Вслед за цветением сакуры

дд.мм.гг, п0zд#Rя #ø4ь

…налево, направо, прямо… …налево, направо, прямо… …налево, направо, прямо… Прямо – лучший вариант. Вслед за понятием «худший», которое чувствовал, когда поворачивал «не туда», пришло понимание, что такое «лучший». Еще я понял, что это две противоположности, но оставалось ещё какое-то третье понятие – нечто обычное, что-то нормальное… нейтральное. Очередной поворот и новая картинка. Почти чистое от облаков небо порозовело – закат. Я вижу толпу людей в зелёной пятнистой одежде. Нет, не толпу: это ровная, чёткая группа – все эти люди идут ровно, шаг в шаг, один за другим. Впервые что-то слышу в видениях: – Раз, раз, раз-два-три! Раз, раз, раз-два-три! Люди в пятнистой одежде грохочут ногами по асфальту точно в такт словам. Я смотрю глазами того, кто произносит слова. А теперь чувствую злость, направленную на следующую группу людей: они идут плохо, не попадая в ритм, шагая в разнобой. – Раз! Раз! Раз-два-три! Раз! Раз! Раз-два-три! – теперь человек орёт, злым окриком подгоняет вторую группу людей в пятнистой одежде. Ещё через пару циклов «Раз, раз, раз-два-три!» совсем молодые парни всё же смогли подобраться и подстроиться под темп. Почувствовал удовлетворение этого человека, спокойную радость. Ожидая следующую группу, он повернул голову налево... …направо, прямо… …налево, направо, прямо… …налево, направо, прямо… Вот что такое «нейтральный»! Это такое обычное, рядовое воспоминание, видел десятки уже таких, если не сотни. Но всё ещё не приблизился к разгадке самого главного вопроса – кто же я такой? Лучшие, нейтральные и худшие воспоминания – все они встречаются на пути вперемешку, но не дают ответа. Даже не могу дать себе имя, потому что ни разу я не слышал или видел ни одного имени. Все видения без возможности поставить на их паузу, промотать вперёд или назад. Но я всё больше ощущаю их… своими. Будто это именно я делаю рывок вперёд из вырытой в песке и камне ямы, именно я хватаю кого-то за горло и притягиваю ближе бледное испуганное лицо, именно я всё это делаю! Неужели это мои воспоминания? Но почему пока ни разу не слышал своего имени? Может, так и надо? Не знаю! Знаю лишь то, что вижу на картинках, поворачивая… …налево, направо, прямо… …налево, направо, прямо… …налево, направо, картинка… – Нимр, кыф! Интибах! – та самая девушка, с зелёным тюрбаном на голове, встала как вкопанная буквально на шаг впереди. Вижу лицо девушки среди картинок в лабиринте довольно часто. Не знаю, почему это так. Вижу только в песчаных тонах, на фоне безумно яркого солнца или среди испещрённых пулями развалин, изредка – в каком-то тёмном и немного уютном закутке в подвале полуразрушенного дома. За прочими воспоминаниями едва не пропустил сюжет картинки: девушка подняла сжатый кулак над головой, очевидно, требуя остановиться. Обводя округу взглядом, мельком успеваю заметить людей в пятнистой бежевой одежде с оружием в руках, вставших позади. Вокруг – серые, некрашеные заборы из бетонных блоков. Только следы от осколков и засохшая кровь служат им украшением. Грунтовая дорога, по которой идём. Улица вся в пыли, пустых пластиковых бутылках и другом мусоре. – Лягм! – девушка, сжимающая в одной руке оружие, другой указывает на дорогу впереди. Пытаюсь сфокусировать зрение и вижу в трёх шагах впереди… бомбу. Самодельную, кустарную, но смертельно опасную. Вижу, как убираю оружие за спину и медленно иду вперёд, неотрывно глядя на бомбу. – Нимр! – чувствую, как кто-то крепко схватил за локоть. – Кыф, кыф! Иля ль вара! Это опять девушка в зелёном тюрбане. На смуглом лице – волнение, она в страхе кусает губы, она… боится, не хочет, чтобы шёл обезвреживать бомбу. Чувствую, что удивлён, как будто впервые слышу что-то подобное от девушки с зеленым тюрбаном. Вижу, как осторожно отцепляю покрытую замысловатыми узорами руку от своего рукава. – Йахорг! – девушка гневно взмахнула руками, показала средний палец и отошла назад, ближе к хохочущим людям в пятнистой одежде. Перед тем как отвернуться назад к бомбе, замечаю заинтересованно-восторженный взгляд, когда девушка отходит вместе с людьми назад и налево… …направо, прямо… …налево, направо, прямо… …налево, направо, прямо… Как же часто вижу девушку в зелёном тюрбане! И все картинки идут в какой-то последовательности, эпизод за эпизодом. Чувствую всё больший интерес к девушке – как во время просмотра воспоминаний, так и сейчас, на огромной скорости преодолевая бесконечные чёрные коридоры. Как же девушка меня назвала, кажется, «Нимр»? Не могу понять, что это значит, как будто это слово на другом языке. Оно чем-то нравится, по крайней мере, оно не хуже и не лучше всех других слов – как будто оно… нейтральное. Значит, пусть меня теперь зовут Нимр. Немедленно почувствовал, как стал ещё быстрее, как будто смысл слова, его признаки стали моими – скорость, сила, свирепость, острые когти и зубы, длинный хвост… и длинные усы? Что ж, ладно. Наверняка ещё будет шанс понять это лучше, а пока очередное моё путешествие подходит к концу. Яркий свет всё сильнее распространяется по лабиринту, а я всё так же быстро лечу: …налево, направо, прямо… …налево, направо, прямо… …налево, напра… …ааа, чёрт, как же душно! Нехотя поднимаю одеяло и по-пластунски ползу к окну, чтобы открыть. Ночное звёздное небо Осаки едва прикрыто редкими облаками, вижу знакомые созвездия. Как будто я дома… Не успел как следует продумать эту мысль, потому что очередной порыв свежего воздуха немедленно усыпил – прямо возле открытого настежь окна. ***

13.04.17, четверг, утро

