Вслед за цветением сакуры

01.06.2017, суббота, ночь

– Нет. – Что «нет»? – Смирнов обернулся на выходе из палаты. – Нет, я не собираюсь оставлять Казаму Аску, – твёрдо ответил я.       Дверь перед щёголем закрылась, Смирнов развернулся и с обеспокоенным лицом сел обратно на стул у моей койки, положив перед собой папку. Это лицо видно смутно, в бокс полевого госпиталя свет пробивается только от слабого фонаря со светомаскировкой.       Смирнов немного помедлил с ответом, наверное, изучая уже мои эмоции. Но нет. Не собираюсь давать никакой возможности для психологических штучек и сижу с каменным лицом. – Вам не надо оставлять Казаму-сан, Михаил. Это она не может вас вспомнить, – Смирнов наклонился и посмотрел чуть исподлобья. – Диссоциативная амнезия на фоне закрытой черепно-мозговой травмы, так это называется. Мы прогнали все возможные и необходимые тесты, сомнений быть не может.       От этих слов захотелось устроить уже Смирнову точно такую же черепно-мозговую травму, с той лишь разницей, что гестаповцу подойдёт открытая. Хотя… есть лично его вина в том, что Аска лежит где-то рядом, обмотанная бинтами до макушки? – Нет.       Это только моя вина. Это я виноват. Это на мне лежит вся ответственность, это… – Что «нет»? – уже немного раздражённо спросил Смирнов. – Вам объяснить, что происходит при диссоциативной амнезии? Понимаю, образования вы невеликого, так что придётся разжёвывать. Давайте-ка повторим, что нам известно.       Что-то на него это не похоже, хотя вроде бы это тот же самый Вадим Смирнов, которого знаю. Ебучий щёголь даже в военной форме выглядит так, как будто только что закончил примерку в ателье – вот только Смирнов почти никогда не позволял себе настолько явно называть меня дебилом. – Казама-сан довольно легко отделалась, будем так говорить. Вертолёт, который перевозил вас и оперативную группу, летел вплотную к поверхности – и только в районе хребта Хидака пилот набрал высоту, чтобы не разбиться о деревья. – В нас прилетела ракета, может быть две, – понуро повторил то, что говорил на допросе два часа назад. – Взрывы уничтожили кабину и оторвали один из люков, – Смирнову надоело сидеть, опираясь руками и туловищем об спинку стула, и гестаповец развернул его как положено, а затем сел и продолжил: – Мои коллеги-нейрохирурги предполагают, что Казама-сан упала с высоты около шести-семи метров, причём падение, если можно так выразиться, смягчили бойцы двадцать второй бригады. – Ещё несколько человек погибли…       Перед глазами ураганом пронеслись лица сначала моих братьев, а затем и всех, кого знал в нашей седьмой роте. Почти сотня человек два месяца назад и ещё семь или десять бойцов буквально пару дней назад. Странно, но почему от вереницы лиц братьев мне не захотелось застрелиться? – Вас касаются смерти только ваших товарищей, – ещё жёстче заявил Смирнов. – Хотя бы смысл в гибели такого количества людей есть? – поднял взгляд на гестаповца.       Моё начальство, хоть зовётся и врачом, и психотерапевтом, а выдержать игру в гляделки не способен, лох. Смирнов слился спустя десять секунд: – Смысл есть. Несмотря на нынешнее состояние Казамы-сан, связанная с ней операция завершена. Сейчас продолжаются бои за обладание Асахикавой, это город в центре Хоккайдо. Но вас это уже не касается, равно как и Казамы-сан.       Только коротко кивнул в ответ. Собственные раны, включая разодранную кожу, множественные ожоги и сотрясение не дают реагировать хоть насколько-то активнее. Даже допрос пришлось прерывать пару раз, пока коллеги Смирнова по медицинской части меняли повязки на месте то и дело открывающихся ран. – Именно поэтому амнезия Казамы-сан идёт нам на руку, – вернул к реальности Смирнов… и заставил застыть с открытым ртом. – То есть… как? – Мы не будем восстанавливать Казаме-сан память, – кивнул Смирнов, чьё лицо перестало быть чётким. – Она не помнит ни вас, Михаил, ни того, что происходило до того момента, как вышла на перрон станции «Ииздука». – Я… я помню, вы же только что это говорили… – зрение отказывается приходить в норму, кажется, что сейчас стошнит. – Но почему вы не будете… как это… почему нельзя рассказать Аске всё с самого начала? – Зачем? Амнезия позволит сделать вид, что ничего не произошло – ни событий в Осаке, ни нападения американцев в Анамидзу, ни того чуть ли не провала рядом с Фудзи, ни бегства через Йокогаму и Токио, ну и эвакуации из Тохоку сюда. Ничего этого не было, Михаил.       