Шпильки и кружева

Из-за первого удивления Элизабет прослушала добрую половину приветственной речи мисс Бингли, невзначай переглянувшись с Джорджианой, изумленной не меньше и, по-видимому, тоже не знавшей, как реагировать на незваную гостью, к которой, насколько было известно Элизабет, она относилась весьма прохладно. Ведь ещё прошлым летом мисс Кэролайн позволила себе одно неосторожное высказывание о мистере Уикхеме, желая уколоть Элизабет, но причинив боль Джорджиане, и тогдашнее выражение лица мисс Дарси дало понять, что этот проступок вряд ли будет забыт. Когда Элизабет вернулась в Пемберли в качестве супруги мистера Дарси, единожды в разговоре, затрагивающем семью Бингли, Джорджиана отозвалась о мисс Бингли как о даме решительной и склонной без стеснения выражать своё мнение, порой настолько резко, что сама Джорджиана предпочла бы не слышать его вовсе. И Элизабет тогда подумала о том, что, вероятно, после её визита в Пемберли вместе с дядей и тетей, мисс Бингли позволила себе нелицеприятно отозваться о ней или о её семье, но желаемый эффект не был достигнут. Ведь нежная Джорджиана доверяла только мнению своего брата, а мистер Дарси всегда отзывался об Элизабет очень тепло и с большим уважением. Когда мисс Бингли высказала все любезности хозяевам дома, мистер Бингли спохватился и объяснил причину, по которой она так внезапно оказалась среди гостей Пемберли, не получив предварительного приглашения. - Покидая Незерфильд, сестра была совсем здорова, во всяком случае, она так утверждала, видимо, не желая быть причиной нашей задержки. И в двух каретах мы с Джейн, мистер и миссис Хёрст и Кэролайн вместе выехали в направлении Дербишира, желая расстаться близ Лэмптона, так как их путь лежал дальше на север. Но внезапно при остановке в гостинице Кэролайн жутко побледнела, ей стало хуже. И мы с Джейн, не желая рисковать её здоровьем, уговорили сестру поехать с нами, ведь дальнейшая поездка в карете в таких условиях была ей просто противопоказана! Главным образом, мистер Бингли обращался к Элизабет, усилием воли сохраняющей на лице спокойствие и сочувствие к бедной мисс Бингли, демонстративно кашляющей в платок, в то время как красивые черты мистера Дарси на долю секунды тронуло раздражение, однако ничем, как предписывалось приличиями, не выказанное. - Конечно, мистер Бингли, вы правильно поступили, что убедили мисс Бингли приехать сюда, - любезно проговорила Элизабет, так как воспитание и положение хозяйки дома не оставили ей другого выбора, и, обернувшись к незваной гостье, продолжила: - Мы бы не простили себе, если бы ваше состояние ухудшилось из-за собственного стремления не обременять нас. Мисс Бингли, прошу вас подняться наверх и прилечь, вам совершенно невозможно стоять здесь, у дверей, где могут быть сквозняки. - Мисс Бингли, - величаво, но предельно учтиво обратился к больной мистер Дарси. - Я присоединяюсь к словам своей супруги. Наше приглашение, несомненно, относилось и к вам, ведь мы всегда были друзьями. Я тут же отправлю слугу за доктором. - Что вы, мистер Дарси! - высказалась мисс Бингли, смущенно опуская ресницы, что сделало выражение её лица почти кокетливым. - Уверяю вас, мне просто нужен отдых и покой. Поездка в такое время года необычайно утомила меня, вызвав приступ головной боли и недомогание. Думаю, дорогой брат прав, и я просто не до конца поправилась перед тем, как отправиться в путь. Мне не хотелось бы чем-то утруждать вас, миссис Дарси. Поскольку последнее предложение она адресовала Элизабет, та вежливо ответила ей, про себя отметив, что довольно-таки цветущий вид Кэролайн Бингли не совсем соотносился с её словами: - Уверяю вас, мисс Бингли, вы не причините нам никаких беспокойств. Но я так же, как и мистер Дарси, настаиваю на том, чтобы вызвать доктора. Мы не можем пустить всё на самотёк, пренебрегая вашим состоянием в пути и тем ухудшением, что так подкосило ваши силы. - Благодарю вас за заботу, - попыталась настоять на своём мисс Бингли. - Но, право же, нет никаких сомнений, что моё здоровье поправится, стоит мне только соблюдать постельный режим и полный покой. Да и в такое время, в самый канун Рождества, поездка за доктором будет делом весьма непростым, так