Вслед за цветением сакуры

14.04.17, пятница, день

Какое… …чудовищное… …отсутствие похмелья. И какая странная мысль вообще. Сколько себя помню, уже лет с двадцати каждое похмельное утро становится для адом на земле. Неистовая жажда, тошнота и головная боль – даже не цветочки, это семечки. Не зря же вспоминал вчера про «день-в-кладовке»… Или зря? Ведь похмелья-то нет. Хотя прекрасно помню, как требовал вторую бутылку чего-то весьма крепкого, но омерзительно тёплого. Ещё пил что-то из банки, вроде пивной – и вкус тоже был пивной, хотя ещё более мерзкий, чем у крепкой дряни. Не зря капитан Собаченко напутственно повторял каждый раз перед отпуском: «Мешать водку с пивом – верный путь к умственной отсталости, наравне с непроцеженным чифирём». Но никакого похмелья действительно не чувствую – голова чистая и довольно свежая. От этого только хуже – каждый сигнал нервной системы звучит в голове ясно и точно: мне очень больно. Чудовищно, кошмарно и, вместе с тем, восхитительно больно. Восхищение вызывает тот факт, что не могу понять – что именно болит. Не получается сосредоточиться на какой-нибудь точке тела – единственная часть тела, которая слушается, это голова. Вот, например, челюсть не болит. Челюсть просто ноет, как это бывает в двух случаях – либо работают радиоглушилки, либо скоро по этой челюсти врежут. Вчера весь день работали глушилки, а я, отпускник сраный, проспал все предупреждения. Правильно Голос сказал – «дебил на расслабоне» и есть. Если глушилки работают до сих пор, это значит, что ситуация в жопе. Плен или что-то в этом роде. Осознание подстегнуло – пора прекращать хандрить и ныть над болью! Перво-наперво, надо открыть глаза. Получилось, вижу шершавую пластиковую поверхность. Огляделся по сторонам: справа – грязная кафельная стенка, слева – свободное пространство до ещё одной кафельной стенки. У которой стоит длинная то ли скамья, то ли лавочка: я лежу лицом вниз на такой же. Попытавшись поднять и опустить взгляд, увидел поочерёдно чьё-то тело в замызганной одежде и металлическую решётку с редкими, но толстыми прутьями. В ту же секунду вернулось обоняние: запах помойки вперемешку с ароматами немытых тел. Странное сочетание для… а для какого места, собственно? Куда те уроды, напавшие на караоке, могли нас упрятать? Больше всего это место похоже на «обезьянник», то бишь – камеру предварительного заключения. Знакомая локация, чего стыдиться? Но почему именно здесь? – Как спалось, Михаил? Кровать не слишком жесткая? Узнать голос довольно легко. Насмешка – ключевая составляющая обычного тона Смирнова. У Аски, к примеру, больше всего в голосе выделяется некий вызов, какая-то неуловимая подначка. Вот только эта смирновская насмешка прозвучала как-то вяло и блёкло. Хотя... в том ли я положении, чтобы критиковать? – Ммырхн… хаарх… – хотел сказать «Я сейчас умру, помогите», но получились только стоны. – Не продолжайте, понял. Kamera o akete kudasai! – это, очевидно, уже кому-то другому. Слово «камера» всё вернуло на свои места. Это действительно обычное КПЗ: краем глаза увидел, как некий полицейский чин почтительно открыл Смирнову решётчатую дверь. Краткий инструктаж «Японская полиция: как не попадаться» провела Аска ещё неделю назад. Значит, плохо слушал, раз теперь такой почётный гость в японском «обезьяннике». Попытался встать, но даже пошевелить чем-то кроме глаз не получилось. Обратные команды из мозга в конечности тонут в потоке боли. Большего разглядеть не получилось, только понял, что Смирнов присел рядом и открыл какой-то контейнер с красным крестом. – Глупо, конечно, говорить так в вашей ситуации, но вы лучше не двигайтесь, Михаил. Какой ещё ситуации? Только не говорите, что мне отхреначили конечности. Ведь всё ещё чувствую их... если это не фантомные боли… – Попробую успокоить и ввести в курс дела одновременно, – Смирнов сказал это безо всякой насмешки, отчего стало совсем не по себе. – Вы облажались, Михаил. Эка невидаль, сам знаю! Ничуть не успокаивает… – Ничуть не успокаивает, согласен. Однако… – успел заметить, как Смирнов с размаху вколол несколько шприцов в спину и руки, –…есть и хорошая новость. Основную задачу – обеспечение безопасности Казамы Аски – вы выполнили. Вот это успокаивает, действительно. Зная это, не так грустно терять сознание от конской дозы нейролептиков, транквилизаторов или ещё какой гадости, которую Смирнов только что вколол. Слава Богу, Аска цела… – Так, и ещё по два в ноги… – Смирнов вновь появился в поле зрения и с сомнением посмотрел на меня, будто размышляя: «А может ну этого дебила, может, просто пристрелить?». – Что бы вы не думали, Михаил, смерти вам не желаю. Наоборот, вчера весь день пытался предупредить вас об угрозе. – Мххарх! – Я же сказал, не двигайтесь, – гестаповец жёстко прижал мою голову к лавке. – Препарат, который вам вколол, лучше всего будет усваиваться, если вы полчаса полежите не двигаясь. – М? – Интересуетесь, что за препарат? – Смирнов с лёгкостью угадал мысли и степенно кивнул, попутно доставая шприцы и складывая в контейнер. – Натрия дезоксирибонуклеат. Совсем не транквилизатор или нейролептик, как вы могли подумать. – Мм?! – Это препарат, усиливающий естественную регенерацию организма. Не панацея: скакать как сайгак не будете, но двигаться сможете. Диагностирую массовое мышечное растяжение, как будто вы перенапрягли сразу половину мышц! – врач-многостаночник пожал плечами и достал из кармана пижонский портсигар. – Плюс множественные ушибы, ожоги от шокеров, несколько мелких порезов и одно глубокое ножевое ранение в левом бедре. Всё это звучит как причины смерти, которые зачитывает патологоанатом. Я вообще жив? Ну, если правило «мыслю, следовательно, существую» ещё работает, тогда да, жив. – Однако, пациент скорее жив, чем мёртв, – в тон мыслям резюмировал Смирнов, затянувшись сигаретой. – Ничего смертельного, разве что с раной в бедре японцам пришлось повозиться. – А почему я в «обезьяннике», а не в больнице? На самом деле хотел попросить угостить сигареткой, но всё же решил, что накопленный запас сил надо потратить на более важный вопрос. – Хорошо, что прорезался голос. Вы устроили пьяный дебош, по крайней мере, в трёх барах и избили до потери сознания семь человек. Ну, именно столько местная полиция приняла заявлений, – Смирнов криво улыбнулся. – Все они поступили от не самых приятных личностей: бомжи, якудза, прочий уличный сброд. Скажите, вы с детства ненавидите бездомных или это вам Казама-сан на прогулках по городу показала удобные груши? – Да как-то совпало так… – ответил не задумываясь и наверняка невпопад. – А что я такое пил, совсем похмелья не чувствую. – Судя по амбре – саке и грибное пиво, но это сейчас должно волновать нас меньше всего, – взгляд Смирнова стал мрачнее тучи. – Можете