Совет психолога для снятия напряжения, стресса, агрессии: «Представьте, что вы у реки. Здесь холодный горный воздух, вы слышите пение птиц. Никто, кроме вас, не знает об этом тайном месте. Вода прозрачнее слезы. Вам хорошо видно лицо человека, которого вы держите под водой» .
Там, где заканчивается терпение, начинается выносливость.
Мне помогли спуститься к главному выходу. Припаркованный Hummer цвета «Буря в пустыне» выбора не оставлял — за мной. Службист предусмотрительно распахнул дверь, помог забраться. Интересно, он меня по описанию узнал или по детской фотографии, которой снабдил его мой отец, ведь мы с генералом похожи как… кактус и зверобой? Кактус, естественно, ваш покорный слуга.
Вампир и… мой отец. Последний люто ненавидел первого. Вспомнились красочные эпитеты и выражения, коих наслушался, когда «порадовал» родителя, что Тим здесь. Представил, с каким восторгом генерал-лейтенант зазевавшуюся демоническую сущность переехал — сафари с причмокиванием и пусканием слюней: «Ату его, ату!» Трофейная охота на нечисть — миссия нашей семьи? Или мы прокляты?
В этом есть какой-то подвох… да и отсутствие тела… Навязчивая мысль крутилась на поверхности и напрягала. Лучшая защита от когнитивных ловушек — искать источники информации: во-первых, разузнать, всегда ли бессмертных, хм... выглядевших веков на несколько моложе своих истинных лет, убивает серебро. Возможно, они впадают в коматозное состояние или трансформируются в низшее существо с отшибленной памятью, и есть шанс расколдовать, то есть возвратить. Во-вторых, куда как заковыристее — выяснить, где эти двое могли вместе служить. Отца по гарнизонам, как перекати-поле, помотало: от Африки до Курил, при этом не по прямой траектории, а зигзагами. Наверняка он знает, с кем Тим близко дружил, и кто его подставил, но не спросишь же у родителя, кто из его однополчан гей? Не ответит, так еще и лекцию прочтет о последствиях чужой упоротой любознательности. Придется во всем самому разбираться.
Обидно, что пакет, который мне доверил Вампир, сгорел вместе с ледорубом. Мысли-то были, когда я в тот дом полез, о Стасе, ну и о себе само собой, не об амурах в Высшем военном руководстве и эволюции политической деятельности.
На тот момент я меньше всего был расположен к абстрактным размышлениям.
«Ум, воля и дипломатичность». В очередной раз вспомнились дифирамбы, коими, не меньше чем орденами, был увешан мой отец — этот никогда головы не терял, не то что его непутевый отпрыск: и масштаб не тот, и мышление ущербное.
Да и Тим хорош. Византийские интриги, борьба за власть, золото Майя.
Сюжетный квест, логически-стратегический, с высоким уровнем сложности. Убивают из-за куда более ничтожных сумм, не верю я в группу в одиннадцать человек, подрядившихся на такое дело… Уж больно сомнительно, даже если представить, что они там все класса «Терминатор Х». Гарнизон бы подняли, если б было ради чего. Что я, в политике не разбираюсь?
Лично мне представляется… классическая информационная утка. Ребята купились, не разобравшись, разобиделись, в сомнениях и подозрениях друг друга на хуй послав, перестрелялись. Второй вариант – нельзя сбрасывать со счетов и западные спецслужбы, их цель — нейтрализовать перспективных. Также могли послужить импульсом для устранения «лишние» знания, трактованные кое-кем как причинение ущерба внешней безопасности.
А Тим… его, я как себя понять могу, отвергли, и изменить фоновое изображение он уже не смог. С его-то эмоциональностью — как два пальца об асфальт, рехнулся на почве неразделенных чувств. Уязвимость.
И где тут концы искать? Особенно если за версию взять плод воображения человека слегка не в адеквате. Виртуальное, неведомое нечто. Хоть бы хвост какой торчал или ниточка, за которую уцепиться.
Перетасовал имеющиеся факты: с гулькин нос.
Сосредотачивая внимание на том, что мне доподлинно известно, я подвергаю себя серьезному риску. Следует изучить тему глубже и желательно без заинтересованных в лжесвидетельствовании лиц.
Оценил свои возможности, посмотрел на костыль, приобретенный в аптеке при больнице.
— Отвези меня… — какого хрена я отчет даю? Уж перед этим-то мне оправдываться не надо. — В бабушкин дом.
— Почему? Не тянет в родовое гнездо?
— У тебя своя жизнь, любовница и, возможно, не единственная, не хочу под ногами путаться и семейные конфликты наблюдать. Большой чай, до толчка допрыгаю.
Отец размышлял.
Идеально гладкий лоб, аристократичные руки, спокойно лежащие на коленях, слишком безмятежные, чтобы быть правдивыми, глаза. Прям и поджар, молчалив и бледен. Его реально огорчило принятое мной решение, но он не спешил демонстрировать власть. Продиктовал адъютанту адрес.
