Вслед за цветением сакуры

      Сузаку Коджиро был на взводе. Обычное явление для человека его профессии, но при стаже в двадцать пять лет – нонсенс. Тем более нонсенс для человека его судьбы. Пытаясь привести себя в чувство, Сузаку-сан постоянно повторял про себя: «Это эфир, стандартный утренний эфир, обычный новостной эфир, нечего нервничать». Поднимаясь по лестничным пролётам в студию на шестом этаже, Сузаку-сан повторял эти слова в ритме ступенек. Которые он преодолевал уже не с той молодцеватой бодростью, как в начале своей карьеры. Старая всемирная традиция телевизионщиков – в студию, на прямой эфир, запрещено подниматься на лифте. Старик ты или молодой человек – не важно. Отдышаться будет время, пока визажисты приводят тебя в порядок перед камерами. Такая зарядка полностью оправдана – поломка лифта может поставить под вопрос очень многое в работе телеведущего. «Четвёртый… Пятый… Шестой! Всё, я на месте!», – почти вслух подумал Сузаку-сан, когда автоматическая дверь отошла вбок перед ним. Сердце грозило выскочить из груди и не только потому, что пробежка с первого на шестой этаж – неплохое испытание. Сузаку-сана с самого входа окружила свора менеджеров и клерков, которые наперебой стали пытаться оправдать свою полезность и нужность, пытаясь ввести телеведущего в курс дела. «Где же вы были четверть века назад, лизоблюды и подхалимы», – мысленно проворчал он, пытаясь обойти толпу и пробраться к заботливым рукам визажистов, – «Знаю я, где вы были – воротили нос от меня, когда я был на старте!». Для выходца из уездного шахтёрского городка стать одним из постоянных ведущих «Доброе утро, Япония!» – уникальный успех. Слишком мало шансов, слишком невероятно поступить в престижный профильный университет из ничем не примечательной школы, расположенной чёрт знает где. И слишком много шансов быть морально уничтоженным своими же однокурсниками из журналистских династий Японии, которые одними глазами говорили юноше из провинции: «Подносить мне кофе – вот финиш твоей карьеры!». Гордыня навсегда поселилась в душе Сузаку-сана, когда его перевели в центральную студию NHK* в Токио. Даже вынужденный переезд в Нагою не слишком омрачал его. «Когда-нибудь эта война кончится, а пока она бушует в Канто – она всегда будет служить источником горячих новостей! Так что боги с ней, с войной, меня она касается только одним боком», – так думал Сузаку-сан. Куда большее раздражение вызывали его коллеги, парочка молодых (не более тридцати лет каждому) телеведущих, которые пару недель назад узаконили свои отношения прямо посреди очередного выпуска новостей! Неплохой маркетинговый ход – семейная пара, которая рассказывает какие-нибудь «soft-news»*, отлично повышает доверие аудитории. Но всё было бы нормально, если бы этот брак оставался маркетинговым ходом – так нет же: Такояши и Миура действительно друг друга страстно любили! Выше всего ценивший профессионализм в работе, Сузаку-сан вполголоса ворчал, глядя как эти двое заходят в студию, взявшись за руки. Последние приготовления завершены, студия и ведущие готовы к эфиру. Сам Сузаку-сан, Миура, Такояши (то есть теперь тоже Миура) и Гото-сан – ещё одна коллега из Нагои – все встали у стойки. Визажисты поправили последние штрихи и отошли, оператор дал команду и на телесуфлёре зажёгся текст: «Шесть часов, тридцать минут, доброе утро, Япония!» Все полтора часа эфира полагается выстоять на ногах. Даже пока телезрители видят на своих экранах сюжеты, о которых предварительно кратко рассказывал Сузаку-сан, присесть или хотя бы опереться на стойку ведущим запрещено. Каждую минуту надо быть готовым к резкому изменению формата – особенно ярко это стало проявляться с началом гражданской войны. Экстренные сообщения о тех или иных «происшествиях» в Канто и восточном Тюбу спокойно прерывали любой другой сюжет. Как и в этот раз – в семь-тридцать семь слова на телесуфлёре изменились. Вместо текста про открытие нового колл-центра для беженцев в Канадзаве, Сузаку-сан увидел на экране телесфулёра вроде бы очередную «молнию»* – только на самом деле эта молния ударила в его сердце. – Нгх… – телеведущий на мгновение потерял самообладание и довольно громко кашлянул. Едва успев подать жест до конца прошлого сюжета, Сузаку-сан сильно сжал пальцами правой руки свой худощавый бок. Сжал и начал выкручивать кожу. Боль в другой точке тела вывела его из ступора и позволила разжать сведённую судорогой