Глава двадцать третья: Те, кому нечего ждать, отправляются в путь
01.05.2017, утро
Входную дверь сумел починить до завтрака. В кладовой я нашёл рулон белой непрозрачной бумаги и густой клей. Видимо, именно за этим с утра шёл Садао-сан: он с удивлением осмотрел дверь, которую я починил и поклонился. – Зачем? – тихо спросил я, но затем повторил, преодолев боль во рту: – Зачем вы кланяетесь? Это было несложно… – Вы остановили нападавшего и помогли обратить его в бегство, – поднял глаза Садао-сан и несмело улыбнулся. – Я сомневаюсь, что без вашей помощи отец смог бы подстрелить того shinobi. Садао-сан вновь перевёл взгляд на дверь и опять поклонился. – Вы очень любезны, Михайру-сан. К вам нет никаких претензий, – предупредительно добавил он. – Только одна просьба… – Мы уезжаем сегодня днём, – кивнул я, но Садао-сан (с заметным облегчением) покачал головой: – Нет. Отец просил вас зайти. Когда Садао-сан ушёл подметать разбитый дождём и вчерашней схваткой двор, я поднялся в комнату, надел портупею с шашкой, спустился обратно на улицу и пошёл в хозяйский дом. По пути встретил только Майко-сан, которая помогала супругу подметать рассыпанный гравий. Коротко кивнув, я удостоился в ответ такого же кивка и одобрительной улыбки. Едва не споткнувшись на очередной кучке гравия, заметил блеклые кровавые потеки на камушках. Я обошел рассыпавшуюся кучку и поднялся на крыльцо. Вчера, прежде чем свалиться в тревожный сон, потратил последние силы на чистку шашки. Что-то тянуло меня к этому, настойчивая мысль не покидала голову, пока я не вычистил клинок от потеков крови, грязи и капель дождя, а затем, по недавнему совету Садао-сана, залил минеральное масло в ножны и положил клинок «отдыхать». То ли от поэтому, то ли от чего-то ещё, но шашка из тусклой полосы металла сегодня утром превратилась в почти в зеркало. Зайчики от яркого майского солнца запускала только так. Разувшись на входе, я подумал, что надо было с самого начала купить уличные тапочки, чтобы не маяться с завязыванием шнурков каждый раз, как я хожу из дома в дом. «Поздно, сегодня с этим домом придётся прощаться», – про себя вздохнул я, отодвигая входную дверь в тренировочный зал. Нобуро-сама поднял взгляд из-под косматых бровей. Он сидит ровно посреди зала, перед ним – небольшая подставка неясного назначения. Когда мастер глазами приказал сесть напротив, я подошёл ближе. Снял портупею с шашкой, но прежде, чем я успел опуститься на колени, Нобуро-сама выхватил меч и направил острием мне в грудь… Звон стали, волна холода от сердца к запястью и обратно. Открываю глаза (которые я трусливо зажмурил) и вижу, что успел: Нобуро-сама с шипением потирает правую руку. Я опустил шашку, которой парировал удар, вниз, а затем вложил клинок в ножны. Вместо того, чтобы нахально спросить прошёл ли я последний экзамен, я сел на колени напротив Нобуро-сама. – Удар током или ожог? – коротко спросил я. – Мороз по коже, – хмыкнул Нобуро-сама, убрал меч в ножны, сел и кивнул в сторону шашки: – Эта вещь проклята. Тебе не страшно? Или бояться не за кого? – Не за кого, – кивнул я, опуская глаза, – скорее всего. Старик мрачно засмеялся, презрительно глядя на меня сверху вниз. Затем он достал из-под столика непрозрачную бутыль и две стопочки. Я вздохнул, но возражать не стал, после чего мы с Нобуро-сама взяли стопки и не чокаясь опрокинули холодную, но довольно мерзкую водку. – Кто хотел похитить Аску-куна? – спросил Нобуро-сама немного погодя. Ему это пойло пришлось по вкусу, а мне – разве что полегчало. Раны от собственных зубов на языке ещё не прошли, но от острой боли во рту сознание прояснилось, и на вопрос я ответил спокойно: – Уверен, что американцы. – А вам, русским, от семьи Казама что нужно? – я поднял глаза и понял, что отражённый мною выпад старика был всего лишь разминкой. Я очень чётко прочувствовал, что если сейчас дам неправильный ответ, то Нобуро-сама снесёт мне башку – буквально и без преувеличений… …плевать: – Не дать захватить Аску американцам, корпорации «G» и «Мишима». Язык от такой длинной фразы заныл, но зато голова осталась на месте, а Нобуро-сама остался доволен ответом: он удовлетворённо усмехнулся и налил ещё по стопке. «Поедем в Фудзи вечером», – понял я и опрокинул ещё сколько-то грамм сакэ. – Ты отвратительный мечник и не самый лучший рукопашник, – заметил Нобуро-сама. – Зато хороший солдат, – пожал плечами я, пока он доставал из-за спины холщовый свёрток. – Тогда держи, солдат, – развернув свёрток, мастер протянул мне винтовку. Или не совсем. Нобуро-сама протянул две половины от старинного вида винтовки незнакомой модели. Я принял обрубки, мимоходом вспомнив свой несчастный автомат, разрубленный Ночным Гостем. В отличие от моего оружия, попорченная временем винтовка не выглядит разрубленной – всё, начиная от гладкого металла на местах соединения и заканчивая запорным механизмом, говорит об этом. Я оглядел винтовку внимательнее, потратив на то, чтобы собрать и завинтить упоры не более десяти секунд. – О! – только и сказал Нобуро-сама, с явным удивлением глядя на мои манипуляции. Наверное, он привык к технически менее подкованным солдатам. Не стану в этом винить старика, но и доказывать обратное не буду – со времён Второй Мировой, концентрация дебилов и криворуких олухов в армиях всего мира не изменилась. Винтовка… нет, скорее карабин. Оружие понравилось, но только отчасти: затвор и другие подвижные части сохранились в отличном состоянии, а разобрав винтовку обратно стало понятно, что и ствол в полном порядке – ни ржавчины, ни нагара на нарезах нет. А вот деревянные части – приклад, цевьё и полупистолетная ложа – сохранились гораздо хуже. Клеёная фанера во многих местах почернела от высокой влажности, а где-то – от следов огня. Уверен, что если слишком сильно сжать ложе, то оно вполне может лопнуть в неподходящий момент. – Вы отдаёте винтовку мне? – спросил я, но кланяться в пол и благодарить не пришлось: – Вот ещё, идиот, – хмыкнул Нобуро-сама, но отбирать оружие не стал. – Тебе есть чем защищаться. А вот Казама-кун в своём глупом стремлении вмешиваться в чужие конфликты может серьёзно пострадать без надлежащего оружия. Я вновь примерился к карабину – довольно лёгкий, не массивный, так что Аска справится. А вот захочет ли? Подавив собравшуюся под рёбрами тёмную волну, я открыл затвор карабина и протянул к Нобуро-сама руку. Он передал три заплесневелых картонных пачки, откуда я достал потёртые патроны. Не знаю такой калибр, но очевидно, что это какой-то местный – не