что... - Дорогая сестра, - не выдержал мистер Бингли, перебивая её со всей присущей ему искренностью. - Твоё состояние не оставляет нам другого выбора. Я склонен поддержать мистера и миссис Дарси в их предложении. - Мисс Бингли, - вдруг неожиданно произнесла Джорджиана, до этого не участвующая в разговоре, но внимательно наблюдающая за говорившими. - Позвольте проводить вас до гостевой комнаты и убедиться, что вы удобно расположились. Миссис Дарси права: несмотря на закрытые двери, вы можете замерзнуть. Элизабет, до этого желающая предложить то же самое, хотя бы ради того, чтобы прекратить споры, но из чувства такта не решающаяся перебивать мистера Бингли и его сестру, удивленно посмотрела на мисс Дарси, которая, казалось, намеренно взяла незваную гостью на себя, оставляя её в компании Джейн, а брата - с мистером Бингли, как было задумано ещё до их приезда. И, подозревая Джорджиану в небывалой жертвенности и проницательности, она благодарно кивнула ей напоследок, когда внимание остальных было обращено в другую сторону. Наконец-то оставшись с Джейн наедине, Элизабет вздохнула свободнее и с улыбкой повела сестру в подготовленные для неё покои, тогда как мужчины отправились в кабинет мистера Дарси согреться за бокалом портвейна. Несмотря на то, что Джейн теперь сама была богатой дамой, она всё равно была восхищена элегантной роскошью Пемберли и в свойственной ей учтивой манере сделала комплимент дому и его новой хозяйке: - Ты прекрасно выглядишь, Лиззи. Похоже, замужество тебе к лицу. Кто бы мог подумать, что мы с тобой когда-нибудь сможем встречаться в обстановке подобной этой. - Наша прозорливая матушка всегда предрекала такую жизнь тебе, Джейн. Что ни говори, она оказалась права, когда предположила, что мистер Бингли, арендовавший Незерфилд-парк, обязательно влюбится в тебя. - Зато твоя свадьба стала для неё полным сюрпризом. - Отчасти как и для меня самой, - озорно улыбнулась Элизабет, пропуская Джейн вперед, где лакей уже заблаговременно отворил двери в одну из гостевых комнат. - Но удивить её подобным образом было не менее приятно, чем признать то, что мой брак грозит стать таким же счастливым, как твой. Улыбаясь, Джейн зашла в комнату и с любопытством огляделась по сторонам. Бледно-розовый цвет обоев с нежным цветочным узором выгодно дополняла мебель светлого дерева со строгим, но изящным орнаментом, ненавязчиво повторяющимся в изогнутых ручках кресел и резных спинках стульев. Пастельные тона портьер угадывались в атласной обивке небольшого дивана у стены, плавном рисунке ковра и даже в лепестках изящных кремовых лилий, что, невзирая на зиму, цвели в оранжерее Пемберли, источая присущий им сладкий аромат. Внутреннее убранство покоев было сколь элегантным, столь и уютным, и гостья поняла, что этим обязана стараниям своей сестры, которая довольно наблюдала за её реакцией. - Лиззи, здесь так красиво. Я в восторге! Подойдя к Элизабет, Джейн тепло обняла её, выражая свою признательность. И, взявшись за руки, сестры присели на софу у камина, желая провести наедине ещё несколько минут, пока горничные готовят воду для умывания и сменную одежду. - Тебя что-то тревожит? - спросила Элизабет, вдруг увидев легкую грусть, как вуаль укрывшую лицо сестры, когда та завороженно взглянула на пламя. - Лиззи, я знаю, что ты не в восторге от Кэролайн, что она временами была так неучтива с тобой, - осторожно начала Джейн, проникновенно взглянув на Элизабет. - И поверь, я бы сделала всё возможное, чтобы не допустить встречи с особой, столь тебе неприятной. Но она теперь моя сестра и действительно больна. И я просто не могла поступить иначе. - Конечно, не могла, дорогая, - успокоила её Элизабет. - Я нисколько не огорчена, ведь ты здесь. Я так скучала, что готова принять ещё десяток Кэролайн Бингли, если это будет необходимо, чтобы провести с тобой время. - Ты всё шутишь, Лиззи, но она была так бледна, что я всерьёз испугалась за её здоровье. - Здесь она получит необходимый уход и внимание. - Элизабет ласково сжала пальцы сестры, стараясь развеять её беспокойство. - Кроме того, я полагаю, слова мисс Бингли о том, что её недомогание в скором времени пройдёт, не лишены смысла, и нам стоит больше доверять её