Вслед за цветением сакуры

15.05.2017, понедельник, раннее утро – Вы разобрались с этим, Михаил, приём? – прошипела гарнитура слабым подобием голоса Смирнова. Послать ли его на хуй или рассказать, как есть? Всё-таки, Вадим не просто командир, но ещё называется «психотерапевтом» и якобы следит за моим душевным здоровьем – в том числе через Аску, которая честно слила просьбы Смирнова шпионить. А то бы я не догадался… – В каком-то роде – да, приём, – признал я. Сбежать от самой красивой девушки на Земле той же ночью, как она уснула, затем пройти два квартала в сторону, одними жестами договориться и снять и оттрахать уличную проститутку – не сказать, чтобы это считалось «решением проблемы». Ты сраное позорище, Ивлев, ещё бы дунул – да где тут шмаль найти?… – Поймите, Михаил, я не осуждаю такие методы снятия стресса, – услышал вздох в наушниках. – Самое главное, что вам, надеюсь полегчало, и похоть больше не мешает думать, приём? Прежде чем я успел всё-таки послать его на хуй, Смирнов добавил: – Или же дело не только в этом, Михаил? От дисциплинарного взыскания (на которое плевать) спасла Аска – зевая и протирая глаза, девушка вошла на кухню и несколько раз попыталась включить чайник, но всё время промахивалась мимо рычажка. О Боже, ну как на это смотреть со спокойным сердцем? Я завершил сеанс связи и помахал Аске рукой. Мой мастер сонно зевнула и ответила на приветствие. – Ты чего так рано подорвался? – спросила она, всё-таки попав по рычажку. Чайник быстро начал закипать, и я ответил, когда Аска достала посуду: – Смирнов потребовал срочный отчёт по безопасности, – ответил я полуправдой. Аска рассеянно кивнула, не сильно вдаваясь в смысл сказанного и поставила передо мной кружку. Спустя полтора месяца мой мастер запомнила, что я пью чёрный чай без ничего – потому что раньше Аска наливала, как себе – зелёный или молочный улун. – Хочешь, кофе сделаю? – спросил я. – Давай! – воодушевилась Аска, убирая чай. – Ты ведь ещё не завтракал? – Перехватил что-то, что валялось в буфете, – покачал я головой. Вдвоём едва уместились за плитой, пока Аска готовила рис, обёрнутый в омлет – или «омурайсу», как она говорит. Вкусное блюдо, только мой мастер имеет дурацкую привычку покрывать омлет кетчупом – который я не очень люблю. Вот и в этот раз Аска, высунув кончик языка, что-то пишет на поверхности блюда. – Вот, это тебе, – передала мой мастер тарелку с дымящимся завтраком. Я принял и уставился на надпись – не кана, это точно кандзи. Впрочем, конкретно эти вроде бы я учил, но времени переводить не нашлось – носом почуял, как кофе вот-вот убежит из кофеварки. Я приподнял турку над пламенем в тот момент, когда крема поднялась до края, затем опустил и ещё раз поднял. – Ну вот, а говорил, что готовить не умеешь, – поддела Аска, ставя на стол свою порцию омлета. – Как называется эта прикольная штуковина? – Турка, – ответил, но потом поправил себя: – то есть джезва. – Ай, всё равно не смогу второе произнести, пусть будет «турука», – усмехнулась Аска. Я поставил перед ней кружку, налил кофе, постаравшись исключить гущу, затем достал из холодильника сливки, попытался их взбить и с половинчатым успехом завершил приготовление капучино. Аска снисходительно улыбнулась, добавив ложку сахара и с удовольствием отпила глоток. Тоже сел за стол и принялся за омлет. Как выглядели иероглифы вроде запомнил, но почти уверен, что Аска написала что-то вроде «Доброе утро!» или «Удачного дня!». Себе на омурайсу Аска не написала ничего и в этом мы похожи – я потянулся к кухонному столу и поставил рядом с тарелкой кружку банального «мазута», то есть эспрессо. К концу завтрака солнце поднялось высоко и залило светом всю кухню, из-за чего пришлось наворачивать рис быстрее и уходить в свою комнату – но за мной внезапно увязалась Аска. Я знал, что рано или поздно мой мастер захочет поговорить насчёт того, чем закончилось посещение фестиваля и морально приготовился вновь отвергнуть девичьи чувства. Хотя страшно признаться самому себе, что мог бы ответить Аске, если бы не… Если бы не абсолютно бесправное положение, если бы не страх перед будущим и неизвестностью, если бы я хоть примерно представлял, что ждёт впереди, блядь! Вот чего боюсь, а не признания Аске. Даже меня – даже такого законченного лгуна начинает тошнить от бесконечной