Тридцать три богатыря, Все красавцы удалые, Великаны молодые…
Бравые слушатели смотрели на меня как слоны на Моську. Я нервно сглотнул — «представьте свои страхи и отнеситесь к ним с иронией». — Правила и распорядок объяснит старшина. Игнат. — Под стать группе брутальный альфа-самец, отдав честь начальству, перевел на меня оценивающий взгляд Серого Волка на приснопамятную внучку, которая посмела припереться не вовремя, да еще и без провианта в лукошке. Моя биография тут же ужалась до пары фраз — бывший сперматозоид, будущий труп. Сочтя свою миссию выполненной, полковник Филиппов растворился в воздухе. А может, просто вышел — я был так ошеломлен, что сей момент пропустил; зато внезапно вспомнилось: «Волков бояться, в лесу не гуляться». Если вас бесплатно кормят, одевают, учат, лечат, не обольщайтесь — не коммунизм. Во дворе плац. Главное — не расслабляться. Упорному и настойчивому человеку все по плечу. Безусловно, деньги играют огромную роль, но в данной ситуации они не котируются: талантливая личность всегда сможет удивить и оставить позади себя многих и без них, веря в то, что все обязательно получится, и не опускать рук. Днем не тронут. Значит, есть возможность подготовиться. В закрытых учреждениях все страшное происходит после команды «отбой». По окончании занятий я поспешил прочесать окружающую территорию, подойдет все: арматура, дрын, булыжник… Подкова? Лошадь? Тут?! Не найдя ничего более весомого в качестве аргумента, сунул находку в карман, жить стало веселее. Вечером зашел в казарму — и прямиком в дальний угол, подпружинил колени, вжался в стену, чтобы со спины не накинулись — вот он я, кто смелый, подходи! На мне что, шапка-невидимка?! Эй! Разбившись на кучки, народ что-то обсуждал. Ржали, до меня долетало: «Новая», «свежая», «первый». А как же Честь? Совесть? Порядочность? Разочарую я их. Через час подкатил Игнат. — В шесть утра подъем, сорок минут физзарядка, тридцать — на помывку, утренний осмотр на предмет опрятного внешнего вида. В восемь часов завтрак и развод на занятия. С девяти часов лекции и семинары по предметам обучения. Первые два курса — общие дисциплины типа русского, математики, физики, истории. Из профильных предметов: тактика, РХБ защита, топография, строевая подготовка, огневая, уставы. Учти — в большом количестве физподготовка. Вождение машин, танков и управление радиоэлектронными комплексами на старших курсах, но у нас спецкурс, поэтому тоже предстоит освоить. Занятия заканчиваются ориентировочно в два, обед и далее «самоподготовка», ужин. После него остается немного личного времени: можно посмотреть телевизор, пошарахаться по казарме, почитать книгу, сходить в тир, тренажерный зал, бассейн. В девять вечерняя пробежка, проверка и отбой. Вопросы есть? — Нет. — У меня к тебе тоже нет, но есть предупреждение. Если ты, салага, мне показатели будешь портить, накажу. — Даже догадываюсь, как. — Я сжал подкову в кулаке. На счастье. — А я и не скрываю. Будешь в два раза больше нормативов выполнять. Еще мой тебе совет, — его губы коснулись моего уха. — Расслабься. Выйди из угла. Лучше всего, если ляжешь на кровать, закроешь глаза и отпустишь все тревоги, страхи и сомнения. Останови круговорот мыслей, сделай несколько глубоких вдохов и медленно выдохни. Личный успех — это осознание, что свою судьбу контролируешь ты сам. И хитрый староста удалился. Ну и я покинул свое укрытия, сделав вид, что не прочухал, как он попытался усыпить мою бдительность. Казарма. Отключат свет и накинутся толпой. Или подкрадутся неслышно с подушкой… или… В окно заглядывала луна. Кто-то сопел, кто-то храпел, кто-то ворочался и вполголоса матерился. Я, вцепившись в подкову, не спал. Всегда неожиданно наступают две вещи: пиздец и Новый год, и встречать их следует во всеоружии. На взлетевший к потолку зычный «Подъё-о-ом!» среагировал молниеносно. Правда, с непривычки дольше всех облачался в выданное накануне обмундирование. На завтрак дали бурду. Рассматривая огромное помещение и споро орудующих столовыми приборами курсантов, поковырялся вяло в вязкой массе не пойми чего и отодвинул тарелку — я и не рассчитывал на щучьи головы, но есть такое не могу. Сидящий напротив старшина вернул ее на место: «Ты