*****
Что за страна? Банк был частный, но ограбление в СМИ не обсуждалось, фотороботы нападавших и описание автомобиля, на котором они скрылись, не транслировали, словно не было стрельбы, и происшествие обыденное, не из ряда вон. Я понимаю, что охрана в ЖК «Ренессанс» приняла пробоины в корпусе и трещины на стекле за модный тюнинг, что все застраховано, но… значит, получается, любой беспредел твори, заходи, кто хочет, и бери, сколько сможешь? Закон сохранения массы и энергии: «Если в одном месте что-то убудет, то в другом обязательно прибудет». В одном изъяли, в другой отнесли, да и машины никто не хватился — выходит, и она хозяину не нужна. «Чем дольше я живу, тем больше склоняюсь к мысли о том, что в Солнечной системе Земля играет роль сумасшедшего дома». В этом с Бернардом Шоу я солидарен. Я был убежден, что как только вырвусь из казармы, все женщины будут моими, независимо от возраста, наличия бюста, вероисповедания и цвета кожи. Нет же, таскаюсь не первый день с этими двумя, преследуя одному мне ведомые цели, которые попахивают… — Притормози тут. Я послушно выполнил команду. Разве что хвостом не вильнул, язык высунув от усердия. Двое, ни дать ни взять офисный планктон, в строгих костюмах и при галстуках, с фейковой сумкой под дорогой брэнд, покинув экипаж, скрылись в респектабельном здании. Приготовившись к долгому ожиданию, я взял телефон. И что нынче советует астропрогноз Львам? Гороскопы я слушал с точки зрения обывателя неправильно — включал Ретро FM, где их крутят постоянно, и первое, что раздавалось, трактовал как предназначенное мне. До сегодняшнего дня данная методика себя оправдывала. — …а насчет возбуждения вам надо хорошенько расслабиться, разбить существующий психологический барьер перед близостью с парнем, и тогда все пойдет как надо, вы будете иметь гармоничную сексуальную жизнь. Я выпустил телефон из рук. Гармоничное?! Сексуальное возбуждение?! От близости с особью без объемных полушарий, мягкой попки и крутых бедер?! Выше крыши неконтролируемых сновидений про беспамятство, гипноз, кандалы, наручники, сауну, дождь, удаленные ногти и зубы, могилы, черепа и перевернутые распятия. Опять же — было сказано: «С парнем». Гороскоп Стаса имел в виду? Напряг извилины. Веснушчатый обладатель спортивной фигуры и редкого изумрудного цвета глаз, специфично прищуренных, что трактовалось на курсах психологии как недоверчивость, агрессивность, негативные намерения плюс скабрезности не по делу, потребность неаргументированно поспорить, следовательно, невысокий интеллект. Бонусом к манере тюремного надзирателя какой-то неприятный секрет, он заискивал перед Тимом и в то же время его презирал… Я не мазохист. Субъект не привлекал. Я-то, понятно, по делу вру, а этот что утаивает? Отключил айфон. Все против меня! Все! Даже предсказатели! Грохотом в черепной коробке чуть слышные шаги по мрамору. Я его чувствую. Мысли скомканные — достукался. Давит на палец кольцо, которое даже с мылом не снимается, я пробовал сегодня утром — разве что по фалангу отрубить. Тревога переползла с позвоночника в низ живота. Как у него дела? Позвонить? Смотрю на безжизненный телефон, на крутящуюся дверь, в которую он тридцать восемь минут назад вошел, пальцы сжимают руль, если придется… губы в ухмылке — смогу. Хмурится бровь, а перед глазами вчерашнее: соски, пресс, глубокий пупок, узкие, не скрывающие возбуждения джинсы. Хотя не было ничего, это я сейчас сочинил. Надо блажь в алкоголе утопить, он меня специально провоцировал, посмотреть, что делать стану. Морду бы ему набить. Прислушиваюсь к ощущениям — перебздел, все спокойно. Разморённый на солнце, закрываю глаза. Ловлю губами