череды отговорок и уловок, которые роятся в сознании. *** Миша не возражал, чтобы я зашла в комнату, но начинать разговор не стремился – он сел за стол спиной ко мне и начал зачищать от заноз деревянные части винтовки. Я села на кресло позади своего ученика, подобрав ноги и уставилась ему на спину. Этот дурак не стал переводить надпись на омурайсу, хотя ничего такого я не написала. А он… у-у-у, блин. – Ты хотела поговорить? – подал голос Миша, не отрываясь от дела. Печальный голос, но тут всё и так понятно. Я почти догадываюсь, почему Миша тогда попросил замолчать – в том плане, что не знаю до конца, но знаю, кого винить. Старик и Смирнов – при одном упоминании этих имён Миша стремительно бледнеет, а затем надолго замолкает и остается таким же угрюмым ещё довольно долго. – Да, – кивнула я, хотя Миша всё равно продолжает сидеть ко мне спиной. И как в такой ситуации начинать разговор? Блин, вот засранец! Я встала и подошла к Мише, встав сбоку от стола. Он положил винтовку и поднял взгляд. – Аска, – начал он, – ты можешь сделать со мной всё, что захочешь. Можешь сломать руку, ногу, оторвать голову и всякое такое, но это ничего не изменит. Мне нечего сказать тебе. – А я и так знаю всё, – хмыкнула я, вызвав у Миши удивлённый взгляд. – Я знаю, что ты законченный лгун и всё равно скажешь неправду. Ты ведь и Смирнову с утра докладывал не про мою безопасность, правильно? Надо найти тонкую грань – вывести Мишу на чистую воду и не разозлить, чтобы не закрылся. Ему, впрочем, ничто не мешает закрыться в любую секунду и без повода, но Миша вместо этого только тяжело вздохнул и прилёг на спинку стула. – Правильно, – ответил он глухо. Миша выглядит до боли несчастным. Он нервно почесал в затылке и сложил руки на груди. – Не буду спрашивать, что вы обсуждали со Смирновым, хватило прошлого раза, – я присела на корточки рядом со столом, опустившись на уровень глаз Миши. Так будет правильнее. Хоть я и его мастер, но никому не нравится говорить, когда нависают над душой. Миша тоже сделал «шаг» навстречу – убрал руки с груди и положил их на стол. – Я попробую говорить, а ты отвечай – правда это или нет? – предложила я. Миша едва заметно – одними ресницами – кивнул. Блин, ну ведь никакой гарантии, что не соврёт… – Старик вчера сказал тебе что-то очень грубое? Миша опять кивнул – моргнув, он задержал глаза закрытыми на секунду дольше обычного. Я правильно поняла тогда. Но что именно мог сказать Старик Мише? Проклятье, это всё не то! Какой смысл спрашивать то, что знаю и так?! Вот если бы спросить Мишу о… чувствах ко мне? Но это слишком опасно – он мгновенно закроется и тогда я не смогу получить ответ. Не прямо сейчас. Надо подождать. Я встала и без лишних слов обняла Мишу со спины. Не вижу лица, но мой ученик оцепенел и даже перестал дышать. Ну, могу понять, хотя между нами спинка стула и я стараюсь не дышать Мише в ухо. – Я тебе верю и доверяю свою безопасность. И не сомневаюсь, что ты справишься. А то, что Старик и Смирнов ругают – всё это чепуха. Миша оттаял и положил ладонь на мой локоть. – А я ценю твоё доверие. И никогда не предам. ***

16.05.2017, вторник, утро. К нам в гости решили зайти Котонэ-сан с дочкой. Мы с Аской привыкли их принимать, выделив для этого комнату моего мастера – всё же незачем гостям глазеть на отремонтированную наконец винтовку, шашку, парадный мундир и радиостанцию. – Мися-сэмпай, Мися-сэмпай, смотри какой динозавр! – заявила Сумирэ-тян и добавила: – Sugoi! Я улыбнулся девочке, похлопал и мельком перевёл взгляд на Аску, подняв бровь. – Это значит «крутой», – негромко ответила мой мастер. – Крутой! – я повторил за девочкой и она улыбнулась во весь рот, обнажив щель на месте выпавших передних зубов. На мгновение грудь сжало воспоминание – точно так же беззубо улыбался механик-водитель моей бронемашины, Давид Бесельман. В отличие от ребёнка, мехвод искренне полагал, что выбитые в драке передние зубы придают ему лихого шарма. Правда, не работало это ни дома, ни в Сирии. Минутное наваждение прошло, когда малышка Сумирэ позвала садиться за учёбу. «Мися-сэмпай» я стал называться уже на второй день совместных занятий. Забавно, но по всем правилам «сэмпаем» именовать Сумирэ-тян должен я, а не наоборот. Но тут, видимо, сыграл роль возраст. Аска решила помочь нам двоим, пока