Дыши

      — Солнышко, ты абсолютно точно уверен, что не хочешь заявить о случившемся? — мама выглядела взволнованной.       — Уверен, — Эрик покачал головой, грея пальцы об чашку с ароматным чаем. — Я не хочу слухов о том, что в первый же учебный день нажаловался предкам.       — А как насчет слухов, будто тебя избили за то, что ты… — женщине было трудно произнести эти слова, но парень быстро перехватил инициативу в разговоре.       — Как это будет выглядеть — мне абсолютно плевать, — твердо произнес он. — Я не собираюсь бояться, прятаться из-за каких-то недалеких. Не переживай, — он погладил её по руке, сожалея, что не может убедить как-то иначе.       Первый же учебный день едва не обернулся для него катастрофой. Эрик не питал надежд, что правда о его прошлом будет храниться в тайне. Разумеется, большая часть родительского комитета была осведомлена о причинах, по которым его семье пришлось переехать из Германии. Парень не планировал вести себя как-то вызывающе, он надеялся, что в этой школе получится начать с чистого листа.       Когда двое задиристых амбалов пристали к нему во внутреннем дворике, он не смог отделаться простыми словами. В ход пошли угрозы: кажется, один из них кичился тем, что его отец занимал высокий пост в местном правительстве, другой же напирал на отсутствие морали в школьном совете, решившем взять на обучение такого педика. Хартманн потерял терпение и заметил, что интересы всего мужского пола в принципе уж точно не станут распространяться на недоумков вроде них. Последняя брошенная фраза о недалёком уме сыграла роль пускового механизма.       Но Эрик не ожидал, что на него набросятся. Он не знал порядков школы — это был первый день, когда он мог наблюдать какую-то социальную жизнь в её стенах.       Оказаться на земле, ощущая, как в носоглотку забивается пыль и мелкий гравий, было не самым приятным впечатлением об этом месте, но парень не унывал. Вернувшись домой в компании родителей, он рассказал им обо всём без утайки. Отцу, кажется, понравилась его настойчивость в желании продолжать посещать учебное заведение, мать же собиралась завести на напавших едва ли не уголовное дело.       Второй конфликт, начавшийся дома вслед за первым, удалось погасить. Эрик убедил родителей, что никуда не денется и начнёт ходить на отработки с Аланом Смитом.       Отец уже успел навести справки об этом парне. Ещё в кабинете директора им сообщили, что Смит был весьма способным и прилежным учеником. Для большинства присутствующих в тот момент подобное поведение и драка с его стороны выглядели странными, что очень удивило самого Эрика.       Он помнил, что Алан дрался… отчаянно. С какой-то странной, мстительной злобой. Об этой агрессии кричал весь его внешний вид тогда. Кожа на щеках и шее расцветала алыми пятнами, взгляд горел, словно его тело лихорадило. Он то и дело кусал губу, и даже не постеснялся возмутиться уже после драки, выразившись не самым приличным образом в присутствии учителей!       Признаться, Эрик был так поглощен собственной болью в ребрах, что образ воинственного Смита настиг его только по дороге домой, в машине. А сейчас, сидя с мамой на кухне, он ещё раз вспомнил их знакомство в библиотеке, но так и не смог увязать две грани, сочетавшиеся в этой личности: буря эмоций, что отражалась в глазах Смита, исчезла, едва они стали заниматься рутинным разбором книжек. Хартманн старался украдкой поглядывать на спокойное и умиротворённое лицо своего нового знакомого, дивясь переменам. Тогда же его настигла мысль, что они бы, наверное, поладили.       Все подробности неприятного разговора в кабинете директора уже как-то стёрлись из памяти, Эрик помнил только, что его отец в тот момент недовольно поджимал губы, но скорее от досады, чем от злости.       Наверное, Юрген Хартманн успел свыкнуться с мыслью, что его сын никогда не будет похожим на других. В конце концов, с момента переезда прошел уже год, и Эрик неоднократно беседовал с отцом о последствиях принятия некоторых решений.       Судя по тому, как Хартманн-старший отреагировал на желание сына игнорировать конфликт, он был доволен его исходом. Пожелав спокойной ночи, мужчина ушёл к себе в кабинет, чтобы поработать, а они с мамой как обычно задержались на кухне и принялись пить чай.       