Осколки

— Глупый кролик. — Он всегда так ядовита её называет, что она каждый раз вздрагивает. И ей безумно хочется содрать ногтями с его лица приторную ухмылку. Но почему-то она лишь дрожит, как от сильного ветра или от горячки. Да, её лихорадит от этого странного парня с красными волосами и зелеными глазами (Он так похож на своего брата, не так ли, кролик?). И ей хочется произнести чужое имя, что обжигает губы и сжигает разум. Но мальчишка снова и снова доказывает ей, что прошлое не вернуть и что оно не возвращается в виде ядовитых братьев твоей первой любви. (В одну реку не войдешь дважды, не так ли, кролик?) Она старше его на целых девять лет. Но из них двоих глупость — это её порок. Банни не чувствует себя старшей. Наоборот, мальчишка с зелеными глазами, чьи слова хуже любого яда, ведет её за руку, как маленькую девочку — она всегда чувствует его презрительный шепот и гадкое «Глупый кролик». Его тонкие пальцы ломают ей руки; его слова-уколы раздрабливают оставшиеся кости; его изумрудные глаза полные ненависти разъедают её кожу. И ей хочется плакать от своей беспомощности, ей хочется крепких объятий, а где-то внутри теплится надежда на искреннюю любовь. Но она пропахла дымом. Она не нужна уже давно солнечному мальчику, чье лицо мелькает в агитационных роликах. Она не нужна никому. И лишь мальчишка тянет упрямо её за руку вперёд. (Он тебя ломает, кролик, не так ли?) — Ян. — Она ищет в нём поддержку. Но он всегда лишь приторно ухмыляется. Даже в том лесу, когда Банни пыталась вернуть своего солнечного мальчика, он улыбался. Ей на самом деле хочется проверить, а не умрёт ли она, прикоснувшись к его губам, не отравится ли ещё сильнее, чем от его колких слов. Банни хочет, чтобы ненависть выгорела на Солнце, но оно от неё отвернулось. (Ты ведь предала своё Солнце, не так ли?). В её мире настали кислотные дожди, зонтик не поможет. (Они больно разъедают кожу, не так ли?) Хорошо, что кто-то ещё тянет её за руку, а то она бы давно сгорела, сожгла саму себя дотла — благо кролик с огнём на «вы». — Ян. (Скажи, что твои губы на самом деле ядовиты) У неё чудные волосы персикового цвета. У неё хрупкое тело. У неё ужасно усталый, вымученный взгляд. У неё билет в один конец. И чужое имя на губах. Только мальчишка стирает его своими поцелуями и жесткими подушечками пальцев. Он одергивает её за странные необычные волосы, чтобы она не забывала стонать, не забывала кричать лишь его имя. Снова и снова оставляет на её теле укусы и алые отметены — она такая хрупкая, такая нежная, что он не может себя сдержать. Наверное, дело в том, что он забыл слово «нежность». Ян тянет её вперёд, отравляет её кислород и заполняет её небо кислотными тучами. (Ты уже не видишь следов от Солнца, кролик?) Мы не видим Солнце. Мы видим лишь то место, где оно было восемь минут назад. Похоже, её восемь минут прошли — она не видит на небе Солнца. Лишь огромные тучи заполонили его. Интересно, когда они разольются каплями, разъедая её кожу и мысли? Наверное, когда жесткие пальцы сомкнуться на её горле, отрезая путь кислороду. Или когда он передаст ей через слюну настоящий яд. (Кролик, ты боишься отравиться?) Только пока он оставляет на ней следы и прокусывает её губы до крови. Ян любит размазывать по её лицу алые капли — так не пахнет дымом и устойчивым не выводимым запахом лимона. (Ты до сих пор пахнешь Солнцем, глупая крольчиха). В нём так мало нежности. (В нём её совершенно нет) Он не Солнце: касания его не греют; ультрафиолет его слов не остается на белоснежной кроличьей коже. И она готова уже подавиться чужим именем, что неумолимо возвращается к ней. Оно выжжено на её подсознании, на обратной стороне глаза осталось противным солнечным пятном. (Ты слишком долго смотрела на Солнце.