В тусклом, мерцающем свете

*** 4 июля 1863 года Геттисберг, Пенсильвания       Когда Малдер просыпается утром 4-го июля, первое, что он видит, перевернувшись на бок – это рядового Скалли, свернувшегося на земле меньше чем в тридцати сантиметрах от него. Он на мгновение сбит с толку, ведь его не было в палатке, когда он засыпал прошлой ночью, но потом приходит смутное воспоминание о том, как Скалли пришел где-то посреди ночи с серым лицом и трясущимися руками и попросил у Малдера (который даже толком не проснулся) разрешения переночевать в его палатке. Тот с готовностью согласился и вновь заснул.              А теперь, наблюдая во сне за этим худощавым рыжеволосым юношей, свернувшимся в клубок словно бы в попытке защититься от окружающего мира, Малдер в очередной раз вспоминает, насколько его друг на самом деле молод. Ни у кого из них за последние три-четыре дня не было ни одной свободной минуты для бритья, и тем не менее лицо Скалли совершенно гладкое, на бледной веснушчатой коже нет ни тени щетины. Ему может быть, с внезапной ясностью осознает Малдер, всего тринадцать или четырнадцать лет. Обычно Малдер не особо задумывается над тем, чтобы выяснить истинный возраст Скалли, в основном потому, что тот всегда кажется таким взрослым и умелым – более того, частенько в этом с ним не могут сравниться большинство куда более старших мужчин под началом Малдера. Но после этих нескольких дней… после жестокой битвы на Литтл-Раунд-Топ, после кровавой бойни, которую они наблюдали с ветвей дуба над Кладбищенским хребтом, и особенно после часа, последовавшего за вчерашним ужином, который Скалли провел за переписыванием последнего письма покойного Хелси его семье на чистую от крови бумагу... Малдер всерьез задумывается над тем, что, возможно, лучшее, что он может сделать для своего друга – это выдать его, чтобы его отослали домой… или, по крайней мере, перевели в музыкальный корпус.       Он знает, что ему, вероятно, следует так и поступить… но, к своему стыду, не хочет этого по чисто эгоистичным причинам. И не только потому, что Скалли как стрелок очень полезен в бою. Все кажется куда более терпимым, когда у него есть возможность поговорить, посмеяться или даже просто насладиться уютной тишиной со Скалли, и Малдер, как бы ему не хотелось это признавать, меньше всего на свете хочет расставаться с этим единственным источником счастья и комфорта.              Он продолжает наблюдать за другом и видит, как Скалли в конце концов просыпается, потягивается и открывает свои голубые глаза, сонно моргая. Мягкая, томная улыбка озаряет его симпатичные черты… и, отвечая на улыбку Скалли, Малдер уже не в первый раз ощущает нечто не поддающееся определению, нечто приятное, но также слегка странное. Он загоняет эту мысль в дальний уголок сознания, не желая анализировать ее, и садится на спальном коврике, вытягивая затекшие руки и выгибая спину, пока позвонки не издают хруст. Он стонет и снова ложится.              - Думаю, я уже и забыл, каково это – спать на настоящей кровати, - замечает он, и Скалли посмеивается.              - Да, уже практически незнакомое ощущение, - сухо соглашается он. – Вот погоди, мы вернемся домой после войны и приведем наши бедные семьи в полнейшее замешательство тем, что будем выбираться из наших уютных, удобных постелей и спать на голом деревянном полу.              Малдер от души смеется.              - Моя семья привыкла к тому, что я брожу по дому в любое время ночи, - говорит он. – Полагаю, им не придется сильно перестраиваться, если я продолжу это делать и после войны.              - Из всех моих родных у меня всегда был самый крепкий сон, - сообщает Скалли. – Моя мать говорит, что даже когда я был еще совсем маленьким, то мог и фактически засыпал в любое время, в любом месте и любом положении.              - Сейчас это определенно сослужит тебе хорошую службу, - замечает Малдер. – Завидую этой способности. Мне довольно легко заснуть, если я такой уставший, как в последнее время… но подожди до зимы, когда нам нечем будет заняться, кроме строевой – я буду полночи бродить по лагерю.              - Тогда я стану дремать днем, чтобы составлять тебе компанию в этих твоих ночных брожениях, - говорит Скалли, и Малдер усмехается ему. Мысль о том, что им придется провести зиму в поле с почти полным отсутствием каких-то занятий и невозможностью куда-либо пойти, кажется менее унылой, если компанию ему составит Скалли.              Скалли с трудом выпрямляется, потирая заспанные глаза, и придвигается ближе к Малдеру.              - Дай взглянуть на твою голову, - говорит он и тянется к платку, все еще обернутому вокруг раны Малдера; тот покорно поворачивается. Скалли осторожно снимает импровизированную повязку, и Малдер вновь ощущает, как пальцы друга осторожно ощупывают рану, но на этот раз дискомфорт куда меньше, чем вчера. Скалли издает тихий удовлетворенный звук и убирает руки.              - Заживает хорошо, - сообщает он Малдеру, складывая запачканный платок и убирая его в карман. – Будет, вероятно, чесаться по мере заживления, но боли ты не почувствуешь.              - Спасибо, Скалли, - благодарит Малдер, но тот лишь отмахивается и начинает собирать свои вещи, небрежно брошенные прошлой ночью, когда он зашел в палатку и попросил разрешения остаться. Малдер делает то же самое. Когда он надевает китель, ему внезапно приходит на ум одна мысль. – Знаешь, Скалли, - замечает он, - по-моему, я никогда не видел, чтобы ты снимал свой китель перед сном. Разве тебе в нем удобно? Особенно в такую жару?              Скалли опускает глаза, не встречаясь с ним взглядом… и Малдер готов поклясться, что бледные щеки его друга слегка розовеют.              - Жара меня не слишком беспокоит, - пожимая плечами, говорит он и встает, чтобы застегнуть ремень. Тяжело вздохнув, Малдер поднимается на колени, сворачивает спальный коврик и ремнями закрепляет его на спине над ранцем. Они со Скалли подныривают под полог палатки и выходят навстречу влажному пасмурному июльскому утру.              В отсутствие приказа двигаться дальше солдаты полка либо слоняются по лагерю без дела, либо группами сидят у костра с готовящейся едой, пользуясь этим затишьем, чтобы восстановить силы после двух дней сражений, последовавших за днями непрерывных переходов по жаре. Малдер и Скалли усаживаются у костра вместе с остальными мужчинами из их роты, но вскоре начинает накрапывать дождь, и они вынуждены ретироваться под укрытие ближайших деревьев. Снова устроившись и наблюдая за дождем, никто из присутствующих, кажется, не испытывает потребности заполнить возникшую тишину разговорами.              - Я сегодня заходил в госпиталь, - какое-то время спустя объявляет один из собравшихся, рядовой Йоргенсен. – Видел некоторых наших. Ну, то, что от них осталось.              - Я и сам подумывал сходить туда прежде, чем мы двинемся дальше, - говорит Малдер, но Йоргенсен качает головой.              - Я бы на вашем месте этого не делал, - горячо возражает он. – Я уже здорово жалею, что ходил.              - Почему? – спрашивает Малдер.              - Там черти что творится. Снаружи палаток свалены в кучу отрезанные конечности, воняющие так, что хоть святых выноси, да еще облепленные мухами… люди внутри кричат и плачут перед смертью… - Он содрогается при этом воспоминании. – Этих людей с ножами называют хирургами, врачами, но правильнее было бы называть их коновалами – вот кто они на самом деле. Стоит только тебе получить ранение в руку или ногу, как они сразу говорят: отрезай ее. Это все, что они умеют.              - Ты и понятия не имеешь о том, каково это – быть полевым хирургом, Йоргенсен. Отрезать поврежденную конечность – это единственное, что они могут сделать в большинстве случаев, - гневно восклицает Скалли. Малдер резко поворачивает голову в его сторону, удивленный столь бурной реакцией– и не он один. Йоргенсен и сам озадачен; Скалли редко общается с ним, несмотря на то, что они делили палатку в течение нескольких месяцев.              - Да? А тебе-то откуда это знать, малыш Дэнни? – огрызается он, окидывая оппонента сердитым взглядом. Скалли выглядит так, словно вдруг осознал, что сказал лишнее, и медлит перед ответом.              - У моего отца был… был друг в Вест Честере, - запинаясь, начинает он. – Он был врачом и, когда разразилась война, вызвался работать полевым хирургом. Он рассказывал нам о том, что собой представляют полевые госпитали, когда однажды заезжал навестить отца. Он говорил, что при том количестве раненых, с которыми госпиталям приходится иметь дело, и недостатке квалифицированных докторов, чаще всего выбор стоит между отрезанием поврежденной конечности и медленной смертью пациента от заражения крови или инфекции.              Рядовой Йоргенсен, которому нечего на это ответить, погружается в угрюмое молчание, но Малдер с любопытством приглядывается к Скалли. Он чувствует, что за этой историей стоит больше, чем его друг открыл им – что он не договаривает чего-то важного об этом знакомом своего отца. Он делает себе мысленную заметку спросить Скалли об этом позже, если посчастливится, так, чтобы молодой солдат не спрятался в свою раковину в тот же момент и не замолк, как обычно происходит, когда в разговоре всплывает тема его семьи.              Утро плавно переходит в день, приносящий мало изменений в погоде, пока около двух часов не звучит звук горна, означающий, что полку пора сворачивать лагерь и собираться в поход. Малдер помогает сложить палатки и потушить костры, после чего выходит на дорогу вместе с остальными людьми.              Прискорбно видеть полк в сборе при свете дня, когда их потери кажутся особенно заметными из-за куда меньшего числа солдат в их ротах. Они сомкнули ряды, и в них нет пустот, но все равно наглядное доказательство сокращения их количества подобно болезненной пощечине.              - Я слышал, что в других полках дела обстоят даже хуже, - тихо делится с ним информацией Скалли, когда они занимают свои места. – Мне рассказывали, что 24-й Мичиганский потерял троих из четырех своих людей убитыми, ранеными или захваченными в плен.              Малдер пытается представить, нарисовать в уме картину полка, уменьшенного до четверти от своего первоначального состава всего за один день, когда из десяти рот остаются лишь три, и это причиняет ему боль. Он косится на Скалли, и чувство вины от того, что он осознанно ведет кого-то столь юного в бой, где людям приходится иметь дело с такими вот вероятностными исходами, охватывает его с новой силой.              - Скалли, - говорит он, понижая голос, чтобы его не услышали остальные, - я хотел кое-что с тобой обсудить.              Скалли вопросительно смотрит на него.              - Что именно? – спрашивает он. Рядовой рядом с ним, низенький коренастый мужчина по фамилии Эмерсон, переводит взгляд на молодого солдата, усмехается и толкает локтем своего соседа. Малдер ругается про себя; сейчас определенно не место и не время начинать личный разговор.              - Так, ерунда, - поспешно отвечает он. – Неважно.              Дана команда двигаться, что они и делают. Малдер рассеянно размышляет над тем, куда они направляются и что их ждет дальше. Полковник Скиннер, возглавляющий полк верхом на лошади, еще не поделился со своими капитанами планами на день. У Малдера возникает сильное подозрение, что даже Скиннер, вероятно, не знает, куда они идут. Насколько ему известно, никого еще официально не назначили командовать 3-й бригадой вместо полковника Винсента, и, вполне возможно, Скиннер просто следует за полком перед ними и надеется, что они откуда-нибудь получат приказы.              Всего через несколько минут после возобновления марша накрапывающий дождь внезапно превращается в ливень, и вскоре уже грунтовая дорога, по которой они идут, становится грязевым потоком. Продвижение замедляется: и без того уставшим людям приходится прилагать еще больше усилий к тому, чтобы переставлять ноги в пристающей к их ботинкам грязи, а когда жужжащие рои комаров находят их и начинают лакомиться любой незащищенной плотью, которую могут обнаружить, страдания полка достигают своего апогея.              - В такие времена, - говорит Скалли Малдеру, прихлопывая очередного комара на руке, - я почти соглашаюсь с тем, что, возможно, моя мать была права, когда говорила, что сбегать для вступления в армию – плохая идея.              - Еще не поздно, - отвечает Малдер. – Ты всегда можешь сигануть в лес, пока никто не видит. Роста ты небольшого, а эта грязь довольно глубока. Я могу сказать полковнику Скиннеру, что ты потерялся в ней. Не думаю, что он усомнится в моих словах. – Скалли разражается смехом, качая головой, а Малдер внутренне ликует: за сегодня Скалли уже дважды добровольно поднял в разговоре тему своей семьи. Малдер определенно воспользуется этим позже, если найдет время, и посмотрит, сколько еще сведений сможет вытянуть из своего друга.              Дождь идет на убыль перед заходом солнца, и когда тучи наконец начинают рассеиваться, люди издают хриплый крик радости. К их общему ужасу, однако, они вскоре обнаруживают, что нехватка осадков делает походные условия не лучше, а хуже. Дорога уже покрыта грязью в пятнадцать сантиметров глубиной, которая забрызгивает их с ног до головы, а без дождя, способного смыть ее прочь, она прилипает и засыхает.              Примерно через час после захода солнца звучит приказ сделать привал на ночь. Рядовые разносят слух, что меньше чем в полумиле от дороги есть озеро, и многие мужчины тут же отправляются в том направлении, чуть с ума не сойдя от перспективы освежиться после дневной маршировки, сбросить грязную униформу и смыть как можно больше засохшей грязи и пыли с их голов и тел.              - Что скажешь, Скалли? – усмехаясь, спрашивает Малдер. – Как насчет приятного освежающего купания при луне?              Молодой солдат качает головой со странным выражением на лице.              - Я так сильно хочу есть, что мне кажется, будто я в любой момент могу упасть в голодный обморок, - отвечает он. – Сначала найду что-нибудь перекусить, а потом искупаюсь.              Сказав это, он уходит, лавируя между куда более высокими мужчинами, пока не исчезает из вида. Сбитый с толку странным поведением Скалли Малдер со вздохом разворачивается и следует за солдатами своей роты к озеру.              Но он и метра не проходит, как его останавливает полковник Скиннер.              - Капитан Малдер, на пару слов, - говорит Скиннер с мрачным, суровым выражением лица. Малдер отрывисто кивает и идет за ним прочь от дороги, полка и направляющихся к озеру людей. Скиннер ничего больше не произносит до тех пор, пока они не оказываются вне зоны досягаемости для чьего-либо слуха, и только тогда разворачивается к своему подчиненному.              - Я бы предпочел повременить с этим разговором до тех пор, пока у нас не появится чуть больше приватности, капитан, - начинает он, - но мне сообщили, что мы не будем сегодня ставить палатки. Нам, возможно, придется сорваться с места в любую минуту.              - Вы выяснили что-нибудь конкретное насчет того места, куда мы направляемся, сэр? – спрашивает Малдер, и Скиннер кивает.              - Мы вблизи тыла нашей армии, так что вероятность вступления в какие-то бои первыми мала… но мы преследуем людей генерала Ли в их отступлении к Потомаку и попытке пересечь его.              Малдер нахмуривается.              - Если мы преследуем их, сэр, - рискует спросить он, - не следует ли нам двигаться чуточку быстрее?              - Следует? Определенно, - отвечает Скиннер. – Будем ли мы? Очевидно, нет. Я честно не имею понятия, почему генерал Мид столь осторожен. Силы Ли истощены и ослаблены; я легко поверю в то, что если бы мы нажали на него посильнее и как можно скорее, то смогли бы закончить войну прямо здесь, до конца этой недели. – Скиннер вздыхает и качает головой с видом крайнего отвращения. – В любом случае, это не то, что я хотел обсудить с вами прямо сейчас. – Он огляделся по сторонам, снова удостоверяясь, что их никто не слышит. – Вы знаете, конечно, что эта бригада осталась без командира, раз полковник Винсент находится на смертном одре.              - Да, сэр, - отвечает Малдер, уже понимая, к чему Скиннер ведет.              - Мне только что стало известно, что меня назначают ее командующим. Приказ уже вступил в силу.              Получив подтверждение своих подозрений, Малдер расплывается в широкой улыбке.              - Примите мои поздравления, сэр. Вы этого заслуживаете, как никто другой.              Малдер не лукавит; полковник Скиннер прекрасный лидер – уверенный тактик, хладнокровный в бою, нескорый на гнев и безоговорочно преданный своим людям.              - Спасибо, капитан, - благодарит его Скиннер. – Но дело не только в этом. – Малдер терпеливо ждет продолжения, хотя его любопытство задето. – Наш командир дивизии, генерал Сайкс, попросил меня порекомендовать ему офицера на мое место командира полка. Мой выбор еще должны будут одобрить по официальным каналам, разумеется, но меня заверили, что если только у моего кандидата в личном деле нет каких-то совсем уж вопиющих проступков – чего у него нет каким-то чудом – он гарантированно получит это назначение. – Малдер все еще недоумевает, к чему ведет этот разговор. – Я назвал генералу Сайксу ваше имя, капитан Малдер. Я, как бывший командир этого полка, отдаю свой голос за то, чтобы вы стали следующим.              Уши Малдера внезапно наполняются каким-то неопределенным гулом, и он замирает на месте, пока его мозг пытается настроиться на одну волну со слухом в попытке понять, что полковник Скиннер только что ему сказал.              - Извините, сэр… что вы сказали?              Скиннер усмехается.              - Я сказал, что хочу, чтобы вы приняли на себя командование 83-м Пенсильванским полком, когда мое повышение до главы 3-й бригады формально вступит в силу, капитан Малдер, - разъясняет он, однако информация все равно не полностью доходит до Малдера.              - Вы хотите, чтобы я… стал полковником? – запинаясь, спрашивает Малдер. – Нес ответственность за всех этих людей?              Скиннер выгибает брови при виде растерянности Малдера.              - Знаете, Малдер, ваш интеллект был одной из причин, по которым я принял это решение, но если у вас возникают такие трудности с пониманием сказанного, то я, возможно, переоценил вас. – Он качает головой, словно бы в раздражении, но при этом улыбается. – Да, Малдер, я хочу, чтобы вы взяли на себя ответственность за всех людей в полку. В этом, в общем, и состоят обязанности командира.              - Я просто… сэр… я… – Малдер с трудом сглатывает. – Не то чтобы я не польщен, сэр, но… почему я? Что я сделал такого, чтобы быть достойным этой чести?              - Помимо проявления очевидной храбрости на поле битвы два дня назад, когда, чтобы добыть больше боеприпасов, вы подвергли опасности себя, а не послали под огонь кого-нибудь из своих людей? – спрашивает Скиннер. – Вы умны, вы видите цельную картину там, где другие фокусируются только на том, что у них перед глазами, вы пробуждаете лояльность в своих людях, вы берете на себя риски, когда нужно, но не станете бесцельно жертвовать ни единым солдатом больше, чем это абсолютно необходимо, и вы не теряетесь под обстрелом противника.              - Но, сэр… - У него все это еще с трудом укладывается в голове. – Вы говорите о командовании ротой, в которой при полном укомплектовании не больше ста человек. Но поставить меня во главе целого полка?..              - Я уверен, что вы сможете справиться с этим без проблем, Малдер, - небрежным жестом отметая его возражения, заявляет Скиннер. – И, на самом деле, у меня для вас есть только один совет.              - Сэр?              - Держите вашего мистера Скалли при себе, - твердо заявляет Скиннер. – Я заметил, что он имеет на вас сильное влияние и сдерживает ваши импульсивные порывы. Каждому командиру нужен такой человек рядом, и для вас рядовой Скалли как раз таковым и является.              Малдер нахмуривается, несколько обеспокоенный услышанным.              - Я не спорю с тем, что рядовой Скалли оказывает на меня очень позитивное влияние, полковник, но… ну, честно говоря, я всегда считал, что из него самого получится потенциальный командир. А если совсем начистоту, то я всегда подозревал, что Скалли поднимется выше меня по карьерной лестнице и ему суждено стать кем-то куда более значимым, чем просто моим заместителем.              - Я полностью согласен с этим заключением, капитан Малдер… но как вы скоро убедитесь, когда назовете вашего собственного преемника в качестве командира роты, важно принимать в расчет желания ваших людей.              Малдер преисполняется негодованием после этих слов.              - Вы хотите сказать, что Скалли не стоит повышать, потому что люди под его началом этого не одобрят? – ощетинившись, гневно вопрошает он. – Почему? Из-за его возраста, потому что он такой молодой? Большинство моих людей старше меня, но это не мешает им подчиняться мне, когда я отдаю приказы.              