Слепой

Людвиг давно закончил говорить. Лишь смотрел на меня с ехидной, колючей усмешкой. А я открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. У меня в голове не укладывалось, что все может быть так…запущено. Я не знаю о младшем брате ровным счетом ничего. Как и он обо мне, впрочем. Почти четыре года прошли впустую. Между нами будто выросла невидимая стена. И самое страшное − я понятия не имею, какие чувства он ко мне испытывает. Из лучшего − равнодушие. Из худшего − стойкую ненависть. − Что, не можешь слов подобрать, дорогой братец? − снисходительная усмешка. − Вот и я не мог тогда. Я сходил с ума от тоски и одиночества. Пока не понял, что оно − мой самый лучший друг. Знаешь…предлагаю сделать вид, что этого разговора не было. Ты забудешь, я забуду, идет? Я с трудом кивнул. Он хлопнул меня по плечу, и по его глазам я понял, что он точно не забудет. Никогда. Его аура пылала темно-синим с алыми проблесками. Холодная ярость. Спокойная, но не менее разрушительная как для того, на кого направлена, так и для хозяина. Чувствую, моя жизнь станет в разы труднее. Глянув на календарь, я выругался. Осень пролетела бумажным самолетиком, и наступило самое отвратительное в мире время года. Многие восторгаются снегом, «новогодним» настроением и искренне недоумевают, почему я так мрачен. Господи, как я могу быть весел, если ветер бросает в лицо колючие снежинки, пробирает до костей, сколько не закутывайся в шарф и не запахивай пальто. А когда я прихожу домой, то мне хочется содрать кожу с голеней и запястий, настолько они зудят. Да, у меня чертова аллергия на мороз. И я ненавижу зиму до глубины души. Был один человек, из-за которого на короткие мгновения я осознавал прелесть спящей природы и ледяного дыхания января. Но из-за него же моя неприязнь к трем самым холодным месяцам достигла верхней отметки. − Гилберт, тут такое дело…у меня скоро университетские соревнования по плаванию. Хочешь, приходи ко мне на тренировку, − неожиданно произнес младший. − Потом тоже приходи. Поболеть. − Хочу, ясное дело, − если появлялась возможность провести время вместе с Людвигом, я ей обязательно пользовался, не теряя надежды вернуть прежнюю теплоту отношений. Особенно если он сам предлагал. − Сегодня в четыре, − брат вернулся к написанию конспекта. На этот раз мы поехали на метро. Я ехал на эскалаторе чуть позади. У Запада идеальная осанка. И пальто ему очень идет…не о том думаю опять. Со мной творится что-то не то, и я стараюсь объяснить это тем, что пока недостаточно привык к соседу. Получается не очень. В электричке Людвиг читал потрепанную книгу в черной обложке, названия было не разобрать. Текст на английском. Не очень люблю этот язык. Его звучание всегда мне казалось каким-то издевательским. Наши отражения в стекле были темными, расплывчатыми и гротескными. Надпись «не прислоняться к дверям» почти стерлась. Я почувствовал себя крайне неуютно, когда мелкий перездоровался с кучей народа. Я испытывал…зависть? В некоторой степени. Не то что бы я социофоб. Просто испытываю невероятные сложности в общении с людьми. В основном из-за омерзительного характера и привычки сначала говорить, потом думать. И доказывать свою правоту во что бы то не стало. Особенно, если идет разговор на историческую тему. − Мой брат, Гилберт, − надеюсь, мне показалось, что в его голосе проскользнули пренебрежительные нотки. Я неловко кивнул и поспешил за ним. Прошел в указанном направлении на трибуны и сел, нервно комкая в руке носовой платок. Через некоторое время спортсмены вышли. Я скользнул взглядом по почти обнаженным телам. Ничего сильно впечатляющего. Хотя мой брат выделялся какой-то странной, притягивающей взгляд красотой. Я не мог отвести от него глаз. А в воде он так вообще был неповторим. Сильный, стремительный, как дельфин. Я откровенно любовался им, совершенно не беспокоясь о том, что кто-то заметит. Как родственник, я имею полное право. − Эй, братец, засмотрелся, что ли? − улыбнулся Людвиг, и я с трудом отвел взгляд от его мокрого, блестящего тела. − Немного, − сделал вид как можно серьезнее. − Я и не знал, что