Золотой мальчик

— Я привёл твоего нового напарника на сегодня. — Нашли кого-то? Это Сокджин? — Нет, это не Сокджин. Намджун достал телефон из кармана — универсальный намёк, означающий «разговор на сейчас окончен», особенно под лучами палящего утреннего солнца, когда и экран-то не разглядеть. Если Федерации волейбола США не удалось заполучить Сокджина в их ряды, то, скорее всего, им пришлось подобрать какого-то безмозглого мальчишку с пляжа в Калифорнии, который думал, что может играть, и даже после всех неловких ситуаций, отбитых мячей на последних секундах, полуночных дебатов и конференц-звонков, его карьера действительно закончилась. После взятого золота на четырёх олимпийских играх подряд, он скорее уйдёт в отставку, чем получит серебро. — Он отличный парень. Он реально хорош. Конечно, он не Юнги, но он доберётся до его уровня. Новый товарищ по команде может помочь тебе стать ещё лучше! Намджун оторвался от своего телефона, чтобы получше разглядеть тренера. Он видел этот взгляд во время слишком многих матчей на грани промаха. Определённо на нервах. — Чушь собачья. Ты паришься. Тренер выглядел виноватым. — Я парюсь, что ты не дашь ему и шанса. — Мне придётся, так ведь? Я не собираюсь просто сдаваться и валить в отставку только потому, что Сокджин не будет моим напарником. Мне всего двадцать восемь. После этой Олимпиады у меня, вероятно, останется по крайней мере одна игра, а может быть, и целых четыре с лишним чемпионата мира. Я возьму этого грёбаного ребёнка, если мне придётся взять этого грёбаного ребёнка, но если я перестану выигрывать золото, то не собираюсь возиться с ним после Рио. Его тренер со вздохом кивнул. — Хоть попытайся быть милым. Он твой большой фанат. Сказали, что он хорош. Мы будем готовы. — Фанат? Пиздец как охуенно! Новый сокомандник, типичный пляжный пацан в кричаще красных шортах и безрукавке, сидел на песке у сетки. Он повернулся, и Намджун увидел огромные круглые глаза и изящно очерченные губы. Даже с широкими плечами и сильной линией подбородка он выглядел слишком молодо для топового игрока первой десятки рейтинга. Паренёк бросил бутылку с водой на песок, когда поднимался, вытирая рот тыльной стороной левой ладони, когда протянул правую поздороваться. — Привет! Я Чонгук. Рад познакомиться с Вами. — Он казался немного запыхавшимся, нетерпеливо улыбаясь, а рукопожатие вышло слегка неуклюжим. — Конечно. Хм… Сколько тебе лет? Чонгук слегка покраснел, казалось, он хотел что-то сказать, но заткнулся, одной рукой пригладив назад свои растрёпанные чёрные волосы. — Мне восемнадцать. — Да ты издеваешься. — На целое десятилетие моложе, а Намджун даже не был старым по меркам пляжного волейбола. — И ты мой новый напарник? — Так мне и сказали, — сообщил Чонгук, поглядывая на тренера. Намджун пошатнулся. Он повернулся к тренеру: — Я у них лучший, верно? Есть кто-то, о ком я не знаю? — Неа. Ты лучший игрок. — И вместо Сокджина я получаю это? — Э-эй… — Они вообще хотят долбанную медаль в этом году? Если у них и Сокджина нет, то чего, блять, они ожидают получить? — Хотя бы подожди, пока не увидишь, как я играю, — сказал Чонгук тихим голосом. Намджун глянул на него и увидел взгляд робкого восхищения под подростковой маскулинной бравадой, вальяжной позой с руками в карманах, но с убедительным взглядом из-под чёлки. Он положил конец разрастающемуся истеричному протесту. Какой милый парень. Тренер хлопнул Намджуна по лбу со словами: — Давайте начнём. Намджун хотел уйти. Несмотря на свой юный возраст, парень знал, что к чему. Он знал, как подавать сигналы, двигаться по корту, прыгал достаточно высоко, чтобы ставить блоки, и мог фактически координировать все эти вещи, чтобы вести игру на достаточно приличном уровне, но он не был Намджуном, и он определённо не был Юнги. После пятого прыжка и промаха Намджун объявил перерыв. — Мне надо поесть. — Серьёзно, Намджун? Мы здесь всего час. Твой последний турнир перед играми стремительно приближается, а ты недостаточно тренируешься. — Не моя вина. Мне нужна команда для тренировок. — Она у тебя есть. Так что тренируйся. Намджун одарил тренера долгим, пронзительным взглядом. Мальчишка, нахмурив брови, недовольно присел на песок, его длинные руки были мощными и жилистыми, слишком мускулистыми для человека с таким милым лицом. Тренер фыркнул. — Хорошо, но я заставлю вас обоих обедать вместе. Вам нужно быстро узнать друг друга, если хотите слаженных командных бросков к следующему соревнованию. Намджун подумывал о том, чтобы найти нового тренера. Парнишка выглядел немного испуганным. Намджун жестом сказал ему следовать за собой, но ждать не стал. Чонгук нагнал его на полпути к его машине. — Я не в себе. Просто нервы. Прости. — Из-за нервов проигрывают чемпионаты. Ты сам сюда доехал? — Да. Моя машина там. — Он указал на середину парковки. — Я подумал, что мы можем вместе поехать на обед? Поэкономим бензин? Намджун пожал плечами. — Имеет смысл. Детишкам вроде тебя разрешено водить? Чонгук смущённо посмотрел на него, словно надеялся, что он шутит. — Я вожу уже три года. — Оу. Три. Это довольно долгое время. Я вожу всего-то больше десяти лет. Чонгук нахмурился и сел в машину. Нервы или нет, он держался с такой непринуждённой уверенностью, что Намджун счёл нужным обороняться. — Может, перестанешь указывать на мой возраст? — Подразумевалось как угроза, но прозвучало попросту застенчиво и нервно. — Прости. Я лишь… тебе восемнадцать? Серьёзно? Как долго ты играешь? — С тех пор, как мне исполнилось восемь? Я живу на пляже, и вся моя семья всё время играла. А потом я стал лучше всех остальных и начал тренироваться. — А теперь ты здесь. Вау. Ты, должно быть, одарённый или вроде того. Чонгук фыркнул. — Да, что-то в этом роде. — Когда-нибудь участвовал в международных соревнованиях? — Участвовал в турнирах и тому подобном. — Ты ещё не профессионал? — Полагаю, что технически я уже, начиная с этого месяца. Намджун мог практически слышать бульканье вселенского унитаза, поскольку последние пятнадцать лет его жизни исчезали в его влажной бездне. Он затормозил прямо у въезда на стоянку и опустил голову на руль. — Извини? — произнёс Чонгук немного высоким голосом. — Тут нет твоей вины. Прости, что веду себя как мудак из-за всего этого. Я действительно пиздецки переволновался за последние четыре месяца, что больше никогда не стану призёром, и я рассчитывал на то, что у меня будет Сокджин… Ты знаешь Ким Сокджина, верно? Чонгук кивнул. — Он был в команде, взявшей серебро в прошлой Олимпиаде. Получил бронзу на последних чемпионатах мира до ухода в отставку. — В точку. Все его знают. Из нас получилась бы отличная команда, но он хочет завести семью или что-то в этом роде. Так что я просто… ну, ты понимаешь. Я волнуюсь. И тебе придётся признать, что у тебя не самое впечатляющее резюме в мире. Чонгук отвёл взгляд. Тренер бибикнул прямо за ними. Намджун снял ногу с тормоза и выехал. — Разве не ты выиграл своё первое олимпийское золото в Афинах, когда тебе было всего шестнадцать? Почему мой возраст так важен? Ох, так вот что происходило. Ебучий менеджмент. Они вручили ему юное дарование, чтобы он натаскал его, потому что сам был когда-то таким. Им насрать на его карьеру. Они возложили все свои надежды на маленького Куки, чтобы привести США в следующую эру пляжного волейбола, и от Намджуна просто ждали, что он привяжет его к себе, пока не уйдёт в отставку, и тогда они могли бы найти кого-то, кого поставить вместе с Чонгуком на долгое время. — Тогда всё совершенно по-другому вышло. Мы с Юнги проскользнули туда в один залётный год, когда все топовые команды только что либо отошли от дел, либо были пойманы на допинге. Нам поспособствовали минимальная конкуренция и огромная полоса везения. Никому другому не подфартило и с тем, и с другим одновременно. Теперь всё иначе. Сейчас очень много чрезвычайно опасных команд, и люди не придумали ничего лучше, чем выбить нас из колеи нашими же возрастом и ростом. Мы с Юнги должны были, ну, объединить наше мастерство после тех первых игр, иначе мы бы не смогли идти в ногу. — Как он поживает? Я узнал обо всём этом из новостей об автокатастрофе. Выглядело ужасно. — Слава Богу, с головой у него всё в порядке, но он по-прежнему не ходит. Врачи не уверены, что его правая нога когда-нибудь снова будет нормально функционировать, и они сказали ему, что ему лучше прекратить играть в волейбол, если он не хочет снова что-нибудь себе переломать и закончить, возможно, в инвалидной коляске. — Твою ж, — пробормотал Чонгук с тихим отчаянием в голосе. Он выглядел до искреннего слегка испуганным — лучшая реакция, увиденная Намджуном за