Убедить слегка впечатлительную женщину, что с ним всё будет в порядке, конечно было вопросом времени: она не могла так просто успокоиться.       — Что ты думаешь о том мальчике? — Хелена посмотрела ему в глаза так пристально, что Эрик смутился.       — Ну… он вроде бы нормальный.       — Ты не спрашивал, почему он тебе помог? Мог ведь пройти мимо! — она снова возмущенно всплеснула руками, — не верю, что вокруг никого не было! Двор не мог опустеть в обеденный перерыв, вас должны были заметить!!!       — Ма-а-м, — протянул Эрик, хмурясь. — К чёрту всё это! Я жив, здоров, скоро еще и подкачаюсь, таская какие-нибудь тяжести. — Он вспомнил о местоположении отработки.       — Я же просила тебя не выпендриваться! — она смешно надула нижнюю губу, вызывая у парня непроизвольную улыбку.       — Знаешь, не ты ли учила меня говорить правду? — он перегнулся через стол, чмокнув её в щеку.       Она выглядела слегка обиженной, но больше из-за нервов и испорченного настроения. Эрик знал, что мама верит в него, как бы ни обернулись обстоятельства. С ней он мог разговаривать о чем угодно, ни капли не стыдясь, и очень ценил каждое мгновение таких бесед.       — Иди в свою комнату! — смеясь, возмутилась она, шутливо отодвигаясь от его объятий. — Навоспитала на свою голову справедливых дипломатов! — она не выдержала и расхохоталась, откинувшись на спинку стула, когда Эрик стиснул её в крепких объятиях и чмокнул в макушку.       — Всё будет хорошо, вот увидишь! — он отнес чашки в раковину, сполоснул водой и решил пойти отдохнуть.       Поднявшись на второй этаж, парень первым делом заглянул в ванную. У него уже было время, чтобы принять душ, но синяки на ребрах нещадно ныли. Где-то на полочках должна была лежать обезболивающая мазь. Эрик рассчитывал, что она на какое-то время снимет боль, и он сможет нормально уснуть.       Разглядывая в зеркало синеватые следы на выступающих ребрах, он вдруг вспомнил о странной, не к месту сказанной заботливой фразе.       «Не посмотришь, что у тебя под рубашкой?»       Он ответил тогда с привычной колкостью, и, кажется, Алан Смит смутился. Наверное, не следовало делать так в первый день знакомства, но Эрик не смог сдержаться. Причина, по которой это произошло, была неизвестна, и он не хотел думать о ней слишком долго. Быть может, в публичном обнажении перед незнакомцем было что-то чересчур интимное для него лично.       Хартманн поморщился, втирая мазь в ушибленные места. Его не должен был заботить этот парень, пусть даже какой-то частью сознания он уже успел счесть его симпатичным. Но в глубине души Эрик надеялся, что их встреча — хороший знак, и что совместная отработка превратится в шанс узнать друг друга получше.       Ему искренне хотелось завести друзей в большом густонаселенном городе: порой одиночество, на которое он себя обрёк, начинало мучить его, и казалось, что выхода из сложившейся ситуации уже никогда не предвидится.       Его школа при посольстве выглядела совсем не так, как обычная. Большую часть времени Хартманн занимался с преподавателем или самостоятельно, выполняя задания дома. Гулять не хотелось, в первые месяцы пребывания в США он выбирался из дома только с родителями после долгих уговоров. Причём уговаривала обычно мама: Эрик попросту не видел смысла в том, чтобы куда-то выходить.       Но сейчас появилась возможность всё исправить и зажить обычной подростковой жизнью. Полгода назад подобное казалось чудом, но с появлением Алана Смита появилась робкая надежда, что у парня получится влиться в это общество и, может быть, даже стать его частью.       Однако светлым и оптимистичным планам не суждено было сбыться. В первый же день отработки Алан Смит оказался мрачнее тучи, к тому же, за ними установили надзор. Удавалось только здороваться, выполнять указания и прощаться, расходясь по домам. Эрика раздражала подобная рутина, а подойти к Алану в школе он отчего-то не решался, осторожно наблюдая со стороны.       Всё должно было пойти иначе, но Хартманн старался верить в лучшее.

