Шпильки и кружева

На следующее утро, ввиду продолжающегося снегопада, общество снова было вынуждено проводить свой досуг в стенах Пемберли. После завтрака и осмотра оружейной мистера Дарси, вызвавшей у мужчин особенное восхищение, хозяева дома и их гости собрались в небольшой, очень уютной и хорошо отапливаемой гостиной, накануне так понравившейся дамам чудесным видом из окон на заснеженный парк. Где сразу же после чая миссис Хёрст, расположившаяся у камина, обратилась к компании с весьма сомнительным предложением: - Мистер Гаррисон, позвольте спросить, помните ли вы, как мы играли в ту занимательную игру, которая нынче вошла в моду у лондонского общества и которую с таким юмором продемонстрировал нам кузен мистера Хёрста, очаровательнейший молодой джентльмен? - О да, миссис Хёрст, конечно, помню. Я давно так не смеялся. Это игра в фанты*, предназначенная для тесной компании близких друзей, где каждый способен по-доброму посмеяться над собой или соседом и даже, в каком-то роде, узнать его лучше, чем знал до этого. - Как интересно! - воскликнула мисс Бингли, нарядившаяся сегодня с особенной тщательностью и блиставшая во всем великолепии платья цвета бордо и изящного тюрбана в тон ему, подчеркивавших белизну кожи и выразительность и без того крупных черт лица. - Давайте и мы сыграем и тем самым взглянем друг на друга по-новому. Мистер Бингли, воодушевившись, изъявил желание попробовать, мистер Дарси решительно отказался, прикрывшись увлекательным историческим романом, который хотел дочитать, несмотря на рьяные уговоры друга. Элизабет и Джейн, переглянувшись, начали уточнять условия игры. Мистер и миссис Гардинер медлили с ответом, так как, по их мнению, были слишком стары для таких развлечений, а Джорджиана, мимолетно взглянув на брата, извинилась, озвучивая намерение уйти и присоединиться к детям, так как не привыкла участвовать в подобных светских забавах. И это было единственным, к чему хозяин дома отнесся благосклонно, снова погрузившись в себя и лишь изредка посматривая в сторону вовлеченных в обсуждение игры дам и джентльменов. Фанты, согласно объяснению мистера Гаррисона, были не чем иным, как видоизмененной игрой в «правду или ложь», когда участники должны были правдиво отвечать на заранее подготовленные вопросы, написанные на листках бумаги и вытащенные наугад, или имели возможность единожды соврать, а другие игроки пытались отгадать правдивым ли был этот ответ или всё же обманным. К игре в фанты примешивались ещё и действия, которые участники должны были совершить, следуя вытащенному из шляпы указанию (фанту), или отказаться от таковых, но тогда теряя возможность соврать на вопрос, требующий правды. Поскольку мистер Гаррисон обладал недюжинным талантом воодушевлять сердца на авантюры, вскоре всё общество поддержало его в желании сыграть, кроме мистера Дарси, наотрез отказавшегося как участвовать в игре, так и написать пару фантов для других игроков. Чем занялись остальные, оживленно придумывая самые каверзные задания и вопросы. Когда с подготовкой было покончено: фанты отправлены в шляпу и перемешаны, пришло время распределить очередность участия. И каждый из потенциальных игроков бросил кости, указывающие его номер выступления. Судя по недавнему высказыванию мистера Дарси, он не любил рисковать, завися от воли удачи, поэтому, видимо, она оставила его супругу, которой выпала честь первой вытянуть фант, начиная игру, о которой она буквально только что узнала. Но Элизабет смело подошла к шляпе и, не колеблясь, вытянула свернутый листок, мимолетно взглянув на супруга, оторвавшегося от книги и внимательно наблюдавшего за её передвижениями по зале. - О, читайте вслух! Прошу вас! - азартно воскликнула миссис Хёрст, поддавшись общему возбуждению, рождённому с