ты плаванием занимаешься. − Ты много чего не знаешь. Пока, − с напускной беспечностью отозвался Людвиг и скользнул в душевую. Видимо, в скором времени меня посвятят в некую тайну. Хм. Я заинтригован. Помню, в детстве я ходил на фехтование и весьма в нем преуспел. Но все равно оставался худым и костлявым. Обидно. Стрелял еще… Брат любил наблюдать за мной. И как-то попросил арбалет. Который ему, кстати, так и не купили. Кажется, я придумал, что подарю мелкому на день рождения. Одним утром я проснулся и ужаснулся отражению в зеркале. Мои глаза были почти целиком красными из-за полопавшихся сосудов. Опять к врачу. Как хорошо, что я один, пролетела мысль. Зрелище не для слабонервных. В виду отсутствия постоянного источника энергии, я был вынужден раз в месяц ходить к специалисту, а то и чаще. Получал длиннющий рецепт, тратил в аптеке кучу денег и фактически питался одними лекарствами. Тягостное существование, да уж. Но просить помощи у кого-то я не желал. Уж больно это унизительно. И вот, собрав силы в кулак, я оделся и отправился в поликлинику. Медсестра на стойке кивнула в знак приветствия. Меня тут все знают, чуть ли не самый частый клиент. Сидя в очереди, я рассматривал украдкой своих соседей. Мрачный лысый мужчина в строгом костюме то и дело поглядывал на часы. Ох уж эти офисные работники. Все время торопятся, боясь опоздать, целые дни проводят в конторе, не сдвигаясь с места и выполняя однообразную монотонную работу. Признаться, ненавижу это. Не могу жить без постоянных ярких впечатлений, которые мне дают переводы. И иногда наркотики. Да, я упрекал за них младшего брата и сам же попался в капкан. Не то что бы употребляю часто. Случается. Один шприц − и мир гаснет. Дорого плачу за то, чтобы забыться. Порой закидываюсь успокаивающими таблетками. Молюсь всем богам, чтобы Людвиг не заметил. С его приезда я не принимал. Прогресс. Черт возьми, чувствую, что скоро сорвусь. Ну хоть анализы нормальные будут сейчас. Девушка справа рисовала в блокноте карандашом, время от времени поправляя прядку серебристых волос, выбивавшихся из-за уха. Красивая, подумал я. И заметил шрамы на левой руке, едва скрытые рукавом. Все мы тут ущербные. У каждого своя отвратительная, грустная история, которую вряд ли захочешь поведать другому. − Герр Байльшмидт, можете заходить, − я встрепенулся и прошел в кабинет, прикрыв за собой дверь. − Как самочувствие? Есть положительные изменения с прошлого раза? − доктор посмотрел на меня поверх очков. − Честно отвечать? − я приподнял бровь. − Нет, герр Шульц. К сожалению. И дозировка того нового препарата оказалась недостаточной. − Печально, − он сделал пометку в моей карте. − Не последовали моему совету? − М-м-м…частично. Ко мне приехал брат, − я рассматривал статуэтку тролля на полке шкафа. − Вот оно что. А я подумал, однофамилец ваш, − пробормотал врач, стуча клавишами ноутбука. − В смысле? − недоуменно воззрился на него я. − Приходил сегодня в нашу травматологию. С тренером. Вероятно, до сих пор там, − Шульц почесал заросший подбородок и протянул мне исписанный листок. − Вот вам рецепт. Не злоупотребляйте, пожалуйста. − Постараюсь, − распрощавшись с доком, я поинтересовался на ресепшене, как пройти в травматологию и в спешном порядке устремился на третий этаж (какая ирония). Как же сюда младшего занесло? Надеюсь, ничего серьезного. Я обнаружил его сидящим у кабинета. Бледный, губы искусаны…и совершенно один. − Людвиг? Что стряслось? − встревоженно спросил я. − У меня колено из сустава вышло, − бесцветным голосом ответил он. − Отвезли. И сказали, что разрыв связок. − Господи… − у меня слова в горле застряли. − Где же твой тренер? − Понимаешь ли, я теперь бесполезен для команды. И ему неинтересен. Свой долг он выполнил − сюда доставил. Остальное мои проблемы, − брат криво ухмыльнулся. Я непроизвольно сжал кулаки. − Вот же сволочь. Ходить можешь? − С трудом. − Я тебе помогу. Пойдем домой, − он оперся на мое плечо и заковылял к лифту. − Как же глупо…до соревнований всего три дня, − Людвиг смотрел в сторону. − Ничего, в следующих поучаствуешь, − предпринял попытку его