***
Ей тогда было семь, смутно помнится всё в деталях, но одно она запечатала в своём воспоминании надолго — это чувство любви и защищённости рядом с братом. В Дерри был праздник, поэтому на главной улице было представление. Лиззи и Роумен отправились на главную площадь, проторчав там с двух часов дня до девяти вечера. Им вместе было так хорошо, сколько общего могли найти эти дети. А какие запахи витали в воздухе: сладкая вата, пряности, корица, попкорн. Сестра и брат держатся за руки, весело о чём-то разговаривая, наслаждаясь представлением на площади. Это сложно искоренить из столь тягучих и сладостных моментов, которые таятся в уголках твоей души.***
И вот сейчас, будто забыв о том, как брат избивал её, мучил, сексуально насиловал, в её душе поселился теплый огонёк надежды на то, что всё это закончится. «…Словом можно убить, Словом можно спасти, Словом можно полки за собой повести…» И вот сейчас Лиззи сама была готова отдаться в руки тому, от чего она так упорно бежала. Страх отошёл на второй план, и она подаётся навстречу брату, отвечая ему на сладкий поцелуй, пропитанный нежностью и любовью. Губы Роумена накрывают губы сестры, а их языки выписывают страстные пируэты. Бартер-младший прижимает к себе Лиззи, нежно гладит её по спине и целует в лоб. Они просидели так около пяти минут, а далее отправились домой в полной тишине.***
Открыв входную дверь, Лиззи встретила мать, которая со слезами на глазах бросилась к дочери. — Дорогая, я так скучала! Куда же ты убежала?! О тебе стали спрашивать соседи, я не знала, что и ответить. От последней фразы дочери стало больно. Опять притворство. Ей лгали все: мать и отец, кроме брата. Получается, что Роумен был самым честным с ней.***
— Малышка, я с тобой, я рядом, я никому не позволю тебя трогать, ты только моя, — будто в бреду шепчет брат, закатывая глаза. Теперь его прикосновения лишены грубости или намёка на неё. Он осыпает поцелуями бледное нагое девичье тело. Он уже готов взорваться от возбуждения, нахлынувшего на него, но он терпит. Странные ощущения овладели разумом и телом Лиззи. Ей сейчас так хорошо, так приятно, она чувствует его любовь, его нежность, его желание, его покровительство. — Поцелуй меня, Лиззи. Впервые за столько лет она целует брата сама, без насилия, без какого-либо давления. Теперь ей кажется, что кошмар закончился, всё, что с ней происходило до — в прошлом. Такие сладостные стоны, скрип кровати, прерывистое дыхание, пошлые шлепки двух тел. Роумен всё также шепчет своей девочке слова любви, а Лиззи готова раствориться в них. Парень ускоряется, вырывая из сестры тягучий и сладкий стон, она испытала первый в жизни оргазм, после чего он кончил сам. Они засыпают вместе, последнее, что помнит Элизабет, прежде, чем окунуться в царство Морфея: нежный поцелуй брата в щеку и тихие слова: «Я люблю тебя». Пение птиц разбудило девушку, сладко потянувшись, она обнаружила, что её любовника не было рядом. «Наверное, уже на работе», — подумала она. Она решила принять тёплый душ, посмотрев в зеркало в ванной комнате, она обнаружила парочку засосов на худой и бледной шее. Но сегодня ей уже не казалось это столь отвратительным. Включив воду, её будто прошибло током.***
«Ты отдалась своему брату. Сама. Тебя никто не заставлял. Раньше ты списывала это на то, что он заставлял тебя. Так, что же произошло сегодня ночью, Лиззи? Лиззи… Как тебе было приятно слышать своё имя из его уст. Не так ли? Ты не поверила мне, когда я говорил тебе о том, что ты распутная девка… Но теперь ты сама убедилась в правоте моих слов.» Этот голос, он будто резал по коже тысячью лезвиями. Страх вновь вернулся к ней. Только вот уже этот страх был не тем, что раньше. Она не боялась брата, она боялась себя. «Ты такая наивная дура. Стоило тебе навешать лапши на уши, как ты готова прыгнуть ему на член. Глупая, глупая Лиззи. Неужели ты думаешь, что все те слова, которыми тебя обсыпал твой брат… Они реальные? » Осознание реальности вернулось к девушке. Но зачем? Зачем он ей это всё говорил? «Он говорил это всё для того, чтобы ты не сопротивлялась, глупышка. А ещё ему просто хотелось узнать, какого это, когда твоя родная сестра течёт, как сучка, от тебя.» Не окончив водные процедуры, Лиззи, как ошпаренная, вылетела из ванной. На пути в комнату