***
На Рождество, в дом приехало много родственников, куча поздравлений и подарков. Пока заботливая тётушка за большим столом поднимала бокал за здоровье и процветание семьи, Роумен гладил под столом коленки своей маленькой девочки. Ей не лез кусок в рот, такой любимой и аппетитной курочки с овощами, она знала, что её будет ждать, когда наступит ночь. На секунду она заметила странный и…стыдливый взгляд отца, сидящего напротив неё. Неужели он понял, что делает её родной брат. Вдруг отец встал, извинился и вышел из-за стола, неожиданно попросив Роумена выйти с ним на минуту. Сердце сжалось. Руки дрожали. Через минуты три Роумен вернулся на своё место, ровно так же, как и отец. Оба делали вид, будто отошли поговорить о погоде, но Лиззи знала, что это не так. Какого было её удивление, когда брат встал, взяв её под руку, произнёс: «Прошу прощения, моя сестра неважно себя чувствует, ей нужно отдохнуть». Все гости жалостно посмотрели на удивлённую Лиззи, а тётя лишь произнесла: «Да, Элизабет, ты, наверное, слишком много времени уделяешь учебе, тебе стоит отдохнуть». На что девочка лишь грустно улыбнулась. — Какая ты у меня умничка, — сладостно прошептал Бартер-младший. — Что… Что сказал тебе отец? — еле слышно произнесла Лиззи, казалось, что пока она услышит ответ от брата, то её сердце выпрыгнет из груди. — Ты правда хочешь узнать, что сказал мне отец? — шепчет на ушко сестре возбуждённым голосом брат. Он хватает девочку за руку и тащит в свою комнату. Грубо затащив сестру внутрь, он толкает её на кровать. Она вскрикивает от неожиданности и боли, которая отдаёт в тонких запястьях. Наваливаясь сверху, Роумен, как в тот самый, злополучный, самый первый раз, в ту самую ночь, обезумевший от страсти, срывает праздничное платье, колготки, бельё, дрожащими руками расстёгивает свой ремень, приспуская чёрные узкие джинсы, он хватает за волосы сестру, которая не пытается кричать, а лишь дрожит, притягивает её лицо настолько близко к себе, что их губы соприкасаются, Роумен шепчет, как будто не своим голосом: «Отец сказал, чтобы я занимался с тобой этим после того, как уйдут гости». Лиззи была раздавлена, она не понимала, как можно отцу такое допускать, но Роумен не закончил: «Или делайте это в другой комнате, чтобы никто ничего не видел». Разве это реально? Он лжёт. Он врёт. Он специально давит на неё. Из размышлений её вывели пальцы брата, которые слишком быстро и грубо ласкали её там. Что-то щёлкнуло в голове Лиззи, она со всей силы пнула брата в живот и хотела выбежать из комнаты, Роумен захрипел и согнулся пополам. Но выйти из комнаты всё же он ей не дал, схватив ее за горло и откинув со всей силы обратно на кровать. — Дрянь! Тварь! — Нет! Пожалуйста… Вся злость, которая могла быть в человеке, просто горела в глазах её брата, который со всего размаха ударил её по лицу. Она знала, что на утро там будет большой синяк или кровавый подтек, на который отец лишь закроет глаза. Тем временем, Роумен схватил за шею сестру, придушив её правой рукой, а левой грубо схватив за сформировавшуюся маленькую грудь, он начинает грубо вторгаться, он настолько возбуждён, что кончает через пару минут после бешеного ритма, кончая прямо на кровать. Лиззи лишь жалобно стонет от боли, внутри всё пронзает будто острием ножа. Но Роумену кажется мало. Этого мало, чтобы наказать непослушную сестру, он суёт свои длинные пальцы во влажную дырочку, ещё пульсирующую, которая не отошла от предыдущего полового акта. Дальше всё, как в пелене… Никто не знал о тех скелетах, которые хранили семья Бартер: ни учителя, ни соседи, ни лучшая подруга Лиззи. В семье домашнее насилие было нормой. У Роумена был пример — отец, который поднимал руку не только на дочь, но и на жену, а та, чтобы не рушить видимость счастливой семьи всё это тихо терпела.***
В такие моменты, когда она предавалась воспоминаниям, ей не хотелось жить. И этот голос, который добивал её до конца, он шептал ей, не умолкал. Приняв прохладный душ, Лиззи начала собираться. В комнату постучала мама. — Дорогая, куда ты собираешься в такую рань? — Мама, Анни уезжает к бабушке вечером, поэтому мы хотели погулять пораньше. На самом деле, она нагло врала матери, ведь она собиралась погулять со своим новым одноклассником, который пришёл в конце учебного года. — Хорошо, милая. Роумен ещё спал, а с кухни, где отец пил кофе, пахло свежеиспечёнными булочками, которые с любовью, как ей казалось, пекла мать. Лиззи решила не показываться лишний раз на глаза отцу, дождавшись пока он уйдет на работу.***
-Лиззи, спасибо тебе за прогулку. Джаред, это тебе спасибо за то, что вытащил меня. — Уже темнеет, давай я провожу тебя до дома. — Спасибо! — как-то по-детски ответила Лиззи, ей было очень приятно внимание мальчика. Это была её огромная ошибка. Страх следил за ней, он ждал её, он готов был окутать её, окунуть в густую смолу ревности и злости. Роумен смотрел в окно, его лицо было очень напряжено. Он наблюдал очень интересную картину: его сестра и какой-то парень мило беседуют во дворе их дома. Глаза Бартер-младшего начали сильно косить, а небрежная чёлка спала на волосы, дым выходил из его пухлых чувственных губ, а грудь вздымалась очень неспокойно. Отец был ещё на работе, а мать отправилась за покупками. Они будут одни. Лиззи тихонько открыла входную дверь, на удивление, она была заперта, в доме был выключен весь свет, тем самым располагая девочку к мысли о том, что она одна дома. Она пробралась к себе в комнату, включить свет ей не дала мужская рука, которая схватила Элизабет за волосы. «Сучка, кто это был?! Ты трахалась с ним? Трахалась?! Ты забыла, что ты только моя? Только я могу тебя иметь, шлюха!» — будто не своим голосом рычал брат. Нет, она привыкла к тому, что Роумен ведёт себя с ней подобным образом. Но она слышала этот голос не из уст брата, а в своей голове. Неужели она сходит с ума. Она знала, что сейчас произойдет, поэтому, она не стала отвечать на обвинения брата, даже не пытаясь сопротивляться. «Нет, так просто ты не отделаешься, дрянь», — эхом отозвался голос Роумена. Он хищно облизнулся.