её же подачи. Элизабет хитро посмотрела на супруга и неторопливо озвучила выпавший ей фант: - Назовите основное достоинство, которым обладает ваш избранник, существующий или предполагаемый. - Как занимательно, - оживленно прокомментировала мисс Бингли, но в глазах у неё промелькнула тень уязвленного самолюбия, - и какое же это качество, мистер Дарси, как вы считаете? - Я сам бы хотел это услышать, - сдержанно ответил он, но, тем не менее, его губы впервые за утро коснулась едва заметная улыбка. - Если эта игра будет состоять из подобных вопросов, я, пожалуй, ничего не имею против того, чтобы узнать ответы. При этом в его самодовольном взгляде читался вызов, предназначенный Элизабет, которая обрадовалась этой перемене в настроении мистера Дарси и столь явной иронии, промелькнувшей в его невозмутимой манере обращения. - Что ж... - начала она, повернувшись к мужу и неразличимо для окружающих адресуя ему нежную улыбку, - уверена, этот вопрос придуман мужским умом и создан для того, чтобы получить пару-тройку комплиментов, но я вовсе не против поведать вам истинную правду. У моего супруга много достоинств, но главным, пожалуй, является благоразумие, благодаря которому он не поддается на провокации и не участвует в играх, заставляющих участников краснеть, выдавая свои секреты. - Но вы всё же не выдали ни одного, - улыбнулся мистер Гаррисон, завороженно наблюдая за тем, с какой легкостью миссис Дарси двигалась и говорила, невзирая на пристальное внимание публики. - Мой фант не требовал этого, - парировала она, возвращаясь на своё место. - А вот вам может повезти куда меньше. - Посмотрим, - загадочно ответил мистер Гаррисон, подходя к заветной шляпе и доставая очередной сложенный листок. - С завязанными глазами определите, что за игрок находится перед вами. - Недурно, - крякнул мистер Хёрст, выражая сомнение по поводу реальности выполнения данного задания. - И как же, позвольте спросить, мистер Гаррисон сможет сделать это, ничего не видя перед собой? - По касанию руки, - улыбнулся мистер Гаррисон, дочитывая фант. - Что, к слову, не сильно облегчит мне задачу, но я рискну, господа, несите повязку. Миссис Хёрст пожертвовала свой шейный платок, и исполнителю немедленно закрыли обзор, убедившись, что ткань плотно прилегает к лицу и не даёт возможности подсмотреть за тем, что делается вокруг. Первым в ряд игроков решительно встал мистер Бингли, а за ним мистер Гардинер, предоставляя дамам возможность как можно тише занять свои позиции. И пока они тихо шелестели платьями и постукивали каблуками, Элизабет, находившаяся ближе к концу шеренги и заметившая отчужденность мужа, нахмурившегося чему-то прочитанному в книге или, возможно, своим думам, понадеялась на то, что мистер Гаррисон угадает кого-нибудь раньше, и ей не придется подавать ему руку, пусть даже она была затянута в ткань перчатки**, а само рукопожатие должно было быть не менее невинным, чем привычное каждому касание в танце. Но очередь дошла и до хозяйки дома, и мистер Гаррисон аккуратно взял её руку, подержав несколько секунд в своей ладони. Половину его лица скрывала повязка, но, тем не менее, Элизабет различила на нём напряженное выражение, сковавшее губы в тонкую сосредоточенную линию, и угадала едва ощутимую стеснённость движений, так нехарактерную для этого джентльмена и идущую в разрез с его обычным поведением на публике. Этим он почему-то напомнил ей гончую, взявшую след оленя и осторожно водившую носом, чтобы как следует почувствовать и запомнить запах добычи. Элизабет неслышно усмехнулась столь неуместной фантазии, наблюдая за своим воображаемым охотником, который отправился было к миссис Херст, стоявшей рядом с ней, но вдруг, сделав шаг назад, вернулся и, поклонившись, тихо произнес: - Мне кажется, сейчас