щекочущий скулу луч, целую, отпускаю, просыпаюсь. Рецидив. Он смотрит на меня, его ладонь на моей щеке. Господи, как хочется его… убить. — Что обмер? Где Стас? — За сигаретами пошел в магазин. — Нормально все? Сдал? — Да. — Садись. Он открывает дверцу за моей спиной. Я усмехаюсь. Со мной не сел. — Боишься, что укушу? — Боюсь, что заиграешься. Нанизываю цепочку слов на рифму, поглядывая на кольцо, и чувствую… каждым атомом своего тела чувствую, как он хочет меня: «Я вот тоже боюсь Игра, игра… Отрава вожделенья Пройти черту и в бездну заглянуть, За миг, за шаг, за выдох до паденья Суметь остановиться и свернуть». Смотрю в зеркало заднего вида — Тим третирует айфон — социальная блядь. Фильтром сжигаю пальцы и искренне матерюсь — это все вампирские примочки, читал я про них. Стас залезает в машину и с разбегу утыкается Тиму в ухо, обслюнявив пол-лица. — Ты его еще тут трахни, — нелюбезно ворчу я. — Это у тебя истерика? — Мне на трассе проблемы не нужны. До отеля потерпи. Вот те крест, свечку держать и с советами лезть не буду. Очень хочется озвучить то, что думаю про них, но я молчу. И с чего меня распирает? Баб давно не ебал — благая мысль во спасение. — Я вас отвезу, и по делам, — поглядывая в зеркало, дожимаю: — Если хорошо попросите, вечером не вернусь. — По рукам! А ты куда? — любопытствует Стас, играя с ладонью Тима. — Без денег он далеко не уйдет, — Вампир перехватывает инициативу, спокоен как танк. К моему огорчению, даже не дернулся. Я растягиваю губы в улыбке. — Ошибаешься, осталось достаточно, и пока все на шлюх не спущу… — многозначительно замолкаю. Щелчок зажигалки. Ему похуй. Хладнокровная дрянь. Оставляю. Ухожу. До вечера далеко. Иду в кафе поближе к воде, занимаю свободный столик, заказываю чилийское и слабо прожаренный стейк. Кольцо отбивает такт по стенке бокала. Освободил им номер, а они там… Давлюсь дымом, отчетливо увидев ритмично движущуюся макушку между его колен, крепко сжимающий пряди кулак. Снимаю с рубашки длинный белый волос, поднеся к огню, загадываю желание, растираю комок, бросаю в вино и размешиваю соломинкой для коктейля — интересно, это поможет от вампиромании? Цена риска равна нулю. Некомфортно. Выпиваю залпом. Нужно закрепить эффект, налитое отливает кровью на солнце. Кто-то подсаживается ко мне, к кому-то я. Танцую. Духота сдавливает легкие. Жарко, расстегиваю пару пуговиц. Прохлада кафеля, журчание воды, капли стекают по лицу, в зеркале не узнаю себя. Кто я? Пешка в нечестной игре? Жертва дьявольского эксперимента? Бог! В зале грохочет попса, танцпол забит, чье-то тонкое тело извивается в руках, элегантная обворожительность молодой Мари-Франс Пизье, прижимается вплотную, коготки проходятся по плечам, мокрые губы скользят по ключицам, на нёбе оседает невыносимо приторный запах цветочных духов. Не она. Отталкиваю и опять пью, смывая отвратительный осадок. Эгоизм и амбиции. Размазываются очертания, лица, реальность уплывает, а мрак, постепенно сгущаясь, разрезается цветными вспышками стробоскопа на куски, перемалывается в труху, поднимаемую вихрем. Музыка в голове каскадом звуков. In vino veritas. Третья бутылка? Виски? Гарсон, счет! Я тяжело поднимаюсь и… куда теперь? Разве что в бордель. За лекарством. Факелы покачиваются в воде. День сурка. Чувство, словно неделю тут. Ту рыжую я точно знаю. И ту с косой и с родинкой на носу. Меня, наверное, потеряли, надо бы Викингу сообщить. Смотрю на давно разряженный телефон. Делаю глоток и откидываюсь на спинку дивана, с потолка подмигивает люстра, переливаясь волшебной радугой, в ушах хор голосов, в воздухе пляшет хоровод сокурсников, командиров, в центре недовольный отец, из-за