11.04.17, вторник, день
– Чем-то напоминает Эйфелеву башню, – заметил вслух, чуть прикрыв глаза ладонью. Синсэкай или Шинсэкай – так и не понял, как называется этот район? Аска произносит первый звук как нечто среднее между «эс» и «шэ». Только указатели на английском языке дают примерное представление о том, что вокруг находится. Вот эта башня, судя по стрелочке сбоку, называется… «Тсуутенкаку»? – Первая башня на этом самом месте действительно была очень похожа на Эйфелеву, – улыбнулась Аска. – Но она сгорела в сорок третьем году, и обломки разобрали на военные нужды. А вот эту построили через тринадцать лет, по многочисленным просьбам жителей Осаки. И всё же, ты не ответил на вопрос – что ты делаешь в десяти минутах ходьбы от моей школы? Сделал вид, что наслаждаюсь безумно вкусным хот-догом. Вранье, конечно, так как опять попалась соевая сосиска – то, что тележка с хот-догами оказалась вегетарианской, я заметил только после покупки. Даже огромное количество кетчупа и горчицы оказались неспособны исправить полное отсутствие мясного вкуса. Похоже, Аска привыкла к стратегии «Игнорируй & Не отвечай», и потому девушка пристально буравила взглядом мою макушку до тех пор, пока не надоело изображать гурмана: – Твой папа научил одному несложному методу: смотреть на школьную форму и нагрудные значки, – кивнул в сторону своего мастера. – Светло-бежевый вязаный жилет и фиолетовая клетчатая юбка у девушек и светло-синий костюм без галстука у парней. Всё правильно? – И как это должно работать? – хмыкнула Аска, всё же присев на лавочку рядом. – Я замечаю эти сочетания цветов и значков – и сразу же сворачиваю в другую сторону. Пока ещё никто не побежал от меня или за мной с дикими воплями – значит, способ работает. По пути сюда я уже видел двух школьниц в такой униформе, примерно полчаса назад. – И всё же – что ты делаешь именно в этом месте? – Хот-дог ем. Тоже не собираюсь упрощать своему мастеру жизнь, хотя по улыбке прекрасно понял, что Аску такие разговоры забавляют не меньше. «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я?», – так пелось в какой-то популярной песне нулевых годов. Так и здесь – я знаю, что она знает, что я знаю… и так до бесконечности. Удивительно – мы ведь знакомы всего чуть меньше трёх недель. – Похоже, что ты совсем приспособился к мирной жизни, – сказала Аска и огляделась по сторонам. – А где ты хот-дог купил? Я тоже хочу! – К мирной? Я и не отвыкал. Возможно, ты хотела сказать «к гражданской жизни»? А хот-дог покупать не рекомендую, совсем не вкусный. – А в чём разница? – не поняла Аска. – Что ты имеешь в виду под словом «гражданская»? – Для меня это слово значит «не-военная». Я перевёл это слово напрямую из русского языка, хотя ты права, есть много значений. А привык ли я к этой жизни?… – замолчал, пытаясь взвесить в уме собственное положение. Почти две недели я каждый день занимаюсь изучением боевого искусства, по четыре-шесть часов. В самом начале тренировки были и по семь, и по восемь часов – но так было нужно. Мне было нужно чем-то забить больную голову, чтобы вместо тяжёлых мыслей было больно и тяжело физически. Чтобы болевые импульсы тела заглушили всю ту гниль, которая капает на мозги. Да чтобы просто убежать от этих мыслей – какой смысл убеждать себя в обратном? Стал ли сильнее или приблизился к выполнению тех задач, что дал Полковник? Да. Стало ли легче за это время? Нет. Пару дней назад проснулся посреди сновидения - разбудил звук разбившегося стекла снаружи. Оказалось, что какой-то зевака обронил бутылку «колы». Моё сновидение было нейтральным, в этом сне я заново переживал какой-то из дней на втором или третьем году контракта. На моем плече две полоски, но я не беременный, а младший сержант. Сижу за партой в учебной комнате, рядом тогда ещё рядовой Васенко отвечает лейтенанту что-то из третьей части Боевого Устава. Сон прервался на том моменте, когда я ткнул Сердюка в бок: он начал пороть очевидную чушь и отсебятину. Абсолютно нейтральный сон. Страшен сам факт того, что появились сны. Впервые почти за две недели. С чем это связано? С тем, что случилось вчера? Не знаю. Я сунул руку в карман джинсов – коробка с таблетками при мне, всё хорошо. – Что, хот-дог настолько невкусный? – усмехнувшись, спросила Аска. А может мой мастер и знает истинную причину хмурого хлебала, только не спрашивает прямо, не знаю… – Да вообще помойка, – кивнул я и встал. Чтобы тут же быть отброшенным вбок чьим-то сильным толчком в плечо. Да мать твою! Кетчуп и горчица знатным пятном растеклись по куртке. Так, а кто это солнце решил заслонить? – Oi, kusou yaro! Kono… – а продолжить фразу козёл не успел, потому что согнулся пополам, хватая воздух ртом. Хорошо, что я быстро учусь. Ещё один удар, но теперь не раскрытой ладонью в печень, а простая затрещина. Довольно крупный мужик падает на пока не прогревшийся асфальт. Вслед за телом летит картонка с огрызком хот-дога. – Кто ещё хочет что пиздануть? – не выбирая языка спросил окруживших меня парней в костюмах и тёмных очках. Ух ты, на этот раз у них вполне нормальные причёски, один вообще лысый. И у него в руках выкидуха… – Kono-yaro! – ага, вот значит что хотел сказать первый бандит. Я не стал дожидаться следующего матюка – ещё один удар ладонью в живот. Мы ударили одновременно: увернуться от ножа не составило никакого труда, но треск разрываемой лезвием ткани заставил чуть ускориться. Вот теперь всё получилось, как учили – лысый не только потерял воздух в лёгких, а сразу рухнул на землю рядом со своим дружком. – Вот и твоя практика, Миша! – Аска встала сбоку и что-то довольно резко сказала двум оставшимся на ногах бандитам. В этот раз своё имя Коротышка не называла, но я и так понял суть. Всё закончилось мирно – парни в костюмах явно почувствовали себя неуверенно под моим взглядом, не говоря уже про самые настоящие нотации, которыми крыла их вышедшая вперёд Коротышка. Спустя всего полминуты напряжённого сопения, они молча взяли под руки своих подельников и, яростно зыркая поверх очков, пошли дальше. – Куртка испорчена безнадёжно , – резюмировал я. – Кетчуп плюс горчица умножить на разорванную ткань – равно половая тряпка вместо хорошей одежды. – Ты сам не ранен?! – спросила Аска и оглядела меня, попутно зачем-то ощупав. – Нет, ни царапины, отлично! А по поводу куртки соглашусь, жалко. Может, можно как-нибудь починить? – Нет, и чёрт с ней: не замёрзну, – скатал куртку в рулон и выкинул в ближайшую мусорку, отправив туда же картонку от хот-дога. Аска только что-то неодобрительно пробурчала. – Ладно, пойду домой, жду тебя на вечерней тренировке, – помахал рукой на прощание. – Постой, разве ты сюда не гулять пришёл? – Аска преградила дорогу, раскинула руки и чуть покружилась. – Это же одно из самых интересных мест Осаки! Пошли! – она потянула за собой, взяв за предплечье. Сопротивляться предложению нет и мысли – в вопросах «Где погулять?» я верю своей доброй хозяйке безгранично. – Легко догадаться – ещё нигде я не видел столько рекламы, неона, осьминогов, статуй Будды и ещё чёрт знает чего в одном месте! Это в Японии так клиентов завлекают? – Конечно, это ведь торговый район, – засмеялась Аска и отпустила руку, когда мы поравнялись. – У тебя сегодня выходной? – Ага, – кивнула мой мастер и указала пальцем вбок. – Велосипед припарковала, можем свободно гулять до вечера. Пойдём, купим чего-нибудь перекусить! – Тогда, может сходим на смотровую площадку этой башни? Я бы хотел посмотреть на Осаку с высоты. А по пути я угощу чем-нибудь, – дружелюбно предложил, а затем чуть удержался от того, чтобы хлопнуть себя ладонью по лбу. Но Аска только забавно надулась и задумчиво ответила: – Нет, не получится – ни то, ни другое. Во-первых, не такая я уж и бедная, чтобы меня кормили! А во-вторых – смотровая площадка закрыта на ремонт. Год назад одна иностранка влетела в Цутэнкаку на своём самолётике, – выражение лица Аски изменилось с гневного на весёлое, будто вся эта история очень веселит: – Эта дурочка осталась жива – спрыгнула на парашюте – а вот башню едва успели потушить. А из-за войны денег на полную починку опять нет! – Как странно! – со спины прозвучал звонкий голос, с грассирующим звуком вместо нормального «эр». – Я ведь оплатила ремонт из карманных денег! И сама ты дурочка, Аска! Мы медленно обернулись. Я – по привычке: сапёры никогда не делают резких движений, когда за спиной что-то звенит. Аска – с очень недовольным лицом, как будто мастера кто-то заставил съесть лимон целиком. Не чищенный...10.04.17, понедельник, поздний день