– Доброе утро, – вполне бодро сказал Миша, пройдя мимо. На шее висит бессменное зелёное полотенце, которым мой ученик обычно вытирает лицо от пены для бритья. – Доброе утро, – ответила и зашла в ванную. Очень мило с его стороны расходовать горячую воду экономно – или это привычка всё делать быстро? Если задуматься, то Миша многие вещи делает очень быстро: ходит, ест, считает в уме, думает вообще. Опять же – моется, чистит зубы (один раз видела, буквально минута – и всё), бреется, учится. О, особенно быстро Миша учится: моя гордость, как мастера, растёт с каждым часом тренировок и каждой правильно выполненной техникой. Сняла хакама, уваги и спортивное бельё, и закинула это всё в полупустой барабан стиральной машины. Кроме моих и папиных вещей, там лежат вещи Миши, в том числе униформа – он всё же решил постирать камуфляж. Хм, а Миша прав: несмотря на то, что мы порядком извалялись в пыли, пока сражались с тем ночным гостей, униформа вполне опрятно выглядит. Есть пара потёртых мест, сама ткань, очевидно, немного выцвела на солнце, однако нет как грязных пятен, так и неприятного запаха. Так, а зачем вообще было нюхать?… В любом случае, я ещё раз мысленно поблагодарила Мишу за большое количество горячей воды. Быть может, он вовсе холодной моется, чтобы быстрее прийти в себя после таблеток? И из-за них он вчера был такой… то ли грустный, то ли сонный? Лучшее решение – спросить у него прямо, он это любит. Заодно, надо спросить ещё кое-что, за что даже немного стыдно: – Миша, может быть, ты что-нибудь другое хочешь на завтрак? – спросила я его, когда, после душа, переоделась в школьную форму и зашла на кухню. Миша, готовый к общей утренней тренировке, уже доедает рис, оставив свиные котлеты на закуску. Он поднял удивлённый взгляд: – А эта еда чем плоха? – Ну, вдруг тебе уже надоело есть кацудон каждый день? – присела у другой стороны стола и взяла ложку. Миша передал молоко для хлопьев и ответил: – Дома, в армейской столовой, я ел примерно похожее блюдо, только вместо риса там была гречневая крупа, а котлеты были… – мой ученик на секунду задумался, а затем с глубоким сомнением хмыкнул: – ну, они точно были мясными. А, так вот: я такое блюдо могу есть месяцами, разнообразие не волнует. Если вкусно – то могу есть одно и то же постоянно. – А вкусно? – спросила отчего-то тихим голосом. – Не сомневайся, – прочавкал Миша. – Тогда можно ещё вопрос? – Ты уже задала один, – усмехнулся мой ученик, доев и положив палочки на, как обычно, пустую чашку. Не понимаю, каким образом Мише (иностранцу!) удаётся палочками выгребать каждое зёрнышко риса? – Впрочем, дам ещё одну попытку, валяй. – Почему ты был такой грустный вчера вечером? Ну, или не грустный, может, подавленный? – Я понял, – кивнул Миша, немного помрачнев. – Да блин, ну ведь не хотела опять тебя расстраивать! – вздохнула и покачала головой. – А ты пыталась? – Миша хмыкнул и встал отнести пустую чашку к раковине. – Вчера был в некотором роде особый день. – День Космонавтики? – Это тоже, – Миша засмеялся, обернувшись от раковины. – Но для меня двенадцатое число каждого месяца – особый день. В этот день я беру себе… мм… отпуск, иду в бар и напиваюсь до потери сознания, – мой ученик картинно набрал воздуха в грудь и резко выдохнул: – Двенадцатого числа я получаю зарплату! – Ты как истинный японец! – настала моя очередь смеяться, даже выронила ложку на стол и немного расплескала молоко. – Очень многие именно так и поступают в день зарплаты! – Собственно, поэтому я вчера и был такой… – Миша жестами попытался изобразить какой, но в результате просто состроил преувеличенно мрачную рожицу. – Да ну, неправда, ты был не настолько угрюмым, – непроизвольно хихикнула. – По крайней мере, до того как Лили начала доставать. – Рири? – удивлённо переспросил Миша. – А, ты имеешь в виду Эмили. Ну, почти, – мой ученик облокотился спиной об столешницу. – То есть да, Лили довольно надоедливая – но всё же это твоя подруга. Заметно, что у вас есть история. – С каких это пор ты такой наблюдательный? – внимательно посмотрела в глаза своему ученику. Миша хитро улыбнулся, спокойно выдержав взгляд. Мы давно перестали меряться взглядами в попытке побороть друг друга. Теперь зрительный контакт стал только лишь частью тренировок, частью отношений «мастер-ученик». Точно также уверенно и ясно я смотрю в глаза своему мастеру – папе. – С тех пор, как закончились таблетки – то есть с сегодняшнего дня, – он резко кивнул, как бы подтверждая это заявление. – Поздравляю с завершением курса, – ответила совершенно искренне. – Ну как, ты чувствуешь какие-нибудь изменения? – Кошмары давно перестали сниться, – Миша привычно начал загибать пальцы, перечисляя: – Проклятый голос молчит, если я не начинаю слишком глубоко погружаться в воспоминания. Вот только… – Что? – Ничего, – Миша вдруг отвёл взгляд и быстро зашагал на выход. – После школы жду здесь. Пора на тренировку. Ага, темы он тоже меняет быстро. Не понимаю, почему Миша так резко перешёл на тему сегодняшней прогулки? Хотя, если быть честной, совсем не против. Ещё бы – это я проснулась сегодня в пол-шестого, чтобы ещё раз проверить всё ли готово. «Всё» – на самом деле означает всё, от маршрута, до наряда, в котором пойду на эту прогулку. Вчерашний контраст между моей школьной формой и нарядом Лили… удручает, мягко скажем. Я тоже, чёрт возьми, хочу и могу выглядеть обворожительно! Не зря же вчера потратилась в магазинах? От Миши ждать чего-то нового в гардеробе не приходится – пусть хотя бы оденется в чистое. Лили тоже вносит определённый хаос, но я не зря продумала сегодня утром все возможные варианты. Этот день ничто не должно испортить! *** …ага, конечно, «Омега», так оно и будет. Отставить болтовню в эфире! «Сигма» – вы ведёте Цель, приём? – Так точно, наблюдаем с осторожностью – Цель активно смотрит по сторонам, оглядывается, приём. – «Сигма», помните: у Цели хорошие инстинкты, будьте крайне аккуратны. Мы не можем просто так спустить в унитаз три дня подготовки, приём. – «Альфа», это «Омега», значит, работаем сегодня, приём? – «Омега», так точно. Позавчерашние запросы в поисковике подтверждены, маршрут остаётся старым, действуем по плану «Караоке», приём… *** Вновь попытался вспомнить сны, которые видел ночью. Вообще, сегодня мастер Каташи сказал всей группе медитировать в поисках «ки» – небось, Аска настучала про наши опыты позавчера. Найти «ки» ещё успею, а вот проблема с обрывками сновидений волнует куда сильнее. Однако сама тренировка прошла очень хорошо – сегодня утром были только спарринги и медитация. Среди других учеников додзё Казама, я выделяюсь двумя вещами: телосложением и доверчивостью. Нетрудно было бы догадаться заранее, кого будут просить играть роль манекена в практике – Аска ведь говорила, что их семейный стиль идеален для самообороны от более сильного противника. Мой мастер и мастер Каташи несколько раз обмолвились, что коротко их стиль так и называется: «Самооборона Казама». Или «СамКа», используя ранне-советскую систему образования аббревиатур, гы-гы-гы. Впрочем, в этом слове тоже есть некий смысл: половина учеников мастера Каташи – девушки. Ну, или женщины: разброс по возрасту довольно широкий. По азиатам вообще довольно сложно понять, сколько им лет – весьма удивил тот факт, что мастеру Каташи скоро будет пятьдесят лет! Или вот Витя Шегай, мой… …ох, нет. – Михайру-сан, всё в порядке? – Да, только немного сбился с мысли, – постарался как можно быстрее вернуть безмятежное