Кроме зрения, которое полностью потухло, как будто стал хуже слышать. Нет, всё, что говорит гестаповец, слышу вполне явно. Только почему-то, когда Смирнов говорит о каком-то нападении в Анамидзу или провале в Фудзи, я вижу перед глазами только бесконечно яркое солнце и пляж, или помощь беженцам в лагере, или… – Вам же лучше, Михаил, – слышу насмешку в голосе Смирнова. – Вы совершили так много ошибок в ходе выполнения задачи, что по-хорошему вам вообще стоит исчезнуть.       Ответа на это нет. Только ещё большая тьма, которая сгущается перед глазами, и головная боль вместе с удушающей тоской. – А вот это будет невероятно трудной задачей, с учётом всех ваших залётов и невероятной скрытности, если так это можно назвать. Вы так наследили за последние два месяца, что вопрос стоит не в том, оставлять ли вас на оперативной работе в Японии – а оставлять ли вообще в Управлении?!       Смирнов перешёл почти на крик, видимо не боясь прослушки. И верно, откуда знать, не находится ли мой медицинский бокс рядом с каким-нибудь другим подвалом с допросной? То, чего боялся с самого начала – ареста, наказания, лишения всего – именно это со мной и происходит сейчас, но…       Зрение мгновенно вернулось, как только осознал: – Хотели бы меня убрать, то не тратили бы бинты и лекарства на восстановление, – поднял усталый взгляд на Смирнова. – Или застрелили бы после допроса, и не жрали бы мозг прямо сейчас. Значит – вам всё ещё что-то нужно.       Смирнов хотел было ответить гневной тирадой, но заглох на вдохе. Несколько секунд сраный щёголь собирался с мыслями, одновременно делая успехи в том, чтобы показать отсутствие замешательства – но за эти месяцы я уже навострился неплохо «читать» командира. – Это не отменяет претензий к навыкам и методам работы, – Смирнов вздохнул и начал перечислять: – Вас лично знают Казама Каташи, его родственники в Анамидзу, а также Эмили де Рошфор и некто по имени «Лео Клизен». Кто ещё видел вас вместе с Казамой-сан, кроме Котонэ Куруми и её дочери? – …никто, кроме людей в порту Йокогамы, – немного погодя ответил, мучительно пытаясь вспомнить, но Смирнов только отмахнулся: – Не важно, с высокой вероятностью они мертвы – это место на днях подверглось массированной бомбардировке и штурму со стороны «Теккен Форс». Остаются только ученики додзё Казамы и… те, от кого вы защищали Казаму-сан, – нехорошо улыбнулся Смирнов. – Но они вряд ли будут разговорчивы насчет вас. – Что вам от меня вообще надо? – задал вопрос, подняв заново помутневший взгляд на Смирнова. – Вы половину нашей беседы сейчас и значительную часть допроса тогда посвятили тому, какая я мразь и чмо. И всё равно продолжаете рассказывать о каких-то планах на будущее.       Командир опять завис с открытым ртом. Как будто у него в ухе динамик, на другом конце которого сидит Полковник и говорит то, что Смирнов сам решать не может. Спустя пару секунд гестаповец вновь нехорошо осклабился и наклонился чуть ближе: – Мы тут судьбу вашу решаем. За прошедшие два месяца в интеллекте вы не прибавили, зато стали наблюдательнее, признаю. А ещё – превратились в какую-то размазню: влюбили в себя и позволили себе влюбиться в Казаму-сан, подвергли её смертельной опасности вместо того, чтобы оберегать, слонялись чёрт знает где! Я повторюсь, но после такого вас в Управлении быть не должно, как мне кажется! – Но товарищ Полковник вам на ухо говорит обратное, да? – безразлично кивнул чуть вбок, заставив Смирнова буквально взбеситься: – Чёрт возьми, да, командир к вам неоправданно лоялен! По-хорошему, никакого «Ивлева Михаила Алексеевича» нам не надо, – Смирнов отстранился и провёл взглядом по моему лицу. – Хотя бы внешность у вас неприметная и вполне подходящая для нового имени. – Что?… – Верно, – с гадкой ухмылкой покивал гестаповец: – Теперь вас будут звать Евлоев Умар Алиевич. Вам ещё раз по слогам произнести, или начали привыкать? Вот и свидетельство о смерти, и ваш новый паспорт, держите.       Гестаповец протянул бланк, я взглянул на дату: двадцать пятое марта. День десантирования в Иидзуку. Логично, этот день вполне подходит для того, чтобы умереть. Паспорт же…       Это имя… ну да. Оно связано с человеком, который не сделал в моей жизни ничего, кроме как стал причиной появления на свет. Ну ещё и смерти матери – что тоже не сильно важно, никогда ведь её не знал, получается…       В чёрном водовороте отчаяния почему-то очень захотелось, чтобы в голове вновь зазвучал Голос. Хрипящим, свистящим шёпотом, который опутывает мысли, как колючая проволока. Тот самый шёпот, который вызывал тошноту и помутнение сознания. Так сладко и убедительно призывал отбросить всё, жить так, как заблагорассудится – курить, бухать, шабить, ебать что хочу… так где он? Где этот Голос? – Как хотите, только имя хотя бы оставьте старое, – ответил почему-то очень напряжённому Смирнову.       