передо мной миссис Дарси. Сорвав повязку с глаз, он взглянул на удивленную Элизабет, по-видимому пораженный не меньше её, и взор его был так неожиданно серьёзен, так пытлив... что она почувствовала себя неуютно, словно этим он совершил что-то запретное и недопустимое, а она, того не желая, оказалась в это вовлечена, невольно открыв чужую тайну. Но именно в это мгновение мистер Гаррисон показался ей необычайно красивым мужчиной, в глубине голубых глаз которого, чистых, как горное озеро, плескалось пристальное и волнующее внимание. Словно он на мгновение снял маску светского льва и шутника, и показал истинное лицо - прекрасное в своей открытости и глубокомыслии. Поклонившись в ответ, Элизабет поспешила отвернуться, чтобы не выдать своей неловкости и понять реакцию других игроков, будто всем телом ощущая висевшую в воздухе тишину изумления, которая тут же сменилась смехом и поздравлениями в адрес удачливого игрока. - Как вы это сделали? - ахнула миссис Гардинер. - Я совершенно уверена, что подсмотреть было невозможно! - Действительно, мистер Гаррисон, откройте нам свою тайну, - попросила мисс Бингли, в недоумении прижав руки к груди, но выражение её лица было недовольным, словно она до глубины души была уязвлена тем фактом, что он каким-то поразительным внутренним чутьём угадал не её. - Что за фокус позволил вам узнать миссис Дарси только лишь по прикосновению к руке? - Мне просто повезло, - загадочно ответил тот, ища глазами Элизабет, которая уже вернулась обратно к дивану и, словно ощутив скользящий за ней взгляд, мимолетно посмотрела на гостя из-под ресниц. - Я большой поклонник госпожи удачи, и в этот раз она решила ответить мне взаимностью, я думаю. - Такого просто не бывает! - возразил мистер Бингли, неподдельно удивленный таким точным выбором мистера Гаррисона. - Дарси, ты это видел? - Полагаю, здесь нет ничего особенного, - ответил мистер Дарси, подходя к дивану и становясь за спиной своей жены, словно незримый страж её личного пространства. - Склонен согласиться с мистером Гаррисоном в том, что ему необычайно повезло. - Тогда, уважаемый сэр, сегодня я не рискну сесть с вами за карточный стол, - проговорил мистер Хёрст, немного разрядив обстановку всеобщего возбуждения. - Так тому и быть, - ответил мистер Гаррисон, старательно пытающийся выглядеть радостным и оживленным, но Элизабет показалось, что улыбки его были вымученными, а азарт в глазах - потускневшим, словно произошедшее почему-то выбило его из колеи. Свои подозрения она оставила при себе, благодарная мужу за присутствие, словно служащее ей щитом от частых взглядов её гостя, значению которых она не могла найти определение. А мистер Гаррисон, обычно не упускающий возможности пошутить, почему-то впал в задумчиво-рассеянное состояние, оставив без внимания остальные фанты игроков, хотя повод как для сопереживания, так и для смеха случался не единожды. Миссис Хёрст поведала обществу о самом большом страхе в своей жизни, причиной которого оказался огонь - в детстве она нечаянно уронила свечу на подол платья с муслиновой драпировкой. К счастью, служанка, ходившая за водой для умывания, вовремя вернулась и выплеснула на пламя целый кувшин. Но до сих пор этот страх преследовал миссис Хёрст настолько, что обычные свечи, расположенные ближе, чем она позволяла, вызывали у неё беспокойство и даже панику. Мисс Бингли долго сетовала по этому поводу, утешая сестру и повторяя, какой ужас тогда испытала, переживая за неё. А Элизабет вдруг вспомнила случай из своего детства, когда Лидия была ещё совсем маленькой и в пылу ссоры решила поджечь Китти волосы, но в итоге попала ей на юбку и прожгла ткань в нескольких местах, а миссис Беннет несколько дней не могла прийти в себя, ужасаясь тому, что новое платье было