В тусклом, мерцающем свете

Март 1864 года В окрестностях Вашингтона       Ежедневная рутина зимнего лагеря Потомакской армии поразительно однообразна. Каждое утро солдаты начинают с одного и того же завтрака, потом занимаются строевой подготовкой, едят ланч, состоящий из кофе и галет, и во второй половине дня им уже совершенно нечего делать. Ужин имеет место вскоре после захода солнца… и остается еще несколько бесцельных часов, которые нужно как-то убить до отхода ко сну. В отсутствие запланированных мероприятий мужчинам приходится самим придумывать, чем себя занять.              Те, кто принес с собой из дома музыкальные инструменты, образуют доморощенные ансамбли и дают концерты, а также устраивают хоровые пения, которыми Малдер от души наслаждается. Сам он не играет ни на каком музыкальном инструменте и не поет, но ему нравится сидеть у костра и слушать исполнение других, мечтая о послевоенных днях, когда им со Скалли больше не придется скрываться. Они будут танцевать на балах, уверен он, кружась в танце в объятиях друг друга, одетые в самые лучшие свои одежды. Эти манящие грезы наяву помогают ему коротать холодные и скучные зимние вечера, когда Скалли нет рядом.              По ее настоянию, они не проводят все время вместе. Скалли полагает, что если она будет буквально не отходить от него, это может привлечь к ним внимание. На поле боя совсем другое дело - это даже ожидаемо, что она тенью последует за ним. Но здесь, где ему редко требуются ее услуги, покажется странным, что они постоянно вместе. Скалли почти каждый день проводит с другими солдатами их полка, хотя по вечерам всегда возвращается в их совместную палатку.              Порой они составляют компанию полковнику Скиннеру – либо у костра, либо в относительной приватности его хижины, нахождение за хлипкими стенами которой приносит им некоторое облегчение, позволяя побыть в уединении, подальше ото всех остальных, без опасения, что какое-то неосторожное слово может нанести непоправимый вред Скалли. Они все еще чрезвычайно сдержанны в присутствии Скиннера – и, разумеется, не открыли ему истинную природу своих отношений – но само нахождение рядом с тем, кто знает правду, действует удивительно расслабляюще.              Помимо совместного времени со Скалли, больше всего Малдер ожидает регулярных писем Саманты. Она пишет ему по крайней мере раз в неделю и, как и обещала, наполняет свои письма странными, сбивающими с толку комментариями. Некоторые Малдер способен расшифровать, другие остаются для него полнейшей загадкой.              - Вокруг вьется слишком много старых ворчливых ворон, так что у меня нет ни минуты покоя, - пишет она в одном письме, что, по мнению Малдера, означает множественные собрания в доме. Но когда она сообщает ему, что снаружи слишком холодно, чтобы проветривать простыни, он и понятия не имеет, что она под этим подразумевает.              - А есть вероятность, что она и вправду говорит о простынях? – спрашивает Скалли, ломая голову над этим письмом в уединении их палатки. Они лежат под одеялами бок о бок, сохраняя тепло, но еще не будучи готовыми отойти ко сну.              - Сомневаюсь, - отвечает Малдер. – Не похоже, чтобы Сэм стала сама проветривать свои постельные принадлежности вне зависимости от погоды. – Он вздыхает и теснее прижимается к Скалли, уткнувшись носом ей в шею. – Уверен, что это послание, просто я даже не представляю, что она пытается до меня донести, и не могу попросить ее пояснить.              Время от времени Саманта пишет о том, что Малдер находит по-настоящему тревожным. Ее первое письмо в марте до такой степени переполнено странными фразами, что Малдер с трудом понимает его содержание.              - Я почти готов отправиться в Калпепер, чтобы убедиться, что она в порядке, - шепотом сообщает он Скалли и Скиннеру, когда они пьют кофе в хижине последнего.              - Я предоставлю вам отпуск на несколько дней, если вы и вправду беспокоитесь о ней, - предлагает Скиннер, и Малдер ощущает прилив признательности к своему командиру.              - Я это ценю, - отвечает он. – Единственное, что меня останавливает, это трудности с придумыванием причин моего визита, когда родители спросят, зачем я приехал.              - Ваши родители действительно станут спрашивать вас о причине вашего визита? – уточняет Скиннер. – Они что, совсем не будут рады вас видеть?              - Отец не вышвырнул нас со Скалли в декабре только потому, что она еще не полностью поправилась, и ему казалось, что, позволив ей остаться до полного выздоровления, он отплатит ей долг за спасение моей жизни в Геттисберге.              