Котонэ-сан вызвалась приготовить некий «одэн» на обед. Я уточнил на счёт рыбы, и женщина добавила, что сделает блюдо с курицей на этот раз. – А вот эти кандзи, уже ведь их должен знать… – задумался я. – Keisho! – заявила Сумирэ-тян. Спустя мгновение вспомнил слово, которое произнесла девочка – «именной суффикс». Правда, я такого не знаю – Аска приблизилась, чтобы помочь, но рассмотрев иероглифы, мой мастер вдруг отодвинулась и с интересом посмотрела в лицо. – Ты должен их знать, так что давай, вспоминай, – её взгляд почему-то наполнен надеждой. Ну, понятно, что Аска верит в мои способности, но… впрочем, ладно. Разделил слово на два иероглифа и внимательно рассмотрел по отдельности. Точно их где-то видел, совсем недавно… Сумирэ-тян тоже не стремится помогать, лукаво улыбаясь, эх. Первый вспомнил достаточно просто – эдакий прямоугольник на кривых ножках – «большой брат». А над вторым мучился где-то минуту, прежде чем вспомнил, что эту многоэтажную башню на ножках видел в пробном предложении вежливого обращения к собеседнику: «благородный». – «Ани» и «Така», – произнес иероглифы вслух. – Aniki! – не выдержала Сумирэ-тян и с хихиканьем ткнула пальцем в мою сторону: – Мися-аники! Вдруг вспомнил, где видел такое сочетание – Аска вчера утром нарисовала это на моей порции омурайсу. – Я же Мися-сэмпай, разве нет? – спросил я Сумирэ. Девочка на мгновение перестала хихикать и задумалась, но только на мгновение: – Мися-сэмпай, Мися-аники! Неважно! – Доченька хочет сказать, что вы для неё одновременно и сэмпай, и аники, – сказала заглянувшая в комнату с кухни Котонэ-сан. – А что значит «аники»? – спросил я, хотя уже почти догадался сам: – Старший брат, – пояснила Котонэ-сан. Сумирэ-тян решила, что занятие закончилось и убежала на кухню, оставив нас с Аской наедине. «Старший брат», а? Мой мастер опустила взгляд и чему-то улыбается. – Аска-сан, Михайру-сан, всё готово! – позвала Котонэ-сан. Одэн оказался бульоном с котлетами, варёными яйцами и кучей разных овощей. Наверное, вкусный – потому что несмотря на умение пользоваться палочками, я успел выудить из бульона только хилый листок нори, да пару кусков фарша. Всё остальное из общей кастрюли слопали японцы, которые с удивлением уставились на то, что оставшийся от одэна бульон я выпил. – Вам, очевидно, понравилось, Михайру-сан, – улыбнулась женщина. – Безусловно, – кивнул я. – Похоже на то блюдо, которое готовят в походах на природу. Я не стал пояснять, что полевые выходы в Приморье зимой можно выдержать только на железной воле да горячей бурде, которую варит в котелке кто-нибудь с прямыми руками. Не важно, из чего бурда, ведь самый главный ингредиент – тушенка – всегда под рукой. – А вы любите походы на природу? – спросила женщина. – Наверное, у вас большой опыт полевых выходов? Мне точно не послышалось. Котонэ-сан употребила совершенно явно военный термин – и я успел даже заметить, как женщина на мгновение широко раскрыла глаза, будто испугалась собственной оговорки. – Можно и так сказать, – медленно кивнул я головой. *** – А я была в походе всего один раз в жизни, – вставила я и с надеждой предложила: – Мы ведь совсем недалеко от Фудзи-сан, давай съездим к озёрам! – К каким? – не понял Миша и я постаралась объяснить: – Рядом с Фудзи-сан расположен национальный парк – места для рисования, водопады, горячие источники, а ещё – несколько десятков площадок для кемпинга возле пяти озёр. Собственно, поэтому район так и называют: пять озёр Фудзи. Миша пожал плечами, но никаких признаков отторжения идеи я не увидела, отлично! Больше того – спустя минуту-другую аники будто переварил мысль и сразу начал придумывать, как поступить лучше: – Машину брать не будем, поедем на мопеде – там наверняка будут узкие дороги, а «Мазда» даже в городе не везде протискивается. Для кемпинга нам понадобится палатка – Котонэ-сан, предлагаю обмен: мы возьмём в аренду вашу, а взамен на пару дней предлагаем переселиться сюда, – кивнул Миша вниз, подразумевая квартиру. – Ох, как-то это… – смутилась Котонэ-сан, но тут же поправилась: – Конечно, мы с Сумирэ-тян рады будем одолжить палатку. Большое спасибо за гостеприимство! Женщина встала и поклонилась моему ученику. С остальным решили тоже очень быстро, в том числе – с чемоданами: Миша заверил, что в рюкзак влезет всё необходимое