Как бы не было похер, но гестаповец сидит передо мной так, будто могу в любую секунду броситься, чтобы задушить. Смирнов посидел так ещё несколько секунд, в быстром темпе оглядывая, но потом вздохнул и прилёг на спинку стула, сложив руки на груди. – Что ж, ладно, есть ведь у наших братьев-мусульман имя «Микаил», не будем же настолько зверствовать? – хмыкнул Смирнов, а затем вдруг истощённо вздохнул. – Я сдаюсь, никак не получается разбудить берсерка. Товарищ майор?       Пока пытался побороть удивление и запоздалый гнев, в комнате бесшумно появилась ещё одна фигура – из тени в другом конце палаты вышел… тот бледный офицер, который летел с нами. Ничего не говоря, тот сделал ещё шаг вперёд и встал сбоку от Смирнова. – Спасибо, а то после чтения отчёта из Токио мне неуютно в одиночку находится с вами в одной комнате, Микаил, при этом изо всех сил пытаясь разозлить.       Новое имя кольнуло слух, как бывало в Осаке… когда мастер Каташи коверкал моё имя. – Для чего? – спросил, переводя взгляд с одного офицера на другого.       Дверь открылась, и в палату зашёл товарищ Полковник. – Нас заинтересовала ваша странная особенность, прапорщик, – негромко, в привычном спокойном тоне заявил командир. – Какие бы не были обстоятельства, с какой болью или ужасом бы не столкнулись – вы продолжаете выполнять поставленную задачу. Да, зачастую не осознавая, как в Иидзуке, но это не меняет сути дела. – Нет никакой особенности, это мог бы сделать кто угодно, – покачал головой. – Не совсем так, – Полковник сел на освободившийся стул. – Очень многие среди нас могут и будут выполнять задачи любой ценой. Но вряд ли я найду среди собственных подчинённых или в других отделах бойца, который может оторвать неубиваемому киборгу ногу, или поймать и отбросить голыми руками дверь вертолёта, или то, что устроили в караоке в Осаке… вы понимаете.       Мрачная ухмылка Полковника напомнила оторванные руки, сжимающие оружие, изломанные тела и треск шокера, свет от разрядов которого открывал адскую картинку. – Никакой реакции, товарищ полковник, – покачал головой Смирнов, а затем присел на второй стул, склонившись ближе, на уровень моих глаз. – Ни учащения сердцебиения, ни потоотделения, ни рефлекторного сокращения мышц. Микаил, где берсерк? – Я ничего не знаю ни про какого «берсерка», ни про… – А вот теперь есть нужные признаки, – Смирнов кивнул на экраны диагностики, сенсоры которых висят на мне, как игрушки на ёлке. – Вы лжёте, и сами об этом знаете.       Все трое офицеров буквально нависли надо мной, в том числе молчаливый майор – причём давят ещё сильнее. Как будто от моего ответа зависит нечто важное – Мы говорим о вашем «Голосе», о том сумасшедшем ублюдке, который сидит вот в этой голове, – кивнул Полковник, глядя в лицо. – Одновременно, он дает вам доступ к потаённым резервам собственного организма… кажется, так это называется, Смирнов? – Да, попробую объяснить проще, – кивнул тот и мгновенно вернулся к «врачебному» образу: – Представьте себя сначала в сирийской пустыне, а затем – где-нибудь под Норильском, Микаил. – Запросто, – вздохнул, все ещё не понимая, что от меня хотят. – К адской жаре и лютому холоду надо долго привыкать, иначе говоря – акклиматизироваться. А теперь представьте, что вы можете мгновенно заставить свой организм долгое время работать в минус пятьдесят градусов или наоборот. И не просто работать – воевать и двигаться в привычном ритме. – Мало себе представляю… – покачал головой, но Смирнов мгновенно перебил: – А зря, потому что конкретно вы – можете. На короткое время, даже не на целый день. А ещё можете заставить себя поднять предмет в десять раз больше собственного веса, или разорвать руками кусок дерева – и не разломать об колено, нет. Именно взять и разорвать надвое что-нибудь вроде дубового полена. А это куда более плотный и твердый объект, чем даже человеческая плоть. – Это всё лишь случайности! Ногу тому киборгу я отрубил, а не оторвал голыми руками, а в караоке в Осаке… ну…       Заметил на лице майора, который безотрывно пялится белёсыми буркалами, тень усмешки. – Не думайте, что майор Драгунов в это не верит, – вновь подал голос Полковник, – ему показывали кадры ваших… «чудачеств». Сложно назвать их иным словом. – Профнепригодность? – «Магия», Микаил, «чудеса» и «мистика», – с сочувствием, как к дебилу, обратился Смирнов, – не разочаровывайте. Та самая мистика, которая окружает ваше путешествие ещё с нападения Ночного Гостя. Мы выяснили, кто это такой, и ничего реального в его живучести нет: это призрак, оживший дух лесов и гор. Даже если сильно захотеть убить такого – у вас вряд ли бы это получилось.       