выражение лица и сесть в правильную позу. Быть может таблетки и помогли справиться с кошмарами и Голосом, но проблема болезненных воспоминаний никуда не исчезла. Каждый раз, когда случайно или специально вспоминаю друзей, неясная тревога начинает душить, причём буквально – не хватает воздуха, как будто не могу вздохнуть полной грудью. И всё же, нехватка воздуха куда лучше, чем судороги, психоз и желание убить себя максимально надёжным способом. Я не думаю о будущем, и стараюсь как можно меньше думать о прошлом, удерживая внимание на настоящем. На ежедневных тренировках, на завтраке, обеде и ужине, на довольно частых теперь прогулках по городу. Иногда случаются моменты просветления, например, когда вспомнил учения с индийцами в пятнадцатом году – и это воспоминание не было болезненным, но… Во сне, в тех обрывках, которые вижу перед самым пробуждением, постоянно присутствуют друзья. И никакой боли или тоски нет. «…ямо» и «…во» – подобными обрывками начинается каждое утро… даже не знаю который подряд день. Попытался вспомнить, когда начал видеть эти безболезненные сны о прошлом, но безуспешно. Память, явно подпорченная нейролептиками, отказывается помогать. Может, и не только ими – где-то читал, что память старается отсечь самые плохие воспоминания, чтобы не травмировать психику дальше. И вот это «где-то я читал» – ещё один пример теперь довольно плохой памяти, раньше без труда бы вспомнил книгу. Если «…ямо» ещё получилось расшифровать (очевидно, что это обрывок слова «прямо»), то «…во» остается загадкой. «Хреново»? «Кайфово»? Ещё какое-нибудь наречие? И почему вдруг так неплохо разбираюсь в правилах русского языка? В школе выше «четвёрки» никогда не получал. Сплошные загадки – а посоветоваться не с кем. Не с Коротышкой же обсуждать такие вопросы, ну в самом деле! Хотя, бесконечные диалоги с самим собой тоже не выход. Почти бесконечные – вчера вечером только этим и занимался, не особо обращая внимание на изощрённые, но очевидные попытки флирта со стороны Эмили де-как-то-там. Фамилию не вспомню, хоть убей, но типаж знаком – «прынцеска» из богатой семьи, но не дура. Лили явно тоже всё поняла, с той лишь разницей, что я пытаюсь скрывать род деятельности, а она – нет. Медитация длилась час – за это время немного вздремнул, но исключительно в полезных целях: чтобы вновь услышать и понять это «…во» и «…ямо». Не получилось – очевидно, для этого надо погрузиться в сон очень глубоко. После медитации группа вновь разделилась на спарринг-партнёров. В этот раз противником выступила довольно высокая, но суховатая женщина, с заколотыми в пучок сзади волосами. Женщина поразительно ловко выкручивает запястье и вообще передвигается по татами очень точно, не совершая лишних движений. Однако весовые категории оказались просто несопоставимы – и вместо бросков, в половине случаев, женщина клала меня на себя, не выдерживала тяжести и мы падали на татами. В конце концов, этот карнавал заметил мастер Каташи и предложил устроить нормальную схватку с самым крепким из учеников. Лысому смуглому парню, довольно свирепой наружности (но весьма кроткого нрава), я проиграл: понадеялся на массу и забыл про скорость. В результате, нехитрая физическая формула силы не сработала, хотя никто над поражением не посмеялся – наоборот: мы всей группой внимательно рассмотрели каждую ошибку. – Михайру-сан, вы и Аска, я слышал, собираетесь сегодня посмотреть Осаку? – спросил мастер Каташи после тренировки. – Да, хотели также пригласить вас, – развязал новый жёлтый пояс и стянул через голову куртку от формы. Всё равно в стирку кидать – и себя, и форму – в додзё безумно жарко. – Да, дочка говорила об этом утром, – мастер Каташи улыбнулся, покивал и извиняющимся тоном продолжил: – Но я, пожалуй, откажусь. Не хочу мешать вам, молодёжи, старческим ворчанием. Мастер Каташи сказал это как-то… неискренне. С чего бы вдруг? Он не выглядит расстроенным или разозлённым, но его выдаёт голос. Похоже, наблюдательность вернулась окончательно, Аска права. – Что ж, ладно, спасибо за сегодняшнюю тренировку, – поклонился и пошёл в ванную. – Михайру-сан, постойте, – мастер Каташи внезапно догнал и посмотрел на плечо. – Никогда не замечал вашу татуировку. – Это память о прошлом, – кивнул и повесил на плечо куртку, скрыв тату. – О том, которое вы вспоминали на медитации? – спокойно спросил Казама-старший. Значит, не один я такой наблюдательный в этом доме. Это с Аской просто – несмотря на любовь говорить намёками, мои она понимает плохо, а вот мастер Каташи… Так, собственно, я и получил возможность обсудить проблему со взрослым человеком. Лучше всего было бы обсудить эту проблему со Смирновым, конечно, ведь он специалист – но «гестаповец» упорно не берёт трубку. Звонок прошёл только один раз, но вместо членораздельной речи услышал только низкочастотные помехи, от которых очень болят зубы. Что ж... Ввёл мастера Каташи в курс дела, и он ожидаемо предложил ещё немного помедитировать, но по другой методике. Я сел по-турецки, и сложил руки особым образом: левая ладонь поверх правой, суставы средних пальцев соприкасаются по всей длине, а большие пальцы соединены, как будто удерживают лист бумаги. Мастер Каташи присел рядом сбоку и стал играть на какой-то деревянной флейте незамысловатую мелодию. Флейта звучит иначе, чем те деревянные жалейки или дудочки, которые иногда делаю под настроение – звук чище и выше. В тот момент, когда попытался уловить ритм мелодии, течение будто ворвалось в сознание и понесло куда-то глубже. От неожиданности попытался вырваться, прийти в себя, но музыка зазвучала громче и ещё чище, и я провалился в странный сон. Не вижу ничего, вокруг только темнота, но кроме понемногу затихающего звука флейты, я услышал чей-то едва различимый шёпот: …во… …направо… …прямо… Я попытался оглянуться… Вот оно! Как же сразу не догадался?! Под ногами растянулся бесконечный чёрный лабиринт, расчерченный едва видными с высоты белыми линиями. Наблюдаю лабиринт сверху: он статичен, стенки никуда не двигаются, и только какой-то сгусток светло-синего цвета постоянно перемещается, поворачивая: направо, налево или двигаясь прямо. Вот оно! Сгусток беспрестанно шепчет эти слова, лишь иногда останавливаясь в каких-то случайных местах. Надо заглянуть глубже, ближе… – …ша! Миша, очнись! Давай, медитация давно закончилась! – открыл глаза и увидел Аску. Почему-то первый взгляд зацепился за наряд: голубое летнее платье на лямках, которые едва видны из-под короткой белой курточки без пуговиц или