замашки барские брось, чай, не в усадьбе. Хавай, что дают». Напугав до икоты свой желудок, я закинул в него пару ложек для химического анализа. Было неуютно, а вдруг не сможет переварить? Но он смог, удивив меня до ошеломления. Однако, помня про яды, которыми нельзя без привычки злоупотреблять в больших количествах, я не стал экспериментировать с третьей ложкой, несмотря на насупленные брови старослужащих, неодобрительно поглядывающих на мою изыскательскую деятельность. Зато занятия мне понравились. Я забылся, войдя во вкус, с надеждой глядя в будущее, которое есть, которое обязательно будет — необычное, счастливое, мечтательное, тайное и непредсказуемое — отличился, выдав на-гора массу интересных фактов и энциклопедических сведений, пошедших острой приправой к скупо освещенному материалу, что предложил для самостоятельного изучения педагог. Я блистал. Я был Суперстар. На меня смотрели уважительно, пока не прозвенел звонок. А на следующей паре был бег с препятствиями, где я подвернул ногу и хромал. Игнат… В общем, я пожалел, что ногу подвернул, а не сломал шею или об асфальт не убился. Как только разрешили, я поковылял в казарму. Подковы не было. Означало это лишь то, что спать было ни в коем случае нельзя, но как только лег, моментально вырубился. …В жаркой ночи, во влажном удушье леса я вслушивался в доносящиеся в спину знакомые голоса, окрики, язвительные насмешки. Наполненный таинственными звуками, уханьем, злобным хохотом, он путался в ногах высокой травой, цеплялся за одежду корявыми ветками, искушал стонами и шепотком, умолял обернуться. Пот ручьями стекал до самых кистей, а сердце так и норовило пробить грудную клеть. Успеть загадать заветное желание. Склонился над огненным цветком папоротника с тлеющим угольком-сердцевиной, что трепыхался зажатый в моей руке. Банально, но исход дела зависит от того, веришь ты в него или нет. Полночь. Я хочу… — Влад… Влад. Влад! Подскочил как ужаленный и вытаращил глаза. Утешило то, что Игнат был у койки один. Выходит, очереди ко мне не будет. Значит, еще не проиграл; можно попытаться, когда он будет намыливать, толкнуть так, чтобы он на обмылке поскользнулся, а я вывернусь, схвачу за чуб и — хрясь! — головой его о фаянс или кран! Об пол! Второй вариант: когда он нагнется, вцепиться в шею и ткнуть пальцем в глаз, подпрыгнуть и откусить ухо или… — Вставай. Одевайся. Не мечтай. Ясно… этот извращенец хочет сам меня раздеть. — Что так долго ковыряешься? Пойдем. Никто нас сопровождать не стал. Первым — бугор, то есть командир. Самоуверенный. Ростом я невысок, но с чего он взял, что добровольно ему разрешу? — Мы куда идем? — В пищеблок. — Не в душевую? — Ты зачем подкову под подушку положил? Я вопрос проигнорировал. В голове стучало: «Кухня — это ножи, вилки, сковородки. Успех приходит к тем людям, которые умеют соблюдать баланс». — Так, слушай и запоминай, два раза повторять не буду. Согласно Уставу внутренней службы подчиненный обязан беспрекословно выполнять приказания старших по званию. Обсуждению приказ не подлежит. Также военнослужащий обязан соблюдать дисциплину и быть ответственным. Если тебя подняли среди ночи и заставили делать… — Игнат ощутимо покраснел, но продолжил, расстегнув пуговицу гимнастерки и пару раз дернув кадыком, — хоть что, ты должен с честью выполнить задание. И молчок. По секрету всему свету сообщать не надо. А то такая очередь образуется, спину не разогнешь. — Что-то ты темнишь, Игнат. Я слышал, как вы меня называли: «свежая» и «новая». — Тебя?! Много на себя берешь. Нам утром объявили, что в следующем семестре поступит новая учебная приблуда: электронный 3D-тренажёр для стрелкового оружия и средств ближнего боя «Вега-СВ». Свежая отечественная технология, стрелки упражняются на едином виртуальном поле боя, а имитаторы соответствуют реальным образцам оружия по массе и по габаритам, даже на семьдесят процентов создают эффект отдачи при стрельбе. Ясно, что каждый курс хочет опробовать новинки первым. Мы на это меньше всех прав имеем, но если с умом к начальству подойти, то есть шанс выцыганить. Ты же не станешь отрицать, что при обоюдной выгоде все можно, даже то, что категорически нельзя? — Игнат расстегнул еще одну пуговицу. — Жарко