безнадежно испорчено. Мистер Бингли весьма талантливо исполнил танец с невидимой партнершей, поразив присутствующих старательностью и вдохновением, с которыми он сыграл свой фант. А мисс Бингли с удовольствием аккомпанировала ему, с прежним изяществом сидя за фортепьяно. Мистер Гардинер был вынужден рассказать о самом большом конфузе в своей жизни и, с присущим ему чувством юмора, поведал о нелепом недоразумении, случившимся с ним в театре, когда в темноте он наступил на ногу даме, но извинился перед джентльменом, сидевшим рядом с ней, в связи с чем дама была крайне оскорблена, почему-то предположив, что он принял её за мужчину. Скромная Джейн отказалась стоять на одной ноге, декламируя стихи, и ей было разрешено прочесть их, сидя в прежнем положении. И весьма сдержанно, но ни разу не запнувшись, она исполнила небольшой сонет Шекспира, в течение которого во взглядах всех мужчин в комнате хоть на секунду, но промелькнуло любование, а мистер Бингли и вовсе не мог отвести взгляд от созерцания красоты своей супруги и трогательного смущения, которое её лишь красило, делая ещё милее. Только мистер Дарси снова погрузился в роман, и мистер Гаррисон, как ни странно, смотрел на миссис Бингли не с восхищением, а скорее с пристальным вниманием, словно искал в её лице какую-то деталь, схожесть или различие с объектом своих дум, но не находил, снова и снова разглядывая со всей тщательностью. И Элизабет была очень рада тому, что Джейн ни разу не посмотрела в его сторону и не наткнулась на этот острый взгляд, который даже её саму, пожалуй, мог смутить или даже разозлить своей беспардонностью. Мисс Бингли выбрала в помощники мистера Хёрста, и, к удивлению публики, они весьма талантливо исполнили один фокус, благодаря которому карта, исчезнувшая в рукаве у мистера Хёрста вдруг оказывалась в карманном платке у мисс Бингли. И лишь один мистер Дарси никак не прокомментировал умения последних, по-прежнему взирая на всё происходящее с прежней терпеливой снисходительностью, словно считал минуты до того момента, когда дамы пойдут переодеваться к обеду, и это нежданное представление наконец закончится.

***

Перспектива вести долгие разговоры с сестрами мистера Бингли, постоянно ждущими от неё промашки или неверного движения, совершенно не радовала Элизабет, но она решила, что не позволит этому чувству испортить ей настроение и поэтому с улыбкой покинула свои покои, где Эмма поправила госпоже прическу и подала свежие перчатки, готовя к послеобеденному времяпровождению в компании дам. Выйдя в коридор, ведущий к парадной лестнице, она вдруг натолкнулась на мистера Гаррисона, который как будто искал кого-то или заблудился и, заметив хозяйку дома, с радостью шагнул к ней навстречу. - Уважаемая, миссис Дарси, - издалека начал он, энергично кланяясь и демонстрируя очаровательнейшую из улыбок. - Я счастлив, что встретил вас, потому что мне срочно требуется проводник. Признаться, никак не могу привыкнуть и запомнить путь от гостевых комнат в западном крыле дома до холла и большой гостиной. - Я охотно провожу вас, - вежливо ответила Элизабет, но не подала руки, когда мистер Гаррисон предложил ей свою, сделав вид, что не заметила её, сочтя этот жест неподобающим в свете столь недолгого знакомства, что связывало их. - Но поведайте, мистер Гаррисон, как вы оказались здесь, ведь, насколько я помню, вы намеревались выиграть у мистера Хёрста в бильярд? - О да, и, сыграв партию, я заскучал, решив присоединиться к дамам, если, конечно, вы не прогоните меня. Обещаю, что буду примерно себя вести и не вмешиваться в дамские разговоры. Мистер Гаррисон иронизировал, и Элизабет нравилась эта его черта, которую она отметила в нём ещё в первый день знакомства, но его слишком фамильярная манера обращения тут же портила