пошевелиться? – Вообще-то да, – в доказательство чуть приподнялся на локтях, хотя сразу же упал обратно на лавку. – Но ведь полчаса ещё не прошло. – Этого времени нет, как ни горько мне, врачу, это признавать. Поднимайтесь и следуйте за мной, – Смирнов встал, затушил сигарету об стенку и пошёл на выход. Чёрт, если сказал, что могу пошевелиться, это не значит "в состоянии ходить"! Ладно, потом буду жаловаться, в лучшем из миров – не знаю кому, но точно буду. Нельзя же так с больным человеком, даже если он ведёт себя как последняя скотина. Преодолев боль в… везде, короче говоря, встал, натянул футболку и куртку, и медленно пошёл вслед за Смирновым. Уколы химией действительно помогли. Поднялись из подвала, где располагается КПЗ, на первый этаж. Вполне узнаваемая будка дежурного, где Смирнов забрал паспорт, а я проставил пару десятков подписей (фальшивых) на бумажках об освобождении из-под ареста. Наконец-то выбрались на улицу. Приятно, когда твой начальник – сотрудник консульства! Хотя сам сотрудник отнюдь не так оптимистичен: только сейчас заметил, что голова Смирнова крепко перевязана бинтами и вообще командир выглядит нездорово. Всяко лучше моего, но вообще впервые вижу щетину на щеках командира. Для образа холёного франта, который и сигареты-то в портсигаре хранит, совсем лишняя деталь. Жарко. Солнце неумолимо припекает, сейчас на улице градусов двадцать пять или больше. Прогноз, который я мельком подсмотрел на телеке у дежурного, говорит о том, что дальше будет только жарче. На парковке у входа, кроме полицейских машин, стоит «Мазда». – Машину тоже арестовали? – спросил и похлопал по карманам в поисках ключей. – Нет, вашу машину сюда пригнал я. – Вызвали эвакуатор? – понимающе кивнул, отключив сигнализацию. – Взломал замок и завёл без ключа, – скептически хмыкнул Смирнов. Ну… да. Не в первый раз командир такой фокус проделывает, а между тем, фокусы – это моя специальность. Надо будет научиться, полезное умение. За руль, впрочем, не пустили – Смирнов вполне справедливо указал на трясущиеся руки, ноги и остальные конечности. – Теперь, когда покинули участок, вы можете объяснить, что именно произошло в караоке, – это далеко не вопрос, больше похоже на приказ дать полный отчёт. – Ещё раз спасибо, что выручили, – но Смирнов только нетерпеливо отмахнулся, так что пришлось начать не самый приятный рассказ: – Итак, мы с Аской и Эмили де… мм… – Де Рошфор, – и спрашивать не буду откуда гестаповец знает. – Да, именно. Так вот, мы гуляли по Осаке… – Караоке, Михаил! Интересуют события в караоке, а не описание отпуска, – раздражённо прервал Смирнов, ускорившись на хайвее. – До караоке я косвенно следил за вами: через организовавших это нападение субъектов. Уничтожение их руководства и группы слежки – чья, как вы думаете, работа? – командир несильно постучал по собственной перебинтованной голове. – Так точно, – постарался отбросить всё и вспомнить, как положено докладывать командиру. – В караоке, конкретно в комнате, пришёл к выводу, что детали прогулки, которым не придавал значения, это части одного целого. У меня специфическая реакция на некоторые виды радиосигналов: когда работает РЭБ, начинают болеть зубы. Кроме того, несколько раз замечал следующие за нами квадрокоптеры, однако решил… нет, заставил себя поверить, что это гражданские коптеры, которые снимают замок. – Так, отложим вопросы компетенции на потом, сейчас о самочувствии. Все таблетки выпили? – Так точно, рецидивов или иных кризисных ситуаций избежал, таблетки принимал по регламенту. – Ну да, та пьянка, которую вы устроили прошедшей ночью, формально случилась по завершении курса, – Смирнов помрачнел ещё больше. – Вы хоть можете представить себе последствия для психики? – Никак нет, – ответил честно. – Но таблетки действительно помогли, голос практически перестал проникать в мысли. Про сны и голос из снов говорить пока не хочу. Хватит с меня химии, так - точно с ума сойду, лучше сам попытаюсь справиться. – Практически? – Крайне редко случается так, что в голове звучат не собственные мысли, но… в последний раз это случилось именно перед самим нападением в караоке. Я с лёгкостью могу подавить эти мысли. – И что сказал ваш визави? – с насмешкой фыркнул Смирнов. – Правду – что я «дебил на расслабоне», – сжал трясущиеся кулаки, попутно отметив, насколько сильно изранены костяшки – я не просто их сбил, а буквально разбил кулаки. – Перед тем, как взорвалась дверь, я спрятал Аску и Эмили под диван, а затем… затем неосмотрительно рванул в дверной проём. – Об оценке ваших действий поговорим не здесь и не сейчас. Что было дальше? – Дальше помню только отрывками: с кем-то дрался, кого-то убивал, несколько раз ударили током, – дотронулся до подбородка, нащупав ощутимый ожог. – Последнее, что помню, это начавшийся дождь, значит, выбрался наружу. Вадим, скажите, сколько я… сколько я там… – Около десяти трупов, – не скрывая восхищения ответил командир. – Около – потому что некоторые из нападавших были разорваны на части, и подсчитать довольно сложно. У вас был только стропорез? – Помню только, что подобрал у кого-то «Глок», – кивнул, плюнув на попытки унять дрожь в ногах, – но да, стропорез был с собой. Но не мог же я… – Не могли, однако факт налицо. К десяти трупам прилагается также разрушенный до основания боевой робот серии «JACK». Вы должны их помнить… хотя нет, телевизор-то вы не смотрите. – Как получилось отмазать меня от тюрьмы? – спросил прямо. – Это ведь даже не превышение самообороны, это… да слов нет, кроме матерных! – В этом мы похожи, Михаил, – Смирнов кивнул, с удивлением посмотрев в лицо. – Я тоже не понимаю, каким образом это получилось. Ваша удача в том, что японская полиция вообще никак не связывает бойню в караоке и пьяный дебош по барам. Они считают, что это дело рук якудза, на фоне обострения конфликта «Мишима» и «G». Документов и иных свидетельств пребывания в караоке тоже не осталось, – командир довольно усмехнулся. – Но ведь я весь должен был быть заляпан в крови! – Вчера ночью был сильный дождь, даже вода в Йодо, местной реке, поднялась. Плюс, после первого бара вы упали в канал – и до сих не высохли, разве не видите? Действительно, чем больше возвращается контроля над органами чувств, тем больше чувствую дискомфорт другого рода – джинсы как будто превратились в засохшие лосины. И если не могу нащупать ни стропорез, ни штык-нож, значит, их я тоже похоронил в реке Йодо. Чудо, что хоть документы и ключи от машины на месте. – Что ж, в целом, картину представляю, – Смирнов неожиданно остановился и заглушил мотор. – Осталось только узнать подробности от второго участника событий, мы приехали. – Куда? Не особо следил за дорогой, хотя место выглядит знакомым: деревянный дом со ставнями на окнах и буйной