тут. Имитатор, хм, не дурак, уяснил. На мойке лежал кусок хозяйственного мыла, на стене висели на магните ножи, вокруг было полно сковородок. Десять метров отделяло от спасения, а от унижения… я смотрел на плиту посреди цеха и представлял, что мне сейчас закроют пятерней рот, шмякнут животом на черное, одним резким рывком освободят от штанов и трусов, раздвинут ноги и… — Я так понял, ты в физике сечешь? — Я?! — Нет, я! Присаживайся. Кухня — это единственное место, где не положено выключать свет, ну, еще у дневального, но не скажешь же сменному, что заниматься пришел, так что давай тут. — Он открыл шкаф, вытащил учебник. — Объясняй. Вот так у меня появился первый настоящий друг. Я учил его английскому и физике, а Игнат — премудростям бытия меня: обращению с оружием, тайм-менеджменту, порядку. Потому как, имея в доме гувернера на правах денщика, я не задумывался, откуда берется чистая одежда, начищенная обувь, и есть ли в хозяйстве утюг. Но главным было не это; через пару месяцев худо-бедно я бы приобрел данные навыки, Игнат же ненавязчиво научил строить отношения, управлять эмоциями, подчиняться, обходиться малым, ценить вещи, которым до того не придавал значения: сигареты, сладости, вкусную еду. И что в казенных стенах лейблы хоть на лоб цепляй, но в унифицированной группе ценят за личные качества. Кивать на отцовские погоны тоже бесполезно, здесь каждый третий вырос в гарнизоне. Хочешь завоевать авторитет — покоряй вершины собственными достижениями. А еще были пробежки, бассейн и зал, и удивление, что великаны добродушны и во всем поддерживают, никто психологически не давил. Прикалывались — не без этого, но, в основном, при случае пытались накормить. Спокойствие и контроль. Воля и стойкость. Сила и разум. А через месяц приехал отец. Приехал — и все испортил. Осень. Клены, как закат, усложняют жизнь практикой телесных форм. Золотисто-огненное… влажное месиво, что приходилось несколько раз на дню убирать для снижения сексуальной активности и освобождения потока энергии во второй чакре. Ненавистное «очей очарованье» неубиваемо терлось о голенища и налипало на подошвы сапог. Кроны облетали в соответствии со временем года по установленным природой законам. Тщательно вылизанная территория через час-другой покрывалась плотным ковром опавшей листвы. Порыв ветра — и все училище засрано живописным багрянцем, который надо в спешном порядке засовывать понятно куда и кому. Стоим мы с Игнатом, мыслями друг друга любуемся, а они у нас, как однояйцевые близнецы — срубить, спилить, спалить нахуй. — Давай… — Не, из училища попрут. — Похуй! Видеть их больше не могу. — Эврика! Обтрясти! — Это что тебе, груша? Засмеют. — А по-моему, гениально! Нас обступили сокурсники: — Залезем! Соберем! Тащи мешки. То, что не достанем, палками собьем! Один раз помучаемся, зато месяц будем кайф ловить! И рота, вооружившись граблями и полиэтиленовыми мешками, ринулась штурмовать деревья. Блин, краса и гордость училища. Спецкурс. Двигаться вперед, несмотря на препятствия, любой ценой сделать невозможное возможным. Вибрации сознания, мантры из жаргонизмов. Время, когда ты отходишь от драмы и людей, ее создающих. Ты с теми, с которыми комфортно и хорошо. Философия Дао. Я не мог со стороны оценить всей фееричности картины; было весело скакать по веткам, пререкаться друг с другом матом, собирать урожай. Солнце слепило глаза. Засмотрелся на яркий лист, к которому потянулся, сорвался, но меня успели поймать. Шимпанзе в стиле милитари, он держался одной рукой за ствол, другой прижимал меня к себе. Дерево раскачивалось, а внизу стоял отец. — Это у вас что?! Это у вас зачем?! Это у вас почему?! Неуставные отношения?! Владислав, немедленно спустись, у меня к тебе разговор имеется. То, что я мог разбиться, он в расчет не брал, но вот то, что его сын «обнимался с парнем, спрятавшись в листве», ему не понравилось. В предоставленном высокому чину кабинете гулким эхом разносились упреки; отец распекал меня, как нерадивого сопляка. Я даже оправдываться не стал — настолько его бред звучал дико. Не стал говорить, что лучший на курсе по успеваемости, научился стрелять, что хожу в спортзал и занимаюсь по усиленной программе, что кальсоны — это