всё впечатление. По её мнению, такое поведение, вероятно, было бы уместно в мужском клубе, но оказалось чересчур свойским там, где собралось общество семейных людей. Хотя, похоже, никого, кроме неё и мистера Дарси, который в последние дни был особенно молчалив и замкнут, это не отталкивало и не смущало. Джорджиана почти всё время проводила со старшими детьми Гардинеров, тетушка и дядюшка, как и Джейн, не имели привычки сомневаться в чужой благопристойности, тем более, высказываться об этом вслух, как и добряк мистер Бингли, а Хёрсты и мисс Кэролайн были от нового знакомого в неописуемом восторге и пели дифирамбы его шутливому тону и весёлому нраву, что было неудивительно с учетом их намерений. - Скажите, миссис Дарси, давно ли вы знакомы с мистером и миссис Хёрст? - обратился к Элизабет мистер Гаррисон, вновь подав руку, которой в этой раз она была вынуждена воспользоваться, начав спускаться по лестнице. - Благодарю. Не могу сказать, что очень давно. Я знала их ещё до замужества моей сестры Джейн, впервые познакомившись с семьёй мистера Бингли в Незерфильд-парке больше года назад. - Я много слышал о вашей сестре, супруге мистера Бингли, но совсем ничего о вас. Хотя о мистере Дарси, как о ближайшем друге семьи, миссис Хёрст всё же упоминала. - Я замужем за мистером Дарси всего несколько месяцев. Наверно, поэтому миссис Хёрст не стала уделять мне особого внимания, когда рассказывала о своих знакомствах, - ответила Элизабет, мягко убирая руку, когда лестница закончилась, чего мистер Гаррисон, по-видимому, не ожидал. В результате пальцы их случайно столкнулись, и Элизабет вдруг показалось, что ладонь мистера Гаррисона упрямо потянулась за её ладонью, хотя это нарушало правила учтивости и шло наперекор её желаниям. Решив, что подобная нелепая случайность не стоит её внимания, хозяйка дома невозмутимо продолжила путь, мечтая однако, чтобы они поскорее достигли места назначения, потому что общество этого джентльмена не было ей столь желанно, сколь, вероятно, он себе возомнил. - Смею заметить, это большое упущение с её стороны, - продолжил мистер Гаррисон, пропуская Элизабет вперёд в одном из не очень широких коридоров, но держась слишком близко - настолько, что она ощущала его дыхание совсем рядом со своим плечом, спеша идти быстрее, - не поделиться с родственниками новостью о столь очаровательной знакомой. - У вас есть возможность узнать всё, что вас интересует, у меня самой, - сказала Элизабет, вдруг разворачиваясь к мистеру Гаррисону, хотя их путь был ещё не окончен. Она чувствовала себя более уверенной, видя лицо собеседника, и пытливо пыталась прочитать его мысли в отражении насмешливых зеленых глаз. Близкое присутствие этого джентльмена вызвало у Элизабет раздражение, но она не спешила обвинять гостя в недопустимом внимании к замужней даме, списывая всё на чрезмерную легкомысленность его поведения, как черту характера, и своё собственное воображение, которое могло сыграть с ней плохую шутку. Кроме того, щеголеватый вид мистера Гаррисона давал понять, как часто он проводит время в лондонских салонах, и Элизабет подозревала, что обращение там может отличается от провинциального, будучи более непринужденным и менее чопорным. - Я воспользуюсь этим предложением с большим удовольствием, миссис Дарси, - с улыбкой ответил он, почтительно склоняя голову. - Быть гостем в вашем доме честь для меня. Элизабет не уловила в его последней фразе скрытого смысла, но взгляд его был столь загадочен, столь внимателен и проникновенен, так сосредоточен на изучении её лица, что странный холодок пробежал у неё по спине, а обнаженная кожа рук и шеи покрылась мурашками. Она захотела ответить что-нибудь дерзкое в ответ на этот комплимент, поколебать довольную усмешку на его губах... Как