растительностью у порога, рядом – сырой переулок, где вечно протекают кондиционеры… Точно! – Вы дома, Михаил, – хмыкнул Смирнов, затем отдал ключи и вышел из машины. Дом? А разве могу я так называть это место? Разве имею на это хоть какое-то право? Стыдно сюда возвращаться. Но нетерпеливое выражение лица Смирнова вернуло в реальность и я в бесчисленный раз постарался в отбросить всё лишнее. Судьбу надо принимать стойко, даже если ждёт только ненависть и презрение со стороны Аски и мастера Каташи. Перед дверью вспомнил, что ключей так и не получил, не нашлось времени сделать дубликат. Всё же, это не мой дом. Нажал на кнопку звонка и ещё раз попытался выбросить всё из головы, помотав головой. Дверь открылась и чья-то совсем не ласковая рука дала такую оплеуху, что моя больная голова едва не оторвалась от тела вместе с шеей. Точно услышал хруст, а затем понял, что челюсть не слушается. Медленно, очень осторожно, повернул лицо обратно, к дверному проёму. Аска, кто же ещё? Мой мастер остервенело дует на ушибленную ладонь. Выглядит это так забавно, что вырвался сначала смешок, а потом засмеялся в голос, не удержавшись. Получилось довольно глупо и совсем не похоже на смех, но Аска прекратила дуть на ладонь и уставилась взглядом, полным злобы. Нечем крыть, нечем оправдываться, даже извиниться не могу – выбитая челюсть не даёт. Ну же, скажи, что сделать, чтобы ты прекратила так смотреть, а? Уже нет сил, причём… буквально. Ноги тоже перестали слушаться: грузно упал на колени, в последний момент схватив рукой дверной косяк. Теперь полностью унижен, во всех смыслах – теперь даже ниже тебя ростом, моя милая Коротышка. Попытался поднять взгляд, чтобы... но не смог. Что-то закрыло свет, затем почувствовал, как шею обхватили тонкие, но очень крепкие руки, а потом услышал едва понятный шёпот: – Добро пожаловать домой, засранец. *** – Просто помолчи, ничего не говори, – попросила Мишу, прижав к себе ещё крепче. Мой ученик едва дышит, его трясёт, а от одежды чудовищно пахнет помойкой. Но Миша всё-таки жив! За это готова простить всё, пусть помолчит ещё немного, пока держу эту дурную голову в своих руках. – Знаете, Казама-сан, Михаил не сможет ничего сказать, даже если сильно захочет, – подняла взгляд: это Смирнов, он стоит на пороге, облокотившись плечом об косяк. – Вы едва не сломали Михаилу челюсть. Чуть отодвинулась от Миши: мой ученик едва заметно кивнул, подтверждая слова Смирнова. Куда больше эти слова подтверждает порядком перекошенное лицо. Взгляд плавает из стороны в сторону, хотя я вижу, как он пытается сфокусироваться на одной точке. Наверное Мише очень больно, хотя не помню, как и зачем ударила. Помню лишь, что проснулась, услышав скрип тормозов на улице. Значит, это Смирнов привёз Мишу домой, и он же забрал машину – вот почему не нашла "Мазду" вчера на привычном месте! Но что было дальше? Не могла же я в пижаме рвануть к двери, чтобы… А нет, могла – действительно сижу на пороге дома, одетая только в пижаму. Надо исправлять эту идиотскую ситуацию! – Давайте пройдём внутрь, – предложила, встав и протянув Мише руку. Однако мой ученик мотнул головой и медленно поднялся на ноги сам, попутно едва не свалившись назад. – Казама-сан, принесите, пожалуйста, бинты и немного ваты, – попросил Смирнов, зайдя в дом вслед за Мишей. – Вам помочь с перевязкой? – спросила, заметив как грубо перевязана голова шпиона. – Нет, это для Михаила. Для начала, поправим вашему ученику лицо, – Смирнов закатил за собой большой пластиковый чемодан на колёсиках. Только не говорите, что Смирнов тоже собрался переехать к нам жить! Однако… господин шпион действует уверенно, будто бы по какому-то плану, составленному на день. Отвела мужчин в зал и сходила к себе за аптечкой, попутно переодевшись в домашнее. Похоже, что времени сходить в душ пока нет – кроме того, надо уступить Мише. Моему ученику сходить в душ первым просто необходимо! Сели друг напротив друга. Смирнов взял бинт и вату, и перемотал ими большие пальцы. Затем засунул их Мише в рот, взялся за подбородок и резко дёрнул. Челюсть Миши вернулась на положенное место. – Ыххх… – простонал мой ученик. – Больно? – невольно вырвалось. – Нет, приятно, – передразнил Миша, скривившись. – Хотя, скорее, привычно. Это третий раз, как мне вправляют челюсть. – Казама-сан, постарайтесь не сломать Михаилу что-нибудь ещё, пока он будет рассказывать, куда вчера пропал и почему теперь трясётся как будильник, – попросил Смирнов на английском, очевидно, намекнув Мише начинать рассказ. – Прошу прощения за опоздание, – дверь сдвинулась и в зал вошёл папа. – Ах да, как же мог забыть, – господин шпион обменялся с папой рукопожатием. – Большое спасибо за звонок, Каташи-сан. – Видишь, говорил же, что всё будет в порядке, – папа ободряюще улыбнулся и присел рядом. – Когда это было? Не помню, что бы ты такое говорил. Я вообще… не помню что было после того, как мы с Лили вышли из караоке. – Миша убежал в неизвестном направлении, я упросила вызвать такси до дома, а затем мы легли спать, – дверь вновь отодвинулась и в зал зашла Лили, одетая в мою запасную пижаму. – Вроде бы ничего не забыла… о, я помешала? Подружка с интересом оглядела Смирнова и присела рядом. – Нет, что вы, госпожа де Рошфор, – хмыкнул шпион, посмотрев Лили с тем же интересом. – Я, конечно, предполагал провести беседу отдельно и немного позже… От этих слов Лили смущённо отвела взгляд, а я впала в ступор. По двум причинам: не поняла, что Смирнов имеет в виду и впервые увидела, чтобы Лили смутилась. – У меня сейчас взорвётся голова, – призналась, нарушив молчание, повисшее в воздухе. – Давайте все расскажут, что произошло после того, как убежал Миша. – Тогда, может первой начну я? – уточнила Лили. – Рассказывать почти нечего. – Не возражаю, – проскрипел Миша на японском. То есть не сам Миша, а тот автопереводчик, который обычно надеваю я. Логично – японский язык здесь не знает только мой ученик. Рассказ Лили действительно оказался коротким. Слова подруги подтвердил папа, немного дополнив: – Где-то в два часа ночи позвонил Смирнов-сан и предупредил, что возьмёт машину Михайру-сана, чтобы поехать в полицейский участок. Я позвонил в школу и на твою работу, и сказал, что ты повредила ногу на тренировке, дали отгул. Остальных учеников додзё тоже на сегодня отпустил. – Так и думала, что после резни в караоке тебя поймают, – грустно посмотрела на Мишу. – Как же вы вытащили этого придурка из камеры, господин шпион? – Лучше называйте по имени, Вадим, – усмехнулся Смирнов. – Тогда меня можете звать Лили, – подружка кокетливо протянула ручку, которую "Вадим" галантно поцеловал, чем смутил Лили ещё больше. – А меня можете называть хоть «засранец», хоть «придурок», хоть ещё как – только ради Бога, давайте вернёмся к