последние несколько месяцев. Он устал от уклончивого и безразличного: «Ох, мне так жаль», — довольно-таки быстро, будто бы сам пострадал. — Может случиться с каждым, — тихо пробормотал Намджун, и Чонгук кивнул. Несколько кварталов оба молчали. — Subway? — Давай. Чонгук, разумеется, ел как подросток. Намджун наблюдал, как тот поглощает длинный тридцатисантиметровый сэндвич, начинённый всем, сочетание чего Намджун никогда и представить не мог. Он догнался двумя пачками чипсов и печенья, практически всасывая их. — У тебя бездонная бочка, а не желудок, — заметил Намджун. Чонгук впервые по-настоящему рассмеялся перед ним, ободряюще придав чертам собственного лица большей взрослости: щёки покрылись морщинками и нос заострился, делая парня менее похожим на ребёнка. — Говоришь, как моя бабушка. — Блять. Ты же не собираешься начать отпускать стариковские шутки обо мне, верно? — Всё может быть, если ты не смиришься с тем, что мне восемнадцать. — Боже, я слишком молод для такого. — Намджун потёр ладонями лицо. — Мне двадцать восемь! Я на пике своей карьеры. Я не стар. Чонгук вновь состроил моську обеспокоенного щеночка, которое опять сделало из него двенадцатилетку. — Прости. — Забей. Они вернулись к тренировке, побегали на короткую дистанцию, а затем побросали мячи. Чонгук делал успехи, когда тренер шутил с ним, и играл убого, когда тот не делал этого. Намджун сел на песок и дал тренеру забросать себя мячами. — Вставай, засранец. Я ещё не закончил с тобой. — Здесь не мне помощь нужна, — огрызнулся он и повернулся, указывая на Чонгука, но лишь заметил, как тот делает сальто назад вдоль корта. Когда нахлынувшее чувство благоговения прошло, Намджун почувствовал себя очень старым. — Какого хрена ты творишь? — спросил он. Чонгук колебался, словно рассчитывал на иную реакцию. — Выпускаю пар. Пытаюсь сосредоточиться. — Один из показушных и расточительных способов расслабиться. Он привлечёт к тебе слишком много внимания на соревнованиях, если мы проиграем, и это тебя утомит. — Я вообще не устаю, — запротестовал он. Ох, да, верно. Чёртовы подростки не устают. — Для меня он работает и поднимает настроение. — Какая показуха. — Только потому что ты так не можешь. Намджун вскочил с песка и встал прямо напротив чужого лица. Чонгук, стоя, ростом был немного выше Юнги, но и уступал быстрее, сдвигая брови и ссутуливая плечи, обижаясь и выпуская иголки, визуально обороняясь. Тренер с силой хлопнул Намджуна по спине. — Не запугивай его! Иисусе, Намджун, похоже, будто ты вообще не хочешь, чтобы вы сработались. — Что ты, нахер, имеешь в виду? Я что, должен относиться к нему не иначе, чем к Юнги? — Да! Он другой человек. — Если он не может справиться со мной, почему он оскорбляет меня? Почему он вообще в моей команде? — Сегодня первый день! Прекрати паниковать! Намджун улёгся на песок. — Я стану Юнги. Мы с Юнги одно целое. Сам себе команда из одного человека. Видишь? Посмотри на меня: лежу лениво на песке, как желе. — Настраивайся на Юнги сколько угодно, но не подхвати плохих привычек. Чонгук еле слышно фыркнул у него за спиной, Намджун поднял голову и увидел, как тот крепко прижимает руки к груди, волосы свисали ему на глаза, и он переминался с ноги на ногу. Намджун почувствовал себя скверно и ему это претило. Не должна его работа заключаться в холении и лелеянии следующего юного дарования за счёт собственной игры. — Мы хотя бы потренируемся с хорошими командами? — заскулил Намджун. — Да. Ким и Чон. — Слава богу. — Вау, реально? — тихо спросил Чонгук, вытаращив глаза. Он выглядел так, как одержимые знаменитостями и их славой. Намджуну пришло в голову, что Чонгук как начинающий игрок, вероятно, был огромным поклонником их всех. — Ты же не попросишь у меня автограф? — спросил он. — Н-нет! Мы в одной команде. Разве такое не странно? — Ага. Определённо странно. Собираешься попросить у Тэхёна и Хосока автографы? Парень замешкался. — Нет? — Ты уверен? Я не буду осуждать. — Конечно, точно будешь, — пробормотал Чонгук, ещё сильнее сгорбившись. — Да, ты прав. Буду. Тренер всадил ему мячом прямо в грудь. Они поселили Чонгука в жилом комплексе в нескольких минутах ходьбы от пляжа, всего в нескольких кварталах от маленького дома Намджуна. Он видел его, как тот катился на скейтборде по тротуару к пляжу, когда на следующий день проезжал мимо, направляясь к Юнги. Он выглядел расслабленным, с волейбольным мячом в рюкзаке и бейсболкой на голове — просто ещё один сумасшедший миллениал, пытающийся сбить пешеходов. Намджун усмехнулся. Как обычно, он споткнулся о ходунки Юнги, пытаясь подобраться достаточно близко, чтобы растрепать его волосы. — Карма, сука, — сказал Юнги, когда Намджун чуть не свалился со стула. — Леди и джентльмены, растяпа с золотой медалью, Ким Намджун! Подайте ему руку. Намджун поймал равновесие, опираясь на ходунки. Юнги выглядел стандартно равнодушным, глядя на него сверху вниз. Ему стоило подстричься, его знаменитые светлые волосы отросли в почти чёрные. Он красил их со времён их второй Олимпиады. — Как нога? — Вялая, как твой член. Я чувствую, как с течением времени ослабевают мышцы. Физиотерапия начинается на следующей неделе, и я, наконец, смогу использовать эту сучку снова. Вроде того. На сей раз ты принёс мне хоть какие-нибудь стикеры? Намджун вытащил из своего рюкзака пачку прикольных стикеров с геометрическим рисунком и протянул их Юнги. — Ебать, да. Целый пакет? Ни хера себе, они идеально подходят для детализирования. — Он потянулся вперёд в кресле и придвинул ходунки поближе. Они уже были полностью покрыты наклейками, большими для ноутбуков и инструментальных футляров: логотип Apple, стикер Life is Good, логотип Grand Theft Auto, какие-то с тематикой Олимпиад и волейбола. Юнги начал разбавлять их маленькими наклейками. — Какой же ты дедуля, Юнги. — Всегда таким был, — ответил он, — просто теперь у меня есть подходящие аксессуары. — Они отдали мне в команду восемнадцатилетнего пацанёнка в качестве нового напарника. Юнги застыл с наполовину приклеенным стикером, а затем рухнул обратно в кресло. — Ебать мою жизнь. Такое значит моё наследие. — Нам было по шестнадцать, когда мы выиграли наше первое золото. — Мне было семнадцать, а, может быть, и восемнадцать. И нам чертовски, блять, повезло. Как он? — Прилично? Он немного умеет играть? Не призовой стандарт… даже с натяжкой. Я даже не знаю, в состоянии ли мы пройти последний турнир с таким уровнем, а он состоится всего через пару месяцев. Я поговорил с ребятами, которые выбрали его, и они сказали, что он играет, как любой медалист, но я этого не вижу. Мы не в силах обучить его достаточно быстро. Будет чудом, если мы вообще докарабкаемся до Рио. Уже чудо, что они дают нам шанс без тебя. — Может, он быстро учится? Вундеркинд или хуй там кто. — Он ещё ребёнок, Юнги! Даже если мы приведём его игру в порядок, он не будет морально готов к соревнованиям. Он делает сальто, когда нервничает, просто играя со мной и тренером. Буквальное сальто туда и обратно вдоль боковых линий. — Вау. Круто. — Не круто. Жутко. Он разобьётся и прогорит в день игры. — Мне тебе напомнить, как ты со стрессом справляешься? — Юнги, пожалуйста… — Финальный матч нашей первой Олимпиады. Глаза всего мира направлены на нас двоих и, где мы там были, сраная Дания или где-то ещё? Какая-то команда, которой обычно вообще, блять, шанса не выпадало, если бы не то, насколько мёртвым было соревнование в том году. Мы выходим на матч-пойнт¹ в первом сете, сравняли счёт, и что ты делаешь во время тайм-аута? Ты обнимаешь меня самым долгим, самым гейским, самым мерзким объятием в истории спорта. — Проявление заботы успокаивают меня, ясно? Прошло двенадцать лет, а ты по-прежнему доёбываешься до меня. — Ты столько много раз так поступал, что это стало нашей фишкой! Если тебя интересует моё мнение, то лучше бы ты выписывал сальтухи за площадкой! Это более устрашающая и приятная для толпы картина, нежели «обнимашки». Собираешься обнять мальчишку, когда начнёшь паниковать? — Нет. Меня арестуют. — Тогда купи себе ебучего плюшевого мишку или ещё чего, потому что ты проиграешь, если не сможешь справиться с нервами. — Он прилепил шестигранник прямо на верху одной из рукоятей. — Мне эти нравятся. Юнги всегда был невозмутимо спокойным, уверенным в себе, надёжным товарищем по команде, настолько умелым, будто казалось, что он может предсказать игру, будто плывёт в прыжке. Он бы никогда не хотел видеть Юнги в таком состоянии, чтобы тот восторгался каким-то наклейкам. Длинные толстые шрамы уходили под шорты Юнги, где врачи после аварии зажали его бедренную кость вместе винтом. У него были такие же шрамы над