– Судя по всему, механику движения ты понимаешь правильно, – Аска задумчиво обошла меня и грушу со спины и встала слева. – Выполни «Внутреннюю силу» ещё раз, я хочу понять один момент. – Без проблем. Вновь встал в верхнюю стойку, или «ханми-но-камаэ», как упорно продолжает повторять Аска. Ничего не имею против, просто эти три слова не означают ровным счётом ничего. Пока не выучу японский, конечно. А вот фраза «стойка вполоборота, ступни одна за другой, правая кисть отведена чуть назад», – куда более очевидна. Я перевёл центр тяжести на правую ступню и бесшумно втянул в лёгкие воздух. Прогорклый запах пота привычно разгоняет все лишние мысли в стороны. Есть я, раскрытая ладонь и поверхность груши. Правая рука движется как поршень, центр тяжести плавно перетекает вперёд, на левую ногу, чтобы начать обратный путь в короткий момент удара. Груша дёргается и вращается на цепи, качаясь вперёд-назад. Я отвожу правую руку обратно – техника выполнена. Ну, почти. – Кажется, я поняла, чего не хватает! – Аска остановила движение груши и чуть отодвинула вбок. – Смотри! Мой мастер выполнила эту же технику, но в этот раз груша не начала вращаться: остался только след от мощного удара. – Понял, чего не хватает? – Честно говоря, не очень, – покачал головой. – Ты сказала, что механика правильная. Что это значит? – То, что ты двигаешься абсолютно правильно, но ты выполняешь эту технику используя только саму механику! – А что ещё нужно использовать? – А как называется техника? – хмыкнула Аска. – «Внутренняя сила», – повторил уже в двадцатый раз за этот день. Мы долго, с применением переводчика на телефоне, пытались перевести изначальное название на понятный язык. Всё равно получилось не очень, но по-японски я понимаю ещё меньше. – Вот эту самую внутреннюю силу ты и должен использовать! – вздохнула Аска и со слабой улыбкой посмотрела на меня. – Кажется, мы сейчас вернёмся в самое начало занятий. Что такое «ки»? Вообще, кроме телефона, мы и так натащили в зал кучу вещей. Две деревянные кухонные лопатки, которыми мы изображали ножи – для отработки противодействия вооружённому человеку; бронежилет – в котором провёл большую часть тренировки, таким образом, приблизив к реальности. Вряд ли когда-нибудь придётся воевать без средств индивидуальной бронезащиты, осталась бы каска – и её бы надел. Взамен пришлось довольствоваться неглубокой кастрюлей сходного веса. – Одолжи телефон, и я найду ответ, – улыбнулся и протянул руку. – Сама тебе всё объясню! – мой мастер несильно, в шутку, хлопнула по ладони и скомандовала: – «Дза-хо»! Или «Присесть на колени» – мы оба сели друг напротив друга. Сидеть в штурмовом бронежилете высшего уровня защиты, со всеми плитами, наплечниками и защитой паха, удобно только так. Аска поначалу смеялась над неуклюжими движениями, но когда дело дошло до ударов – мой мастер крепко зауважала достижения российских инженеров. Почти все ударные техники из арсенала пасовали против нехитрой конструкции из бронекерамики и арамида. Это не спасло, впрочем, от бросков и захватов. – Итак, если говорить о том, что такое «ки», мы должны немного отойти от боевого искусства и уйти в… им… – Аска ожидаемо задумалась над словом. Ну-ка, ну-ка, куда же можно отойти от темы боевого искусства, обсуждая термин из названия? Жалобы о том, что очень много приходится думать головой в искусстве самообороны, Аска оборвёт на полуслове. Или опять начнёт доказывать, что это традиционные методы обучения, а не философский диспут. Кстати! – Уйти в философию? – Да, верно! – кивнула Аска и нахмурилась: – Не надо делать это дурацкое выражение лица, как будто ты съел что-то кислое! Философия – это основа любой науки, в том числе боевого искусства или искусства войны. – Ну, ты ещё Сунь Цзы процитируй… – фыркнул я, а зря: – «Идти вперёд туда, где не ждут; атаковать там, где не подготовились», – с видом полного морального и интеллектуального превосходства ответила Коротышка. – Мы читали «Искусство войны» в школе. Теперь ты будешь слушать?! – Буду, - поклонился, признав поражение. - Учите, мастер. Мастер зашла издалека. Китай я вообще упомянул не зря, как оказалось: это самое «ки» или «ци» («Это в зависимости от языка, на котором читается иероглиф, Миша») является ключевым моментов всей китайской и японской философии. Вообще Япония, в своё время, очень многое взяла у китайской культуры: – Сейчас это не очень заметно, – Аска махнула рукой в сторону, подразумевая родину. – Но в Средние века мы взяли у китайцев основной алфавит, взяли у них законы и философию – и построили на этой основе собственную цивилизацию. Из пространных и сумбурных объяснений понял только вот это: «ки» – это жизненная сила человека. «Ки» – это воздух, или энергия, или дыхание, или «ну, что-то такое, что я даже не могу объяснить словами!». Но Аска всё же решила попробовать: – Ты знаешь, что такое чакра? – спросила она. – Ну, как сказать… – сдержанно хмыкнул. – Лучше скажу «нет», не хочу вносить ещё больший хаос в уже малопонятное обсуждение. – Эй, я вообще-то стараюсь! – вспыхнула мой мастер. – Ты тоже должен постараться, иначе вообще ничего не получится! Итак, чакру можно понимать как систему… точек, да! Точек по всему телу человека. Они связаны линиями… – Как кровеносная система? – Да, только гораздо проще, так как точек всего восемь. И у каждой чакры есть своя «ки», то есть каждая чакра изменяет эту энергию по-своему. Например: когда писатель хочет создать роман, то чувство, которое помогает – вдохновение – это и есть «ки»! Но кроме такого «ки», существуют и другие виды. Есть один очень важный момент, – Аска наставительно подняла указательный палец вверх. – «Ки» невозможно ни собирать, ни выпускать, ни выделять или искать – «ки» нельзя использовать как какую-нибудь магию, эта просто та энергия, тот «воздух», который постоянно находится внутри и вокруг. – Кажется, я начинаю понимать, – азартно потер руки. – Есть какое-то специальное «ки» бойца, да? – Нет, ничего такого нет, – засмеялась Аска. – Очень упрощённо говоря, «ки» является жизненной энергией человека. В качестве символа можно представить кровь – ведь без крови человек жить не сможет, верно? – Я знаю пару способов лишить человека жизни и без пролития даже одной капли крови, но не важно, продолжай, – кивнул, вызвав у Аски нервную дрожь. – Ну… да, так вот: это «ки» крови называется «кэкки». Она превращается затем в «сиокэ» – это «ки» тоже связанно с жизненной силой, можно представить как соль в крови человека. Это «ки» как бы удерживает «кэкки» внутри себя, придает этой энергии форму человеческого тела. «Сиокэ» – это энергия тела, сила твоих мышц и сухожилий или физическая сила. – То, на что я надеюсь больше всего и именно в этом ошибка? – Почти, – Аска вновь подняла палец вверх. – Твоя основная ошибка в том, что ты не придаёшь ударам смысл. Я знаю, звучит странно. Но у каждого нашего движения или поступка есть какой-то смысл. – Наоборот, прекрасно понимаю, – ответил уверенно. – Кроме ситуаций, когда человек просто не отвечает за свои поступки, когда он невменяемый. – Тяжёлая тема? – с особой мягкостью спросила Аска. – Если ты не хочешь об этом говорить сейчас, может, не стоит? – А мы и не будем. Мы будем дальше говорить о «ки», потому что это интересно. – Это хорошо! Дальше, по видам, идёт «мидзукэ». – Это «ки» воды, угадал? – Угадал! – мой мастер широко улыбнулась. – Да, слово «вода» – «мидзу» – ты должен был слышать довольно часто. «Мидзукэ» – это… – Аска вдруг запнулась и отвела взгляд, – это энергия, ну… продолжения… семьи и отношений. – Сексуальная энергия? – Да, – резко кивнула мой мастер, лицо которого перестало краснеть, и мы перешли к следующей теме. «Куки» – энергия воли, «Дэнки» – энергия человеческих отношений, «Дзики» – то самое вдохновение или энергия творчества – вот эти виды «ки» были также понятны и очевидны. С самого начала я сделал мысленную оговорку: все рассказы про «ки» – это просто болтовня о философии и Аске нечем продолжать тренировку. Однако она рассказывает про эти вещи с неподдельным воодушевлением, будто от этого «ки» реально что-то зависит в боевом искусстве. – Теперь, когда ты понял, что такое «ки», наверное, ты сможешь ответить на вопрос: что такое «айки»? – Ну, ничего нового тебе не скажу, – развёл руками, – это принцип использования силы противника против него самого. – Разве? – Аска хитро прищурилась. – Ничего нового? А если заменить слово «сила» на «энергия» и немного подумать? – Понял, ты хочешь сказать, что смысл в использовании энергии «ки» противника? – В