***
Алан смял в руке бумажку с адресом и затушил бычок об каменную урну возле автобусной остановки. Накинув на голову капюшон толстовки, он подул на замерзшие ладони, оглядываясь по сторонам. Это был обыкновенный спальный район. Разумеется, он выглядел богаче, чем его собственный, в двадцати минутах езды от метро. Тут жили самые разные слои населения, по слухам, даже представители местной богемы. Годовой доход каждой такой семьи в два, а то и в три раза превышал доход его собственной, и, находясь здесь, Алан чувствовал себя немного неуютно. Было ясно, но довольно прохладно для конца сентября. Смит отметил, что по выходным в этих краях было гораздо тише, чем на его улице. Пока шел мимо детской площадки, он с удивлением обратил внимание на отсутствие мелюзги, вроде той, что в обилии копошилась в его дворе после школы. Кругом вообще было подозрительно мало людей. Наверное, богатые не хотели выставлять частную жизнь напоказ. Рюкзак с книгами неприятно оттягивал плечи, в желудке противно ныло. Смит связывал это ощущение с тем, что все никак не мог забыть пропущенные удары. Хотя во время его последнего визита в больницу врачи сказали, что с ним всё в порядке. Через два дня он уже вышел в школу, и о произошедшем напоминали только беспокойные сны. Эрика не было уже неделю. Каждый вечер Алан заходил в социальную сеть с намерением написать, но не видел, чтобы Хартманн был онлайн. Каждый день он искал его глазами в школьном коридоре, и ждал, когда беловолосый войдет в кабинет на совпадающих занятиях… Под конец недели, в пятницу, Смит не выдержал, притащился в учительскую и наткнулся на преподавателя английского. Локерсон любезно поделился с ним домашними заданиями и даже снабдил адресом, добавив, что у Эрика освобождение от занятий из-за сильного сотрясения мозга. Они поговорили о случившемся, и Алан удивился, что родители Хартманна так спокойно отнеслись к произошедшему, не устроив скандала. В конце концов, исходя из слов Локерсона, он сделал вывод, что семья Эрика не искала решения проблем в собственных возможностях и связях, что в целом, выглядело очень благородно. К примеру, его собственный старик до сих пор не отставал с вопросами о нападении, а мама пыталась поставить на уши весь родительский комитет. Алан помнил только имя Билли. Но оно все равно не смогло бы дать достаточно доказательств, поэтому, он не сообщал этих подробностей матери. А ходить по школе, расспрашивая каждого знакомого, было бы глупо. Он хотел поговорить об этом с Эриком, чтобы сперва узнать его мнение о причинах случившегося. Свернув по указателю, Смит вскоре уперся в тупик с высоким кованым забором, за которым был виден белый двухэтажный особняк. Участок, на котором он располагался, стоял на небольшом возвышении от всех остальных, на воротах висела аккуратная табличка с фамилией «Хартманн». На подъездной дорожке не было машин, с виду вообще нельзя было сказать о следах присутствия людей в доме. Алан нашёл и нажал на кнопку звонка, а затем неожиданно услышал писк: калитка щелкнула и автоматически распахнулась. С опаской шагнув на территорию большого участка, он огляделся по сторонам, запоздало припоминая, не видел ли на воротах знак, оповещающий насчет какой-нибудь злой собаки. Всюду было очень тихо, вдоль дорожки росло много красивых цветов, лужайка была подстрижена идеально, а чуть вдалеке виднелась какая-то небольшая скульптурная композиция. Подойдя к крыльцу, Смит замер перед ступеньками, неловко переминаясь с ноги на ногу. Затем вытащил из кармана мобильный и ещё раз зашел на фейсбук. А вдруг его не было дома?! А вдруг там его отец? Вдруг он откроет дверь? Раздумывая обо всем сразу, Алан сам не заметил, как миновал три ступеньки и робко постучал. Через долю секунды ему открыла милая на вид женщина. С первого взгляда он бы