делу! – мрачно прохрипел Миша. – В камеру предварительного заключения попал по другим вопросам, резню в караоке со мной не связывают… Хорошо, что Смирнов предупредил – по ходу рассказа Миши захотелось выбить своему ученику все зубы и переломать пальцы, один за другим. Хотя рассказ тоже оказался коротким, повествование вызвало куда больше эмоций. Возможно потому, что вернулась память: – Что, не хватило драки в караоке?! Зачем ты устроил дебош?! – Я не помню, не знаю зачем, – простонал Миша, схватившись за голову руками. – Ну и что, легче стало?! Миша отнял руки и удивлённо посмотрел сначала на меня, потом огляделся, затем опустил взгляд на израненные руки. – Вообще-то… да? – то ли спросил, то ли подтвердил он. – Мне ужасно плохо, но только… как это… болит только тело. В смысле, действительно стало легче после всего произошедшего. – Кроме того, Казама-сан, вы должны понимать, что Михаил опять выполнил невозможное: он всё испортил, но сумел вас спасти. Точно также, как и две недели назад, – отметил Смирнов. Причём очень точно отметил: через какой бы кровавый кошмар не прошёл мимо, в какой бы побитый и смердящий ужас не превратился Миша – я абсолютно цела. Жива, дома, в безопасности. И это главное. Наверное… – Вадим, вы знаете, кто напал? – спросил Миша. – А разве это не очевидно? – почти хором спросили мы с Лили. – Михаил не смотрит телевизор, – немного скучающим тоном напомнил Смирнов. – Корпорация «G», помните, я рассказывал? – Теперь, кажется, представляю всю картину, – вздохнула Лили. – Боже мой, так в Иидзуке, оказывается, был бой между русскими и «Мишима»? Во что же я ввязалась, а? – В операцию по обеспечению безопасности Казамы Аски, – с грустной улыбкой ответил Смирнов. – Кстати, Лили – на волне исключительной дедукции: вы наверняка понимаете, что об этой ситуации лучше не распространяться, верно? Ведь вы, в некоторой мере, обязаны нам собственным благополучием. – С чего это вдруг? – удивилась я. – Вот именно! – возмущённо кивнула Лили, забыв о предыдущем смущении. – То есть да, Миша вчера спас и меня в том числе, но «вам»-то я чем обязана?! – Вам знакомы нефтяные поля к югу от Аль-Маядина? – спросил Смирнов. – Ну… – оторопело промямлила Лили, – да, это месторождения, акции которых принадлежат папе. До шестнадцатого года они были захвачены… –…террористической организацией, чьё название лучше опустим. Насколько знаю, во время Броска на Дэйр-эз-Зор, нефтепромыслы остались в неприкосновенности и почти полной сохранности, и начали работу спустя неделю после освобождения, – Смирнов гаденько ухмыльнулся. – Чья это, по вашему, заслуга? – Моя, в том числе, – хмыкнул Миша. – Если правильно понимаю о чём речь, то дело было так: командование приказало окружить небольшой район вокруг нефтепромыслов и выкурить оттуда бандитов, – заметив недоумение на моём лице, мой ученик объяснил: – Когда говорю «выкурить» – то имею в виду, что мы не брали промыслы штурмом, а закидали их снарядами со слезоточивым газом. А затем пинками и палками выгнали оттуда бандитов. Лично там был, всё это видел и только теперь вспомнил эмблему «Рошфор Ойл» на бочках. – Всё, всё поняла! – Лили подняла руки вверх, признавая поражение. – Проклятье, в каком же маленьком мире мы живём… Все немного помолчали. Замечание Лили подошло как нельзя лучше, ведь если «теория шести рукопожатий» верна, то мы с Мишей знакомы уже довольно давно, забавно… – Итак, – Смирнов провёл рукой черту по татами, – мы восстановили картину вчерашнего дня. Теперь предлагаю заглянуть в будущее. Как обычно, оно довольно мрачное. – А в Советском Союзе всё время говорили, что будущее должно быть «светлым», – негромко засмеялся папа. – Увы, эти времена прошли – будущее пока мрачное. Казама-сан, к сожалению, Осака перестала быть безопасным для вас местом. – Да, вы правы, – признала через силу. Обидно. Родной город, дом, моя, чёрт возьми, Осака! И всё – теперь и родина стала небезопасным местом. Безумие! – Дело не в этом конкретном нападении, – продолжил Смирнов извиняющимся тоном. – Дело в числе игроков, кому выгодно держать вас под присмотром или того хуже – под замком. В этот раз напала «G» – но мы не знаем, кто будет дальше. – А чем вы отличаетесь от остальных игроков, какая у вас цель? – спросила Лили. – Вы как раз-таки и держите Аску под присмотром! – Но ведь не под замком, верно? – спокойно возразил Смирнов. – Цель России проста: не дать «Мишима» или «G» достичь своих целей. Говоря простым языком – гадим им в тапки, – выражение невольно вызвало у нас c Лили смешки. Если Смирнов надеется разрядить обстановку, то это пока неплохо выходит. – Вторая цель – справедливо будет сказать, что это цель всех игроков – выяснить, зачем вы так нужны Казаме Джину и Мишиме Кадзуе. – А второй ещё кто? – спросил Миша. – Он как-то связан с «Теккен Форс» или «Мишима Дзайбацу»? – Напрямую: Мишима Кадзуя – это третий по счёту генеральный директор, – Смирнов хитро усмехнулся, внимательно посмотрев в глаза, будто бы читая мысли. – А теперь самое интересное: двадцать лет назад, Кадзуя предположительно погиб и одновременно родился мальчик, которого зовут Казама Джин. А сейчас Мишима Кадзуя – тайный руководитель Корпорации «G». Смекаете, Михаил? Миша вздохнул так мрачно, что показалось, как из ушей моего ученика пошёл пар. – Мы не родственники, – уточника сразу. – Виделись всего один раз. – Почти год назад, когда вы, Казама-сан и госпожа де Рошфор, взяли штурмом штаб-квартиру «Мишима», – дополнил Смирнов, всё также хитро глядя в глаза. – Как прошла встреча и что вы там обсуждали – можете не говорить. Лично деталей не знаю, – шпион пожал плечами, – я не в таком высоком звании, но моё управление знает всё, что нужно об этом знать. Если не знает Смирнов – то Миша тем более знать не должен. Никогда не расскажу, что там произошло и кто такие Джин и Кадзуя на самом деле. Но слова Смирнова ледяной волной прошлись по затылку, спустившись вниз по спине. Лили тоже побледнела практически до синевы, но удержалась и не вздрогнула. Ещё бы... Стать свидетелем того, как два человека превращаются в рогатое и крылатое чёрт знает что – страшно. Признаться самой себе, что всё, что увидела, было по-настоящему – ещё страшнее. – Принято, – всё также мрачно сказал Миша. – Куда вы планируете отправить Аску? – Об этом хочу поговорить с Михаилом лично, – Смирнов помрачнел и медленно провёл взглядом по залу. – Поэтому, прошу остальных выйти из зала. От ледяного тона, опять прогнавшего волну холода вниз по спине, почему-то захотелось выскочить в окно. *** – Что вы имеете в виду? – спросил, пытаясь унять дрожь подбородка. – Вы облажались, Михаил, – с явно слышным разочарованием повторил Смирнов, когда все вышли. – Поступки и принятые решения ясно показывают, что вы неспособны действовать, как