Убийство не по плану

      Пролетели ещё несколько дней, и настал пятнадцатый день июня. Несколько дней мирного и тихого счастья, в кругу моей семьи и друзей. К этому дню у меня было достаточно причин поменять моё понимание того, что есть настоящая любовь в браке между мужчиной и женщиной. Ранее я черпала представления об этом из книг, которых к семнадцати годам прочитала достаточно. Некогда я считала, что настоящая любовь — это всегда какой-то взрыв небывалой силы, это безумие, неистовство — сметающее всё на своём пути. Но теперь я поменяла своё мнение на совершенно противоположное. Взаимные забота, поддержка, отдаваемое тепло, готовность обеспечить любимому человеку душевный комфорт, искренность, верность, нежность даже вне супружеской спальни. Разделение поровну забот о детях, уважение к тем, кого мы любим, и к их чувствам. Уверенность в завтрашнем дне и в любимом человеке, спокойствие, надёжность. Вот что есть настоящая любовь. Совсем не то, что нам преподносят в книгах. Одна только безудержная страсть — не самый долго прочный фундамент для создания семьи, страсть может и пройти, и что же останется после? И будет ли счастливым тот брак, где страсть ничем не подкреплена, где одно только вожделение?.. Я более чем довольна своим браком, своими отношениями с мужем, и своё спокойное семейное счастье не променяю ни на какие ураганы и всякого рода бури страстей как на извергающемся вулкане. Я вполне счастлива тем, что имею: ласка и тепло, спокойная забота обо мне и Флавии со стороны Филиппа, ставшие дружескими отношения моего мужа и моего отца, совместные провождения досуга в городе или на берегу реки Арно вместе с моей семьёй и друзьями. Джулиано, Симонетта и Лоренцо, Кьяра, Эстебан и Хатун — со всеми моими близкими друзьями Филипп поладил прекрасно. — Фьора, я всё никак не пойму, банально запутался… Ты действительно выбила шантажом согласие из твоего отца на твою свадьбу с графом Селонже? — всё пытался разобраться Лоренцо. Видимо, у него немножечко закипели мозги от недавних событий. — Лоренцо, и это тоже выдумка, — шёпотком объясняла я Лоренцо картину произошедшего в моей жизни. — Надо же было как-то объяснить людям, как так я заключила брак, противоречащий политическим интересам Флоренции. Пусть лучше горожане считают меня малолетней распутницей, чем моего отца — предателем. — Так вот, к чему было это всё… ты просто выручала отца… Необыкновенная ты женщина, Фьора, — со смесью восхищения и задумчивости проговорил Лоренцо. — Эх, женщины… вечно жертвуете собой ради тех, кого любите. Разве что к Деметриосу Филипп по-прежнему относился с подозрением, считая, что он во время своих визитов в палаццо Бельтрами так и норовит подо что-нибудь опасное и сомнительное меня подписать. Как ни старалась убедить Филиппа в обратном, мой супруг упорно придерживался той позиции, которую его интуиция диктовала ему. Одним днём произошло так, что Деметриос нанёс визит в мой с отцом дворец. Я думала, что это отец пригласил к нам в гости нашего общего друга, но очень удивилась, узнав, что приглашение Деметриосу прислал мой муж. — Филипп, мне странно это… что ты пригласил сам к нам Деметриоса, — сказала я мужу, бросая мячик Флавии, которая его ловила и бросала мне обратно. — Ты же его не жалуешь… — Мессир Ласкарис друг твой и твоего отца. Быть может, мне тоже не помешает установить с ним добрые отношения, — был ответ мужа. — Я ненадолго оставлю вас, мои милые. — Филипп поцеловал в макушки Флавию и меня, после поднялся с пола и направился к дверям гостиной. — Деметриос ждёт меня в саду, — сказал он перед уходом. — Мама, а куда папа пошёл? — взыграло любопытство Флавии, перебрасывающейся со мной кожаным мячом. — Папа пригласил провести время у нас Деметриоса, доченька. Он скоро придёт, милая, — пояснила я малышке. — Но мы можем пойти в сад к ним. Только не будем им мешать. — Встав с пола, я взяла на руки дочурку и вместе с нею направилась в сад. Филиппа и Деметриоса я сразу нашла — они сидели в беседке за столиком на скамьях друг напротив друга и попивали разбавленное вино. Меня и Флавию двое мужчин не видели. Я вместе с дочерью спряталась за живую изгородь из буйно растущего куста роз, шиповника и гортензий. Сидя на земле, я удобнее устроила у себя на коленях Флавию и тихонечко напевала ей колыбельные. Флавия наполовину прикрыла глаза и немного впала в полудрёму, полулёжа на мне. — Граф де Селонже, мне бы хотелось знать, для чего вы меня сегодня пригласили. Хотя спасибо за приглашение. Мне всегда приятно здесь бывать, — Деметриос отпил немного вина из своего кубка. — Я хотел поговорить с вами о Фьоре. Спасибо вам за то, что вы не бросили мою жену в тяжёлой для неё ситуации, что не оставили её одну на улице и в дождь, да ещё на ночь глядя, что у вас она не подвергалась опасности — когда у неё был момент сильного душевного потрясения. Правда, я очень благодарен вам, — хоть интонации в голосе Филиппа были дружелюбны, тем не менее, меня это немного настораживало. — Да, собственно, благодарить практически не за что. На моём месте так бы любой порядочный человек сделал. Ночные улицы полны опасностей для одинокой девушки. — Как