не дал ей больше тридцати пяти, но когда она улыбнулась, парень заметил сеточки морщин вокруг глаз и в уголках губ. — Ты одноклассник Эрика, верно?! — приветливо спросила она и шагнула назад в дом. — Заходи, заходи, боже мой! Как я рада! — запричитала она, приглашая. Алан подчинился, почувствовав, что краснеет от неловкости ситуации. Он запоздало осознал, что додумался прийти в чей-то дом без предупреждения, не спросив даже разрешения у того, кого собрался навестить… — Я мама Эрика, меня зовут Хелена Хартманн. Можешь обращаться по имени, если тебе это удобно! Оглядевшись по сторонам, Смит вздрогнул, когда женщина откуда ни возьмись бухнула перед ним пушистые тапочки. Они стояли в небольшой прихожей, из которой почти сразу же можно было попасть на второй этаж по широкой лестнице. Справа и слева были ещё какие-то двери, но Алану стало неудобно так открыто рассматривать всё вокруг, и он перевел взгляд на миссис Хартманн. — Эрик наверху, он не очень хорошо себя чувствует, всё еще не оправился, — она поправила прическу, дружелюбно улыбаясь. — Первую неделю врачи прописали ему строжайший постельный режим: ни компьютера, ни телевизора, ни мобильного телефона… А ты принес ему домашние задания? Парень кивнул и спохватился: — М-меня зовут Алан Смит. Простите, что я так… без предупреждения к вам вломился. — Ой, пустяки! Мы с моим мужем часто в разъездах, и я никогда не успеваю посмотреть на друзей Эрика, поэтому очень рада, что ты зашёл! Идём! — она неожиданно быстро скрылась за дверью, ведущей налево. Проследовав за ней, Алан оказался в просторной кухне-столовой. Здесь было очень чисто, он различил едва слышный гул посудомоечной машины и уловил приятный запах какой-то выпечки. — Солнышко, я могу предложить тебе шоколадный кекс и чай. Будешь? — Хелена Хартманн метнулась к холодильнику. — Впрочем, Эрику тоже пора перекусить, я сделаю на двоих! Смит едва не подавился воздухом от удивления. Он вовсе не ожидал подобного гостеприимства и, в особенности, такого обращения к себе. Хотя ему не было неуютно… Мама беловолосого с первого слова напомнила ему его собственную. — А вы с Эриком общаетесь или тебе просто поручили принести его домашние задания? — тем временем, женщина достала из холодильника лоток, затем наклонилась и вытащила пару тарелок из тумбочки. — Нет, мэм… дело в том, что… понимаете… я же был там, вместе с вашим сыном… — он замялся. — В-второй пострадавший — это ведь я. — Ох боже, ну конечно я в курсе! — она выложила два куска кекса и опустила лопаточку на стол. Её глаза расширились в неподдельном беспокойстве, на целую долю секунды Алан заметил мелькнувший в них страх. Определенно мама Эрика понравилась ему гораздо больше, чем отец. Она казалась сочувствующей с первого взгляда, по крайней мере, Алан мог понять её эмоции и предположить, о чем она думает в данную секунду. — Бедненький… — женщина покачала головой и обидчиво поджала губы. — А Эрик ничего мне не говорит… — на мгновение её взгляд погрустнел, и Смит заметил фамильное сходство: у Хартманна были похожи глаза. — Не говорит, о том, что случилось? — тихо поинтересовался парень. — Ни он, ни мой муж… они не особенно обсуждают со мной этот вопрос, — она вдруг встрепенулась и щелкнула кнопкой электрического чайника, продолжая хозяйничать. — Ты присядь. Эрик сейчас спит, я разбужу его чуть попозже. Он очень сонливый из-за лекарств… а может со скуки, ему ведь нечем заняться, — она усмехнулась, достала чашки и бросила в них пару чайных пакетиков, спустя минуту залив кипятком. — Алан, — обратившись к нему, она вдруг посерьезнела. — Скажи… А ты не запомнил этих ребят? Пока Смит соображал, как лучше ответить на этот вопрос, Хелена поставила тарелки с кексом и чашки на поднос. Решив, что подробности заставят её переживать еще больше, как и родную маму, он