челюсть: – А теперь о вчерашней бойне в Иидзуке – завершён первоначальный подсчёт жертв и масштаба разрушений, которым подвергся город и его окрестности. Напомним уважаемым телезрителям: вчера утром город стал ареной столкновения между подразделением «Теккен Форс» и отрядом вооружённых сил пока не установленной принадлежности. Следственный отдел Управления охраны* на данный момент не может дать точный комментарий по этому вопросу. На едва гнущихся ногах Сузаку-сан выходит из-за стойки и подходит к экрану студийного сенсорного телевизора. Гото-сан вежливо передаёт ему в руку указку, телеведущий мельком отмечает тень волнения на её пожилом лице. Она что-то говорит, но Сузаку-сан не слышит даже себя самого. Под грудиной, отражаясь в голове неровным стуком, давит тяжёлая боль. – Жертвами среди мирного населения стали сто двадцать восемь человек, ещё триста шестьдесят два человека пострадали в ходе боя. Оспр… прошу прощения, особенно сильно пострадал центральный район города, в ходе боя вызк… возник пожар. Огонь уничтожил сто семьдесят восемь жилых и административных зданий, развж… разрушены также две из четырёх железнодорожных станций. – Сузаку-сан, ещё одна оговорка и у меня к вам возникнут вопросы, – слышит он в наушнике голос продюсера. Указка, простой металлический прут с нехитрой сенсорной электроникой, жгла руку Сузаку-сану. Он едва смог сдержать крик, отложив указку, когда камеры переключились на чету Миура. Гото-сан подошла к нему уже с вполне явной тревогой на лице. Она взяла Сузаку-сана за руку, но сразу же отдёрнула свою, тихо вскрикнув: – Коджиро… твои пальцы… – Гото-сан взяла его за рукав пиджака. – Они ледяные. – Двна… – Что? – она чуть приблизилась к его губам, чтобы расслышать лучше. – Да, они ледяные, – нервным тихим голосом ответил Сузаку-сан, отдёрнув руку и отстранившись. – Гото-сан, давайте соблюдать приличия – я не давал вам разрешения называть меня по имени. – Прошу прощения… – она ошарашенно замерла, и только настойчивый голос видеорежиссёра в их микронаушниках смог вернуть рабочую атмосферу в студию: – Сузаку-сан, Гото-сан – немедленно приведите себя в порядок! Вы в эфире! «Именно так. Эфир, прямой эфир. Стандартный утренний эфир», – подумал Сузаку-сан, вновь взяв в правую руку указку. Боль из-под грудины переместилась сначала на зубы, потом спустилась в левое бедро. Оставшиеся пятнадцать минут эфира Сузаку-сан выстоял исключительно на силе воли. Замёрзшие конечности, одышка, почти бесконтрольная челюсть и затухающее сознание в один момент сменились кристальной ясностью перед традиционной частью эфира – прощанием: – На этом мы благодарим вас за внимание, уважаемые телезрители, – Миура взял за руку свою супругу и поклонился вместе с ней и Гото-сан. А вот Сузаку-сан остался стоять прямо. – Я также хочу отдельно поблагодарить уважаемую аудиторию за всю поддержку, которую я, Сузаку Коджиро, получал на протяжении всей своей карьеры, – телеведущий поклонился. – За все двадцать пять лет, начиная от того, как я покинул мою родную Иидзуку и приехал учиться в Токио, мне была очень важна поддержка извне, – он поклонился вновь. – И сейчас я с гордостью хочу объявить о том, что я завершаю карьеру на телевидении. Я благодарю каждого своего зрителя и желаю долгого процветания и успеха своим коллегам. Под спонтанные аплодисменты Сузаку-сан поклонился сначала Гото-сан, потом чете Миура. Камера поспешно отъехала вверх, и телезрители, в чей адрес было сказано так много тёплых слов, не увидели, что Сузаку Коджиро не смог подняться из последнего поклона. Он упал на бок и зашёлся в судорогах. Стремительно бледнея, Сузаку-сан попытался в последний раз вздохнуть, сорвать галстук и разорвать на груди рубашку, но боль внутри груди достигла пика. Карьера ведущего самой популярной телепрограммы в Японии закончилась инфарктом миокарда. В официальном медицинском заключении формулировка звучала так: «кароси». Смерть от стресса и переутомления на работе. #NHK – японская национальная телерадиокомпания. #Soft-news – категория новостей вне политики, экономики и другой «тяжёлой» для восприятия информации вроде криминальных новостей. Софт-ньюс, как правило, несут также образовательную и рекреативную функции, то есть позволяют аудитории отдохнуть умом от сложных hard-news. #Молния – срочное сообщение, обычно имеет самый высокий приоритет для публикации. #Управление охраны – оно же Главное Полицейское Управление.