воздействии на эту энергию при помощи «ки», – Аска подвинулась чуть ближе. – Здесь я, кстати, смогу ответить на вопрос, почему не учила тебя ударным техникам. Ответа тут два: первое – в классическом дайто-рю айки-дзюдзюцу нет ударов руками или ногами. Также тут нет борьбы в полном контакте – этим наш стиль отличается от дзюдо или вольной борьбы, например. А ударные техники, одной из которых сегодня почти научила, и отличают именно стиль Казама от основы. – А второй ответ? – Второй ответ заключается в тебе самом, – мой мастер дотянулась и с удивительно нежной улыбкой ткнула пальцем в лоб. – Ты мало подходишь для этого боевого искусства. – У меня настолько плохо получается? – даже голос дрогнул от неожиданности. – Нет, копировать движения получается великолепно. Но ты слишком большой, у тебя хорошая физическая сила и огромная выносливость. Ударные техники ты сможешь только точно скопировать, но не сможешь выполнить их с тем же эффектом – из-за куда более длинных рук, например. Нужно научиться сражаться с учётом своих особенностей и способностей, по собственным правилам. Это я говорю, как твой мастер! – Тебе больше нечему меня учить? – улыбнулся в ответ, услышав долгожданные слова. – Кроме самих основ, – Аска погрозила кулаком, – без которых бесполезно учить что-либо ещё, хоть бокс, хоть кунг фу! Ты должен прочувствовать своё и чужое «ки». Давай попробуем медитацию? – предложила она. – Для чего? Разве в этом есть хоть какой-то смысл? Я тренируюсь постоянно, вижу и понимаю все свои действия – это главное. – Ты сможешь научиться видеть не только собственные движения, но даже предугадывать действия соперника – и чувствовать уверенность в любой драке! Давай, ты должен попробовать! Зачем мастер так горячо старается убедить? В чём смысл? Чёрт, да что за больной энтузиазм?! – Ладно, окей! – поднял руки вверх. – Давай попробуем твою медитацию! Минут пять моему мастеру потребовалось для того, чтобы научить как правильно сидеть и дышать в нужном темпе. Всё это время ушло только на моё обучение – сама Аска едва задумывается, как и что надо делать. Как-то очень быстро забылось, что весь разговор был на уровне философских размышлений. Я действительно пытаюсь сосредоточиться и найти в себе эту самую энергию «ки» – хотя бы какой-нибудь из вариантов. И вроде бы даже что-то начинает получа… –…жант! Товарищ сержант! Поднимаю с лица книгу – давно прочитанная-перечитанная «Западня» Эмиля Золя. Надо мной торчит злая рожа лейтенанта Перепелицы. Ох, влип. – Спать посреди сирийской пустыни с классическим романом натурализма на лице – верх наглости! – дождаться матерных выражений от Перепёлки можно только в исключительном случае, но и «высокоинтеллектуальных» замечаний хватит по гроб жизни. – Надо же, вы ещё и в оригинале решили перечитать! – Он не спал, товарищ лейтенант! – из-за песчаного бруствера слева высунулась башка Павлова, в которую я немедля запустил пустую бутылку от минералки. – Мы тренируемся действовать бесшумно! Сержант приказал нам по очереди пройти по блокпосту так, чтобы он не услышал. – Рядовой, хватит пороть чушь! – переключился Перепёлка на Павлова, пока я тихо отвалил... Даже если посторонним кажется, что рядовой Павлов не до конца эволюционировал до «человека разумного», это не уменьшало огромные размеры его сердца. Чрезвычайно верный лично мне солдат, настоящий товарищ. Естественно, Перепёлка тогда не поверил. Но я понял, почему это видение промелькнуло перед внутренним взглядом. Это пример «дэнки» – силы товарищества, моего боевого братства, моей… …вижу перед собой две деревянные заготовки. Туловище и головка маленькой птички, это детали от простейшей детской свистульки. В КБО* в это время нет никого, в два часа ночи весь личный состав, кроме меня, дневального и дежурного по роте спит. Передо мной, на столе, горит лампа, я кручу в руках стамеску и эти детали. – Да ёб твою мать, ну что за говно? – тихо спрашиваю сам себя. Мне не нравится. Это просто тупая и однообразная работа, рутина. Дай время, свободное от службы, и я таких свистулек хоть сотню за день сделаю. Тот полуслепой мальчишка из моего детдома наверняка хочет что-то уникальное, что-нибудь необычное в подарок на день рождения. На ум вдруг пришла классическая сказка о Жар-Птице. Гордая, неуловимая и благородная птичка, способная как ослепить, так и подарить зрение слепым. Да, пусть эта птичка будет талисманом! Уверенно сжимаю в правой руке инструмент и начинаю вырезать на свистульке рельефные пёрышки, а затем приклеиваю по бокам тонко выструганные фигурные планки, превращая рядовую игрушку в нечто, что нравится мне самому… Тут тоже всё очевидно – «дзики» – сила вдохновения, энергия творчества. Я ведь знаю, как это работает! Прекрасно помню, как этот поток энергии дал сил и смелости переорать капитана и рассказать, как вывести соседний взвод из огневого мешка без потерь. Именно за тот бой я заслужил… …ержись, СУКА, ДЕРЖИСЬ! НЕ СМЕЙ УМИРАТЬ! Рву на груди бойца китель и тельняшку. Изорванный осколками, обугленный бронежилет сорвал в первую очередь. Не могу потерять и этого, не могу! Да ёб же твою мать! Нет-нет-нет! Хватаю окровавленные нашивки от формы: «Алексеев Н.В.». – Алексеев, ты откуда, земляк?! – я хлопнул, почти ударил по стремительно бледнеющей щеке. – Какая область?! Город?! – Ка… ли… ни… град… – почти беззвучно ответил рядовой, уставившись в небо, закрытое дымными столбами. – Откуда?! Нихуя ж занесло! – роюсь аптечке в поисках промедола, вкалываю дозу, после чего всаживаю и свой тюбик. – Не спать, не спать, не было такой команды! – Хах… хааа… – искажённое мукой, бледное лицо Алексеева приобретает дурное выражение: конская доза военной наркоты подействовала быстро. Ошмётки пакета от ИПП* падают на тлеющую землю у моих ног, тщетно пытаюсь удержать в руках бинт и вату, а в голове – последовательность обработки пневмоторакса. Не могу потерять этого бойца, он уцелел лучше всех! Всего-то множественные ранения брюшной полости крупными осколками, я справлюсь, справлюсь! Ох, блядь, ну почему же я не санитар?! Он тоже сейчас помрёт, нет! Ну же, браток, живи, живи! Я не хочу оставаться один, не хочу! … Алексеев умер. Радостное лицо человека, ушедшего на другой свет под кайфом. Ещё одно такое лицо. Четвёртое. Как же это… … Подняться. Встать, Ивлев, это только семнадцать человек! Вперёд, ты должен спасти остальных! ВСТАТЬ! ПОДНИМАЙСЯ, СУКА! ВПЕРЁД!… "…тук-тук-тук, а вот и я…" Кто «я»? "…ну как кто, Ивлев, ты офонарел? Кого ради таблетки жрёшь, забыл?…" Нет… Нет! Проснись, проснись, выйди отсюда! Беги! "…стой, я…" НЕТ! –…ша! Миша, очнись! Что ты делаешь, НЕТ! Вкус крови во рту. Больно. Я вновь в реальности. Тренировку пришлось прервать. Аска немедленно принесла бинты и какой-то спрей, и обработала укус, который нанёс себе же. Мой мастер делала это молча, даже показалось, что не дыша. После того, как моё запястье оказалось крепко перевязано и Аска отнесла все медикаменты обратно в шкафчик у двери, она не сказала ни слова. Напуганной не выглядит – скорее нервной или расстроенной, я так пока и не научился различать некоторые эмоции на лице своего мастера. – Всё было настолько плохо? – Только в самые последние секунды, – Аска вздохнула и виновато кивнула. – Ничего не получилось? Ты долго подходил к нужному состоянию, но увидел только… мм… прошлое? – Всё, что я увидел, относится к прошлому, будущее вроде бы никогда не предсказывал, – покачал головой. – Но все видения были полезны. Почти всё, о чём мы с тобой говорили – «дэнки» и «дзики» – я видел примеры этого. – А что ты видел самым последним? Можешь не говорить, если… – Последнее видение было самым полезным, – резко кивнул головой, отбрасывая наползающие тёмные мысли. – Эта медитация очень помогла, спасибо. Не уверен, что до конца понял, как этими знаниями пользоваться, но… теперь я точно знаю, что такое «сила воли». Пить таблетку немедленно я отказался, успею вечером. Сам способен справиться с этим, сам! Ночь прошла вполне спокойно, только утро опять началось с обрывка какого-то слова: то ли «…ево», то ли «…аво». На этот раз я решил прогуляться по новому маршруту – заинтересовала высокая (по сравнению с обычными зданиями) башня. Встретить Аску здесь было очень легко – всё-таки это по пути в школу. А вот незнакомый голос со спины очень напряг…11.04.17, вторник, день