предчувствию. Одна из горничных постучалась в дверь, отделяющую спальню от гардеробной, сообщая, что вода для госпожи готова. И, видя, что Элизабет собирается уходить, чтобы оставить сестру наедине со служанкой, Джейн неожиданно спросила, пытливо заглядывая ей в лицо: - Я знаю тебя, Лиззи. Я видела твою реакцию, когда она зашла в дом. И твои слова о скором её выздоровлении... Ты думаешь, она чувствует себя бодрее, чем утверждает? - Дорогая Джейн, - улыбнулась Элизабет. - Спешу тебя успокоить, мои мысли были совсем далеки от подобного утверждения. Я надеюсь на то, что мисс Бингли совсем скоро оправится от болезни. И ты, наконец, перестанешь так волноваться. Направляясь в свои покои, Элизабет подумала о том, что, несмотря на первое впечатление от совершенно здорового внешнего вида мисс Бингли, та всё же не могла поступить столь низко, чтобы умышленно изобразить болезнь. Ведь в таком случае её намерения были совсем не понятны. Но одно Элизабет знала наверняка: сама она лучше бы умерла в дороге, чем согласилась посетить дом мужчины, который пренебрег ею ради женщины, которую она считала недостойной. Она почувствовала укол совести за то, что, вспомнив о прошлом поведении мисс Бингли, позволила себе столь резкое суждение. Ведь сейчас она была хозяйкой дома, где больной должны были оказать помощь и радушный приём вне зависимости от её собственного отношения. Тем более, мисс Бингли была сестрой мужа Джейн и входила в круг знакомых мистера Дарси. Поэтому, отдав все необходимые распоряжения к вечеру, она поспешила переодеться к ужину, чтобы успеть зайти к мисс Бингли и справиться о её самочувствии, пока гости не соберутся в большой гостиной.

***

Работа швеи была воистину потрясающей. Зелёное, словно колдовская дымка, платье сидело на Элизабет как влитое, изящно струясь по фигуре, подчеркивая женственную округлость плеч и красиво поднимая грудь, так, чтобы это выглядело с шиком, но элегантно. Золотые нити блестели в её темных волосах, вторя золотистому оттенку ткани на корсаже, создавая удивительно гармоничную симфонию цветов. И, натягивая перчатки перед зеркалом, миссис Дарси не могла оторвать от себя глаз, благодаря камеристку за проделанную работу по подготовке своей госпожи к празднику. Чувствуя настроение хозяйки, Эмма была ещё более немногословной, чем обычно, и Элизабет в очередной раз подивилась её проницательности, а может, даже осведомленности о прошлых намерениях мисс Кэролайн в отношении мистера Дарси и его состоянии, ибо сама миссис Дарси не могла бы с точностью описать, что испытывала, думая о предстоящем визите в покои мисс Бингли. С одной стороны, она так долго и с таким воодушевлением готовилась к сегодняшнему вечеру, что, казалось, ничто не могло остудить её радость от встречи с сестрой и предвкушения праздника в столь тёплой компании. С другой, Элизабет чувствовала себя виноватой за то, что, как ни старалась, не питала к незваной гостье должного сочувствия, и необходимость осведомиться о её здоровье была для неё не столько желанной, сколько обязательной с учетом статуса и правил приличия. Размышляя об этом, она вспомнила, как сама мисс Бингли принимала Джейн в Незерфильде, когда та простудилась и вынуждена была стать гостем в доме мистера Бингли, почти не поднимаясь с постели. Всем своим видом мисс Кэролайн излучала фальшь радушия и не оставляла попыток уколоть Элизабет, которая пришла проведать сестру и осталась за ней ухаживать. А к самой Джейн она заходила всего пару раз и то из скуки, когда мужчины уезжали на охоту и демонстрировать красоту фигуры и нарядов перед мистером Дарси временно не было возможности. Элизабет тут же представила лицо своего мужа, строгое, невозмутимое, но которое с такой лаской во взгляде обращалось лишь к ней одной, что внезапно осознала, как соскучилась, не видя его всего пару часов. И что между встречей с ним стоит лишь совершенно нетрудная задача, мыслями о которой она лишь оттягивает удовольствие от праздничного ужина в кругу друзей. Решительно бросив последний взгляд в зеркало, Элизабет вышла за дверь, аккуратно опустив за собой шлейф прекрасного платья, невозмутимо шелестящий следом. На подходе к гостевым комнатам, из окон которых был виден парк, и тем