спины которого хохочет Наташка, глядя на сидящих рядом со мной девиц, а неподалеку укоризненно покачивает головой единственная любящая меня родственница. — Каждый человек, сотворенный Богом, является решением чьей-то проблемы, — сказала как-то моя мудрая бабушка. Я тогда был маленький и тупил, очень удивился ее словам. — Ты решение чьей-то проблемы, — она ткнула мне пребольно пальцем в грудь, а потом пояснила, видя, что до меня не дошло (она учительница литературы): — Дар, который дал тебе Бог, может быть и не нужен всем, но он, безусловно, необходим кому-то — твоя улыбка, твоя любовь, твоя сила. Наверное, нужен, но явно не в этом месте, где чувства отпускаются по часам, оплачиваются строго по тарифу, и их правдивость идет бонусом в зависимости от настроения гетер. Убрал от себя бесцеремонно ощупывающие пальцы. — Все, девочки, я пошел. — Возьми с собой меня! — Нет, он возьмет меня! — Я пойду с ним! — Чудо из мира фэнтези с острыми ушками и фиалковыми глазами, шикнув на товарок, встало передо мной. — А грудь у тебя настоящая? — Проверь! Ощущение раздираемого тела в зубах и когтях ненасытной чавкающей твари. Некоторым все равно, умерла добыча или еще нет — они начинают жрать свою жертву, даже не потрудившись ее предварительно умертвить. Долго смотрю на выпирающие из декольте идеально ровные полушария, узенькую талию для двух моих рук, бедра амфорой, ноги, точнее, одну, костяную, и вижу потасканную рожу, скошенный набок нос и хищный взгляд снайпера. Я вырываюсь из цепких рук и бегу, падаю, поднимаюсь, ползу. Полоса препятствий. Сомкнуть пространство! Вертолет? Меня прикрывают с неба? Друзья! «Один за всех — и все за одного»! В руке бутылка болотного цвета, в ней то, что на данный момент дороже всего — сыворотка от последствий присутствия в моей жизни нечисти. Точно знаю, мне это понадобится, если концы отдавать начну. Пока только перед глазами все расплывается и вертится, но я смогу, добреду. Лабиринт? Интуиция выведет. Я падаю и встаю. От меня шарахаются. Обходя редких прохожих, иду. В памяти брезжит узнавание: «Отель у семи дорог», тьфу, «На набережной». Вспышка. Через центральный вход — себя не уважать, через балкон надежнее. Затаившись, провел рекогносцировку, с сомнением оглядел из-за раскидистых кустов цитадель — ну нет никаких вьющихся растений на этом… покрытии из венецианки, но есть выбоины, трещины, шероховатости и неровности. И почему я не человек-паук?Для остановки нет причин, Иду, скользя. И в мире нет таких вершин, Что взять нельзя.
Прокрался тенью к близлежащему подворью, стащил одним небрежным движением руки бельевую веревку, перемахнул через забор. Сторожевые доберманы не успели даже сообразить, что на хозяйскую собственность покусился вор, как я уже был далеко, за пределами досягаемости — на все про все ушла пара минут. Крюк из элемента ограды, узел, петля — лассо с разбойничьим свистом обвилось вокруг балюстрады нужного этажа. «Главное, эликсир не уронить», — мантрой крутилось в мозгу, когда я, хихикая, взял балкон на абордаж. Мне бы еще в зубы розу, и был бы романтический позер. Под аккомпанемент серенад, сотрясающих летнюю площадку, я неизящно приземляюсь у чьих-то ног, подскакиваю мячиком, изучаю объект. В темноте источают аромат посеребренные лунным светом длинные пряди, полупрозрачная майка фосфоресцирует названиями планет не нашей галактики, фигура спортивная, рожа собственнически наглая, поза… привыкшего повелевать. Тепло в груди, покалывание, дерганье века. Присмотрелся. Ну да, он и есть, Ясон Минка, глава Синдиката, де факто — первое лицо государства после Юпитера, элита, главный герой из «Клина любви». Нереальный персонаж. Приближаюсь, пытаясь