– Если ты думаешь, что сейчас самое время или место для реванша… – Аска не сказала этой девушке даже «привет», как будто они разговаривали до этого пару минут назад. – …то ты немного ошиблась. О каком вообще реванше речь? И зачем Аска потихоньку, пытаясь сделать это незаметно, принимает стойку для схватки? Эта блондинка в коротком белом платье вообще не выглядит угрозой, но… Но нет, я не буду больше ошибаться и недооценивать молодых красивых девушек. Хватило моего мастера. – Для реванша время всегда есть и время и место, – менторским тоном ответила девушка, но сразу же засмеялась и махнула рукой. – Но нет, я следую за вами двумя не из-за желания немедленно надрать тебе задницу. Просто очень интересно узнать, – она изящно дотронулась пальцами до подбородка, – кто этот мужчина рядом с тобой? – Ответ зависит оттого, кто спрашивает, – не дав Аске ничего сказать, чуть выступил вперёд. Безо всякой агрессии, без вызова – я наоборот стараюсь выглядеть как можно более миролюбиво. Незнакомая девушка явно оценила это, благосклонно кивнув – а вот Аска почему-то занервничала, поняв неправильно: – Миша, не надо грубить моей подруге! – И не собирался, – ответил чуть обернувшись. – Но ты не переживай, я учту, что эта девушка – твой друг. Только говорить я буду, ты уж извини, по собственным правилам. – Как и ожидалось от русского, – опять засмеялась незнакомка. – Ваш народ ужасно недоверчив, зато весьма искренен. Вы сразу же задали самый главный русский вопрос – «Кто ты?», – почувствовал, как что-то закололо в затылке, а волосы на голове зашевелились. – Так и быть, я отвечу, – девушка сделала реверанс, и пристально посмотрела мне в глаза. – Меня зовут Эмили де Рошфор, я подруга и соперник Казамы Аски. – Меня зовут Михаил Ивлев, я друг и ученик Казамы Аски, – ответил в тон девушке, не отводя взгляда. – Ученик?! – в голосе Эмили смешались негодование и зависть, весь внешний лоск и некоторая надменность оказались разрушены всего одним словом. – Чёрт, я думала вы всего лишь любовники! Аска, как это понимать?! Мой тренер только переминается с ноги на ногу в замешательстве. Больше всех весь диалог смутил и разозлил именно её, хотя от таких предположений тоже стало не по себе. Я хорошо знаю, чем это обычно заканчивается – надо поберечь голову. О, так и есть: Аска, что-то гневно ворча под нос, идёт на Эмили с явно не добрыми намерениями. И похоже, что та тоже готовится к драке… Их чем-то надо отвлечь! Ага, вот! – Смотри – розовый снег! – не успев найти ничего лучше, сказал я и указал пальцем в вверх. На нас действительно летят сверху какие-то розовато-белые хлопья. Люди вокруг вдруг радостно загомонили и побросали все дела, разом уставившись в небо, Аска и Эмили тоже подняли головы. Хлопья в ближайшем рассмотрении оказались маленькими лепестками – их гнал мимо лёгкий весенний ветер. – Honma aho ya naa! – опустил взгляд обратно на Аску: она всё ещё злится, но вместе с тем на губах мастера появилась по-детски счастливая улыбка. – Это не снег, дурачок! Так цветёт сакура. На её плечи и волосы опустились несколько лепестков, придав Аске невиданный шарм. Отчего же эта картинка показалась безумно знакомой? Дежа вю? #КБО – комната бытового обслуживания, место в казарме, где можно отремонтировать одежду и обувь. #ИПП – индивидуальный перевязочный пакет. ***12.04.17, среда, вечер
Миша встретил нас с Лили на выходе из бутика, как и обещал. Он сидит… хотя нет, скорее полулежит в массажном кресле – вроде тех, что за двести-триста йен могут безо всякой пользы помять бока. Расслабленное, с закрытыми глазами лицо Миши чуть подрагивает в такт работы внутренних механизмов кресла. – Что, спинка болит? – то ли насмешливо, то ли сочувственно спросила Лили. – Ага, – Миша едва заметно кивнул, не открывая глаз, – на прошлой тренировке немного потянул. – Лучше бы сказал сразу и попросил сделать массаж, – улыбнулась и подошла к Мише поближе, чуть склонившись над своим учеником. – Ты даже не можешь представить, на что способны эти руки! – Проверять не буду, не педофил, – Миша открыл глаза и насмешливо посмотрел в мои. – Ты надоел с этой не смешной с самого начала шуткой! – не сильно, но резко стукнула кулаком в лоб этого дебила и выпрямилась. – Да ну, а по-моему забавно, – хихикнула у меня за спиной Лили. – И часто он повторяет эти слова? – Достаточно, чтобы они перестали вызывать даже улыбку, – сказала я, перевесив лямку пакета с покупками со сгиба локтя на плечо. – С самого начала эти слова ни разу не были шуткой, – негромко ответил Миша, затем встал, отошёл от закончившего работу кресла и потянулся. На лице промелькнула лёгкая гримаса боли, когда Миша довернул корпус вбок. Вот, я же говорила! Ну, то есть верно подумала: кресла бесполезны. – Тогда, может, Мишеля устроит массаж, который могу сделать я, мм? – Лили обошла Мишу сзади и мягко положила руки на плечи, чуть прислонившись к его спине своей… чёрт! – Эти слова относятся и к тебе, Эмили, – Миша повернул голову вбок и довольно мрачно посмотрел на подругу. – И если забыла, то напомню: не надо называть меня «Мишель». Мне не нравится этот вариант имени, он звучит… педерастически. – Как? – переспросила я, незнакомое слово удивило и сбило с волны до сих пор непонятного волнения. – Потом тебе расскажу, – Лили убрала руки с плеч моего ученика и прикрыла рот ладонью, едва удержавшись от смеха и вызвав улыбку. Единственной мрачной тучей остался только Миша – он смерил нас взглядом морально опустошённого человека и тяжело вздохнул. Очевидно, ему скучно гулять по торговому центру, но отчего-то Мишин грустный вздох придал уверенности. – Ну и как же тогда тебя называть? – Лили встала рядом и оценивающе посмотрела на моего ученика. – Как и все – зови "Миша", – он пожал плечами и зевнул. – Вот что, дамы, пойду-ка я… –…со мной, будем выбирать тебе приличную одежду! – Лили взяла нас обоих под локти и потащила вперёд. – А чем эта плоха? – хором спросили мы с Мишей, мельком переглянувшись. – Твоя одежда не плоха, она ужасна! – полным праведного гнева голосом ответила подруга. – У тебя совершенно нет вкуса, Аска, как ты могла выбрать своему парню такие ужасные тряпки?! Ну, вот опять. Опять дурацкая, казалось бы беспричинная злость и полная неспособность посмотреть Мише в лицо после слов Лили. Уже который раз за этот день…Тем же утром
– С днём космонавтики, – не оборачиваясь сказал Миша, когда зашла в комнату на втором этаже Миша сидит лицом к открытому окну, держа на вытянутых руках камуфляжную куртку. Затем мой ученик встряхнул её и положил на колени. – В России есть такой праздник? Ты, кстати, сегодня раньше чем обычно… эм… – Пришёл в себя? Да, и да, в России этот день отмечают красным цветом в календарях, всё же это наш космонавт был первым, – Миша протянул ладонь к сумочке с банными принадлежностями и достал оттуда моток белых ниток с иголкой, а вслед за ними – небольшой рулон белоснежной ткани. – Вроде бы несколько лет года это стало международным памятным днём. Миша взял в другую руку телефон и включил неизвестную песню. Я присела рядом. По звучанию песня оказалась довольно уникальной, я не смогла вспомнить ни одну похожую мелодию ни из японского рока, ни из западной музыки. Песня понравилась не сильно, куда приятнее было слушать голос Миши, который активно подпевал солисту: –…a snitsa nam trava, trava u do-o-oma! Zelyonaya, zelyonaya trava!… – Неплохо, – похлопала, когда песня закончилась. – Но к чему ты её включил? – Эта песня о тоске космонавтов по родной планете, – Миша отмотал от рулона ткани небольшую полоску, отрезал маникюрными ножницами и сложил в четыре слоя. – Это гимн российской космонавтики… а ещё я быстрее работаю под музыку. Мой ученик улыбнулся, действительно быстро пришив эту белую полосу ко внутренней части воротника куртки. Получилось очень аккуратно, без каких-либо ворсинок ткани или торчащих углов. – А что именно ты сделал? Понятно, что ты приводишь в порядок одежду. Я сначала подумала, что ты зашиваешь какие-нибудь дырки, но… Эта белоснежная полоса на зелёной камуфляжной ткани будет заметна издалека, только если не прикрыть чем-нибудь. – О, это одно из тех слов, которые я не смогу перевести на английский язык, – Миша хмыкнул и принялся сматывать лишние нитки обратно в моток. – По-русски эта вещь называется «podvorotnichok», и, разумеется, это слово ни о чём тебе не говорит. Можно, конечно, попробовать перевести, но получится что-то вроде… – он задумчиво почесал нос, – ну «под воротник» или «за воротник», – Миша вдруг глупо хихикнул. – А вообще у этой вещи два предназначения… Миша набросил на плечи куртку и застегнул молнию так, что белая полоска ткани стала плотно прилегать к шее. – Во-первых, так воротник не будет натирать шею, и у меня не будет проблем, вроде воспаления