Остановись, мгновенье! Жаль, нельзя этот фрагмент вырезать из времени, поставить в застекленную витрину и сохранить.
Интрига дня.
Сколько я себя помню, он мне никогда не уступал, да и особо доверительных отношений с Гордостью Российской армии у меня не было. Увечный под боком, сейчас-то я ему на кой черт? В лечении хочет поучаствовать? Или насильственно осчастливить? Боится, что я из наследства вертеп сотворю? Коноплю выращивать стану и репутацию его подмочу?
Хорошие игроки в покер понимают, что карты их противников могут быть лучше, но также знают, что существует определенная информация, которой они не владеют — например, стратегия соперника и степень его решимости идти до конца. Меня кое-чему научило училище. Невозможно преодолеть все случайности и ограничения в понимании сложности мира, но можно, по крайней мере, смягчить ущерб, нанесённый невежеством.
Возможно, поостыв, он хотел расспросить меня о Тиме? Ну нет уж. От греха подальше, лучше у бабушки поживу. Спокойнее.
Пошарил по карманам, сигарет не оказалось, отец, понаблюдав в зеркало, протянул свои, заценил марку, затянулся. Незаменимых нет. Есть незабываемые. А еще… непростое дело: понять, какой мост следует перейти, а какой — сжечь. Энергия любит материю, но изменяет ей с пространством во времени. Похороните меня за плинтусом, больно сложно становится жить.
Машина притормозила по нужному мне адресу. Открыл двери, вытащил подпорки, выбрался.
— Не провожай. Я стал чертовски самостоятельным. — Ну и подозрительным, само собой.
Отец пожал плечами.
— Если что понадобится или передумаешь, звони. — И, рассеянно кивнув, дал понять, за то, что не приглашаю, не в обиде.
Дождался, когда скроются из виду неприятные воспоминания, и поковылял к калитке. Если оно зеленое или дергается — это биология. Если воняет — это химия. Если не работает — это физика. Тринадцатое.
Мы были лучшими друзьями в течение последних пяти дней. Могли стать любовниками на ближайшие пятьсот, не выйди все как у Брэдбери, разве что вместо бабочки — воздушный шарик, суп из черной курицы и радиатор из серебра.
Обитающая в моем мозгу пророческая сущность активизировалась: «Два элемента, наиболее часто встречающиеся во Вселенной — водород и глупость». Не дождавшись комментариев, продолжила: «Ты в следующий раз за помелом следи, загадывай желания осмотрительнее, твое исполнилось, а теперь выясняется, что ты вроде как и не этого хотел».
Число хаоса. День моего рождения.
Одни считают, оно стало таким из-за Тайной Вечери, на которой присутствовало именно это количество человек, включая предателя Иуду Искариота. Другие ссылаются на карты Таро, в которых тринадцатый аркан символизирует Смерть. Тринадцатого — в пятницу — в 1307 году был вырезан целый христианский духовный орден, который считался защитником веры — тамплиеры.
Черный цвет притягивает тепло, белый отражает его.
Тим. Идеально мне подходил. Не терпел рутины, искал справедливости и перемен, легко адаптировался к изменяющимся условиям, любил риск. Не женщина, но с этим я, кажется, справился. При моем образе жизни меня бы ни одна не выдержала, будь она хоть трижды святой.
Прижал ладонь к сердцу. Пустота, которая болит.
Дом. Окварцованная чистота. Постоял у окна. Тоска.
Бывают такие запрещенные удары — не то что вскрикнуть, вздохнуть потом не можешь. Он меня в очередной раз обыграл, как…. Россия Саудовскую Аравию.
Побродил, пометался по углам, сунул нос в холодильник. Упаковка пива, мороженое, шоколадка «Аленушка», надкусанная по краям. Почему он хотел уйти? Чтобы не стать предателем, или опасался, что предам я? Догадался, что я, Сцука, сидел в горящем доме специально? Чтобы я ногу — с моей-то силищей — вытащить не смог? Смешно. Просто… до невозможности интересно стало, он придет за мной или оставит погибать? Ну и выяснил… Вампир-то Мужиком оказался, а я, выходит, настоящая свинья. Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри; бля, я прямо второй Дориан Грей. Гордиться нечем. Самому себя камнями забросать? Слишком просто, я же креатив люблю.
Хирург «обнадежил», что такой перелом, как у меня, заживать будет от шести месяцев до года. Он бы еще предложил мне инвалидность оформить.
Займемся самолечением. В моем случае наличие цели приносит смысл и удовлетворение, способствует улучшению здоровья и долголетию, вселяет оптимизм — посмотрел на аккуратный белоснежный кокон от ступни и почти до колена, вспомнил мертвые глаза Тима, его деревянное: «Мне надо уходить», шарики, разлетевшиеся по небу — в тяжелые времена.
Жизнь не зебра из черно-белых полос, а шахматная доска; мой ход.