того требуют стандарты и тактики ГРУ. Казама Аска и Эмили де Рошфор спасены и безопасности – бесспорно. Но каким образом?! – командир повысил голос. – Вы оставили после себя чёртову гору трупов и едва не погибли, при этом… при этом бросив подопечных! «…опять…». Смирнов не сказал этого слова, но легко догадаться по интонации, что гестаповец просто удержался. И здесь он прав: опять бросил тех, за кого отвечаю головой. Мои бойцы, а теперь Аска. Я бросил подзащитного человека одного! – Вы – берсерк, Михаил, – всё также гневно продолжил Смирнов, глядя исподлобья. – Бешеная машина для убийства, мясник. Как расшифровывается аббревиатура «ГРУ»?! – Главное разведывательное управление, – выдохнул, пытаясь заставить сердце работать ровно, не пропуская удары. – Но ведь сейчас управление называется… – Да мне плевать! – Смирнов хлопнул ладонью по татами. – Хоть горшком обзовите, мы – разведчики! Мы действуем тихо и незаметно. Мы не «маски-шоу», не СОБР*, чтобы оставлять после себя коридоры, заваленные разорванными на куски трупами! Мы… – он вдруг судорожно вздохнул. Я поднял взгляд от пола: гестаповец схватился рукой за голову, болезненно скривившись. Из-под повязки на лбу потекла кровь. Пока гестаповец приходил в себя, удалось вернуть ритм сердца к норме, смерть от остановки пока не грозит. Плохо, как же всё плохо вышло. Как же остановить этот кошмар, как… не знаю, что мне сейчас нужно делать? В голове мучительная пустота, ни одной мысли. – Мы так не работаем, – едва слышно завершил мысль Смирнов, освободив голову от бинтов. – Понимаю готовность пожертвовать всем ради выполнения задачи – и это то, что требует от вас товарищ полковник. Это то, что требует Родина. Но нельзя жертвовать задачей ради задачи, это абсурд! – Так точно, это абсурд. – Мне не нужны поддакивания, – отрезал гестаповец, попутно перевязывая голову заново. – Вы лучше попробуйте, в хорошем смысле, пораскинуть мозгами и назовите основную причину вчерашних событий. Всё-таки работа разведчиков во многом состоит из анализа ситуации – докажите, что вы ещё не отработанный материал. Итак? – Нежелание признавать опасность: специально заставил себя не обращать внимание на детали. Помните, рассказал про навязчивое чувство слежки, квадрокоптеры и чувствительность к РЭБ? – Похвально, интуиция восстанавливается высокими темпами, – покивал Смирнов, перевязавшись. – Да и ваша особенность... полезна. Однако, это не всё. Исключим независящую от вас причину: перебои со связью. Тут, объективно, моя недоработка. Что ещё помешало увидеть опасность заранее? – Несобранность, – признался через силу и ещё не прошедшую боль. – Прошедшие две недели я как будто бы и не выполнял никакой задачи по защите Казамы Аски. Честно говоря, не от кого было защищать. – Понимаю, – вновь кивнул Смирнов. – Защита мастера джиу-джитсу в относительно мирном городе – нетривиальная задача. В целом, мне известно, как прошли последние две недели, Михаил. «Несобранность» – не совсем то слово, однако матерные синонимы приводить не буду. Вы вообще как представляете дальнейшее будущее? Ну, хотя бы на ближайший месяц? – командир напряжённо посмотрел в глаза, будто бы ожидая правильного ответа.       Думал недолго: – Я буду продолжать защищать Казаму Аску от угрозы похищения, как со стороны «Мишима Дзайбацу» или Корпорации «G», так и со стороны любого другого… эм… «игрока». – А с чего вы взяли, Михаил, что и дальше будете принимать участие в этой операции?! – вполне правдоподобно удивился Смирнов, но я уже знаю ответ и на этот вопрос: – А зачем тогда вы рассказали о хитросплетениях в семье Мишима? Бесельман бы мной гордился. Отвечать вопросом на вопрос было любимой фишкой мехвода. Командир облегчённо вздохнул и улыбнулся. – Знаете, я не могу назвать удачей или навыком то, как вы выполняете поставленные задачи – несмотря ни на что. Одно верно: это очень ценится в нашей работе. Ищите другие методы, другие варианты, кроме кровавой резни – и можете быть уверены в дальнейшем карьерном росте, товарищ прапорщик. – Спа… кто? – но Смирнов не дал продолжить: – Отправляйтесь-ка в душ, да заодно позовите ваших добрых хозяев и госпожу де Рошфор. #СОБР – Специальный Отряд Быстрого Реагирования, подразделение Росгвардии (ФСВНГ), которое занимается борьбой с организованной преступностью и терроризмом. Условно можно считать аналогом американского SWAT. В отличии от ОМОНа, сотрудники СОБРа не занимаются обеспечением безопасности на массовых мероприятиях или организованных митингах. *** Никогда не видела Мишу таким озадаченным. Он прихрамывая вышел из зала и одними жестами пригласил внутрь. В отличие от папы, гордо удалившегося на кухню готовить завтрак, мы остались подслушать, о чём говорят русские. Сначала хотела последовать примеру папы: ведь если попросили уйти, значит, разговор будет секретным. Но пока пыталась оттащить упирающуюся Лили от стены, в голову пришла вполне здравая мысль: ничего, что не касается меня лично, Смирнов и Миша обсуждать там не могут. Да ещё и в моём доме! Значит, я имею полное право слушать! В результате обе так и простояли, прислонив уши к стенке. Звукоизоляцией зала папа занимался мало – денег в додзё Казама никогда не бывает много. Однако Смирнов, чью речь слышали чаще, повысил голос всего один раз. В остальном, лично я ничего особенного или понятного не услышала – всё равно они говорили на русском. Когда Миша подошёл к двери, мы разом отпрянули и сделали вид, что идём мимо. Но мой учение не обратил на нас никакого внимания – даже приглашающий жест сделал куда-то в сторону. А сам отчётливо хромая на левую ногу пошёл в душ. И правильно: смердит кошмарно, ещё хуже, чем в тот банный день. – Дамы, вы кого-то ждёте? – напомнил о себе Смирнов. – А, нет, сейчас позову отца, – кивнула и потянула Лили за собой. – А ты сходи переоденься! – Мне нравится твоя пижама и нечего надеть взамен! – ответила подруга, натянув рубашку явно не по размеру ниже открытого пупка. – Моя одежда вымокла под дождём. Логично. Сначала мы зашли в комнату, где подобрала Лили менее эротичный наряд, чем старая пижама: футболку (опять маленькую по высоте, но очень свободную в груди, ха) и спортивные штаны. – Как себя чувствуешь? – спросила подругу, всё же вспомнив, как тяжело было после нападения в Иидзуке. – Думаю, все поймут, если захочешь побыть… – Не переживай, подружка, – Лили обернулась от двери в коридор и вдруг обняла за плечи. – Меня не в первый раз пытаются похитить, хотя в первый раз – так страшно. Спасибо, что прикрыла глаза – хватит и этих жутких рассказов. – Всегда рада, подружка, – обняла Лили в ответ и мягко похлопала по плечу. Не могу сказать, что завидно – но до выдержки Лили ещё очень далеко. Что делала я, когда началась та бойня, интересно знать? Впрочем... не