Осколки

Весь мир — театр, но спектакль выходит скверный, ибо роли распределены из рук вон плохо.

Маленькая комнатка наполнилась табачным дымом. Клацанье ногтей по дереву и телефону сливалось с шумом города. Старые почти порванные плакаты с призывами и надписями поверх них висели на стенах, лежали стопками на столах, которые, кажется, никогда не были чистыми, нет, только грязными, с липкими сладкими следами от газировки или другой сладости. Окна, занавешенные тканью с пятнами бурых и черных цветов, выходили во двор, где шумно играла музыка, и хохотали подростки. В комнате было темно, душно и грязно, но, впрочем, присутствующие не сильно жаловались. Их было семеро. Они видели друг друга впервые. -Довольно интересный набор. — Самый старший из них, беловолосый демон с щетиной и горьким карим глазом, ведь второй был скрыт за повязкой, проживший не одну тысячу лет, возможно, впервые по-настоящему удивился. Компания и правда была интересная: девочка-стрелок совсем юная и хрупкая, наглый красноволосый демон, что хуже язвы, нимфоманка со странным чувством юмора, наглый кролик, полудемонобжора, по совместительству глава страшных демонов-гончих, старый демон, которому пора и честь знать, и меланхоличная девушка хипстер. — Ну, кто-нибудь хочет представиться или сказать? — И о чем должна говорить шайка злых и бессердечных демонов из элитного отряда? — «Красный» ядовито ухмыльнулся, как морская акула. Казалось, он ненавидел их всех. Возненавидел сразу. Сидевшая рядом с ним девочка-стрелок цокнула. Знакомство протекало плохо. Труппа собралась не из лучших, и казалось, что среди них был лишь один демон довольный своей ролью. -Знаете, конечно, это все мило и так далее. Но я не понимаю, почему я должна сидеть здесь с вами вместо того, чтобы флиртовать с каким-нибудь парнем в клубе? — Нимфоманка сладко улыбнулась. Девушка закручивала волосы о палец. Она заинтересована. Редко в жизни кто-то радуется своей судьбе. Нимфоманка была из таких, которые смачно целуют первого попавшегося, и лежа в мусорной куче, подыхая от ранения, улыбаются. Девушка довольна сложившейся ситуацией. — Может, вы мне объясните, дядя? Старший из демонов пожал плечами. Он от своей роли устал. Устать жить — бред. Но старый демон, повидавший не один отряд, так не думал. Он уже мало о чем думал. Лишь подчинялся воле владыки, как кукла на веревочках. Грубый рабочий: скажут убить — убьет, скажут спаси — спасет. Ты только команду дай, и верный хищный демон тут как тут. И нимфоманка ещё слаще улыбнулась. Молодая, плещущая жизнью, но такая же ядовитая, как и они все. — Спектакль начался. — Игриво приговаривает откровенная артистка. Её жизнь смешит. И смерть. И мучения. Смеяться, смеяться и смеяться, чтобы все слышали. -Если в первом акте пьесы на стене висит ружьё, то в последнем акте оно непременно должно выстрелить, — Особо грустно говорит стрелок, чистя свой пистолет. Она была не против пострелять. Запах пороха и крови ей нравился больше, чем сладкие духи хипсторши и не менее дешевый и вульгарный запах нимфоманки. -Ну, если жизнь театр, а мы на пьесе, то в конце мне не очень хочется присутствовать— «Красный» противно похихикал, как старый некромант из книжек и видеоигр. Обжора и хипстер слабо улыбнулись. Их всех ничего не связывало, кроме Люцифера. Плохая труппа могла запороть спектакль, но хорошей у них не было. Лишь шайка наспех собранных демонов. — Эй, кролик, а ты, как думаешь? Девушка поежилась. Глупые разговоры, глупый отряд, в конце концов и сценарий у пьесы глупый, приторно сладкий, скорее всего, со счастливым концом. И даже вечные дожди, изменчивая погода и противостояние демонов, людей и богов — лишь прелюдия перед жалкой сопливой сценой в конце, где всё хорошо, где все счастливы, а труппы с плохими актерами нет. Но, возможно, оно и к лучшему. -Думаю, будет весело. — Кролик отпивает из кружки с чаем. Впрочем, она бы ушла. Только дождь мешает. Обжора открывает холодильник, но в нём совершенно пусто. Парень расстроено вздыхает. Ужасная пьеса. — Но я бы махнулась с кем-нибудь более удачливым. -Ладно, кролик, мы поладим. — «Красный» приобнимает русую вредную крольчиху. Он вполне доволен. Несмотря на его черную гадкую жизнь, он теперь нашел смысл — игру в глупом театре. Девушка скалится. — Хочешь морковку? Щелчок. Хипстер фотографирует парочку, причем без особого стеснения. Потом расстроено цокает. Ох, она хочет домой. Ей все равно на театр, глупые мысли о жизни и философия её не касаются. Старший тянется к сигаретам, но нимфоманка вытягивает последнюю быстрее, чем демон успевает среагировать. Комедия. Безобразная. -Подружимся? — Кокетливо говорит развратница. Ей безумно нравится труппа с такими безобразными, ужасными актерами, которые готовы друг другу глотку порвать. -Только после вас. — Хмыкает старик. Ночь будет долгой, а пьеса продлится еще на пару тысяч лет. Жуткая развратная пьеса.