Залез в интернет, погуглил, чем и как ускорить процесс. Гибкий ортез поддерживает стопу, кальций, витамины, лечебная гимнастика, магнитотерапия, УВЧ…
«Спустя 1–2 месяца: аккуратно сгибайте и разгибайте, вращайте стопой (до двадцати раз, несколько подходов); шевелите пальчиками (по 30 раз, два подхода); обопритесь рукой об стол, совершите махи больной ногой вверх и в сторону (повторите манипуляции 60 раз, разбив их на три подхода); в положении лёжа сгибайте в колене ногу. Спустя полгода или год: приседайте на носочках; разрешается приставной бег в умеренном темпе; ходите минуту на носках, затем на пятках; по возможности прыгайте на скакалке по 30 секунд, три подхода. Все упражнения согласуйте с медиком. Оградите себя от аварий и несчастных случаев. Аккуратно заниматься спортом, соблюдать правила безопасности в лифтах, местах с повышенной опасностью».
Год носиться с чертовой ногой?! У меня что, Вечность времени?
Набрал номер ближайшего супермаркета, назаказывал еды, предварительно известив родителя, что оплата за его счет. Доел «Аленушку» с пивом и поскакал к книжным полкам озадачивать мозг.
Перечитал Гладиатора, Спартака и Историю Древнего Рима.
Через две недели сломал гипс. Питаясь молоком из Зеландии, творогом от Президента, мраморной говядиной и аукционным голубым тунцом, на ногу наступал, зарядку делал, бегать пока не мог, но чувствовал — регенерация идет.
Еще через три недели напросился на прием к эскулапу, что мне кость собирал, станцевал на его столе, с удовольствием сходил к рентгенологам, поглазел на вытянувшиеся физиономии примчавшихся специалистов, которые смотрели снимки, сличая с моей лечебной картой, щипая себя за все места, и приговаривали вполголоса: «быть не может», «такого просто не может быть». Оставил автограф и на полном серьезе отказался от высокой чести стать символом данного медицинского учреждения даже за гонорар.
Сбежав в окно от сонма жаждущих прикоснуться к телу, набрал номер. Гаркнул в трубку:
— Единственный! Сарафанное радио донесло, курс распался, сбрось координаты, к тебе куда?
— Земля слухами полнится, — сексуальный баритон попытался усыпить бдительность. — Ты, говорят, ногу ломал, давай ты сперва…
— Разыщу и яйца вырежу, по… уши, например. Сплетнями он, видишь ли, интересуется.
Через секунду в WhatsApp упала шифрограмма. Вроде как в другое место хотел... хотя сюда даже прикольнее. Мои документы и характеристики полетели в центр. Контракт, подтвержденные полномочия, номер брони на ближайший по договоренности рейс.
Минимум вещей, плюсом — уникальный опыт. Отсутствие потребности кому-то, кроме себя, что-то доказывать. Зона военных действий. Рассвет.
Больше всего я боялся стать импотентом и облысеть.
По пустынным улицам ветер гонял тлеющую ветошь и засохшие листья срезанных осколками веток. Дома без людей печально хлопали ставнями давно потерявших стекла слепых окон. Воронки от бомб. Кошка с глазами зомби, волокущая крысу размером со щенка. Редкие прохожие. Здания с полустершимися надписями на русском: «Мин нет».
На крыше гостиницы «Мир» развевается черный флаг.
— Бывший штаб террористов не разминирован, руки не дошли, — поясняет поспешно, ловя мой взгляд, провожатый. Вопросы я не задаю, и без сопутствующих речей понятно — война.
Под сандалиями скрипят фрагменты чьей-то счастливой и благополучной не так давно жизни: панель плазмы, мозаика, висюлька от люстры из небьющегося стекла.
— Передвигаемся только по проверенным объездным дорогам, чтобы минимизировать риски: боевики при любой удобной возможности ночью закладывают фугасы, — встретивший меня местный вводит в курс дел. — За последние три месяца город дважды подвергся нападению террористов. И всякий раз их выбивали в основном благодаря помощи российских военных. ССО. — Пробный камешек. Я равнодушно молчу.
«Их имена нельзя называть, их лица нельзя показывать, во многом их работа проходит под грифом «Совершенно секретно». Их профессия — жертвовать собой ради других».
На башне несущегося на меня монстра Т-72Б Викинг. Спрыгнул, обнялись.
Тактические ботинки, камуфляж, броник шестого класса защиты, шлем, противоосколочные очки, активные наушники, которые защищают от звуков боя и помогают без помех переговариваться через встроенную радиостанцию, приборы ночного видения, лазерный прицел и еще штук двадцать разнообразных примочек. Ну и колесница само собой.
— Внушительно.
— Нога?
— Как новая.
— Ощущение?
— Ошибка, и второй дубль не отснять.