вдруг услышала шаги и увидела два мужских силуэта, свернувшие в тот же коридор, в конце которого они с мистером Гаррисоном так внезапно остановились. Глаза мистера Дарси, заметившего их, сверкнули недобрым блеском, и он надменно взглянул на мистера Гаррисона, который совершенно невозмутимо сделал шаг назад, хотя и до этого держался от спутницы на почтительном расстоянии. И Элизабет, внешне никак не выказавшая заминки, была чрезвычайно задета этим жестом, словно демонстрирующим, что им обоим есть что скрывать. Мистер Бингли ничего не заметил и, приветствуя хозяйку дома, принялся шутливо жаловаться на своего друга, который выиграл у него все партии. Элизабет отвечала ему в том же тоне, но не могла не почувствовать напряжение, царящее в воздухе и напоминающее зарницы перед грозой. Взяв мужа под руку, которую он предложил ей чуть ли не с вызовом, молчаливо и решительно, она последовала в гостиную, злясь на это проявление супружеского собственничества и одновременно надеясь на то, что глупое недоразумение разрешится. Ей ужасно не нравилось, что она чувствует досаду, в то время как мистер Гаррисон как ни в чем не бывало разговорился с мистером Бингли о лучшем сукне для бильярдного стола. В большой светлой зале уже собрались дамы, которые были рады тому, что миссис Дарси появилась в компании мужчин, ведь встречи с ними не ждали раньше ужина. И мисс Бингли, томно взглянув в сторону мистера Гаррисона, уже без лишней скромности предложила ему составить ей пару за карточным столом. Второй парой игроков вызвались мистер Бингли и мистер Хёрст. Мистер Дарси, впав в угрюмое настроение, отошёл к окну, как это нередко бывало с ним в последнее время, а Джейн, сидящая рядом с миссис Гардинер на большой софе у рояля, скромно попросила Элизабет спеть, так как Джорджиана, расставляющая ноты, совершенно отказалась выступать на публике. Просьбу поддержала и миссис Хёрст, до этого скучавшая у картин с изображением великолепных пейзажей Озёрного края, хотя мистер Гардинер и развлекал ее рассказами о тех местах, по которым они с супругой путешествовали сразу после свадьбы и которые он с восторгом узнавал на полотнах. Понимая, что сестра, сама того не желая, не оставила ей выбора, Элизабет согласилась и подошла к роялю. Она не смогла бы отказать Джейн, более того, даже если бы та поняла её настроение и отменила свою просьбу, миссис Дарси, как хозяйка дома, должна была развлечь компанию, в которой никто больше не вызвался музицировать. Что было ещё одной не самой приятной обязанностью, налагаемой на неё статусом и приличиями. Это был прекрасный инструмент с изумительным звучанием, от которого, при умелой игре, сжималось сердце и что-то прекрасное, вдохновенное рвалось из груди, заставляя воображение уноситься в приятные воспоминания и мечты. Погладив манящие черно-белые клавиши, Элизабет выбрала ноты и уж было собралась сыграть что-то мажорное, чтобы развеять остатки напряжения, которые, судя по нахмуренному выражению лица, до сих пор владели её мужем, да и ей самой... как вдруг ей на глаза попалась лирическая композиция, проникновенная и полная грусти. И несмотря на то, что она играла её пару раз и то больше ради упражнения перед более сложным сонетом, она почему-то позволила своей интуиции выбрать именно эту партию. Пальцы её коснулись клавиш, и тихая мелодия вкрадчиво и неспешно наполнила зал. Элизабет никогда не играла с такой сноровкой, как, например, Джорджиана или сестры мистера Бингли, но старалась вложить в исполнение смысл, свои собственные ощущения и чувства. И сейчас, под влиянием момента, когда уютный мир Пемберли вдруг поколебало чьё-то чужое беспардонное присутствие, она вдруг почувствовала потребность в музыке. В утешении, которая она ей дарила. В тонком понимании и любви к