***

      Они вытаскивали пачки учебников, туго связанных веревками, из архива библиотеки вот уже третий день, каждый раз оставаясь после занятий и задерживались в школе до шести, а то и до семи вечера. Им приходилось посещать старое здание, в котором вовсю шел ремонт. В помещении хранилища местами было пыльно, воняло краской, а кое-где попадались жуткие нагромождения книг, которые они, собственно, и таскали к крыльцу первого этажа, на тележку, чтобы потом складировать в грузовик.       Что с ними собирались делать дальше, Алан не знал. В целом наказание не казалось ему слишком серьёзным, скорее изнурительным: неприятно ныли мышцы рук и шеи. Но он старался не жаловаться, ведь всё могло быть куда хуже.       Сначала за их работой наблюдал тренер футбольной команды, которому, судя по всему, отравляло жизнь само их существование. Но на третий день этот мудила не пришёл, и с парнями осталась только библиотекарша миссис Симонс. Однако сегодня она откланялась рано, едва минуло пять, в кои-то веки позволив Алану глотнуть воздуха и перевести дух.       Он вышел на крыльцо, чтобы проводить её. Едва женщина скрылась за углом старого корпуса, парень тут же вытащил из кармана изрядно помятую пачку сигарет, достал одну, чиркнул зажигалкой и блаженно затянулся.       Эрик никак не прокомментировал факт, что он курит. Может, потому что не курил сам?       Он не спрашивал. У них не было какой-то удобной возможности, чтобы начать нормальное знакомство, хотя работали они весьма слаженно, и это не могло не радовать.       Алан немного расстраивался от факта, что время наказания подходило к концу и нужно было идти домой. Ведь там его ждало кое-что похуже перетаскивания тяжелых стопок книг: мамин укор во взгляде и отцовское строгое молчание резали хуже ножа.       Ему хотелось узнать этого Эрика Хартманна получше или хотя бы попытаться быть вежливее.       Он не видел родителей новенького в день, когда его собственные пришли в школу. Где-то спустя час пребывания в библиотеке телефон стал разрываться от звонков отца и грозных смс-ок матери, потом они оба примчались в школу и ему было не до того… Тем же вечером, когда Смит выходил на крыльцо, Эрик всё ещё оставался внутри, и они даже толком не попрощались.       Во время отработок тоже было не до разговоров: надзор со стороны взрослых не прекращался ни на минуту. А дома надо было успевать делать домашние задания и хоть немного спать, чтобы не клевать носом на первых уроках…       Однако любопытство все же давало о себе знать. Алан размышлял о том, почему Эрик предпочитал молчать и почему никогда не задавал лишних вопросов. Он вот уже несколько раз замечал, что на лице беловолосого парня периодически появлялось какое-то странное, сосредоточенное и почти злое выражение…       В этот день идти домой не хотелось сильнее обычного. Он услышал шаги за своей спиной и, не оборачиваясь, спросил:       — Сколько там еще?       — Все перетаскали, я взял наши вещи, — Эрик поравнялся с ним и поморщился, когда до него долетел сигаретный дым. — Можем идти по домам, — сказал он, протягивая Алану рюкзак.       Ему вдруг стало неудобно, что он дымил. Пришлось неловко шагнуть в сторону.       — А ты не куришь? — глупо поинтересовался Смит, в ответ на что Эрик тут же мотнул головой. — Слушай… — снова начал он, но запнулся, спохватившись, когда чуть не выругался вслух.       На него давило молчание, диалог казался односторонним: опять повисала неловкая пауза. В кармане Хартманна, к счастью, зазвонил телефон. Он сделал Смиту знак подождать и взял трубку, скрывшись за дверью.       — Блядство. — Алан выругался уже вслух, тихо пробубнив: — Что я собирался ему сказать? «Эй, чувак, я боюсь оставаться наедине со своими предками и поэтому пойдем пожрём где-нибудь?». Идиот… А если он занят? А если ему вообще не хочется куда-либо со мной идти? И почему мы так мало разговаривали всё это время?       