Ты ослепла) У неё нет сил сказать его вслух. Банни может произнести лишь ядовитое имя мальчишки. Оно приятно горчит на языке. (Горький мальчишка, у которого кожа сладкая на вкус, не так ли, кролик?) Она тоже любит кусать его, царапать его не менее белоснежную кожу, сжимать своими хрупкими пальцами горло. Рядом с ним ей хочется быть грубой, настолько насколько это возможно. Это сумасшедшее желание сжечь или сгореть самой. Это бешеное граничащее с ненавистью чувство власти над ним, и подчинения ему же. (Кролик, ты совсем забыла, как приятны поцелуи солнечного мальчика) Он рычит в ответ на каждую её «ласку». (Похож на волка, не так ли, кролик?) Ей хочется его поддеть, встрепенуть, сорвать маску из ухмылки и яда: может, тогда тучи точно обрушат на неё кислотные капли. Но мальчишка срывает маски с неё: он переворачивает внутри мир с ног на голову, достает из закоулков черные и такие же ядовитые желания, как он сам, и позволяет крольчихе быть полностью с ним откровенной. Банни давно уже невинность и наивность потеряла. (Ты небелоснежна.Ты нечестна.) Её бросает в жар от каждого его прикосновения, будто пробираются пальцы под кожу, дотрагиваясь до сердца. (Оно бешено бьется, мой кролик.Давай, я его успокою) Места, до которых успел дотронуться он, безумно сильно горят. И у неё фантомные боли, которые прекратятся лишь, когда его пальцы снова грубо, и совершенно неосторожно коснуться её. (Побудь, моим обезболивающим) (Пожалуйста, скажи, что горишь вместе со мной). Для горения необходим кислород. Но она задыхается от грубых рваных движений, что оставляют на ней ожоги. Задыхается от этого лишнего, но вечно срывающегося с его уст «Глупый кролик». Задыхается от соленого привкуса на губах. В нём нет этой бессмысленной и неожиданной привязанности. Его извращенная во всех пониманиях натура гуляет сама по себе, и, кажется, не спешит никогда возвращаться к кролику с чудными волосами и чужим запахом на теле. (Она не специально, просто, пропахла солнечным мальчиком). Вальяжный, ядовитый и пропитанный горечью мальчишка тянет кролика за собой вперёд по инерции. Просто, это его мимолетное эгоистичное желание. Плохие парни делают лишь то, что желают. (А он плохой, видишь, как клацает зубами перед тобой) (Страшно похож на волка, не так ли, кролик?) Ему нравится вот так издеваться, вот так проявлять свою любовь: через грубость и укусы, через колкие слова и синяки, через обидные прозвища и томные поцелуи. (Кнут и пряник) Он лжив, и сам не знает, когда скажет правду, а когда в очередной раз соврёт. Потому что Яна не научили искренне говорить с лучезарной улыбкой. А вот обманывать его учили, учат и будут учить. (Та добрая женщина [мать] умерла, ты не плачь, правительство обеспечит тебе новый дом) (Разве мы не похожи, отчаявшийся кролик?) Она выжженная Солнцем. (Ты видишь, оно сияет в чужом небе) (Ты его предала) Распотрошена руками мальчишки. (Ты его любишь, не так ли, кролик?) В дырах от кислотных дождей. (Твоё небо почти чистое) В синяках от битв и от страстных постельных сцен с Яном. (Он сладкий, не так ли, кролик?) (Это всё, что связывает вас) (Закрой глаза и плачь, может он утешит тебя) Только мальчишка тянет её вперёд. (Ты его игрушка — мягкий плюшевый кролик) Она спотыкается и падает, а он упрямо тянет. Просто, она выжжена Солнцем. (Тебе мало грубых прикосновений) Ей не хватает бабочек в животе. (Они тянули её вверх) (От любви к мальчишки внутри неё лишь кислота). Она променяет свою кроличью шкуру на что-нибудь другое, только пусть фантомные боли прекратятся. (Они затихнут этой ночью) (Для мальчишки он достаточно хорош, не так ли, кролик?) — Ян, — В её голосе много страха и отчаяния. — Только не погибни. — Лучше смотри за собой, глупый кролик. Она выжженная Солнцем. (Только кислота разъедает сильнее)