Перевёл неверящий взгляд со Смирнова на Полковника, затем на невозмутимого майора Драгунова. Никто не выглядит так, как будто они издеваются – уже в другом смысле, а не над моими страданиями. – Чушь какая-то. Может, он тоже киборг, как тот седой в Токио? – А, то есть наличие настоящего терминатора, как в фильмах, только в реальности, вас не смущает? – притворно удивился Смирнов. – И да, Ночной Гость, или «Йошимицу», тоже киборг – но только частично, у него механическая рука. Суть не в этом – вот это, по вашему, тоже можно объяснить техническим прогрессом?       Он достал из папки планшетный компьютер и показал… нечто похожее на человека, только с рогами, пурпурной кожей и крыльями как у летучей мыши. Из лба у этой… хрени вырывается золотистый луч, похожий на лазерный. Смирнов пролистнул несколько кадров с тем же персонажем. – Телевизор же не начали ещё смотреть? – поинтересовался Полковник, отчего Смирнов едва не засмеялся, но под жутким, хотя и удивлённым взглядом Драгунова смолк. – Уже почти догадался, кто это, – через силу кивнул, пытаясь оправиться от нового потрясения. – Казама Джин? Мишима Кадзуя? – Второй. Запечатлён на моменте уничтожения спутников связи «Мишима Дзайбацу», – кивнул Смирнов. – Но не сомневайтесь – его сынуля Казама Джин ничуть не лучше, а точно такой же получеловек-полудьявол, который теперь шляется чёрт знает где. Та самая мистика, да, Микаил.       Постепенно пришёл в себя, решив оставить осмысление на потом. После собственного погружения в коридоры памяти, с безвольным наблюдением за тем, как тело сначала пожирает гниль, а потом мы вместе с Аской спасаем меня… даёт основание верить теперь в любую мистику. Насчёт сестрички, кстати… – Но от Аски хотя бы что им обоим надо? Что нам от неё надо?! – «Нам»?! – ядовито переспросил Смирнов. – Микаил, вы вновь ставите под угрозу… – Да насрать на то, что я там ставил под угрозу, – откинул одеяло, и сел, приблизившись таким образом к лицу ебаного щёголя. – Два месяца рвал задницу, защищая Аску, переживая вместе с ней и ад, и… что-то похоже на рай. Я никогда не был настолько близок к пониманию того, как живут обычные люди, у которых есть семьи, привязанности и чувства – нормальные, а моя извечная срань! Вы хотели, чтобы я научился жить так, как живут гражданские – пожалуйста, хоть экзамен принимайте! И теперь имею право знать, что «нам» нужно от Аски, помимо чуши про «не дать остальным забрать её»!       Пока Смирнов свирепо пыхтел, Полковник сидел не шелохнувшись, а вот майор всего на пару сантиметров изменил позу – но мне хватило полученных от Аски знаний и навыков, чтобы понять: Драгунов в миллисекунде от того, чтобы принять стойку и вырубить одним ударом. – Вам зеркальце дать? – спросил невозмутимый Полковник. – Хотя… зря спросил. Вот, взгляните:       Он принял у мгновенно собравшегося Смирнова портсигар и показал в зеркале внутри моё отражение… с ярко алыми радужками глаз. – А теперь, товарищ прапорщик, отпустите рукоять шашки, пожалуйста, – попросил Полковник.       Опустил взгляд от зеркала и увидел в руке… ну да, ту самую шашку. Оружие, оказывается, всё это время стояло тут, прислонённое к спинке кровати, а я и не замечал. А когда вдруг стало не всё равно – видимо, рука сама потянулась к… странно. – Отпустите, – вновь попросил Полковник, всё также спокойно, но твёрже прежнего.       Чуть больше секунды сомневался, но всё же отпустил рукоять, и… как будто мир вокруг вернулся в прежний облик. Не успел заметить, что изменилось, но без оружия в руках мир стал иным, нежели несколько секунд назад. – Ну вот мы и добились своего, – ухмыльнулся Смирнов. – Вот и искомый берсерк, сидит теперь не в вашей голове, а в вот этой премилой железяке. – Нобуро-сама… тот, кто учил владеть мечом, говорил, что шашка проклята, – спутанно ответил и резко поднял взгляд на щёголя: – Вы знали?! – Ни в коем случае, – без тени сомнения на лице ответил Смирнов. – Это абсолютное совпадение. Известно только то, что предыдущего владельца нашли под горой изрубленных тел японских солдат – почему-то от этого человека остались только обугленные останки. – Вопрос насчёт мистики закрыт? – вернул к себе внимание Полковник. – Не поверите, но для нас с товарищем старшим лейтенантом это тоже стало большим открытием. Всё же командование решило посвятить – раз уж пришлось работать с товарищем Драгуновым.       