В тусклом, мерцающем свете

Февраль 1864 года В окрестностях Вашингтона       Малдер внимательно присматривается к Скалли всю дорогу до зимнего лагеря Потомакской армии. Не похоже, что ей неудобно, да и когда они решили, что пора покидать Калпепер, она уже могла провести целый день на ногах, не испытывая при этом боли… но Малдеру также известно, что она вряд ли охотно признается, что поездка ее утомляет.              - Я в порядке, Малдер, - вздыхает она, в очередной раз заметив его обеспокоенный взгляд. – Я уже неделю чувствую себя достаточно хорошо для того, чтобы вернуться в лагерь. Ты же ведешь себя так, словно я все еще на пороге смерти.              - Только потому, что я до сих пор не могу забыть, как ты выглядела, когда действительно находилась на пороге смерти, причем совсем недавно, - возражает он. – Так что тебе придется простить меня за то, что я еще какое-то время буду чересчур внимателен к твоему здоровью.              - Придется, да? – ворчит она, поплотнее закутываясь в свисающее с ее узеньких плеч пальто. Она все еще носит одежду из гардероба Малдера, перешитую Самантой, чтобы подходила ей по размеру, однако у них не было времени ушить зимнее пальто, так что оно постоянно соскальзывает. Одной из их первых остановок по возвращении в лагерь станет визит к квартирмейстеру для получения нового мундира для Скалли.              Им также нужно заехать к полковнику Скиннеру, полагает Малдер. У Скалли имеется один чрезвычайно важный вопрос к их командиру, и она, скорее всего, не захочет ждать ответа на него дольше, чем это абсолютно необходимо.              Но потом… в конце дня… они окажутся в своей палатке, где их ждет совместная койка, и впервые с возвращения семейства Малдеров на плантацию в декабре у него появится возможность лежать в обнимку со Скалли. Он несколько раз пытался прокрасться в ее спальню по ночам, когда все уже спали, но она каждый раз отсылала его обратно, слишком боясь, что их обнаружат, чтобы позволить ему остаться.              Сегодня, однако, у них не будет причин не спать, обнявшись, тесно прижимаясь друг к другу в попытке сохранить тепло их тел под тонкими одеялами. От одной только мысли об этом Малдеру уже становится теплее.              Но поначалу ему надо доставить их обоих в лагерь, а Скалли, несмотря на все ее усилия скрыть это, уже выглядит уставшей. Она впервые села в седло после ранения, за исключением поездки к хирургу сразу же после того, как ее подстрелили, перенесенной ею в полубессознательном состоянии. Малдер ничего не говорит, но невольно побуждает своего коня идти быстрее, зная, что Скалли будет придерживаться установленного им темпа. Ему совсем не хочется встретить ночь в дороге и быть вынужденными спать под открытым небом.              Зимнее солнце уже клонится к горизонту, когда они пересекают заставы и въезжают в лагерь. В отличие от полевых условий, к которым привыкли Малдер и Скалли, это место носит безошибочные признаки более длительного поселения. Трава между палатками стоптана до земли, тут и там установлены временные деревянные постройки для приготовления и принятия пищи, а также оказания медицинской помощи. Нормальные отхожие места выкопаны на приличном расстоянии от лагеря - армейские инженеры, к счастью, выучили урок после вспышек тифа и дизентерии.              Установить местонахождение 3-й бригады и, соответственно, полковника Скиннера, совсем не трудно. Он располагается не в палатке, а в маленьком деревянном домике, как ему приличествует по рангу. Крохотное строение явно было возведено впопыхах, но тем не менее в нем куда теплее, чем в брезентовой палатке.              Адъютант Скиннера объявляет об их прибытии, и вскоре им позволяют войти. Их командир выглядит вполне бодрым и явно рад видеть их обоих.              - Вы полностью выздоровели, лейтенант Скалли, как я погляжу? – спрашивает он, отмахнувшись от их формальных приветствий, и Скалли кивает.              - Да, сэр, - отзывается она. – Я готова вернуться к несению службы.              Скиннер кивает.              - Нести-то в ближайшее время будет нечего, - отвечает он. – Однако приятно это слышать. Постарайтесь все же не перенапрягаться во время дневных тренировок. Не хотелось бы, чтобы вы опять выбыли из строя. – Он переводит взгляд на Малдера. – В особенности потому, что ваш полковник бесполезен, когда вас нет поблизости.              