НАТОвский и, разумеется, не советский. – Arisaka, Nishikishoojuu, – судя по всему, это название оружия. Нобуро-сама продолжил, с некоторой меланхолией рассматривая своё оружие в моих руках: – или винтовка, «тип 2», для подразделений воздушно-десантных войск. У меня осталось только двадцать четыре патрона, так что не забудь хорошо их смазать перед использованием. – Так всё-таки это оружие для меня? Нобуро-сама выпустил воздух сквозь зубы и процедил сквозь них же: – Твоё оружие висит на поясе, ублюдок. Я успел научить тебя паре-тройке техник, но с дурацким ножом больше и не требуется. Он поднял взгляд, и я увидел, что глаза старика вдруг немного посветлели. – Аска-кун – замечательный ребёнок. Глупый, неотёсанный, слишком эмоциональный – но если бы я не остался на том проклятом острове в Индонезии в полном одиночестве на тридцать лет, то смог бы вырастить и своих внуков такими же добрыми и светлыми людьми. Не оставляй её в опасности. Я сложил винтовку и пачки с патронами обратно в холщовую ткань, встал, нацепил перевязь с шашкой и только после этого ответил: – Так точно. – А теперь – пошёл вон из моего дома, – вновь помрачнел Нобуро-сама, наливая себе очередную стопку саке. Выйдя из тренировочного зала, я беззвучно вздохнул. Насколько пустым всё это кажется после вчерашнего дня. Сколько веса есть в словах «Я благодарен за то, что ты на моей стороне», если это никогда не было правдой? Ни с моей стороны, ни с её стороны? Даже в словах «ты девушка, подобную которой я раньше никогда не встречал» больше правды, хотя бы потому, что тогда, на крыльце, я сказал это искренне. Нет ничего. Нет правды, нет лжи, нет гнева или горя, или обиды – есть только Долг, который будет со мной так же вечно, как будто это чугунный шар, прикованный к ноге. Я по жизни кому-то что-то должен. Сейчас – должен защищать Казаму Аску, своего мастера, взбалмошную и очень милую девушку от любых опасностей, ни смотря ни на что. Справился ли я на этот раз? Да. Хочу ли я продолжать? Как всегда, не буду задаваться этим вопросом. *** Ни Миша, ни Нобуро-сама не пришли на завтрак. С нами завтракал только Садао-сан и Лео. А, блин, опять забыла, что Лео – девушка… Сегодня она спала с нами в одной комнате. Мы не возражали, а у Лео было настолько испуганное лицо, что задавать вопросы даже Лили сочла неправильным. Этим утром Лео подошла с просьбой поговорить с Мишей. Она сказала, что мой ученик вчера не проронил ни слова, когда девушка пришла ложиться спать, но остаться с Мишей в одной комнате более чем на десять минут Лео не смогла. – Я не знаю, как сказать это правильно, – замялась она, расстроенно опустив взгляд. – ужасно не по себе видеть Михаэля в таком состоянии. Его «ки» пылает каким-то кошмарным жаром, я… – Лео вновь помрачнела, но взгляд подняла. Взгляд мне не понравился – Лео как будто… винит меня в таком состоянии Миши? Не заметить её симпатии к моему ученику мог бы только слепоглухонемой, но ни Миша, ни я, ни тем более Лили таких проблем не имеем. Если Миша эти чувства недвусмысленно отвергает, то Лили из вредности только подзуживает бедняжку. А я… А я не могу нормально позавтракать, потому что не знаю как относиться к этому. Абсолютно ясно, что мне-то дела до этого быть не должно, но ковыряющее изнутри ощущение портило каждое утро, как я видела Мишу и Лео выходящими вместе из старого дома. И теперь Лео просит… сделать непонятно что, чтобы нравящийся ей парень не грустил! Чёрт, а я-то тут при чём?! Почему бы Лео не спросить, что думаю я?! Как будто кому-то может нравится смотреть в два пылающих угля вместо глаз Миши! Мне что-ли хочется, чтобы мой ученик отмахивался от помощи?! Ой… Не заметила, как сжала кулаки так сильно, что палочки для еды хрустнули и выпали из руки обломками. Тётя Майко хотела было дать новые, но я отказалась и вышла из-за стола. – Лили, на тебе мытьё посуды, – не обращая внимания на взлетевшие выше чёлки брови подружки, я вышла из кухни и направилась к старому дому. Как там Миша говорил? «Если гора не идёт к Мухаммеду – тогда Мухаммед должен идти к горе»? Не имею ни малейшего представления о том, кто такой Мухаммед и зачем горе к нему идти – но смысл интуитивно я тогда поняла. Окно в комнату Миши и Лео открыто. Но это ничего не значит – Лео говорила, что Миша и по ночам открывал окно, чем, видимо, пытался выжить Лео в нашу комнату. Но девушка крепилась – Лео смеясь рассказывала, как в Китае мастер по бацзицюань заставлял её спать на камнях в любую погоду. Отодвинула входную дверь в старый дом и поняла – что-то не так. Зашла внутрь и задвинула обратно – так и есть: именно эту дверь вчера Рэйвен сломал, бросив в неё Мишу. На дереве есть следы трещин, но они неплохо замазаны краской, а все порванные бумажные части вполне аккуратно заменены свежими листами. Дядя Садао уже постарался? Надеюсь, он не сильно злится на нас… Я негромко вздохнула. Все эти осматривания двери и мысли об открытом или закрытом окне в их комнате – лишь попытка отсрочить момент, когда нужно будет зайти и поговорить с Мишей. В памяти вновь возникли бешеные красные глаза – и если раньше красным цветом наливались белки, то вчера на меня смотрели два раскалённых угля, как будто и зрачки, и радужки глаз Миши загорелись злобным пламенем. Почему-то именно эта картинка, совершенно нереальная, застряла в памяти и не хочет оттуда выбираться, вместе с моей проклятой нерешительностью. Поднимаясь по ступеням, я удивилась этим мыслям – как много всё-таки изменилось за чуть больше чем месяц знакомства с моим учеником. Сначала я решила поискать Мишу в кладовке, куда он ходит курить, но ни запаха сигарет, ни своего ученика там не нашла. Пусто, я даже пошарилась на полках, где Миша прячет шпионскую радиостанцию – но и она исчезла. В кладовке – практически стерильная чистота, добиваться которой умеет только Миша. И где же тогда искать? Перед входом в комнату я замешкалась, но практически сразу одёрнула себя и постучала в дверь. Вместо ответа услышала негромкий вздох. Потом ещё один, и ещё. Вздохи превратились в тихий храп, и вздохнула уже я. Миша всего лишь спит. Однако не лёжа: открыв дверь увидела, как он сидит в позе для медитации – правильное положение ног, а вот ладони обмякли и упали на пятки. Голова тоже повисла, отчего храп вырывался из носа Миши негромким свистом. Зайдя в комнату, я прикрыла за собой дверь и огляделась – та же стерильная чистота, но только на одной половине комнаты. Здесь же сидит Миша, так что очевидно, кому принадлежит эта половина. Стараясь не