с сожалением покачал головой. — Так я и думала, — миссис Хартманн нахмурилась. — Хотела бы я найти этих ублюдков. У них нет никакого права бить человека только за то, что он… — Алан? Смит испуганно вздрогнул, услышав знакомый голос, а затем оглянулся и заметил Эрика, стоявшего в дверном проеме. Неожиданно, но первой мыслью при его виде оказался отнюдь не стыд за вторжение или беспокойство. Алан уставился на его домашнюю одежду и с трудом проглотил ком, застрявший в горле. Эрик был в растянутой черной футболке, едва не свисавшей с одного плеча, и спортивных штанах. Прическа напоминала воронье гнездо неестественно белого цвета. На голове уже не было повязки, как в больнице, но лицо выглядело очень бледным. Вокруг глаз отчетливо угадывались синеватые круги, свидетельствующие о плохом сне. Весь его образ настолько не вязался с тем, который Смит привык видеть в школе, что он на некоторое мгновение потерял способность говорить. Положение спасла миссис Хартманн. — Мальчики. Я отнесу кексы и чай в комнату! Буду рада, если вы займетесь наверстыванием упущенного материала! — с этими словами она поднялась и скрылась с подносом на лестнице, ведущей на второй этаж. — Я принес тебе кое-что из уроков… — пробормотал Алан в продолжение темы, начатой Хеленой, тушуясь под пристальным и каким-то очень уж обжигающим взглядом льдисто-серых глаз. Эрик покосился на рюкзак, лежавший на кухонном стуле, и тяжело вздохнул. Кажется, он секунды боролся с сомнением, а не выставить ли Смита за дверь, но затем его лицо приобрело более дружелюбное выражение. Алан подумал, что парень, должно быть, просто не хотел расстраивать маму, которая вроде была рада наличию гостей. Махнув ему рукой, Эрик поплелся наверх, и Смит послушно последовал за ним. На стене возле лестницы висели какие-то семейные фотографии. Краем глаза Алан выцепил одну с Эриком, на которой его волосы ещё не были такими белыми, как сейчас. Из-за качества фото, они казались почти чёрными, и это выглядело непривычно… Он ещё раз задумался с чего Хартманн вообще решил стать блондином? Следующая фотография была куда большей по размеру, и на ней Смит заметил молодых родителей Эрика с какими-то людьми, предположительно родственниками, а может, друзьями. Ребенок, сидевший перед ними на стуле смотрел на камеру круглыми от испуга глазами, и на вид ему нельзя было дать больше пяти. — Направо, — неожиданно сказал Эрик из полумрака коридора. Распахнулась дверь, Алан на секунду отшатнулся: из комнаты вышла миссис Хартманн. — Хоть бы прибрался! — вдруг добродушно усмехнулась она, и парень обратил внимание, как голова беловолосого едва заметно вжалась в плечи. Смиту стало смешно. — Позовите меня, если захотите еще чаю! — Хелена кивнула Алану, и, по всей видимости правильно распознав выражение его лица, неожиданно рассмеялась. Тот всё гадал, насколько комната новенького окажется больше, чем его. Но даже вообразить себе не мог, как это будет на самом деле. Спальня Эрика выглядела огромной…. По сравнению с его десятью метрами и кроватью посередине, здесь могло с легкостью разместиться три человека! На выкрашенных в светло-серый цвет стенах висели какие-то картины. Большие окна были завешаны плотными шторами, не пропускавшими дневной свет, и Алан подумал, что если их убрать, в комнате должно быть очень светло. Возле широкой кровати, на которой в беспорядке валялись подушки и скомканное одеяло, стояла белая тумбочка. Оглядевшись по сторонам, Алан обратил внимание, что вся мебель в комнате была светлой, за исключением старого книжного шкафа из тёмного дерева. Он выбивался из стиля, наверное, стоял здесь до тех пор, как они въехали. — Добро пожаловать отсюда, — вздохнул Эрик, пройдя вглубь комнаты и усевшись на край кровати. Чувство неловкости росло. Алан думал, что без спросу вломился