утешить. − Мне теперь путь в большой спорт заказан, − брат заметно ссутулился. − Оу… − я не нашелся, что ответить. Не знаю, нужны ли вообще ему были мои слова. − Месяц заживать будет, − счел нужным сообщить Людвиг и поморщился. − Столько лекарств выписали… − Хоть в чем-то мы похожи, − я продемонстрировал лист с указаниями врача. − Посиди пока, я схожу в аптеку. Затарился по списку, поразмыслив и проконсультировавшись с фармацевтом, купил брату трость. − Зацени, − вручил новому владельцу. − Будешь смотреться очень солидно. Он прошелся, прихрамывая, взад-вперед. − Спасибо, − коротко поблагодарил. Домой мы шли в молчании. Аура младшего полыхала неровным зеленым светом с красными вкраплениями. Близок к истерике. Черт. Я колебался. От чего последствия будут хуже − от вмешательства или игнорирования ситуации? Решил ждать. Сел за ноутбук, краем глаза наблюдая. Людвиг усиленно делал вид, что все нормально. Вроде как перечитывал доклад. Потом отложил стопку бумаг и зажмурился. Закрыл лицо руками. Я не мог больше это видеть. Встал, неловко подошел. Сел рядом. Покусал губы, обдумывая будущие слова. − Ничего не говори. Мне все равно до лампочки твои утешения, − глухо произнес брат. − Я теперь никому из них не нужен. Фактически, я одинок. − Неправда, − возразил я, предприняв попытку отодвинуть ладони мелкого. − Правда, − он соизволил посмотреть на меня. В глазах стояли слезы. − Ты мне нужен, − я сжал его руку. − Да ладно? − в голосе отчетливо слышалась насмешка. − Впервые за четыре года, надо же. − Не ерничай, − уязвленно отозвался я. Интересно, он всегда такой злой или только строит из себя сурового циника? − А то что? − он фыркнул и отвернулся. Его спина чуть подрагивала. − Ты плачешь, − проконстатировал я. − И не смей отрицать, − осторожно коснулся его лопатки. − Ненавижу тебя, − прошипел Людвиг, отодвигаясь. − В твоем присутствии я становлюсь слабым. − Проявление чувств − не слабость, − я лег и обхватил его сзади. Сжал крепко-крепко, ощущая, как его трясет. − Пусти, − процедил он сквозь зубы. − Нет, − спокойно ответил. − Локтем в морду получишь. − Ты не станешь. − Почему же? − Потому что ты нуждаешься в поддержке, − это и про меня сказать можно…какая ирония. − С чего ты взял? − он скосил на меня взгляд. − По ауре вижу, придурок, − я закатил глаза. − Забыл, что я превосходно ее читаю? − Я и не знал никогда. Вообще, что я о тебе знаю? − брат развернулся и оглядел меня. − Ты больной насквозь. Дымишь как паровоз. Пьешь по вечерам украдкой, чтобы я не дай бог не заметил. Целыми днями сидишь за текстами, отгородившись от остального мира. Выходишь на улицу только за таблетками и алкоголем. С заказчиками, может, встречаешься. И, судя по всему, у тебя очень давно нет отношений. Все верно? − Угу, − внезапно ощутил неприязнь. Поразительная проницательность. Как будто в мозгу как следует поковырялись. − А без эмоциональной привязанности ты изнываешь как наркоман без дозы, − от этого сравнения меня аж перекосило. − Я читал про случаи, подобные твоему, в университетской библиотеке. Можно сравнить со СПИДом. Без своего, так сказать, соулмейта, ты практически мертвец. Вообще удивляюсь, как ты до сих пор не помер. − Как грубо, − возмутился я. − Ничуть. Всего лишь правда, − Людвиг хмыкнул. Я отвел взгляд. Как ни крути, он прав. − И все же твой порыв мне приятен. Спасибо. Стало легче, − снова непроницаемая маска. Жутко. Каков же мой младший брат по-настоящему? Очень бы хотелось знать. − Давай колено намажу, − я достал тюбик из упаковки. − Ладно, − мелкий закатал штанину. Я выдавил гель на ладонь и круговыми движениями принялся втирать. Брат кривился от боли. − До свадьбы заживет, − усмехнулся я, убедившись, что мазь впиталась. − Ты обрек меня на вечное хромое существование, − скорчил рожу младший. − Чушь. Ты красивый, интеллигентный, начитанный. Мечта, − вытер руку салфеткой. − Уж не твоя ли? − ядовито сказал он. Я замер как соляной столп. Когда-нибудь он добьет меня этими фразочками, клянусь. − У тебя такое лицо смешное, − брат расхохотался и вернулся к чтению. Как же он меня бесит иногда, вы бы знали.