для небольшого выезда на природу. – Здорово, что ты согласился, – я положила руку Мише на плечо, когда Котонэ-сан и Сумирэ-тян ушли собирать палатку и небольшие пожитки для переезда. – Мне кажется, что побыть на природе сейчас – хорошая идея и… Но Миша не дал закончить мысль о том, что поход будет полезен его психике: – Я подозреваю, что Котонэ-сан – не просто беженец из Токио, – с этими словами мой ученик вошёл в комнату, оставив дверь открытой. – Ты хочешь сказать… – напряглась я, но Миша быстро развеял опасения: – Нет, Котонэ-сан не связана ни с «Мишима Дзайбацу», ни с Корпорацией «G», это уже выяснили, – сказал Миша, доставая из-под кровати радиостанцию. – Но вот кто она такая, Смирнов узнать пока не сумел – Котонэ Куруми действительно числится при вашем министерстве иностранных дел, но и только – никакой другой информации. – Ни в жизнь не поверю, чтобы за нами прислали шпионить женщину с маленьким ребёнком! Миша на секунду прервал сборы и посмотрел на меня взглядом, полным разочарования в человечестве. Я не стала продолжать тему, ушла в свою комнату и за всего пятнадцать минут собрала одежду на пару дней на свежем воздухе – плотные джинсы (две пары), дождевик, вязаный свитер и худи с эмблемой школы, а также сменное бельё и минимальный набор гигиены. Купальник с сожалением пришлось отложить: посмотрела в интернете, что даже на теплом озере Мотосу сейчас искупаться сможет только Миша – с его невероятной устойчивостью к холодной воде. Места для моих вещей в рюкзаке Миши почти не осталось, но аники объяснил это запросто: – Нельзя оставлять ничего, что связано с работой разведчика. – Ты и форму туда положил? – улыбнулась я, всё же запихнув пожитки в трещащий по швам рюкзак. Миша хлопнул себя ладонью по лбу и полез в шкаф. На мгновение он замер, рассматривая обалденный прикид с медальками и позолотой, после чего снял с пиджака одну из медалей и передал мне. – Подержи-ка. Затем варварски скомкал форму и засунул в мешок для мусора. – Ты что делаешь?! – запротестовала я. – Форма ведь такая красивая, да и медали же… – Из настоящих там только та, что у тебя в руках, все остальные – копии, без реальной ценности, – усмехнулся Миша. – А форму я всё равно за счёт Смирнова получил, плевать. Я посмотрела на ладонь: округлый крест из серебра, с русским гербом спереди и надписью на оборотной стороне. Перевести всё равно не смогу, но русские буквы на кресте выглядят необычно. На ум пришло сравнение со старинным стилем написания кандзи. – У тебя довольно много медалей, – отметила я, когда Миша с заметным звоном положил мусорный пакет в ещё один и смотал получившийся сверток скотчем. – Все – заслуженные, – хмыкнул он. К тому моменту, как Котонэ-сан с дочкой вернулись, мы были во всеоружии. Я – в плане настроя, а Миша – в прямом смысле: засранец решил, что никто его пистолет за поясом сзади не заметит, ага. Мой ученик вручил Котонэ-сан ключи и ласково потрепал немного расстроившуюся Сумирэ-тян по макушке, после чего мы вышли и направились мопеду. – Давай поведу? – я вставила ключ в замок зажигания, на что Миша только скептически усмехнулся: – У тебя спина сломается под таким весом, – он показал пальцем на переполненный рюкзак, с навьюченной поверх того палаткой. – Очевидно, что поведёшь ты. ***

16.05.2017, вторник, полдень. До первого озера, Мотосу, добрались кое-как. С выбором мопеда в качестве транспорта я одновременно угадал и едва не обосрался. Фигурально, впрочем. На узких дорогах мы с лёгкостью опережали любую машину, но вот в гору мопед с перегрузом ехать отказывался, из-за чего приходилось слезать и топать до ровного участка пешком. Аске всё нипочём – мой мастер довольно насвистывала какую-то бодрую мелодию в такие моменты. Я спросил, и Аска сообщила, что напевает пару рифмованных легенд из фольклора, связанного с Фудзи-сан. Впрочем, под грузом радиостанции, оружия, палатки и каких-то шмоток перевод я слушал вполуха. – О, вот и табличка с направлением к кемпингу! – Аска показала пальцем в сторону спуска с дороги. Прежде, чем мы отправились искать место под палатку, Аска предложила пообедать в лапшичной. Ели недолго – из опасений, что лучшие места займут и придется ехать дальше. Увы, так и вышло – кроме лагеря беженцев, все места поблизости от озера Мотосу оказались заняты другими