шуметь, я обошла Мишу со спины и прикрыла окно – сквозняк тут совсем ни к чему. После чего я присела на колени сбоку от своего ученика и вновь посмотрела ему в лицо. Разбудить? Нет, дурацкая идея. Судя потому, что сидит он одетый и собранный, Миша уже просыпался сегодня… а медитировать тогда зачем? Я огляделась ещё раз и заметила, что его меч, «Злюка», лежит на подставке, обнажённый, а ножны – рядом, на полу. Преодолевая подспудный страх, я вновь бросила взгляд на клинок. Никаких следов вчерашнего втыкания в грязь или кровавых потёков нет. Клинок чистый, ярко светится на солнце, бросающем лучи в окно – видимо, Нобуро-сама сурово спрашивает с Миши за надлежащий вид оружия. Хотя… нет, это сам Миша: он всегда приходил на тренировки в выстиранных и выглаженных айкидоги, а когда я учила складывать хакама, то мой ученик в первую очередь спросил, как их стирать и гладить. Странно, но в этот раз никакой жути от взгляда на «Злюку» не чувствую. Немного тревожного смятения – да, но это потому, что я сижу в комнате с шизофреником, у которого и при хорошем настроении чёрт знает что на уме. А при взгляде на клинок… появилось ощущение, что в ответ на меня посмотрел сытый тигр, которому лень гнаться за новой добычей – но и трогать такого не стоит. Наглядевшись на орудие убийства, я обернулась и… столкнулась взглядом с ещё одним таким орудием. Серо-карие глаза Миши, прямо как у тигра, смотрят на меня – без гнева или ненависти, а бесстрастно. Как на пляже несколько дней назад, когда я положила его голову себе на колени – в них медленно исчезает живой цвет. – Хорошо сидим, – невпопад заявил Миша на японском. – Ты уснул во время медитации, – я не улыбнулась ему в ответ, хотя сильно хотелось это сделать. Не мигающим взглядом Миша уставился на свои руки, и я поняла, что мой ученик ещё не совсем проснулся. Он сжал-разжал их в кулаки, опёрся на них и привстал на корточки, поднявшись затем на затёкшие ноги. Я осталась сидеть, пока Миша разминал конечности. В конечном итоге, он сел обратно, напротив меня. Я перевела взгляд на подбородок своего ученика – маленькая хитрость, которой меня научила Лили: человеку напротив будет казаться, что я смотрю в лицо, но не прямо в глаза. Не хочу смотреть в эти неживые глаза, мне неприятно. Уставившись на его подбородок, я только заметила, что Миша побрился – ни следа от классной, но очень колючей бороды, идеально выбритая посеревшая кожа. – Зря побрился, – сказала я по-английски и непроизвольно потянула ладонь к его лицу, но всё же отдёрнула её, хотя Миша и бровью не повёл. – Зачем пришла? – не очень внятно, но напрямую задал вопрос он. Я ждала этот вопрос и у меня готов ответ: – Поговорить. – Говори, – Миша кивнул, подперев сжатым кулаком подбородок. А… А вот дальше я как-то не придумала – казалось, что Миша сам начнёт говорить и высказывать претензии. Легко ему, взрослому – наверняка ведь попадал раньше в такие ситуации, а что теперь «говорить»? На лице – ни следа гнева или обиды, мой ученик хорошо держится. Хм… обиды? – Вчера, во время схватки с Рэйвеном, – осторожно начала я, – между нами произошло определённое недопонимание, правда? Миша, пока что такой же спокойный, кивнул – кажется, даже согласился. С прокушенным языком что-либо долго говорить Мише будет больно, так что диалог тут почти весь на мне. – И из-за этого, ты мог неправильно понять мои действия и слова, – продолжила я, готовая в любую секунду либо бежать через окно, либо нокаутировать своего ученика. – Из-за чего вчера и ра… разозлился, да? Миша поднял бровь и наклонился чуть ближе. Видимо, он предлагает продолжать – а вот теперь передо мной две дороги. Неправильные и правильные слова. А что же Миша ценит в общении больше всего? Неужели за месяц я этого ещё не поняла? Нет, конечно же, всё я прекрасно поняла: – Рэйвен сказал, что знает, куда пропал Казама Джин. Я хотела узнать, где он. Нейтральное выражение лица Миши исчезло, он отодвинулся назад и шумно выдохнул. Я тоже вздохнула и прикрыла глаза ладонью. Неужели это были неправильные слова? Это ведь чистая правда, сказанная искренне и без утаек. Убрав ладонь, я увидела, как Миша встал и начал ходить по комнате, как-то странно жестикулируя: стучал себе по голове ладонью, сжимал и разжимал кулаки, чесал щёки и вообще всем видом показывал, что в смятении. Затем он грузно хлопнулся задницей на пол, лёг на спину и опустил голову, закрыв глаза рукой. Вскакивать или делать другие резкие движения не стала – хотя было не по себе от импульсивных дёрганий Миши. И страшно, и очень грустно: мой ученик выглядит настолько несчастным, что я едва держу руки на месте, чтобы не схватить тупую, избитую кулаками и сапогами голову, и прижать его к себе, говоря шёпотом, что всё будет хорошо. Но я лучше не буду так делать, Миша просто не поймёт. Однажды я уже поддалась эмоциям, когда Смирнов привёз его, израненного и пропахшего помойкой, из полиции, и крепко обняла своего ученика на пороге родного дома. Правда, по словам Смирнова, ещё сломала ему челюсть – но этого не помню, так что господин шпион, скорее всего, сочиняет. Так вот, тогда Миша никак не отреагировал на такие мои… действия. Хотя… нет. Не однажды. Меня пробило то ли ознобом, то ли озарением. Чуть более недели назад мы уже обнимались с ним, сидя на крыльце. Тогда он сказал несколько таких нежных и искренних (я уверена!) слов, что хотелось сидеть в обнимку ещё очень долго. Но самыми главными словами были эти – «Я благодарен за то, что ты на моей стороне». Я поняла их сначала неправильно, и моему ученику даже пришлось объяснять – но и тогда я всё равно ничего не поняла. А вот теперь – когда он едва не погиб из-за того, что я замешкалась и… засомневалась – да, теперь я поняла. Левый глаз почему-то защипало, я протянула ладонь и нащупала тонкий мокрый след. Я что, плачу? На правой щеке нашла такой же след от слёз. Как странно, мне ведь больше совсем не грустно, но слёзы текут и текут, так почему же? Совсем потеряв контроль, я шмыгнула носом, и Миша поднял голову. *** Я поднял взгляд, забыв стереть проклятые и совершенно лишние слёзы с лица и увидел… такую же заплаканную Аску, шмыгающую красным носом. Готов поставить на кон что угодно – получку, погоны, последнюю сигарету, да хоть жизнь – но уверен, что плачем мы оба по одной и той же причине. Как ни стыдно мне сидеть перед несовершеннолетней девчонкой, вытирая слёзы – но мы с Аской в одной лодке, и этот стыд за недоверие куда страшнее, чем что-либо ещё сейчас. Бросаться с объятиями никто из нас не