В тусклом, мерцающем свете

*** Глава 6 Октябрь 1863 года Рядом со станцией Бристо, Вирджиния       Находясь в состоянии шока, Малдер лишь смутно осознает, что полковник Скиннер опускается на землю рядом с ним. Он что-то быстро говорит ему на ухо, но из-за охватившего Малдера оцепенения слова командира не сразу доходят до него.              - Нам нужно доставить его в одиночную медицинскую палатку, - говорит Скиннер. – Ваш полковой хирург не может оперировать его здесь, сами знаете.              - У нас нет времени, сэр, - настаивает Малдер, но Скиннер не отступает и, грубо тряхнув его за плечо, наклоняется ближе.              - И что увидят врачи, когда снимут китель и рубашку лейтенанта Скалли, Малдер? – шипит Скиннер достаточно тихо, чтобы только Малдер мог его расслышать. У него уходит пара секунд на осознание сказанного, однако в конце концов он понимает, что полковник прав. Малдер не знает, как и когда Скиннер выяснил правду о Скалли, но он прав: они не могут снять со Скалли мундир здесь, в поле.              Не вставая и не убирая ладонь, все еще плотно прижатую к ране на животе Скалли, Малдер велит привести своего коня – Скиннер делает то же самое. Когда их лошадей приводят, Скиннер меняется с ним местами, зажимая рану Скалли вместо него, а Малдер садится в седло. Затем Скиннер быстро, но осторожно поднимает Скалли и сажает ее на коня перед Малдером.              - Бригада в авангарде вступила в бой раньше нас, - сообщает он, тоже садясь в седло. – Они уже установили медицинские палатки.              Они едут на север вдоль путей так быстро, как только осмеливаются, но как бы Малдер ни пытался удерживать Скалли в неподвижном состоянии, ее все равно трясет на ходу. Она внезапно стонет от боли, и Малдер теснее прижимает ее к себе.              - Держись, Скалли, - шепчет он ей. – Мы едем к хирургу. Он тебя подлатает, хорошо? – Однако вместо того чтобы успокоить Скалли, его заверения лишь усиливают ее беспокойство.              - Нет. – Она издает наполненный болью стон. – Никакого хирурга, Малдер. Он увидит… - Она не договаривает, судорожно втянув воздух.              - Позвольте мне об этом позаботиться, лейтенант, - твердо заявляет Скиннер. – Вы только держитесь и дайте нам позаботиться о вас. Никто вас не выдаст, обещаю.              Скалли обмякает в объятиях Малдера; насколько он может судить, она потеряла сознание.              Полковник Скиннер прав: бригада у них в авангарде уже установила медицинские палатки, и полевые врачи вовсю занимаются ранеными. Скиннер быстро подходит к хирургу, как раз выходящему из одной из палаток. Мужчина вытирает окровавленные руки о передник и отдает честь, однако Скиннер слишком спешит, чтобы отвечать на приветствие.              - Со мной раненый офицер, которому нужна экстренная помощь, - говорит он. – И я хочу, чтобы вы оказали ее в одиночку, без присутствия других солдат в палатке. Только с нами.              Хирург, понятное дело, сбит с толку таким требованием.              - При всем уважении, сэр, мне потребуется помощь, - протестует он.              - Мы вам поможем, - поясняет ему Скиннер. – Вы объясните, куда и когда надавливать. Мы сделаем все, как вы скажете. – Хирург все равно колеблется. – Да бросьте, у половины ваших ассистентов не больше медицинского опыта, чем у нас, верно?              - Полагаю, что так, - со вздохом признает врач. – Заносите его. – Он заходит обратно в палатку, и через пару секунд ее покидают несколько человек, смотря друг на друга – а также Малдера, Скалли и Скиннера – в полнейшем недоумении. Скиннер спешивается, и Малдер осторожно передает ему Скалли, после чего спрыгивает со своего коня и следует за ними в палатку.              Скиннер кладет до сих пор находящуюся без сознания Скалли на стол, а потом поворачивается к доктору со строгим выражением на лице.              - Как вас зовут, солдат? – спрашивает он.              - Капрал Цукерман, сэр, - рапортует тот, и Скиннер кивает.              - Капрал Цукерман, я хочу, чтобы вы дали мне слово, что ни при каких обстоятельствах никому не расскажете о том, что увидите в этой палатке.              Цукерман кивает.              - Даю слово, сэр, но… - Он перемещает взгляд на Скалли, лежащую на столе между ними. – Но, если позволите спросить: кто это?              - Это лейтенант Скалли из Пенсильванского полка – отличный солдат, много раз доказавший свою незаменимость и храбрость, - отвечает Скиннер. – Это все, что вам нужно знать.              Цукерман хмурится, но потом решительно кивает.              - Помогите мне снять с него мундир, - говорит он им, расстегивая китель Скалли, и Малдер подходит ближе, чтобы помочь осторожно снять его. Он приподнимает ее за плечи, доставая из-под нее китель, и Цукерман приступает к сниманию рубашки. Наткнувшись на обернутые вокруг тела Скалли слои ткани, он отодвигается и снова хмурится.              - Этот человек недавно перенес другое ранение? – спрашивает он, и Скиннер качает головой. – Тогда зачем… - Хирург замолкает, внимательнее присмотревшись к Скалли, и Малдер отлично понимает, что он видит: низкий рост, хрупкое телосложение, утонченные черты, полное отсутствие волос на лице. В конце концов он потрясенно отступает назад. – Я не могу оперировать женщину! – восклицает он.              - Почему нет? – требовательно вопрошает Малдер.              - Я никогда этого раньше не делал! Я занимался только мужчинами!              - Насколько я могу судить, базовая анатомия та же самая, - сухо замечает Скиннер. – Мы попусту теряем время. Это пулевое ранение, а не роды. Лечите ее так, как лечили бы любого другого солдата.              К его чести, капрал Цукерман приступает к делу со всей серьезностью. Без колебаний распоряжаясь Скиннером и Малдером, он велит им держать Скалли, пока он будет нащупывать пулю у нее в животе. Поначалу она остается без сознания, но вскоре приходит в себя и начинает метаться, поражая Малдера тем, что кто-то столь маленький обладает такой недюжинной силой.              - Лейтенант Скалли, пожалуйста, лежите как можно спокойнее, - говорит ей капрал Цукерман. – Мне нужно определить серьезность вашего ранения.              Скалли затихает, тяжело дыша.              - Малдер? – слабым голосом зовет она.              - Я здесь, Скалли, - отзывается он, наклоняясь ближе, чтобы она могла видеть его лицо. – Хирург тебя подлатает, хорошо? Просто держись. – Скалли закрывает глаза от боли, когда Цукерман ощупывает входное отверстие от пули. Через секунду он выпрямляется.              - Вам чрезвычайно повезло, - сообщает он Скалли.              - Сейчас мне так не кажется, - ворчит она, и, несмотря на всю серьезность ситуации, Малдер не может сдержать улыбку. Боже, как же он любит эту женщину.              - Всего пару сантиметров в сторону, и пуля попала бы в желудок, - продолжает Цукерман. – Немного вглубь, и задела бы внутренности. В данном же положении похоже на то, что пуля срикошетила от пуговицы вашего мундира и замедлилась достаточно для того, чтобы застрять в теле. Нам просто нужно вынуть ее и зашить рану. – Он поднимает глаза на Малдера и Скиннера. – Приятного в этом будет мало, - предупреждает он их. – Вы оба будете ее держать. Это тонкая работа, и нельзя позволять ей метаться.              Скиннер занимает место в ногах Скалли, налегая на них всем телом. Малдер переводит на нее взгляд, и она кивает.              - Все нормально, - говорит ему Скалли, после чего поднимает руки, хватает его за предплечья и тянет на себя, так что он почти что ложится поперек ее туловища; их лица оказываются практически на одном уровне.              - Вы держите? – спрашивает Цукерман.              - Я готов, - отзывается Скиннер, и Малдер смотрит на Скалли, которая закрывает глаза в ожидании неизбежного. Малдер делает глубокий вдох и всем своим весом налегает на Скалли.              - Давайте, - говорит он и хотя не следит за действиями врача, но мгновенно ощущает тот момент, когда его щипцы начинают нащупывать пулю, по реакции Скалли. Она так сильно вонзает ногти ему в руки, что наверняка расцарапала бы его до крови, не разделяй их два слоя одежды, и пытается дышать сквозь плотно стиснутые от боли зубы.              Кажется, это продолжается целую вечность… но на самом деле проходит всего около тридцати секунд, прежде чем Цукерман выпрямляется с триумфальным «АГА!» Он держит окровавленные щипцы так, чтобы Скалли могла видеть зажатый в них блестящий металлический шарик.              - Хотите сохранить ее? – спрашивает он Скалли. – Некоторые солдаты сохраняют.              Скалли криво усмехается, превозмогая боль.              - Конечно, почему нет? – Она кивает Малдеру, который берет мушкетную пулю и убирает ее в карман.              - Подержите ее, пока я буду зашивать рану, - говорит капрал Цукерман. – Я постараюсь побыстрее, но хочу убедиться, что она будет заживать правильно. Ей пока что очень везло, и я бы предпочел, чтобы так оно и оставалось впредь.              - Вынужден с вами согласиться, - бормочет Малдер, наклоняясь над Скалли и смотря на нее с сожалением, после чего снова налегает на нее всем своим весом.              - Не так я себе это представляла, Малдер, - шепчет она ему на ухо, и он усмехается.              Должно быть, накладывание швов причиняет далеко не такую сильную боль, как извлечение пули, потому что Скалли почти не приходится держать, пока Цукерман ее зашивает. Он выпрямляется, с одобрительным кивком самому себе обозревая проделанную работу, и Малдер со Скиннером следуют его примеру. Скалли, изнуренная до такой степени, что едва способна говорить, смотрит на Цукермана с некоторой опаской.              - Вы выдадите меня? – спрашивает она. Он переводит взгляд на Малдера и Скиннера, который выглядит так, словно может выдернуть хирургу одна за другой все конечности, если понадобится, и вздыхает.              - Нет, не выдам, - отвечает он. – Я обещал этим джентльменам, что не сделаю этого, а я человек слова. Но это не значит, что мне это нравится.              Скалли кивает и закрывает глаза, с облегчением откидывая голову назад.              - Спасибо, - благодарит она.              - И хочу, чтобы вы тоже дали слово, - продолжает Цукерман, - что будете отдыхать и позволите себе полностью выздороветь, прежде чем вновь вернетесь в строй. Слишком раннее возвращение приведет к риску открытия раны и возможной инфекции.              Скалли, очевидно напрочь лишенная сил, едва кивает в ответ, а потом теряет сознание. Все трое мужчин одновременно вздыхают с облегчением.              - Куда нам ее определить? – вслух размышляет Скиннер. – Не в армейский госпиталь в Вашингтоне, конечно?              - Определенно нет, - соглашается Цукерман. – Даже если не считать большой вероятности того, что медсестры выяснят правду о ней на следующий же день после ее поступления, армейские госпитали – это рассадники болезней. У нее будет больше шансов выздороветь, если мы просто оставим ее лежать в поле.              - Можно ли убедить ее отправиться домой? По крайней мере, до ее полного выздоровления? – спрашивает Скиннер, но Малдер качает головой.              - Нам ни за что не удастся уговорить ее, - отвечает он. – Если она отправится домой, то никогда не сможет вернуться, а это для нее неприемлемо.              - У нее есть еще кто-нибудь из родственников, с кем она могла бы остаться? – спрашивает Скиннер.              - Сестра, - говорит Малдер, - но она живет в Нью-Йорке. – Внезапно на него нисходит озарение. – Хотя мы могли бы послать за ней, - продолжает он. – Если бы ее сестра могла приехать сюда и позаботиться о Скалли, пока она поправляется, то думаю, что знаю место, где им остановиться. Это близко отсюда.              - Где? – спрашивает Скиннер.              - На плантации моей семьи, в Калпепере, - сообщает Малдер. – Моих родителей и сестры там сейчас нет – они отправились погостить у друзей в Фредериксберге, когда поблизости расположилась наша армия. Там сейчас только слуги, которые приглядывают за домом в их отсутствие.              Скиннер кивком одобряет его план.              - Тогда мы немедленно пошлем письмо сестре Скалли, - объявляет он свое решение и поворачивается к капралу Цукерману. – Можно перевозить ее на лошади?              - Лучше этого по возможности избегать, - отзывается хирург, и Скиннер кивает.              - В таком случае, Малдер, мы организуем повозку для транспортировки Скалли. Я могу дать вам несколько дней увольнительной, чтобы доставить ее туда, устроить и дождаться ее сестру, но после этого вам нужно будет вернуться в полк.              - Спасибо, сэр, - отзывается Малдер. Наконец осознание того, что Скалли выжила, начинает медленно доходить до него, и испытываемое им облегчение настолько сильно, что у него кружится голова.              - Если все решено, сэр, то мне нужно очистить палатку для следующего пациента, - встревает капрал Цукерман. – Не хочу показаться бесцеремонным, но у нас много раненых, а вот места для их оперирования ограничены.              - Разумеется, - отзывается Скиннер. – Спасибо, капрал Цукерман, за вашу помощь. И за ваше понимание ситуации.              Пока они находились в полевом госпитале, наступила ночь, и заметно похолодало. Скиннер несет Скалли обратно в их полк, предпочитая не рисковать перевозкой ее на лошади. Малдер через какое-то время предлагает разделить с ним эту ношу, но Скиннер отказывается.              - Я крупнее вас, - отвечает он. – И, кроме того, она не так уж много весит.              Так что Малдер едет верхом, держа поводья коня Скиннера, и вскоре они достигают бивачных костров 83-го Пенсильванского полка. Учитывая, что враг до сих пор где-то поблизости, они не стали устанавливать палатки, так что Скиннер осторожно опускает Скалли (предварительно аккуратно застегнув ее рубашку и китель) на траву под деревьями и уходит, чтобы организовать повозку для Малдера.              Малдер, со своей стороны, поспешно пишет письмо сестре Скалли Мелиссе, пытаясь донести до нее срочность ситуации, но при этом не вызвать чрезмерного беспокойства. Он не хочет, чтобы Мелисса подумала, будто ее младшая сестра при смерти, и вызвала их мать для прощания со Скалли, но при этом старается объяснить, что ей надо не медля отправиться в Вирджинию.              Он выискивает рядового Йоргенсена, который приступил к сбору вещей Скалли, когда Скиннер принял решение о том, куда ее перевезти для извлечения пули. Йоргенсен беспокоится (к немалому удивлению Малдера, у которого никогда не возникало ощущения, что тот хоть немного привязан к Скалли – или вообще к кому-либо), и, забрав у него ранец и пожитки Скалли, Малдер указывает ему, куда Скиннер положил ее отдыхать. Из письма в ее ранце Малдер узнает адрес Мелиссы Скалли в Нью-Йорке и вскоре уже отправляет свое собственное послание с указанием доставить его как можно скорее.              Когда он заканчивает с этим, появляется Скиннер с повозкой. Ее пол выложен одеялами, и Малдер тут же добавляет к ним свое собственное, после чего Скиннер укладывает туда Скалли. Она все еще без сознания, и, учитывая, какая ухабистая дорога им предстоит, Малдер очень сильно рассчитывает на то, что она останется в этом состоянии и дальше.              Как только Малдер заканчивает запрягать коня, Скиннер передает ему фляжку.              - Виски, - поясняет он. – На случай, если лейтенант Скалли очнется по пути. – Малдер кивает в знак благодарности. – Возвращайтесь через четыре дня, хорошо? – продолжает он. – Я бы дал вам больше времени, если бы смог, но, учитывая близость армии Ли… - Он качает головой. – Мы можем вступить в бой в любой момент. Я могу командовать вашим полком несколько дней, но не дольше. У меня в подчинении целая бригада.              - Понимаю, сэр, - заверяет его Малдер. – И ценю все, что вы сделали. Я знаю, что лейтенант Скалли тоже это ценит.              Скиннер кивает.              - Тогда отправляйтесь, - говорит он напоследок. Малдер так и поступает.              Ночь темна, но это родные для Малдера места, так что ему практически не нужно видеть дорогу, чтобы знать, куда ехать. Он едет так быстро, как только осмеливается, высматривая возможные заставы обеих армий, а также воров и мародеров. Пару раз Скалли издает низкие стоны, но, оборачиваясь, чтобы проверить ее, Малдер видит, что она по-прежнему без сознания. Он надеется, что ей достаточно тепло, но не рискует останавливаться и проверять.              Уже почти на рассвете они наконец добираются до границ владений его отца. Поля пусты, ибо сбор урожая уже закончен, и Малдер никого не встречает, пока не добирается непосредственно до дома. Кто-то, должно быть, наблюдал за дорогой из окна, потому что передняя дверь особняка открывается, как только он въезжает на подъездную дорожку, и домашний слуга его семьи Джеймс бежит ему навстречу.              - Мастер Фокс! – кричит он. – Мы не знали, что вы приедете! Ваш отец не предупреждал нас об этом!              - Он не знает, что я здесь, Джеймс, - поясняет Малдер, выпрыгивая из седла. – И лучше пусть так оно и останется.              Джеймс окидывает его обеспокоенным взглядом.              - Мастер Фокс, вы знаете, что я вас люблю, мы все любим, но… я не могу пойти против воли вашего отца, сами понимаете.              - Понимаю, Джеймс, понимаю, - заверяет его Малдер и указывает на заднюю часть повозки. Джеймс следует за ним, заглядывая внутрь. – Это мой дорогой друг лейтенант Скалли. Он был вчера ранен, и ему нужно место, где он мог бы восстановить свои силы. Никаких заговоров, Джеймс, обещаю. Мне просто нужно, чтобы ему было где остановиться до полного излечения, прежде чем он будет готов вернуться в строй. – Джеймс все еще колеблется. – Тебе даже не придется заботиться о нем, обещаю, - продолжает Малдер. – Я послал за его сестрой в Нью-Йорк. Она будет ухаживать за ним.              - Но ваш отец… ему не понравится, что в доме находится какой-то незнакомый солдат янки, Фокс, - замечает Джеймс.              - Скалли не незнакомец, - возражает Малдер. – Родители с ним встречались. Саманта тоже. Этим летом он останавливался с нами во Фредериксберге. – Он вздыхает. – Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что он здесь, вот и все, - продолжает он. – Не хочу, чтобы патруль конфедератов ворвался сюда и взял его в плен. Я не смогу остаться с ним дольше, чем на несколько дней, но мне нужно знать, что с ним все будет в порядке. – Он умоляюще смотрит на Джеймса. – Пожалуйста, Джеймс, - просит он. – Он мне очень дорог. Я просто хочу убедиться, что он в безопасности.              Тяжело вздохнув, Джеймс кивает.              - Хорошо, мастер Фокс. Мы не будем писать вашему отцу, а если он напишет нам, я отвечу, что все так, как и должно быть. – Он качает головой. – Полагаю, это не вполне ложь, если только ваш мистер Скалли не попытается спалить дом.              - Не попытается, Джеймс, обещаю. И, пожалуйста, я уже сотню раз просил, чтобы ты не называл меня «мастером». Просто «Малдер» или «Фокс», если настаиваешь.              Забравшись в повозку, Малдер осторожно выгружает Скалли из нее. Джеймс склоняется над ней и хмурится.              - А он ужасно юн, не так ли? – спрашивает Джеймс… и потом выпучивает глаза. – Фокс, не уверен, что вы заметили, но ваш лейтенант Скалли не «он».              Малдер усмехается.              - Ты понял, да? – смеется он. – Она умудрялась обманывать всю Союзную армию, включая меня, вплоть до июля, но не смогла обвести вокруг пальца тебя, Джеймс. – С этими словами он направляется к дому. – Можешь взять наши вещи? Я пока устрою ее в комнате Саманты – у меня такое чувство, что она бы не возражала.