туристами. – Ну, не отчаивайся, – бодро прокомментировала Аска. – Ещё четыре озера впереди и даже не вечер! Я не стал говорить своему мастеру, что все остальные озера находятся западнее, ближе к месту, откуда бегут люди, а вместо этого предложил немного посидеть у берега в своё удовольствие. Обожающая активный отдых Аска в этот раз согласилась и предалась созерцанию – но прежде попросила сфотографировать её на фоне озера, зачем-то достав из кармана купюру в тысячу йен. – Ну так вот же, гляди! – не переставая улыбаться Аска передала купюру, на обратной стороне которой я заметил те же виды, что и на свежей фотографии. Мы отдыхали в некотором отдалении от берега ещё полчаса, пока яркое солнце не стало припекать. Собравшись, вторым пунктом маршрута выбрали озеро Сёдзи – оно оказалось ближайшим. Ехали не больше десяти минут для того, чтобы одновременно залипнуть на вид Фудзи-сан по пути. – Зимой вид отсюда должен быть ещё прекраснее, – вырвалось у меня, когда остановились и слезли с мопеда на дороге к кемпингу. – Впервые в жизни соглашусь, что зимой что-то может выглядеть красиво, – не отрывая взгляда ответила Аска. Фудзи-сан видна отчётливо – небо сегодня без единого облачка, а гору видно как на ладони – она отражается на гладкой поверхности озера. – Не любишь зиму? – спросил я, когда мы подъехали к площадке для кемпинга. – В Осаке она очень скучная, – неопределенно взмахнула рукой Аска, будто показывая в сторону родного города. – Снег не выпадает почти никогда, а если и падает, то на час-другой, потом сразу тает. С моря, при этом, всё время дует промозглый ветер. Мы вышли почти к самому берегу озера, прежде чем среди палаток туристов нашлось свободное местечко. Беженцев тут нет вообще – видимо, власти решили, что такой пятачок совсем не подойдет для размещения. – В Уссурийске зима длится длится четыре-пять месяцев, – заметив округлившиеся глаза Аски я засмеялся: – Бывает и хуже, в России места есть, где зима длится почти девять месяцев. – Ни за что не поверю, что там кто-то живёт по своей воле, – поёжилась мой мастер. – Живут, тем не менее, – пожал плечами и сбросил рюкзак. – Так вот, в Уссурийске зима обычно очень снежная, но сухая. И всё равно – лето я люблю гораздо больше. – Поддерживаю! – звонко засмеялась Аска и огляделась. – Ну что, будем ставить палатку здесь? – Как-то не очень здесь нравится, – я непроизвольно почесал тыльной стороной ладони подбородок. – Мне казалось, что кемпинг должен располагаться в более… укрытом от посторонних глаз месте. Площадка для палаток представляет собой небольшой съезд с дороги у самого берега озера. Я заметил группу рыбаков, которые разложили удочки у кромки воды. Вместо того, чтобы сидеть неподалеку и выпивать, они явно надеются что-нибудь выловить. Это достойно уважения, но… – Место нам не подходит. Поехали дальше? Однако просто так выбраться из района озера не получилось – Аска заметно занервничала, когда мы выбрались на лесную дорогу. Причём поездка до следующего озера, Сай, заняла всего пятнадцать минут, но мой мастер сжала руль мопеда так сильно, что пальцы рук побелели. – Тебя так лес напугал? – спросил я, когда мы выбрались к небольшому посёлку и зашли в круглосуточный магазинчик за водой. – Да не напугало меня ничего, – насупилась Аска. – Просто… это же Аокигахара. – Какой-то особенный лес? – спросил я, отпив глоток и стерев со лба капли пота. – Это самый знаменитый лес в стране, – Аска оперлась спиной о фонарный столб. – В наших мифах сюда приносили умирать немощных стариков и детей, которых не могли прокормить родители. – Надо же, вполне моё местечко, – усмехнулся я, но Аске шутка не понравилась: – Не смешно! Суеверные люди считают, что в Аокигарахе живут призраки тех, кого сюда принесли. Вдобавок, это место почему-то очень популярно у идиотов, которые хотят совершить самоубийство, – помрачнела мой мастер. – Ты заметил, что по пути было много табличек с надписями – белым по чёрному? – Вроде этой? – я показал пальцем на такую, установленную у магазина. Пару слов я даже смог перевести: «одиночество», «родитель», «звонок». Догадаться о содержании всего текста оказалось несложно. – Мне бы очень хотелось, чтобы мысли о смерти никогда не посещали тебя, – я внезапно обнаружил ладонь Аски на щеке. Мой мастер сразу опустила её, но я успел пожать девушке руку. – Постараюсь, чтобы так и было, – почти не соврал я. ***

