В тусклом, мерцающем свете

*** Август 1863 года К западу от Фредериксберга, Вирджиния       К счастью, за неделю, проведенную Малдером в Фредериксберге, Потомакская армия двинулась дальше на юг и разбила лагерь у реки Раппаханнок, в результате чего вместо полдня верхом – а именно столько они со Скалли ехали до дома Чарльза Спендера в начале недели – обратная дорога до лагеря займет у него чуть больше часа. Он, разумеется, не стал упоминать этого родителям: при мысли о том, что придется сидеть и слушать критику отца и мольбы матери дольше, чем это абсолютно необходимо, у него зубы сводит.              Утро выдается теплым, но не жарким, и Малдер почти никого не встречает по пути. При столь близком расположении армии путешествия гражданских лиц строго ограничены – зачастую необходимы специальные документы, чтобы переехать из одного города в другой, да и некоторые солдаты ведут себя не слишком дружелюбно и вежливо по отношению к гражданам Вирджинии.              Разумеется, и военнослужащему любой армии довольно небезопасно путешествовать в одиночку, учитывая количество беспринципных воров, наводнивших округу. Особой опасности в настоящее время подвергаются как раз солдаты Союза, ведь рейдеры Мосби (1), покинувшие армию мятежников, отправились в грабительские походы к северу от лагеря Ли. Малдер уже не в первый раз надеется, что Скалли сумела благополучно вернуться в лагерь.              Почти в самом конце своего путешествия, примерно в двадцати милях от Фредериксберга, Малдер минует кордон, отмечающий внешнюю границу лагеря армии Союза. Его пропускают довольно быстро – там оказываются люди из его собственной бригады, которые сразу же узнают его – и он проезжает через расположение трех других бригад, пока не замечает свою собственную.              Чуть дальше, вне зоны видимости кордона, располагается группа мужчин, которые, сложив свои мундиры в кучу позади основной базы, убивают время за игрой в бейсбол четыре на четыре. Малдер останавливается, чтобы понаблюдать за ними. Игроки обходятся питчером и тремя бейсменами; мужчины, ждущие возможности поиграть за другую команду, по очереди забирают пропущенные бэттером мячи. На мгновение Малдер задается вопросом, а предполагает ли звание полковника, что он должен быть выше игр со своими подчиненными, но тут же решает, что ему плевать на уместность или неуместность этого: он любит бейсбол, и на время долгих зимних месяцев в лагере, начиная с декабря, игра станет желанным отвлечением – не считая того, что это будет неплохим способом согреться.              Он задумывается над тем, а играла ли Скалли когда-нибудь в бейсбол. Велик шанс, что да, если она выросла с двумя братьями и была таким сорванцом, как рассказывала. А если она никогда не играла… что ж, ему просто придется научить ее.              Еще через несколько минут Малдер добирается непосредственно до самого лагеря. Он останавливается, чтобы спросить у командующего каждого полка, где в настоящее время располагается 3-я бригада, и вскоре замечает красный мальтийский крест, развевающийся над их штаб-квартирой. Малдер решает заглянуть туда и повидаться с полковником Скиннером, прежде чем продолжить путь к своему полку, твердо сказав себе, что делает это только чтобы убедиться, что командир знает о его возвращении, и проверить, нет ли каких-то важных новостей, каких-нибудь приказов, которые ему надо будет донести до своих людей.       И вовсе это не потому, что он оттягивает встречу со Скалли. Разумеется, нет.              Полковник Скиннер сидит под навесом своей палатки, склонившись над столом вместе с несколькими своими подчиненными. Когда Малдер приближается и спешивается, он поднимает на него глаза и встает, чтобы ответить на приветствие.              - Добро пожаловать назад, полковник Малдер, - говорит он. – Как дела у ваших родных?              - Все хорошо, сэр, - отвечает Малдер. – Я благодарен за возможность навестить их. Спасибо вам за это.              Скиннер отмахивается от его слов.              - Это не проблема. Сейчас здесь все равно ничего не происходит.              - Прежде чем вернуться в свой полк, могу я спросить, сэр, как обстоят дела? Как думаете, скоро мы снова двинемся в путь?              - Это маловероятно, - отвечает Скиннер, вновь усаживаясь за стол, и жестом указывает на юг, в направлении реки Раппаханнок, находящейся в паре-тройке миль оттуда. – Армия генерала Ли расположилась на южном берегу реки, а мы сидим здесь, на другой стороне… и не похоже, что кто-то из нас собирается что-то предпринимать. Сейчас мы просто ждем, устраивая ежедневные строевые, чтобы люди не скучали, и назначая наших снайперов по очереди следить за берегом, особенно по ночам. – Он разворачивается к Малдеру. – И, говоря о снайперах, где ваш лейтенант Скалли? Его мы тоже назначим в дозор, если у вас для него нет никаких срочных дел. Разве он не отправился в Фредериксберг вместе с вами?              - Да, но он уехал раньше меня, - встревоженно сообщает Малдер. – Вы не видели, когда он вернулся?              - Нет, - отвечает Скиннер, - но я все утро не отходил от своей палатки. Вполне может быть, что он ожидает вас вместе с остальными вашими людьми.              Малдер кивает.              - Если это все, сэр, то я отправлюсь в свой полк, - говорит он, и, отсалютовав в ответ на прощальный жест Малдера, Скиннер взмахом руки отпускает своего подчиненного. Малдер вновь садится на коня и продолжает путь, пока не замечает знамена 83-го Пенсильванского полка.              Солдаты издают громкие радостные крики, когда Малдер проезжает мимо, и он отвечает на них с немалым дискомфортом. Он пока не чувствует себя вправе принимать похвалы целого полка, так как еще не вел их в бой и не доказал, что способен командовать таким количеством людей. Однако он машет им, когда они отдают ему честь и выкрикивают приветствия, одновременно зорко высматривая характерные рыжие волосы Скалли в толпе.              К тому времени, когда он достигает палатки, которую солдаты установили для него, Скалли поблизости не оказывается, и Малдер начинает всерьез беспокоиться за нее. Она сказала, что вернется непосредственно в полк, как он помнит, но вполне вероятно, что она передумала и решила провести эту неделю где-то еще. Но куда бы она отправилась? Дороги небезопасны для всех одиноких всадников из-за банд, всегда готовых напасть на ничего не подозревающую жертву.              У него сердце уходит в пятки от страха, когда он осознает, что во время дорожного ограбления нападающие могли бы без труда обнаружить секрет Скалли, который она сумела скрывать от всей армии Союза. И если бы это произошло, опасность грозила бы не только любым ценностям и деньгам, которые могли оказаться в ее ранце. В итоге Малдер решает, что если Скалли не покажется в течение часа, он пошлет гонцов в другие полки, чтобы выяснить, не видел ли ее кто-нибудь. К счастью, ее волосы послужат хорошим ориентиром.              А если она не покажется к ночи, он сам отправится ее искать.              Малдер спешивается и передает коня грумам, чтобы его почистили и покормили. Зайдя в палатку, он, к немалому своему удивлению, обнаруживает, что ему установили походную кровать, но затем вспоминает, что видел такую в палатке Скиннера, когда тот был командующим полком, так что, вероятно, ее установили и для него. Какая бы ни была причина, он рад ее наличию и, бросив ранец на землю, со стоном опускается на койку. Она, конечно, не сравнится с тем, на чем он спал последнюю неделю, но в плане удобств на одну ступень спального коврика, расстеленного прямо на земле, так что его все устраивает.              Край палатки внезапно отодвигается в сторону, и Малдер резко садится. Снаружи стоит Скалли, заглядывая внутрь и щурясь в слабом свете. При виде ее тугой узел в его желудке мгновенно исчезает, и от наполнившего его облегчения у Малдера возникает головокружение.              - Разрешите войти, сэр? – сухо спрашивает Скалли. Малдер морщится про себя от формальности ее тона.              - Разумеется, входи, Скалли, - приглашает он. – Это и твоя палатка тоже.              - Неофициально, - возражает она, однако заходит, опустив холщовый край палатки, и вопросительно поднимает брови при виде койки. Малдер смущенно склоняет голову.              - Я ее не просил, клянусь, - заверяет он ее. – Ее установили до того, как я прибыл несколько минут назад. Я поговорю с полковником Скиннером и уточню, нельзя ли получить еще одну для тебя.              - Нет, ты этого не сделаешь, - заявляет она. – Это вызовет пересуды. Лейтенанты ведь обычно не спят на койках?              - Кажется, нет, - признает Малдер. – Что ж, тогда ты можешь занять ее. Я не против спать на земле.              - Это твоя койка, Малдер. Ты старший по званию офицер. С какой стати ты отдашь ее мне?              - Потому что я джентльмен и проявляю элементарную вежливость, - отвечает он. – Разве не так?              