её встретил брат собственной персоной. Он был более, чем привлекательным. — Куда торопишься, малыш? — Роумен, пожалуйста, дай пройти. От сладостной неги после вчерашней ночи не осталось ничего. Но Роумен этого не понял, решив устроить игру. Он стал пытаться снять с сестры полотенце, давая ей возможность, сопротивляться. Его это забавляло, он улыбался и его глаза сияли, они стали такими голубыми, такими чистыми. Он вспомнил, что спешит. Кое-как отделавшись от брата, Лиззи проникла в комнату, переодевшись в чистую одежду, она с мокрыми волосами завалилась на кровать. Услышав, как хлопнула дверь в прихожей, девушка зарыдала в подушку. «От правды не убежишь. Какой толк от того, что ты плачешь? Сама отдаёшься ему, а теперь пускаешь сопли. Признайся сама себе в том, что тебе нравится, когда он трахает тебя, когда он целует тебя, когда он ласкает твою розовую и мокрую киску. Не скидывай ответственность на других. Если бы тебе это не нравилось, то ты не терпела бы это столько лет. Ты бы пожаловалась учителям, соседям, да кому угодно!» Безусловно, голос лгал. Все прекрасно понимали, что никому нет дела до проблем в чужой семье, а за стукачество, она бы ещё сильнее получила. Голос лгал, ведь секс с братом был до сегодняшнего момента чем-то мерзким и ужасным. Но в данном состоянии девочка была готова поверить даже самому Дьяволу. Она не ела весь день, раздался звонок телефона под вечер. — Алло. — Лиззи, привет! Ты как? Как твои дела? , — послышался из трубки голос Анни. — Всё… всё хорошо. Как же тяжело дались ей эти слова. — Давай встретимся. Нужно поговорить. — Хорошо.***
Анни смотрела в глаза подруги как-то странно. — Почему ты не рассказывала мне о том, что брат насилует тебя? Лиззи как будто окатили кипятком из ведра. — Что? С чего ты взяла эту глупость? — она пыталась изобразить крайнее удивление. — Об этом рассказал школьный психолог твоему брату, когда ты пропала, он зашёл в школу к нашему психологу, она расположилась к нему доверием судя по всему, вот и выдала всё о тебе. И рассказала Мелани, у которой ты жила. Неужели голос был прав. Она была снова обманута. Она доверила эту страшную тайну школьному психологу ещё в седьмом классе. Розали была молодой, только пришедшей в их школу. Лиззи показалось, что ей можно было доверить эту тайну. Увы. — Лиззи, об этом нельзя молчать. — Я понимаю, но… Что тогда будет? — Ничего. Роумена посадят. — Знаешь, Анни, я неважно чувствую себя. До встречи.***
Время ужина. Отец всё так же, как и прежде, не встаёт. Семья почти в сборе: взрослый сын, мать, дочь. Еда кажется Лиззи пресной, но она запихивает в себя ложку за ложкой, чтобы не обидеть мать. Когда с ужином было покончено, Лиззи уже сидела в зале, играя на фортепиано, чтобы отвлечься от грустных мыслей, но игра не продолжилась долго. Она услышала крики, доносящиеся с кухни. Тихонько подкравшись, она притаилась у входа на кухню. — Она твоя сестра! Роумен, очнись! Это неправильно! Она твоя кровь! Ты же держал её на руках, когда ей было несколько дней. Как ты можешь делать с ней такое?! — визжала мать. Лиззи не могла видеть их лиц, так как стояла за дверью. Зато она отчётливо слышала то, что голос её матери слишком изменился, обычно та говорила тише и мягче. — Послушай меня внимательно, мама. Будешь мешать мне, и я уничтожу тебя и твоего мужа-дауна, которому от силы осталось жить месяц, в лучшем случае, два. Мы уедем отсюда с Лиззи навсегда, а тебе, если будешь нормально себя вести, я оставлю дом и буду присылать деньги. В противном случае, ты останешься на улице, ведь здесь всё моё: дом, машины, бизнес, вещи, деньги. Я видел завещание. И это моя сестра, я её люблю, я имею право делать с ней, что захочу. — Ты неблагодарная сволочь, Роумен. Всё, что есть у тебя - только наша заслуга! Я долго терпела твои побои, побои твоего отца, терпела, чтобы об этом никто не узнал, но всему приходит конец. Я завтра же иду в полицию и заявляю о том, что происходит в этом доме. Внутри Лиззи всё оборвалось… Громкий шлепок. Второй. Третий. Сын начал лупить с такой жестокостью свою мать, что девочка прикрыла рот рукой, чтобы не всхлипывать. Но она не выдержала, залетев на кухню, и начала отталкивать брата от матери. — Роумен, пожалуйста, не надо! Умоляю! Не трогай её! — молила брата девушка.