16.05.2017, вторник, ближе к закату. Озеро Сай оказалось таким же лишённым удобств, как и Сёдзи – но мы быстро нашли укромное место для установки палатки. На секунду смутил тот факт, что спать будем вместе, практически в обнимку – потому что палатка Котонэ-сан оказалась не очень большой. Но… После вечера фестиваля я долго не могла уснуть, прокручивая в голове попытку признаться Мише в… наверное, любви. Громкое слово для всего этого, но уже ближе к рассвету поняла, что могла совершить ошибку. Что чувства, которые я испытываю к Мише – это не совсем любовь. Или совсем не любовь? Я попыталась представить в своём сознании цельный образ Миши – и ничего не получилось. Давно стало понятно, что самая дурацкая, дебильная и одновременно явная черта характера моего ученика – противоречивость. И именно из-за этого сложить четкий образ Миши в голове не выходит – но когда добавила в эту картинку в голове себя, то… Обнаружила, что стою к Мише спиной. Но не просто отвернувшись – я почувствовала, как тело наливается силой, как в моменты перед схваткой. А спина моего ученика выступает опорой – точно так же, как и моя спина для Миши. На этой мысли я уснула, а наутро мучительно пыталась вспомнить – но шипение рации с кухни сбило все мысли в кучу. Прямо как сейчас – когда мы закончили устанавливать палатку, Миша тут же разложил радиостанцию и теперь сидит по-индийски на голой земле, крутя в разные стороны антенной. Место мы выбрали действительно укромное, так что никто не должен особенно пялиться на доморощенного шпиона. – Связь тут так себе, – хмыкнул Миша, сняв наушники. – Попробую иначе. – А зачем использовать радиостанцию, если всё равно можешь позвонить по телефону? – спросила я. – Телефон может прослушать кто угодно, даже такой неуч как я, – Миша немного покопался в рюкзаке, по очереди достав «Злюку» и половинки от винтовки, а затем ещё несколько деталей от радиостанции. – Надо же, меч и винтовку ты взял, а гитару нет? – проворчала я, на что мой ученик только фыркнул: – Shashka, винтовка и радиостанция выдают во мне разведчика, а гитара – нет. Он разобрал и собрал заново радиостанцию, но по-другому. После чего надел наушники и поставил перед собой нечто похожее на компьютерную мышку – но с одной кнопкой. Мой ученик сначала неуверенно, но затем довольно быстро стал нажимать на кнопку в рваном, совсем не музыкальном ритме, и вскоре я вспомнила: – Это азбука Морзе, да? – но Миша приложил палец свободной руки к губам и я послушно заткнулась. Оттарабанив сообщение, Миша вновь снял наушники и вытер выступивший пот. – Давно не практиковался в использовании телеграфа, а учил код Морзе и подавно – лет пять назад, – прокомментировал Миша. – А какое сообщение ты отправил? – Как обычно: «Всё в порядке, без инцидентов», – кивнул мой ученик и добавил: – Ну и в этот раз ещё сообщил, где мы находимся. Закончив со шпионскими делами, мы оценили лагерь, который обустроили в неприметном закутке кемпинга на берегу озера Сай. Мне место не понравилось – Фудзи-сан скрыта от взгляда за ещё одной горой, но Миша настоял, указав на важность маскировки. Оставались бы тогда в городе, чего уж там, маскировка… Оставив в палатке спальные мешки и пока что ненужные вещи, побрели пешком до ближайшего посёлка, Нагахама. Идти пришлось довольно долго – минут двадцать пять, но мы даже обрадовались возможности немного позаниматься и полдороги бежали в легком темпе. Когда прошли тоннель через высокую скалу, то обнаружили ещё одно озеро – Кавагучи. – А неплохо, четыре озера из пяти всего за один день, – улыбнулась я. – Есть у японцев поверья, что если обойти все озёра, то тебе будет сопутствовать удача? – поинтересовался Миша, но я покачала головой. – Нет, по крайней мере, я такого не знаю. Мы закупились в сельском «7-Eleven» продуктами для пикника и побрели обратно, попутно перекидываясь легендами из родных мифологий. Миша ожидаемо проявил себя начитанным человеком – рассказал про лесное чудище, которое ради собственной забавы может заставить путника заблудиться насмерть, но только если не преподнести ему дары или хотя бы рассмешить. В ответ я постаралась объяснить, как в Японии называют разных духов и призраков: – Чаще всего это ёкаи, – я показала рукой в сторону