Скалли прищуривается.              - Нет, если человек, которому ты предлагаешь лучшие условия для сна, твой подчиненный, - отвечает она и, понизив голос, добавляет: - Вот об этом я и говорила, когда предполагала, что ты можешь начать обращаться со мной иначе.              - Но все же, - не сдается Малдер, - мне это кажется неправильным. По крайней мере, мы можем спать на ней по очереди.              Скалли вздыхает.              - Если я соглашусь, ты пообещаешь закрыть уже тему чертовой койки? – спрашивает она, закатывая глаза. – Я в лагере всего пять минут, а ты уже заставляешь меня пожалеть, что я не дезертировала.              Малдера охватывает уныние при ее словах… но потом он замечает озорной блеск в ее глазах и с облегчением усмехается ей.              - Ладно, будем спать по очереди, - соглашается он. Скалли кивает и, бросив свою поклажу рядом с малдеровской, тоже садится на койку. – Куда ты ездила, Скалли? – спрашивает ее Малдер. – Ты говорила, что вернешься в полк, но полковник Скиннер говорит, что не видел тебя.              Скалли наклоняет голову.              - Я не возвращалась, - признает она. – Я поехала было обратно, но… - Она вздыхает. – Мне нужно было время, чтобы остыть после отъезда из Фредериксберга, и я не готова была вернуться в полк, потому что совсем не хотела придумывать какое-нибудь объяснение тому, почему я не с тобой и твоей семьей. – Она поднимает на него глаза. – Что ты им рассказал, кстати?              - Что вечером прибыл гонец с посланием для тебя, - отвечает Малдер. – Им этого хватило. Саманта была разочарована, когда ты не спустилась к завтраку.              - Мне жаль, что у меня не получилось провести больше времени с ней, - отвечает Скалли. – Мне кажется, мы с ней начали неплохо ладить. – Она неловко теребит пальцы, лежащие у нее на коленях. – Малдер, я должна перед тобой извиниться, - продолжает она. – Я выдвинула ужасные обвинения, и мне не следовало этого делать без достаточно веских доказательств.              Малдер открывает рот, чтобы рассказать ей о случившемся прошлой ночью… но останавливает себя. Внезапно ему совсем не хочется делиться с ней произошедшим между ним и Дианой и только частично – совсем чуть-чуть – из-за нежелания признавать свою возможную неправоту.              Хотя Малдер и не хочет, чтобы Скалли прониклась еще большим предубеждением по отношению к Диане, если окажется, что разговор в переулке – как и события прошлой ночи – были невинными, ему представляется… неправильным рассказывать Скалли о том, что едва не произошло вчера в его спальне. И дело не в том, что Скалли женщина – в конце концов, они уже касались предмета интимной близости в разговоре после прибытия в Фредериксберг. Как бы то ни было, он пока не хочет сообщать ей о ночной эскападе Дианы, а потому идет по другому пути.              - Я тоже должен извиниться перед тобой, Скалли, - говорит он ей. – Ты была права в одном: Диана могла бы вести себя с тобой куда приветливее, и мне следовало вступиться за тебя и сказать ей что-нибудь по этому поводу.              - В таком случае твой визит мог оказаться куда менее приятным, - возражает Скалли. – В конце концов, я свалилась ей на голову совершенно неожиданно.              - Что ж, мой визит и так был менее приятным без тебя, - говорит Малдер, и Скалли опускает голову, заливаясь краской смущения. – И, может, если бы я только уделил время тому, чтобы рассказать тебе о ней чуть больше, ты бы так не расстроилась из-за ее поведения. Диана… она привыкла получать все, что хочет, привыкла, что все делается по ее желанию. Это не оправдывает ее, но она всегда легко выходила из себя, если ее планы менялись в последнюю минуту. Мне следовало написать и сообщить, что ты приедешь со мной, и я сожалею, что не сделал этого. – Он протягивает руку и осторожно накрывает ее лежащую на койке ладонь своей. – Как думаешь, ты найдешь в себе силы простить меня? – Она улыбается ему, все еще краснея, и он очарован тем, как веснушки проявляются на фоне ее вспыхнувших щек.              - Если ты простишь меня за то, что я сделала столь поспешные и оскорбительные выводы касательно твоей невесты, - отвечает она.              - Скалли, тут нечего прощать, - заверяет он ее и не кривит душой. – Ты просто оберегала меня так, как тебе и полагается делать в качестве моего лейтенанта и друга.              