помню – и вспоминать не хочу! Вышли в коридор и пошли в зал. Папу звать не пришлось: он пришёл раньше, принеся чай и немного конфет с печеньем. И правильно: после вчерашнего есть захочется ещё очень не скоро. – Скажите, Казама-сан: как вы оцениваете потенциал Михаила? – спросил Смирнов, когда все уселись друг на против друга с чашками в руках. – Как бойца? – уточнила и продолжила, дождавшись кивка: – Когда мы проводим тренировки и спарринги, самая заметная особенность Миши – колоссальная выносливость. Он способен одинаково хорошо выдержать сильный удар или ежедневно заниматься по шесть или восемь часов в день. Скажите-ка, Вадим… Вадим-сан, – немного запнулась, всё-таки называть шпиона по имени как-то не очень вежливо, – а почему Миша начал хромать? – Ножевое ранение в бедро, – хмыкнул Смирнов. – Не смертельное, артерии и иные крупные сосуды не задеты. Как врач – прогноз даю хороший. А почему вы спрашиваете? – Это ещё снизит его скорость, – ответила, не пытаясь скрыть разочарование. – Нехватка скорости – это самая главная проблема. Частично, дело в назначенном вами препарате, потому что вне схватки Миша очень быстрый! Вообще всё, что он делает – он делает очень быстро. Лили вдруг довольно глупо захихикала. Чего это? – Какие ещё нарекания вызывает Михаил, как боец? – тоже усмехнувшись, спросил Смирнов. – Да вроде бы это всё... нет, из-за низкой скорости не очень хорошо развита ловкость. Точнее, он довольно гибкий, – Лили опять хихикнула, – но у Миши не получается использовать гибкость, кроме моментов, когда попадается в захват. Кстати, захваты и болевые приёмы получаются отлично – просто железная хватка, едва можно вырваться. Иными словами, сила у Миши также на хорошем уровне. – А как проходит сам процесс обучения? – После вашего совета воспринимать додзё Казама как… эм… «плац», – что бы не значило это слово, – всё пошло очень хорошо. Миша легко обучается новым техникам, вот только метод бесконечного повторения кажется излишним. – В каком смысле «бесконечное повторение»? – спросила Лили. – Я, может быть, неправильно для перевела? – Представь «Падающую башню», наверняка помнишь эту технику. – Конечно, такое не забывается, – улыбнулась подруга воспоминаниям знакомства. – Так вот, Миша теперь выполняет эту технику точно так же эффективно, как и я – только ради такой эффективности он повторил «Падающую башню» на манекене около сто пятьдесят раз за один час. А перед этим попросил пять раз выполнить технику на нём самом. – Похоже, что Михаил понял совет слишком буквально, прошу прощения, – засмеялся Смирнов. – Вадим-сан, когда мы договаривались об обучении Михайру-сана, мы так быстро согласились на все условия, что я не успел обсудить эти условия, – прервал молчание папа. – Не помню, что бы это «мы» соглашались, – хмыкнула, заставив папу чуть скривиться. – А ты жалеешь, что учишь Мишу? Так возьми в ученики меня! – вставила шпильку Лили. – Я вовсе ни о чём не жалею – Миша отличный ученик и способный боец. Но нужно учиться дальше, чтобы стать настоящим воином, – ответила, одновременно подведя итог рассказу. – Отлично, благодарю за честность, – Смирнов улыбнулся и кивком указал на дверь. – А вот и сам Михаил. *** – Теперь мозаика сложилась, – улыбнувшись, сказала Лили по-французски, а затем продолжила по-английски: – Военная форма тебе к лицу. – А вот и нет, – заворчала Аска, смерив мрачным взглядом. – Ничего другого из чистых вещей не нашел, – пожал плечами. – Это даже хорошо, что Михаил выглядит как положено выглядеть по уставу, – возразил Смирнов и жестом приказал сесть. Именно приказал. Всё-таки форма очень меняет отношение окружающих – сам же едва не забыл, что униформа собой означает. После ледяного душа, боль в мышцах не исчезла, но перестала давить на мысли – мне явно лучше. Взял и вновь надел автопереводчик. Голос Смирнова в наушниках звучит ясно и чётко: – Раз Михаил теперь с нами, было бы неплохо закончить эту тему. Мастер Каташи, очевидно хотел спросить – как именно мы просим подготовить Михаила. – Вряд ли, как спортсмена, – кивнул тот. – Но и не как маньяка-головореза… – вновь проворчала Аска, на этот раз – обиженно. Справедливо обиженно, надо сказать: – Аска, Лили. Я не могу просить прощения за вчерашнюю резню. Просто потому, что не за что просить прощения, иного выхода не было – но я сожалею о том, что вы увидели в коридорах караоке. Ещё больше сожалею о том, какому риску подверг вас, оставив одних и нарушив приказы. За это – прошу прощения, – для верности поклонился девушкам и мастеру Каташи в пол. – Прощаю, – спокойным, уверенным тоном ответила Аска, с одобрением посмотрев в глаза. Мастер Каташи поклонился в ответ, коснувшись кончиками пальцев татами. – А я – нет! – Лили совсем по-ребячески показала язык и нахмурилась. – Вот и живи теперь, без прощения. Как бы манерно Лили себя не ведёт – принцесса вряд ли старше Аски. А может, это так шок проявляется? Смирнов знает ответ, вот только ни до обид, ни до реакции Лили вообще нет дела. Поэтому только пожал плечами, не став продолжать. – А теперь настойчиво рекомендую всем вернуться к делу, – напомнил Смирнов. – Управлению требуется подготовить Михаила только как достойного бойца-рукопашника – ведь в мастерстве обращения с огнестрельным оружием у нас сомнений нет. Казама-сан считает, что вам, Михаил, нужно учиться дальше. – Так точ... то есть тоже думаю, что не завершил обучение – заслужил пока всего лишь… как это… пятый кю, да. – Неплохой прогресс для такого небольшого времени, – одобрил Смирнов. – Мы, вместе с тем, управление считает необходимым продолжать защищать Казаму-сан от попыток похищений. – Вот тут я… – Аска хотела было возразить, но почему-то замолчала. – Господа Казама, – Смирнов, похоже, обратился к обоим, – поймите правильно. Россия не ставит перед собой цель держать вас под замком, Казама-сан: мы считаем, что нет такого бункера, где бы не нашли корпорации. Опять же – мы не можем и не будем пытаться вывезти вас в Россию. Но оставаться в Осаке тоже нельзя. Поэтому, учитывая события текущего месяца – есть вопрос, – Смирнов сделал патетическую паузу, – а вы хотите поехать на каникулы на море? – Да… – немного неуверенно ответила мой мастер. – Но ведь до каникул еще… – Полдня, – совершенно не слушая возражений заявил Смирнов, – только это время могу дать вам на сборы. Вы ведь совсем не отдохнули на весенней поездке на Кюсю. – Это верно, – столь же неуверенно сказал мастер Каташи. – Полностью согласен с тем, что дочери надо отдохнуть от этого всего, но как быть с деньгами? Простите, но всё, что вы заплатили нам за обучение Михайру-сана, я потратил на погашение долгов и оплату ремонта додзё – без остатка. – Как по мне – отличный план, – влезла Лили, – возьму на себя все расходы! – Разве не сказал, что