Все как и обещали. Включая даже то, что ни у кого из ССО нет профилей в социальных сетях, или зарегены под вымышленными именами, с чужими фотографиями и никами, и никто — даже самые близкие — не узнает, что сыновья и мужья не простые десантники, а спецназ, да и в случае смерти, тьфу-тьфу, не сообщат, при каких обстоятельствах и на чьей земле их роднуля долг Родине, которая в него в свое время вложилась, кровью оплатил. «Официальные версии»: Кавказ, Украина, дорогу на красный свет переходил. Министерство Обороны РФ сфабрикует документы по излюбленной привычке заметать следы, и лишь по прошествии времени с некоторых снимется гриф секретности, и мир содрогнется...
Политика. Мы там, где мы вроде как не должны быть. Все честно.
Облачился в камуфляж, что мне выдали, пристрелял оружие, поел. И через пару часов был заброшен в тыл к оппозиции, адаптироваться.
В задачу входила доразведка и координация действий ВКС РФ по нанесению ударов с воздуха для поддержки армии аборигенов. В огневой контакт был приказ не вступать, разве что при крайней необходимости. Но в случае обнаружения поддержка была гарантирована. По вводным разведданным в этом же районе находились американские, британские и французские спецназовцы, обучающие боевиков.
Разглядел в прицел равнодушно-сытые лица бывших союзников. Выпускать инструкторов, на глазах которых новобранцы в затылок расстреляли двух бедуинов в силу каких-то определенных и не всегда красивых договоренностей политиков, не хотелось.
Пока Викинг нелитературно излагал суть вещей, заговорил в рацию:
— Беркут, прием, обнаружен район с большой концентрацией живой силы и техники. Боевики, иностранцев не заметил. Готовят атаку. Нужно накрыть, пока сборы идут.
— Есть, командир!
Спустя минут двадцать над головами пронеслись два звена Сушек. Несколько заходов — и истребители ушли за горизонт.
Группа, посмотрев на дымящиеся руины, отправилась дальше, уважительно — по одному пожав мне ладонь.
Викинг присвистнул:
— Бляяяяяяять! Мелкий! Ты в авторитете! Но если кто проболтается… — чиркнул себя по шее ребром ладони. — Хана.
Двадцать часов — марш-бросок по пеклу, время на перекур, двухчасовой отдых на подремать и… от мозжечка до низа живота: впереди смерть.
— Игнат… у нас десять минут на то, чтобы уйти в обход, — разлепил рот, не осознавая, что говорю. — У озера ждут. Засада.
— Влад, урезонь свой богатый внутренний мир. Ты только прилетел, а у меня информация: там чисто. Акклиматизация. Пройдет…
— Останавливаемся! Занять позиции! — Секунда, и бойцы, слившись с ландшафтом, легли, не блеснули закопченные резиной прицелы, но чувствовал хребтом, засекли. — Участок местности позволит держать оборону. Выживут все, но крови будет не на глоток. — Не успел договорить, как, подняв фонтанчик, в насыпь ударила пуля. Через секунду еще и еще. Свинцовый град.
…И тринадцать российских спецназовцев в течение суток геройски отбивали наступление двухсот с лишним боевиков: импортная форма, камеры гоу-про на головах, медицина очень содержательная, вооружение — американское и израильское, шахид-мобиль, зенитная установка Зу-23 на машине, танк. Боеприпасов на нас не жалели. Жара.
Четыре атаки, пока не подоспели правительственные силы, и мы, передав свои рубежи местным, отошли без потерь.
Я лежал и смотрел на облака — выжатый лимон, моральная и физическая опустошенность. Трагедии и конфликты чужой страны — практически сразу после мирной собственной жизни. Прошло чуть больше суток.
— Как ты узнал? — рядом устроился Викинг.
— Предчувствие и форсайт. Временной интервал и варианты развития событий.
— А если бы…
Сказать или нет, что, если бы мы вышли из ущелья, худшего было бы не миновать?
Он понял, замолчал. Сидел рядом, грыз сосредоточенно соломинку, хмурился.
— Не оценивай мои поступки со своей точки зрения, ты не знаешь даже половины того, что творится внутри меня. Иногда, не всегда, к сожалению, я вижу, что может произойти.
— А что ты видишь сейчас?
— Небо.
До базы нас подбросила вертушка. Игнат с отчетом упылил в штаб, а я — в кондиционированный вагончик, в котором мне отвели место вместе с Викингом и двумя летчиками, его друзьями. Скромно, чисто — заложенная полевым цветком Библия, фотографии девушек на стене, местная газета…
Защита национальных интересов, организованные нападения, засады на транспортные колонны, а в основном, диверсионно-разведывательные операции.
Оклад + командировочные + доплата за боевые вылеты.
Еще вчера жизнь состояла из юношеских радостей, веселья с корешами, учебы, предвкушения любви. Из бесхитростных трехаккордных мелодий и простеньких слов, цепляющих за душу.