Они какое-то время сидят в тишине, и Малдер обнаруживает, что не хочет отпускать руку Скалли. Она тоже, кажется, не торопится отодвигаться, так что они просто молча сидят – не вполне держась за руки, а скорее, наслаждаясь ощущением единения от легкого соприкосновения пальцев.              - Ты так и не сказала, куда отправилась, когда покинула Фредериксберг, - напоминает Малдер.              - Да, собственно, никуда, - отвечает Скалли. – Где-то с полчаса после отъезда мною владела мысль повернуть на север, отправиться домой и покончить с этим, а там будь что будет. – Малдер обеспокоенно разворачивается к ней, и, перевернув ладонь, так что теперь они и вправду держатся за руки, она успокаивающе сжимает его пальцы. – Я отказалась от этой идеи довольно быстро. Если не считать того, что я не готова встретиться с матерью, я знала, что если оставлю полк, то мы можем больше никогда не увидеться.              - Не говоря уже о том, что очаровательный доктор Уотерстон будет поджидать тебя, чтобы надеть кольцо тебе на палец и потащить прямо под венец, - замечает Малдер, но Скалли всем своим видом выражает сомнение в подобном исходе.              - По правде говоря, Малдер, вряд ли Дэниел будет по-прежнему заинтересован в браке со мной, когда узнает, где я была последние шесть-семь месяцев, - признается она. – Он будет положительно шокирован тем, что я провела все это время в компании мужчин. Уверена, он решит, что моя добродетель не подлежит восстановлению. – Она усмехается. – И это еще не считая всех тех замечательных ругательств, что я выучила у костров для приготовления еды.              Малдер смеется.              - Так ты думаешь, что освободишься от него? – спрашивает он. – Когда в конце концов вернешься домой?              Она кивает.              - Думаю, да, - говорит Скалли. – Хотя не сомневаюсь, что моя мать тут же сообщит мне, что ни один холостой мужчина во всем Вест Честере – или во всей Филадельфии – не выберет себе в жены женщину, которая провела бог знает сколько времени в компании солдат.              - Тогда все эти мужчины из Вест Честера и Филадельфии просто дураки, и ни один из них тебя не заслуживает, - заявляет Малдер прежде, чем успевает себя остановить.              Яркая краска, что заливает ее щеки после его слов, не идет ни в какое сравнение с ее прежним румянцем. Она поднимает голову и встречается с ним взглядом; ее голубые глаза сияют, и медленно возникающая на ее губах милая улыбка превращает ее лицо в нечто по-настоящему прекрасное… и впервые Малдер отчетливо осознает один очень важный факт.              Дана Скалли красива.              Малдер буквально заставляет себя отпустить ее руку и встать, чтобы создать между ними некоторое расстояние прежде, чем он сделает что-то опрометчивое и либо получит пощечину, либо до крайности усложнит и без того непростую ситуацию. Скалли, как ему хочется думать, выглядит слегка разочарованной, но быстро скрывает это.              - Спасибо, Малдер, - благодарит она. – Твое мнение очень много для меня значит.              Он издает смешок.              - Напрасно, - печально отзывается он. – По крайней мере, с учетом того, что я позволяю своей семье думать, будто женюсь на той, кто так дурно обращается с моим лучшим другом.              Скалли хмурится.              - А почему бы им так не думать, если вы с Дианой помолвлены? – с недоумением уточняет она.              - Потому что это не так, по крайней мере официально, - поясняет Малдер, хотя мысленно пинает себя за это признание. Им со Скалли, как он начинает осознавать, понадобится весь их самоконтроль, чтобы до конца войны воздерживаться от того, что действительно может привести к скандалу, и позволять ей считать, что он помолвлен, было бы разумным. Он достаточно хорошо ее знает, чтобы понимать, что она никогда не позволит себе вступить в неуместные отношения с потенциальным мужем другой женщины. Но раз уж он сказал «а», то с тем же успехом может сказать и «б».              - Предполагается, что однажды мы с Дианой поженимся, - поясняет он. – Мы всегда были близкими друзьями – с тех пор, как она стала жить у Чарльза Спендера… и полагаю, что для моих родителей – для большинства людей, вероятно – очевидно, что если неженатый юноша и незамужняя девушка так близки, то они планируют пожениться, когда станут достаточно взрослыми для этого. Моим родителям и Чарльзу Спендеру эта идея по душе, ведь так они гарантированно объединят состояния наших семей. А Диана… - Он пожимает плечами. – Ну, я уверен, она надеялась, что я сделаю ей предложение до отъезда из Фредериксберга сегодня.              - Но ты этого не сделал? – уточняет Скалли, и он качает головой.              - По правде сказать… - «Не надо, - убеждает он себя, - ей не надо этого знать», однако рациональная часть его мозга, похоже, взяла выходной, потому что он беспечно продолжает: - Честно говоря, Скалли, я начинаю сомневаться, что мне стоит это делать.              - Вот как? – спрашивает Скалли куда более радостным тоном, чем предполагают обстоятельства, и, мгновенно осознав это, придает своему лицу приличествующее случаю серьезное выражение. – Надеюсь, не из-за того, как она обращалась со мной. Ты был прав: с моей стороны было нечестно ожидать, что она проявит гостеприимство по отношению ко мне, если она и понятия не имела о моем приезде.              - Нет, не из-за этого, - отвечает Малдер, - хотя частично и из-за этого тоже. – Он закусывает губу, размышляя. – Скалли, ты знаешь, что иногда я склонен… к импульсивности, не так ли?              Скалли смеется.              - Иногда, Малдер? – поддразнивает она, качая головой. –На мой взгляд, это еще очень мягко сказано, согласен?              Он смущенно усмехается.              - Ладно, большую часть времени, - признает он. – Я ничего не имею против того, что мои планы расстраиваются в последнюю минуту, и искренне люблю импровизировать, делая все под влиянием момента. И на этой неделе я задумался над тем… каково это будет для того, кто ненавидит сюрпризы и всегда предпочитает все знать заранее и в мельчайших деталях, выйти замуж за кого-то столь импульсивного, как я?              Скалли, по-видимому, всерьез задумывается над его словами.              - Это и вправду не похоже на идеальный рецепт семейного счастья, - признает она. – Но ты действительно считаешь, что у нее не возникают схожие сомнения? Если она так давно тебя знает, твоя склонность делать все под влиянием минуты не могла укрыться от ее внимания.              - Верно, - говорит Малдер, - но мне кажется, что Диана может руководствоваться извечным предположением, что брак изменит меня, сделает более рациональным и менее склонным к авантюрам.              Скалли окидывает его скептичным взглядом.              - Так ты говоришь, что она влюблена в мужчину, которым она хочет, чтобы ты стал, в противовес тому, кем ты являешься сейчас?              - Ну, честно говоря, она никогда не признавалась мне в любви, - сообщает Малдер. – Так что, возможно, вопрос любви в браке ее не слишком-то беспокоит.              - Не могу представить брак с кем-то, кого я не люблю, - говорит Скалли. – Я хочу сказать… я знаю, что это распространенная практика, и многие свадьбы устроены родителями или заключаются по расчету, но… я просто не в силах поставить свое будущее счастье на надежду, что брак изменит основополагающие черты характера моего мужа. – Она вздыхает и поднимается. – Слушай, - продолжает она, снова подбирая свои вещи. – Через полчаса мне надо быть на берегу реки.              Малдер хмурится.              - Зачем? – спрашивает он.              - Я в очереди на караул, - поясняет Скалли. – Полковник 44-го Нью-Йоркского полка распределил смены в начале недели, как мне сказали, и всем снайперам приказано принять участие в карауле у кордона.              - Надолго? – спрашивает Малдер.              - Меня сменят к ужину, полагаю, - отвечает Скалли, и Малдер кивает.              - Будь осторожна, ладно? – просит он. – Не засни. И никаких отвлечений.              Скалли закатывает глаза.              - Конечно, ведь это именно мне нужно напоминать об этом, - язвит она. – Как думаешь, сможешь не попадать в неприятности остаток дня, пока меня не будет?              Малдер сердито косится на нее, но при этом борется с улыбкой. С той ночи, когда Скалли в гневе уехала из Фредериксберга, его терзал страх, что из-за Дианы они потеряют это непринужденное согласие между ними, но теперь, обнаружив, что этого не случилось, он испытывает ни с чем не сравнимое облегчение.              - Слушай, я неплохо справлялся до того, как ты вступила в наш полк, чтобы мучить меня, - заявляет он, и она усмехается.              - Просто продолжай убеждать себя в этом, Малдер. Увидимся за ужином? – И, помахав ему на прощание, покидает палатку. Малдер вновь подходит к своей новой койке и со стоном плюхается на растянутую вощеную парусину.              Во что он ввязывается?