в личную жизнь чужого человека и сейчас занимается тем, что беспардонно разглядывает интимные подробности. На спинке стула возле письменного стола висело полотенце, на столе были свалены в кучу какие-то книги и бумажки… — Как ты? — поинтересовался Смит, не зная, куда деть рюкзак, и так не сняв тот с плеча. — Нормально, — Эрик вяло пожал плечами. — Положи учебники на стол к тому барахлу… Я все равно не могу смотреть на текст больше пятнадцати минут в день, врач запретил. — И даже телик нельзя глянуть? — удивился Алан. — Даже музыку послушать не могу. — Пиздец, — подвел итог парень и набрался смелости, чтобы пересечь комнату и пройти к столу, — А чем ты занимался всё это время? — Лежал и смотрел в потолок, — Эрик лег на кровать спиной, свесив ноги вниз, и Алан вдруг заметил выступающие из-под футболки ключицы. Он поспешил отвернуться, рассматривая стопку книг, а затем спохватился и принялся вытаскивать те, что принёс. Пауза затянулась. Смит поднял взгляд на картины, висящие на стене над кроватью. Рассматривая их, он изредка бросал взгляды в сторону Эрика: тот лежал, не двигаясь, лица не было видно из-за скомканного одеяла. — Слушай, я хотел спросить… — начал было Алан. — Сядь ты уже куда-нибудь, нам бы поговорить, — как-то серьёзно и сухо оборвал Хартманн, снова принимая вертикальное положение. — О чём? — Смит удивился, но тут же плюхнулся на стул возле письменного стола. Беловолосый потер лицо руками, словно собирался с мыслями. Раздражали плотно завешанные окна: полумрак придавал окружающей обстановке слишком много интимности, и Алану было странно ощущать себя настолько погруженным в чье-то личное пространство. Он уловил аромат чая и подумал было предложить чашку Эрику, но тот вдруг заговорил. — Алан, мы едва знакомы, а ты уже попал из-за меня в две неприятные истории. Мне кажется, я задолжал тебе парочку объяснений, — его голос был чуть охрипшим и немного подрагивал. — Я слушаю? — неуверенно отозвался Смит. Ладони неожиданно вспотели, он вытер их об штаны и нахмурился. — Первый раз на школьном дворе меня поймали два парня из футбольной команды. Помнишь? Один из них сын местного политика, который работает с моим отцом. Видишь ли, они поймали меня не просто так. И те слова, что они сказали… В голове мгновенно всплыли пронзительные ругательства и крики. Алан вернулся в тот день, как наяву и, бросив на Эрика один короткий взгляд, неожиданно понял, о чем тот собирался сказать. — Да-да, связь очевидна, — Хартманн кивнул, — ты слышал, что меня так называли не раз после этого. Общий смысл в том, что… — он опустил взгляд, — я гей, Алан. Воцарилась гробовая тишина, и Алан услышал, как у него предательски заурчало в желудке. Он не ел с самого утра, и подумал, что сейчас уже обед, а выпечка на тарелке перед ним источала такой невероятный аромат, что слюна собиралась во рту галлонами. Он сжал ткань брюк на собственных коленях, сглатывая и уставившись на пеструю обертку одного из кексов. — Как я и говорил, — продолжил Эрик, — мы переехали сюда в начале прошлого года. Летом. Отца понизили в должности, не дав хода в карьере на родине отчасти по моей вине. Он мог бы много добиться, но я хотел быть честным перед собой и окружающими, поэтому совершил каминг-аут едва ли не перед всей школой. К тому же… Тогда у меня были на то причины. Смит оторвался от манящей взгляд выпечки и уставился на собственные носки. По его спине бегали мурашки, и он никак не мог взять в толк, почему? То ли от этой давящей тишины… то ли от пропасти, которая вдруг появилась между ними словно из ниоткуда. — Я встречался с одним парнем… — Эрик осёк сам себя. — Это долгая история, которая закончилась не очень счастливо, и я был виноват. После того случая я решил говорить людям правду… Я и здесь не собирался скрывать, просто не понимал, зачем