Тот сделал намёк на короткую улыбку. Интересный человек – только сейчас заметил, что не могу понять, сколько ему лет? Но… сейчас в голове роятся совсем другие вопросы: – Откуда это во мне, – покачал головой, – вот эти красные глаза, о которых несколько раз говорила Аска, эта сила, этот шёпот… Голос в голове? – Мы не знаем, – пожал плечами Полковник, и стало понятно, что он не врёт, потому что смотрит с сожалением. – Голос… может быть проявлением вашей психотравмы, Микаил, – вернул к себе внимание Смирнов. – А может и быть чем-то, что похоже на вот этих двух.       Он вновь показал фотографию демонической фигуры Мишимы Кадзуи. – Поверьте, мы все хотим знать это очень сильно, товарищ майор – в том числе, – Смирнов указал на покивавшего Драгунова, – потому что если это второй вариант, то он готов немедленно вас «выключить» и увезти глубоко-глубоко, далеко-далеко, чтобы разложить ваш геном на микроны и всё досконально выяснить.       Глядя на Драгунова, который не изменил своей стойки предельной готовности, решил поверить. – Но вы пока сомневаетесь. – А ещё вы нам нужны, Микаил, – кивнул Полковник. – В мире, где летающие на перепончатых крыльях демоны сбивают космические спутники лучом лазера из головы, иметь хоть что-то похожее на это было бы очень кстати. Поэтому товарищу майору мы очень благодарны за раскрытие информации насчёт всей этой мистики…       Драгунов впервые с начала нашего знакомства подал хоть какой-то звук – майор ворчливо хмыкнул, но возражать не стал. –...но препарировать вас пока не дадим.       От обилия информации, которую надо осмыслить, скоро лопнет мозг, но пусть теперь не у меня одного голова болит. Прикосновение к оружию волшебно прочистило мысли, и даже никакого мерзкого шёпота не услышал. Но вопросы всё ещё остались. – Что нам нужно от Казамы Аски? Теперь, когда ясно, что у меня в голове или где-то ещё сидит какая-то потусторонняя жуть, вы можете это сказать? – Микаил, – обратился Смирнов, напряжённо переглядываясь с другими офицерами, – я говорю сейчас это без попытки разозлить вас: забудьте о Казаме-сан. Насчёт амнезии – это истина, и нам правда будет очень удобно, если… – Я считаю, что имею право знать.       Смирнов отстранился и сложил руки на груди, типа «что ж, я пытался». Полковник продолжал сидеть спокойно, видимо, что-то прокручивая в голове, а майор Драгунов… он всё ещё не сказал ни слова с того момента, как мы встретились.       Предпочитает помалкивать в присутствии старшего по званию? Или просто не любит говорить, пока не спрашивают? Но пока все трое стоящих и сидящих напротив человека молчат. Повторить требование рассказать? Да вроде бы меня услышали – а вот что скажет, интересно знать, Голос?       Вновь обратился внутрь себя… но никто не ответил. Даже несмотря на никуда не исчезнувший гнев, никак не могу пробудить мерзкий шёпот, сковывающий сознание. А если дотронуться до меча? – Нам стало известно, что Казама Аска способна остановить и даже обратить вспять влияние так называемого «гена Дьявола», – негромко произнёс Полковник. – Достоверно известно, что искомый «ген» есть у двух членов клана Мишима, товарищ старший лейтенант их только что вам показывал. – Обратить вспять? – переспросил, хотя прекрасно знаю, что значат эти слова. – Аска может заставить их превратиться обратно в людей? – Не навсегда, похоже, – вмешался Смирнов. – Всё же, «какое-то» научное объяснение этой мистике есть, раз эта особенность называется «геном Дьявола». Нынешняя теория предполагает, что в геноме некоторых людей можно обнаружить данные клетки – достоверно известно, что они есть у Мишимы Кадзуи и его сына. – Однако есть ведь ещё и вот этот, оказавшийся живым, Мишима Хэйхачи? – вспомнил я. – В этом-то и странность, потому что у него нет гена Дьявола, – пожал плечами Смирнов. – У нас есть образцы крови всех троих, экспертиза подтверждает родство – но искомый ген есть только у второго и третьего поколения. – Так что именно делает Аска? – напомнил я, и видимо эта напористость не понравилась Драгунову: молчун недовольно хмыкнул. – Ген Дьявола может брать под контроль либо тело, либо разум, либо и то, и другое в своем носителе, – ответил Смирнов. – Мы точно не знаем – зато знаем, что процесс похож на ваш переход в состояние берсерка. Из этого состояния вернуться в человеческое, похоже, непростая задача. И тут на помощь либо Мишиме Кадзуе, либо Казаме Джину и может прийти ваша бывшая подзащитная, Микаил.       