тазом и восстановленным коленом. Юнги закончил наклеивать последний стикер и встал, сжимая ходунки с двух сторон. — Мне надо выключить стиралку. — Я выключу. — Неа. Мне нужно время от времени вставать. — Он ушёл, волоча за собой по полу правую ногу. — Разве тебе не дали костылей? — Ходунки очень удобные, когда я пытаюсь достать что-то внизу холодильника, где костыли были бы точно бесполезны. Так уже лучше. Больше опоры. Представь себе, как пытаешься сесть и встать с унитаза на костылях и с ходунками. Намджун фыркнул и последовал за ним в прачечную. Раньше он терпеть не мог стирать. Он брал всё бельё с собой на турниры, чтобы воспользоваться услугами прачечной в отеле. — Что собираешься делать после выздоровления? — Не знаю. Заставлю мою маму приехать домой хотя бы раз. Никогда не осознавал, насколько на наших отношениях скажется время наедине с собой. Думаю, что прямо сейчас мы оба ненавидим друг друга. — Он завершил режим стирки, пока Намджун осматривал большую витрину медалей и трофеев в другой комнате. — Кроме этого? Я не знаю. Стану тренером? Заново научусь водить? Мне придётся пережить травму. У меня такое чувство, что каждый раз, когда мама везёт нас в продуктовый магазин, у меня начинается сердечный приступ. Намджун встретил его на полпути к двери прачечной и обнял руками его талию, закинув голову парню на плечо, крепко сжимая; между ними зажалась перекладина ходунков. Юнги вздохнул. — Что случилось, Намджун? — Просто нервы. Юнги отпустил ходунки и обнял Намджуна за плечи, позволив ему полностью удерживать свой вес, зная, что тот никогда не бросит его, разрывая их связь, сформировавшуюся в течение многих лет, научив практически читать мысли друг друга. — Я скучаю по тебе. — Я тоже скучаю по себе. — Ты на моей заставке на телефоне, — признался Чонгук Тэхёну почти сразу же, Намджун жёстко провёл ладонью по лицу, вздыхая. По Тэхёну лишь было видно, что ему польстило. — Бро! Дай посмотреть! — Они склонились над телефоном. — С большим трофеем! Мне нравится эта фотография! Она стояла на моём рабочем столе на компе какое-то время. Хосок и Тэхён вносили смуту в тренировки, будучи громкими и странными, тыкали в Намджуна и тренеров, прыгали вокруг Чонгука. Тэхёну было двадцать семь, а Хосоку — двадцать восемь, и химия между ними была легендарной. Они подкручивали мяч и упражнялись вместе, усиливая конкуренцию обеих команд. Чонгук уделал их во всём, его физическое мастерство превосходило всех остальных, и Намджун позволил себе на минутку обнадёжиться. Затем они подрались за мяч, и бронзовые призёры втоптали их в песок. Тэхён и Хосок выглядели угрожающе и негласно довольными. — Чувак. У нас есть шанс на золото, — тихо прошептал Тэхён. Чонгук имел наглость показать смятение на своём лице, будто не мог поверить, что они только что продули, будто у них когда-либо вообще был шанс против безупречной командной работы Хосока и Тэхёна, пока Намджун даже не мог понять, как стоило здороваться с Чонгуком по утрам. — Капуши, меняйтесь, — крикнул тренер. — Тэхён и Чонгук против Намджуна и Хосока. Намджун вздохнул с облегчением. С Хосоком всегда было немного легче срабатываться. Ему действительно нужна была утешительная победа. В тот момент, когда Чонгук перебрался через сетку на сторону Тэхёна, тот притянул его рукой, приобняв за шею, и что-то прошептал на ухо. Чонгук усмехнулся и кивнул. Тэхён встал на переднюю позицию, Чонгук пошёл назад. Намджун ждал около сетки, в то время как Хосок встал на позицию за его спиной. Тэхён ухмыльнулся и пошевелил бровями, глядя на него через сетку. Чонгук подавал. Чонгук всегда, на каждой подаче, оказывался именно там, где следовало, играя агрессивно, его техника была настолько безупречна, будто что-то вдохнуло в него новую жизнь. Намджун впервые осознал, почему люди думают, что он гений. Он мог бы наблюдать за игрой Чонгука днями. Тэхён синхронизировался с Чонгуком так, как Намджуну просто не удавалось, и это открыло целый мир различий. Когда они выиграли первый сет, он сделал сальто на песке, и Тэхён упал от впечатления. Намджун подошёл к тренеру. — Это просто я? Проблема во мне? Я переменная, которая здесь не работает? — Судя по всему, да. Они с Хосоком еле-еле выцарапали себе победу в следующем сете, но Намджун едва ли принял её в расчёт, потому что Тэхён и Чонгук были очень заняты, изобретая свой собственный командный танец — что-то вроде странного танца шимми², но вприпрыжку. Чонгук по-настоящему светился, как фейерверк, в его игре была какая-то искра, и Намджун задумался, куда девалось всё это сырое мастерство, когда на корте были только они. Они начали третий сет: Тэхён и Чонгук — громко и возбуждённо, Хосок, хихикая и испытующе, Намджун — твёрдо, раздражённо и абсолютно решительно. Они делили первое место на протяжении всего сета до тех пор, пока Тэхён и Чонгук не забили очко прямо под конец. Тэхён оглянулся на Чонгука через плечо, заложив руки за спину, и обернулся с до опасного солнечной улыбкой на лице. Мяч перелетел через сетку прямо в него. Он отбил Хосоку, который подавал, и Намджун прыгнул, чтобы ударить в пустую половину площадки. Чонгук появился из ниоткуда, словно в замедленной съемке, и ударил прямо мимо его запястья. Хосок нырнул вниз, но был слишком далеко. Они проиграли. Чонгук сделал сальто вперёд и плюхнулся прямо в грязь в позе победителя. Они с Тэхёном закричали в унисон. Намджун отказался пожимать руки каждому из них. Хосок попытался заставить Чонгука научить его делать сальто. Тренерам ничего не оставалось, как отправить их всех обедать, чтобы никто не сломал себе шею на песке. Тренировки продолжались в течение нескольких недель, и Чонгук стал лучше. Они выбирались поесть вместе практически каждый вечер, что было довольно затратно, поскольку большую часть времени платил Намджун, но приглашать пацана домой ему было некомфортно, даже если бы он был его возраста, поэтому в основном они тусовались вне дома. Он пытался заводить поверхностные разговоры, но десять лет давали о себе знать, поэтому Чонгук по обыкновению затихал и смотрел на него пустым, отстранённым взглядом влюблённого поклонника, что было немного лестно и немного пугающе. Чонгук играл так, будто делал это уже на протяжении двух десятков лет, но стоило ему совершить хотя бы одну ошибку, то она валилась снежным комом, порождая другие, и Намджун не знал, как выбить из него это, потому что чувствовал, будто совсем его не знал. Они постепенно начали привыкать друг к другу: Намджун играл, как военный генерал, а Чонгук, словно пытаясь что-то доказать, дерзко и рискованно. Иногда у них получалось синхронизироваться, а иногда нет. Когда это срабатывало, игра с Чонгуком переставала быть привычным волейболом и навевала в нём давно забытые чувства: весь этот смех, огонь и жизнерадостная дурацкая болтовня на песке, как в самые ранние дни, когда они с Юнги ещё не верили по-настоящему, что стали лучшими в мире, а игра по-прежнему оставалась всего лишь игрой. Чонгук атаковал ударом в песок прямо позади Тэхёна и развернулся стукнуться с ним кулаками, а Намджун похлопал его по плечу, крича и широко улыбаясь, как раньше привык с Юнги. Они выиграли партию за два сета, и Намджун позволил себе поверить на мгновение, что они будут готовы к следующему турниру. Тренировки превратились из работы в игру. Каждый день всё сильнее шлифовал навык Чонгука, приносил больше весёлого стёба и дурашливых соревнований. Теперь он видел, почему Федерация поставила на Чонгука. Он играл, отдавая всю любовь. Намджун почти завидовал. — Думаю, я хорошо провожу время, — честно признался он Юнги. — Он странный, но забавный. Я по-прежнему боюсь до смерти, само собой, но я определённо больше не против его компании. Он заставляет меня играть по-другому, и не могу сказать, хорошо это или плохо. Юнги удивлённо поднял бровь. — С ним веселее, чем со мной? — Ни с кем из нас больше не весело. И я понятия не имею, веселее ли он, чем ты, потому что он ещё не настолько взрослый, чтобы зависать в баре. — Справедливо. В один из перерывов Намджун посмотрел на Чонгука и спросил: — Готов к золоту? — Готов на всё. Золото звучит потрясно. Здоровый спортивный дух, настоящий золотой новичок. Намджун улыбнулся. — Никакого давления, но для подставки под стакан я использую только золото, не меньше. Чонгук моргнул и вперился в песок пустым взглядом: — Почему? — Потому, что если не получаю золото, то знаю, что проебался, а такое меня не очень-то устраивает. — Но в этом весь дух игры, так ведь? В состязании? Как-то неспортивно. Это же всего лишь сувениры с турнира. Сами турниры по-прежнему доставляют удовольствие, правда? Они не, ну, не