уделять так много внимания моей ориентации? Алан понял, что молчал вовсе не потому, что ему было нечего сказать. Вопросы скорее грозились расколоть его голову изнутри, один за другим. Они взрывались в мозгу фейерверками новых подвопросов, вытекающих из предыдущих, и он никак не мог остановить бешеный ход собственных мыслей. — Алан, я бы хотел попросить у тебя прощения за то, что ты вляпался из-за меня в эти… проблемы, — Эрик сцепил пальцы в замок и поднял голову, поймав его взгляд. Смит вздохнул, собираясь с мыслями и представляя, как будет выглядеть, если вывалит на него все, что думает, одним махом. А затем не нашел ничего лучше, кроме как предложить поесть. Лицо Эрика вдруг приняло искренне-недоумевающее выражение. Кажется, он ожидал какой угодно реакции, но только не желания угоститься выпечкой. Алан и сам не ожидал, что у него получится быть настолько тактичным, но его разум неожиданно решил править бал. Он заткнул выводы о только что услышанном куда подальше и склонился над тарелкой. — Это что – медведи? — вопрос, кажется, удивил Хартманна ещё больше. Тот кашлянул, подходя к столу, и Алан заметил, как его бледные щеки вдруг залил густой румянец. — А это что внутри? Шоколад? — продолжал он, чувствуя, как его распирает смех. — Да… это шоколад, — Эрик нахмурился. — Медведи с шоколадными … пузиками? — Алан надавил пальцем на кекс, верх лопнул, и начинка брызнула за край. Он не выдержал и заржал, запрокинув голову назад и не в силах заставить себя заткнуться. Эрик быстро взял свою чашку с чаем и снова вернулся к кровати. Отсмеявшись, Алан снова почувствовал себя неловко, запоздало понимая, что обстановка не располагала к его идиотскому юмору. Молча подцепив кекс, он задумчиво оглядел его, решая, с какой бы стороны откусить. Перед ним стоял нелегкий выбор, начинка уже испачкала пальцы и растекалась дальше. Недолго думая, он отгрыз несчастному медведю голову и вдруг услышал тихий смех со стороны. Шоколад оказался таким сладким, что Смит совсем не обратил внимания на Эрика, продолжая поедать лакомство дальше. На долю секунды он даже забыл, о чем они говорили всего каких-нибудь пару минут назад. — У тебя весь рот в шоколаде… — продолжая смеяться уже чуть громче, заметил Хартманн. — Ты знаешь… ну и черт бы с ним! — Алан махнул рукой, облизывая пальцы. — С шоколадом? — неуверенно уточнил Эрик. — И с твоей ориентацией тоже, — как можно небрежнее бросил он. Хотя от произнесенных слов как-то странно кольнуло в затылке. — А родители? — А что они? — беловолосый отпил чая и как-то заметно расслабился. Пропала напряженность в плечах, он даже сел иначе, по-домашнему подогнув под себя ногу. — Ну… они не отправили тебя к психологу или что-то вроде того, когда узнали? — А я так похож на психа? — Э-э… нет. Я только пытаюсь смоделировать их реакцию, — Алану снова стало стыдно за бестактный вопрос. — Ну, мама не удивилась. Хотя отец, по-моему, тоже, — Эрик уткнулся в кружку с чаем, делая один большой глоток. — Они давно догадывались. А ты думаешь, был какой-то скандал? — Обычно ведь так и бывает? Реакция большинства… — с умным видом начал Смит, а затем прикусил язык от досады. Действительно, ему ли об этом рассуждать? У него ведь никогда не случалось ничего подобного. — Вообще ты прав, реакция большинства как правило, весьма стандартна, — Эрик вдруг задумчиво улыбнулся, уставившись куда-то перед собой, — в отличие от твоей. — Ждал, что я окажусь ярым гомофобом? — немного неуверенно усмехнулся Смит. — Не без этого… — Твоя мама сказала, что у них не было права бить тебя за это, — Алан вдруг вспомнил слова миссис Хартманн, произнесенные на кухне. — И я с ней согласен, они ведь и меня задели за просто так. — А как ты сам? — вдруг спохватился Эрик. — Я-то в порядке. Но думаю попробовать подергать за кое-какие