кожи или фурункулов. – А разве не лучше отдать униформу в стирку? – Лучше, – согласно кивнул Миша, – и я как раз хотел так сделать. Но только если у тебя есть запасная. У большинства солдат только один комплект, который стирают один или два раза в неделю. Всё потому, что дешевле всего сделать прочную и крепкую униформу, в которой надо только лишь перешивать эту ткань каждый день. Зря ты беспокоилась насчёт дырок, этот комплект служит больше года! – Умно и экономично, – признала я. – А второе предназначение? – Оно – самое главное, – Миша расстегнул куртку. – Ты, наверное, подумала: «Зачем мучиться с ниткой и иголкой каждый раз, если можно сделать такую же вещь на пуговицах или липучках?», верно? – Нет, я не вижу ничего сложного в этом, хотя ты прав, так было бы гораздо легче, – улыбнулась я, действительно представив несложную конструкцию с теми же пуговицами. – В нашей культуре нитки и иголки, чаще всего, именно женский атрибут, – пояснил Миша, – мужчины часто пользуются ими только в армии. И в этом смысл главного предназначения этой полоски ткани: каждый вечер перед сном мы пришиваем новую, желательно абсолютно чистую ткань к воротнику. Это и ритуал, и элемент дисциплины – с первого раза быстро и правильно пришить не получится, но опытный солдат выполнит эту задачу за две-три минуты. На самом деле, – Миша вдруг аккуратно отпорол полоску ткани и закинул в сумку, – на эту форму не надо ничего пришивать, мне просто нечем себя занять. – Как у военных всё по-умному устроено, даже не представляла себе таких тонкостей, – иронично хмыкнула я. – Ну да, а ты думала, что военные умеют только стрелять, орать и всеми командовать? – весело, безо всякого намёка на печаль, улыбнулся Миша. – Ага, а ещё вы все умеете фокусы показывать, – засмеялась, Миша поддержал: – Нет, это эксклюзивный талант. А ты в школу не опоздаешь, хохотушка? – Точно! Я ведь вот зачем пришла… – достала из-за спины портфель и сделала вид, что роюсь в нём. Это слово, которым Миша меня назвал… довольно милое. – Вот, – протянула заготовленную ещё вчера вечером схему на английском. – Хочешь завтра сходить погулять по городу после обеда? Ты ведь так и не видел лучшие места Осаки, а на них стоит посмотреть! Это будет отличным ответом на банкет по случаю возвращения домой, я уверена! – Ого, экскурсия по замку, хорошая идея, – Миша утвердительно кивнул. – А вот это… До… До-то… ну вот это место, куда мы пойдём вечером – что это? – Тебе это место должно понравиться больше всего! – ухмыльнулась и многозначительно подмигнула: – Пусть это будет сюрпризом. – Ладно, в этот раз согласен на сюрпризы, – Миша тепло улыбнулся и спросил: – Кто ещё с нами пойдёт? – Ну… Вообще-то я думала, что мы пойдём только вдвоём, но раз Миша думает иначе… –…я думаю, папа не откажется, всё-таки у него тоже будет выходной. – Отлично, договорились, – мы пожали друг другу руки. – А теперь бегом в школу, ты время видела? Часы на запястье Миши показывают девять минут девятого, он чертовски прав! Почти бегом спустилась по лестнице, выкатила велосипед во двор, вскочила на седло и поспешила в школу. Ладно, думать о завтрашней прогулке буду именно завтра, какой сейчас смысл забивать этим голову? Улицы Тэннодзи и Нанивы пролетают мимо стремительно. Железнодорожная станция, зоопарк, башня – привычный и наиболее короткий маршрут. Мельком успела посмотреть на электронные часы над знакомым магазинчиком сладостей в Синсэкае... сейчас опоздаю, блин! Уже не разбирая дороги мчусь вперёд, тормозя только на крутых поворотах в переулках почти у самой школы. Ещё пара минут, и я выбралась на финишную прямую – алею перед школьными воротами. Лепестки сакуры хаотично опадают на асфальт, иногда скапливаясь в небольшие горочки. Не отказала себе в хулиганском удовольствии наехать на одну такую: розовые листья бесшумным взрывом разлетелись во все стороны из-под колёс велосипеда. – Да! – никого не стесняясь (потому что вокруг никого и нет) выкрикнула я, въехав внутрь школьной территории. На секунду овладело странное чувство, будто уже переживала этот момент, и сейчас должно случится ещё что-то. Но нет, наваждение пропало, когда я остановилась и прицепила велосипед к парковочной стойке. Что-то… а, точно! Лили один раз чуть не сбила на своём лимузине, ух я тогда ей и врезала! А сейчас подругу не видать, может, уже сидит в классе? Не удивлюсь, если Лили и в этот раз «магическим» образом перевелась в мою школу, раз приехала в Японию. Вчера, гуляя по Синсэкаю, не получилось выяснить, зачем Лили приехала сейчас. Мне, блин, даже не удалось вклиниться в их с Мишей вроде бы весёлую, а вроде и опасную перепалку. Эти до сих пор малопонятные иностранцы будто превратились в книжных персонажей: всю вторую половину прогулки они переговаривались какими-то цитатами на французском, очевидно пытаясь подколоть друг друга. Наверняка, если бы я тихо свернула в сторону, они бы и не заметили моё отсутствие, засранцы. Хотя нет, всего один засранец, от Лили вполне можно ожидать таких фокусов. Однако первая половина прогулки была очень напряжённой: Лили неотступно пыталась выяснить, кто Миша на самом деле. Нам вдвоём едва удалось убедить Лили в наспех сочинённой легенде. По ней, Миша – волонтёр-медик ООН, работавший в горячих точках по всему миру, по большей части – в арабских странах. И теперь он приехал в Японию, по той же причине. Конечно, кое-какие белые пятна в этой легенде видно даже мне: у Миши нет ни удостоверения волонтёра, ни разумного объяснения, каким образом он стал моим учеником. Впрочем, Лили нашла объяснение: подруга решила, что Миша – мой парень. Но ведь это не так… совершенно не так! – Казама-кун, ты перепутала класс? – голос учителя литературы привёл в чувство. А… ну да. Это и правда не мой класс: ребята из параллели разом удивленно обернулись в мою сторону. Оставалось только поклониться с извинениями и закрыть за собой дверь. Что-то вчерашние воспоминания действуют странно: я и не заметила, как поднялась аж на третий этаж, хотя первый урок на втором. В класс всё же опоздала, на две минуты. Но так как первым уроком была история, то повезло: Наджика-сэнсей спокойно отнеслась к моему опозданию. Я присела за свою парту и выложила из портфеля учебник с тетрадкой. Всё на месте, ничего не забыла. – Темой этого урока будет конец эпохи Мэйдзи: смерть императора и итоги правления. Откройте учебники на странице шестьдесят семь и запишите в тетради план занятия. Даты и события – совсем не сложные вещи, хотя история не самый любимый предмет. Раньше больше всего нравились рисование и физкультура, но сейчас – английский язык. С той невероятной языковой практикой, которая была за последний месяц, баллы на занятиях немедленно выросли. Единственной сложностью остались правила, но и только! – Император Мэйдзи окончил жизненный путь тридцатого июля тысяча девятьсот двенадцатого года. Кстати, напомню, что именно ему мы обязаны переходом с лунно-солнечного на григорианский календарь, – Наджика-сэнсей повернулась к классу и спросила: – В каком году это произошло… да, Казама-кун? – В конце пятого года правления Мэйдзи, это был второй день двенадцатого месяца, – я запоздало опустила руку: иногда забываю и держу весь ответ. – Следующим днём, таким образом, стало первое января тысяча восемьсот семьдесят третьего года. – Всё верно, молодец, – похвалила сэнсей. Кто бы что не говорил за спиной, но к урокам я готовлюсь добросовестно. Не ко всем, на каждый предмет просто нет времени, но стараюсь. Хоть и сама не очень понимаю зачем. Ещё больше стараюсь не забивать голову вопросами о будущем. Но, в последнее время, получается плохо. С прошлого года стала помогать папе с подсчётом бюджета на месяц. Пока мы ещё держимся на плаву, и весьма неплохо: с тех пор, как папа выписался из больницы, мы ещё ни разу не ушли в минус. Да и огромная сумма, которую нам заплатили за обучение Миши, сыграла свою роль. Собственно, Миша сам все и оплатил, на самом-то деле. Интересные у русских традиции финансирования… Однако держать додзё – не самый стабильный вид заработка. Спортинвентарь, затраты на рекламу, членские взносы в Кодокан – всё это большие деньги. Если бы я тогда не приняла участие в турнире «Железный кулак» и не получила бы гонорары за выигранные схватки, вполне возможно, что папе пришлось бы ради своего лечения заложить додзё, а с ним и весь дом. Хах, «если бы»: вот если бы встретила эту китайскую скотину в поединке, вот был бы праздник! Ой. Подняла голову от тетради и посмотрела вперёд. Если я опять подумала вслух, то Сяою