искусству, прекрасному и вечному, как те пейзажи на стене, которые были чудесными отголосками истинной красоты природы. В звучании, нежном и печальном, проникающем вглубь неё, словно вместе с музыкой душа вырвалась из тела и танцевала медленный волшебный танец, ступая по каждой клавише, вплетаясь в каждую ноту и каждое эхо звука, гуляющее по зале. Элизабет запела в такт мелодии, сначала еле слышно и мечтательно, а к концу исполнения всё громче и выразительнее, как будто робкая волна, рождаясь в морских просторах, постепенно вырастает к берегу и набегает на него со всей своей стихийной грацией. И создаёт великолепие из сверкающих на солнце брызг и кружева пены, делающих прибрежную гладь чище, чем она была до этого. Элизабет вдруг забыла, что поёт для публики и не самой деликатной, той, что готова сполна покритиковать за спиной, дай ей только повод. Забыла про собственный принцип не брать высоких нот и намеренно избегать сложных пассажей. И отпустила себя на волю. Дала пальцам и голосу свободу и пела так, как чувствовала, как переживала и как понимала эту трогательную песнь о разлуке и любви. И, уносясь в манящую даль воображения, она представляла полные восторга глаза своего супруга, нежно убирающего локон с её лица и касающегося полуоткрытых губ своими губами. Его широкоплечий силуэт, ждущий её у камина в спальне, размытый и будто нереальный в тусклом оконном свете и несмелом пламени свеч. Их первый вечер в малой гостиной, когда они молча сидели у огня, и он так чувственно, так искренне признался ей в своей любви. Свадебные клятвы, что они давали друг другу перед алтарём и Богом. Она никогда не играла так, как сегодня, никогда не пела с таким вдохновением, понимая, что эта песня словно признание ему. Ему одному... навсегда, пока бьётся в её груди принадлежащее ему сердце... Слёзы выступили у Элизабет на глазах, когда она доиграла последний куплет, но усилием воли ей удалось сохранить легкую улыбку на губах, возвращаясь в реальность. Подняв глаза, она снова окунулась в привычную обстановку гостиной и замерла... Взгляды всех присутствующих были устремлены на неё. С изумлением, восхищением и одобрением. И только мисс Бингли и миссис Хёрст озадаченно переглянулись. Громкий звук аплодисментов разорвал тишину, и лишь тогда Элизабет выдохнула, на секунду испугавшись, что переборщила с демонстрацией чувств, и они были столь явны, что вызвали непонимание или осуждение, хотя манера её исполнения не оставляла повода для подобных обвинений. Оглянувшись на мужа, она уловила знакомое выражение ласки и любования в его глазах, но он склонил голову, выражая благодарность за выступление, невольно скрывая своё лицо. И ей только оставалось, что попросить других дам порадовать присутствующих игрой, переместившись поближе к Джейн и миссис Гардинер, которые выказали восторг, утверждая, что никогда не слышали, чтобы Элизабет играла так хорошо и с таким воодушевлением. Миссис Дарси, улыбаясь, принимала комплименты, надеясь, что её супруг понял, для кого она так самозабвенно пела. - Элизабет, - обратилась к ней сестра, когда миссис Гардинер подошла к мистеру Гардинеру, оставляя их наедине, а все остальные гости были заняты разговорами и чаем. - Признаюсь, ты меня поразила. А я полагала, что только Джорджиана берет музыкальные уроки. - Спасибо, дорогая Джейн, но я не утруждала себя лишними занятиями, просто сегодня мне захотелось внести в привычную манеру исполнения оттенок лиричности. - О, и тебе это, несомненно, удалось. Могу я поинтересоваться, сыграло ли в этом роль замужество, которое сделало тебя такой сентиментальной? Элизабет улыбнулась тому, что Джейн её так легко раскусила, но истинной причины такого выбора мелодии сестра знать не могла. Ведь её не было рядом, когда мистер