абсолютное зло, но по сравнению с чисткой картошки на сотню голодных ртов терпимое; в очередной раз выслушал байки про его героические дела, про погибших парней, до которых недостойному мне как до Меркурия, с прицепом про то, что позорю его и род, в котором не было ни одного… короче, хуже, чем я. Чувство гордости за меня у него оказалось атрофировано изначально, из семи миллиардов живущих на Земле не было никого ближе мне по крови и более чужого по существу. — Папа, посмотри, какой у меня замок получился! — Ты уверен, что это замок? Больше похоже на дохлого динозавра. — Папа, мне больноооо, ай-яй-яй, я трюк на велике делал, свалился и коленку разбил! — Ничего страшного, ты пацан или где? Смажь зеленкой, чего разнылся? — Папа, я получил пятерку за сочинение! — А что ты хотел? У тебя бабушка учительница литературы. А Лена из параллельного класса, между прочим, на областной олимпиаде заняла первое место. Каково нашей бабушке будет, если узнает, что ты только второй? Вцепившись в край стола, я пытаюсь держать с ним дистанцию, сохранить свою собственную самооценку, защитив ее от посягательств, чтобы, когда прозвучит нелестное: «Что это еще за поиски себя, высосанные из пальца?» — я был к этому готов. Все эти игры в конкуренцию и борьба с невидимым врагом родом из детства. Как проклятие. Папа… За что? В раздрызганное сознание ворвался не к месту чужой хриплый шепот: — У тебя такая классная, упругая попа… — Я все понял, не тупой. Не приезжай ко мне. НИКОГДА. За дверью меня ждал Игнат. — Ну что? — Напьемся? Я плачу́. — Поровну. И мы, сбежав из училища, пошли по кабакам. Стипендии, деньги с ленивых адептов, за которых я делал домашку, плюс к рангу, обязывающему мзду собирать, Игнату присылали родители. Обычно то, что имелось, в складчину тратили на курево, сгущенку, шоколад и дополнительные обоймы — тир, но сегодня у меня ГОРЕ — не каждый день теряешь близкого, и верный друг подставил плечо, точнее, свою репутацию и горло. Негатив, пока ты его не примешь, принадлежит тому, кто его принес. Оборванная нить — прошлое. И больше никогда не будет разочарований, опустошения и отчуждения. Якорь поднят, впереди новые берега! — За это мы и пили, пока администратор не вынудил уйти, под предлогом закрытия заведения. Повезло, что на подступах к училищу нас, ржущих и спотыкающихся, встретил майор Чипцов — человечище с большой буквы, а не подполковник Сивоволов, вечно впадающий в крайности по поводу и без, этот бы не стал держать курсантов дольше утренней побудки, настрочил бы рапорт и выпроводил взашей, а с Чипцовым и его несением в массы нравственных идеалов: любви, добра и справедливости — можно было поговорить по душам. В общем, в ту ночь нам нереально повезло, о чем мы майора торжественно уведомили, осознав под утро, какое мы рукожопое дерьмо. Все правильные мысли приходят только после того, как эмоции заканчиваются. Мое горе при детальном рассмотрении не стоило и выеденного яйца, не то что головной боли и доброго имени тех, кто меня прикрывал. Америку мне батя не открыл, обидно было лишь то, что порадовать я его ничем не успел. А еще нашему отряду за креативную уборку территории вручили грамоту. Начальник училища нас похвалил, правда, поморщился. Наверное, запашком потянуло. Осень прошла. Зима пролетела. Стрельба постоянно заставляла тренировать мозг. Парадокс: она — и искусство, и наука расслабления и концентрации. Баллистические таблицы: превышения средних траекторий, упреждения, поправки на деривацию, на боковой и продольный ветер — их все надо знать назубок, без шпаргалок. Куратор уверял, у меня психология победителя, и я отрабатывал авансы, найдя, наконец, то самое, в чем смогу перещеголять остальных. Для того чтобы улыбнуться, нужно задействовать сорок мышц, а для того чтобы нажать на курок — четыре. «Упорство и труд…» Рукава рубашки стали коротки, да и брюки тоже. Я нет-нет, да спотыкался взглядом за «давшее усадку» казенное шмотье, разглядывая на виске серебряную нить. Так и до остальной трансформации недалеко: очнусь посреди казармы в полнолуние без памяти, голый, с клыками и острыми длинными саблевидными ногтями. Морозостойкий оживший кошмар. Нужно врача предупредить, чтобы колья заготавливал. И я, одевшись, поплелся в санчасть, открыл дверь, уговаривая себя, что нет ничего сверхординарного в том, что я альбинос-вампир-лилипут, просто… само ощущение, что ты пигмей, мутант… — …метр восемьдесят два. Курсант, вам плохо? Сестра, нашатырь! — Вы хорошо посмотрели?! У вас пыль на очках и стеклышки мутные. Вдруг ростомер дал осечку, шкала стерлась, а показатели врут? У меня волос на груди белый, и кажется… зубы растут. — Сестра, отставить нашатырь, отметьте в карточке рост метр восемьдесят два, здоров — и выпроводите этого клоуна к едрене матери. Следующий! На улице валил снег, а мне было жарко и весело! 