застёжек. На ногах – плетённые кожаные босоножки. Никогда не видел своего мастера такой… красивой. Аска сидит на корточках напротив, зажимая нос пальцами, и тормошит за голову. Или гладит, в исполнении мастера эти действия одинаковы. *** Миша прекратил таращиться на меня с открытым ртом и спросил: – А где мастер Каташи? – Уехал по делам додзё, – кивнула в сторону. – Уже два часа как. Ты всё это время медитировал? Мой ученик задумчиво почесал чисто выбритую щёку – Миша всегда так делает, когда долго думает, кстати. – Получается, что так, – кивнул Миша и встал. Мой ученик чуть принюхался и скривился. – Да-да, – тоже встала и понимающе кивнула, всё ещё зажимая пальцами нос, – два часа без душа, и вот результат: главный вонючка нашего додзё. Беги скорее в душ, и пойдём гулять! – Пять минут, – чуть улыбнулся Миша и вышел из зала в коридор. – O-la-la! – насмешливо прозвенело оттуда. Ну да, про Лили-то и забыла. Я вышла вслед за Мишей, чтобы увидеть как мой ученик только помахал рукой и пошёл дальше, потягиваясь. Лили проводила удаляющуюся фигуру заинтересованным взглядом. – Миша сказал, что будет через пять минут, и я настоятельно не рекомендую пытаться подглядывать! – с этими словами придержала Лили за плечо. – Когда же ты мысли читать научилась? – притворно надулась подруга. – И откуда ты знаешь, что Мише не нравится, когда за ним подглядывают? Неужели печальный собственный опыт?! – Нет, это просто бескультурно, – спокойно ответила я, потому что ожидала от Лили подобного вопроса. – А он неплох, – подруга прислонилась плечом к дверному косяку. – Разве что, излишне худой, с неровным загаром и волосатой грудью. – А как, по-твоему, должен выглядеть… – Военный? – Лили насмешливо посмотрела в глаза. – Именно так они и выглядят, когда раздеты. Ещё ни разу не видела военного с рельефной мускулатурой и не волосатой грудью. Почему так? – Кроме того, что Миша не военный, я думаю, что вполне нормально для мужчины быть… мм… немного волосатым. Почему-то вспомнилась неоднозначная сцена в рёкане, на третий день знакомства с Мишей. Ещё какая неоднозначная: Миша тогда чуть не убил бездомного, который напал на него с ножом в раздевалке, а затем я несправедливо нагрубила Мише, вдобавок больно ткнув пальцем в синяк на его груди. Второй раз, на самом деле, вспоминаю это событие – недавно спрашивала, откуда тогда у него появился синяк – и Миша сказал, что от пуль, которые не пробили бронежилет. А сейчас вспомнилось странное, но… приятное ощущение теплоты внутри, когда коснулась пальцем груди Миши. – Ого, вот это да, Аска, ты наконец-то покраснела! – Лили, широко улыбнувшись, буквально нависла надо мной. – Два дня попыток смутить тебя, а в результате – краснеешь от своих воспоминаний! Не отнекивайся, всё на лице написано. Я оскорблена и в восторге одновременно, между вами двоими точно что-то есть! Я отпрянула и отвернулась, а Лили довольно захихикала и нараспев что-то сказала по-французски: – L’amour apprend aux ânes à danser! Или же «Любовь и осла научит танцевать», – перевела подружка на японский. Успела только обернуться, чтобы дать Лили знатную затрещину, как вдруг в ответ прозвучал голос Миши: – Il faut aimer les amis avec leurs défauts, или же «Любите своих друзей вместе с их недостатками», – перевёл мой ученик на английский, причём сказав это в самое подходящее время. Миша, полностью одетый, с сигаретой в зубах, вышел из ванной, попутно вытирая полотенцем волосы. Кстати, на слух французский язык Миши звучит несравнимо грубее, чем у Лили, и она не преминула это отметить: – Над произношением ещё работать и работать, Миша, хотя перевод правильный. Где тебя учили французскому языку, в ООН? – последнее слово Лили произнесла с явно различимой насмешкой. – Нет, сам научился, по книгам, разговорнику и на практике, – Миша смотал полотенце в рулон и броском отправил в корзину для грязного белья, затем ногой аккуратно закрыл дверь в ванную. – Можем идти! – Когда ты говоришь «пять минут» – это и значит пять минут? – Лили усмехнулась и добавила: – Прямо-таки военная пунктуальность… благодарю!       Миша открыл дверь и кивком пригласил на выход. – Спасибо, – я запоздало кивнула и вышла, достав из сумочки ключ. – Кстати, вы обе прекрасно сегодня выглядите, – сказал Миша, выйдя на улицу вслед за нами. Какое счастье, что ни Миша, ни Лили не заметили, как я едва не растаяла. Плевать, что Миша сказал «вы обе», это вообще можно пропустить! Однако, ранняя побудка начала давать плоды! *** – «Сигма», доложите о местонахождении Цели, приём? – Прежнее, ориентир – замок. Не можем установить визуальный контакт, приём. – Принято, «Сигма», используйте квадрокоптеры, продолжайте слежку, приём. – Никак нет, «Альфа», квадрокоптеры больше использовать не можем – объект, сопровождающий Цель, несколько раз заметил присутствие дронов – он смотрит прямо в объектив, приём! – Проклятие, ещё один с хорошей интуицией… – «Альфа», это «Омега», никак нет, я уверен, что это опыт – видно, парень раньше работал с коптерами. «Сигма» прав: не стоит больше использовать технику, лучше вести Цель по-старинке, прием. – Рекомендацию принял, всем группам – операция продолжается, конец связи. *** – Очень интересный замок! – отметил я, когда мы вышли за его пределы. – Ты очень быстро ходишь! – отметила Лили, тяжело вздохнув и оперевшись на плечо Аски. – А я очень рада, что экскурсия по замку понравилась, – сказала мой мастер и виновато опустила голову. – Ещё раз извини за зоопарк. – Ничего страшного, да и скучно не было, ты не думай, – хмыкнул и решил всё же дополнить, чтобы хоть немного ободрить: – Ведь дальше ждёт сюрприз? – Какого рода сюрприз? – оживилась Лили. – Из тех, что дарят наедине? О, можете не стесняться, сейчас отвернусь. – Нет, сюрприз – это место, куда мы все пойдём вечером, – Аска оттянула нижнее веко пальцем и показала язык, – уверена, что это место тоже понравится! Лили подняла палец и собралась уже что-то сказать, но вдруг засмеялась и махнула рукой: – Чёрт, я ничего не придумала в ответ, обожаю этот японский жест! Пока девушки напряжённо болтали (или по-дружески переругивались), прислонился к каменным перилам и вновь посмотрел на замок. Мы остановились на единственном ведущем в крепость мосте: все остальные подходы закрыты рвом, заполненным водой. Конечно, сейчас крепость и ров вокруг выглядят красивым, декоративным украшением города. Но примерно то же самое я слышал от жителей Алеппо, про их цитадель до войны. Крак-де-Шевалье, цитадель Салах-ад-Дина в Латакии и цитадель