поросших лесом гор. – Помнишь рассказ про Аокигахару и оставленных там стариков и младенцев? Так вот, их души могут превратиться в юрэй, или призрака, иначе говоря. – Злого призрака? – спросил Миша. – Как тот, что напал на нас по дороге в Осаку? Воспоминания заставили немного поёжиться, несмотря на по-летнему жаркий зной. С самого момента нападения мы обсуждали атаку Ночного Гостя всего несколько раз. Раньше казалось, что мы обоюдно старались забыть всю эту мистику, о которой явно напоминает едва заметный белёсый шрамик у меня на подбородке. – Ещё бы злой! – через силу усмехнулась я. – Будешь ты добрым, если родные люди оставят умирать в лесу? Вот именно. Но бывают юрэй порой бывают добрыми или хотя бы нейтральными, самые злые – это мононокэ. По легендам, это люди, которые потеряли рассудок из-за какой-нибудь очень сильной негативной эмоции и превратились в злого духа-олицетворение этого чувства – ревности, обиды, мести или ненависти, например. Миша ничего не ответил, только хмыкнул и поправил лямки тяжёлого рюкзака. Я было прикусила язык, но мой ученик не выглядит печальным, скорее – настороженным. – Не переживай, ты не станешь ёкаем, – я похлопала Мишу по плечу. – Я тебе не позволю. В ответ аники доверительно улыбнулся и заметил: – Тоже постараюсь, чтобы leshiy не забрал тебя. *** На ужин Аска сообразила по ведёрку доширака и два треугольных сэндвича каждому, рецепт которых подсмотрела у Лео. Вечер наступил незаметно – а из ущелья, в котором находится приютившее нас озеро, солнце скрылось ещё быстрее. Я разжёг костёр, попутно выслушав от Аски нотации про безопасность – но когда продрогшая от прошедшего грибного дождя девушка уселась поближе к огню, укутавшись в вязанный свитер, то не нашел сил, чтобы ёрничать по этому поводу. – Ой, а вот и сакура! – Аска указала пальцем в небо. В последних лучах заходящего Солнца заметил знакомые розовато-белые хлопья. А затем чихнул. – У тебя всё-таки аллергия на сакуру, – засмеялась Аска и протянула бумажный платок. – Впервые в жизни такое, – признался я. – Сколько себя помню, ни на черёмуху, ни на сирень у меня сопли не текли. – А что это? Деревья? – Аска села ближе, чтобы рассмотреть картинки на экране мобильника, но изображения перекрыл телефонный звонок: – Это ещё кто? – Смирнов, – удивлённо ответил я и нажал «ответить». Контакт, подписанный «Кащенко» мигнул и я поднёс динамик к уху. – Михаил, молчите, не перебивайте, – голос напряжённый, без каких-либо намёков на привычную надменность, – есть новости по «Мишима Дзайбацу». Казама Джин официально объявлен пропавшим без вести, к власти вновь пришёл Мишима Хэйхачи. После этого в Токио возобновились активные бои. Немедленно найдите укрытие, в вашу сторону высылается оперативная группа. Я не успел ничего ответить, даже «Так точно» – Смирнов немедленно сбросил. – Опять отчитывал тебя? – Аска нахмурилась и сжала губы. Ох, как бы это стремление защищать меня от начальства не привело к недоброму… – Совсем нет, – я мотнул головой и спросил: – Кто такой Мишима Хэйхачи? – Он был владельцем «Мишима Дзайбацу», организовал несколько турниров «Теккен», первый – очень давно, лет двадцать назад. Предполагаю, что он также был отцом Мишимы Кадзуи и, таким образом, дедом Джина, – ответила Аска после недолгого молчания. – Был? – уточнил я, а на душе заскребли кошки. – Он погиб около года назад, перед пятым турниром, в котором я принимала участие, – подняла Аска брови. – А что такое? Что сказал Смирнов? – Что Хэйхачи Мишима жив и вернул себе власть над корпорацией, – я встал и быстро затоптал костёр. – Не может быть! – Аска тоже встала и обеспокоено стала наблюдать за тем, как я суетливо сворачиваю лагерь. – Погоди, так что сказал Смирнов? – Что нам надо спрятаться. Подмога уже в пути, – я уже сворачивал спальный мешок, как над нами послышался гул вертолёта. Так быстро? Впрочем, я же отбил телеграмму давно, Смирнов мог отправить подкрепление заранее. – Что происходит? – Аска застыла, сжав кулаки. – Что это за «подмога», и что вы собираетесь со мной делать?! В голосе девушки явно сквозит недоверие, но прежде чем я успел объяснить, над головой раздалось ни на что не похожее, но слишком знакомое шипение. Я рванул вперёд и попытался повалить Аску на землю, но вместо этого попал в контрзахват, кувыркнулся вверх тормашками на ровном месте и хлопнулся на сырую лесную землю ровно в тот момент, когда небо озарили первые вспышки. Вслед за этим оглохшая от близких разрывов Аска рухнула на меня. Не так я рассчитывал её спасать, не так… ***