182! Охренеть! Я здоров! Амур. Во время тренировок из одежды только кальсоны. Ветер. И босиком по гальке, по кромке берега, на которой лежит лед, тело не чувствует холода, приказ «вперед!» — адаптация прошла успешно. Я то ли снегоход, то ли ледоруб. Короче, усовершенствованное идеальное оружие. Снег идет… Тут постоянно идет снег. Упал, отжался, прополз, побежал, «в воду!», «качаем пресс!» И это не сказки, что нашим курсантам связывают ноги и руки и бросают в бассейн — освободишься и выберешься, будешь жить, не освободишься… вытащат, но отчислят из училища и отправят на гражданку: жалостливых нет, если под вопросом срыв операции. Подтягивание, слезоточивый газ, испытания, учения, а потом высадка в места боевых действий. И приказ стрелять. В людей. Точнее, в оккупантов. Убийство — составная часть военного ремесла; снайпер убивает сознательно и хладнокровно, беря на себя ответственность за каждую смерть. Ликвидация человека — психологически это надо пережить, не вдаваясь в детали и подробности. ЦЕЛЬ… ЦЕЛЬ, ожидание, выдох, ВЫСТРЕЛ, труп. И каждый сам для себя решает, страдать или нет, выбирая свою реакцию в той или иной ситуации. Высадка. Жара. Палящее солнце. Зной. Мы в брониках, вооруженные до зубов. Марш-бросок на время. Проплешины цветущих первоцветов. Танцующие журавли. Не снижая темпа, свернув головы и раскрыв рты, глядели, как они, подпрыгивая, растопыривают крылья. Полынь, типчаки с вкраплениями алых огоньков тюльпанов. Деревьев все меньше, и вскоре они исчезают совсем. Бескрайняя степь, пьянящая пряными ароматами, насквозь пронизанная ветрами. Темп. Два коротких вдоха, два коротких выдоха. «Ты можешь не иметь черный пояс по каратэ-до, но бегать быстро и долго ты обязан». Красивая текстура песчаных волн. Ходить по песку это само по себе энергозатратно, а уж если по лицу и открытым рукам ветер с летящими с бешеной скоростью песчинками… При полной амуниции мы таскали колеса от спецтехники, как лошади, нахлобучив на себя ярмо. Редкие фрагменты растительности. Рассвет-закат. Гады ползучие под ногами едва успевали нам дорогу уступать. Насекомые. Тени нет. Днем жарко, ночью холодно. Не спать! Шеренга бойцов, уходящая за горизонт. Не сверхлюди. Третий курс. Стандартная тренировка на выносливость. А через какое-то время ты понимаешь, что без нагрузок и сумасшедшего драйва не представляешь свою жизнь. Привыкание. И гарантия выживания. Темп! Десять километров при полной выкладке в сорок килограммов — сорок пять минут, и сразу рукопашка для воспитания «боевой злобы», победить и качать пресс, отжиматься на пальцах, пока не закончатся силы. Главное — успеть, сделать больше остальных, последний — на кухню, позорно чистить картофан и выслушивать поучения. Регулярность и темп. Сутки делятся не на день и ночь, а на физические нагрузки. За два часа можно прекрасно отдохнуть, выспаться и восстановиться. Горы. Задача: «Найти и обезвредить "врага"». Я не очень соображал, что и когда ел — кажется, все, что в состоянии был переварить желудок; высоту, глубину, температуру не воспринимал, на сон было жалко тратить время, я работал на результат, где-то в учебной части щелкал тумблер. Обострились зрение и слух. Сканируя пространство, я буквально кожей чувствовал время. — «Фас!» — Захват. Одиночка. Хотя по коммутативным навыкам мог ужиться с любой стаей, вставив в мозг чип «миссия» и «обратного пути нет». Те, кто дошел до середины пятого курса, работали по индивидуальным программам, о которых не распространялись даже среди своих. На общих занятиях нам показывали фильмы про подготовку американского спецназа — мы с пониманием