Скиннер выглядит еще более удивленным.              - Он благодарен Скалли за ваше спасение, но не хочет, чтобы вы приезжали домой. – Он качает головой. – В этом нет смысла, Малдер.              - О, поверьте мне, я знаю, - мрачно улыбаясь, отвечает тот.              - Думаю, вполне логично, что он не захочет, чтобы его единственный сын погиб, - резонно замечает Скалли. – Он зол, так как ему кажется, что ты отвернулся от семьи, но это вовсе не означает, что он желает тебе смерти.              - Верно, он просто не хочет больше меня видеть, - отзывается Малдер, смеясь лишенным юмора смехом. Скалли накрывает его ладонь своей и нежно сжимает, однако одергивает руку, когда Скиннер удивленно приподнимает брови.              - Мне кажется, однажды он передумает, Малдер, - продолжает она. – Я правда так думаю. Война не будет продолжаться вечно. Когда она закончится, когда мы победим, страна снова станет единой, только уже без рабства. Споры по поводу владения рабами станут бессмысленными, потому что их просто не будет. Что он сделает, когда придет время передать плантацию следующему поколению? Он и вправду поставит под удар все, что построил, из-за устаревшего спора?              - Он всегда сможет передать все будущему мужу Саманты, - возражает Малдер.              - Он действительно рискнет всем своим состоянием, доверившись человеку, которого знает недостаточно хорошо, тогда как ты сам мне говорил, что он готовил тебя к управлению бизнесом с детских лет?              Малдер пожимает плечами.              - Полагаю, мы узнаем ответ на этот вопрос после окончания войны, - вздыхает он.              Снаружи вдруг слышится какой-то шум, а затем раздается резкий стук в дверь.              - Входите, - приглашает Скиннер, и лейтенант Томас просовывает голову внутрь.              - Полковник Скиннер, сэр, дозорные с кордонов только что привели в лагерь двух гражданских, - рапортует он. – Мужчину и женщину. Они ищут полковника Малдера.              Малдер быстро поднимается на ноги, и Скалли со Скиннером следуют его примеру.              - Думаешь, это твои родители? – спрашивает у него Скалли. – Или твой отец и Саманта?              Малдер стискивает зубы, когда они втроем выходят из домика Скиннера.              - Сомневаюсь, - говорит он. – Моя мать ездит верхом только в случае крайней необходимости, а Саманту родители и на пушечный выстрел не подпустят к военному лагерю.              Скалли выглядит встревоженной его словами.              - Но тогда остается…              - Знаю, - отрывисто бросает он. – Хотя и понятия не имею, что она тут забыла.              Лейтенант Томас жестом просит их следовать за ним. Вскоре они достигают западного входа в лагерь… и обнаруживают ожидавших их Чарльза Спендера и Диану Фоули в окружении доставивших их туда солдат, которые с подозрением косятся на незваных гостей. Диана поворачивается, когда они приближаются, и сразу же замечает Малдера.              - Фокс! – восклицает она, растягивая губы в широкой улыбке. Малдер почти чувствует, как стоящая рядом Скалли напрягается. – Слава богу, ты здесь!              - Что ты тут делаешь, Диана? – спрашивает Малдер, подходя ближе. Она берет его за руку и сжимает ее обеими ладонями.              - Нам нужно немедленно поговорить с тобой, Фокс, - говорит она.              - О чем? – спрашивает он. – С моей семьей все в порядке? Что-то случилось с Самантой?              - О, ничего такого! – заверяет его Диана.              - Тогда в чем дело?              Стоявший позади Дианы Спендер обводит взглядом явно заинтересовавшихся всем происходящим солдат.              - Нет ли тут места, где мы могли бы поговорить наедине? – предлагает он. Малдер разворачивается к полковнику Скиннеру, который отрывисто ему кивает.              - Ребята, возвращайтесь на свои посты, - говорит он солдатам с кордона, которые отдают ему честь и уходят. – Остальные следуйте за мной. – Он резко разворачивается и вместе с идущим рядом с ним лейтенантом Томасом лавирует между палаток, предоставляя Малдеру, Скалли, Спендеру и Диане следовать за ними.              Скиннер останавливается перед большой палаткой, используемой для приготовления пищи, которая в это позднее время пустует.              - Пожалуйста, дайте знать, если вам потребуется моя помощь, - говорит он Малдеру. – Когда закончите, лейтенант Томас пошлет за дозорными с кордона, чтобы эскортировать их из лагеря.              - Спасибо, сэр, - благодарит его Малдер. Спендер с Дианой заходят в палатку, и они со Скалли ступают следом.              