16.05.2017, вторник, вечер. Ничего не помню до того момента, пока не очутилась в очень тёмном лесу. Первым слух прорезало тяжёлое дыхание – моё… и не только. Подняла глаза – испачканный копотью Миша согнулся пополам в тяжёлом судорожном кашле. – Это что… опять? – едва слышно просипела я, не в силах сказать громче. Но Миша всё же услышал и повернул голову. – Да, опять, – ответил он, а ко мне вернулось обоняние. Нас окружает запах гари и мерзкая химическая вонь – так пахнет сгоревший порох. К горлу подступил комок, но я смогла сдержать страх на этот раз и спросила: – На нас напали? – Не уверен, – Миша сбросил рюкзак с плеч и выудил оттуда «Злюку», а также винтовку. – Ракетами били куда-то в сторону четвертого озера, но недалеко от нас. Наверное, по тоннелю. – Ракетами? – не поняла я. – С вертолётов, – кивнул Миша, собрав винтовку. Он повесил оружие на плечо и подошёл ближе. Я только сейчас заметила, что сижу на спутанных корнях деревьев, а вязаный свитер на мне дымится. Попыталась сорвать с себя одежду, но аники остановил мои метания, присев на колено и взяв за руки. – Аска, посмотри мне в глаза, – попросил аники. Подняла взгляд. Никакой маски – это Настоящий Миша. Он ласково смотрит на меня, но помимо добра ощущаю также собранность и уверенность в себе. Это придало сил, я полностью вернулась в сознание. – Мы выберемся отсюда, – сказал Миша и протянул испачканную в земле ладонь. В ответ протянула свою – такую же грязную. – Я тебе верю, – кивнула и встала при помощи аники. – Где мы? – В лесу Аокигахара, – Миша развернулся и огляделся. – Не очень глубоко, мы успели только убежать от зоны поражения, так что сейчас находимся на окраине. – Куда пойдем дальше? – я отряхнулась, сжала-разжала кулаки и постаралась собраться с духом. Немного побаливает голова и подташнивает, но я подозреваю, что всё это из-за громких звуков. – Вглубь леса, – Миша обнажил меч и указал им в сторону чащи. – Попробуем переждать там, попутно будем пытаться связаться со Смирновым. – Поддержка, о которой ты говорил – это другие русские шпионы? Вы собираетесь меня куда-то вывезти? – я задала Мише прямой вопрос. Он замешкался, опустил клинок, а затем снял с плеча винтовку и бросил мне. Я кое-как успела поймать оружие, но Миша не дал ни мгновения на удивление. – Да, – кивнул он, развернувшись лицом и расставив руки в стороны. – Ты всё правильно говоришь. Я отдаю тебе оружие для того, чтобы ты сама решила, хочешь ли ты моей помощи и помощи России. – Что ты… – изумилась я, но Миша подошел ближе, оставив руки расставленными в стороны – ствол винтовки ткнулся ему в грудь. – Чтобы выстрелить – надо нажать на крючок, – кивнул он вниз. Я замерла, задержав фразу «Да не собираюсь я стрелять!» в глотке. Миша терпеливо ждёт решения, похоже, что он не шутит и я действительно могу выбирать судьбу самостоятельно. – Но зачем мне стрелять? – голос подрагивает, в груди поселился предательский холодок. – Потому что я не имею права позволить тебе убежать, – ответил Миша с абсолютной откровенностью. – Но после того, что мы вместе пережили, я… Он вдруг смутился и опустил руки. – Продолжай, – попросила я, отодвинув ствол винтовки в сторону. – Я не могу нарушить приказ, но также не могу не дать тебе фору. Ты стала важным для меня человеком, Аска, не могу этого отрицать. – А ты стал для меня больше, чем другом, – я поставила винтовку на землю, Миша убрал меч в ножны. – Аска, но я не могу… – сокрушённо вздохнул Миша, но я перебила: – Нет, выслушай. Ты стал мне братом, Миша, – я протянула ему сжатый кулак. – Старшим братом, которого у меня никогда не было. Именно это означает слово, которое я написала на омлете пару дней назад. Миша недолго боролся с собственными мыслями, прежде чем стукнул по моему кулаку в ответ и задержал руку. – У меня когда-то были братья, – сказал Миша. – И старшие, и младшие, мы никогда не стремились выяснять это. А вот сестрёнки никогда не было. Но рад, что она появилась. Мы синхронно улыбнулись, продолжая смотреть друг другу в глаза. – И никому теперь не позволю лишить себя сестры. Ни своим, ни чужим.