переглядывались: детский сад. К концу обучения из зачисленных ста осталось двадцать три. Нигде и никто меня не ждал. Зима заканчивалась. Через три с половиной месяца профильные экзамены. Нам с Игнатом было поручено выбрать прославленных выпускников прошлых лет и пригласить на вручение дипломов. — Шурховец? — Черноморский флот? Участвовал в освобождении заложников. Ммм... С бородой. — Литвинов? Я глянул через плечо Игната: — Отстой. Подумаешь, «был награжден». Всего-то три серьезные операции. — Пипец… Если ты решил по экстерьеру выбирать, то мы и за сто лет никого не найдем. Уже час возимся! Заслуги перед Родиной — вот в чем соль! — он листанул базу данных. — Стой. Мы уставились на фотографию. — Почему он? — Не знаю. Может, глаза. Я бы в жизни не сознался лучшему другу, что выбор пал на того, кто был похож на меня прежнего: не самые широкие плечи, узкая кость. — Если верить написанному, на кителе должен быть иконостас при таком количестве операций, в которых он был задействован, а тут сухое перечисление боевых точек. Забытый герой? Решено, давай его. Капитан-лейтенанту, если не повысили в звании, будет приятно, что вспомнили про него. Это же честь — вручать дипломы. Телефон есть? — Только почта. — Диктуй. — «Уважаемый, не соблаговолите ли почтить...» — Игнат, читающий текст, фыркнул: — Ну ты фрукт! — А что ты предлагаешь? Дорогой товарищ № 13\13626530, приказываю вам явиться? Как по-другому, если объект засекреченный: данных нет, только номер и почта. — Факт, не придет. Давай так, напишем этому, и двоих в бронь на всякий пожарный. Только предоставь мне выбирать, а то ты долго возишься. — Да пожалуйста, пробежка через час, все равно чувствую, не успею. — Потому что ты пиздюк! — Нет, это ты хуй в чепчике! — А в ухо? — А в глаз? — А спорим, не поцелуетесь? — в казарму в облаке пара ввалился дневальный. — Начальство летит, а там снега по яйца намело, приказано подступы расчистить. — Аэропорт уже открыли? Убью, если порожняк! Самолично из тебя снеговика сделаю! — Все спешно натягивали армейское термобелье. Я нажал «Enter». Три официальных письма ушли. — Да здравствует интернет! Снег. Дождь. Почки. Робкая листва. Трава. Капустница. Я слез с турника. — Игнаааат! Прииикинь, нам сегодня дипломы выдадут! Куда поедем? — Неплохо бы на Черное море, какой-нибудь буржуинский траходром охранять, — но, увидев, как вытянулось мое лицо, друг заржал. — Ты шуток совсем не понимаешь. Как отличникам, нам места хоть где найдут. — Как карьеру начнешь, так ее и построишь. — Мужество, отвага, честь и сила духа! — прозвучало рядом как девиз; к нам присоединились новоиспеченные лейтенанты. — А давайте вместе рванем! Один за всех, и все за одного! Мелкий будет командиром! Я за! Игнат хлопнул Викинга по темечку. — «Мелкий» на два сантиметра ниже тебя, хотя и я возражений не имею. Такую животную интуицию еще поискать надо, нигде не пропадет. — Может, по контракту? — А помните фильм «Три короля»? Про чемоданы с золотом? Вдруг нам подфартит, и мы тоже найдем? — Филин, успокойся! Если ты фильмы взялся вспоминать, то нам больше подойдет «Цельнометаллическая оболочка». — Не хочу во Вьетнам! Там вода вонючая! — Дурак, нас отправят в Сирию. Я перешнуровал берцы — мне один хрен, там хотя бы заработать реально: не деньги, так репутацию. Рисковать интересно, пока молодой, потом уже не захочется. — Хватит лясы точить, айда переодеваться, а то на официальную часть опоздаем, фантазеры. — Игнат вспомнил, что он мой зам. Как накаркали, так и повезло. Все первые ряды были заняты, нам оставили седьмой. Я не успел возмутиться, кто-то шепнул на ухо: «Респектабельный». Мы были элитой училища. Представил, как выйду, получу заветный кортик выпускника подразделения морской пехоты, пожму руку засекреченному объекту №13\13626530. Как он меня поздравит и скажет, что я напомнил ему себя на выпуске, когда он тоже не знал, чего ждать, в активе имел лишь знания и амбиции, а нынче: Knight XV, дом двухъярусный на островах, яхта, модельной внешности девушка, которой приходится врать, что олигарх, возвращаясь с наличкой в кейсе и шрамами от пуль из очередной вылазки. Два наших запасных, бренча медалями, обнимаясь с начальником училища, улыбались, треща о