Гаррисон позволил себе некую вольность в поведении, а мистер Дарси был тому свидетелем. Она знала характер супруга, знала, что он может быть резок, вспыльчив и непреклонен, что легко может уходить в себя, даже сам того не желая. Его внешняя отчужденность была признаком глубоких внутренних размышлений, нередко принимаемая за высокомерие по отношению к окружающим. Но больше всего на свете ей не хотелось, чтобы причиной его отстраненности был этот человек, мистер Гаррисон, обаятельный незнакомец, который, однако, так проигрывал на фоне хозяина дома в её глазах. И она так гордилась мистером Дарси, который ведя светскую жизнь в Лондоне и вращаясь в тех же кругах высшего общества, что и мистер Гаррисон, не выглядел столь вольно и даже развязно, а наоборот, был сдержан и немногословен, верный своему слову, принципам и долгу перед семьёй, со всей ответственностью относясь к своему положению и людям, зависящим от него. Обернувшись на мужа, который разошелся в политических взглядах с мистером Бингли и мистером Хёрстом, рассуждающих о нынешней расстановке сил в Палате Лордов, она словно пыталась силой мыслей привлечь его внимание, понять его настрой и чувства. Но мистер Дарси, казалось, не замечал её взглядов, увлеченный беседой и безучастный ко всему прочему. - Но в отличие от тебя, мистер Дарси сегодня, кажется, не в духе, Лиззи, - мягко заметила Джейн, будто прочитав её мысли и виновато взглянув на сестру. - И, вероятно, причина этого все ваши гости, которые... которых... вы вынуждены были пригласить из-за моей глупости и по моей вине... - Джейн! - почти воскликнула Элизабет, с упреком глядя на сестру. - Даже не думай, что ты имеешь к этому какое-то отношение! Мистер Дарси, как ты знаешь, довольно замкнут на публике и не любит представлять себя малознакомым людям. Уверяю тебя, что это лишь временное явление и дело привычки. - Если бы я отказалась от твоего приглашения на Рождество и осталась бы в Незерфильде тогда, когда мисс Бингли вдруг заболела, а не позволила ей убедить себя в своём выздоровлении, то ничего бы не произошло. Кэролайн не почувствовала бы себя хуже в дороге и не стала бы гостем в твоём доме, а миссис Хёрст не было бы нужды возвращаться за ней, навязывая мистеру Дарси общество мистера Гаррисона. И всё было бы... - Совсем по-другому, - закончила за неё Элизабет, ласково коснувшись пальцев сестры в дружеском пожатии. - Но тогда бы я не была так счастлива от того, что ты здесь, а мой супруг не наслаждался бы обществом мистера Бингли. Не приписывай себе вину за чужие поступки, дорогая. Ты никогда не могла бы предположить, что так случится, и не могла повлиять на события. А если бы и могла, то я не хотела бы этого. Кроме того, ничего страшного не произошло, общество подобралось самое что ни на есть нам привычное, кроме одного мистера Гаррисона, который, я уверена, в скором времени вольётся в нашу компанию. Да и снегопад должен со дня на день прекратиться, дороги расчистят, и нам ещё придётся скучать в обществе друг друга. Мисс Бингли подошла поинтересоваться, что за композицию играла Элизабет, так как та чрезвычайно ей понравилась, и сестры были вынуждены прекратить разговор, хотя Элизабет всё равно видела сожаление в глазах Джейн и намеревалась ещё раз поговорить с ней об этом в более уединенной обстановке. Но больше всего ей хотелось объясниться с мужем, поведение которого она не понимала. И сделать это настолько непринужденно, насколько это возможно с учетом его характера и своих принципов. Элизабет не за что было оправдываться, поэтому она надеялась, что он не допустит ни единого сомнения в её благопристойном поведении и простит бестактность гостю, который, в отличие от мистера Дарси, снова то и дело бросал непонятные многозначительные взгляды в её сторону.