ощупать пришельца на предмет наличия недозволенного: наркотики, оружие, контрафакт? Он не дается, выражая протест, уворачивается и требует консула. — Может, тебе еще попа позвать, укуси меня за ногу инкуб, ты-то какого черта здесь? Представитель самого привилегированного сословия планеты Амои пятился и что-то быстро говорил, оживленно жестикулируя, но в грохоте караоке я ничего не расслышал. — Не понял. Мне надо уходить? Он схватил меня за руку и затащил в номер. — Тут безопасно, хочешь сказать? Если скрываешься, учти, меня тоже ищут. Ведьмы пытались отравить, но не бойся, пока стабильный. Самое главное, пережить, когда у меня изо рта пена пойдет, из глаз молнии вырвутся, а из ушей, как и положено, начнет коптить. Не факт, что будет настолько креативно, но считаю своим долгом предупредить, такое может случиться. Те твари выглядели как женщины… — расчувствовавшись от чужого внимания, пожаловался на жриц любви. — Часа через два, коли загибаться начну, приму… — с оптимизмом булькнул снадобьем. — Это эликсир от всего. Ясон то множился, выстраиваясь в ряд, то внезапно сливался в единый силуэт, и все время покачивался. — Ты понять не можешь, чего я его сейчас не пью? Я многозначительно хмыкнул — вот же недогадливый! — и милостиво разъяснил: — Есть вероятность, что организм без допинга справится. Потом посвятил в секретный план: — И это отлично, так как в нашем мире хитрая нечисть в любой момент может клыки вонзить, а у меня вот! — Гордо поднял вверх склянку. — Я о сэкономленном противоядии говорю. Ясон щелкал перед моим носом пальцами и делал недоброе лицо. Я злился и не понимал намеков прострации, но изо всех сил пытался по возможности любезно с ним говорить. — Ты… высшая материя, не мни себя начальником, тут не Танагура. Или ты гримасами до икоты решил меня поразить? Я про тебя фильмы смотрел, ты в нашей Вселенной фикция — без паспорта и полномочий, так что не командуй. Знает он все… лучше бы со своим разобрался, глядишь — дома бы сидел… Эпизод. Фрагмент. Ассоциативные связи. — Не претендую на оригинальность. Ты сейчас один. — Подозрение накрыло озарением. — Так ты поэтому прилетел? К моим присоседиться? Ясон, лучась жаждой познания, пристально изучал меня. Посреди допроса с пристрастием мой взгляд уперся в стекло. Упс! Экстремальное переживание от впечатлений. Где это я… оборотного зелья хватил? Точно ведь знал, что я Влад Городецкий, но из зеркала на меня таращился взъерошенный, с кривой ухмылкой полукровка из Кереса, лидер банды «Бизоны» Рики — монгрел, спасенный Ясоном от смерти и в знак признательности отблагодаривший покровителя, навязавшись цинично в петы — домашнее постельное животное. И что мне теперь? Как? В голове бродила мысль, но пока бедолага пробиралась к мозгу, пришел к выводу, что держаться лучше пучком, в конце концов, использую блонди в качестве заложника. В соответствии со «своей» плохой репутацией, взял за локоть Ясона, приволок в кабинет, в котором провел ночь, и, ухмыльнувшись, запер дверь на торчащий ключ, нахально спрятав последний в кармане брюк. — Не благодари. Ясон, уподобившись ястребу, с клекотом кинулся мне на грудь, я скрутил его нежно в объятия. — Чи, — прошептал на ухо, кругом враги — надо затаиться и разработать план действий. Он дернулся, ощутимо двинув меня по ребрам, не понимая, что мы в разных весовых категориях. — Я сказал — чи, не заставляй меня делать тебе больно. А может, он испугался? Знакомых нет, страна не своя, да и галактика чужая, тут я… с его точки зрения, возможно, неправильно себя веду, издеваюсь. Рики себе наверняка подобного не позволял. Я уселся в кресло с Ясоном на руках, удобнее устроил