стал. Они тут ни к чему, да и мы оба настолько истощены, что можем только понемногу собирать себя обратно. Я вновь потянулся за какой-нибудь маской, которой я прячу свои слабости. Аска же… нет, она не стала храбриться или злиться, чтобы скрыть истинные эмоции – самая милая девушка на Земле как будто пережила их и искренне улыбнулась. – Я помню твои слова. – Какие? – задал я риторический вопрос, изо всех сил готовясь принять ещё один удар и прекрасно понимая, что прямо сейчас меня вновь вывернет наизнанку от её ответа. – «Я благодарен за то, что ты на моей стороне», – абсолютно обезоруживающе процитировала Аска, продолжая улыбаться. Без какой-либо надменности, спеси или жалости – настолько искренне, что мои самые сильные попытки укрыться за масками потерпели крах. Я сдался. То есть проиграл своему мастеру по всем фронтам, подписал безоговорочную капитуляцию и признал поражение самым очевидным способом – отвернулся спиной и опять закрыл лицо руками. Позорище, Ивлев. Но Аска пощадила меня – не стала трогать или продолжать говорить, а дала время прийти в себя. Чем нанесла ещё более сильный удар, но в другой плоскости – и вот уж к этому удару я оказался всё-таки готов. Никогда больше я не поддамся на девичью доброту и заботу, даже если она будет настолько искренней и неподдельной, как у Аски или у… Сердце пропустило удар, я судорожно вздохнул и встал. От резкого подъёма кровь забурлила и едва не сбежала из головы, но я удержался на ногах, и рывком развернулся. – Простите, что сомневался в вас, – я протянул Аске руку и намеренно поддел её, когда девушка приняла ладонь: – мой мастер. Аска чуть разочарованно вздохнула, поглядев на то жалкое подобие ухмылки, которое я из себя выдавил, но вроде поверила и, насупив брови, ответила: – Никогда не сомневайся, мой ученик! Из старого дома с чёрной крышей окончательно вышли спустя полчаса. Некоторое время потратил, чтобы утрамбовать свой военный скарб и сменить ствол на "Бердыше" -- теперь буду зависеть от трофейных 9х19 Парабеллум. Аска помогла до конца собрать вещи и упаковать их в машину – она отнесла короб с рацией, отпуская беззлобные шутейки насчёт «шпионства». Я только пожал плечами и закурил, прислонившись спиной к задней двери «Мазды» и закурив. – Не отвечай, если считаешь это необходимым, но… – Аска положила руку на плечо и заглянула в глаза, – это всё-таки я учила. Для чего ты медитировал сегодня утром? Я не стал убирать девичью ладонь с плеча, но взгляд отвёл и затянулся сигареткой поглубже. Скрывать от Аски или нет? Она дала право не рассказывать, но опять же – если мы перешли на новый уровень… не отношений, нет, но скорее… «искренности»? Аска ведь наверняка считает, что все «эти» слова – правда, значит, мне тоже стоит проявить немного честности? – Я всё ещё слышу Голос, – сказал я после ещё одной затяжки. Аска не испугалась, не разозлилась и не запаниковала – но заметно расстроилась. Она немного сжала плечо и я вдруг захотел прижаться щекой к тыльной стороне её ладони. Подавив неуместное стремление и заставив себя улыбнуться, я легонько щёлкнул Аску по носу. – Не вешай нос, не всё так плохо… блин! – я не успел увернуться, и Аска в ответ больно ущипнула за нос. – Я говорю о том, что он почти всегда молчит и тем более – почти никогда не способен перехватить контроль. – Почти никогда? – посерьёзнела Аска, прекратив тянуть за нос. Я вновь затянулся, хотя от сигареты остался только фильтр. Но всё же решился: – Вчера был… инцидент. Когда вставал на ноги после нокдауна, я потерял контроль. Было плохо. «Туннельное зрение», знаешь такое? Аска уверенно кивнула, и я продолжил: – И… вот. В себя пришёл достаточно быстро, а тебе вроде бы хватило ума не лезть под клинок, – я похлопал по рукояти. – Как ты вообще держишь себя в руках? – спросила Аска, вставь рядом и немного прислонившись плечом. – Что тебе помогает, кроме привычки резать себя ножом, – девушка передёрнула плечами. – Собственная сила воли, не знаю… – пожал я плечами и почесал переносицу, не понимая, как сказать: – …или нет. Я правда не знаю, но те таблетки, курс которых я пил, помогают. Я помолчал, пытаясь побороть боль от раненого языка. Аска, впрочем, вовсе не торопила: – Как будто барьер возникает в сознании, когда я… ну, ты понимаешь. Пытался сегодня медитировать, заглянуть вглубь себя самого, понимаешь? Я попытался раскурить вторую сигарету, но предательская дрожь заставила пальцы разжаться, и сигарета с зажигалкой полетели вниз, в щебень. Прежде чем я чертыхнулся и нагнулся за отравой, Аска поймала и подала зажигалку, а затем ободряюще улыбнулась. – Понимаю. И что говорит… голос? – Что я законченный придурок, – буркнул я, вызвав смешок у Аски и убрав сигарету обратно в пачку. – Обычно хватает сил сдерживаться, особенно, когда всё в порядке и… я в состоянии покоя, что ли? – Тогда давай я помогу тебе! – Аска вновь положила руку на плечо. – Что помогает достичь покоя? Когда ты чувствуешь себя спокойным? – Прямо сейчас, – признался я и повернулся к девушке лицом. Аска не отпрянула, но немного смутилась. – В том смысле, что ты мне действительно помогаешь… – добавил я и вновь прислонился спиной к машине. – Ты имеешь в виду… –…не забывать, что я должен тебя защищать, – закончил мысль, решив закругляться с откровенностями. Мой мастер несколько разочарованно отстранилась и убрала руку. – Опять врёшь, – покачала она головой. – Это может стать проблемой. – Постараюсь врать тебе реже, – соврал я. – А для чего ты вчера хотел вернуться в старый дом? – сменила тему Аска. – Думал успеть добежать до рации и вызвать подмогу. – Так ты не один меня защищаешь? – лукаво улыбнулась она. – Вся Россия на твоей стороне, – степенно кивнул я, не став уточнять насчёт возможной эвакуации на боевой корабль. Зачем Аске об этом знать? Меньше знаешь… меньше задаёшь вопросов. Покончив с пакованием в машину моего небольшого скарба и кое-как запихав в багажник мопед Аски, мы направились в хозяйский дом. С истинным хозяином я уже попрощался, но шашку (заткнув за ремень) при себе оставил. Пока шли, заметил, что двор дома Садао-сана хозяева привели в полный порядок – ни следа от вчерашней кровавой драки. Мельком глянул на часы: пол-второго. Никакого присутствия перегара у себя не наблюдаю, а это значит, что самое время прощаться и отправляться в путь. Внутри наткнулись на Майко-сан, которая уговорила нас сначала пообедать, прежде чем ехать дальше. Да и вообще, «ехать дальше» – это я погорячился – из всего запланированного на это утро я не успел