Скиннер поднимает руку, пресекая дальнейшие протесты Малдера.              - Вы меня неправильно поняли, Малдер, - поясняет он. – Я не говорю о желаниях других людей. Я говорю о желаниях того человека, который может претендовать на повышение. И так уж вышло, что я из первых уст знаю, что рядовой Скалли не хочет быть командующим офицером.              Малдер поражен последним заявлением до глубины души; у них столь тесные дружеские отношения (по крайней мере, Малдер считает их таковыми), а Скалли никогда ему ничего подобного не говорил.              - Он и вправду вам об этом сказал, сэр?              Скиннер кивает.              - Да, Малдер, сказал, - подтверждает полковник. – Мне представилась возможность спросить его, когда стало ясно, что он куда способнее, чем можно было бы ожидать в его возрасте, не думал ли он о карьере офицера, и он горячо настаивал на том, что совсем к этому не стремится.              Малдер с минуту молча обдумывает эту информацию. Ему никогда и в голову не приходило задать Скалли этот вопрос, и сейчас внезапно это кажется ему чертовски недальновидным. Скиннер прав в том, что Скалли отличный солдат и самый логичный кандидат на повышение, и все же Малдер и не подумал обсудить такую возможность с ним самим. Разве хороший командир не должен выискивать новые таланты среди своих подчиненных?              «Но ведь, - замечает он про себя, - я никогда не задумывался и над своим повышением». Не меньшей неожиданностью, чем нынешние намерения Скиннера в отношении него, для Малдера стало и повышение до капитана.              - Полагаю, мне следует спросить, нет ли у вас аналогичных возражений против повышения, - вслух размышляет Скиннер, словно бы неожиданно вспомнив об этой детали. – Они есть? Вы бы предпочли остаться при своем нынешнем звании?               - Я ничего не имею против этого, сэр, - быстро отвечает Малдер. – Я просто… я удивлен, вот и все.              - Что ж, даю вам день на раздумья, - говорит ему Скиннер. – Я не сомневаюсь, что вы справитесь с управлением полком. И если вы действительно решите принять мое предложение – что, я искренне надеюсь, вы и сделаете – я также надеюсь, что вы последуете моему совету относительно рядового Скалли. Вам понадобится лейтенант, правая рука, и я не могу представить никого более подходящего для этой роли.              Полковник Скиннер уходит, больше ничего не добавив, оставляя Малдера обдумывать его неожиданное предложение в оглушительной тишине.              Целый полк. Сама мысль кажется почти ошеломляющей… но потом он напоминает себе, что командование своей собственной ротой когда-то представлялось ему чем-то, с чем он просто не в состоянии справиться, однако он чувствует, что в итоге принял этот вызов. Должен был, раз Скиннер верит в то, что он подходящий кандидат на звание полковника.              И все же, это важнейшее решение – такое, к которому нельзя отнестись легкомысленно. Так что Малдер решает сделать то же, что он делает при принятии почти всех решений в последнее время - найти рядового Скалли и узнать его мнение по данному вопросу.              Малдер все еще несколько обеспокоен тем, что Скиннер знает о Скалли то, что самому ему неизвестно, хотя и далеко не так, как отсутствием у Скалли интереса к собственному продвижению по карьерной лестнице. Армии нужны храбрые умные мужчины, хорошие управленцы, и Скалли обладает всеми этими качествами и даже больше… так почему он уклоняется от командной должности? «Это кажется совершенно для него не характерным», - размышляет Малдер, бродя по самодельному полковому лагерю в поисках знакомого лица своего друга и его рыжих волос.              Быстро обойдя лагерь, он, однако, понимает, что Скалли там нет. Предположив, что он, возможно, уже закончил есть и отправился к озеру, чтобы помыться, как и собирался, Малдер не слишком беспокоится из-за отсутствия друга и решает подождать его за ужином. Он разогревает свой рацион бекона на костре и съедает его, привалившись к стволу дерева, после чего выпивает чашку слишком горького кофе и сосет сухарь, наблюдая за лагерем в ожидании возвращения Скалли.              