Сегодня: солончаки, сорок градусов в тени, страшилки на тему, чего ожидать попавшим в плен; бесстрашным, заслужившим медали и ордена, погибающим под обстрелом — цинковые гробы. «К войне привыкаешь быстро, только выйти из нее тяжело». Через неделю прекратил пытаться анализировать, почему люди перестают быть людьми, с трех до семи утра не мог спать — в это время обычно начинались бои и обстрелы, обострились чувство нужности и дисциплинированность.
Колонна.
Если уж совсем начистоту, мы ее не сопровождали, а перегоняли, переправляли обещанный командованием груз. Трассировали на предельной скорости новым маршрутом, зная, что на старом нас стопудово ждут.
Прямое попадание по машинам, в каждой из которых где-то по четыре тонны боеприпасов — моментальный взрыв.
Предал кто-то из своих или так совпало?
Из двенадцати восемь. Репутация и Приказ.
Мясорубка, в которую мы добровольно ввязались.
Позже в оборонном ведомстве об этом инциденте сообщили сухим, канцелярским языком по существу — имеются человеческие жертвы.
Можно ли «профессионально» научиться подвигу? Наверное, нет. Каждая пуля имеет шанс спасти тебе жизнь; и никогда не знаешь, взял ли ты с собой «ту самую, счастливую», потому берешь столько, сколько есть сил донести. Надеясь.
Не о посмертной славе я думал, вызывая огонь на себя, а о том, чтобы успели уйти остатки группы. «Душу — Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому». Имел все возможные права, ряд невозможных и два невероятных — бегал, ползал, кувыркался и менял позиции, применяя приемы «фальшивая цель», «истощение боевого запаса», «имитация присутствия значительных сил на ложных позициях», паля из двух перегретых стволов, укрывшись за очередной насыпью; просчитал, что ребят не догнать, а я в плотном окружении, значит… Хрен они меня живым возьмут! Проорав: «Русские не сдаются!», приставил пистолет к виску и услышал:
— Продержись еще пару минут.
— Тим, ты издеваешься?! СТО ДВАДЦАТЬ СЕКУНД?! Забыл, с какой скоростью стреляет автомат?! Ну разве что моя агония развеселит тебя. — Подул на пузырящиеся ладони: — Цель!.. — И, падая в резко наступившую тишину, краем глаза заметил фантасмагорический глюк — пикирующие Су-30.
Мокрое и горячее по спине и животу.
— Скальпель.
— Тампон.
— Пинцет
— Зажим. Дефибриллятор.
— Разряд.
Цель? Открыл глаза, охренев от боли. Этого циника в белом халате я уже видал, местный.
— Медицина, а вы мне за что мстите? Дайте наркоз, зачем же по живому кромсать? Чего лыбитесь, вы что… удовольствие получаете?
— Сынок… Спасибо тебе, сынок.
Мне на щеку упала теплая капля. Ну вот… телячьи нежности. А что я такого сделал-то?
Вырубился на двое суток.
По пробуждению ноги не тряслись, веко не дергалось, раны на лице, руках и груди судорожно затягивались и особого беспокойства не доставляли. Через неделю, сменив повязку на голове, сбежал из госпиталя — сеять смуту в стане врага. Война — штука откровенная. Сентиментальности места нет.
«За мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга, присвоить досрочно звание…»
Три месяца утекли как вода из дырявого ведра. Одинокий солдат — удобная мишень для диверсанта, скопление людей — групповая цель для мощного оружия; соседство с боеприпасами — могут взорвать, соседство с важным объектом — можно пострадать при его бомбардировке; медленное передвижение с оглядкой — догонят, регулярность передвижения по одному и тому же маршруту — провоцируешь противника на засаду; меняешь маршрут… в том случае, если неизвестность, предпочтительнее — и каждый из группы понимает, на какую авантюру идет.
Ну и само собой, нельзя спать в кустах: вероятность быть раздавленным боевой машиной — дело случая. Всякий источник опасен и не факт, что не заражен.
Тайны. Ради них могут поймать и пытать, ради их сохранения могут убить свои же; в боевых условиях легко избавиться от любого — была бы нужда. Так что с чужими секретами лучше не связываться, разве что вариантов нет, или их стоимость превышает стоимость собственной жизни в сотни раз.
Не верь, не бойся, не проси, тут не курорт — прозаичная азбука выживания.
Сквозь москитную сетку подмигнула луна.
Тим… Выходит, ты не забыл меня.
Оделся, вышел. Гусеничный DTV SHREDDER, привычные два ствола: один на плече, второй за спиной, гранаты. Обойдя наряды дозорных, иду туда, где в ночном небе выводит роспись нетопырь.
— Тим, я знаю, что это ты, давай поговорим. Почему ты постоянно сваливаешь? Это из-за отца, да?
Отказываясь общаться, Вампир появлялся и исчезал. Убегал? Я прибавил скорость.
— Хочешь поиграть?
Песчаная буря накрыла внезапно. Смерч.
— Тим! Выводи.
Показалось, или слева мелькнула летучая мышь, на нее я и взял курс.