Малдер пристыженно склоняет голову, но не возражает Скиннеру: в конце концов, тот ведь прав.              - Сэр, - начинает Скалли, - если позволите, я бы хотела задать вам один вопрос. Я просто подумала, не могли бы вы рассказать…              - Вы хотите знать, как я открыл ваш маленький секрет, - прерывает ее Скиннер, и Скалли кивает.              - Да, сэр, - признает она. – Мне нужно знать… если вы не против рассказать… потому что если я неосознанно делаю что-то выдающее меня, тогда мне нужно это немедленно прекратить.              Отрывисто кивнув, Скиннер проходит мимо Скалли, открывает дверь и обращается к своему адъютанту.              - Томас, сынок, сбегай к квартирмейстеру, - говорит он. – Лейтенанту Скалли потребуется комплект новой формы, включая пальто. Принеси самый маленький из имеющихся размеров. – Лейтенант Томас кивает, отдает честь и исчезает среди окружающих барак палаток. Скиннер закрывает дверь и поворачивается обратно к Малдеру и Скалли. – Хотел избежать риска быть подслушанным, - поясняет он. – И уверен, что вам и вправду нужна новая форма. Я прав?              - Да, сэр, - соглашается Скалли. – Спасибо.              Скиннер садится на свою койку и окидывает Малдера и Скалли задумчивым взглядом.              - Прошлым летом, - приступает он к рассказу, - за несколько дней до Геттисберга и незадолго до того, как я передал вам, Малдер, управление 83-м Пенсильванским полком, в мою штаб-квартиру прибыл один человек – гражданский. Он искал солдата по имени Скалли и прибыл ко мне, так как до него дошли слухи, что в 3-й бригаде, а возможно, и в моем полку, есть один с такой фамилией.              Малдер видит, что Скалли заметно напрягается.              - Он назвался, сэр? – спрашивает она.              - Да, его звали Уотерстон, - отвечает Скиннер. – Доктор Дэниел Уотерстон. На тот момент гражданский, но в прошлом работал врачом в Теннессийской армии. Он объяснил мне, что если Скалли в моей бригаде был тем, кого он искал, то меня ждет сюрприз, приглядись я к нему повнимательнее.              Скалли закрывает глаза и делает глубокий вдох, после чего переводит взгляд на Малдера.              - Так прошлым летом он еще не прекратил поисков, - говорит она. – По правде говоря, меня это удивляет. Я думала, что когда он узнает, что я сделала, то полностью спишет меня со счетов. – Она оборачивается обратно к Скиннеру. – Мои родители хотели выдать меня замуж за доктора Уотерстона, - поясняет она. – Попытка сбежать от него стала основной причиной того, почему я… сделала то, что сделала.              - Я так и понял из разговора с ним, - отвечает Скиннер. – Он сказал мне, что мужчина, которого он ищет, на самом деле вовсе не мужчина, и что семья молодой женщины попросила его привести ее домой прежде, чем она могла бы угодить в еще большие неприятности. – Он приподнимает брови, глядя на Скалли. – Я же ответил, что единственный Скалли в моей бригаде под два метра ростом и носит настолько густую бороду, что в ней разместилось бы целое семейство воробьев на зимовку. – Малдер разражается удивленным смехом, и Скиннер наконец тоже улыбается. – Мне не понравился его вид. Я не доверял его намерениям и хотел избавиться от него как можно быстрее. Я никогда его потом не видел… но в следующий раз при встрече с вами, лейтенант Скалли, я присмотрелся повнимательнее и все понял.              Скалли немного расслабляется.              - Так дело не в том, что я выдала себя? – спрашивает она, и Скиннер качает головой.              - Большинство остальных мужчин, вероятно, пришли к тому же заключению, что и я до визита доктора Уотерстона, - отвечает он. – До этого я просто предполагал, что вы очень молоды - вероятно, на год или два моложе восемнадцати - но все же юноша. И никто не собирался выдавать вас, включая меня: для этого вы слишком умелый солдат. Ваше исключение из наших рядов стало бы большой потерей для полка.              - Я тоже так считал, - признает Малдер, усмехаясь при мысли обо всех тех внутренних диалогах с самим собой, когда он пытался решить, является ли безответственным капитаном, раз позволяет оставаться солдату, который явно слишком молод для того, чтобы сражаться. Скиннер кивает.              - Как я уже сказал, большинство мужчин наверняка пришли к тому же выводу, - говорит он. – Так что продолжайте делать все то же самое, что и раньше, Скалли, и проблем не возникнет. Со мной так уж точно.              Скалли благодарно ему улыбается.              - Спасибо, сэр, - говорит она. – Ваша вера в меня много для меня значит.              - Она вполне заслуженна, – отзывается Скиннер, и Скалли слегка краснеет.              Тут раздается стук в дверь. Скиннер встает, чтобы открыть, и на пороге оказывается лейтенант Томас, держащий охапку сложенной одежды с синей фуражкой наверху.              - Пожалуйста, сэр, - говорит он, передавая свою ношу Скиннеру, который немедленно вручает ее Скалли.              - Спасибо, лейтенант Томас, - говорит она. – И спасибо вам, полковник Скиннер. Не будем больше отнимать у вас время.              Скиннер кивает и возвращает их прощальный жест, после чего Малдер и Скалли выходят на прохладный воздух снаружи и начинают лавировать между палаток в поисках своего полка.              Прибытие обоих – полковника и его адъютанта – встречено радостными криками мужчин, сидящих вокруг костров в попытке согреться, и вскоре уже Малдер и Скалли окружены теми, кто хочет пожать руку Скалли и похлопать ее по спине. Малдеру приходится держать себя в руках, чтобы не заслонять ее от сослуживцев, слишком активных в своем желании поприветствовать ее возвращение.              - Ладно, ладно, хватит, - в конце концов не выдерживает он. – Мы ехали целый день и очень устали, а потому хотим лишь поужинать и лечь спать.              Мужчины неохотно расходятся, и Малдер со Скалли могут наконец беспрепятственно добраться до своей палатки. Оказавшись внутри, Скалли со стоном опускается на койку и закрывает глаза.              - Знаю, нам надо поесть, - вздыхает она, - но я могла бы уснуть прямо сейчас.              Малдер тихонько посмеивается.              - С каких пор ты не можешь просто так взять и заснуть в любую секунду? – спрашивает он, и Скалли лениво взмахивает рукой в его направлении, промахнувшись сантиметров на тридцать. – Хотя бы надень свой новый мундир – он шерстяной, и в нем куда теплее, чем в том, что на тебе сейчас.              - Признайся, что просто хочешь увидеть меня голой, - говорит Скалли, смотря на него чуть приоткрытым глазом.              - Готов признать, что частично это так, - отвечает он, - но также правда и то, что так тебе будет теплее, разве нет?              Снова издав тяжелый вздох, Скалли встает. Малдер тут же плюхается на освободившееся место и внимательно наблюдает за тем, как она снимает пальто, пиджак и брюки. Бросив на него застенчивый взгляд, она начинает расстегивать свое хлопковое нижнее белье, готовясь сменить его на шерстяное, и он подбадривающе ей улыбается.              - Слишком уж ты этим наслаждаешься, - обвиняюще заявляет она, и его улыбка превращается в дразнящую усмешку.              - О, не думаю, что это вообще возможно, - заверяет он ее. Она качает головой, вспыхивая багряным румянцем, что лишь усиливает возбуждение Малдера. Он скользит взглядом по каждому сантиметру ее кожи цвета слоновой кости и использует весь свой самоконтроль, чтобы не тянуться к ней. «Позже, - решительно заявляет он себе. – Ты будешь здесь с ней каждую ночь. А сейчас ей нужен горячий ужин, а не твои лапающие ее шаловливые ручонки».              К сожалению, она не снимает повязки вокруг груди, но взгляду Малдера открывается отличный вид всего остального ее тела с его приятными округлостями, образовавшимися за два месяца отдыха и употребления хорошей еды. Он грустно вздыхает, когда она снова мало-помалу облачается в новый чистый мундир, который, к счастью, только чуть-чуть ей велик, и надевает синюю фуражку поверх своих недавно остриженных рыжих кудрей; Джеймс подровнял их по просьбе Малдера перед их отъездом с плантации.              Когда она разворачивается к нему лицом, то снова являет собой умного, умелого солдата, которого Малдер встретил почти год назад, и его сердце внезапно переполняется такой любовью к ней, что он не в силах произнести ни слова. Он садится и тянется к ней, беря ее за руку и привлекая к себе, так что она встает у него между колен. Он кладет руки ей на бедра, и, мягко улыбнувшись ему, она берет его лицо в ладони, наклоняется и целует в лоб.              - Я есть хочу, Малдер, - говорит она. – Давай найдем что-нибудь перекусить.              От полковых поваров они получают порцию крепкого кофе, бекона, каких-то сомнительных на вид овощей и, разумеется, галеты. Когда они усаживаются у костра, Скалли поднимает свой кусок серого, неаппетитного на вид хлеба и тяжело вздыхает.              - Ну, вот мы и вернулись, - начинает она, макая галету в чашку с кофе, - к роскошной жизни, наполненной праздным времяпрепровождением и изысканной едой.              Малдер смеется.              - Да, куда уж без недостатков, - соглашается он. – Но в возвращении в лагерь есть и парочка позитивных аспектов, если знать, в чем они состоят.              Она смотрит на него, вопросительно подняв брови и не донеся кусок размоченного хлеба до рта.              - О? – спрашивает она. – И что же положительного ты нашел в жизни в лагере?              - Ничего такого, о чем бы я мог упомянуть здесь, - легкомысленно отзывается он, и, вспыхнув, Скалли с удвоенным усердием принимается за свой ужин.              Когда они уже заканчивают, к ним не спеша приближается рядовой Йоргенсен, прижимая к груди чашку с кофе.              - Слыхал, ты вернулся, - говорит он Скалли. – Снова здоров и полон сил, да?              Скалли кивает.              - Здоров, полон сил и готов вернуться в строй, - подтверждает она, и Йоргенсен усаживается рядом, похлопывая ее по спине свободной рукой.              - Молодец парень, - говорит он. – А вот он, - он подбородком указывает на Малдера, - не мог отличить задницу от головы, пока тебя не было.              Скалли смеется.              - Да, мне говорили, - отвечает она.              - Все было не настолько ужасно, - протестует Малдер. – Я был рассеянным, возможно, но не полностью потерял голову.              - Нет, только ту ее часть, что отвечает за принятие правильных решений, - подтрунивает Йоргенсен, впрочем, довольно добродушно. – Мы через несколько дней перестали играть с ним в покер, потому что нам было совестно каждую ночь обирать его.              - Совершеннейшее преувеличение, - бормочет Малдер, склоняя голову и концентрируя все свое внимание на беконе, тогда как Скалли снова задорно смеется. – Я предпочел больше не играть, потому что мне нужно было сосредоточиться на куда более важных вещах.              - Как скажете, полковник, - посмеивается Йоргенсен. – Как бы там ни было, Скалли, хорошо, что ты вернулся.              Когда с жалкой пародией на еду покончено, Малдер и Скалли наконец могут вернуться в свою палатку; длительная езда верхом служит удачным оправданием раннего отхода ко сну. По правде говоря, Малдер чувствует себя немного ошеломленным, внезапно будучи окруженным таким большим количеством людей после пары месяцев в компании только Саманты и Скалли, и потому рассматривает сон как способ побега ото всей этой суеты.              Малдер целый день напоминал себе, что Скалли, вероятно, утомлена, и, скорее всего, у нее все тело болит после долгого пребывания в седле, и решил, что, когда придет время ложиться спать, поведет себя как настоящий джентльмен. Он поклялся, что будет держать руки при себе и хотя и будет обнимать ее, чтобы согреть, но этим и ограничится.              Его решимость подвергается суровому испытанию в тот же момент, когда они ложатся бок о бок на койку, укрытые своими одеялами (плюс тем, что Малдер захватил из дома), тесно прижимаясь друг к другу. Все начинается с нежного поцелуя перед сном, но легчайшее прикосновение к ее губам зажигает внутри него огонь, и, несмотря на все благие намерения, его тело мгновенно реагирует.              Скалли чувствует это и, когда поцелуй заканчивается, опускает взгляд на его тесно прижатый к ней пах, после чего вновь смотрит ему в глаза и соблазнительно закусывает губу.              - Возможно, мы еще не вполне готовы отойти ко сну? – игриво предполагает она, поигрывая с волосами у него на затылке.              - Тебе надо спать, - протестует он, хотя и не слишком убедительно. – День был долгим, как и сама… поееееездка… оооо… - Его голос срывается, превращаясь во вздох, когда она опускает руку и берет его член в ладонь поверх нижнего белья. Она снова целует его, и тут остатки его решимости испаряются без следа.              Раздевание, замечает он, куда более чувственный опыт, нежели простое наблюдение за тем, как она стягивает свою ночную рубашку, даже если снимаемые им с нее предметы одежды определенно мужские. Его мысли обращаются к тем будущим дням, когда вместо них он станет избавлять ее от платьев, корсетов и сорочек, когда ее волосы отрастут достаточно для того, чтобы превратиться в длинную шикарную волну рыжего шелка, которую можно будет пропускать между пальцев.              Но и в своем нынешнем виде она кажется ему красивее всех на свете, особенно сейчас, когда ее щеки пылают от возбуждения и решимости поскорее раздеть и его. Когда последний предмет их одежды сброшен на землю, он с благоговением проводит ладонями по ее телу, помедлив, когда достигает грудей. Он целует их, зарываясь в них лицом и ощущая странно грубую кожу со следами, оставшимися от ее повязок. То, что нечто столь удивительное и прекрасное так долго приходится прятать, кажется ему преступным, и он решает, что в будущем будет поощрять ее демонстрировать свою фигуру столько, сколько ей захочется, и плевать на скромность. Если же она этого не захочет, он не станет ее принуждать, разумеется, но ее тело – настоящее произведение искусства, и чем дольше ей приходится его прятать, тем более очевидным это ему представляется.               - Ты уделяешь им слишком много времени, - запыхавшись, замечает она, улыбаясь ему, когда он втягивает сначала один, а потом второй сосок в рот.              - Я просто отдаю им должное – нечто столь изысканное вполне этого заслуживает, - отвечает он, вызывая у нее смех. Она тянет его на себя, пока они не оказываются лицом к лицу, и целует, закидывая ногу ему на бедро.              Как и в первый раз, все происходит довольно быстро, и, закончив, он прекрасно осознает, что оставил ее в подвешенном состоянии. Он пытается решить, осторожно вытирая ее живот платком, как довести ее до оргазма ртом, как раньше, но это довольно сложно осуществить на узкой койке, и он уж точно не собирается предлагать ей лечь на холодную влажную землю. Скалли, слава богу, кажется, отлично понимает его дилемму.              - Вот так, - говорит она, беря его за руку и перемещая ее себе между ног. Она направляет его ладонь к клитору и показывает, как прикасаться к ней, водя по нему двумя пальцами в деликатном круговом поглаживании. Когда он понимает, что от него требуется, когда прилагает нужное давление и работает пальцами с той скоростью, которую она от него ждет, она позволяет ему продолжать самостоятельно и, взяв его лицо в ладони, крепко целует.              Он внимательно следит за всем, от чего ее дыхание ускоряется, за всем, что заставляет ее судорожно вздыхать или выгибаться ему навстречу, и повторяет это раз за разом, держа глаза открытыми во время поцелуя и наблюдая за тем, как она стремительно приближается к развязке.              - Сильнее, - шепчет она ему на ухо минуту спустя, и он подчиняется. Вскоре она уже извивается всем телом, цепляясь за его плечи и плотно прижимаясь ртом к его рту, чтобы он поглотил ее восторженные крики.              Они лежат в объятиях друг друга достаточно долго, чтобы их тела успели остыть и холодный февральский воздух снова дал о себе знать. Вздохнув с сожалением, они снова натягивают на себя шерстяное нижнее белье, содрогаясь от того, каким холодным оно стало после пребывания на земле.              Полностью одевшись, они снова устраиваются в обнимку на койке и укрываются одеялами, защищающими их от холода окружающего мира. Скалли перекатывается на бок, спиной к Малдеру, который обвивает ее руками, идеально повторяя изгибы ее миниатюрного тела своим куда более крупным.              - Пообещай, - бормочет он ей на ухо, когда его начинает одолевать сонливость, - что даже когда мы поженимся и нам больше не придется спать в подобной тесноте, даже если наша супружеская постель будет размером со штат Мэриленд, мы с тобой все равно будем спать вот так.              В ответ она прижимается еще ближе к нему.              - Пожалуй, я ничего против этого не имею.