теряют своего позитива и важности после стольких сыгранных лет, верно? Реально, такой милый. Что за игрок-идеалист. Намджун определённо завидовал. — Они теряют, на самом деле, потому что начинаешь придерживаться собственных стандартов, а конкуренция становится всё более и более грозной, особенно если тебе нужны деньги. Сейчас для меня важнее репутация. Глаза Чонгука широко распахнулись, и Намджун вдруг вспомнил, каково это заниматься спортом в его возрасте — каждое мгновение до невероятного захватывающее. Он представил, как был бы ужасно потрясён, если бы кто-то сказал ему в то время, что спорт перестанет приносить удовольствие. Чонгук покачал головой. — Не могу себе представить. Зачем ты тогда играешь? — Потому что это мой вид спорта. А ты зачем? Чонгук посмотрел ему прямо в глаза и без умысла пожал плечами. — Я люблю его. Просто такова жизнь. Ну, разумеется. Намджун вздохнул, злясь на самого себя, но не понимая почему. — Хочешь встретиться с Юнги? Он сказал мне приехать после физиотерапии сегодня. — Конечно! Он не будет против? — Он хочет встретиться с тобой. Они увидели одетого в пижаму Юнги, ковылявшего из кухни на костылях. — Блять. Чего припёрся? — И я тебя рад видеть, товарищ по команде. Я привёз твою замену. Юнги молчал, глядя на Чонгука, который смотрел в ответ настороженными глазами и робко улыбался, наполняя прихожую чем-то светлым и тёплым. — Эй, пацан, — мягко сказал Юнги. — Добро пожаловать в семью. После этого Чонгук приходил в дом Юнги намного чаще, чем Намджун. Намджун не беспокоился о турнире до тех пор, пока до него не остался всего месяц. Он был слишком занят, наслаждаясь тренировками, узнавая спокойную, взрослую сторону Чонгука и по-детски игривые привычки, к примеру, он потратил один час безропотно тренируясь до изнурения, чтобы в следующий — поиграть в песке. Чонгук всё ещё не привык к нему. Он ожидал, что по-фанатскому застенчивое заикание и щенячьи глазки закончатся в конце концов. Стало только хуже. Намджун обязан был взять на вооружение, что дистанция, которую он соблюдал между ними из-за собственного дискомфорта с подростками, начала разрушать их командную работу. — Уже через месяц. Блять. — Сомневаешься, что вы двое готовы, Намджун? — спросил тренер. — Я знаю, что мы не готовы. — Хотя у нас всё так хорошо выходит, — сказал Чонгук. — Да, мы хорошо играем, но наша командная работа по-прежнему проседает или отсутствует, и ты всё ещё полностью теряешь контроль над своей игрой, когда совершаешь ошибку и выходишь из себя. Нам с Юнги потребовались годы, чтобы решить обе эти проблемы. У тебя на них месяц. Чонгук сглотнул. — Ладно. Давайте вернёмся к тренировке. — У меня есть идея получше. Поехали ко мне домой и поиграем в видеоигры. Тренер засмеялся, как лающая собачонка. — Вы сумасшедшие дети. Окей. Я оставлю вас наедине. У Чонгука челюсть поцеловалась с полом. — Что? — запинаясь произнёс он. — Нам надо подружиться, а не оставаться лишь товарищами по команде. Чонгук выглядел странным с самого пляжа, не зная, куда девать свои длинные конечности, и робко улыбаясь. Он осматривался в маленьком доме Намджуна, как в музее. Когда он взял предложенный напиток, Намджун заметил, что его руки дрожали. — Почему ты всегда так стесняешься меня? Чонгук покраснел и сел на диван Намджуна так, будто тот мог сломаться. — Наверное, потому что просто большой поклонник. — Он не мог смотреть ему в глаза, пока окончально не раздавил в Марио Карт. — Ублюдский миллениал, — пробормотал Намджун. — Побил меня в собственном же доме. — Технически, ты из этого же поколения, братан. — Даже не технически. А абсолютно точно. Я зависим от Netflix не меньше остальных. Чонгук выглядел более естественно, развалившийся на диване с контроллером PlayStation в руках, чем когда выписывал сальто на песке. Намджун поймал себя на том, что его глаза блуждают по профилю Чонгука: сильной линии челюсти, ключицам, едва выглядывающим из-под футболки, чёрным гвоздикам, разбросанным по его ушам. Он выглядел таким ещё подростком со своей зубастой ухмылкой и лохматыми волосами, но после того, как он стряхнул с себя нервоз, его харизма стала обезоруживающей, милой и властной. Он был именно из тех парней, на которых Намджун западал сильнее всего в свои молодые годы. — Мне интересно, что о тебе скажут в прессе, — сказал Намджун. На лице Чонгука проскользнуло сходство с оленёнком в ночи в свете фар. — Пресса? — Они либо обосрут тебя, будто у меня был слабый выбор в напарники, либо они в тебя влюбятся и будут романтизировать мою тупую попытку заменить Юнги, даже если идея не принадлежала мне. Другие страны нас возненавидят. Мы потянули за много ниточек, чтобы мне позволили вернуться в игру с новым напарником так поздно. Без сомнения, люди будут болтать, что мы жульничаем. Американцы лишь состряпают из всего сопливую историю о том, как трагично, что я потерял Юнги, и как душещипательно то, что я всё равно здесь. СМИ любят хорошие слезливые истории. Чонгук немного повозился со своим геймпадом. — И когда я только начал справляться со своими нервами, тебе надо было вывалить на меня это дерьмо. — Не волнуйся. Никто даже не узнает о твоём существовании, пока мы не приедем в Рио, но всё зависит от того, как пройдёт этот турнир. Не парься. — Ты всё время говоришь такие вещи, будто пытаешься снять напряжение, а потом говоришь мне, что этот следующий турнир — самое важное, что я когда-либо делал в своей жизни, и это выводит меня из себя. — В то же время не думаю, что приукрашивания помогут тебе. — Вообще-то могут. Я играю лучше, если могу приуменьшить масштаб ситуации в своей голове. Намджун вздохнул. — Я также сильно волнуюсь за себя, как и за тебя. Я был абсолютно не в своём уме с тех пор, как Юнги очутился на обочине. Понятия не имею, как буду реагировать на следующем турнире, но вряд ли реакция будет хорошей. Чонгук колебался, но затем мягко сказал: — Что ж. Если тебе понадобится обнять меня одним из своих знаменитых стрессовых объятий, я даю тебе своё согласие. Намджун проигнорировал, насколько привлекательной была мысль обнять крепкую грудь Чонгука, и хихикнул: — А ты можешь сделать свои сальто хоть вдоль всего ебучего корта, если потребуется. После этого они тусовались каждый день: ходили вместе в продуктовый магазин, ели вместе, играли в видеоигры, и иногда Намджун заставлял его говорить о себе. Чонгук не стеснялся неуместных шуток, любил всё, что содержало в себе виски, и мог проводить часы, играясь с маленькими предметами вроде теннисных мячиков или скрепок, даже не осознавая этого. Он умел красиво петь, петь так, что Намджуну хотелось свернуться калачиком и положить свою голову ему на колени. — Ты один из тех несносных человечишек, которые хороши во всём, что бы они ни делали, заставляя остальных выглядеть ужасно на их фоне, не так ли? — В прошлом году я выиграл конкурс искусств в старшей школе, и я умею танцевать. — Иди на хуй. Чонгук захихикал. У него была привычка бездельничать, и сейчас он растянулся во всю длину дивана, так умиротворённо, что Намджуну захотелось лечь на него сверху. Позже он застал весьма странную сцену: Юнги сидел на диване, а Чонгук лежал грудью у него на коленях, копаясь в своём телефоне. Ноутбук Юнги лежал на спине Чонгука. — Вы что, блин, обнимаетесь? Твоим ногам не больно? — Я сказал, что мне нужен компьютерный столик, — сказал Юнги. — И Чонгук с радостью предложил свою помощь. — От него очень тепло, — отозвался Чонгук, не отрывая глаз от телефона. — Вам стоит быть командой, — сказал Намджун. — Я просто посижу здесь один-одинёшенька, — Чонгук бросил в него контроллером. Тот ударился о его ногу и упал на ковёр. Чонгук всё равно загоготал. — Ревнуешь? — спросил Юнги, и Чонгук миленько искоса посмотрел на него, призывая сказать «нет». Намджун ревновал их обоих. Юнги никогда не превращался для Намджуна в обнимательного плюшевого мишку, и не самая приятная часть его души определённо хотела, чтобы Чонгук прилёг у него на коленях. За три недели до турнира Чонгук с опозданием появился на тренировке. — Не круто, приятель, — произнёс тренер, — но так как это первый раз, когда ты опаздываешь, я оставлю всё как есть. Но Чонгук двигался так, будто всё его тело болело. На площадке он выглядел совершенно потерянным и почти не разговаривал. Какое-то время он тренировался довольно-таки хорошо, не встречаясь ни с кем глазами, отбивая мяч с безупречной точностью каждый раз, когда тот подлетал к нему. Намджун похлопал его по спине после одной особенно меткой атаки, и тот слегка улыбнулся. Во второй половине матча он подал в сетку, что не было чем-то необычным, и Намджун поймал мяч и отбросил