Когда час спустя тот все еще не появляется, Малдер начинает заметно нервничать и решает пойти поискать Скалли. Он останавливает рядового Йоргенсена, чья очищенная от грязи форма свидетельствует о том, что он уже побывал на озере.              - Видел рядового Скалли у озера? – спрашивает он, и Йоргенсен кивает.              - Видал, как он потопал на север, вдоль берега, - отвечает тот. – Не стал купаться с остальными. Сказал, что просто хочет пройтись. – Малдер благодарит его и идет в сторону озера, стараясь, чтобы на его лице не отражалась все возрастающая нервозность. Согласно полученным от полковника Скиннера сведениям, армия генерала Ли неподалеку; если Скалли забредет достаточно далеко, то рискует наткнуться на заставу, патруль или даже вражескую кавалерию. И всегда есть вероятность того, что в вечерних сумерках их собственные разведчики могут принять его за мятежника и застрелить. Такое уже не раз случалось в прошлом.              Несколько человек еще плещутся на мелководье у берега озера, когда он прибывает туда, но Скалли среди них нет. Лунный свет, пробивающийся сквозь зазор в облаках, достаточно яркий, чтобы Малдер мог разглядеть узкую тропинку, лавирующую между деревьями и густым подлеском на краю озера, без сомнения протоптанную фермером, владеющим этой землей, или местными рыбаками. Малдер решает пойти по ней в северном направлении, указанном Йоргенсенем. Голоса плавающих рядом с лагерем мужчин постепенно ослабевают и остаются лишь ночные звуки предположительно пустого леса. Малдер пытается идти как можно быстрее, памятуя о возможных вражеских патрулях, хотя и маловероятно, что бы они осмелились подойти так близко к лагерю Союза.              Тут и там тропинка разветвляется, ведя к берегу, и Малдер всякий раз сворачивает туда, выходя на пустое пространство вдоль воды, вероятнее всего, облюбованное местными рыбаками и купальщиками, но так и не встречает там Скалли.              Малдер проходит, наверное, с три четверти мили вдоль озера, когда какой-то новый звук заставляет его остановиться и прислушаться. Это тихое журчание воды и более отдаленные всплески, но они не прерываются – похоже на ручей или водопад. Он решает, что, вероятно, подходит к притоку реки Потомак, что питает это конкретное озеро, и уже собирается идти дальше, когда слышит еще один всплеск, на этот раз громче, отличный от других производимых бегущей водой звуков. Малдер молча и осторожно шагает дальше по тропинке. Это может быть Скалли… но просто на случай, если это не он, благоразумнее будет соблюдать полную тишину.              В десяти или пятнадцати метрах от края озера Малдер выходит на маленькую бухту, где, как он и подозревал, отвод озера сужается, прежде чем вновь расшириться в подобие пруда на лужайке в лесу. Вода из булькающего потока стекает по слегка скошенному водопаду на противоположном его краю. Посреди этого пруда, который, должно быть, относительно глубок, Малдер различает голову и плечи медленно, лениво плывущего к берегу человека; его мокрые волосы облепляют голову, черты лица сокрыты в тени. Когда пловец поворачивается так, что его профиль становится виден в лунном свете, Малдер мгновенно расслабляется. Это Скалли, он в порядке, просто решил по какой-то причине уйти как можно дальше от остальных мужчин, чтобы помыться. Малдер полагал, что понимает, что им двигало: приватности в армии добиться почти невозможно, так что он не может осуждать Скалли за желание побыть немного в тишине и покое.              Он делает шаг вперед, намереваясь объявить о своем присутствии, когда Скалли, откидывающий мокрые волосы с лица, начинает выходить на берег, все еще не замечая Малдера. Вода стекает с его подбородка… плеч… груди… и Малдер застывает на месте, издав достаточно громкий потрясенный вздох, чтобы Скалли его услышал и метнулся в укрытие темной воды быстрее, чем, по мнению Малдера, в принципе возможно.              Хотя и недостаточно быстро. Того, что Малдер увидел за этот короткий миг, хватает ему, чтобы понять один важный факт: отсутствие интереса к повышению, вероятно, меньший из скрываемых рядовым Скалли от него секретов.