До тошноты не понравилось слово «бывшая», но решил пока не педалировать и продолжил слушать: – Казама-сан пока не до конца понятным способом может вернуть обоих в человеческое состояние. Что-то, как мы предполагаем, в её собственном геноме вступает в противоречие с геном Дьявола, и вот тут уже начинается мистика. – Опять? – Смиритесь с этим, прапорщик, теперь это часть новой реальности, – недовольно поджал губы Полковник. – Никому это не нравится, но это новая переменная, и с этим придётся работать. – Мистика заключается в механизме противодействия – мы просто не знаем, как Казама-сан это делает. Причем не знаем мы довольно много, – начала загибать пальцы Смирнов: – откуда у Казамы-сан эта возможность, обладает ли её отец теми же способностями, что происходит с геном Дьявола под её воздействием – он подавляется или исчезает из генома вовсе?! Что ещё, кроме эффекта Казамы-сан, может подавить ген Дьявола? На всё это ответов нет. – Хорошая новость состоит только в том, что этого не знает никто из других игроков, – покивал Полковник. – А то бы и мы знали больше, ведь всё, что озвучил старший лейтенант, это украденная информация «Мишима Дзайбацу» и Корпорации «G». Зато среди стран, а не корпораций, мы, возможно, лидируем – те же британцы, которые включились в гонку самыми последними, знают только то, что Казама-сан всем очень нужна. – Прямо как мы на начало всей заварухи, – согласился и спросил: – А американцы? Которые прислали того стрёмного негра, «Ворона»?       Драгунов впервые чётко проявил какую-то эмоцию – упоминание Ворона заставило негромко, при этом не размыкая рта засмеяться. Не злобно, а наоборот – довольно. Немой что ли? – Наверняка примерно столько же, сколько и мы сейчас, но утверждать не берусь, – вернул к себе внимание Полковник. – Теперь стало ясно, – кивнул, переваривая информацию – Теперь всё стало ясно.       Офицеры никуда не торопят, давая какое-то время действительно осмыслить ситуацию. Единственное, с чем остался не согласен, это… – Вы не думаете, что это несправедливо по отношению к Аске – после всего, что произошло, оставить её в неведении? – Нет, это справедливо по отношению к нашей с вами Родине, прапорщик, – поморщился Полковник и поднял суровый взгляд. – Никто не пытается в данный момент издеваться над вашими чувствами – но ещё в Фудзи я дал вам вполне точное указание… – Не перестараться, помню, – перебил, едва сдерживаясь. – Считаю, что указание выполнено, я Аску и пальцем не тронул. Вам не в чем меня упрекнуть. – Кроме того, повторюсь, что вы сами влюбились в Казаму-сан? – куда более мягко, вполне достоверно изображая сочувствие сказал Смирнов. – Я могу вас понять, Микаил – Казама-сан действительно привлекательная девушка, и… – Ни черта-то вы и не понимаете, – точно также изображая сарказм вновь перебил уже второго офицера. – Насчёт меня что хотите – то и думайте, но Аска стала мне близка за два месяца ада совсем не из-за фигуры или милого личика. Вы хотите лишить меня подобия жизни, в которой есть привязанности? Да пожалуйста, но… – Опять лишить? – в ответ перебил Смирнов, и… – Блядь, да! – из последних сил сдерживаясь прорычал я. – Опять. Как в Сирии, приказав любить только Родину, а не кого-либо ещё!       Опять захотелось на всё плюнуть, всё бросить, просто отойти в сторону, дав волю маньяку внутри. Но нет! Нет больше этого маньяка внутри, как будто осталась оболочка, кукла, марионетка с оборванными нитями. Как будто от меня самого оторвали что-то страшное, мерзкое и ужасное, но значительное. Оставив внутри пустоту – которую теперь запрещают заполнить чем-то хоть немного светлым.       Все трое смотрят переглядываются в замешательстве, но не притворном, а просто потому, что явно не понимают, как говорить со мной дальше. Что предложить? Чем убедить? И…       Аска права. Я постоянно забывал о собственным обидах и горе. Привыкнув подчиняться, привыкнув не думать, а делать то, что придумали и приказали другие. Свои даже не желания, а банальные хотелки всегда надо было согласовывать, договариваться, просить! Результат – известен.       