назад. Тот ударился о грудь Чонгука и упал на песок. Чонгук посмотрел на него сверху вниз, словно не узнавая. — Ты в порядке, чувак? — Всё нормально. — Что случилось? — Не мог заснуть прошлой ночью. Нет сил. Прости. Тренер подошёл неторопливой походкой. — Вы оба, готовы продолжать? Время — деньги. Игра Чонгука пробила дно. Тридцать минут спустя, изрешечённые глупыми ошибками, Чонгук даже не попытался нырнуть за мячом, и Намджун закончил тренировку. — Давай. Поехали к Юнги. Чонгук старался не смотреть ему в лицо. — Прости. Я лучше поеду домой. — Хочешь поужинать у тебя или у меня? — Прости. Сегодня не выйдет. Они отпустили его домой. Намджун уехал жаловаться к Юнги. — Это странно. Он всегда кажется таким жизнерадостным, когда приходит сюда. — Это потому, что он твой фанат и он любит тебя, и определённо благоговеет перед твоей звёздной задницей. — Юнги обыденно пытался откусить заусенцу. — Я имею в виду, кто бы смог в совершенстве сдержаться перед кумиром. Кроме меня. Что не объясняет, в чём его проблема. Кроме того, он в ещё большей прострации рядом с тобой. Пацан отключается около тебя: начинает заикаться, становится милым, всё такое. Я всё думаю, что он может быть влюблён в тебя. Возбуждённый восторг, пузырьками шипя, поднялся в его грудной клетке, и Намджун съёжился. Пареньку восемнадцать. Он должен заволноваться, а не обрадоваться. — Ты говорил с ним по поводу его нездорового поведения? — Нет. Я попытался привезти его сюда, так чтобы ты мог это сделать. — Это не моя работа, Намджун. Это влияет на твою команду, не на мою. Я тут ни при чём. Иди поговори о своих чувствах сам. — Ты знаешь, я бессердечный медведь, которому поебать на такое. Юнги выглядел возмущённым. — Если ты бессердечный медведь, то кто тогда я? Снежный человек? — Чупакабра. — Это просто оскорбительно. Свали из моего дома, прежде чем я совершу великое чудо и встану только для того, чтобы вышвырнуть тебя самостоятельно. — Как проходит физиотерапия? — Хорошо. И под «хорошо» я подразумеваю «мучительно» и «ужасно». Намджун кивнул. — Рад слышать это. Чумовая энергия, которую Чонгук привносил в игру, стала очень заметна в её отсутствие, как и его мастерство. — Куда делась твоя техника? — спросил Намджун, перекидывая мяч из руки в руку, наблюдая, как Чонгук сгибается на коленях в песке, зажимая нос рукой. — Она… Я не знаю. Прости меня. — Почему ты продолжаешь извиняться? Это же я тебе только что врезал мячом по лицу. Просто хочу понять, почему ты пытался блокировать удар головой, а не руками? Любой игрок знает, что руки там, откуда они выросли. Чонгук слабо усмехнулся. — Чонгук, что происходит? Он ещё раз проверил руку на наличие крови и покачал головой. — Я не собираюсь говорить об этом прямо сейчас. — Чонгук, если твои проблемы мешают твоей игре, я хочу знать, что происходит, чтобы помочь тебе. Чонгук выглядел так, словно снова собирался извиниться, поэтому Намджун приобнял его за плечи и сказал: — Пошло оно всё, я беспокоюсь о тебе. Чонгук удивлённо поднял глаза. — Правда? — Ох, не говори так удивлённо. Я не такая уж большая сволочь — Прос… — Всё нормально. Перестань извиняться. — Я обнуляю твои шансы попасть на Олимпиаду? Намджун моргнул и убрал руки с его плеч. — Ну. Надеюсь, что нет. Возможно, нет. По крайней мере, если ты не покажешь Федерации, что не готов, но я не думаю, что ты сделаешь это. Там не так уж много команд, которые в состоянии заменить меня. Нас. Нам уже почти гарантирован слот, так как я защитник-призёр, и мы с Юнги уже прошли большинство предварительных турниров до его аварии. — Так я и думал. Почему ты всегда так нервничаешь? Намджун фыркнул. — Так вот из-за чего вся эта хандра? В этом дело? — Нет. Ты не ответил на мой вопрос. Намджун заёрзал. — Честно говоря, отчасти я хочу безупречной репутации. Я не опускался ниже серебра ни на одном турнире за последние восемь лет. У США действительно есть возможность заменить нас, если мы не справимся. Я не хочу, чтобы у них была такая возможность, потому что я не могу представить, что не поеду в Рио, и я не хочу, чтобы меня заставили уйти в отставку, если это будет выглядеть так, будто я не могу выиграть без Юнги. — Никакого давления или чего ещё, — сказал Чонгук. Намджун фыркнул. — Да. Никакого давления. Если ты проебёшь всё, я могу просто податься в отшельники, но ничего страшного. Расслабься. Чонгук поднял бровь. — Но я серьёзно. Ты молодец. Ты реально большой молодец. Сомневаюсь, что для тебя вообще возможно настолько плохо сыграть, чтобы всё проебать, только если нарочно. Но чем больше ты будешь париться, тем хуже всё сделаешь, и я не хочу, чтобы твои загоны по поводу моей репутации в конечном счёте всё испоганили, так что я прошу тебя перестать за меня волноваться. Я смогу справиться со всем, как бы всё ни повернулось. Это твоё первое соревнование, так что речь тут о тебе идёт. Чонгук опустил взгляд вниз, пробегаясь по пляжу к воде, и закат осветил его лицо. — Спасибо. Но меня беспокоит не это. Ну, это, но я всегда переживал по этому поводу. Недавно появилось кое-что ещё. — Ты мне, наконец, расскажешь? — Такая глупость. Мой, эм, парень расстался со мной. Намджун чуть было не сказал: «Вау, это глупо», — но передумал, особенно после новости о том, что у Чонгука был парень, а теперь его нет, и это казалось весьма удачным стечением обстоятельств. — Э-э, неужели всё прошло настолько ужасно? — Он обвинил во всём меня. — А там была твоя вина? Чонгук отвернулся ещё дальше, чтобы Намджун не видел его лица, когда он сказал: — Я не хочу об этом говорить. В каком-то плане он был вправе. — Не знал, что у тебя был парень. Чонгук испуганно поднял взгляд. — Это нормально? Я не хотел говорить, потому не хотел поставить в неловкое положение. Клянусь, я практически натурал. Мне жаль. Я просто действительно не хотел, чтобы это всплывало. — Он выглядел так, будто ждал получить ещё раз мячом по лицу. — Да, Чонгук, это нормально. Я тоже гей. Не говори тренеру. Чонгука заметно тряхнуло. Его взгляд немного дико метался по глазам Намджуна. — Подожди, ты… ты гей? — Да. Но не говори тренеру. Ему неловко об этом говорить. Он не думает, что он гомофоб, но он определённо станет вести себя странно, если узнает. — Ты тоже? — спросил он. И лучше бы в его голосе не было столько надежды. Этот шкаф со скелетами должен был оставаться закрытым. — Да. Я тоже. — Ох. — Намджун действительно надеялся, что они не натянули сейчас совершенно новый уровень напряжённости в своих отношениях, но, судя по странно счастливому, ошеломлённому выражению лица Чонгука это определённо произошло. — Кто-нибудь знает? — Юнги знает. Он понял примерно через восемь лет, когда ворвался в мою комнату и увидел там кое-кого из олимпийской команды гимнастов. — Вау. Гимнаста? Чёрт. Намджун рассмеялся. — Но серьёзный совет ветерана. Никогда не совершай каминг-аут публично. Ты просто ещё один игрок, пока не сделаешь этого, а затем рядом с твоим именем появятся знаки сноски, и тебя будут судить по твоей сексуальной жизни, а не твоей игре. Люди начнут спрашивать об этом в интервью. Ты больше становишься иконой, нежели спортсменом. Не ставь себе палки в колёса вот так. Намджун мог поклясться, что видел, как умирает частичка души Чонгука, как идеализм рушится с холма реальной жизни. — Ох. — Значит, твой парень бросил тебя. Хочешь поговорить об этом? — Нет. Я, наверное, переживу. — Сколько времени это займёт? — Понятия не имею. Он был классным, но разрыв был тяжёлым. Я больше беспокоюсь о том, чтобы… смириться с некоторыми вещами, которые он сказал мне. Это может быть более серьёзной проблемой. — Бля. Ладно. Что ж, убери это из своей волейбольной игры. Чонгук был близок к панике. Он скрыл лицо, проверив нос ещё раз. — Уверен, что кровь не течет? — Я уверен. Ты так запросто не сфилонишь с этой тренировки. — У нас есть идея, — Тэхён сел прямо на ноги Намджуна на песке, чтобы прижать его к земле. — О боже. Ничем хорошим это не закончится. — Мы собираемся устроить Юнги приключение. — Это ужасная идея. Он очень слаб. — Мы не собираемся заставлять его делать ничего слишком странного. Всего лишь устроим ему приключение и завершим его в доме тренера. — Приключение? — Намджун представил себе, как несёт Юнги по лесу, пока тот выбивается и причитает. — Да. Небольшое. Мы чутка потусуемся на пляже Намджун выдохнул с облегчением. — Ладно. Такое можно. Чонгук, ты идёшь? С того места, где они с тренером перебрасывались мячами туда-сюда, Чонгук обернулся, выпучив глаза и встревожившись, как часто бывало, когда Намджун обращался к нему. Мяч попал ему по голове. — Иду куда? — Мы собираемся ненадолго вытащить Юнги из дома и отвезти