особенно нравящихся Элизабет, она встретила горничную мисс Бингли и поинтересовалась, не спит ли её госпожа, так как в противном случае визит стоило отложить. На что получила ответ, что та легла в постель и мучается головной болью, которая не даёт больной уснуть, поэтому служанка отправлена на кухню за особым успокаивающим отваром трав миссис Рейнольдс. Элизабет отпустила девушку и, вздохнув, легонько постучала в резные двери покоев, отведенных мисс Бингли, подумав о том, что ранее эти комнаты предназначались графу Мэтлоку, поэтому мисс Кэролайн однозначно должна быть довольна. Как их роскошной обстановкой, так и тем обстоятельством, что граф не приехал. Ведь его отсутствие здесь в канун Рождества несложно было объяснить особе, столь знакомой с положением семьи Элизабет и слухами о неодобрении их брака самой леди Кэтрин де Бёр, не говоря уже об остальных членах семьи Дарси. В спальне горело лишь несколько свечей, плотные бордовые портьеры занавешивали окна, создавая гнетущий полумрак. И Элизабет поёжилась, подивившись на то, что кто-то может нуждаться в таком всепоглощающем отречении от света, даже сражаясь с мигренью. Мисс Бингли, почти не шевелясь, лежала в кровати, с двух сторон занавешенной балдахином, придерживая пальцами мокрый платок на лбу, который c завидным постоянством меняла служанка с лицом, явно выражающим мучение. Видимо, пребывая в болезненном состоянии, мисс Бингли становилась ещё раздражительнее и язвительнее, чем была в здравии, и Элизабет лишь мысленно посочувствовала горничной, остановившись у края кровати, чтобы выдержать тактичную дистанцию и не смущать мисс Бингли своим вниманием. Даже с относительно близкого расстояния лицо больной терялось в тенях, и реакцию мисс Кэролайн на свой приход Элизабет распознать не смогла. - Мисс Бингли, позвольте осведомиться о вашем самочувствии, - со всей любезностью начала Элизабет. - Я отправлялась к вам в надежде узнать об улучшении вашего состояния, но случайно услышала, что вас настигла головная боль. - О, миссис Дарси! - тяжело вздохнув, прохрипела больная, наконец-то пошевелившись. - Я признательна вам за беспокойство, но, увы, мне всё хуже, а мигрень решила меня окончательно доконать. Я не могу уснуть и чувствую лихорадку во всём теле. Повелительно смахнув платок, мисс Бингли чуть опустила голову, и служанка мгновенно бросилась приподнимать подушки, чтобы та могла сесть поудобнее, а после снова охлаждать платок в воде, чтобы положить его госпоже на лоб. А Элизабет поймала себя на мысли, что в эту минуту мисс Бингли напоминает ей почтенную миссис Беннет. - Насколько мне известно, горничная поспешила на кухню за травяным чаем. А кучер, отправленный за доктором, вот-вот должен вернуться. Мы все ждём его в ближайшие часы и надеемся, что после визита мистера Клиффорда вам станет лучше. Позвольте узнать, что я могу сделать для вас? - Благодарю вас и мистера Дарси за заботу, - вежливо отозвалась мисс Бингли, но голос её, как показалось Элизабет, прозвучал холодно и чересчур официально. - Я не знаю, как отблагодарить вас за доброту. Но, боюсь, ничего нельзя поделать, только как принять это испытание с должным терпением. Передайте остальным от меня наилучшие пожелания, ведь я слишком слаба, чтобы присоединиться к обществу. - Обязательно, мисс Бингли, уверена, остальные крайне расстроятся, когда я сообщу им, что вам настолько нездоровится. Как только доктор прибудет и осмотрит вас, прошу, незамедлительно пришлите горничную с назначением на кухню, чтобы она тут же получила всё необходимое. - Непременно, миссис Дарси, - благодарно ответила больная, едва кивнув в сумраке балдахина, но Элизабет, всё же разглядевшей этот жест учтивости, показалось, что, когда мисс Бингли чуть выдвинулась вперёд, то недовольно сверкнула глазами и резко отвернула голову, словно получив пощечину. Элизабет ответила легким прощальным наклоном головы и направилась к дверям, размышляя о том, померещилось ли ей крайне уязвленное лицо мисс Бингли, или та действительно была настолько непочтительной, что, даже подозревая, что эта гримаса будет видна хозяйке дома, не побоялась рискнуть её продемонстрировать. И что вызвана такая реакция могла быть как болезнью мисс