именно что составить маршрут до Фудзи. Пока Майко-сан расставляла тарелки, я быстренько набросал примерный маршрут до точки назначения – получилось даже дольше, чем я предполагал. Потом разберусь подробнее, почему так. На обед тётя Майко приготовила густой суп из морепродуктов, поэтому я довольствовался рисом с остатками вчерашнего карри, но возражать не стал. К нам присоединились сначала Лео, а потом и Лили, причём обе при полном параде. В том смысле, что Лео оделась в тот наряд, в котором мы встретили девушку в Канадзаве – мотоциклетная куртка, джинсы и красный шарф. А Лили… Наверное, это называется «дорожный костюм» – и верно, Лили объявила, что также собирается закончить отпуск в связи с «неотложными делам». Как угодно, лишь бы они с Лео поскорее поехали дальше. Обедали молча, несмотря на то, что Нобуро-сама так и не вышел к нам. Говорить всё ещё больно, а выяснение отношений с Аской (надо же, вот это я фразу подумал) отбило желание болтать до конца дня минимум. Но увы. – Михаил, с вами Лео хотела поговорить, – безапелляционно заявила Лили, утащив Аску за собой едва ли не за шкирку как только мы все закончили обедать. Я проводил девушек взглядом и перевёл его на Лео. Она опять, как в самый первый момент нашего знакомства, покраснела, но глаза не отвела. *** – Да прекрати меня тянуть! Что тебя так взбесило, просьба помыть посуду?! – взмолилась я и внезапно это сработало. Лили отпустила рукав моей футболки и изумлённо уставилась на меня. – Кто тебе сказал, что я мыла посуду?! Лео на что? – заявила подружка и рассмеялась, глядя на такое же изумлённое выражение лица. – Ты ужасный человек, – я засмеялась в ответ и мы обе присели на пол у окна. В приоткрытые ставни задул теплый ветерок, из-за чего волосы Лили немного растрепались, и подружка достала из одного из чемоданов расчёску. – Не такой ужасный, как твой парень, – хотела было вставить шпильку Лили, но мне плевать. Давно понятно, что Лили «питается» моими эмоциями, в том числе смущением. Беспочвенным смущением, потому что подружка явно ничего такого не имеет в виду. Ну, наверное. – Куда вы с Лео уезжаете? Ну, ты – в Монако, это понятно, а Лео ведь вряд ли с тобой вернётся? – Честно говоря… – начала было Лили, но вдруг нахмурилась и с сомнением уставилась мне в глаза. – А секреты ты хранить умеешь? – Конечно! – ответила я, про себя прикусив язык и скрестив за спиной пальцы, вспомнив все случаи, как я едва не раскрыла одноклассникам или той же Лили, кто такой Миша. – Что-то я не очень в это верю, но какие есть варианты? – Лили закончила расчёсываться и пожала плечами. – Не поеду сейчас в Монако. У меня есть дела в Японии. – Это с теми зелёными и красными столбиками у тебя на смартфоне связано? – улыбнулась я, но Лили только скептически вздохнула. – Это называется трейдинг, я так пытаюсь самостоятельно заработать деньги. Не буду тебе советовать – вряд ли справишься, но подумать об этом стоит. – О трейдинге? – приуныла я, пожалев о никудышных познания в алгебре, но Лили только отрицательно махнула головой: – О том, как заработать деньги я говорю! И не надо мне указывать на своё умение кататься на велосипеде и раскидывать письма по ящикам, – предупредила Лили уже готовые сорваться с языка возражения, – это не серьёзно и не по-взрослому! – Да блин, что ты наседаешь?! – я отодвинулась от подружки, но она не стала продолжать, а только разочарованно опустила руки. – Эй, ну что такое? – Ты даже не замечаешь, какая между тобой и Мишей разница, – Лили подняла взгляд. – Когда ты осознаешь, что между вами пропасть? – Опять за своё! – я было вспылила, но быстро остыла, догадавшись, что подружка имела в виду. Я зашагала по комнате, как в тот вечер, когда мы узнали тайну Лео. – Аска, ты замечаешь, что Миша всё чаще и чаще общается с тобой, как с ребёнком? – Лили тоже встала, она терпеть не может моих хождений. – Конечно, – признала я, – и чем дольше я его знаю, тем больше это замечаю. Но… он ведь действительно старше меня, почти на десять лет. Разве это не естественно? – Не естественно относиться к взрослой девушке с отличной фигурой и красивым личиком как к маленькой девочке, – я дала подружке по рукам, не дав Лили меня облапать, как она это любит, – и я имею в виду не какую-то там романтику, а вполне обычное уважение. Думаешь, что Миша уважает тебя? Вопрос заставил задуматься. Глубоко задуматься. А в каком смысле «Миша уважает» меня? Явно Лили имеет в виду не наши отношения «мастер – ученик»… хотя даже в этом случае я понимаю, что не всё так просто с Мишей. Я вспомнила, как во время самого начала его обучения, Миша поклонился мне в пол, требуя продолжать занятие, несмотря на все трудности в общении. Тогда я почувствовала, что этот поклон предназначен не мне, а Старику, ведь Миша говорил что-то о своей мотивации и приказах?… Да, он говорил, что главной мотивацией что-либо делать является приказ начальства, а сам он ничего, кроме напиться, и не хочет. Но разве Миша всё время действует по приказу? Когда смеётся от моей или чьей-то ещё шутки, когда крепко спит днём, когда… Я вдруг осознала, насколько глубоко сижу в яме той лжи, которая окружает общение с Мишей. И не только общение – всё: бегство от наемников, проживание под одной крышей, даже занятия айки-дзюдзюцу и японским языком. И дело не только в лживости Миши – а я почти уверена, что это просто свойство характера – дело в лживости вообще всей ситуации. Единственная правда состоит в том, что меня хотят похитить. Это хочет сделать «Мишима Дзайбацу», этого хочет Корпорация «G», этого хотят американцы – по крайней мере Миша так считает – но а сам-то он разве не «похитил» меня? Разве русские не удерживают меня в том же положении заложника, с той лишь разницей, что я не сижу в условной «клетке» и вообще могу понукать своим «тюремщиком»? Меня пробил нервный смешок, я остановилась у окна и посмотрела наружу, где возле машины общаются Миша и Лео. Девушка застенчиво держит руки за спиной, глядя в землю, пока мой ученик бесстрастно смотрит ей в лицо и слушает. Я не знаю, что Лео ему говорит, и даже не очень хочу это знать. Чёрт! Хватит лжи хотя бы в этом: я отлично могу понять смущение Лео – Миша действительно симпатичный и довольно харизматичный парень, хоть и активно скрывает это за сотней разных масок. И именно вот эта лживость не дает мне покоя – уважает ли он меня на самом деле? Как своего мастера? Как человека? Как девушку, в конце-то концов?! Лили не мешала душевным метаниям, а только внимательно следила за моими