на пляж или ещё куда-нибудь, просто потусоваться денёк. Ты должен быть там. Лицо Чонгука прояснилось. — Это потрясающе. Конечно. Юнги всё равно жаловался, особенно когда они выбрались из машины и встретились лицом к лицу с песком. Намджун поднял его, как невесту, на руки, настолько бережно, насколько возможно для его правой ноги, и быстро пошёл вниз туда, где Хосок и Тэхён расстилали покрывало на песке. Его позвоночник едва ли не сдал под тяжестью веса. — Я упаковал еду! Я прям мамочка или вроде неё! — заорал Тэхён. — Ты очаровашка. Подвинься, нахрен, чтобы я мог положить этот ебучий мешок с песком. Я вот-вот уроню его, чёрт возьми, он такой тяжёлый… о боже, шевелись. Юнги плюхнулся на его руку, уставившись в песок, и тихо гортанно застонал. — Вот же ж ёбаная дива, — среагировал Намджун, осторожно опуская Юнги на покрывало. Тэхён уже срывал с себя одежду, не сводя глаз с океана. — Сделай сальто, — сказал Юнги Чонгуку, который сидел сгорбившись и выглядел рассеянным и задумчивым. — Я много слышал о них. Чонгук неожиданно жизнерадостно улыбнулся. Как Юнги это делает? — Можешь сфотографировать меня с закатом на фоне, пока я делаю сальто? — сказал Чонгук, передавая Намджуну свой телефон. — Зачем? Тот пожал плечами. — Думаю, получится хорошо. Чонгук занял позицию и проделал целую гимнастическую программу на песке, включая аэриалы³ и пируэты⁴. Хосок засвистел и захлопал. Тэхён тяжело плюхнулся в воду, раскрыв рот. Намджун сделал хорошую фотографию в середине сальто, с силуэтом на закатном солнце. — Уверен, что ты в правильном виде спорта? — спросил Юнги, когда Чонгук вернулся обратно и обнял его со спины. — Ага. Уверен. Гимнастика, как всем видно, приносит много боли. Он устроился позади Юнги, обняв его за талию, и Юнги, сбивая с толку нежностью, откинулся назад, будто сидел в кресле. Намджун знал, что дуется и даже не пытался остановиться. — Я по-настоящему соскучился по пляжу, — сказал Юнги и закрыл глаза, солёный ветер разметал его пушистые, блондинистые на кончиках волосы по лбу. Сердце Намджуна слегка сжалось. Чонгук промычал и уткнулся носом в кожу его головы. Юнги визуально будто пытался побороть улыбку. Твою ж медь. Они были такими охеренно милыми. Намджун поднялся и пошёл вниз, чтобы помочь Хосоку засыпать Тэхёна горстями мокрого песка, пока тот покачивался на мелководье. Юнги навалился на грудь Чонгука. Щека Чонгука прижималась к его голове сбоку, пока он говорил. Юнги играл пальцами на одной из рук парня и кивал в такт разговору, время от времени комментируя. Настолько непривычно. Юнги говорил на языке остроумных шуток, жалоб и фривольных замечаний. Только говорил он с очевидной искренностью, с которой разговаривал с Чонгуком, когда у него было что серьёзного сказать. К тому времени, как они выбрались на песок, Юнги и Чонгук оба улыбались и веселились, руки Чонгука обнимали Юнги поперёк груди. — Воу, — сказал Хосок, — никогда не подумал бы, что ты такой плюшевый мишка, Юнги. Что происходит? — Он — моё наследие. Я собираюсь стать его наставником, пока он не станет лучше меня, чтобы позаботиться обо мне в старости. — Эй, это моя работа, — сказал Намджун. — Найди своего собственного подопечного. — Я нашёл. Это он. — Погодите, погодите, джентльмены, не нужно драться за меня, — хихикнул Чонгук. Тэхён распахнул сумку-холодильник и крикнул: «Еда!» — во всю глотку. — Сначала я. Я ведь самый ценный игрок⁵, — сказал Юнги. Тэхён жизнерадостно передал ему пару ломтиков холодной пиццы, завернутых в фольгу. — Ох, чёрт возьми, да. Она охереть как восхитительна. Он сел прямо на руках у Чонгука и начал грубо пожирать кусок. — От старшего к младшему, — весело сказал Тэхён и протянул Намджуну пару кусочков. Чонгук вздохнул через нос и нырнул к сумке, чуть не сбив с ног Юнги. Тот равнодушно смотрел, как Тэхён и Чонгук боролись на песке. — Ну разве это не по-гомоэротически прекрасно, — прыснул Хосок. Чонгук прижал к себе Тэхёна, сидя на его спине, скрутив за ней его руки. Тэхён изо всех сил старался удержать голову поднятой, сплёвывая песок куда ни попади. — Никакой тебе пиццы! — закричал он. Чонгук усилил свою хватку, хихикнув, и его руки согнулись, где он удерживал Тэхёна, его бёдра плотно обхватывали бёдра парня. Намджун вскинул брови. — Кто-нибудь сфотографируйте для шантажа. Хосок хохотнул и вытащил свой телефон. Тэхён выдал протяжный, низкий, пронизанный болью стон, беспомощно корчась на песке. Чонгук наклонился, чтобы наболтать ему какого-то дерьма на ухо, и стоны Тэхёна превратились в сдавленные вздохи, когда Чонгук крепче сжал его руки. Довольно непристойно, не говоря уже о том, насколько невъебически сексуально это выглядело, и Намджун не сомневался, что был единственным человеком, который видел всё в этом ключе. Он скользнул на Юнги своим самым выразительным взглядом с читаемым: «Что, блять, не так с моей жизнью». Юнги просто посмеялся над ним. — Я пересмотрел слишком много порно, чтобы не знать, к чему всё ведёт, — сказал Намджун. Тэхён резко повернулся лицом к Чонгуку, который громко заорал и быстро встал, зажав рот рукой. — Он прикусил мне губу! Ах ты сука! — Жуткий дохуя, ты, педофил, — крикнул Хосок. — Ему всего восемнадцать! — Чего достаточно, — сказал Тэхён, поигрывая бровями. Он медленно сел прямо, вытянув руки, и заметил, что Чонгук по воле случая только что схватил кусочек пиццы и сваливал прочь по песку. — Моя пицца! — закричал парень и схватил Чонгука сзади. Пицца полетела в воздух. Чонгук с Тэхёном выбивали о берег из друг друга дурь со звуковым сопровождением ударившейся об пол тренажёрного зала груши. Тэхён подобрал пиццу с песком и съел её, проскользнув обратно к покрывалу, пока Чонгук ещё лежал на песке, стеная и хрипя. Юнги достал ещё один кусочек пиццы. — Куки, иди сюда. Я тебя покормлю. Чонгук слабо откатился на покрывало и позволил Юнги накормить себя холодной пиццей. — Твоя очередь, — сказал Юнги, вручая Намджуну второй кусочек. Намджун подскочил вверх. — Летит самолётик. Открывай широко. Вжуууххххххх. Чонгук отказался открыть рот. Намджун издал громкий, драматичный грохот крушения, когда вмазал пиццей по лицу Чонгука. Томатный соус оказался повсюду. Чонгук надулся, а Юнги щебетал и вытирал его лицо салфеткой. — Я завидую твоим губам, — произнёс Юнги. — Эти распутники такие до блядского пиздецки мягкие. Чонгук покраснел, застенчиво улыбаясь. Тэхён подскочил, привлекая внимание. — Они не настолько красивые, как мои. Шикарные для вылизывания кисок. — Шикарные для сосания члена, — парировал Хосок и расхохотался с Тэхёна, пытавшегося шлёпнуть его пиццей. Намджун предпочёл бы, чтобы этого разговора никогда не было. Ему не нужно было замечать, насколько хороши губы его товарищей по команде. Будто он ещё не заметил. — Думаю, что губы были бы более важны, чтобы отлизать кому-то, — сказал Тэхён, будто именно такой беседе здесь и место. — Тэхён, детка, тебе когда-нибудь делали хороший минет? Губы очень важны. — Но это отчасти из-за визуального эффекта, — сказал Юнги. Тэхён покачал головой. — Я не говорю о том, что ты предпочитаешь: чтобы тебе отлизывал человек с прекрасными губами или отсасывал. Сомневаюсь, что хоть одному из нас известно каковы ощущения, когда тебя вылизывают… — Намджун не стал его поправлять. — …я говорю об отдаче. Хорошие губы больше помогут тебе отлизать кому-нибудь или отсосать? Лично я бы сказал, киска, но думаю, что не совсем в курсе. Кто-нибудь здесь пробовал оба варианта? Никакого осуждения тому, кто пробовал. Секс случается, и это потрясающе, несмотря ни на что. — Несмотря ни на что? — спросил Юнги. — Позволю себе не согласиться. К окончанию старшей школы я был с одной девушкой, которая не понимала, что она вообще-то может проявлять инициативу в постели и может помогать вместо того, чтобы просто лежать там и заставлять меня трудиться за двоих, будто я ей массаж делаю или типа того. Даже не запаривалась болтовнёй или голос хоть подать, или ещё чего. Как будто она спала. Действительно обескураживает. — Гадость. Такой отстой, чувак, и хороший отвлекающий с курса манёвр, но я не буду отвлекаться на ответы вне темы. Кто-нибудь пробовал с обоими? Намджун оценил попытку Юнги. Чонгук с сомнением поднял руку. Так много, лишь бы не раскрыть собственной ориентации. — ЧТО? ДИТЯ? ИИСУСЕ, ТЫ, КИНКОВЫЙ УБЛЮДОК, — закричал Тэхён. Чонгук быстро опустил руку. — С каких это пор гейский секс считается кинковым? Что случилось с «никакого осуждения»? — Прости, прости. Итак, у тебя красивые губы. Ты можешь ответить на этот вопрос. С ними лучше с девушками или с парнями? Намджун случайно представил губы Чонгука, растянутые вокруг члена и сразу почувствовал