Алеппо – все эти сирийские крепости выглядят внушительно, они нависают над остальными зданиями, будучи построенными на холмах. Крестоносцы и сарацины знали толк в фортификации. Я бродил по каждой из крепостей, а цитадель Алеппо даже зачищал от боевиков, после того как там «поработало» сирийское ополчение. Сравнивать средневековые цитадели с замком Осаки бессмысленно – несколько веков разницы. Но если бы война пришла в этот город, то… Нет. Замок бы не стал безопасной или ключевой точкой, нет. Смахнул розовые лепестки с головы, чихнул и полез в карман за бумажными платками. Если повезёт, то это просто акклиматизация, а не аллергия. И надо как-то постараться «акклиматизироваться» к гражданской жизни. Например, перестать думать обо всём вокруг с военной точки зрения… Итак, замок Осаки – очень красивое место, с интересной историей и обалденным музеем внутри. А квадрокоптеры с камерами запускают туристы, чтобы сфотографировать замок с разных ракурсов. И никто не преследует, почти наступая на пятки – это всего лишь паранойя. Вот так, и не иначе. – А всё-таки жалко, что никто не взял фотоаппарат, – догадался, что Аска сказала это мне: до того их с Лили болтовня была направлена в другую сторону. – Ты же носишь с собой телефон, почему ничего не сфотографировать на память? – Потому что уверен, что всё прекрасно запомнил, – отодвинулся от перил и зашагал дальше по мосту. – Пойдём дальше, скоро закат. Кроме того, на телефоне плохая камера, ну его. – Зато у меня хорошая, – Лили потянула за собой Аску, буквально впихнула мастера мне в руки и достала огромный мобильник, размером с сапёрную лопатку без черенка. – И даже фронтальная камера неплохая, давайте сдаем селфи! – Давайте, – кивнул, убрал руки с плеч всё ещё ошеломлённой Аски и отвернулся к девушкам спиной в тот самый момент, когда Лили ткнула в экран пальцем. – Эй, Миша, как это понимать?! – Лили обежала сбоку и едва ни ткнула экраном в нос. – Это, по-твоему, селфи?! – Ты не хочешь с нами фотографироваться? – немного печально спросила Аска. – Скорее, я не могу, – поймал взгляд и очень громко подумал: «И ты знаешь, почему». *** Да, я знаю почему. Потому что ты военный шпион на испытательном сроке. Или кто-то в этом роде. Иногда этот факт вызывает желание немедленно набрать несложный полицейский номер. Но останавливает то же самое чувство, что и тогда, на второй день знакомства: стыд за такие мысли. Не важно, кто Миша такой – в прошлом и в возможном будущем – он спас мне жизнь и вернул домой. Вот ведь дилемма: в доме живёт иностранец-шпион, а я совсем не против. Быть может потому, что никак не могу себе представить Мишу в роли Смирнова? Ему ведь совершенно не пойдёт смокинг или хотя бы обычный костюм-тройка. Не говоря уже о речи или походке! Вот как сейчас: Миша идёт каким-то своим, очень точным темпом, высоко подняв голову и широко расправив плечи, явно едва удерживаясь от того, чтобы махать руками во все стороны. Уверена, если походить за Мишей с секундомером и посчитать количество шагов в минуту, то получится какая-нибудь точная цифра. Так что нет, шпион из Миши никакой. Пока что, по крайней мере. – Ты так внимательно смотришь на его задницу, что даже неловко, – сказала Лили по-японски, шёпотом. – Да не смотрю я… – вот тут соврала, конечно, потому что сразу же бросила туда взгляд. Джинсы Миша носит не в обтяжку, поэтому… поэтому эти мысли вообще не должны забивать голову! – Тогда о чём задумалась, подружка? – Лили беззаботно потянулась.       Похоже, ей тоже очень нравится эта прогулка. На фоне заходящего солнца волосы подруги приобрели рыжеватый оттенок, от чего Лили стала непохожей на саму себя. – О последней точке прогулки – ты уже догадалась, куда идём? – Почти, есть два варианта, – Лили улыбнулась и показала «викторию». – Либо мы идём на пристань, кататься на катере по реке, либо в лав-отель, и пора вас покинуть? – Ошибаешься, – попыталась ущипнуть вредину за нос, но Лили ожидаемо легко увернулась. – Лучше воспользуйся обонянием, тем более, что мы почти пришли. – Аска, Лили, а вы случайно есть не хотите? – не останавливаясь, спросил Миша. – Лично я – очень хочу, тут где-то неподалёку очень вкусно пахнет, прямо за углом… Мы все повернули направо и тут Миша остановился как вкопанный. – Ооо… – только и сказал он, через несколько секунд добавив: – Ого… – Поздравляю, мы пришли! – я сделала шутливый полупоклон и торжественно махнула рукой. – Добро пожаловать в Дотонбори! – Это… отличный сюрприз, Аска, – столь же ошеломлённо отметила Лили. Иная реакция на это место просто невозможна. Каким непредсказуемым психом не был бы Миша, какой вредной занозой не была бы Лили – никому не устоять перед Самой Главной Кулинарной Улицей Японии! – Здесь принято ходить куда хочешь и есть что хочешь и сколько хочешь – главное, – я достала из сумочки телефон, – будьте всё время на связи! *** Обрыдаться. С определённого момента догадался, куда вела Аска, но кафешки и рестораны Дотонбори превзошли все ожидания, даже те, о которых и не догадывался. Огромная, длинная, невероятная улица, под завязку забитая хрючевом на любой вкус. Просто, ясно и готово к употреблению. Рай, как он есть. Это же… ведь это ж… каким образом Аска… а, не важно! – Спасибо! – совсем не сдерживаясь прокричал на русском, затем взял Аску на руки, поднял над головой и покружился вокруг себя. – ААААА!!! – заверещала мой мастер в ответ, раскинув руки в стороны и болтая ногами. – Опусти, Ми-и-и-ша-а-а! – Желание дамы – закон! – сквозь хохот сказала Лили, и я поспешил поставить переходящую уже на ультразвук Аску на землю. Несколько секунд ещё пришлось поддержать своего мастера за плечи, потому что Аску явно укачало. Немного переборщил, да. – Я п-понимаю, что т-ты очень рад, – сказала Аска, немного запинаясь и отводя взгляд в сторону, – Но больше так не делай. – Хотя бы без разрешения, – добавила Лили. Аска кивнула, затем метнула гневный взгляд на подружку и показала хихикающей принцессе кулак. – Ладно, пойду набивать желудок всем, что не рыба. Я на связи! – достал из кармана джинсов мобильник и помахал им, после чего развернулся и быстро зашагал по улице. Еда-еда-еда, Боже, сколько еды! Ведь есть хотел ещё до того, как мы пришли сюда! Убрал было телефон обратно в карман, как он тут же завибрировал. Что, уже? Или это контрольный звонок? Но на экране зажёгся другой номер, это Смирнов! – Алло? –…ил!… – и опять, вместо членораздельной речи я слышу только помехи, от которых болят зубы. – …есь…кха…зо…те!