перемещениями. Тоже лгунья: ворчала же, что хождения из стороны в сторону вызывают тошноту! Чёрт, да вы все вокруг – лгуны! Каждый из вас мне врёт постоянно! Либо врёт, либо что-то недоговаривает! Или скрывает! О каком уважении вообще речь, если вы мне все постоянно врёте?! Вновь дёрнулась к окну, распахнула его, потом закрыла обратно и рванула к двери, но меня удержала на месте Лили. Мне стало так грустно, как бывает только в день смерти мамы. Я прекратила вырываться из рук Лили, отпустила дверь и прислонилась к ней спиной. Слез не было, я вообще-то не плачу по таким поводам – только когда очень страшно и слишком больно. А сейчас – только грустно, потому что я впервые попыталась задуматься, в какой яме нахожусь. – Осознание всегда дается нелегко, – безо всякой фальши улыбнулась Лили, тоже прислонившись спиной к стенке. Молчала подружка недолго, видимо то, зачем Лили начала этот разговор, слишком сильно грызёт изнутри: она задиристо ткнула меня локтём под ребро. – Ну же, разве не хочешь спросить, что тебе теперь делать? – То, что ты мне вчера посоветовала, – я не удержалась и несильно ткнула подружку кулаком в плечо в ответ, – самой решить, чего хочу и делать это! Лили засмеялась и похлопала в ладоши. От ее клоунады настроение приподнялось, да и не в моих привычках долго грустить. Глубоко вздохнула и потрясла руками, а затем резко выдохнула, как будто собираясь ринуться в бой. Лили засмеялась ещё сильнее, но уже понятно, что она не пытается оскорбить или унизить, а смеётся искренне. Прощались тепло, обменявшись не только дополнительными контактами, но и обещаниями держать друг друга в курсе событий. Лили ещё пообещала помочь, но ничего конкретного не предложила, а только туманно заметила, что «мы все можем быть друг другу полезны». Куда она собралась поехать в Японии тоже выяснить не смогла – Лили уверенно заявила, что хранить секреты я не умею. Ну и к чёрту эти секреты, подружка права – свои бы удержать за закрытым ртом. *** Раскуривая вторую подряд сигарету, я стал дожидаться Аску. К середине дня небо совсем растеряло любой намек на дождь, и солнце только изредка перекрывалось густыми светлыми облаками. Я таращусь в небо уже минут десять. Почти как в тот раз на пляже, удивляясь, как просто и быстро созерцание неба помогает успокоиться. И дело не в Лео, с которой распрощался пару минут назад. Будущее не предопределено. Эта мысль стучалась мне в голову давно, но только недавно оформилась во всей красе и начала кувалдой стучать в расхристанное сознание. Раньше я знал до минуты своё ежедневное расписание – жизнь была проста и незатейлива, прерываемая только редкими отпусками, а как следствие – загулами и еще более редкими походами в кожно-венерологическое отделение. А теперь… Нет никакого понимания, что делать дальше. Всегда есть вариант просто погибнуть, но к осознанию этого я пришел давным-давно, ещё в Сирии. Несмотря на всю терапию и усилия воли, Голос продолжал визжать «НЕ СМЕЙ ОБ ЭТОМ ДУМАТЬ, УБЛЮДОК» каждый раз, как я вспоминал о вариантах суицида. Вслед за этими визгами в голове просыпались и другие предостережения, и первым из них перед глазами поднималось разочарованное лицо Аски. За каким-то хреном я теперь очень не хочу расстраивать эту милую, добрую, заносчивую, резкую и непосредственную девушку. Впервые в жизни мне не безразлично мнение кого-либо, кто не является начальником или хотя бы названным братом. Нет. Вру, причем дважды. Во-первых, Аска мне какой-никакой, но всё-таки начальник. Привычка называть ее «мой мастер» из насмешки вслух превратилась сначала в насмешку про себя, а потом – перестала быть насмешкой. Аска – по-настоящему мой мастер, а значит тут я соврал сам себе. Во-вторых, Аска – не первая такая девушка. И хватит об этом думать, потому что вот она, Аска, стоит на пороге и прощается с родственниками. На крыльцо вышел Нобуро-сама, и когда он обернулся, я поклонился в пояс, придерживая шашку за рукоять от выпадения из ножен. Он коротко кивнул в ответ. Распрощавшись с родственниками, Аска пошла к машине с небольшим пакетом, внутри которого я разглядел нечто съедобное. – Сама сообразила или тетя Майко подсказала? – спросил я, когда мы сели в машину и я пристегнул ремень. – Одновременно, – пожала плечами мой мастер, сев почему-то на средний ряд, сбоку от меня. Не стал глубоко задумываться над этим, в последний раз помахал рукой нашим добрым хозяевам, вырулил со двора и поехал на юг, к первой точке маршрута – Нанао. Часы показывают пол-третьего дня, что недвусмысленно намекает на двухдневную поездку – маршрут на телефоне оптимистично предлагает шесть-семь часов дороги, но по горным дорогам и ущельям. Я в себе не сомневаюсь, но вроде бы задачи рвать себе задницу нет, и за нами никто не гонится, так что я уже собрался попросить Аску подыскать мотель по дороге, но… Она что-то не стремится к дорожным беседам. Я было подумал, что Аска грустит и не хочет уезжать от друзей и родных, но тогда бы она точно об этом сказала вслух, да и непохоже – мой мастер не всматривается в окно, провожая взглядом ривьеру. В памяти всплыл эпизод, когда мы сюда только приехали: Аска навалилась всеми… всей… всем бюстом на меня, короче говоря, чтобы рассмотреть своё любимое море. Потом на ум пришел момент из того же дня, буквально спустя минут десять дороги, когда я любовался Аской, танцующей у самой кромки воды на причале. Вспомнил заодно, как она обняла меня и прижалась к груди, поблагодарив за дорогу. А затем вспомнил, как лежал головой у неё на коленях на пляже, обдуваемый свежим морским ветром. Кхм… а всё же с этой поездки осталось довольно много хороших воспоминаний. – Какая-то улыбка у тебя дурацкая, – нарушила молчание Аска, с подозрением глядя мне в глаза через зеркало заднего вида. – Похабная. – Да нет, просто вспомнил, что я все ещё живой, – я поправил зеркало. – Вообще не поняла, что ты сейчас сказал, – Аска подвинулась ближе и посмотрела на экран телефона: – Слушай, а не так и долго ехать, мы уже до Нанао добрались, смотри! Она показала пальцем на указатель, мимо которого мы проехали спустя секунду. Я поспешил развеять её оптимизм: – Через шесть часов будет слишком темно, и в горах ездить будет опасно, так что я думаю, что мы переночуем примерно на середине пути, – я потыкал пальцем по экрану и остановил карту на названии «Нагано». – Когда мы ехали в Осаку, в последнюю ночь тебе ничего не мешало блуждать по горам, – Аска впервые с начала дороги улыбнулась, причем довольно нахально, как будто сомневаясь в моих