Бингли, не позволяющей ей участвовать в празднике, так и появлением самой Элизабет и её богатым внешним видом, ещё раз служившим уколом для той, которая когда-то так отчаянно жаждала стать хозяйкой Пемберли. Выйдя в коридор, освещаемый в десятки раз лучше, чем огромная спальня мисс Бингли, Элизабет словно почувствовала дыхание свежего ветра. И, с наслаждением вдохнув, легкой поступью продолжила путь в гостиную, теперь уже не связанная никакими неприятными обязательствами. Просторная зала, предназначенная для приёмов, музыки и танцев, казалась залитой светом, играющим на отполированных поверхностях столиков и ручек кресел, отражающимся от гладкой, почти зеркальной крышки большого рояля, подаренного мистером Дарси Джорджиане, и переливающегося в узорах витиеватой хрустальной люстры, начищенной до ослепительного блеска. И Элизабет даже сощурила глаза, как будто вышла из темноты, поэтому не сразу заметила мистера Дарси, обернувшегося на звук открываемой двери. - Я спрашивал о вас, дорогая, и Эмма сообщила, что менее получаса назад вы покинули свои покои, - начал он, шагнув к ней навстречу, высокий и безупречно элегантный, такой красивый, что у Элизабет вдруг перехватило дыхание и гулко застучало сердце, словно они не виделись вечность. Супруг вдруг посмотрел на неё с таким восхищением, что она, застыв от чувства счастья, заполнившего, казалось, каждую частичку внутри неё, не пожалела ни минуты, потраченной на возню с новым платьем и прической. Элизабет осознавала, что он любил её в то время, когда она не могла выглядеть столь роскошно, но понимание, что муж так жадно любуется ею, никогда не считающей себя настолько красивой, чтобы вызвать такое благоговение, грело её сердце и заставляло щеки предательски краснеть. - Я рада, что вы здесь, - отозвалась Элизабет, приседая в поклоне, опуская глаза и тем пытаясь скрыть смущение, внезапно окатившее её душной волной. Она вдруг поймала себя на мысли, что, несмотря на столь дорогую сердцу компанию, она была бы не прочь остаться с мужем наедине и долго говорить, говорить всё равно о чем, лишь бы слушать его голос и видеть блеск его глаз. Ловить взгляды мистера Дарси, окутывающие её таким всепоглощающим чувством защищенности и уюта, умеющие передать столько оттенков его настроения, что она без слов понимала, что он чувствует. И всё её существо тянулось к нему, хотя она пыталась создать иллюзию спокойствия и безмятежности, надеясь, что он прочтет любовь в её сияющих глазах. Похоже, желание Элизабет интуитивно передалось мистеру Дарси, потому что он вдруг улыбнулся и поднёс её руку к губам, хотя всегда делал так, лишь уверенный, что никто не помешает их уединению. - Вы необычно молчаливы, - подбодрил её он, непринужденно улыбнувшись. - Что случилось? Я мечтаю узнать об этом. - Я навещала мисс Бингли, - в столь же легкой манере поведала ему Элизабет, и неосознанно бровь её иронично изогнулась, будто открывая истинный нрав хозяйки. - И передала наши искренние пожелания поправиться, выразив сожаление по поводу её отсутствия сегодняшним вечером. - О, тогда я охотно понимаю ваш настрой, - заявил мистер Дарси, предлагая жене руку и усаживая в одно из мягких кресел, холодно заметив: - Это действительно огромная потеря для всех нас. Не успела Элизабет поразиться подобному саркастическому замечанию своего обычно сдержанного мужа, как двери распахнулись, впуская Джорджиану, Джейн и мистера Бингли, с улыбками заходящих в гостиную. Джорджиана была очень мила в платье нежного голубого оттенка, так подходящего к цвету её глаз, но рядом с высокой красавицей Джейн она была едва заметна, как крохотная звезда рядом с сияющей луной. На Джейн было серо-серебристое платье, обнажающее плечи, подернутые лишь легкой драпировкой прозрачного муслина, изящной волной стекающее вниз, к самым её ногам. И это сочетание удивительно шло её матовой белоснежной коже, будто серебро обнимало гладкую слоновью кость, делая цвет голубых глаз ярче и пронзительнее. И Элизабет невольно залюбовалась её тонкой, даже художественной красотой, почувствовав гордость за свою сестру, которая совершенно спокойно относилась к своей внешности, придавая так много значения внутренней красоте и умея видеть её в