От навалившихся вопросов у него неожиданно разболелась голова. Он сделал пару затяжек, одну за другой, и потушил сигарету об каменную урну.       — Ты что-то хотел? — спустя пару минут из-за двери показалась взлохмаченная белая шевелюра.       — Тебе… надо домой сейчас?       — Прямо сейчас нет, — он удивленно посмотрел Алану в глаза, — а почему ты спрашиваешь?       — Ну… — Смит закусил губу, в миллионный раз обдумывая, что сказать.       — Пошли поедим, — неожиданно предложил Эрик, затем накинул на одно плечо рюкзак и бодро сбежал по ступенькам лестницы.       Смит на мгновение остался стоять на крыльце, не понимая, пригласил ли он его сам или всё было наоборот…?       — Ты идёшь? — Эрик нетерпеливо обернулся.       Ответа, разумеется, не последовало. Алан завис на непозволительно долгое время, разозлился сам на себя и закусил губу от досады. Ему ничего не оставалось, кроме как спуститься следом, натягивая на лицо маску спокойствия и безразличия. Хотя ощущения при этом были самые странные.       — Эй, Эрик, — начал он, уже когда они дошли до автобусной остановки.       — М? — парень уселся на лавочку.       Алан взволнованно огляделся и снова задымил сигаретой. Он не знал, почему так нервничал. Ему казалось, что со стороны это выглядит так, будто он переживал, что новенький может о нем подумать. Парня бесила дурацкая привычка печься о чужом мнении. И вообще, какая, к черту, разница, по какой причине ему не хотелось возвращаться домой?       — У тебя в животе урчит, — неожиданно заметил Эрик.       — Как это? — от удивления Алан округлил глаза и быстро накрыл ладонями низ куртки, как будто прямо сейчас за шумом проезжающих мимо машин он смог бы что-нибудь разобрать.       Это было до ужаса унизительно, он ненавидел, когда его желудок выводил подобные рулады, ни у кого не спрашивая.       — В книгохранилище довольно тихо, вот я и услышал… — губы Хартманна вдруг тронула слабая улыбка.       — А что ты обычно ешь в кафе? — спросил Смит, заполняя паузы новой затяжкой и чувствуя, как от стыда у него краснеют кончики ушей.       — Пиццу можно… Спагетти еще…       — Картофельный салат?       — И его могу… Я почти всеядный, — закончил Эрик и пожал плечами.       То, с какой беззаботностью он произнес последнюю фразу, почему-то заставило Алана улыбнуться. Наверное, потому что и он был такой же? Любил сытно поесть, не отдавая предпочтения чему-либо, лишь бы приготовлено было по-домашнему, да выглядело аппетитно.       Когда наконец подъехал автобус, Смит с досадой обнаружил, что у него нет мелочи для оплаты проезда. Эрик заметил его копания в карманах, усмехнулся и закинул монетки в автомат при входе.       — Ты угощаешь, — бросил он, хватаясь за поручень и пробираясь в конец салона.       Они попали в час пик. Школа находилась как раз по пути из деловой части города к спальным районам, поэтому с ними ехало большинство из тех, кто предпочитал метро верхний транспорт.       Было тесновато… И блядски жарко. Алан почувствовал, как по спине под рубашкой вниз к поясу брюк скатилось несколько капель пота. Хотелось снять пиджак, но в такой давке это было практически нереально.       Эрик стоял рядом и как всегда уже успел заткнуть уши плеером. Чертов засранец. Смит обратил внимание, что беловолосый давно спрятал пиджак в рюкзак и даже рукава от рубашки подвернул!       Он тяжело задышал. Их плечи периодически соприкасались, и от этого становилось еще душнее. Эрик покосился в его сторону и с вопросительным видом вынул наушник.       — Жарковато? — по его тону и ухмылке Смит сразу понял, что тот издевается.       — Да! — выпалил он, не желая поддаваться на возможные провокации и дальнейший стёб, но Эрик вдруг посерьёзнел.       — Помочь тебе раздеться? — через мгновение после этой фразы нахальная ухмылка снова озарила его лицо.       — Блять, да как тут разденешься? — Алан с досадой прогнулся в спине, получив тычок от женщины, пытавшейся пролезть к выходу.       — Давай рюкзак, — велел Хартманн и тут же сам буквально стащил его с плеч. — Повернись, — скомандовал он следом, и парень подчинился.       Начав снимать пиджак, Смит запутался в собственных рукавах и чуть не упал, когда автобус стал поворачивать, но чьи-то руки вдруг ловко подхватили его за плечи. Вслед за этим ухо обожгло уже знакомым шёпотом.       — Осторожнее, Алан…       Он покрылся мурашками от неловкости положения, в то время как Эрик продолжил невозмутимо снимать с него верхнюю одежду.       — С-спасибо, — сбивчиво поблагодарил Смит, разворачиваясь и запихивая пиджак в заранее открытый рюкзак. И когда этот беловолосый успел его расстегнуть?!       Они сошли за пару остановок до входа в метро. Здесь не было такой толпы, и Алан знал отличную бургерную неподалеку, к которой и повел Эрика.       — Нам сюда! — предвкушая сытный ужин, он свернул за угол старого кирпичного здания бывшей фабрики. Если верить словам отца, некогда здесь шили какую-то одежду. А теперь вся территория была отдана под магазины и кафе, в одночасье превратившись в модный тусовочный центр.       Парень толкнул стеклянные двери, ведущие в небольшое, но очень уютное заведение. В нос ударил душный аромат теста и каких-то специй. Эрик молча шёл за ним следом.       Они заняли столик возле большого окна, так, чтобы была видна почти вся улица и снующие по ней пешеходы. Быстро подлетел официант. Смит заказал холодной колы, а новичок ограничился вишнёвым соком. Бургеры Алан выбирал сам, и немного удивился, когда Эрик никак не отреагировал на название блюда. Неужели он такое уже пробовал?       Пока ждали заказ, Алан вытащил мобильник и написал смс матери. Затем, подумав какое-то время, стыдливо поставил телефон на беззвучный режим и ему тут же стало противно от собственной позорной трусости…       — Неряха Джо… — вдруг сказал Эрик. — С чем это вообще?       — Увидишь, — загадочно улыбнулся Смит, предвкушая реакцию.       Хартманн только повел плечами, уперев локти в стол и уставившись в окно на проходящих мимо людей.

***

      Он определенно нервничал, но ничего не мог с собой поделать, чтобы это прекратить. Идиотская дрожь в коленях не унималась, даже когда они сели за выбранный столик. Еду всё никак не несли, а проклятый Смит выбрал чертовски тот самый момент, чтобы задать свои банальные вопросы.       Эрик медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь взять себя в руки и втайне радуясь, что им секунду назад принесли напитки.       — Когда ты переехал? — спросил Алан, оторвавшись от трубочки и стакана с колой.       — В начале лета, полтора года назад, — ответил он и сделал глоток сока.       — А где ты учился до этого? Я к тому, что ты хорошо знаешь английский, даже акцента почти не заметно.       — Мама преподает его.       — А где ты живешь?       — Ты хочешь написать мою краткую биографию? — Эрик встретился с ним вопросительным взглядом.       — У тебя всегда такое, когда люди пытаются узнать тебя получше? — удивлённо и вместе с тем раздосадовано заметил Смит. Стало чуточку стыдно, и Хартманн выбрал наиболее нейтральное оправдание собственной резкости.       — Не все люди готовы говорить о себе.       — Я готов! — вдруг как-то упрямо выпалил его собеседник.       — Ну валяй, расскажи… — Эрик подпёр лицо ладонью и пристально на него уставился.       А ведь ему было от чего нервничать. Алан так живо реагировал на всё происходящее, что Хартманну хотелось нервно смеяться. Сидевший напротив парень краснел от малейшей попытки физического контакта, но был так настойчив в желании сблизиться через банальные вопросы! Это льстило и радовало одновременно, и разве они не могли беседовать, как нормальные люди? Почему Эрика то и дело толкало поддеть или смутить своего спутника ещё больше?       