ниточки, когда буду в школе. Возможно, мне удастся узнать, кто за этим стоял. — Алан, не заморачивайся. Я привык к такому отношению. Рано или поздно они от меня отстанут. — Ты что, не знал, какими жестокими могут быть подростки? — Смит вяло усмехнулся, вспоминая, как целый год начальной школы преследовал рыжего очкарика просто потому, что ему не нравилось, как тот произносил его имя. Они проговорили еще с полчаса, но затем мама Эрика пришла и сообщила, что пора принимать лекарства. Алану стало неловко, и он быстро откланялся, не забыв пожелать скорейшего выздоровления, а когда вышел из дома, понял, что на автобусе ему ехать совершенно не хочется. Вместо этого он проделал весь путь до метро пешком, размышляя. Он понял, что с одной стороны, весьма благодарен Эрику за честность, но с другой… Остро ощутил, что между ними теперь пропасть, преодолеть которую будет очень трудно, несмотря на то, как замечательно сложилось их общение в самом начале. Мысли о таинственности беловолосого отошли на второй план, ведь теперь многое стало ясно. Алан пнул ногой какой-то камень и проследил траекторию полета. Да, он признал, что был слишком самонадеян, будучи уверенным, что не наживет себе проблем за последний учебный год. Они нашли его или он нашел их сам, в сущности, уже не было важно. Добравшись до дома, Смит с радостью ухватился за возможность отвлечься и помочь матери с покупками в большом сетевом гипермаркете. — Как дела у того мальчика? — поинтересовалась она, когда они были на кассе. — Плохо, у него было сотрясение мозга, — отозвался Алан, рассовывая продукты по пакетам. Он вдруг подумал, стоит ли сообщать о внезапном откровении Хартманна? Пока они относили продукты к машине, а потом распределяли всё купленное по багажнику, чтобы ничего не помялось и не испортилось, подходящего времени так и не нашлось. Но, будучи в машине, парень всё же решился и осторожно спросил. — Мам, а ты бы стала дружить с человеком, если бы он не был таким, как все? Алан знал, что Ханна Смит была донельзя проницательной женщиной, но всё же надеялся, что на этот раз, она хотя бы даст ему фору и не станет высказывать догадок в то же момент. — Если в этой непохожести нет ничего противозаконного, то почему бы и нет? — она даже не посмотрела на сына, целиком сосредоточившись на дороге. — И тебя бы не смущало, что этот человек смотрит на мир иначе? — Может это помогло бы и мне? — мама едва слышно усмехнулась. — Смотреть на мир глазами другого бывает полезно. Алан ничего не ответил, отвернувшись к боковому окну. — Родной, у тебя же нет неприятностей? — спустя минуту как бы невзначай всё же поинтересовалась женщина. — Ма-ам, — он резко подался вперед и прибавил громкости у радио. — Всё-всё, поняла, — Ханна рассмеялась. — Я просто хочу быть за тебя спокойной, только и всего! — Будь спокойна, со мной всё в порядке, — буркнул Алан, разглядывая проплывающие мимо рекламные щиты. Он вдруг подумал, что действительно не хочет прекращать общение с Эриком только из-за того, что тот признался в отсутствии интереса к женскому полу. В конце концов, Хартманн был хорошим собеседником, и они, наверное, могли бы общаться, как раньше. Он ведь извинился за нападение и за прошлую драку, хотя в первый раз вмешательство было целиком и полностью на совести Смита. Его желание найти тех парней, чтобы отомстить, не было связано с репутацией Эрика. Алану всего лишь хотелось ответить за причиненную боль, и за ужас, который он пережил, когда думал о том, что Хартманн мог быть мертвым.***