окружающих, даже тогда, когда по мнению Элизабет, те не стоили такого чуткого участия. Поприветствовав друг друга, хозяева дома и гости отправились за праздничный стол, где не прекращались разговоры, приятные, душевные и понимающие. Но даже увлеченная беседами и исполнением роли хозяйки вечера Элизабет, сидящая напротив своего мужа, постоянно ловила его взгляды, в которых играла загадочная улыбка, заставляющая её трепетать от радости и ждать новых знаков внимания. Незаметных для окружающих и понятных только ей, что делало вечер ещё более волшебным и праздничным. В полночь они вышли во двор дома, чтобы посмотреть, как прислуга отмечает Рождество. Мистер Дарси произнес ежегодный поздравительный тост, и всем его гостям тут же с радостью предложили местные напитки - апельсиновое вино и подогретое хвойное пиво, очень бодрящие и согревающие после легких французских вин и содовой*. Джорджиана отказалась, а Джейн и мистер Бингли не смогли противиться царящему воодушевлению праздника и попробовали апельсиновое вино, вместе с морозом разрумянившее их лица, с любовью обращенные друг к другу. И, глядя на отблески пламени факелов и жаровен, отражающихся в глазах своего мужа, наблюдающего за танцующими слугами, Элизабет снова ощутила всепоглощающее счастье, накрывшее её с головой, мурашками пробежавшее по спине и разливающее нежное тепло в груди. И пыталась запомнить этот чудесный момент, когда тот, кому принадлежало сердце, держал её руку, вокруг царили шум и веселье, настойчивый запах падуба**, украшавшего двор, щекотал ноздри, а над головой, на далеком зимнем небе, бесстрастно сияли звёзды, завораживающе прекрасные и вечные, как мир. Вернувшись в дом, гости и хозяева начали расходиться по комнатам, довольные собой и праздником, подарившим каждому чувство радости и тепла семейного круга. Мистер Дарси по старой привычке проводил Элизабет до её покоев, хотя обычно позже всё равно присоединялся к ней, пользуясь дверью из смежной спальни. Но сегодня, воодушевленная приятным вечером, его близостью и трепетным вниманием, Элизабет особенно не хотелось расставаться, даже на несколько минут. Она вложила в прощальный взгляд всю глубину своих чувств и жажду прикосновений и, зайдя внутрь, попросила Эмму поскорее переодеть её ко сну, ссылаясь на усталость. Когда, отпустив камеристку, Элизабет вышла из гардеробной, одетая в легкий кружевной пеньюар, струящийся по коже, словно жидкий шёлк, мистер Дарси уже ждал её, как в их самый первый вечер в Пемберли. Тогда Элизабет была безумно взволнованна и не видела ничего, кроме нежной любви в его глазах и не слышала ничего, кроме биения своего колотящегося сердца. Но этим вечером всё было иначе, любовь в его взгляде, как тогда, вела её навстречу, но сердце уже не билось так испуганно и гулко, движения были плавными и осознанными, и легкость, удивительная легкость в её душе рождала абсолютную уверенность в полнейшей взаимности их чувств и мыслей, в предназначенности друг другу, вопреки всем преградам и обстоятельствам. Не сдержав порыва, она встала на цыпочки и, притянув голову мужа, прижалась к его губам в поцелуе. И утонула в нежности объятий, распахнутых ей навстречу, в мягкости его губ, принявших от неё драгоценный дар. В сонме невероятных ощущений, завертевших мир в сладостной буре. Будто получив разрешение, мистер Дарси, заражаясь её пылкостью, прижал жену крепче, настойчивее... так, что она неосознанно отступила назад, словно боялась сгореть в этом огне, но была бессильна перед его жаром. И тут же снова прильнула к нему, наконец-то, касаясь лица мистера Дарси, как мечтала весь вечер, манимая его взглядами. - Я люблю тебя, Элизабет, - сказал ей он, заглядывая в глаза и ища там тот же огонь, что охватил его при первом поцелуе, подаренном ею так смело. - Всегда помни об этом. - Непременно, - улыбнулась она, приподнимаясь для поцелуя. - Я не забуду... никогда. Лукаво взглянув на него из-под ресниц, Элизабет снова прижалась к мужу, обвивая руками широкие плечи и слушая стук его пылкого сердца, стараясь выразить всю свою любовь в объятиях и прикосновениях, потому что в эту ночь слова и разговоры казались ей пустой тратой времени. С чем мистер Дарси был безусловно согласен.