поездка будет за наш счёт? – картинно удивился Смирнов. – двести тысяч йен вам хватит на месяц отдыха? – Более чем… – смешно округлив глаза, ответила Аска. – Но как же… школа и работа? Ответом послужил почти всеобщий вздох и едва слышный шёпот Лили, в котором едва различил французские слова «наивная» и «глупая». Сам же решил промолчать. Куда больше интересует то, с каким скупердяйством Управление относится лично ко мне. – В эту сумму включены расходы на всех? – со слабой надеждой спросил, но сразу же получил отрицательный ответ: – Нет, Михаил, вы вновь за свой счёт. Но не расстраивайтесь, со мной ваша зарплата. – Со всей выслугой и надбавками?! – едва удержался, чтобы не переспросить еще раз. – И с учётом нового звания, – кивнул благодетель. Будь командир красивой девушкой, вроде Аски или Эмили – расцеловал бы его. Вместо этого только сдержанно поблагодарил, решив прыгать от радости позже: – Служу Российской Федерации! – встал, натянул берет и выполнил воинское приветствие. – Не садитесь, ещё не всё, Михаил, – Смирнов тоже встал и подошёл ближе. – Знаете, я не президент России, но, в данной ситуации, имею на это право как командир. Прапорщик Ивлев, смирно! – скомандовал Смирнов и сунул руку во внутренний карман пиджака. – За проявленные мужество, стойкость и беспримерную отвагу, при выполнении боевой задачи и спасении гражданских лиц, вы награждаетесь Орденом Мужества! Прежде чем успел что-либо сказать, Смирнов протянул наградной крест поверх орденской книжки. Взял в руку крест и… …не забудь Перепёлке доложить, ещё к ордену Мужества представят за спасение, – Васенко бы не был собой без постоянных подколов. – Не раньше, чем получу я! – Чалдон улыбнулся и кивнул в сторону выхода. – Прикалываться над сержантом команды не было. К огню на подавление – ТОВЬСЬ! – чуть пригнулся. – Я туда и обратно… …очнулся от негромких хлопков. Это Аска, мастер Каташи и Лили аплодируют. Чувствую, как ладони что-то потекло, это… кровь. Похоже, что пока видел флешбэк, то сжал награду так сильно, что острые грани креста несильно процарапали кожу ладони. Поспешно убрал орден в нагрудный карман и вновь поднял руку к виску: – Служу Российской Федерации! Смирнов наверняка увидел всё, но ничего не сказал. Только внимательно посмотрел в глаза, а затем сел обратно. Последовал примеру, сняв с головы берет. – Также получилось легализовать вам пребывание в Японии, Михаил: отныне будете числиться в аппарате военного атташата России, как помощник атташе военно-воздушных сил. Документы, новое обмундирование и снаряжение найдете вот в этом чудесном чемоданчике, – командир указал за спину, где у двери действительно стоит серый пластиковый чемодан на колёсиках. – Понял, спасибо, а… – А насчёт аппарата военного атташе, – угадал командир, – это значит, что более не надо скрывать профессию. Вы также обладаете некоторым дипломатическим иммунитетом. Например, японская полиция не в праве проверять ваш багаж. – Очень полезная возможность, – мы синхронно ухмыльнулись, а затем Смирнов продолжил: – Однако сейчас вы числитесь в отпуске. На самом деле, Михаил будет продолжать как защищать Казаму-сан, так и обучаться боевым искусствам. Ещё раз, чтобы точно поняли, – Смирнов поймал взгляд, – вы не на отдыхе, а выполняете боевую задачу. – Так точно, возражений нет. Их не может и быть – я больше никогда не оставлю своего мастера без защиты. – В таком случае... остаётся лишь сообщить, что деньги переведены на нужные счета. А по поводу маршрута – вы отправляетесь в город Фудзи, префектура Сидзуока. – Никогда не слышала, чтобы там были хорошие пляжи, – удивилась Аска. – Вы правы, более того – там нет пляжей вовсе. Этот город, кроме близости к священной горе Японии, известен как перевалочный пункт для беженцев из Канто. – Идеальное место для того, чтобы спрятать Аску! – восторженно воскликнул мастер Каташи. – Почему это? – хором спросили девушки. – Огромное количество людей и близость к зоне боевых действий, – пояснил я. – На первый взгляд опасное сочетание, но на самом деле – самая безопасная точка в Японии. Никто не будет искать Аску прямо под носом, среди беженцев. – Кроме того, это всего лишь финальная точка маршрута – до Фудзи вы вольны ехать куда вам захочется, – Смирнов снисходительно хмыкнул. – Вот только одна просьба – уложитесь в две, максимум три недели. – А что нас ждёт в Фудзи? – уже менее разочарованно спросила Аска. – Конспиративная квартира в неприметном районе города. Вот ключи, не потеряйте, – с этими словами Смирнов вновь сунул руку внутрь пиджака, достал связку из трёх ключей и бирки, и бросил Аске. Какой интересный пиджак: коробка со шприцами, портсигар, орден с орденской книжкой, теперь ключи – что ещё там лежит? Вряд ли получиться это узнать. Разговор затух сам по себе – Лили утащила всё ещё немного ошарашенную Аску собирать вещи, а мастер Каташи ушёл на телефон, договариваться со школой об внеплановых каникулах «по болезни». Мы с командиром остались одни. – Едва не забыл, – Смирнов достал мобильник. – Кроме телефонной связи, теперь будет доступ к радиостанции. Прибор также найдёте в чемодане, думаю, «Северок-К» вас устроит. – Более чем! – воодушевлённо кивнул. – В честь нового звания – догадываетесь, какой получили позывной? – довольно усмехнулся Смирнов. – «Задов», – ответил не задумываясь. Мой командир, врач и палач в одном лице медленно сжал губы, вздохнул и прикрыл глаза ладонью. – Позорище… А ещё десантник! Прапорщик Ивлев! – внезапно гаркнул гестаповец. – Я! – вскочил на ноги. – Кроме обеспечения безопасности Казамы Аски, приказываю вам в кратчайшие сроки посмотреть фильм «В зоне особого внимания», в целях повышения культурного уровня! Приказ понятен? – Так точно! – Выполнять! А мне пора возвращаться на службу, – командир встал и с хрустом потянулся. – Все необходимые инструкции, Михаил, найдёте в чемодане вместе со снаряжением. Неужели и я когда-нибудь стану таким же? Готовым ко всему, просчитывающим каждый свой и чужой шаг профессионалом, которому не страшны ни собственные раны, ни любые обстоятельства? Мне определённо нравится такая карьера. – Спасибо за всё, товарищ командир, – протянул руку, в нарушение всех уставов. – Вы буквально собрали меня по частям. – Ну что вы, Михаил, я ведь не хирург, – он ответил на рукопожатие, как обычно крепко. – При случае, обращайтесь. И будьте всё время на связи – особенно если что-нибудь начнёт болеть. Мы поняли друг друга правильно. *** Всё произошло так стремительно, что… да нет, просто нет слов. Собрала вещи всего за полтора часа, потом все вместе съездили на квартиру Лили, где собрали гардероб подруги. На это ушло больше времени – часа три – но и они прошли совсем незаметно. Поговорить с Мишей тоже не получилось – он всё ещё, по непонятной причине, пребывает