способностях. – У меня было преимущество, – я достал сигарету и вдавил прикуриватель, – на тот момент, я был в шаге от полного безумия и меня едва не зарубил бессмертный призрак. А ещё ты сидела на заднем сидении с явными признаками простуды и истощения, и эта беспомощность тоже придавала сил. Аска ничего не ответила, но немного покраснела, хотя и не отодвинулась обратно. То-то же, не одному мне ведь смущаться. Вспомнил четыре магических слова «Мне нужна твоя помощь», и пока мой мастер воодушевленно искала нам недорогой мотель в Нагано, мне удалось покурить и выветрить из головы курортные воспоминания. – Вот, гляди! – Аска улучила момент, пока мы застряли на железнодорожном переезде и протянула мне телефон. – Тут должно быть круто и не очень дорого. Я быстро понял, почему Аска выбрала именно это место: в двух шагах обнаружилось озеро, а по физической карте я догадался, что озеро это горное. Я не стал заставлять себя думать лишний раз, попросив своего мастера забронировать мотель. Спустя десять минут переговоров, Аска лучезарно (и очень заразительно) улыбнулась и сообщила, что забронировала две соседние комнаты на одну ночь. – Ты же не думал опять спать в машине? – с подозрением посмотрела на меня Аска. – Я не рассчитывал, что ты сумеешь заказать нам два номера, – усмехнулся я, за что заработал тычок по рёбрам и смешок в ответ. Естественно, Аска тоже помнит ту курьёзную сцену. За первый час поездки в её компании все мысли о суициде исчезли без следа, а сама Аска прекратила вести себя непонятно. Я не стал спрашивать, чего она дулась, да и мой мастер переключилась на более насущные вопросы: – Тебе Смирнов-сан ничего сегодня не передавал? – спросила Аска, когда мы встали в очередную пробку в довольно большом городе, Тояма. – Неа, ещё ведь не время сеанса связи, – я кивнул назад, где на сиденье позади меня стоит брезентовый ранец с «Северком» – Почему ты скрывал своё общение с мистером шпионом? – лицо Аски стало серьёзным, и я понял, чего она сидела такая мрачная в начале пути. Ответил я не сразу, собирая в голове удобный ответ, за что получил ещё несколько тычков по рёбрам: – И не пытайся врать! Я сразу пойму, что ты гонишь! – обернулся, но вместо задора или гнева, на лице девушки увидел тревогу и даже… печаль? – Потому что считаю, что тебе не обязательно во всё это вникать, – выдавил из себя я, отвернувшись. – Потому что защищаю тебя, и вся ответственность за безопасность лежит на мне, на моём командире и моей стране. Незачем во все это вникать, – повторил я и осёкся, вновь глянув в зеркало заднего вида. Очень мрачная Аска сжала кулак и уже занесла его над головой, но тут загорелся «зелёный свет», и я вдавил педаль газа в пол, заставив своего мастера покачнуться назад. Попетляв пару кварталов из стороны в сторону, я заставил Аску прекратить попытки ударить по чему-нибудь – либо по рации, либо по мне. – Да всё, хватит! – взмолилась она, опустив руки. Я остановился на парковке на заднем дворе многоэтажки и обернулся: – Не пытайся бить водителя за рулём, это всегда заканчивается очень плохо, – спокойно сказал я и мельком глянул на её правое предплечье. Аска машинально почесала место укуса и тяжело вздохнула. Я глянул на часы, почти пять вечера. Скоро действительно надо будет связаться со Смирновым, вот только оставлять этот момент просто так я не хочу. Или даже боюсь оставить этот момент просто так. – Мне не нравится, что от меня скрывают всё это, – начала Аска. – Что «всё это»? – спросил я, но ответить не дал, выйдя из машины. Плюнув на мысль покурить, я открыл заднюю дверь, поднял рюкзак с рацией и сел рядом с Аской, положив средство связи на колени. Наверное, это ободрило девушку, и она попыталась объяснить более подробно: – Ну вот что ты обсуждаешь с этим шпионом? Куда я хожу, с кем я общаюсь, что я делаю, да? – Нет, – ответил я и сообщил чистую правду: – Ни Смирнову, ни товарищу Полковнику это не интересно. – Как это? – не поняла Аска. – А в чем смысл тогда? – Смысл в том, что им интересно, что делаю я для твоей защиты, – удивился уже я. – Где поставил мины, откуда на дом могли совершить нападение, почему я не вызвал подмогу сразу же, как на нас напали те байкеры? – заметив нарастающий ужас, я добавил: – Нет, про мины была неправда, у меня их нет. – То есть… – Аска совсем стушевалась, – …погоди, я просто не могу сообразить. Ты не говорил, что у тебя есть рация, потому что не доверял? – Нет, потому что тебе это не надо, – пожал плечами я, но вместо облегчения, в голосе Аски засквозила обида: – А вот иди к чёрту с «тебе это не надо»! – заявила Аска, всеми видимыми усилиями стараясь сохранять суровое выражение лица и не дуться, как подросток. – Ты за кого меня вообще держишь? Я что, маленькая девочка?! Понимая, что достоверно соврать Аске в ответ на этот вопрос не получится, я замолчал, выбирая слова. Правдивые, только истину: – Ты находишься под моей защитой. Я понимаю, что самой защищать других людей и защищаться самостоятельно привычнее, но всему же есть пределы. Ты не можешь остановить пулю «Внутренней силой», правда? – Правда, – кивнула Аска, внимательно слушая. – Ты не имеешь полного представления о том, что такое война, – прежде чем Аска возразила, я поднял большой палец вверх и показал им за спину: – а то, что произошло с нами в Иидзуке – это только первый круг ада. Мы немного помолчали. Язык, который за сегодня хоть и немного восстановился, разболелся от длинного монолога, и Аска дала передохнуть пять минут, прежде чем я продолжил. С другой стороны, боль во рту удержала за «стенкой» подсознания все кровавые воспоминания: – Там, на заднем ряду, в моём чемодане лежит подарок Нобуро-сама для тебя – возьми, – предложил я и дождался, пока Аска с недоумением уставится на две половины от карабина. – Это что, оружие? – с брезгливостью спросила Аска. – Из которого твой дед подстрелил Ворона, да, – кивнул я и поймал половинки, которые Аска протянула мне. – Не нужен мне такой подарок. – Меня Нобуро-сама тоже не спросил, – я собрал карабин и протянул обратно: – Вот только это граница, между тем, что ты называешь самозащитой, и тем, что самозащитой является на самом деле. Оружие. Если считаешь, что способна защитить саму себя целиком и полностью, то я готов отдать винтовку и пойти на все четыре стороны. – А как же?... – начала было Аска, но ненадолго замолчала, не зная, что сказать. – А куда ты пойдёшь? В смысле, ты вообще куда-то собираешься уйти? – разочарованно добавила она. – Нет, на самом деле, – признал я и пояснил: – Даже в том случае, если ты вдруг решишь все бросить, схватить винтовку и пойти восвояси, я и с места не сдвинусь. Потому что у меня больше не будет задачи, которую я должен выполнять. – Прекрати! – Аска рассердилась и хлопнула ладонью по руке, в которой держу карабин. – Ты говоришь о себе, как о роботе, инструменте, а не как о живом человеке! Самому не противно?! Я замолчал, не зная, что ответить. Злилась Аска недолго: всё-таки взяла карабин и пока я думал, что ответить, она минут пять пыталась разобраться в механизме сборки. Справилась, в итоге, но её потуги вызвали у меня непреднамеренный смешок. – У тебя начинает получаться, – хмыкнул я и сложил части карабина обратно в чемодан. – Первый шаг к постижению оружия – знание механизмов. – Я уже сказала, что не собираюсь им пользоваться, – проворчала Аска, насупившись. Мы немного помолчали, а я тем временем начал распаковывать рацию для сеанса связи. Никаких сомнений в том, что Аска откажется брать оружие, я не испытывал, и это значит только одно: – Тогда буду продолжать тебя защищать, – кивнул я своим мыслям, но Аска в ответ на это подвинулась ближе и заглянула мне в глаза: – Я очень благодарна за это и за всё, что ты делаешь. Но не ври мне больше и не считай маленькой девочкой, – попросила она. Не злобно, не грустно, не радостно – без каких-либо привычных эмоций. Но действительно по-взрослому. ***01.05.2017, понедельник, вечер
Подвергать сомнению авторитет Миши в том, что касается поездок – теперь для меня вообще почти табу. Как он сказал – что по горам мы быстро не проедем – так в результате и получилось: в поселок Шимосува мы добрались аккурат к тому моменту, как над окружающими ущелье горами зашло солнце. Миша под конец дороги выглядит довольно помятым, и я искренне пожалела, что не выпросила у тёти Майко термос хотя бы с чаем. Да и вообще выданных ею на дорогу припасов хватило до середины пути – и я, и Миша активно жевали онигири с курицей, пока проезжали бесконечные горные тоннели. Если мне они показались скучными и утомительными, то Мишу впечатлили – мой ученик заметил, что в Японии очень нестандартно решили проблему с поиском дорог, прорубив тоннели сквозь горы. В ответ на вопрос, а как в России решают эту проблему, Миша произнёс какую-то околесицу: – Семь километров для бешеного пса – не крюк, – он улыбнулся, но, заметив недоумение, пояснил: – У нас обычно хватает пространства, чтобы проложить дорогу в обход сложного участка. – Вот уж чего у вас в России точно хватает, так это пространства, – кивнула я, мельком уха услышав бурчание в животе. Но не у себя – Миша скривился, достал очередную сигарету и вдавил прикуриватель. Читать нотации о вреде курения бесполезно, да и чёрт бы с сигаретами, от них Мише явно только сильнее есть захочется. Краем глаза заметила знакомую вывеску, прикинула время до заселения и предложила: – А давай в «Макудо» зайдём? – А? – Миша повернул голову и уронил из уголка губ сигарету, которую я поймала и вручила ему обратно. – Ты по-японски куда-то предложила пойти? – А, извини, тоже утомилась, – хмыкнула я и постаралась выговорить по-английски более внятно: – Я говорю про «Макдональдс», заедем? – Давай, давно не был в Makdak, – согласился Миша и перестроился на соседнюю полосу. Припарковавшись и выйдя из машины, я уточнила: – Как-как ты его назвал? – “Мак-дак”, – по слогам произнёс Миша, – так его называют в России. А как ты сказала? – Пойдём в «Макудо», – я улыбнулась, готовясь услышать, как эту фразу повторит Миша: – Ma-kU-do ikOo? – безбожно коверкая сказал Миша открывая дверь и предлагая мне пройти первой. – Конечно! Мы быстро заказали поесть и сели дожидаться бургеров. В закусочной оказалось не так много людей для вечера понедельника, хотя само наличие «Макудо» в таком небольшом посёлке удивило. Миша заказал не так много, считай, что перекус, и в этот раз он не пугал взглядами официантку, которая принесла бургеры с картошкой и колой. – Я сейчас воспламенюсь, – хмыкнул Миша и макнул сразу четыре ломтика картошки в соус. – Не смотри ты на меня так пристально. – Вот если бы ты окружающих всегда так не смущал, я бы и не пялилась, – ответила я, прожевав чизбургер с острым соусом. – Ты хоть замечал, как на тебя смотрела Лео? Бедная… – Конечно, – он вновь отправил в пасть картофельные соломинки. – Даже набралась смелости попросить обменяться контактами сегодня. – А ты? – спросила я и опустила глаза в стакан с колой. Миша помолчал, и пока он жевал, мне показалось, что прошло не менее пяти минут. – Отказался, – пожал плечами он, а я незаметно выдохнула, – меня же вообще не должно для нее существовать. Правда, Лео оказалась настойчива. Он выудил из кармана куртки какой-то металлический предмет, в котором я спустя секунду опознала губную гармошку Лео. Миша повертел ею в руках, приложился губами и выдал пару фальшивых нот, скривился и убрал обратно в карман куртки. – Лео вручила мне и попросила её “никогда не забывать”, – Миша покончил с картошкой и только сейчас взялся за бургер, усталыми пальцами разворачивая упаковку. – А ты? – повторила я, опять трусливо опустив взгляд. Обругав себя за это, я заставила взгляд подняться, для того, чтобы наткнуться на серо-карие глаза. Приложив дополнительные усилия, я смогла удержать зрительный контакт, и холодный взгляд Миши немного потеплел: – Попросил Лео забыть меня и не вспоминать больше никогда. Миша укусил бургер и надолго замолчал, иногда кривясь от боли в прокушенном языке. Мне хотелось то ли взлететь под потолок забегаловки, то ли провалиться под кафельный пол, но меня спасли две детские бейсбольные команды, которые ввалились со всех входов так шумно и агрессивно, что и нам с Мишей пришлось поучаствовать в расталкивании игроков в стороны. Пока я отлавливала расстроенных поражением пацанов семи-восьми лет, Миша, не говоря лишнего слова, снял с со своих джинсов ремень и очень звонко щелкнул им об столешницу. Возмущаться мне не пришлось: все драки мгновенно прекратились и дети из разных команд послушно (и испуганно) расселись по разным углам. Их непутевые тренеры поклонились Мише в пояс, но к этому моменту мы уже доели и мой ученик только махнул рукой на прощание. – Где ты научился таким зверствам? – смеясь спросила я, пока Миша на ходу цеплял ремень обратно в лямки. – В детском доме, где же ещё, – уголками губ улыбнулся он. Последний километр до мотеля я молча пыталась понять, шутит ли Миша или всерьёз говорит, и пришла к единственно верному выводу: мне надо получше узнать о его прошлом.