Должна ли страдать при этом сама Аска? Или и так на долю сестрички выпало настолько много страданий, что этому стоит положить конец?! Сколько можно гоняться за сестричкой ради какого-то мистического дара обращать демонов обратно в простых людей?! – Что нам нужно от Казамы Аски? – повторил вопрос. – Вы хотите отправить её тело на опыты, чтобы… – Микаил! – Смирнов возмутился, на вид – абсолютно искренне. – Казама-сан жива и идёт на поправку! Никто, повторюсь, никто не собирается причинять Казаме-сан вред! – Старший лейтенант говорит правду, – кивнул Полковник. – Как командующий всей операцией, связанной с этой девочкой, подтверждаю – даю Слово офицера.       Драгунов только кивнул, видимо не считая нужным говорить не слова, зато считая своё молчание весомым. Что ж… – Нам хватит того генетического материала, что мы сохранили во время операции Казамы-сан – да чёрт и с ним тоже, просто крови хватит для глубокого генетического исследования, – пояснил Смирнов. – Казама-сан может возвращаться домой. – В смысле, в Осаку? Там ведь было опасно! – А теперь нет, – развёл руками Смирнов. – После возвращения в Осаку в начале апреля, «Мишима Дзайбацу» стало не до того. А после пропажи в районе Фудзиямы, Казаму-сан перестали искать американцы. – Фудзи-сан, – совершенно машинально поправил, вызвав у Смирнова усмешку. – Но ведь Корпорация «G» и британцы пёрлись за нами до конца, даже несмотря на Токио! – Насколько мы можем судить, после разгрома в бане и падения вертолёта, теперь уже все заинтересованные стороны считают девочку погибшей, – покивал Полковник. – Сделав правильную легенду, внушив девочке и убедив ваших общих знакомых молчать, мы вернём всё к ситуации на двадцать девятое марта. – День, когда мы с вами познакомились. – Верно. Всё, что было после возвращения в Осаку, станет легендой – детали уже прорабатываются. Девочка получит шанс жить дальше нормальной жизнью, без погонь и бесконечного преследования. Что было до Осаки – останется истиной. За одним исключением, – Полковник поднял палец и показал на меня.       Стройная и четкая логика. Аска пропадает с радаров, жизнь сестрички будет вне опасности. Ради этого нужно пожертвовать мелочью, с точки зрения безжалостного начальства.       Всеми воспоминаниями Аски обо мне.       Пожертвовать каждым днём бессмысленных споров, тренировок, вечерних посиделок у костра с гитарой. Каждой улыбкой и прикосновением, которые дарили душевный покой и усмиряли Голос.       Ну, всё? Нет ведь в моей голове больше этой гнили, несмотря на жгучее желание вернуть Голосу свободу и контроль над телом – и ведь можно добиться чего-то похожего: бросил взгляд на рукоять шашки. До сих пор не понял что именно, но когда оружие было в моей руке, мир выглядел иначе…       Но нет. – Вы ведь всё равно решили уже без меня? – Да, – подтвердили Полковник и Смирнов хором. – Делайте что хотите.       Мир разом потерял краски. Как некоторое время назад, когда узнал, чем закончился бросок на Дэйр-эз-Зор для той группки сирийских ополченцев, которых мы обучали в Мухраде. Для всех, без исключения, от командира, до последнего солдата. Без различий – и для молодых, и для старых, и для мужчин, и… для девушек.       Теперь мир вновь стал серым. Больше не осталось ничего – даже нет моих названных братьев, которые помогли тогда вернуться из двухнедельного запоя и не умереть самому. Ничто теперь не останавливает от суицида со вкусом – опять же Голос теперь возражать не будет.       Смирнов говорит какие-то слова сочувствия, вроде даже сам в них верит, пока Полковник и молчаливый майор Драгунов продолжают неотрывно следить за моей реакцией. Никаких сомнений в том, что если, попробую сорваться, то Драгунов раскромсает моментально. Слушать Смирнова нет ни желания, ни смысла, ни… ох, настолько тошно, что даже домысливать до конца не получается.       Хватит! Эти два месяца дали мне не только надежду, а Аска дарила не только светлую улыбку и душевный покой. Она научила… нет. Сестричка поставила передо мной чёткий и явный вопрос – чего хочу сам. Чего же хочу сам?…       Сам? Я? Мне? Только одно – быть счастливым. –…Микаил? – повысил голос Смирнов. – Я всё понимаю, но и вы должны нас понять – чем быстрее вы придёте в себя, тем быстрее сможете восстановиться. Речь идёт не только о физическом восстановлении, а вы серьёзно ранены, но и о душевном здоровье. Да, судя по всему, никакой голос в вашей голове больше не звучит. Так что лучшим методом для вас, пожалуй, будет как можно скорее приступить к новым задачам. – Вы так уверены, что я горю желанием продолжать работать с вами? – А варианты у вас есть? – изумились Смирнов и Полковник хором.       