в прострации. Эх, ну вот и кто виноват во всех этих дурацких событиях?! Особенно в том, что я должна уезжать из дома неизвестно куда, чтобы жить на какой-то «корпоративной» или как-её-там квартире неизвестно сколько! Умом-то понимаю, что Миша тут такой же подневольный человек, как и я, но… а на кого тогда жаловаться? И кому жаловаться? Некому, это не я выбирала фамилию, и тем более не выбирала семью. Миша, между тем, тоже не стремился начинать разговоры. Последние три часа мы просидели на лестнице молча, ожидая Лили. Очень мило со стороны Миши было помочь нам обеим с загрузкой чемоданов в машину, но, похоже, для русских – это действительно обычное дело. Мы выехали из Осаки тем же вечером. Прощание с папой вышло скомканным и каким-то удушающе пустым. Понятно, что папа хочет, чтобы я была в безопасности. Но мы могли хотя бы немного поговорить?! Я же увижу папу… даже не знаю когда. Папа вполне явно пытался отправить нас в дорогу поскорее, разве что долго упрашивал Мишу быть на чеку и беречь от опасностей. Блин, вот как будто я такая тупая, что сегодня же полезу мстить тому не-человеку, который конкретно стоит за нападением! Хотя… хотела бы знать, где он находится. А ещё – узнать, куда пропал Джин. Сколько не лазила по сети, как не искала по новостным сайтам – про исчезновение дальнего родственника знают лишь русские шпионы, Сяою и теперь уже я. Если новой подружке это известно «из первых рук», то откуда об исчезновении Джина знают русские?… Наверное, пока не стоит задаваться этим вопросом. Все русские, которых знаю, это очень скрытные люди. И если из всего одного ещё не получилось вытрясти всю подноготную – глупо надеяться на остальных. О том, что уезжаю на «лечение», написала одноклассникам когда мы выехали из города. Поехали, не сговариваясь, на восток, и вскоре мы оказались на улицах Нары. Вскоре – это значит «через полчаса», до древнейшей столицы Японии из Осаки ехать всего ничего. Миша, как единственный умеющий водить, автоматически был назначен водителем, я села на переднее пассажирское сиденье, а Лили улеглась на втором ряду. Может, последовать примеру подруги и прилечь на третий ряд? А, нет, там лежат чемоданы… Стемнело. Каким бы красивым городом не была Нара – мы не увидим ни древних храмов, ни дворцов, ничего. Отстой. – Как-то тухло едем, – подал голос Миша, остановившись на светофоре. – Он прав, Аска, – кивнула Лили. – Вы так говорите, будто это моя вина, – ответила, сдержав раздражение. – Мне тоже скучно – что поделать? По улице, проезжая на зелёный свет, пролетела цирковая рекламная машина – из тех, на которых устанавливают динамики. Мельком услышала какую-то бодрую мелодию, что-то из европейской классики. – Есть идея… – вдруг оживился Миша и начал шарить по карманам куртки. – Лили, в моём рюкзаке есть небольшой карман на крышке. – Вижу, сейчас… – подруга нехотя потянулась к искомой сумке, которую Миша поставил у одной из боковых дверей. – Тут только несколько мотков клейкой ленты синего цвета... а, ещё есть флешка, перемотанная всё той же клейкой лентой. – Отлично, давай сюда! – Миша, может не стоит… – заволновалась, но мой ученик только махнул рукой, приняв от Лили флешку и подключив к магнитоле. – Что за идея? Светофор загорелся зелёным светом и мы свернули на шоссе, ведущее из города. – Эта машина – далеко не караоке-зал, но я не вижу никаких преград для того, чтобы продолжить вечер в Дотонбори, – сказал Миша. – Надеюсь, возражений нет? – Чёрт, нет, конечно же нет! – едва удержалась от того, чтобы обнять своего ученика. – Да ты прямо генератор хороших идей, – а вот Лили не удержалась и потрепала Мишу по макушке, обняв со спины. – Раз ты предложил, ты и пой первый. – Любой каприз за аплодисменты, – засмеялся мой ученик и включил песню. С первых гитарных аккордов поняла, что это будет русская песня. *** «Он садится с нею рядом, Он берёт её за плечи И причудливым узором Засверкают его речи…» Перестроился в правый ряд и вдавил педаль в пол. Минивэн стал медленно, но неуклонно набирать скорость. «Слушай, там, далеко-далеко, есть земля! Там новый год, ты не поверишь, там новый год – Два раза в год! Вот…» Аккорды любимой песни взывают бросить руль и взяться за отсутствующую «шестиструнку». Решено – при первой же возможности покупаю гитару. «Там снег, там столько снега, Что, если б я там не был сам – Я б не поверил, что бывает столько снега, Что Земля не видит неба, и звёздам – не видать вершин!» *** Голос звучит совершенно по-другому, будто бы кто-то взял и подкрутил регулятор громкости. Но мой ученик не кричит, просто голос Миши впервые насыщен какой-то могучей, но в то же время светлой силой. Вот как сейчас: «Pasredi agnei vechernikh, I gudkov machin Mchits’a tikhiy agan’ok mayei dushi!». Миша будто бы ожил, очнулся от бесконечного сна. За то время, пока играла песня, впервые увидела такую гамму эмоций на ставшем хорошо знакомым лице. И это не были злость, ярость, печаль или мрачная решимость. Эта волна какой-то детской радости смыла всю скуку, скопившуюся в машине. Мельком увидела, как и Лили заворожённо следит за движениями рук Миши, который будто играет на сцене. Будто это его руки заставляют гитару звенеть непонятной музыкой. *** «Тихо-тихо-тихо, там Нью-Йорк говорит с Москвой… Москва, Москва забери меня домой! Долгою упрямою строкой Бежит дорога подо мной…» Ночное шоссе вывело из города, мимо промелькнул указатель: «Kyoto». К чёрту, просто катим куда глаза глядят! «Еще чуть-чуть и распрощаемся с землей А ей клянется, что вернется, "совру так с места не сойду!" Врёт. Сойдет! Посреди огней вечерних И гудков машин Мчится тихий огонёк моей души!» *** На проигрыше вся былая апатия пропала. Мы танцевали, ритмично двигались под гитару и голос Миши. Как змеи, зачарованные дудочкой. Вдруг звон гитары почти стих, и даже сам Миша почти перешёл на шёпот: «Kakaya glupost’, pravo, verit’ yego slavam! A ne poverit’ – grekh… Tamu, katoryi veselee i svetlee ikh vsekh!» Миша вдруг вздохнул, но так в рифму, будто вздох – такая же важная часть песни. Взгляды пересеклись и… я почувствовала непреодолимое желание улыбнуться. «Ana molchit i ulybaets’a yemu… tamu, Katoryi vozvraschaetsa…» Остаток песни не могла оторвать взгляда от Миши, который как ни в чём не бывало продолжил петь, посвятив себя всего этим строкам. Это гипноз, какая-то форма магии – и я не могу понять чего в этом гипнозе больше: голоса или гитары. Мучительно ожидала конца песни, чтобы наконец-то выдохнуть и прийти в себя. Мучительно – потому что знаю, что эта песня заканчивается. Как заканчивается сказка, которую читают на ночь детям. Это была сказка на ночь для меня… Которую услышу ещё не раз. Впереди – две или три недели каникул, и я найду способ упросить Мишу спеть ещё раз. Ещё много-много раз.