… Попытался вычленить хоть что-то ясное из обрывков, попутно оглянувшись по сторонам: Так, здесь много высоких зданий. Довольно высоких, это отнюдь не небоскрёбы, иначе как бы тут поместились вот эти, например, кафешки с чем-то жаренным?… Но нет, сюда не пойду, пойду вот сюда – вроде бы отсюда пахнет говядиной, и картинки на рекламе прикольные… А Смирнов… да Бог с ним: я сбросил всё такой же непонятный вызов и сунул телефон в карман куртки. Надо будет – перезвонит, я в отпуске, мать его ети! И мне это нравится! *** – «Сигма», ответьте! На связь, быстро! – Увы, господа хорошие, вашей слежки больше нет. Предлагаю… кхе… предлагаю вам немедленно свернуть операцию и… – Переходим на запасную частоту, быстро! – И кого вы пытаетесь обыграть? Я сижу на всех частотах… кхе-кхем… и сейчас вежливо предлагаю вам свернуть операцию и уходить, приём. – Назовитесь! Вы кто, чёрт возьми, приём?! – Не важно кто я, «Альфа». Важно лишь то, что я знаю где находитесь вы, и где находится «Омега». Даже знаю… кха… откуда вы взяли себе позывные: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец…». Есть «жаждущие» разделить судьбу «Сигмы», приём? – Да пошёл ты к чёрту! «Омега», вы знаете что делать! – В таком случае, прощайте, «Альфа» и «Омега», вам это не понравится. *** – У вас с Мишей полностью отсутствует кулинарный вкус! – воскликнула Лили, возмущённо постучав палочками по чашке. – Как можно выбрать такое… такое плебейское блюдо?! Мисо-суп со свининой?! – Это блюдо называется «бутадзиру», вполне себе вкусно, – объяснила, допив бульон и кивнув в сторону своего ученика. – По крайней мере, Мише нравится. А каким, по-твоему, должен быть мисо? – Как минимум с тунцом, а вообще – с лососем! Это же рыбное блюдо! – Аллергия на рыбу, – Миша пожал плечами и вытер губы (надо же, в этот раз салфеткой, а не ладонью?!). – К тому же рыба совсем не сытная, в отличии от мяса. А суп – ничего, вкусный, только кислый. Так и надо, он не испортился? – Нет, конечно же нет! – засмеялась я. – Он потому и называется «мисо», потому что этот ингредиент делает его немного кислым. Долго гулять порознь, естественно, не получилось. Потихоньку, даже не используя телефоны, мы всё равно собрались обратно, и теперь заходили в любое понравившееся кому-либо заведение. По очереди – в этот раз идею предложил Миша, которому захотелось чего-нибудь лёгкого. Ещё бы, после такого марафона из якисобы*, кусияки* и негимаки*, удивительно, куда в него лезут тайваньские мясные пирожки?! Миша, по его же выражению, ест «как в последний раз». Солнце давным-давно зашло, и теперь Дотонбори будто расцвёл в истинном, неоновом виде. Вывески, реклама и гирлянды сливаются в особую мозаику моей Осаки – калейдоскоп кричащих цветов на фоне ночной мглы. Опадающие лепестки сакуры завершают эту мозаику, последним штрихом придавая жизнь. – Это место похоже на Латакию, – сказал Миша, когда мы поднялись на мост над каналом, по которому плывут небольшие катера с туристами. – Тут также весело, шумно, но очень тихо. – А где это? – уже не удивляюсь такому сочетанию, для Миши вполне обычно говорить оксюморонами. – В Сирии, это город на побережье Средиземного моря, – ответила за него Лили, поймав в ладонь очередной лепесток. – Туристический центр, с пляжами и подобными кулинарными улицами. Одно из немногих мирных мест в Сирии, кстати говоря. – Ты там бывала? – удивился Миша. – Что ты, нет, конечно! – засмеялась Лили и выбросила вперёд руку, пустив собранные лепестки сакуры медленно опускаться вниз. Их подхватил ветер, и лепестки полетели друг за другом, кружась в ураганном танце. – Я люблю экстрим, но не настолько, чтобы отдыхать в уничтоженной войной стране. – В Латакии тоже много разных кафе, ресторанов, на любой вкус жителя Ближнего Востока, – Миша поднял ладонь вверх и тоже поймал лепесток. – Арабские, турецкие, греческие заведения – там есть всё, и, с недавних пор, там прочно обосновалась ещё и русская кухня. – С которой ты, кстати, обещал познакомить! – Пфф, было бы с чем знакомиться! – насмешливо фыркнула Лили. – И чем ты собрался завоевать Аску, приготовишь bœuf stroganoff? И умеешь ли ты вообще готовить? Ох, Лили, ты ведь наверняка не знаешь, насколько глубоки здесь каналы?… – Вообще-то я готовил для Аски и мастера Каташи, и вроде всем всё понравилось, – но Миша и бровью не повёл. Зато отчего-то чихнул два раза подряд, бросил лепестки и полез в карман за бумажным платками. – Плов, конечно, блюдо не из русской кухни, но ты жестоко ошибаешься, называя русскую кухню ничем, – впервые увидела нечто похожее на огонь дружеского соперничества во взгляде Миши. – Кстати, Дотонбори – это не только сюрприз, но и благодарность за твоё угощение, –кивнула своему удивлённому ученику. – Таковы законы японского гостеприимства – в ответ на подарок ты даришь что-то другое, столь же ценное или схожее по смыслу. Надеюсь, тебе сегодня вкусно! – Подожди, сам ведь банкет устроил в качестве благодарности за то, что вы согласились учить, разве нет? – не понял Миша. Лили замолчала и только с интересом слушает нас. Ну чёрт с ней, тут нечего стесняться! Ну, то есть скрывать… – Папа согласился учить, потому что ты спас меня и вернул домой, поэтому всё правильно, – засмеялась, пытаясь скрыть волнение. – Это тоже часть японских традиций – цикл продолжается бесконечно, всё время, пока мы дружим. – Тогда очень рад, что мы друзья! – Миша улыбнулся, затем неожиданно подошёл вплотную и крепко обнял за плечи. – Это действительно отличный подарок, очень вкусно. – А… мм… – мысли в голове сбивают с пути одна другую, я застыла, когда Миша отпустил и в недоумении отошёл. – Да не красней ты так, Аска, – засмеялась Лили. – Это такое специфическое проявление дружелюбия, русские всегда обнимают друзей. – Я понял, в этом случае тоже буду спрашивать разрешение, – хмыкнул Миша, подняв руки, будто пытаясь успокоить. – Можешь не спрашивать, просто предупреждай, – наконец-то справилась с оцепенением и незаметно ущипнула хихикающую Лили за бок. #Якисоба – жаренная пшеничная лапша с мясом в соусе. #Кусияки – жаренное мясо (курица или говядина) на бамбуковой палочке, выглядит (и употребляется) как шашлык. #Негимаки – маленькие рулеты из говядины и овощей. *** – Миша, ты человек с бездонным желудком, кто-нибудь уже говорил это? – отметила немного зелёная Лили. – Какой по счёту пирожок ты ешь, десятый? – Тринадцатый, – поправил, и, стараясь не чавкать, спросил у Аски: – Итак, куда мы пойдём дальше? – Думаю, это будет последняя точка маршрута, – мой мастер посмотрела время телефоне, а