и некоторые алчные родственницы таят иногда опасность. Фьора мне рассказала всё: как она выпрашивала у вас яд, как вы по ошибке дали ей омолаживающее зелье… Вы тогда очень выручили мою жену. А я думаю, что, забери я Фьору сразу после свадьбы в Бургундию — она бы никогда не оказалась в этой патовой ситуации, — делился Филипп с Деметриосом своими соображениями. — Я рад, что в конечном итоге всё обернулось самым благополучным образом для Фьоры и для вас, ваша жена необыкновенная женщина. Ценить по достоинству и беречь таких надо, мессир граф. Такие женщины рождаются не каждое столетие. — Я имел счастье в этом убедиться. Теперь для меня важнее всего благополучие и счастье моей семьи — жены и дочери. Я люблю их обеих, и всегда буду защищать, — прозвучал твёрдо голос моего супруга. — Тем более, что у Фьоры сейчас такой возраст… лет мало, жизненного опыта и того меньше. Неискушённая в жизни и в отношениях с людьми. Так легко ею манипулировать, играя на её неведении и на чувстве ненависти от неведения, правда, мессер Ласкарис? — Мессир граф, поясните, пожалуйста, с этого места немного подробнее — что вы имеете в виду, — попросил Деметриос. — Я это к тому, что Фьора — удобная жертва для коварных интриганов и манипуляторов всех мастей, ещё не до конца поняла — что далеко не всех в этой жизни можно одаривать своим доверием. Но мы же оба будем рядом с ней, чтобы этого не случилось, не так ли? — какой-то завуалированный камень в огород Деметриоса чувствовался в словах Филиппа, сейчас улыбнувшегося Деметриосу одними уголками губ, но вот светло-карие глаза глядели испытующе. — Да. Разумеется, мы и другие близкие Фьоры всегда подставим ей плечо. — А никакую не подножку, верно? — Да, верно. — Всё-таки хорошо, что в трудное для Фьоры время ей встретились вы. — Филипп пригубил вино в своём кубке. — Уж точно вы не станете ради воплощения каких-то своих замыслов втягивать Фьору в то, что для неё может очень плохо кончиться. — Я даже приложу все силы, чтобы Фьора держалась подальше от всего, что для неё может представлять опасность. — Я вам признателен, мессер Ласкарис. Спасибо. Славно было с вами поговорить по душам. — Взаимно, мессир граф, — Деметриос в свою очередь тоже отпил немного вина из своего кубка. Я же, услышав всё то, что меня интересовало, прижала к груди задремавшую дочурку и поднялась с земли, уйдя в дом и тихими шагами добрела до отцовской студиолы. И, как оказалось — отец и Леонарда давно ожидали меня там вместе. — Фьора, дитя моё, ты прочитала мои мысли. Я и Леонарда уже хотели послать за тобой. Разговор будет серьёзный, — сразу с порога заявил мне отец. — Фьора, серьёзному разговору быть. И увильнуть тебе не удастся, — строго заявила Леонарда, скрестив руки на груди и пристально на меня глядя. — О чём же вы хотели со мной поговорить? — спросила я, усевшись в свободное кресло со спящим ребёнком на руках. — Фьора, я говорил с моим зятем, — начал отец. — Его очень тревожит, что ты рискуешь быть втянута в какое-нибудь сомнительное и опасное для твоих здоровья с жизнью предприятие. Вроде мести Карлу Бургундскому. Дочка, даже не думай! — Фьора, держись подальше от всего, что пахнет кровью. Ты меня поняла? Не вздумай ради какой-то мести пускать под откос всю свою жизнь, слышишь? — хоть и строго, но всё же и с сильной тревожностью обращалась ко мне Леонарда. — Ты понимаешь, чем рискуешь? У тебя семья: любящий и верный тебе муж, ребёнок… Никакая месть не стоит того, чтобы ты ставила всё это под удар! — Отец, Леонарда, я и не собираюсь рисковать моей спокойной и счастливой жизнью ради мести Карлу Смелому. Тем более что Филипп мне всё рассказал — на самом деле герцог пытался спасти моих родителей и добиться от своего отца для них замены приговора сожжения на пожизненное заточение в монастыре. Но его отец был глух к мольбам сына, а Мадлен де Бревай герцог Карл отказал прилюдно в помиловании её детей, чтобы сохранить лицо, — открыла я поражённым моим словам отцу и Леонарде то, что долгие годы от них было скрыто. — Герцог Карл не виноват передо мной ни в чём — наоборот, ему бы сказать спасибо за то, что он пытался защитить моих отца и мать. — И правильно ты решила, Фьора. Ты замужем за человеком, которому ты очень дорога, он буквально обожает тебя и ребёнка, старается делать всё для вашего счастья. Представь, каково будет всего этого лишиться из-за какой-то жажды мщения, — разумно заметил отец. — Мессер Франческо прав, Фьора, — поддержала моего отца Леонарда. — Не рискуй своей счастливой семейной жизнью ради мести. Ты решила всё верно, мой ангел. Мессир Филипп любит тебя и Флавию, заботится о вас обеих, старается дать всё самое лучшее — что может мужчина дать своим жене и ребёнку. Это твоя жизнь в любви, уважении и заботе, в надёжности, твоя благополучная жизнь и спокойная старость в дальнейшем… — Вы можете ни о чём не беспокоиться. Я не стану ни за что ставить под удар моё обретённое счастье. Я не хочу терять доверия, любви и уважения мужа, не хочу оставлять сиротой мою дочь. Отец, Леонарда, я не стану ради погони за бог весть чем пренебрегать моей семьёй, — заверила я окончательно моего отца и мою наставницу.