Обстановка в кафе делала их обыкновенный поход на ужин чем-то большим.       — Ну… я люблю читать… — промямлил Алан после секундной паузы, не заметив, как им принесли заказ.       Эрик вдруг хмыкнул, чувствуя, как от выражения лица напротив его словно распирает изнутри, а затем зашёлся в приступе хохота. Всё это было так по-идиотски, но вместе с тем… так уютно! Он неожиданно для самого себя расслабился и смеялся над Смитом еще с минуту, пока официант перекладывал бургеры и приборы с подноса на стол.       — Я люблю читать! — передразнил он, не переставая улыбаться и затем перевёл взгляд на еду. — Это что за блевотня?!       Глаза Алана сверкали от нетерпения. Отсмеявшись, он выдохнул, а затем широко улыбнулся, смакуя произведенное впечатление.       — Знакомься, это неряха Джо.       — Это блевотина.       — Ну да, с виду напоминает понос, но на вкус — божественно, — с этими словами Смит поднял бургер обоими руками и вгрызся в содержимое, наблюдая за тем, как недоумение на лице Хартманна в одночасье сменилось неприкрытым ужасом.       — У тебя весь рот оранжевый, — заметил Эрик, когда Алан вытер губы салфеткой.       Начинка этого бургера и правда выглядела не слишком аппетитно. Густое ароматное варево, судя по всему, состояло из размолотого мяса и овощей с добавлением кетчупа. Последний оставлял на лице следы, потому что есть это безобразие аккуратно не получалось, и Эрик испугался, что едва начнёт — сразу же измажется.       — Неряха, потому что если оставишь пятно, вряд ли отстирается, — словно слыша его мысли, заметил Алан. — Да ты попробуй, хватит смотреть…       Хартманн нахмурился и приподнял бургер, как и его собеседник, обеими руками. Часть начинки тут же вытекла и шлепнулась на тарелку, спровоцировав у Смита непроизвольный смешок. Эрик надкусил осторожно, прожевал медленно и вдумчиво, словно всерьёз боялся, что Алан его наебал и подсунул какую-нибудь отраву.       — И правда вкусно… — заметил он и откусил побольше, почувствовав, что перемазался точно так же.       Какое-то время они ели молча. Смита, судя по тому, с каким аппетитом он поглощал еду, в одночасье накрыл приступ зверского голода. После бургера он, не раздумывая, заказал большую порцию картошки фри с сырным соусом. Эрик почувствовал, что сыт, отодвинул от себя тарелку, наблюдая за собеседником, и затем решился продолжить прерванную беседу.       — Я учился в частной школе. Некоторые предметы преподавали на английском. Моя мама говорила со мной только на нем.       — Ух ты… — Алан, нахмурившись, почесал в затылке. — А я выбрал испанский, как дополнительный, и до сих пор не знаю, каким чудом набираю семьдесят баллов за тест…       — А ты давно здесь живешь? — поинтересовался Хартманн, закончив трапезу и вскрывая упаковку от прилагающейся к заказу влажной салфетки.       — С самого рождения, — с небольшой досадой заметил парень.       Он с легким оттенком зависти начал спрашивать Эрика о Германии, и о том, где он бывал ещё.       Беседа потекла неспешно и, наконец, прекратила срываться в неловкое молчание. Они не заметили, как закончилась вся картошка фри, и Эрик вдруг предложил съесть десерт. Посовещавшись, парни выбрали ванильное мороженое с клубникой и сиропом.       Радость от непринуждённого диалога длилась недолго: в конце концов, Алан снова перешёл к какому-то подобию допроса.       — Тебе так хочется узнать обо мне что-нибудь интересное? Думаешь раскопать какую-нибудь тайну? — Хартманн прервал его на полуслове, отвернув голову от окна и посмотрев прямо в глаза.       Вопреки ожиданиям, Смит больше не тушевался. Он заметно напрягся и осторожно кивнул, но подошедший со счётом официант испортил момент.       — Тайны связывают людей, Алан. Это не всегда то, чего ты ждешь, — пробормотал Эрик и полез в рюкзак за деньгами.       Пока они разбирались, сколько кто должен с учетом того, что Эрик заплатил за Алана в автобусе, надежда на восстановление беседы была разрушена.       Наконец, они встали: Хартманн сразу же направился к выходу, но Алан попросил подождать на улице и забежал в туалет.       Было тяжело. Эрик чувствовал, будто находится посреди минного поля, и не знает, в какую сторону шагнуть, чтобы не нарушить личные рамки, одновременно с этим ощущая парадоксальный комфорт. Алан ему нравился. Он был смешливым, довольно часто ругался, хотя, нельзя было сказать, что он делает это за бедностью речи. Эрик уже успел заметить, что некоторым людям в непринуждённом, веселом разговоре удавалось использовать неприличные слова вполне к месту.       Но вся эта непосредственность омрачалась попытками Смита разузнать Эрика получше.       Он раздосадовано пнул бордюр на улице, заглядывая в ярко-освещённые окна кафе. Надежда найти друга пока не увенчалась успехом: ему стало стыдно за собственную так некстати обнаружившуюся скрытность.

***

      Справив нужду и тщательно споласкивая руки в раковине, Алан вдруг посмотрел на себя в зеркало.       Ему было грустно, в голове роились вопросы. Почему этот новичок такой разговорчивый во всем, что касается посторонних предметов, кроме себя самого? И что еще за «тайны связывают людей?». Как в каком-нибудь детективе! Он прибыл в США по программе защиты свидетелей?       Или же боится подпускать ближе?       Недомолвок в тот день было много, а ответов на большинство из них так и не находилось. Вернувшись домой, Алан получил небольшой нагоняй от матери и успел порадоваться, что отец задерживался на работе. Через неделю в школе ждал тест по математике, к которому нужно было как следует подготовиться. Парень уселся за стол, погрузившись в мир цифр и формул, а ночью ему снилось, что Эрик прилетел в школу на вертолете и был одет в смокинг, как агент 007.       Это было глупо, но перестать думать о своем новом знакомом Смит просто не мог.       Придя в школу на следующее утро, он услышал, как их фамилии объявили по радио: директор уже ждал в своем кабинете.       Минуя шкафчики, Алан первым делом направился в администрацию и уже в дверях столкнулся с Эриком, который поздоровался с ним одним лишь сухим кивком.       Досадливо вспыхнув, Алан сжал кулаки. Засранец мог бы и сказать что-то, вчера же гуляли…       К его величайшему удивлению, наказание было снято за проявленное усердие. Директор пожелал им больше не впутываться в драки и следовать школьным правилам, обещав даже забыть инцидент со сквернословием.       Они вышли из кабинета, когда прозвенел первый звонок.       — Тебе сейчас куда? — поинтересовался Смит, чтобы начать хоть какой-нибудь разговор.       — На английский, — бросил Эрик, осторожно уступая дорогу ученикам, несущимся во весь отпор по коридору.       — Значит, нам в одну сторону, — улыбнулся он.       Шкафчики располагались за углом, но возле них столпилось подозрительно много народу. Они стали пробираться через толпу: Смит кивнул нескольким приятелям, поймав на себе озадаченные взгляды. Завидев Хартманна, какие-то незнакомые девчонки тут же зашептались между собой, а кто-то из парней засмеялся. Алан подумал, что в коридоре опять подрались.       Он с трудом пролез между тесными рядами старшеклассников следом за Эриком и первым, что увидел, оказалось лицо новичка, стиснувшего зубы и уставившегося прямо перед собой. На его лбу проступила едва заметная жилка.       Алан недоуменно проследил, куда смотрит его знакомый, и почувствовал, как у него вспотели ладони.       ЭРИК ХАРТМАНН СОСЕТ ХУИ ЗА БЕСПЛАТНО. СДОХНИ, ПИДАРАС.       Всё это было написано поверх шкафчика с его фамилией перманентным красным маркером.       