— Придурок… я же так и заблудиться могу, — ворча на плоско пошутившего любовника, закрыл арафаткой лицо, — попадись ты мне…. выдеру!
По ощущениям — час в пути. Значит, бензин с минуты на минуту закончится. Не видать ни зги. Какого хрена, Тим?! Какого хрена?! Мотор чихнул и затих.
Подгоняемый ветром, прошел десяток метров. Пальцы уперлись в твердое, шершавое и неровное. Где это у нас такая стена? Коровник? А почему на двери замок? На ощупь, сбив прикладом, зашел отсидеться, песок, кажется, даже в жопу проник, не говоря уж про желудок, глаза, рот и уши. Выключатель был, но свет не горел. Смрад. Впотьмах шевелилось и стонало неопознанное. Едкий запах нечистот и специфический гниющих внутренностей. Благородная мысль добить того, кто свалился через крышу и мучился, сменилась ступором, стоило лишь, приблизившись, рассмотреть; от меня шарахнулись, забившись, прижавшись к другим, став единым целым, настороженно замерли, поворачивая лица на звук моих шагов.
Зашитые глаза и рты, запекшаяся сукровица. Люди. Вроде бы…
— Тим, ты хоть бы предупредил. Не спасти.
— А попробовать?
— Машину, допустим, отобью, но я на улице ноги ниже колен едва могу различить, не факт, что смогу найти этих. Тим, ты чокнутый сукин сын.
— Альтруист, ты, наверное, хотел сказать.
Ну и как с ним спорить?
Выбрался из сарая. Проморгался. То ли привык, то ли сирокко затих. Многотонник приметил сразу. Аккуратные сборные домики. Открывал двери, бросал гранаты, пока они не закончились, веерно расстреливал тех, что выбегали меня убить.
Эффект неожиданности. Фейерверк из стрельбы. На то, чтобы успеть сохранить себе жизнь, секунды.
Облюбованная техничка. Зачистил провода, соединил. Подъехал к месту, где были обнаружены пленные, и понял, что не знаю, как поступить. Я не справлюсь один! Это полная задница! Выжившие боевики выжидают, и стоит мне только зайти…
Выпрыгнул из машины, держа автомат, распахнул двери сарая:
— Граждане военнопленные, силами армии Российской Федерации проводится операция по вашему освобождению. Те, кто меня понял, помогите остальным, берем тяжелораненых и не спеша двигаемся на мой голос... Или на звук стрельбы, как получится. — Короткая очередь по материализовавшимся из ветра и песка боевикам. Представил, каково тем, что на меня надеются. Сцепил зубы. Осечка. С сожалением выбросил заклинивший автомат. Привел в боевую готовность запасной. Глянул вполглаза и отвернулся. Изможденные люди боролись за жизнь наравне со мной... точнее, куда более отчаяннее. Нащупав колеса, искали борт, сообразив, что перед ними, мыча подавали сигналы, затаскивали раненых.
— Все? Никого не забыли? — В ответ дружное мычание.
Черт, я ни хрена не смелый, если бы ты только знал, Тим… что я не умею ногами рулить и одновременно стрелять в условиях нулевой видимости.
Отстреливаясь, пробрался к рулю.
Рядом с водительским местом отчаянно жестикулировал пробравшийся в кабину обтянутый кожей скелет в лохмотьях.
— Ты стреляешь на звук? Снайпер? — Вложил в его руки винтарь. — Меня Владом зовут. С Богом! — Ударил по газам.
Песок. Везде.
Об металл с противным скрежетом срикошетила пуля. Улыбка зашитым ртом, нагоняющая жуть. Резкая, короткая очередь. Кажется, сидящий рядом со мной пел. Дыбом волосы.
Ураган.
Столбами крутящаяся и резко оседающая пыль. Девятый вал, и я самоубийца — прямо иду на волну.
Ориентир на единственное, что различали мои глаза: темное пятно — тяжело машущий крыльями нетопырь.
— Тим, пожалуйста, выдержи!
— Стой! Стреляю по колесам!
— Отзыв: «Сам дурак».
— Это ты, Влад? Зашибись! Техника откуда?
— Трофейная. Не задерживай, мне в санчасть.
— Подняяяять шлагбаум!
Буря стихла. Тим исчез. Хлебнув адреналина, я пошел спать. Вряд ли когда-нибудь забуду людей, не ожидавших, что за ними придут. Матерь Божья, как они плакали… зашитыми суровой ниткой глазами – У СВОИХ.
— Мелкий, подъем. Тебя в штаб вызывают.
— Надеюсь, не на расстрел. — Оделся, побрился, сполоснул лицо, почистил зубы. — Жвачка есть?
— Мятная.
— Пойдет. Зачем, не знаешь?
— Какого хрена ты один ночью в разведку ходил?
— А… так я не в разведку, а погулять.
