юра его прекрасно услышал. — Почему? Друзья утверждают, что у меня красивый… баритональный… дискант! — Подождите… Меня осенила догадка. Вы пьяны? — уверенный в своей гипотезе произнёс Ларин. — Нет, что? Когда я пьян, я буйный, — Хованский показательный скорчил злую мину, впрочем, вышло больше смешно чем страшно. Но Юру это, казалось бы, не волновало вообще никоим образом, — Вот… А сейчас я тихий. — Мне повезло, — с сарказмом ответил Ларин, стараясь прикрыть за ним вырывающийся смешок. Хованский был… забавным. Надоедливым, неловким, местами раздражающим, но забавным. — Да, так что вам спеть, Дмитрий? — выглядел он при этом весьма довольно, стоит заметить. — Может быть, все-таки не стоит? — стараясь в последний раз отговорить своего работника от опрометчивого поступка, посоветовал Ларин. — Значит, вы заранее уверены, что и петь я не умею, да? — немного с обидой спросил Юра. — Я очень устал от Вас, Хованский, — всё-таки каким бы забавным его работник ни был, эпитет «раздражающий» всё же стоял на первом месте. — А я вам сейчас спою, и Вашу усталость как рукой снимет, — заверил его Юра, прокашлялся и начал петь, — « Тихо вокруг, Только не спит барсук; Уши свои он повесил на сук, И тихо танцует вокруг, пам пам пам…» — Вы в своём уме? — с нарочитой серьёзностью спросил Ларин. — Значит, как я пою, Вам тоже не нравится, да? — начал заводиться Хованский. — Нет, увы, — без толики сожаления ответил Дмитрий. — Вам ничего не нравится! Вам трудно угодить! — с досадой заметил Юра, — А я всё-таки попробую, Вы знаете. Я Вам…спляшу! Современный танец Вас вряд ли увлечёт, а я, Вы знаете, попробую Вам… что-нибудь из классики, русское народное. «Цыганочка», хорошо? — Юра сбросил пиджак на кресло и кинул туда же галстук, который душил не хуже верёвки на шее, — А вы мне подпевайте, Дмитрий! — Прекратите кривляться, Юрий Михайлович! — Дмитрий схватил портфель и уже намеревался покинуть эту злосчастную комнату, как его путь преградил танцующий Хованский, который уже успел перевернуть пару стульев. — Хотя нет, мне вы подпевать вряд ли станете. А я сам себе подпою! Аса-а ля-ля-ля — Юра начал подпрыгивать, вертеться, а потом и вовсе упал на колени перед начальником. На все крики Ларина о том, что он «С цепи сорвался» и чтобы он «Незамедлительно отпустил его», Юра отвечал улыбкой и продолжал от того петь лишь громче. Секунда, и на этот шум и гам уже сбежались все гости, в том числе и Самохвалов. Последний в свою очередь поспешил вмешаться, и весьма кстати. — Анатолий Григорьевич, ну заберите этого хулигана! — Ларин кивнул на раскрасневшегося Юру. Самохвалов тут же принялся тянуть друга на себя, стараясь его успокоить. — Вам не нравиться как я читаю стихи, как я танцую и как я пою… потому что вы сухарь! Вот вы кто! Вы чёрствый! — продолжая вырываться, произнёс Юра. Хотелось высказать правду Ларину прямо в лицо, но для этого он был слишком далеко, — Подожди, Толя. Ты вообще отойди! В Вас нет ничего человеческого! — тут его уже заставило заткнуться Самохваловое «Юра!» — Нет, нет. Пусть товарищ говорит, — казалось бы, Ларина забавляет вся эта ситуация, но ведь никто не видел, что каждое слово, пусть даже от такого мелкого сошки как Хованский, прочно залезают под кору мозга. — В Вас нет сердца, потому что у Вас одни цифры и отчёты… — перебило его ещё одно замечание, сделанное уже Ольгой Рыжовой. — Дайте товарищу высказаться, — с неким возмущением произнёс Ларин. Пусть ситуация была не из приятных, всё же хотелось посмотреть, как же далеко в своих высказываниях может зайти этот… Юрий Михайлович. — Оля, подожди, слезь с меня, я ещё не всё сказал, пусти меня! — уже почти успокоившийся Юра снова завёлся, чувствуя поддержку конфликта со стороны начальника, — Вы можете меня выгнать после всего этого. Но я очень рад, что все это я высказал Вам в лицо. — Извините его, Дмитрий Александрович! — тут же начал Самохвалов, но был остановлен жестом руки. Ларин ещё слышал как новоиспечённого «героя коллектива», который высказал всё то, о чём другие только думают, журят за проделанную глупость. — Анатолий Григорьевич, благодарю Вас за прекрасный вечер, — Ларин подошёл к хозяину дома и пожал ему руку, а затем пожал её и супруге своего новоиспечённого заместителя — Очень рад был познакомиться. — До свидания, Карлин Семёнович, — всё так же пожимал руки Ларин, закончив прощаться, он дошёл до двери в комнату, и вдруг резко вспомнив о чём-то, повернулся, — До свидания, товарищи. Товарищ Рыжова, до свидания. Кхм, до свидания, товарищ Хованский… Юрий Михайлович. — Всего хорошего, — на Хованском сейчас лица не было, и Дмитрий не без удовольствия подумал о том, что же сейчас чувствует этот хулиган, — Вас проводить, Дмитрий Александрович? — Я думаю не стоит затрудняться, — немного удивлённо ответил Ларин, всё-таки товарищ Хованский открылся для него сегодня с совсем новой стороны. Повернувшись на пятках, Ларин быстро поспешил к входной двери, а за ним тут же последовал Самохвалов. — Дмитрий Александрович, Вы не обращайте внимания. Мне ведь это даже в голову не могло прийти, — подавая пальто руководителю, начал оправдываться Анатолий Григорьевич, — Он ведь неплохой парень, знаете. — Что вы, всё было очень мило. Я получил большое удовольствие, — уже подходя к машине ответил Ларин. — Не обращайте внимания, он нёс такую околесицу, — проговорил Анатолий Григорьевич, открывая перед Лариным двери машины. Второму этот жест явно пришёлся не по душе, но он решил тактично промолчать. — От чего же? Всегда интересно узнать, что думают о тебе подчинённые, спасибо, — с этими словами он сел в машину и довольно сильно захлопнул дверь, обращаясь уже к своему личному водителю, — Домой. Мимо проплывали огни фар, а Ларин всё вспоминал, каким же обречённым был взгляд его подчинённого…