Ричи сидел на подоконнике и смотрел на пустырь, который видел из окна спальни каждое утро. Внизу была видна размытая после дождя грязь, оставленная строительной техникой, и часть снесенного, но не до конца разобранного барака, в котором некогда жили рабочие. Летом вид ещё не казался столь удручающим, но с наступлением дождей и холодов природа вокруг теряла прежние яркие краски. Даже несмотря на солнечный день, пожелтевшие листья на деревьях сегодня выглядели как-то блёкло и понуро. Досчитав до шестого гудка, парень нажал кнопку сброса и уставился на экран своего мобильного. Он звонил Алану впервые с тех пор, как собрался с силами, но тот, к сожалению, не взял трубку, и Ричи расценил это, как знак свыше. Может, ему и не стоило? После той поездки в бар на прошлой неделе, он узнал, что Алан попал в больницу, и что угрозы, о которых толковал пьяный приятель оказались реальнее некуда. Ричи спрашивал в учительской о том, что случилось и ему стало страшно, когда он услышал, что у немца-новенького сотрясение. Через пару дней отлегло от сердца: он увидел Смита, с нахмуренным видом спешившего на урок, в одном из школьных коридоров. С Ричи в тот момент была Виктория, и возможность подойти, чтобы поздороваться отпадала сразу по нескольким причинам. Он чувствовал, что девушка выходит третьим лишним, и понимал, что она отчего-то вызывает у Смита одно лишь раздражение. Хотя, быть может, он ошибался, и причина скрывалась в чем-то другом. Время пролетало незаметно. Алан уходил сразу после окончания занятий, а Ричи нужно было спешить на работу. Дома в лучшем случае предстояло готовить ужин с матерью, в худшем, разогревать что попало в микроволновке, укрывая спящую женщину пледом, и убирать многочисленные банки из-под пива, в обилии скопившиеся на журнальном столике перед телевизором. Он понятия не имел, что сказать Алану о нападении: для этого нужно было связываться с людьми, что были в клубе и могли что-то знать. Ричи был уверен, что они посещают это место, но идти туда опять отчаянно боялся. Этот латинос, Рафаэль, снился ему прошлой ночью, но ощущения, которые заставили проснуться, не были никаким образом связаны с кошмаром. Ричи со стыдом ощутил, как стояк распирает трусы и, смутно понимая, что с ним происходит, лежал с закрытыми глазами еще минут пятнадцать, пытаясь прийти в себя. Не Рафаэль вызывал в нем эти чувства, было что-то другое. Слишком долго он жил в напряжении, безо всякой возможности расслабиться. Виктория не спасала: с девушкой можно было поболтать, но посвящать её в свои проблемы Ричи особенно не хотел. Когда-то он в любой момент мог позвонить Смиту, но теперь жалость к самому себе стала ему отвратительна. Поэтому он молчал, скрывая всё, что копилось в душе, стиснув зубы, и выполнял порученную работу, приходя домой в таком состоянии, что впору было валиться с ног. После попытки позвонить Алану в его комнату постучалась мать, и Ричи спешно затушил сигарету об подоконник, выкинув бычок прямо в окно. Они почти не общались с ней в последнее время. Слишком мало шансов было на то, чтобы застать её трезвой, а ругаться о положении дел парню не хотелось. В субботу все нормальные подростки должны были отдыхать. Решив это, он помог по хозяйству, наскоро поужинал и чмокнул удивленную таким хорошим настроением мать. Приняв душ и сделав пару звонков, чтобы убедиться, что в клубе будут те, кто ему нужен, он сбежал из дома, не забыв прихватить фейковое удостоверение личности. Сегодня вечером Ричи планировал разузнать об именах нападавших. Возможно тогда звонок Алану стал бы иметь куда больший смысл? Ричи постарался не думать о друге, погружаясь в атмосферу беззаботного веселья и бесконечного праздника, но на всякий случай незаметно поглядывал по сторонам. Лысого латиноса нигде не было видно. Зато приятель, с которым он договорился о встрече, находился здесь, не совсем трезвый. Чтобы догнать его, Ричи не потребовалось много времени: пара дешевых коктейлей с водкой быстро сделали своё дело, алкоголь развязал языки, через минут двадцать бурных танцев, его приятель заговорил. — Раф тебя