Кое-кто из стоящих позади, возможно из параллели, узнал Эрика, сообщив об этом остальным. Смешки и шёпот стали громче.       Смит не знал, как себя вести. Ему стало не по себе, ведь он никогда не был предметом настолько массового интереса. Однако Хартманн повел себя невозмутимо: жилка на лбу пропала, он изменился в лице, будто мгновенно привел себя в чувство, а затем спокойно подошёл к шкафчику и начал отпирать кодовый замок.       Прозвенел второй звонок. Первые из учеников, кто боялся опоздать, покинули тесные ряды любопытных. Остальных стали разгонять дежурные.       Алан помялся на пятках, раздумывая, и молча подошёл к своему шкафчику, чтобы достать необходимые тетради. Краем глаза он следил за поведением Эрика, просто не мог этого не делать. Парень был поразительно спокоен. Смит поймал себя на мысли, что если бы такое написали ему, реакция была бы совсем иная.       Возможно, Хартманн выбрал для себя наиболее адекватный путь.       — Идём? — Эрик захлопнул дверцу.       Грохот, с которым он это сделал, был единственным фактом, на мгновение выдававшим его недовольство.       В классе тоже шептались, кто-то из смельчаков даже попробовал шутить, спросив у Эрика, правда ли, что он сделает это бесплатно. Алан нахмурился, усевшись за последнюю парту, но беловолосый даже виду не подал!       Вскоре вошёл преподаватель, и разговоры затихли.       Весь урок Смит не мог сосредоточиться на теме, то и дело ловя себя на мысли, что смотрит в сторону, где сидел новичок. Тот водил карандашом по бумаге, будто что-то рисуя, и Алану стало интересно увидеть, но как бы он ни тянул шею, разглядеть так и не удалось.       — Алан Смит! — вдруг обратился к нему м-р Локерсон. — Не соблаговолите ли вы выйти к доске и рассказать нам, чем так опасно незнание неправильных глаголов?       Он резко подскочил, стул за ним с грохотом опрокинулся, что спровоцировало всеобщий взрыв хохота. Но благодаря внезапности, Хартманн выпрямился, оглядываясь на шум, и Смиту удалось-таки разглядеть рисунки в тетрадке. Там были какие-то цветы и узоры, но он сразу же понял, что рисует Эрик очень хорошо. Тут же пришла в голову мысль о татуировке… Мастер еще не закончил её, а он все никак не приносил эскиза с дальнейшими инструкциями.       Отчаянная фраза еще не успела оформиться в мысль: может, попросить Эрика помочь?       К счастью, когда Смит только начал отвечать, прозвенел звонок, и м-р Локерсон неодобрительно покачал головой. Класс словно с цепи сорвался, большинство даже не обратило внимания на домашнее задание, которое он написал на доске желтым мелом. Все уже спешили в кафетерий…       Учитель попросил Алана стереть с доски и, пока он был занят, не заметил, как вместе с остальными незаметно ушел и Эрик.       В кабинете оставались только две девочки, которые что-то выспрашивали у м-ра Локерсона по поводу домашнего задания. Выяснив необходимое, они вернулись к своим партам, чтобы забрать учебники, и, проходя мимо них, Смит вдруг услышал обрывок тихого разговора.       — Так он правда гей?       — Не знаю, но говорят, что его семья переехала в США из-за какого-то конфликта…       — Не верю, что он по мальчикам, такой симпатичный…       Алан нахмурился, сгребая тетради в охапку. В голове снова вертелось слишком много вопросов. Вспоминая, с каким интересом Эрик рассказывал ему о Германии, парень подумал, что он вряд ли говорил бы так вдохновленно, если бы его семья оказалась вынужденной покинуть страну из-за какого-то конфликта.       Потом в памяти услужливо всплыл эпизод с дракой, в которую Алан ввязался из-за него в первый же учебный день. Его и там обозвали пидором.       Это могло быть совпадением, но… в то же самое время, кто-то же распространял эти слухи?       Покидая кабинет, Смит утвердился в желании выяснить все возможные источники.