потом указала пальцем на вывеску впереди справа. – Ты знаешь, что караоке – японское изобретение… Что-то не так? – Аска обеспокоено подошла ближе. – Нет, всё в порядке, – прожевал пирожок, взялся за нижнюю челюсть рукой и немного подвигал влево-вправо. Зудящая боль в зубах понемногу утихла. – Наверное, косточка попалась. – Что-то связь пропала… – негромко сказала Лили по-французски, глядя на мобильник. Девушка наверняка подумала вслух, не стал обращать на это внимание и переводить Аске, вернувшись к теме: – А про караоке – нет, не знал. Но, если подумать, то слово звучит очень по-японски. Хочешь что-то спеть? – Ну, думала, что мы все что-нибудь споем, – Аска пожала плечами, – я спою народную японскую песню, Лили – французскую, а ты – какую-нибудь русскую... Эй, Миша замечательно поёт! – гневно заявила мой мастер смеющейся подружке. – Посредственно я пою, уши у людей не кровоточат – и хорошо, – хмыкнул, но отказываться не стал. Вполне себе завершение дня. Даже можно сказать, отличного дня – один из редких случаев, когда отпуск проходит не в ближайшей рыгаловке, где он обычно и заканчивается, спустя два-три дня. Ещё день прихожу в себя в Уссурийске, на квартире у кого-нибудь из знакомых прапорщиков или сержантов, старательно изображая ветошь в кладовке. Дальше – либо всё повторяется по кругу, либо я не выдерживаю и иду в штаб «сдаваться», то бишь, писать рапорт о досрочном выходе из отпуска. А попеть песни в компании Аски и Лили – отличная идея, и точка - плевать на любое ребячество вокруг всего процесса. Не могу вспомнить, как давно я пел в караоке в последний раз. Мы прошли внутрь, оплатили на кассе часовую аренду и администратор зачем-то выдал ключ. За неприметной (на фоне остального Дотонбори) вывеской скрывается довольно большое заведение. – В Японии в караоке поют в отдельных комнатах, – пояснила Лили, когда мы прошли сквозь лабиринт коридоров и зашли в помещение. – А тут удобно, – отметил, плюхнувшись на диван напротив телевизора. На столике стоит вазочка с печеньками, при виде которых Лили опять позеленела, и пульт, который взяла в руки подсевшая рядом Аска. – Ох, похоже, тут не работает интернет, – сказала мой мастер, внимательно вглядываясь в экран телевизора. – Надеюсь, в памяти есть нужные песни… – Если в очередной раз не сведёт судорогой челюсть, то и сам чего спою, даже без музыки, – улыбнулся, и в эту же секунду зубы опять заныли дикой болью, как будто по заказу! Да чтоб тебя леший дрючил, целый день одно и то же! Позвоню Смирнову – болят зубы от помех, он позвонит – то же самое. Вот ещё у Лили связь пропала, плюс теперь с интернетом какие-то… проблемы. А не слишком ли много совпадений за один день? …нет, не слишком. Это просто ты дебил на расслабоне… *** Я знаю, почему замедлилось время. То есть знаю как внутреннюю причину (мощный выброс адреналина), так и внешнюю. Слишком уж хорошо всё идёт, слишком много сегодня было простых радостей, чтобы оставить этот день, как есть! Поняла это, когда Миша рывками перевернул диван и утянул нас с Лили под него, накрыв собой. Благодаря мягким сиденьям, взрыв, вырвавший дверь с петель, оглушил только на половину. Левым ухом услышала, как Миша поднял над нами диван и метнул в сторону выхода. Судя по чьему-то глухому вскрику, Миша попал в цель. Ничего не вижу – сначала веки не слушались, когда инстинктивно зажмурилась. Потом, когда всё же смогла встать и приоткрыть глаза, то увидела, как Миша сам влетел в дверной проём. Увидела лишь силуэт, свет в комнате и коридоре был кем-то выключен. Ещё спустя секунду услышала звуки борьбы, треск электрических разрядов и чьи-то жуткие крики. А затем опять едва не оглохла, потому что рядом пронзительно закричала Лили. Быстро оглядела нас: Лили кричит не от боли, а от нахлынувшего страха – и нет причин злиться. Я сама впала в оцепенение, однако теперь – от ужаса, а не тепла объятий Миши. Пришлось схватить подружку за плечи и как следует встряхнуть. Это не помогло, я обхватила подругу со спины и заткнула рот ладонью. Вскоре Лили сама прекратила дёргаться из стороны в сторону и кричать. Вместо этого подруга затряслась и попыталась отползти в ближайший угол, несмотря на то, что я продолжаю крепко держать. Звуки драки и частые выстрелы отдалились, затем просто перестали быть слышными – звукоизоляция в караоке-комнатах всегда делается почти полной. Я не могу оставить Лили здесь – плохо это или хорошо, но эта схватка лежит теперь только на плечах Миши. Наверное, это всё-таки плохо. *** Я ошибся. Много раз за эти секунды. Идея «метнуть диван в дверной проём», чтобы не дать особо ретивым уродам пролезть в комнату под прикрытием пыли, была единственно верной. И уроды никуда не пролезли, и я выиграл лишнее время. Дальше всё пошло не так удачно, ведь всё остальное было ошибкой. Для начала, на нас напали не «Теккен Форс». Прыжок вслед за диваном закончился на нём же – меня перехватили в полёте и швырнули вниз, затем прижали к дивану, стянув по рукам и ногам. Это была вторая ошибка. Последнее, что вижу – электрические разряды перед лицом... Следующая картинка – рука хватает чью-то голову и со всей силы несколько раз бьёт об стену. Гипсокартон вперемешку со стекловатой вылетают кусками, когда окровавленное и обезображенное лицо в последний раз соприкасается со стенкой. В последний – потому что вернулся контроль над действиями. И чувствами – слышу хриплый вой жертвы. Какой-то грузный лысый мужик, белый, с татуировками на руках, из которых выпали шокер и фонарик. Вряд ли это охранник. Отпускаю его куртку, мужик падает на колени. Выхватываю из ножен на запястье стропорез, наклоняю безвольную голову и вбиваю клинок в углубление под затылком, между черепом и верхним позвонком. Всё, мужик моментально затих – безумно сложный, но безотказный удар. Вспышка справа, я немедленно подтягиваю завалившуюся на стенку тушу вверх, прикрываясь ею от пуль. Но нет, это не трассеры освещают коридор, это фонари. Пока что. Нет времени рефлексировать – ни над внезапным провалом в памяти, ни над жуткой болью от удара шокером. Между ними точно есть связь. Попытался повторить идею с метанием тяжестей, и это неожиданно получилось. Мужик был явно тяжелее дивана, едва справился. А вот эти уроды – нет: они повалились на пол, как кегли. Яркие полосы осветили потолок, появилась секунда оглянуться. Кровь. На едва освещённых стенках, на подлокотниках и подушках дивана, на моих ладонях – кровь. Трупы тех, кто повалил на диван, изломаны, у некоторых – руки и ноги вывернуты под ненормальным углом. Раз, два, три, четыре трупа. Это кто?