— А новенький Израильский пеленгатор, получается, бесхозным на пути твоего следования стоял, и ты, не побрезговав, его бонусом прихватил или за усовершенствованный скейт на гусеницах нереальной мощности в четырнадцать лошадиных сил выменял?
— Чего ты придираешься с утра? Не нравится — обратно отгоню.
— Куда?
— Ну, в поле могу. Или в озере утопить, если он ни на что не пригодный.
— Ты, Влад, юродивого-то не изображай. От тебя и так все в шоке.
— Было бы отчего. Скажи… те, кого я нашел… они ВСЕ живы?
— Иди в штаб.
«За героизм, проявленный при исполнении воинского долга…»
Праздник. Я здесь год.
Мужчины, жарящие шиш-кебаб, говорливые торговцы коврами, птичий рынок и женщины, скрытые за ярко-голубыми накидками. Ляпота. Короткий интервал без боевиков. На безмятежном небе облака корабликами и… Вампир. Днем?
Ощущения… Ощущение…
Когда автомобиль внезапно рванул на толпу, получавшую гуманитарную помощь, я был к этому готов, за несколько минут до маневра камикадзе вычислив единственно верную позицию, которую и успел занять, открыв огонь на поражение по несущейся махине, начиненной взрывчаткой.
Под визг простреленных шин машина, не снижая скорость, не задев ни меня, ни мирное население, сорвалась с обрыва. Взрыв.
Мыслей нет. Только чувства. Меня снова спас нетопырь.
Едкий дым то ли пожарищ, то ли сортовой конопли.
Местные на меня молятся. Как и кому расскажешь, что это не я, а Тим?
— Влад.
Я оторвал себя от разглядывания саламандры, греющейся у костра.
— Не спрашивай только, что завтра произойдет, я не Нострадамус. Сегодня я не вижу дальше этого огня и вон его, — указал пальцем в сторону оборванных проводов.
— Крыланов? А почему в единственном числе, по-моему, там штук тридцать. Стая.
— Вот черт… А мне показалось, один.
— Это переутомление. Может, спать пойдешь?
— Не хочется. Как ты считаешь, человек и Вампир могут дружить? Поставь на землю, задница! Куда ты меня несешь?!
— В лазарет. К Айболиту. Пусть витаминчик вколет. Кстати… — Игнат замедлил рысь. — Тебе передали презент, но ты его не получишь.
— Алкоголь?
— Как догадался?
— Ну, блин… не балуют меня почитатели разнообразием, в прошлый раз наркота, значит, сегодня без вариантов зеленый змий. Отдай нуждающимся.
— На такое охотников не найти. Слышал, что-нибудь про Аяуаску?
— Айя...? Язык сдохнет, пока произнесет.
— Вот и я о том же. Когда мне местный колдун в подозрительной коробке эту хрень всучил и очень, знаешь ли, витиевато извинялся, что, дескать, долго не решался, принес, но не уверен, правильно ли поступил… короче, я не поленился в Википедию заглянуть и, представь, что выяснил?
—…переводится с языка кечуа — «лиана духов». Индейцы Амазонии верят, что этот напиток способен на короткий срок связать незримой нитью два мира: живых и мертвых. Галлюциноген. — Вгляделся в смутно маячившее будущее, фыркнул: — Еще один интересный эффект — моментальное очищение организма от всех обитающих в нем паразитов.
— Я не понял, вы договаривались? Ты же сказал…
— Я увидел.
— Ну и как? Эту отраву можно пить?
— Почему бы не поэкспериментировать?
Меня сняли с плеча, шамана, закрытого в предвариловке, отпустили; я опрокинул пятьдесят граммов, как было рекомендовано, и мы уселись ждать результат.
— Викинг, если хочешь, могу в лазарет пойти, чего ты со мной как с маленьким?
— А вдруг ты и правда сейчас считать духов начнешь? Или связь с лесами искать кинешься? — Он оторвался от Википедии: — «Благодаря Аяуаске шаманы путешествуют в других реальностях, которые часто упоминаются, как «голубая зона» (англ. «blue zone»). По словам практикующих магический напиток Аяуаска, пребывание под ее влиянием позволяет исследовать тайны прошлого, настоящего и будущего, лечить больных членов семьи, а также бороться со злыми чарами. Считается, что в земном мире определить жертву влияния темных сил невозможно. Однако благодаря Аяуаске, шаман способен легко указать на обреченного и избавить страдающего от одержимости».
Прошло полчаса.
— Не забирает. Надо было, прежде чем дарителя отпускать, поинтересоваться, может, ритуал предварительный нужен?
— Типа в баньку сходить или девственницу отлюбить, — хохотнул Викинг и опять уткнулся в занимательное чтиво: — «Аяуаска, помимо психологического эффекта, способствует внутреннему очищению организма, выражающемуся в рвоте». Не тянет поблевать?
Еще через двадцать минут нерационального времяпрепровождения до меня дошло.
— Викинг, я понял, доза не моя. Я же русский. — И пока подскочивший друг не отнял налитый стакан, выпил. И понеслось.