вполне могла обидеться. Но нет: соседка спереди не отрываясь что-то строчит в тетради. Неизменные хвостики, в этот раз закреплённые цветочными заколками, закрывают Сяою уши. Но вроде бы я сейчас промолчала, так что всё должно быть хорошо. Урок прошёл спокойно, хотя Лили я так и не увидела. Сэнсей всегда даёт возможность ответить на вопросы по занятию как можно большему количеству учеников, поэтому я успела ответить ещё один раз и получить заслуженную «А». День начался отлично! Продолжился, правда, не очень. Математика – как медаль, у которой обязательно есть две стороны: когда на занятиях проходим геометрические фигуры – вот тут я на высоте, но стоит сэнсею нарисовать на доске уравнения – всё, как будто выключается мозг. Вот и в этот раз он не работал, едва удалось выкарабкаться на «С». Обычно на математике помогает Мики, но… Всё это время после того срыва в кафе, Мики старалась даже не дышать в мою сторону, не говоря уже о том, чтобы просто здороваться. Очевидно, что наша дружба если не закончилась, то переживает сильнейший кризис. Пока ни разу не получилось заговорить с Мики, она явно избегает общения. Но сегодня всё получится, сразу после урока рисования… – Привет, Мики-тян! – окликнула подружку со спины, когда Мацуда поднялась на крышу на большой перемене. Найти её совсем не сложно, пол-школы обедает на крыше, главное знать – в какой момент. – Ооо, Казама-сан… – Мики попыталась отступить назад к двери, но поздно, я приобняла девушку за плечи и отвела за угол. – Ты бы ещё «Казама-доно» сказала, Мики-тян! – она вжалась в стенку, не поднимая на глаз. – Послушай, мне очень неудобно, хочу извиниться. – Так в чём проблема? Извиняйся, – Мики окончательно отвернулась к стенке лицом, несмотря на мягкие попытки поймать зрительный контакт. – А… эм… постой, с мысли сбила, – неуверенно улыбнулась... и осеклась: по щекам Мики потекли слёзы. – Неудобно… – почти прорычала одноклассница, резко обернувшись и посмотрев в глаза. – Да плевать тебе, я всё вижу! – Это не так… – но Мики не дала сказать более ни слова: – Ты вообще хоть можешь представить, что я пережила в ту минуту?! Моя лучшая подруга вот-вот убьёт голыми руками, а всё из-за чего?! Из-за дурацких, конечно, но шуток?! Да мне вообще всё равно, есть ли у тебя парень или нет! Плевать хотела на этого мужика, будь он хоть твоим учеником, хоть дядей с улицы, я ведь всего лишь шутила! Это уже просто истерика. Я не могу сопротивляться, могу лишь позволить Мики высказаться. Это был один из вариантов того, как отреагирует Мики, но в душе я меньше всего хотела этого и потому не была к этому готова. Лестно, конечно, услышать, что Мики считает меня своей лучшей подругой – даже если это не взаимно. Но всё решилось благополучно: в конце концов, Мики просто выплакалась у меня в руках. Наверное, настало время извиниться: – Я с самого начала была не права. Я слишком переволновалась и забыла обо всём, когда мой ученик прошёл мимо по улице: он ведь иностранец, никогда не был в Японии, не знает языка, да и… чудаковатый он, мягко скажем. А потом, в кафе, мой ученик себя повёл совсем неправильно. Не хотела, чтобы ты сделала неправильные выводы, а в результате испортила настроение и тебе, и себе, да и ученику тоже неслабо потом досталось, – на этих словах Мики чуть отодвинулась и засмеялась: – Не могу даже представить, что ты ему устроила! – Да ничего особенного, просто пришлось побегать, – тоже улыбнулась воспоминаниям. – В любом случае, мне очень стыдно за то, что заставила так сильно переживать. Прости меня, Мики-тян. – Прощаю, – негромко, но уверенно ответила она и подняла на меня хитрый взгляд. – Я никому не рассказала об этом случае, но всё же: кто этот мужчина? Не отвечай, если… – Если я не отвечу – ты точно поймёшь ситуацию неправильно. Решила потренироваться, в некотором смысле: наверняка Лили при встрече опять попытается выяснить, кто Миша такой. – Тогда, в кафе, и сейчас я не солгала, этот человек – мой ученик. Его зовут… Майкл. – Он американец? – спросила Мики. – Не совсем… то есть совсем нет, но я не придаю этому значения – какая разница, иностранец есть иностранец, – развела руками, довольно правдоподобно изобразив безразличие. – Пожалуй, я могу назвать его другом – это он помог тогда, после событий в Иидзуке, добраться до дома. Взамен пообещала научить драться без оружия – Майкл этого совершенно не умеет. – И как он… ну… – Мики попыталась изобразить жестами то, что не могла сказать словами, но я поняла: – Он справляется. Майкл – действительно парень со странностями, но если попросить что-то сделать или наоборот – не делать какую-нибудь глупость – он послушается. – Должно быть, он хороший человек, хоть на вид так и не скажешь, – хихикнула Мики. – Почему ты так думаешь? – Я вчера видела вас вместе недалеко от Цутэнкаку, присмотрелась и узнала. На вид Майкл довольно мрачный и холодный. Или так только кажется? –…не могу тебе точно ответить, – сказала я после недолгого молчания. – Наверно, есть свои причины. На этом и всё и закончилось – Мики осмотрительно не стала развивать эту тему. Наверняка подружка сделала какие-то выводы, но явно не будет ими делиться ни с кем. Особенно, если Мики назвала меня лучшей подругой. Впереди ещё два урока: литература и английский язык. Учитель литературы действительно имеет всего одно правило – не опаздывать на начало урока. А получить хорошую оценку уже в классе совсем не сложно: надо всего лишь поднимать руку в те моменты произведения, которые я знаю хорошо. Благодаря чату класса, мы заранее делим книги на отрывки и разбираем их. Учитель пока что не вычислил хитрость, а ведь работает уже год! Приятно каждый урок получать практически бесплатную «А». Английский прошёл ещё спокойнее, под конец учебного дня даже позволила себе немного расслабиться, и вышла на вполне достойную «B». Впереди ещё работа – письма, ждущие адресатов. Обычно я добираюсь до почтового отделения за десять минут неспешной езды, но сегодня в спину дул свежий морской ветер. Начальница вручила стопку писем и отдельно доложила сверху ещё один конверт – ярко украшенный белыми бумажными цветками и чем-то приятно, но совсем не навязчиво пахнущий. – С этим письмом осторожно, заказчик оплатил передачу лично в руки адресату. Будь максимально вежлива! – начальница отдала распечатку карты с отмеченными адресами. Пять минут потратила на то, чтобы составить оптимальный маршрут – несложная задача, к тому же теперь я пользуюсь парой хитростей, которые подсмотрела у Миши. Когда мы составляли маршрут от Тюгоку до Осаки, он постарался учесть все перепады высоты, автомобильные развязки и размер населённых пунктов впереди. При этом Миша неожиданно расщедрился и объяснил, что и как делает. В одной конкретной Осаке вся эта наука не пригодится (ну, разве что чуть-чуть), однако суть – учёт мелких деталей, использование ориентиров и рисование маршрута не в уме, а карандашом по карте – я поняла и восприняла правильно. Никогда никому не расскажу, что чему-то научилась у своего ученика. Теперь я трачу на весь отведённый район максимум полтора часа, вместо трёх. И чем более равнинный попадался район, тем быстрее катила по улицам и переулкам. Иногда везло, и сразу несколько писем надо было доставить на один и тот же адрес – просто в разные почтовые ящики. Обычно это многоквартирные дома с одним подъездом – довольно дорогая жилплощадь. Нам с папой проще – и дом в собственности, и коммунальные платежи не запредельные. Но всё равно это деньги – и чем быстрее я кручу педали, тем больше помогаю папе. Хотя, я не навсегда останусь на этой работе – начальница заключила со мной контракт до конца школы: ещё два года, и работа по неполной занятости закончится. Что тогда делать?