повсюду высматривал эту неделю, — наклонившись, прошептал он парню на ухо. По коже побежали стайки мурашек, Ричи снова осмотрелся вокруг, вытягивая шею и вглядываясь в посетителей. — За каким чёртом я ему сдался? — вопрос выдал долю неуверенности в его голосе. — Не знаю, братан… но ребята, которые ведут с ним кое-какие дела, говорят, что давно не видели его в таком состоянии… Ты же знаешь, что он по мальчикам, да? — Имел несчастье убедиться, — кивнул Ричи, вспоминая их последнюю встречу в туалете. — Уже? — глаза знакомого округлились от удивления, напополам с какой-то странной завистью. — Ты узнал, что я просил? — парень прервал неприятный ему разговор. — Мне нужны имена тех, кто напал на Смита и Хартманна. — Зачем тебе это? Их родители важные шишки, если собираешься как-то мстить… я бы не советовал… Он не договорил, осекшись на полуслове, и Ричи пришлось обернуться, чтобы понять, куда смотрит его знакомый. В проходе между столиками шел Рафаэль. Он не смотрел на них, только перед собой. Позади него следовали двое амбалов в обтягивающих водолазках, наверное, охрана заведения или его собственная? Ричи не знал. Он видел, что люди и без их участия расступаются перед ним, разбегаясь по углам, словно тараканы. Мужчина был одет просто, но Ричи был уверен, что за видимой неброскостью скрываются большие деньги. Приятель еще в прошлый раз успел просветить относительно положения, которое Раф занимал в местных кругах. Он был хозяином этого заведения, со всеми вытекающими. Вжавшись в спинку кресла, за которым сидел, Ричи понадеялся, что латинос его не заметит, но тот лишь скользнул по нему взглядом. — Ого, похоже интерес пропал! — прокомментировал знакомый, наблюдая, как Рафаэль скрылся за дверью, ведущей в служебные помещения. — Ну и к чёрту его! — Ричи вздохнул с облегчением, но странная, иррациональная обида вдруг больно кольнула в груди. — Так что там с именами, выкладывай! — велел он, подзывая официанта и заказывая ещё одну порцию коктейля. Узнав всё, что требовалось, Ричи захотелось повеселиться от души. Он надеялся, что теперь может позволить себе отрываться, не боясь за собственную шкуру и не особенно отдавал себе отчета в том, что спустил уже половину недельной выручки от работы в супермаркете. Храбрясь и распаляясь от выпитого, он начал рассказывать приятелю, что сделает с дружками Билли, которые напали на Алана, и в особенности, как расправится с ним самим. — Левински, полегче! Не налегай так! — предупреждал его знакомый и какие-то друзья, с которыми они пили за соседним столиком. Несмотря на алкогольный дурман, а скорее именно по этой причине, Ричи всё никак не мог выкинуть из своей головы разговор, состоявшийся с Рафаэлем на прошлой неделе. Он вспомнил сон, и как возбудился, представляя, латиноса без одежды. Сейчас было не стыдно думать об этом, ведь он был пьян. Впервые придя в это заведение, Ричи и подумать не мог, что сможет вести себя так откровенно, особенно на танцполе. Стало смешно, как только парень представил, если бы происходящее увидела Виктория. Он танцевал с каким-то мужчиной, но в толпе и при многочисленных вспышках сразу от нескольких стробоскопов, затруднялся разглядеть его лицо. Однако тело, которое он мог потрогать, ему очень нравилось. Волновали даже мысли об этом, и человек напротив, похоже, не возражал, изо всех сил прижимаясь к нему, хотя толпа, напирающая со всех сторон, помогала в сближении без особого труда. У Ричи перехватило в груди, когда он почувствовал, как чужие, крепкие руки обхватывают его талию. Раскаленное дыхание прошлось по шее, словно опаляя и заставляя задрать голову. В свете софитов было сложно разглядеть тех, кто стоял на балконе второго этажа, но Ричи заметил один силуэт, и тут же отвел взгляд, чувствуя, как моментально трезвеет. На него смотрел Рафаэль.