… Ещё один удар током, теперь в спину. Секундная тьма перед глазами, и я вновь возвращаюсь в сознание. Так нельзя… или можно? Вокруг ещё больше искалеченных трупов; перед тем, как взять контроль над телом, свернул шею одному из нападавших одной рукой. Довольно тонкую шею, мелкий попался гад, но всё равно – на такие фокусы я ведь не способен?... Некогда думать, некогда! Надо перебить этих уродов, неважно как. Если я рву их на части голыми руками, то плевать, как это получается! Надо просто продолжать, сука! На полу, кроме трупов, валяется небольшой арсенал, выпавший из их рук: шокеры, фонари, удавки, дубинки… есть! Среди оружия нелетального действия нашёлся пистолет. Быстро оттер ствол футболкой от кровяных потёков, это «Глок». Популярный здесь пистолет, в этот раз забуду о запрете на трофеи. Я всех тут, сука, свинцом нашпигую! Выведу в чисто поле, поставлю лицом к стенке и каждому пущу пулю в лоб залпом, тремя очередями, чтоб на всю жизнь запомнили, суки! С «Глоком» жить стало лучше, жить стало веселей! Потная и душная резня с мордобоем превратились в ближний огневой контакт. Пара запасных магазинов, найденных на трупах, и я с удовольствием веду огонь на подавление, продвигаясь по коридорам. Впереди перекрёсток, куда пойти дальше? …налево… И ты опять проснулся, ну просто прекрасно! А хуй тебе, из принципа сверну направо… …чтобы вновь получить удар током. В этот раз очнулся неудачно: оскалившийся противник метит в лицо ножом. Без сознания я бы не успел уйти с линии атаки. Вместо этого двинулся вперёд, навстречу удару, как только вернулся контроль над телом. Между лицом и клинком оставались миллиметры, когда я наклонил голову вбок, и рука противника по инерции пролетела вперёд, за спину. А вслед за рукой вперёд полетело и тело. Поддался его напору, на мгновение подняв противника на плечи и резко сбросив на пол позади себя. Чуть оттянул руку с пистолетом назад и не глядя выстрелил очередью. Получилось только два выстрела, до удара шокером магазин был полон. Мельком огляделся: два трупа, на этот раз только с изуродованными лицами. Нахожусь всё на том же перекрёстке. Перезарядил «Глок» последним магазином, сделал шаг вперёд и сразу упал на левое колено. Перестал чувствовать ногу, будто её выключили! …направо… Как?! Как куда-то идти, когда подняться не… а и не надо. Справа, разрушая стены плечами, на меня летит огромная фигура. Едва успеваю подсветить тушу невесть откуда взявшимся фонариком: ирокез ярко жёлтых волос, трещины на рельефной мускулатуре, металлические заклёпки и горящие красным цветом глаза. Вскидываю пистолет и выпускаю очередь на три патрона в туловище. Никакого эффекта – мужик несётся вперёд с той же механической грацией, подняв над головой сцепленные в замок руки. Пара пуль в лицо только выбили искры из его подбородка. Терминатор, мать его! Три, два, один метр, робот опускает кулаки на мою голову… Успел развернуться и выбросить вперёд правую ладонь. Направил в удар всю ярость и ненависть, которую смог в себе собрать. О, этого в достатке! За этот день, за это место, за Аску, чёрт возьми! Хуй вам, а не Аска! Получилось. Пластик или какой-то материал, из которого сделана обшивка робота, разлетелся на осколки от удара. Робот замер, а я сунул руку ещё глубже в туловище, разрушая механизмы и электронику изнутри. Через несколько секунд внутри что-то коротнуло, и робот грузно свалился на меня сверху... Не помню, как выбрался из-под него. Наверное, опять ударило током, потому что очнулся, сидя на полу и пытаясь оторвать роботу голову. И это получилось, бессознательное желание разрушать стало осознанным. …прямо… Наконец-то пришло понимание. Это не тот Голос, который угрожал захватить контроль и оставить в заточении. Это голос из снов, который пока не сделал мне ничего плохого. Даже наоборот, он предупредил об угрозе, и теперь говорит идти дальше, прямо. Охренеть, теперь слышу сразу три голоса в голове. Что дальше?! …прямо… *** И снова кровавый кошмар. Нет третьей руки, чтобы прикрыть собственные глаза: одной держу за плечи Лили, безвольно идущую рядом, а второй прикрываю ей глаза. Равно как от беспорядочного света фонариков, так и от зрелища скотобойни. Странно, но не тошнит. Я же столько всего съела вечером и… такого насмотрелась, пока мы шли по коридору! Так почему же всего лишь немного трясёт, когда вижу чью-то оторванную кисть, в которой зажат всё ещё искрящийся шокер? Это ненормально, неправильно, да просто нереально! Что же со мной такое, неужели настолько привыкла к этому дерьму?! Ещё несколько поворотов по коридорам, и мы вышли к стойке администратора. Мёртв. Аккуратная дырочка прямо по центру лба, последняя застывшая эмоция на лице мужчины – изумление. Прямо за креслом, в котором обмяк администратор, на светлой стенке здоровенная клякса крови, вижу осколки костей на полу. Нам нечего тут больше делать… Последний рывок, и мы с Лили на улице. Наконец-то увидела Мишу, он живой. Но вид моего ученика ужасен: в свете неоновых вывесок, мой ученик стоит покрытый кровью с ног до головы. На чёрной кожаной куртке тоже видны следы, кровь стекает вниз, на джинсы. Миша стоит опустив голову, в нескольких шагах от выхода из здания. В руках самая естественная для солдата вещь – оружие: тот самый короткий нож-пила и чей-то всё ещё дымящийся пистолет. Услышала раскаты грома, и как только сделала первый шаг к Мише, по асфальту забарабанил дождь. Скорее даже ливень, холодный и противный. Капли падают на Мишу, сразу превращаясь в пар. Тут же убрала за спину руку, которую тянула к нему. В голове зудит тупая мысль: что же сказать? – Ничего… – глухо, хрипя, но вполне слышно сказал Миша. – Не звоните в полицию, езжайте домой. Я… – он закашлялся, а затем не своим голосом продолжил: – я скоро буду. – Куда ты? – сделала ещё шаг к Мише, но за плечо уцепилась Лили и потянула назад. – Хочу побыть один, пожалуйста… – чуть ли не рыча ответил мой ученик и внезапно сорвался вперёд не разбирая дороги и расталкивая пешеходов на пути. Силы наконец-то покинули, и я рухнула на колени, прямо на промокший асфальт. Плевать на платье, на босоножки, плевать на сумочку. Плевать на всё на свете. Наконец-то чувствую, как сладкое забытье накрывает сознание, забирая страх и обиду с собой. Избавление… …нет. – Аска, пожалуйста, – плаксивым голосом попросила Лили, упав ко мне на плечи, – я очень хочу домой! Мы не поменялись с Мишей местами. Мы как будто сделали ещё один шаг по лестнице, которая ведёт в ад.