… Тогда и буду думать, чёрт! Есть ещё два года, успею придумать! Как-то много сегодня тяжёлых мыслей крутится в голове. Это вредно для работы – я проехала нужный дом. Пришлось возвращаться, взбираясь на пригорок. Под конец стопки писем ноги почти горят огнём – надо будет сегодня заехать к Мики, съесть что-нибудь очень-очень сладкое. Раз мы помирились, то проблем возникнуть не должно. Письмо с белыми цветками и приятным запахом я решила оставить напоследок. В заказе ничего не говорится о срочности, заказчик только попросил передать лично в руки. Я подъехала к нужному дому и припарковала велосипед. На вид он похож… да нет, так и есть – общежитие для иногородних и иностранных студентов: небольшое двухэтажное здание с маленькими квартирками на три человека каждая. Личного пространства – очень мало, зато и квартплата минимальная. Достала письмо из внешнего кармана сумки – не помялось. Неожиданно вспомнила запах – лаванда, очень красивое, но редкое в Японии растение. Надо бы прочесть, кому письмо, раз начальница требовала быть повежливее с клиентом... пф, как будто я грубиянка! Подошла к нужной двери, нажала клавишу звонка и посмотрела на графу «получатель»: …«Лучшему бойцу Нанивы, Усмирителю Банд, и просто наивной дурочке – Казаме Аске»… – Une minute, je serai là! – прозвучало из-за двери, и спустя пару секунд и несколько щелчков замка дверь открылась. – Сама ты дура! – кинула скомканное письмо в лицо Лили, которая, впрочем, легко поймала бумажку. – Судя по тому, что ты даже не открыла письмо и наверняка только у двери прочла, кто получатель, единственная тут дура – это ты! – Лили бережно расправила письмо и, что-то возмущённо ворча, повернулась и пошла вглубь квартиры. – И как это понимать?! – Как предложение не стоять на пороге и зайти в гости, – Лили завернула за угол и поманила за собой. Дайте кто-нибудь сил понять этих ненормальных иностранцев! Ладно, когда-нибудь я к этому привыкну. Прошла внутрь квартиры вслед за Лили. Ужас, какие тут тесные коридоры! – Тесновато, да? – Лили села в кресло в небольшой прихожей и жестом предложила сесть в соседнее. – В Японии ничего не знают о бытовом комфорте. – Извини уж, у нас маленькая страна, – огрызнулась, всё же присев и сняв почтовую каску. – Кому ты это рассказываешь, – засмеялась Лили, – я из Монако, если ты забыла! Тогда, в прошлый раз, ты не смогла найти мою страну на карте, даже с подсказками, помнишь? – Конечно, – всё же улыбнулась в ответ: долго злиться на Лили (да и на кого-либо ещё) не получается. Первый раз, когда Лили приехала в Японию, общаться было ещё тяжелее, почти невыносимо. Заносчивость, гордыня и невероятная наглость – к концу пребывания в гостях осталось только последнее качество. Не знаю уж, что на неё повлияло – события в Осаке или та ночь мистических кошмаров в Токио – но мы с Лили стали общаться вполне по-дружески. И, в конце концов, перед тем как уехать домой, Лили сама назвала меня подругой. Лео тоже стал вести себя иначе – более живо, эмоционально. Кстати, а где он? – Ответ на твой вопрос, Аска, находится в этом письме – зачем я приехала в Осаку ещё раз, – Лили сама разорвала конверт и вытащила розовый листок бумаги. – Вообще-то рассчитывала встретиться с тобой как минимум через час, я только что из душа. Действительно, только сейчас заметила, что Лили одета в плотный махровый халат, тапочки и полотенце – которое она намотала на голову как арабский тюрбан. – Хм, – Лили задумчиво посмотрела то ли мне в лицо, то ли куда-то рядом, – а в короткой стрижке есть своя прелесть… но нет, мне мои волосы дороги. – Так в чём причина приезда? Кстати, а почему вы с Лео поселились в этой квартире, а не в каком-нибудь отеле? – Не с Лео, – Лили медленно покачала головой. – И даже не с Себастьяном. Кстати, я рассчитывала, что смогу поселиться у тебя в гостях, как в старые добрые времена! – А, видишь ли, та комната сейчас ремонтируется, и… – попыталась как можно быстрее найти подходящую причину отказать, но Лили прервала метания, рассмеявшись: – Можешь не стараться, я прекрасно знаю, что комната занята «Михаилом». Прекрасное имя, кстати, прямо как у архангела. Мсье Каташи умеет быть разговорчивым за достойную плату, – Лили вновь засмеялась, глядя на моё явно недоброе выражение лица. – И всё же, почему ты приехала одна? – попыталась перевести тему, и это неожиданно получилось: – Всё дело в Лео, – Лили резко помрачнела, смех оборвался, как звук выключенного телевизора. – Собственно, в письме об этом и написано. Не буду зачитывать, у меня хорошо выходит писать иероглифами, а вот читать их получается плохо. Если коротко, то Лео пропал. – Насовсем? – ужаснулась я. – Очень надеюсь, что нет. Полгода назад, перед объявлением о начале шестого Турнира «Железный Кулак», Лео уволился со службы, сделав это в обход меня. Между прочим, он личный слуга, и вопросы об увольнении – наше внутреннее дело. Но Лео сумел каким-то образом убедить папу, сказав, что его мать серьёзно больна. – И ты хочешь, чтобы Лео бросил больную маму и вернулся назад?! – Аска, быть может я кажусь легкомысленной и бессердечной, но мы обе знаем, как тяжело живётся без матери, верно? – Лили подняла тоскливый взгляд. Точно такой же, какой вижу в зеркале каждый год в день маминой смерти. – Я бы сама отпустила Лео, даже помогла бы, чем смогла, – продолжила Лили. – Грустно осознавать, что вы оба считаете меня столь бессердечной. – Прости, – негромко сказала я. Извиняться за свою резкость уже перед двумя людьми точно не входило в планы на день. – Ладно, забудь, – Лили махнула рукой и продолжила: – Когда я выяснила причину отъезда, то сначала решила ничего не предпринимать – всё-таки дела семейные. Но потом, месяца два спустя, я навела справки, кем является мать Лео. Эмма Клизен – ведущий специалист отдела генетики Корпорации «G». Доктор медицинских наук, почетный профессор Берлинского Гумбольдтского университета. – Ого! – удивлённо кивнула, – я даже не подозревала, что у Лео такая крутая мама! – Была крутая, – поправила Лили, нервно сжав пальцы рук в замок. – Эмму Клизен убили полгода назад – именно в тот момент, перед как тем уволился Лео. Я была на её могиле, в Германии. Но Лео там не нашла – и мне пришлось заняться поисками почти по всему миру. – Быть может, не стоит этого делать? Уверена, что ему сейчас очень нелегко. – А я уверена в том, что Лео грозит смертельная опасность, – Лили встала и в волнении прошлась, впрочем, быстро сев обратно: места в этой прихожей действительно немного. – Я не зря сказала, что доктор Клизен была убита. И уверена, что знаю, кто это сделал. Помнишь отца Казамы Джина? – Как его забыть? – меня передёрнуло. Перепончатые крылья, острые зубы и уши, выпирающие из висков рога и неестественный фиолетовый цвет кожи. Демон, самый настоящий дьявол – но все же человек, по имени Мишима Кадзуя. Тогда, год назад, ни он, ни такой же демонический Джин не показались страшными – тогда переполняла ярость, я горела одной целью: накостылять Джину, избить так сильно, чтобы этот чёрт почувствовал всю ярость и горе пострадавших от дебильной войны. Зато потом, спустя всего неделю, я чуть не провалилась в тревожную, чёрную депрессию, наконец-то осознав, с кем сражалась в главном офисе «Мишима Дзайбацу». – Считаю, что это его рук дело! – Лили звонко ударила ладонью по подлокотнику кресла, приведя меня в чувство. – Мишима Кадзуя является негласным главой «G». И такого статуса он добился через убийство или подчинение своей воле членов совета директоров корпорации. Эмма Клизен была одним из таких директоров. Я подслушала разговор папы с представителями Корпорации «G», они приехали просить вложить средства в их проекты и войну против «Мишима Дзайбацу», говоря от имени Кадзуи. – Ты говорила, что Джин захватил нефтяные поля твоего отца, откуда у него средства? – Кроме нефтяных полей, у папы есть хорошие знакомства в странах, где эти нефтяные поля находятся, – Лили хитро усмехнулась. – Папе помогли вернуть их обратно в собственность, хотя «Мишима» разграбила оборудование и разрушила инфраструктуру. Так что, это ещё одна причина, почему я поселилась здесь, а не в хорошем отеле – деньги есть, но расходовать их надо… – она страдальчески вздохнула, – …осторожно. – Невыносимо, просто ужас, – хихикнула я. – Что ж, рада, что ты больше не нищая. И я правильно поняла, Лео теперь хочет отомстить? – Уверена в этом, – Лили кивнула. – Итак, я хочу остановить Лео. Даже не пытайся спорить Аска, я… – Я все понимаю, – подняла ладонь, – и согласна с тобой: Лео в смертельной опасности и его надо остановить. Каким бы Лео не является бойцом, он не ровня ни одному Мишиме. Вот только скажи – что твой отец ответил представителям «G»? – Разумеется, он отказался помогать, – довольно улыбнулась Лили. – Пацифизм папы не знает границ – эта война между «Мишима Дзайбацу» и Корпорацией «G» не касается «Рошфор Энтерпрайз». Зато касается меня лично – не хочу, чтобы друзья в этом участвовали. – Не всегда наши желания совпадают с реальностью, – негромко сказала я. – Ты это о чём? Я всё же решила рассказать Лили о своих неудачных каникулах. Разумеется, изменённую версию событий – я всё же помню слова Старика. Но Лили не тот человек, от которой нужно хранить секреты. Несмотря на всю несносность, Лили – надежный человек, она видела ту кошмарную сцену в главном офисе «Мишима» и продолжает об этом молчать. Заодно