Альма-матер. Актовый зал. «За особые заслуги перед Отечеством и героизм, проявленный при исполнении воинского долга… Золотой Звездой Героя Российской Федерации награждается…» На красной дорожке пример для подражания будущим офицерам. Мой отец. Овации.
Глубже.
Погибшие в перестрелке. Кто-то с оторванной рукой, кто-то с головой. Части тел, раскиданные взрывом. Зажатый в расщелине, один сопротивляется. Пуштуны-белуджи по какой-то причине решили взять Тимофея живым (может, продать потом хотели, может, обменять на кого-то из своих — смазанная картинка). Патроны закончились, у солдата саперная лопатка и нож.
Кровавая круговерть… В том бою у скалы он зарубил сорок восемь человек — полроты. Не поверил бы, если б сам не видел удобную позицию у скалы, где к нему могли подойти только двое-трое. Вот он их и принимал.
Чудовищно?
Кому как, по мне так эффектно. Закат. Кровь. Красивый до одури парень.
Взмах руки — труп. Ни одного лишнего движения.
Далеко не всегда жизнь дает нам возможность с честью и достоинством потерять ее. Только он ведь хотел жить, верил, что торопятся на подмогу Сушки, что его не бросили и найдут.
Пока шею не захлестнула петля.
Попытки боевиков заработать на пленнике закончились ничем.
Я бы хотел выблевать этот кусок. Я бы хотел не знать, что с ним делали, как он страдал и мучился. Я бы дорого сейчас заплатил за амнезию, но единственное, что мне удалось — протиснуться на виток глубже.
Старый город. Амфитеатр. Бойцы. Концерт. Тонкие ухоженные пальцы, потянувшиеся к чужим рукам и замершие на полпути, смутившись.
«Волки уходят в небеса,
Горят холодные глаза.
Приказа «верить в чудеса»
Не поступало.
И каждый день другая цель:
То стены гор, то горы стен.
И ждет отчаянных гостей
Чужая стая».
Что этим хотели сказать Би-2? Песня про Кавказ и Чечню? Про спецназ и историю ГРУ? Про боевиков и криминальный люд? По мне так, ребята посвятили ее героизму одиночек. Таким, как Тим.
«Позор и слава в их крови,
Хватает смерти и любви,
Но сколько волка не корми —
Ему все мало».
— Воздух!
Прищур, ствол как продолжение руки, раньше, чем успеваю осмыслить — по чужим неосторожным винтам.
«…Волки уходят».
Из горящей машины выпрыгнул парашютист. По законам военного времени у меня есть право мстить: за Тима, за тех, кого они не пощадили, за каждого, кто погиб.
Короткая очередь.
Нетопырь, бьющийся кожистыми крыльями о стекло.
Что-то увлеченно рассказывающий Игнат.
Фантомная боль, ломающая ребра по одному.
Жить и не сойти с ума. Как разобраться со всеми этими сложностями и заморочками? С чего начать?
— Окружение, которого ты держишься, определяет проблемы, с которыми ты встретишься, — мне ответствовала темнота и вытолкнула в настоящее, наружу.
— Викинг... — Друг подошел. — О чем ты сейчас говорил?
— На ужин щи и котлеты по-киевски.
— Нет… до этого?
— Мне увольнительную подписали, на две недели.
— На курорт?
— К родителям. Я же тебе уже полчаса трынжу, скопил немного: в доме надо кое-что обновить. Бассейн вырою, на мансарде балкон и площадку хочу сделать, если успею, баньку отреставрирую под древнюю Русь или с узорами под хохлому. Как ты думаешь, за две недели получится?
— Игнат, ты гений! — Дом! Нужен ДОМ, такой, о котором он мечтал, чтобы захотеть вернуться! — Плесни мне из бутыли.
— А ты часом ласты не склеишь, у тебя глаза как у упыря?
— …цена твоей любви ты сам… в смысле я хотел спросить, ты денег хочешь?
Передо мной материализовался наполненный до краев стакан.
— Будем клад искать?
— Или возможность заработать. — Каким смелым и самоуверенным становится тот, кто обретает убежденность, что знает, что делать. Тошнило. Кажется, меня и правда покидали глисты.
Звезды истерично ржали.
Дух кого-то из моих предков, устроившись напротив, нудным голосом увещевал:
— Начнешь разбираться, рискуешь узнать больше, чем хочешь.
Кажется, это был прапрадедушка. Я кивнул. Он сварливо заметил:
— Потом не говори, что тебя не предупреждали. Сердце не вырвешь, когда оно болит.
— Догадываюсь. Мне бы узнать…
— Пиздец, какой отважный сосунок. Отчаянный. В меня пошел. Леонардо да Винчи рисовал губы Моны Лизы двенадцать лет.
— Э…
— Если погаснет Солнце, Земля погибнет всего через... восемь минут двадцать секунд.
— А если…