минувших делах, до нас то и дело доносилось: «А помнишь?» Третьего не было. Проигнорил или запрос не дошел. Ну и черт с ним. Официальная часть, начавшись, тут же резко оборвалась. Первые ряды, привстав, смотрели в конец зала, я тоже повернул голову и, не поверив, заморгал. Безжалостно и жутко. По красной дорожке рассекал Вампир. Длинные белые как снег волосы, черный берет, форма. Подернутые инеем мертвые глаза. Как же он так… днем не испепелился? Выходит, нашел… по зову крови или чего еще там? «Фатум — это то, что мы создаем себе сами» — билось внутри, как о прутья решетки, припозднившееся понимание. Пока меня не развезло, не выбило, не занесло. Забытые страхи всхлипами, вспышками в памяти. Мы притягиваем к себе то, во что верим: как бы глубоко я это ни загнал, подавленные эмоции не умирают. Их заставили замолчать. А они изнутри продолжали влиять и ждать своего часа. Мои дождались. Прошиб холодный пот. — Меня пригласили, я пришел. — В тишине щелкнули каблуки, к берету взлетела рука. — Поздравляю, товарищи курсанты! Обычно после этих слов звучит троекратное ура, но тут тишина. Гробовая. — Здравствуй, Тимофей. Спасибо, что откликнулся, — спас ситуацию генерал-майор Владимир Грызлов, протянув руку тринадцатому и сопровождающему его лицу. За столом президиума потеснились. — Чтобы российскую армию боялись еще больше, в нее разрешили набирать геев. Мировые диктаторы содрогнулись от мысли попасть в плен к российским морпехам. Скабрезность диссонировала с атмосферой праздника, дурную шутку не оценили. Тимофей демонстративно провел пальцем по губам, положил подбородок на руки, уставился в зал. Меня ищет? На фотографии в архиве он не был белым. Ну да… стриженым, в берете. За моим дипломом вышел Игнат, из всего курса я единственный оказался «страшным гомофобом», побоявшимся ЕМУ руку пожать. А вечером был банкет. Вампир, он же труп, он же Тимофей, особой наглости не проявлял, говорил умеренно, в основном, жевал, налегая на деликатесы. Игнат хотел подойти, выяснить, почему в личном деле у него вместо данных набор цифр, и, кстати, что они означают (мы расшифровку так и не нашли), но зацепился языком с пареньком из прошлогоднего выпуска и принялся выяснять, кто круче: программа, количество прыжков и тому подобное. Приглашенные — именитые выпускники, прошлогодние курсанты, а также друзья начальника училища из спецназа США «морские котики» — пригубив, принялись травить армейские байки. — …Очнулся я уже на базе. Легкая контузия. Мне потом рассказывали, что парень меня пожалел, ударил плашмя. Если бы бил по-настоящему, снес бы голову. Меня, блять! Опытного бойца элитного подразделения морской пехоты США вырубает за десять секунд русский тощий недоносок, и чем? Знаешь, чем? Садово-шанцевым инструментом! Лопатой! Да мне бы в голову не пришло драться саперной лопатой, а их этому учат, но неофициально. У русских считается признаком мастерства знать приемы боя саперной лопатой. Я позже понял, что нас ждали. Но почему они вышли в рубашках, только в одних рубашках?! Ведь для человека естественно защитить себя, надеть броник, каску. Почему только в рубашках?! И их это странное «РЯ-ЯЯЯ-ААА»! — Это что, правда? — Легенда. Наши обожают слушать, как их все боятся, особенно когда они в одном белье. Это Джон, актер. Я его знаю. — У меня за спиной стоял труп. — А вы почему ничего не рассказываете? — Я тебя таскаю в венах… — Хвастаться не люблю. Нежить протянул мне бутылку водки, которую он до этого пил из горла: — Будешь? У меня перед носом мелькнуло кольцо. — Паровозиком… — Чего?! Чур меня, странный парень. — И мертвяк отошел к столу, где орудовал челюстями его товарищ. Пришел Игнат с куском пиццы и массой затейливых идей, у него горели глаза. — Я договорился! Едем! — Куда? — Где трясет, на Украину! — Хорошо. — Ты че такой?! Недовольный? — Знакомого встретил. — Ну так что? Бери с собой, веселее будет. — Я подумаю до утра, лады? — Заметано. — И Игнат, осчастливив меня, переключился на подвалившего из гомонящей толпы Викинга, а я протиснулся сквозь танцующих на свежий воздух покурить. Тишина. Я зверь, что идет по лесу, собран и бдителен, работают все чувства. Чую запахи, слышу звуки, вижу малейшее движение вблизи и вдали, потому