Уже внутри Диана недоверчиво хмурится при виде Скалли, и та отвечает ей невозмутимым взглядом.              - Фокс, мы с папой предпочли бы поговорить с тобой наедине, - говорит она. – Лейтенант Скалли может подождать снаружи, не так ли?              - Скалли может остаться здесь со мной, - твердо заявляет Малдер.              - Боюсь, мы вынуждены настаивать, - встревает Спендер, и, видя, что Малдер намерен и дальше спорить, Скалли мягко касается его руки.              - Все в порядке, - заверяет она его. – Я подожду снаружи с лейтенантом Томасом.              Малдер не хочет, чтобы Скалли уходила, но она покидает палатку прежде, чем он успевает возразить. Тогда он разворачивается обратно к Спендеру и Диане, решив, что чем быстрее выслушает их, тем быстрее сможет выставить их из лагеря.              - Что все это означает? – требовательно спрашивает он. – Что вы здесь делаете?              Спендер с Дианой обмениваются взглядами, после чего Диана выступает вперед, подходя к нему, и Малдеру приходится приложить почти нечеловеческое усилие, чтобы не отпрянуть от нее.              - Фокс, - начинает Диана, - случилось нечто ужасное, и нам нужна твоя помощь. – Малдер ничего на это не говорит, ожидая продолжения и спрашивая себя, что она хочет от него на этот раз. – Против меня выдвинули обвинения – совершенно абсурдные, ведь каждый, кто меня знает, сразу же поймет, что они не более чем отвратительная клевета – и тогда как ты, разумеется, не поверил бы ни единому слову, до папы дошли сведения о моем готовящемся аресте.              Малдер удивленно приподнимает брови.              - Кто хочет твоего ареста, Диана? – спрашивает он.              - Союзная армия, разумеется, - отвечает она. – Я уверена, что это просто коварный план, чтобы добраться до папы, дискредитировать его перед его деловыми партнерами и убедиться, что он навсегда исключен из политики, если война закончится не в нашу пользу.              Малдер складывает руки на груди и размышляет над тем, как ему разыграть свои карты. Он примерно представляет, чего она от него хочет. Следует ли ему прикинуться удивленным, или же это отличная возможность сказать ей то, что он уже знает, и навсегда избавиться от нее?              - Видишь ли, Фокс, - продолжает Диана, подступая еще ближе, - недавно нам стало известно о злопыхательских слухах, распространяемых обо мне. Я не знаю наверняка, кто их начал, но… - Она закусывает губу. – Что ж, я не уверена, как лучше тебе об этом сказать, Фокс, и именно поэтому мы хотели поговорить с тобой без лейтенанта Скалли… но у нас есть серьезные подозрения в том, что он дал начало этим слухам прошлым летом, когда подслушал мой разговор у театра.              Малдер лениво приподнимает брови, словно находя это лишь отдаленно интересным.              - Ты ничего не хочешь сказать? – требовательно вопрошает Спендер, окидывая его сердитым взглядом. – Или ты тоже подпал под влияние этого молодого человека с его пристрастием к клеветническим измышлениям?              - Что ж, - начинает Малдер, - я сомневаюсь, что лейтенант Скалли ответственен за что-либо, кроме исполнения своего долга путем привлечения моего внимания к тому, что он счел подозрительным. В его обязанности входит охрана моих интересов, но я не верю, что он стал бы делиться услышанным еще с кем-то.              Диана открывает рот, чтобы оспорить его заявление, но Спендер ее опережает.              - Вне зависимости от того, кто ответственен за распространение этих слухов, факт остается фактом: моей дочери грозит опасность ареста и заключения в тюрьму, - говорит он. – Ты, однако, находишься в идеальном положении, позволяющем не допустить этого.              - Чего же вы от меня ожидаете? – спрашивает Малдер. – Чтобы я отправился к тем, кто планируют ее арест, и сказал, что они все неправильно поняли? Свидетельствовал в ее пользу в суде? Обратился к генералу Гранту с требованием очистить ее имя? – Он качает головой. – Вы переоцениваете мое влияние, если дело в этом.              - Нет, ей не этого от тебя надо, - говорит Спендер. – Нам нужно, чтобы ты выполнил свое обещание. – «О, - думает Малдер. – Вот мы и подобрались к сути».              - О каком обещании идет речь? – спрашивает он, изображая вежливое недоумение. Он отлично понимает, что имеет в виду Спендер, но хочет, чтобы Диана произнесла это вслух.              - Не притворяйся тупым, мальчик, - рявкает Спендер. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.              - Нет, боюсь, что не знаю, - сокрушается Малдер и, повернувшись к Диане, добавляет: - Не могла бы ты пояснить?              - Мне нужно, чтобы ты сделал то, что мы всегда планировали сделать, когда станем достаточно для этого взрослыми, Фокс, - говорит она. – Мне нужно, чтобы ты женился на мне, разумеется.              Малдеру на миг приходит в голову мысль о том, как сильно все изменилось за столь короткий промежуток времени. Год назад он бы охотно, даже с радостью согласился на предложение Дианы и глазом не моргнув. Сейчас же… он и представить себе не может что-нибудь, чего бы ему хотелось меньше.              - Ясно, - только и говорит он.              - Ты сделаешь публичное заявление, - продолжает Диана. – Ни один офицер Союза не женился бы на женщине, которая, предположительно, шпионит в пользу армии, с которой он сражается, верно?              - Нет, полагаю, что не женился бы, - соглашается Малдер, и Диана расслабляется, очевидно, решив, что он начинает смотреть на вещи с ее точки зрения.              - Если мы с тобой поженимся, я буду защищена, - настоятельно продолжает она. – Слухи, уверена, прекратятся – особенно, если ты отстранишь лейтенанта Скалли от должности своего адъютанта и публично назовешь его тем, кто все это начал.              Малдер с трудом подавляет вспышку ослепляющего гнева. Одно дело прибыть в его лагерь и потребовать от него расписаться в лояльности ей и совсем другое – также ожидать, что он отвернется от самого важного для него человека.              - У этого плана есть один существенный недостаток, Диана, - начинает он, сумев придать своему голосу спокойствие, которого отнюдь не ощущает. – Хотя нет, даже несколько недостатков, но мне сразу же приходит на ум, что я никогда даже не обещал жениться на тебе.              Оба Спендер и Диана замирают на месте, смотря на него с открытыми ртами. Диана первой справляется с потрясением.              - Но… конечно же, ты обещал, Фокс! – настаивает она. – Так было решено, еще когда мы были детьми!              - Ты можешь назвать точную дату, когда я попросил твоей руки? – спрашивает он. – Или же день, когда я попросил благословения у твоего отца? У тебя есть копия объявления о помолвке, отправленного в местные газеты?              - Ну, нет, разумеется, но… - Диана, кажется, не в силах подобрать нужные слова. Похоже, ей и в голову не приходило, что у него могут возникнуть возражения. – Это всегда подразумевалось, Фокс! Между обеими нашими семьями!              - Да, мне хорошо известны сделанные на этот счет предположения, - признает он. – Но я спрашиваю тебя о другом: когда я обещал жениться на тебе? Когда я вообще говорил, что намерен это сделать?              - Прекращай этот балаган, - гневно прерывает его Спендер. – Ты прекрасно знаешь, что мы с твоим отцом всегда планировали, что вы поженитесь и объедините наши состояния и деловые предприятия. Это был давний план, и твое внезапное желание изобразить удивление просто абсурдно.              - Я знаю, что вы с отцом планировали, - отвечает на это Малдер. – Но я также знаю, что со мной по этому поводу не советовались, и что я никогда не обещал осуществить этот план. Так что когда я говорю, Диана, что не намерен жениться на тебе, то не нарушаю никаких обещаний.              - Так твой драгоценный Скалли и до тебя добрался, да? – спрашивает Диана, довольно убедительно сумев выдавить из себя несколько слезинок. – Фокс, ты меня знаешь. Когда я вообще проявляла интерес к каким-то политическим темам? Что могло побудить меня подвергнуть мою честь – даже жизнь - опасности из-за того, до чего мне нет никакого дела?              - Ты никогда не интересовалась политикой, верно, - признает Малдер. – Но ты права: я действительно тебя знаю. И я знаю, как тебе ненавистна сама мысль об изменении твоего статус-кво. Тебе нравится, чтобы все в твоей жизни развивалось по определенному сценарию, и когда этому что-то угрожает, ты ни перед чем не остановишься, чтобы убедиться, что все останется именно так, как тебе этого хочется. Мое присоединение к армии Союза нанесло удар по твоему статус-кво. Вероятность того, что однажды тебе, возможно, придется платить слугам, которые делают все, чтобы тебе и пальцем не приходилось шевелить самой, еще больше повлияла бы на твою жизнь, верно? Так что прости, конечно, но у меня не возникает больших трудностей с тем, чтобы поверить, что ты могла заниматься легким шпионажем, чтобы сохранить существующий порядок вещей.              Спендер угрожающе наступает на Малдера.              - А теперь послушай меня, мальчик…              - Скажи мне, - не дав сбить себя с толку, продолжает Малдер, - сколько было твоему другу Алексу, когда родился его сын? – Спендер останавливается, тупо смотря на Малдера. – Его сын, Диана, тот, которого, как ты мне объяснила, он хочет пристроить в офис твоего отца в Калпепере. Сколько было Алексу, когда он стал отцом?              - Я не… что… я… - Диана опять не находит слов, и если бы Малдер не был так зол, то, вероятно, счел бы забавным то, как отчаянно она пытается придумать, что сказать. – Откуда мне знать, Фокс? И какое это имеет значение?              - Большое, - возражает Малдер, - потому что, как я понимаю, твой друг мистер Крайчек не старше меня. Так что я вижу тут только два объяснения: либо Алекс стал отцом этого ребенка, когда еще носил короткие штанишки и играл в «пни жестяную банку»… либо этот его сын вообще не существует, Диана, и ты лгала мне прямо в лицо о вашем разговоре у театра в тот вечер. – Он натянуто ей улыбается. – Ты без труда можешь понять, отчего я нахожу одно из этих объяснений немного более правдоподобным, чем другое.              - Что ты хочешь сказать, Фокс? – слезливо спрашивает Диана.              - Я хочу сказать, что какие бы слухи о тебе ни распространялись, Диана, я в них поверю без труда, - холодно отзывается Малдер. – Особенно, если люди говорят, что ты в течение года пыталась вытянуть из меня информацию о расположении и планах Союзной армии в надежде передать ее своему отцу.              Диана закрывает лицо руками, но это лишь притворство: у нее не получается изобразить фальшивые слезы, и ярость от разоблачения наверняка ее выдаст.              - Мальчик, если ты этого не сделаешь, - рычит Спендер, наступая на Малдера, - если не женишься на моей дочери, если откажешься защитить ее… я обещаю, что ты будешь жалеть об этом до конца своих дней. – Он жестоко усмехается. – Или того, что от них осталось, то есть, могу обещать, всего ничего.              - Я рискну, - холодно отвечает Малдер. – А сейчас, мне кажется, вам уже пора. Лейтенант Томас проводит вас до кордона, а дозорные отведут на безопасное расстояние от лагеря.              - Фокс, пожалуйста, - рыдает Диана. – Ты не можешь так со мной поступить. У меня нет шансов без твоей защиты.              Однако Малдер остается равнодушен к ее мольбам.              - Желаю удачи, Диана, - отвечает он. – Сомневаюсь, что мы еще встретимся.              Спендер выглядит так, словно готов придушить Малдера – его пальцы даже подергиваются, как будто ему отчаянно хочется достать револьвер, который наверняка спрятан у него под пальто – но в конце концов он предпочитает просто схватить Диану за руку и вытолкнуть из палатки. Малдер без сил опускается на раскладной стул и испускает тяжелый вздох.              Полог палатки шуршит, и он слышит тихие шаги, однако не поднимает голову. Нежная рука поглаживает его по голове, замирая на затылке, и, вслепую положив ладони на узкие бедра Скалли, Малдер привлекает ее к себе. Она обвивает его голову руками, прижимая ее к своему животу, и он обнимает ее за талию, делая глубокий вдох и наслаждаясь даруемым ею комфортом.              - Ты в порядке? – спрашивает она, поглаживая его по волосам. Он кивает в ответ.              - Думаю, да, - честно признает он. – Для меня стало облегчением разделаться со всем этим раз и навсегда. – Он чуть отстраняется и заглядывает ей в глаза. – Теперь я чувствую себя свободным. Я могу больше никогда о ней не вспоминать, если захочу.              Скалли не кажется убежденной.              - Ты не думаешь, что она попробует отомстить? – спрашивает она. – Или ее отец? Он выглядел весьма пугающе, когда уходил… и его угрозы были довольно серьезными.              Малдер выгибает бровь.              - Подслушивала, да? – спрашивает он, но явно не злится на нее за это.              - У меня было нехорошее предчувствие по поводу всей этой встречи, - отвечает она, пожимая плечами. – Если кто-то из них хотя бы попробовал напасть на тебя, я хотела быть рядом, чтобы не допустить этого.              Малдер усмехается ей.              - Ничто не помешает тебе броситься на мою защиту, да, Скалли? – спрашивает он, и она нежно ему улыбается.              - Разумеется, нет, - отвечает она и, оглянувшись, чтобы убедиться, что полог палатки опущен и их никто не увидит, наклоняется и целует его в лоб. – У меня личный интерес в том, чтобы сохранить вам жизнь до конца войны, полковник Малдер. И вне зависимости от того, как сильно вы можете пытаться помешать мне, я намерена любой ценой исполнить свой долг.