его на своих коленях… — Как же тебя убедить в моих добрых намерениях? Эврика! Колыбельную спою. Музыкальное сопровождение, правда, не то, — посетовал на доносящуюся откуда-то «Батяня, комбат», — но и я не солист Гранд-Опера́, переживешь. И оптимистично затянул то, что вспомнил: — «Спи, мой усталый анестетик, мой детский галлюциноген. Спи, мой хороший, спи, мой светик, от Хельсинки и до Микен. Все спят: и ежики, и лоси, медведь, коричневый, как йод; спи-спи, никто тебя не бросил, никто об ванную не бьет». Надеюсь, по достоинству оценишь народное творчество землян. Педераст так педераст, лишь бы человек был хороший, — и продолжил вполголоса со значением: — «Спи-спи, малыш, вся эта слякоть под землю теплую уйдет, и мама перестанет плакать о том, что ты такой урод». Вообразить не мог, что Ясон такой шустрый: он меня укусил. Вырвался. Я среагировал автоматически, кинул в прохвоста лежащую на столе Библию. Схлопотав массивным томиком по голове, он упал. Сел, обиженно хрюкнул. Наверное, пожаловался на жизнь. Я подошел. Он негодующе зашипел. Мысль, блуждающая в мозгу, наконец-то оформилась: «Случайно ничего не происходит, не зря я на Рики, как брат-близнец, похож». — Человек сам решает, страдать ему или нет, выбирая свою реакцию на ту или иную ситуацию. Далай-лама. Наклонился, разгреб его волосы, коснулся губами чужих губ. В полумраке стеклянно блестели застывшие льдинками зрачки. — Видать, у тебя такая судьба — быть моим подопытным кроликом. Это не я, беспомощно кровоточить, посыпать себя пеплом сожаления и оправдываться придется Рики. Ему можно все, он живет в стране мужчин, там нет выбора. С этой мыслью прорезались самоирония и любопытство. Я уложил его на ковер, сел на бедра, взяв его руки в свои. Секунду он лежал покорно, но, внезапно выйдя из транса, глянул с таким выражением, словно раздумывал, стоит ли плюнуть в меня или нет, а потом с резвостью необъезженного мустанга, извиваясь, попытался сбросить, выражая негодование междометиями на межгалактическом, в котором я один хрен ни слова не понимал. Разве что эмоции — он был в ярости. По фильму Ясон и Рики были любовниками, и поцелуй, практически целомудренный, не мог произвести такой эффект. Видать, после перелета еще не акклиматизировался, иначе бы он так остервенело не возражал. — Не совершай классическую ошибку: не думай, что нет никого умнее тебя. Кажется, это было правильное заклинание, во всяком случае, его тело больше не билось об пол, он что-то буркнул. Наверное, поблагодарил, я по-прежнему не разбирался в его птичьем щебете. Левой рукой я держал его руки, а моя правая — нежно огладила пару раз бок норовистого, тпру, не дергайся, и, не спрося разрешения, полезла в чужие штаны, следя за реакцией, в полной уверенности, что смогу распознать бешенство, если опять начнется приступ. У экспериментального образца глаза выкатились из орбит, а потом резко закрылись. Главное, он не стал дергаться, более того, не противился, когда, осмелев, я отпустил его запястья и снял с него штаны. Белья на нем не было. Что дальше делать, я не представлял. Вернее, знал, но приступить было сложно. Мозг, втянув в авантюру, предательски молчал. Как назло, вспомнились Наташка и мой подростковый конфуз. Ясон открыл глаза, посмотрев на мою ладонь, стискивающую его член, побледнел практически до цвета отельного полотенца. — Я знаю хорошее средство, не шевелись. Лучшие результаты приносит целеустремленность. Только в зал и обратно. Панацеи осталось всего ничего, на самом дне. Я вбежал с банкой сгущенки в тот момент, когда Ясон, пытаясь надеть джинсы, вознамерился покинуть меня. Это была плохая идея, о чем я его и известил. Пока