что от этого зависит моя безопасность. — …тебя же не трогает никто. Никто не лезет. Пожрем и уйдем. Только уминай впрок, завтра не будет. Я тут у салажат сигарет настрелял, на три дня хватит. Я пошел на голос. Интуиция всегда подсказывает верную дорогу, все время подбрасывает знаки — благоприятные или не очень. Достаточно научиться их считывать. Логическое мышление это одно, импульс, призывающий прислушаться — более древнее, идущее из подсознания, особенно в судьбоносные моменты жизни. — …деньги? — Мож, тебе еще ключи от квартиры, где они лежат, или шубу енотовую добыть? Впрочем, есть идея, сейф училища тряхнуть. — Ебнулся! — Ты еще скажи, что я виноват! Давай у курсантов «в долг» возьмем, раз свою альма-матерь беспокоить не хочешь. Завтра за хату платить, выгонят как цуциков. Где возьмем? С блох наскребем? — Куртку мою заложим. Лето пришло. К зиме что-нибудь купим. — До нее еще дожить нужно, — прокомментировал бизнес-план каплея приятель. — Позвони тому пидору, что я вчера прогнал, скажи, что извиняюсь. Адъютант Вампира, вытащив сотовый, отошел. Вернулся через полминуты. — Договорился? — Послал тебя на хуй, а меня — в зад. — Уебище. — Что теперь? Наверное, нехорошо быть злопамятным, но я такой. Вышел из-за ствола клена, за которым прятался. — Господа офицеры, я тут мимо проходил… — сделал вид, что не заметил, как Тим изменился в лице. — Услышал, вы квартиранта ищите. Возьмете на постой? — Это кто? — эскорт неласково уставился на Вампира. — Не знаю. Второй раз в жизни вижу. — А первый когда был? — Минут тридцать назад у колонны. — Вот и подходит к концу год, в котором ты подкачался, начал правильно питаться, стал больше зарабатывать, завел новые отношения, выучил парочку иностранных языков, отдохнул за границей, перестал заниматься херней, бросил курить и начал бегать по утрам. — Э… бойцы, до Нового года как до луны, я че-то не врубаюсь. — Это наш личный прикол. Тимоша сейчас скажет: «Давай», а проспавшись, передумает и свои благие порывы заберет назад. И чтобы этого не случилось, я ему память освежаю. Он у нас не очень любезный. Социопат. — Можно быть выбором, причиной, приоритетом, но никогда не надо становиться вариантом. — Опершись плечом о дерево, я смотрел Вампиру в глаза, принюхиваясь к его запаху, слушая ритм его дыхания, сканируя его мимику и позу. Тимофей хохотнул: — В нашу жизнь приходит радость, когда у нас есть чем заняться, есть кого любить и есть на что надеяться. Я согласен. Берем его. — Пипец, вы комики. — А то! — сопровождающий протянул ладонь: — Стас. У тебя точно деньги есть? А то мы нынче на мели. — Влад, — я ответил на рукопожатие. — На пару месяцев найду. — Тим. А дальше? — Мне в ладонь скользнула узкая рука. «Единственное, что может быть хуже возможности, которую ты не заслужил — это возможность, которую ты проебал». — Украду, — непонятно с чего вырвалось у меня спокойное. Двое стоящих рядом со мной переглянулись. — «Каждый человек рождается для какого-то дела». Я смотрел на труп. Тогда, на кладбище, он мне казался страшным. Паяц. — Хемингуэй. «Ясно, что не ты», — подумал, затягиваясь сигаретой. Я тебе, тварь, отомщу. Обидно, что ты еще и одно со мной училище окончил и по всем показателям герой. Легенда. Хотя ты же сам сказал — брешут люди, чего только не придумают, когда нет доказательств и живых свидетелей. — Точно придешь? — А куда я с подводной лодки денусь? Завтра остальное принесу, а пока аванс. — Протянул деньги. Взял адрес. Благовещенск. — Влааад! — Меня ребята зовут. — Не смеем задерживать. Я прошел по аллее и все же оглянулся назад. В свете луны Тимофей казался призраком. И тот, другой. Их пожирал туман, и что-то странное происходило за их спинами. Очень страшно не дождаться той одной фанатской пули? Рокового передоза? Неисправных тормозов?Наказание — вечностью, верхом — бессмертия, Как песчинки в часах мелькают столетия, Выпить чашу до дна — задохнуться от боли, На секунду почувствовать вкус прежней воли. Но напрасны надежды, пустые мечтания — Здесь не властны ни время, ни расстояния, Даже смерть замирает в тоскливом бессилии, Вы наказаны — вечностью, да в изобилии…
— Влад! Кресты. Луна. Когтистые пальцы, ласкающие мне грудь. Я стряхнул наваждение. — Иду!