себя ужасно грязным. — С девушками, я думаю, — пробормотал Чонгук. — Ребят, — сказал Намджун, — вы можете творить любое дерьмо своими губами с парнями, а ещё можете их вылизывать. Лучшее из обоих миров. — Буэ. Я бы не сказал, — сказал Тэхён. — Вылизывать чью-то задницу не кажется особо приятной перспективой. Ты это делал, Намджун? — Я делал всё. — Должен же он поддержать бедного, разволновавшегося Чонгука. — Ну, тогда ладно. Полагаю, мне следовало этого ожидать, ты же самопровозглашённая, весьма гордая шлюшка. Ты согласишься, что губы более удобные с парнями, Чонгук? Чонгук снова вертел в руках пиццу, краснея и не стараясь ни с кем не встречаться глазами. — Это не так. Я никогда не вылизывал… Хм. Без понятия. — Странный разговор, — сказал Юнги, — мы можем дальше двигаться? Тэхён надулся. — Это был весёлый разговор. Я узнал много интересного. Особенно о Намджуне. — Не распространяйся, — сказал Намджун. Тэхён серьёзно кивнул. — Тогда сменим тему. Что ты собираешься делать после того, как выиграешь своё первое олимпийское золото, Чонгук? Купишь апартаменты получше? Будешь разрываться, путешествуя по стране на каждом турнире? Пойдёшь в колледж? Чонгук пробормотал: «Окончу старшую школу», — в свою пиццу. На мгновение воцарилась тишина, в которой Намджун почувствовал, как мир слегка накренился под ним. Господи Иисусе, этот паренёк по-прежнему оставался ребёнком. — Этой осенью тебе исполнится девятнадцать! — завопил Тэхён. — Окончишь старшую школу? Что за нахрен? — Я брал академ на этот семестр, чтобы тренироваться. У меня ещё осталась половина выпускного года. — Вы хотите мне сказать, — сказал Юнги, — что первое, что сделала Федерация, когда узнала, что у меня травма, — вытащила ребёнка из старшей школы, чтобы попытаться меня заменить? Чонгук пожал плечами. — Ага, наверное. — Я на законных основаниях оскорблён. Намджун ждал, что Чонгук, как всегда, забьётся от замечания в угол и начнёт защищаться, будучи обиженным и недовольным в течение нескольких минут, мысленно себя истязая. — Ты всё равно выходил на пенсию, дедуль, — засмеялся Чонгук, а потом захихикал и дал Юнги избить его своими костылями. Намджуну пришло в голову, что единственным человеком, который смущает Чонгука, был он сам. Парнишка прекрасно ладил с Юнги. Намджун в одиночестве спустился к воде в попытке смыть с себя все эти мысли. Через пару часов они направились по пляжу к дому тренера. Чонгук нёс Юнги, как нефиг делать, крепко обхватив руками спину и ноги, прижав их высоко к груди, чтобы Юнги мог зацепиться за плечи и оказать содействие. Юнги почему-то по-прежнему выглядел так, будто всё контролировал и пиздецки скучал. Намджуну хотелось его самообладания. В доме тренера был бассейн. Как только Чонгук опустил Юнги на шезлонг, то сорвал с себя футболку и нырнул в воду. Намджун присел рядом с Юнги и наблюдал за Чонгуком, размытым рябью у дна бассейна, пока другие двое выгружали пиво. Он вынырнул, его волосы сотворили ту волшебную и, как и всегда, неожиданную магию, когда приглаживались влагой и меняли его облик, хлорно-синяя нижняя подсветка бассейна подчеркнула сиянием его шею, щёки и изогнутую линию губ. Тэхён предложил им обоим выпить. Намджун тут же схватил одну бутылку. — Не могу. Всё ещё на болеутоляющих, — сказал Юнги. — Ура! Я не единственный! — сказал Чонгук, откидывая волосы со лба, его белоснежная улыбка отражала синий цвет бассейна, выглядя головокружительно великолепной. Намджун сделал ещё глоток. — Ты в курсе, что вообще-то можешь пить, да? — сказал Тэхён. — Это сродни колледжа. Наша цель — развратить тебя. Чонгук усмехнулся. — Сегодня я папочкина дочка Намджуна, но могу поклясться, я взял твои слова в расчёт. Намджун зарумянился. Чонгук глубоко вздохнул, наполнив лёгкие воздухом, и, закрыв глаза, плавно опустился на поверхность воды. Его хорошенькое личико создавало поразительный диссонанс с тем, как вода омывала впадинки его пресса. Юнги подтолкнул парня ногой. — Он на десять лет моложе тебя, брат. — Что? Юнги фыркнул и покачал головой. — Ничего. Просто никогда не напивайся слишком сильно рядом с ним. Можешь натворить глупостей. — Юнги, что? Я не… что? — Я слишком давно тебя знаю, чтобы не понимать, как ты смотришь на то, чего хочешь. — Отвратительно. Ему, блять, восемнадцать. Я залезу в чёртов бассейн. — Возьми меня с собой. Намджун помог ему подняться со стула, и они странным трёхногим шагом подошли к бассейну, рука Юнги покоилась у него на плечах. Лестница стала препятствием. Чонгук решил вопрос, притопав, подняв протестующего Юнги и унося его вниз в воду. — Нет, мой Юнги, — заскулил Намджун, быстро забравшись вслед за ними. — Верни его обратно. Чонгук отошёл к середине бассейна, таща Юнги за собой, и Намджун последовал за ним. — Мой. Верни его. — Нет, — сказал Чонгук с тем же выражением лица, которое всегда появлялось у него, когда он спорил с тренером. Намджун схватил Юнги поперёк груди и начал вырывать его у Чонгука. Юнги лишь хохотал, откинув голову обратно на воду, пока они перетягивали его туда-сюда. Хосок сказал: — Вмешиваюсь. — И унёс Юнги туда, где Тэхён пытался устроиться поудобнее на буйке в бассейне. Остаток вечера они провели, играя в прятки с хихикающим, бесполезным Юнги. Хосок был тем, кто придумал правило: «Каждые пять минут мы забираем Юнги у Намджуна, и он должен выпить ещё одно пиво». Сначала было легко, а затем он отвлёкся на Марко Поло⁶, на Тэхёна, громко подпевающего радио, на Чонгука, плавающего между его ног и пытающегося утянуть его вниз, и чем больше он напивался, тем труднее было поймать Юнги. К концу вечера Намджун растянулся на шезлонге, а Тэхён сунул ему в руку две стеклянные бутылки. — Прошло уже больше десяти минут. — Съебись. Я, блять… объявляю бойкот этой игре. Оставь себе Юнги. — Вот же ж, его язык совсем заплетык, — хихикнул Тэхён, и Намджун на минуту убрал руку со своих глаз, чтобы смерить его взглядом. Юнги сел около его ног, переставляя костыли и ухмыляясь. — Это был охеренно отличный вечер, но я сваливаю. Моя дорогая матушка только что проехала всю эту дорогу, чтобы сказать мне идти домой, так что у меня нет выбора, кроме как сесть с ней в машину, как будто мне пятнадцать или около того. — Паршиво. — Похоже, что вечеринка всё равно заканчивается. — Он огляделся, чтобы убедиться, что никого нет поблизости, а затем наклонился ближе к Намджуну. — Куки везёт тебя домой, а? И ты вдрабадан ужрался. Прямо после того, как я тебя предупредил. Не натвори глупостей. Где-то в глубине души он понимал, что должен согласиться, но остальная часть его мозга упорно настаивала, что Юнги стоит заняться своими грёбаными делами. — Но я, вообще-то, глупый. Я творю тупое дерьмо. Позволь мне творить свои глупые поступки. — Если ты трахнешь старшеклассника в прессе будут плохие отзывы о тебе. Не обо мне. Чонгук подошёл, размахивая ключами от машины. — Готов идти? Намджун тщательно рассмотрел вопрос, со словами «трахнешь старшеклассника» на повторе в своей голове. — …конечно. — Сначала селфи, — сказал он, поворачивая свой телефон: Намджун, лежащий ничком и явно пьяный на заднем плане, собственная дикая улыбка впереди, сумасшедшее лицо Тэхёна выглядывало из-за угла, Юнги, усмехающийся над Намджуном. — Это лучше никуда не выкладывать, — простонал Намджун. — Ни за что. Я опубликую её везде, — сказал Чонгук. — Мне нравится заставлять маму нервничать. Намджун медленно поднялся, сделал два шага и резко наткнулся на стол. Тот упал с громким треском. Парень лежал на земле, окружённый перевёрнутыми стульями, а Юнги изо всех сил сжимал костыли, чтобы не умереть от смеха. Чонгук ухмыльнулся. — Может, тебе стоило приложить больше усилий, чтобы поймать Юнги. — Странно. Выглядит так, будто гравитация домогается. — Передвигается? — … да, это. Он уставился на Чонгука, который выглядел выше, когда голова Намджуна была затуманена алкоголем, шире, с более резкими, тёмными чертами. Алкоголь всегда заставлял его чувствовать себя моложе. — Пойдём, — сказал Чонгук и помог ему подняться с деревянного настила у дома. Намджун добрался до машины и тяжело прислонился к ней сбоку, опустив голову на крышу. — У тебя никакой координации, приятель. Сколько пива ты выпил? — Больше, чем собирался. — Не заблюй мне машину. — Они называют меня богом разрушения не просто так. Я собираюсь помочиться в слив. — Дом тренера прямо рядом! Воспользуйся его уборной. — Не могу, блять, ждать. — Ох, мужик, он будет так зол. Намджун фыркнул. — Да, будет. Он обошёл машину сзади и неуклюже вытащил свой член из штанов, прислонившись к низкому багажнику, и отлил. Окрестности представляли собой идеальную сетку пальм и пляжных