ловил и загибал раком, порезался об край. Сунув перст Ясону в рот, а затем в очко, и старательно им там подвигав, продемонстрировал, на какие жертвы иду. — У тебя там тепло. И чисто… Он, кажется, высказал недоумение. Я забил и решил не прислушиваться к интерпретации своих действий под его углом зрения. Когда палец устал, а сгущенка, которую я держал в руке, согрелась, впихнул, сколько смог, в разработанное отверстие, остальное размазал по ягодицам, сперва вылил, потом начал рисовать смайлики, увлекся, понравилось. По идее, мой член должен вдохновиться и встать, но он не реагировал, хотя задница у Ясона была как яблоко сорта Золотой Налив. Не стоит у меня на мужиков. Я успокоился — не гей — но ради принципа продолжил эксперимент. Совершить то, что вчера еще казалось невозможным. Опустился перед его задницей на колени. Как поговаривал ротный, главное — первые пять минут потерпеть. Жаркие мурашки по всему телу, полузабытье; руки растирают мои плечи, спину, поясницу, грудь, ноги, живот… я был в чем мать родила, рядом Он, тоже голый. Что-то выговаривает, звуки не складываются в слова, но мне хорошо и спокойно. Налившийся кровью член, как телеграфный столб. Голова кружится уже не от употребленного до этого алкоголя, а от близости с существом, с которым дышу в унисон. Я в другой реальности. Здесь это возможно. Я рукой обхватил его вздыбленную плоть. Наши губы, как голодные звери, с жадностью впились друг в друга. — Я скучал по тебе, ты не представляешь, как. Ритмичные и мощные движения тазом и бедрами. Потребность приручить смерть. Эдипов комплекс. Испепеляющая страсть. — Потерпи, — непонятно кого успокаиваю я, то и дело целуя лодыжки, лежащие на моих плечах. Тайна. Сладостно-щекотное. В возбужденном мозгу, как в калейдоскопе, мелькали фантасмагорические картинки. — «Мне не хватало твоей любви». На пике я наваливаюсь сверху, отдавая, а он впитывает, вдыхает, вбирает полностью все. Расплавленное солнце перекатывается во мне его агонией, переходя в мою и обратно к нему. Грань. Острее лезвия. Я целую его язык, раскрывая рот, стараясь проникнуть глубже. Ласкаю там, где достаю, а хочется до желудка, но лучше до пяточек. До головокружения. Я ловлю его ритм, заключив в кольцо своих рук, зализываю трещинку на губе. — Тииииим! Тело подо мной вздрагивает. — Прости, прости, прости. Ясон оскорблен, ну да, я бы тоже разъярился. При чем тут Вампир? — Иди ко мне, я тебе отсосу. Он что-то верещит на своем межгалактическом. Голова раскалывается. Я припадаю губами к его члену — и поток красноречия иссякает. Мягко обхватив губами скользкую от выступившей смазки головку, начинаю языком елозить по уздечке и постепенно заглатывать ствол. Молотки стучат в висках. Массирую, двигая рукой вверх-вниз так, как понравилось бы мне. Несколько раз давлюсь, а потом приспосабливаюсь. Закрываю глаза и сосредоточиваюсь на ощущениях, представляя не холеного стилизованного Ясона, а совсем другое лицо. Жаркий поток заливает горло. Механика. Важно успеть проглотить, а то утром Тим найдет и умрет со смеху, а я все же рассчитываю на кол, но, с другой стороны, трупу все едино. «Захлебнулся любовным соком», - напишут в некрологе. Мой рот освобожден. — Прости, Ясон, прости, я недостоин тебя, — сетовал я, всасываясь до боли в чужие губы, в то время как его руки успокаивающе оглаживали меня. Мучительный и одновременно сладострастный стон. Мой? Его? Обхватив его ногами, впившись руками, я проваливаюсь в вихрь черного ничто. В Бездну. В силу, неподдающуюся нравственной оценке. — Тиииииииииим! — ору, до крови закусив губы. И где-то там, на периферии сознания, ясность мысли посреди хаоса: — Я опять тебе проиграл.