рассказала отредактированную и выверенную биографию Миши. Суть осталась та же – медик-волонтёр ООН – но к этой биографии добавились детали. Так, Миша помог добраться до Осаки – мы встретились на станции в Иидзуке, во время боя между отрядом Корпорации «G» и «Теккен Форс». Миша был там проездом и собирался встретиться с представителем ООН в Японии, но тот погиб во время боя. – Миша сам едва уцелел, но смог выбраться из города, согласившись помочь. Мы оба были на перроне станции, когда начался бой, и чудом спаслись. Так как единственный человек, который был контактом Миши в Японии, погиб, я решила помочь в ответ – приютить и научить защищаться. – Довольно складная история, – покивала загадочно улыбающаяся Лили. – Твой парень довольно начитанный человек, ты замечала? Хотя нет, вряд ли, ты ведь не знаешь французского. – Он мне не парень. Миша - мой ученик. – И друг, как он сам сказал, – Лили продолжала наседать. – Ты просто подумай, как ваши отношения смотрятся со стороны: рыцарь на белом коне спасает прекрасную… – подруга бросила на меня мимолётный взгляд, полный игривого скепсиса, – ну да, прекрасную девушку и возвращает домой! А та, взамен, искренне благодарит! И насколько глубока твоя благодарность, Аска? – Бездонная, – вздохнула, уже смирившись. Лили так просто не отстанет, только если не накостылять – а я не хочу этого делать. По крайней мере – пока что. – «Рыцарь на белом коне», ага… скорее, на сером минивэне, и Миша совсем не рыцарь. – Ах, это мелочи! Предлагаю пройтись по магазинам, раз уж мы всё-таки встретились, – Лили решительно встала, сбросила халат и в одном полотенце на голове пошла к себе в комнату. – Подожди немного, скоро буду. – Ты вообще не боишься, что соседи увидят?! – прошипела я, прикрыв глаза. – Я не настолько осторожна в средствах, чтобы не снять все три комнаты – ненавижу общежития! – ответила Лили и закрыла за собой дверь. Нет, всё же это личная особенность – ни Лео, ни Миша не имеют привычки внезапно раздеваться догола и в таком виде ходить по комнатам. Значит, я всё-таки съезжу когда-нибудь в Европу. Протянула руку и взяла с подлокотника кресла письмо: когда Лили говорит «я скоро», на практике это означает, что минут двадцать-тридцать надо подождать. Пока подруга одевалась, причёсывалась и красилась, не отказала себе в удовольствии найти и исправить ошибки в тексте письма. Если говорить на японском у Лили получается вполне сносно, то писать подруга училась явно нехотя или урывками. Пф, ты пыталась писать кэйго? Твои неуклюжие подначки совершенно не сочетаются с высоким стилем… К тому моменту, как Лили собралась, я написала на обратной стороне листка ответ. Плохо читаешь по-японски? Вот тебе домашнее задание, по кансайскому диалекту, попробуй расшифровать! – Я готова, идём! – Ты по магазинам пройтись собралась, или на свидание? – с сомнением оглядела Лили. Она выглядит… обворожительно. Вместо короткого белого платья или школьной формы, Лили выбрала клетчатые прямые штаны, свободного кроя блузку и белый пиджак. Я принюхалась – тот самый легкий запах лаванды. – Кто знает, вдруг мы встретим Мишеля по пути – всё же очень хочется понять, почему именно он стал твоим персональным учеником, – Лили на секунду задумалась и добавила: – И что в тебе нашёл – тоже безумно интересно. Разумеется, «Мишеля» мы по пути встретили. Иногда кажется, что кто-то намеренно делает так, что самые неудобные, самые дурацкие моменты в жизни происходят потому, что я об этом подумала. Как будто кто-то сверху, кто пишет линии судьбы, хочет превратить мою жизнь в череду сценок из романтической сёдзё-манги. Вот тебе, Аска, «случайная встреча» с Мишей, который застыл на надземном переходе, разглядывая проезжавшие мимо машины; вот тебе непрекращающиеся подначки Лили и явные попытки флиртовать с Мишей; вот тебе ехидные взгляды окружающих – вот тебе всё это, Аска! Ненавижу сёдзё-мангу! Одно утешение: никакие попытки флирта или подколов со стороны Лили Мишу особо не трогают. На ум вновь пришли слова Мики: «мрачный, холодный». Если бы кто попросил описать Мишу сейчас – эти слова бы идеально подошли. Иногда, особенно на лестницах и эскалаторах, казалось, что Миша вот-вот полетит вниз лицом – настолько задумчивым и погружённым в себя выглядит мой ученик. Как будто он идёт вместе со мной и Лили, заткнув уши наушниками. Единственной фразой, которую услышала не в ответ на свой вопрос, была «Решил посмотреть на город». Миша сказал это при встрече. И всё. Миша даже не стал, как вчера, перекидываться с Лили непонятными цитатами на французском языке, взамен прямо и часто невпопад отвечая, иногда на русском. Единственный раз Миша оживился, когда Лили потащила выбирать новую одежду. Ума не приложу откуда, но у Миши оказалось достаточно денег, чтобы не сомневаясь купить довольно дорогую, но красивую кожаную куртку чёрного цвета. – С окончания школы мечтал о такой, – он немного покрасовался в обновке перед зеркальной витриной, но и только. Вот так мы и погуляли. Лили самой вскоре наскучило добиваться от Миши хоть какой-то реакции, и подруга больше искала предлог, чтобы покинуть нас. Впрочем, когда я случайно (ой, случайно ли?) проговорилась о завтрашней прогулке, Лили горячо поддержала план, который вытянула из меня всеми правдами и неправдами, и решила пойти вместе с нами. Мне уже было всё равно. Я была взволнованной и успокоенной одновременно. На мгновение почувствовала себя в шкуре Миши – вот уж кто мастер противоречивых фразочек и действий. Равнодушие по отношению к Лили здорово помогло сегодня не сорваться. Но это же равнодушие ко всему вокруг (и ко мне в том числе) не даёт покоя – быть может, дело в таблетках или срыве во время медитации позавчера? Но ведь Миша начал вставать гораздо раньше, я же вижу, что моему ученику легче. Ещё утром Миша был в хорошем настроении! В чём же дело, почему он такой… подавленный? В полшестого вечера эта пытка закончилась. Перед тем, как повернуть к своей квартире, Лили попросила Мишу отойти на пару шагов. – Он всё равно не понимает японский язык, – пожала плечами, чуть не уронив, однако, тяжёлые пакеты с обновками. – Равно как он не понимает ни намёков, ни интонаций, – Лили покачала головой. – Либо он очень хорошо делает вид, что ничего не понимает. Я не уверена, что ты тот человек, кому надо этого говорить, но всё же: Аска, пожалуйста, будь осторожна. Вполне возможно, что у твоего спасителя есть какие-то медицинские навыки, но лично мне кажется, что Мишель не тот, за кого себя выдаёт. – Почему ты так думаешь? – напряглась я. – Потому что видела и знаю такой типаж людей. Его видно по очень многим вещам: походка, слова, да хоть причёска – всё выдаёт в Мише военного человека. Он похож на телохранителей папы, а все они – ветераны французской армии. – Миша упоминал, что когда-то давно служил в армии, – расплывчато ответила я, пытаясь предотвратить развитие этой темы. – Я вижу, что ты скрытничаешь, Аска, – Лили немного помрачнела и поджала губы. – Даже не зная японский язык, это легко понять. Я не понимаю причин недоверия… – Поверь, Лили, если бы… – Но я признаю за тобой такое право, – Лили подняла руку, не дав закончить. – Есть вещи, которые я никогда никому не расскажу. Даже тебе. И если ты пытаешься скрыть, кем является Миша на самом деле – пусть. В конце концов, могу ли я вмешиваться в дела пылких возлюбленных? – Если бы не последняя фраза – цены бы тебе не было, подружка, – обняла Лили, затем развернула спиной к себе и придала ей ускорение несильным пинком под зад. Лили побежала вперёд по склону холма, набирая скорость, отчаянно ругаясь и пытаясь не сбить пешеходов на тротуаре. Вставший рядом Миша показал большой палец и мрачно улыбнулся. – Уверена, она справится, – картинно прикрыла ладонью глаза от понемногу садящегося солнца. – Мне всё равно, – сказал Миша, немного помолчал и добавил: – Пригласить её на завтрашнюю прогулку было плохой идеей. Мы знакомы всего два дня, а уже хочется купить беруши. Твоя подруга на редкость… – он пощёлкал пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, – на редкость надоедливый человек. – Да, но… – Но на сегодня мой лимит разговоров исчерпан, – Миша повернулся и пошёл по направлению к дому. – Погоди, мне надо велосипед забра… – но закончить фразу я не успела, меня вновь перебили – наверное, уже сотый раз за день. Миша резко обернулся и приложил палец к моим губам. На лице лишь на секунду промелькнула моя… моя любимая улыбка. Затем Миша снял с моего плеча пакеты, развернулся и медленно зашагал дальше. Дурацкий день. Хороший день.