Мы все – я, Смирнов, Полковник и даже невозмутимый Драгунов – смотрим друг на друга так, будто увиделись впервые в жизни. – Какие варианты, кроме «подчиниться»? Схватить шашку и не согласиться с вами, вы и так довели меня до полного отчаяния, сначала специально, а потом от полного похуизма. А дальше – множество, большинство из которых заканчиваются смертью, это верно. Но и среди них есть шанс на… свободу. – Свободу, – подтвердил Полковник, который быстрее всех пришёл в себя. – Свободу на что? – На всё на свете, – чуть склонил голову набок. – На то, на что имеют право нормальные люди: на свободу передвижения, мысли, действия, на всё то, что есть у вас и нет у меня. Думать самому, решать проблемы самому, отвечать за всё самому. – А справитесь? – лукаво усмехнулся Смирнов. – Не улетите в привычный запой, загул и разврат? – У меня был чёткий приказ научиться и хорошая учительница.       Все трое переглянулись. Несмотря на все разговоры про мистику, офицеры никакие не телепаты, да и не похоже, что к такому финалу разговора они вели. – Что ж, пожалуйста, – пожал плечами Полковник. – Держите свою свободу. Обеспечивать чем будете?       Вопрос, который ожидал, но от ответа на который зависит то, правда ли у меня есть шанс на то, чтобы быть вольным человеком. – Как и прежде: буду беречь покой Родины, делая то, что она попросит. По крайней мере, мне бесконечно говорят, что это неплохо получается, выполнять задачи любой ценой.       Мир не стал светлее ни на йоту. Но первая за долгое время собственная мысль, звучит так: «Никто и никогда не заставит меня оставить сестричку». – Ваше решение… – Полковник помедлил, но затем усмехнулся и завершил мысль: – заслуживает уважения. Но есть проблема – все замечания насчёт качества работы никуда не исчезли, и товарищ старший лейтенант над вами не только издевался. – Понимаю. Многое из того, что приходилось делать для защиты Аски, я делал только вопреки собственной неопытности. – Да дело даже не в этом, – усмехнулся Смирнов. – Банальная нехватка знаний! Всё время, пока составлял ваше досье для товарища Полковника и изучал биографию, меня мучил один и тот же вопрос: Микаил, почему вы восемь раз отказывались поступать в Рязань, в смысле, в десантное училище? Вам ведь каждый раз рекомендацию и отношение подписывали всё более и более вышестоящее командование! Неужели вы настолько презираете офицеров?       Повисло молчание. И не потому, что трое офицеров теперь глядят на меня с меньшим беспокойством, но с большим сомнением, а потому, что мучительно пытаюсь понять – неужели это настолько непонятно? – Я не презираю офицеров… ну, только некоторых, – хмыкнул, стараясь не смотреть на Смирнова. – Просто… вы ведь все учились с самого начала в училищах, без службы в войсках?       Трое офицеров переглянулись и одновременно кивнули. – А теперь представьте: на целый год из нормального человека опять превратиться в полу-раба на положении срочника, жить в казарме потому что надо, а не потому что деньги на квартиру коплю, чтобы… чтобы что, товарищи офицеры? Ещё четыре года учить заново всё то, чему научился в Сирии за полтора? Вот и ответ, – пожал плечами. – Ответ… разумный, – признал Полковник, метнув взгляд на майора Драгунова.       Тот кивнул, как будто насчет какой-то договоренности, заключенной заранее. – Если так, то можно найти альтернативу, – заявил Полковник, – никто ж не будет ждать ещё четыре-пять лет, такие люди как вы, прапорщик, нужны прямо сейчас. Поэтому поручу вас товарищу майору.       Драгунов перевёл на меня жутковатый взгляд, но играть в гляделки не стал, а только утвердительно кивнул. – Что мне предстоит? – Повторюсь, что отправить вас учиться полноценно невозможно, – пожал плечами Полковник. – Поэтому вам предстоят курсы усовершенствования оперативного состава… нашего управления, а не КГБ. – Оперативного – то есть я буду продолжать привычную, скажем так, деятельность? – И да, и нет, – встрял Смирнов, но с одобрения полковника: – «Оперативный» в данном названии просто заменяет «офицерский», поскольку вы пока не офицер. Как и некоторые другие слушатели курсов – хотя по окончании вам действительно присвоят новое звание. – Это не очень важно, – практически хором с Полковником сказал я.       Мы переглянулись и точно так же одновременно усмехнулись. Учёба, а? Учиться я люблю.       И никогда не забываю своих учителей, не важно, сколько пройдёт времени. А его пока хватает – и мои, и шрамы Аски зарастут нескоро. – Последний тест, Микаил, если не возражаете? – уточнил Смирнов, а затем примирительно улыбнулся: – О, никаких издевательств! И даже не прямо сейчас – только когда проснётся Казама-сан. Но вам действительно будет нелегко…