коттеджей, подъездные дорожки были усеяны Хондами Цивик и семейными внедорожниками. Собака лаяла вдалеке. Зарево города окрасило небо в глубокий чёрно-оранжевый оттенок. Гудящие уличные фонари и белые штакетные заборчики простирались так далеко, насколько мог видеть глаз, и его моча, шумно плещущаяся в сточном жёлобе. Он не смог сдержать улыбки. — Всё так по-американски, — сказал он громким голосом в тихом районе. — Меня могут арестовать прямо сейчас, но эта эстетика настолько, блять, ядерно калифорнийская, словно испорченная американская мечта и всё такое. — Его мочевой пузырь был почти блаженно пуст. — Я хочу, чтобы Лана Дель Рей просто каталась по улице на велосипеде и пела нам серенады. Я чувствую себя подростком и идиотом. Подожди, святые небеса, на какой машине мама Юнги? Чонгук хихикнул. — Не волнуйся. Она в машине перед нами. Ты сейчас не писаешь прямо перед её лобовым стеклом. Предполагаю, что автомобиль, который ты видишь, принадлежит Тэхёну. Намджун согнулся пополам от облегчения, делая несколько глубоких вдохов. Он убрал член обратно и, спотыкаясь, направился на пассажирское рядом с водителем. — Просто погнали, чувак. Прям на волосочек были. Не собираюсь я тут околачиваться. — Лады, напарник. Я не скажу Юнги, что ты только что чуть не устроил пип-шоу⁷ перед его матерью. — Честно говоря, он бы, наверное, хохотал до упаду. Она вовсе не изящная старая леди. Этой женщине палец в рот не клади. Она, скорее всего, оскорбит мой член, а затем будет поднимать на смех на каждом публичном мероприятии в течение следующих десяти лет. Я бы лучше предпочёл иметь дело с разъярённым Юнги, чем с миссис Мин, в любой день. Чонгук усмехнулся и включил поворотники, мягкое пощёлкивание в тихом салоне автомобиля убаюкивало, заставляя глаза Намджуна закрыться. Когда он снова их открыл, они уже были в нескольких кварталах оттуда, пригород превращался в маленькие торговые комплексы и апартаменты, светофоры были размазаны ярким пятном по грязному лобовому стеклу. — Приятель. — Он замолчал на миг, пытаясь вспомнить, что он собирался сказать. Что-то про объятия, что-то про то, как Чонгук смотрел на него, что-то о сильно сдавленном горле из желания поцеловать… о мягких волосах и больших глазах. Что-то о… — Помой своё сранное лобовое стекло. — У тебя реально язык заплетается. У тебя там всё в порядке? Намджун застонал. — Последние несколько бутылок только что догнали меня. Всё заебись как кружится. Мои мысли отяжелели. Тяжёлая атлетика с весами моих мыслей. — Ты философствующий пьяница. — Ты думаешь, я этого не знаю? Я занимаюсь поднятием мыслей уже лет пятнадцать. — Нет, нет. Просто. Ты знаешь. Просто решил обозначить. Намджун слабо промычал и снова закрыл глаза, открывая их, только когда физически почувствовал, как Чонгук вытаскивает его из машины. Он вывалился на подъездную дорожку и едва удержался на ногах, обхватив рукой плечо Чонгука и цепляясь за него, чтобы не упасть. — Не могу. Блять. Не могу идти прямо. — Я тебя держу, — сказал Чонгук; и он держал, приобняв талию Намджуна, одной рукой, а другую руку перекинул через плечо. Намджун почувствовал, что может закрыть глаза и просто позволить Чонгуку вести себя. Он немного порылся в его карманах, прежде чем тот сообразил, что Чонгук, вероятно, ищет ключи, и вслепую потянулся вверх, шлёпнув рукой о водосточный жёлоб, прежде чем ему удалось схватить запасной ключ, запрятанный там. Кончики пальцев Чонгука нежно коснулись обнажившейся над низкими джинсами кожи его живота. По телу прошёлся электрический разряд. Ладонь Чонгука прижалась к его животу, выравнивая парня вертикально. — Прости, — прошептал он. Намджун открыл глаза и был почти удивлён, увидев перед собой собственную входную дверь, а не Чонгука. Он повернул голову в сторону и обнаружил восхитительные глаза Чонгука и его раскрасневшиеся щёки. Он медленно вытащил ключ из стока и поднял его вверх, пока Чонгук не оторвал взгляд от лица Намджуна, чтобы посмотреть на него. — Ох. Ладно. — Он схватил ключ и подвинул их обоих вперёд. Намджун хотел, чтобы тёплая рука вернулась обратно на его кожу, вниз живота, прямо над… Намджун включил свет в гостиной. Игровые контроллеры по-прежнему валялись на диване, на котором в тот же день Чонгук полностью разбил Намджуна и Юнги в Марио Карт. — Мне уйти? — спросил Чонгук. — Можешь сперва убедиться, что я лёг в постель, не свалившись где-нибудь, размозжив себе мозги? — Да, конечно. — Мне снова надо поссать. Ванная комната. — Точно. Намджун каким-то образом умудрился помочиться в основном в унитаз, а затем, спотыкаясь, вышел и обнаружил Чонгука, прислонившегося к стене, переписываясь. — Можешь принести мне воды? Чонгук быстро поднял голову, слишком внимательно следящий за нынешним состоянием Намджуна. Он просто хотел лечь и проспать целый год. — Да, конечно. Он сунул телефон в карман и ушёл на кухню. Намджун ввалился в свою комнату и смог стянуть с себя футболку и плавки прежде, чем Чонгук вошёл в комнату и пискнул. — Ох, точно. Это как-то странно, — усмехнулся Намджун и натянул боксеры. — Извини за это. Я приличный человек. Вроде. Чонгук осторожно отнял руку с глаз, затем передал Намджуну его воду. Даже в слабом свете, когда все его чувства путались и кружились, он мог разглядеть яркий румянец на щеках Чонгука и то, как его глаза бродили по голой груди Намджуна. Несмотря на то, что весь вечер он был обнажён по пояс, напряжение ощущалось по-другому. Намджун выпил весь стакан, голова вращалась, а желудок протестовал, и Чонгук забрал стакан и ушёл, чтобы наполнить его ещё раз. Намджун рухнул на матрас и закрыл глаза. — Ладно, у тебя тут вода. — Голос Чонгука вернул его в реальность. — А ещё аспирин и мусорка. Я могу… Думаю, я могу остаться, если тебе это действительно нужно. С тобой всё будет хорошо? Намджун утянул его вниз на кровать, обхватил руками и сжал, волосы Чонгука мягко коснулись его шеи. — Разве кто-то из нас будет в порядке? Мы уже команда? — Чонгук напрягся, свернувшись на груди Намджуна, осторожно разжав ладони и мягко проводя пальцами по рёбрам. — Разве мы не лучшая команда в мире, Чонгук? — Н-нет, мы не лучшие, — сказал он дрожащим голосом. Его горячее и быстрое дыхание коснулось плеча Намджуна. — Я знаю. Это здец как пугает. — Мы, по крайней мере, довольно хороши, чтобы выиграть этот турнир, верно? Намджун вздохнул, алкоголь исказил его ожидания во что-то довольно кошмарное с пропусками каждой подачи и разгромами в двух сетах отъявленного унижения. — Нам стоит таковыми быть, я думаю. Пожалуй. Чонгук отдёрнул голову от груди Намджуна, он выглядел таким взъерошенным, а волосы разметались по всему лбу. — Я пытаюсь, Намджун. Клянусь, что я пытаюсь. Намджун обнял его крепче. — Не в тебе дело, Чонгук. Ты фантастический игрок. Вроде, олимпийского уровня. У тебя всё хорошо получается. Дело в командной работе, которая ещё не дотянула до… олимпийского уровня. Мы настигнем его со временем, но у нас его нет, так что что будет, то будет, понимаешь? Мы поедем туда и сыграем лучше, чем когда-либо, будучи лучшей сплочённой версией нашей команды, которой только можем быть, и, надеюсь, к тому моменту мы достигнем большего прогресса, чтобы Федерация США дала нам шанс. В любом случае, это не гигантский турнир. Конкуренция не будет такой уж сложной. — Ох. Звучит не настолько плохо, — неубедительно сказал Чонгук. — У нас всё будет в порядке, — сказал Намджун, рассеянно поглаживая кругами между плечами Чонгука. В комнате было темно и очень тихо, и его конечности казались настолько тяжёлыми, что он диву давался, как не раздавил Чонгука. Хотя парнишка был силён. Те мускулы, которые он чувствовал сквозь тонкую ткань его футболки, были тёплыми и твёрдыми на ощупь. Он мог справиться со сложившимися обстоятельствами. — Мне пора домой, — тихо сказал Чонгук. — Нет, — отреагировал Намджун. — Тебя так приятно обнимать. Чонгук тихо рассмеялся, нежно прижав руки к своей груди. На мгновение было тепло и тихо, дыхание Чонгука щекотало его кожу, запах хлорки исходил от его волос. Затем парень привстал, легко сбросив тяжёлые руки Намджуна, которые шлёпнулись рядом с ним на кровать. — Теперь мне холодно. — Укройся одеялом или ещё чем. — Мои руки слишком тяжёлые. Я не могу ими двигать. Чонгук накинул на него одеяло. — Ты один справишься? — Ох, умоляю. Мне нужно ещё как минимум шесть бутылок пива, прежде чем тебе стоит начать волноваться. Можешь пойти домой, если не собираешься обниматься. Намджун не открыл глаза взглянуть, но расслышал, как Чонгук что-то пробормотал, а затем входная дверь открылась и закрылась. Лёгкое разочарование продлилось ровно до тех пор, пока он не заснул.