Дыши

      Басы играющей музыки отзывались дрожью по всему телу. Они распространялись мурашками по коже, заставляя волоски на руках подниматься дыбом: Ричи не видел этого, но чувствовал слишком многое. Он мог распознать адреналин, вызванный страхом, ощущение новизны, полёта, чужого дыхания на собственной шее. Всё в совокупности доставляло ему удовольствие, граничащее с сумасшествием. Квинтэссенцией происходящего было то, Рафаэль видел его, танцующего, в эту самую секунду. Мысль о том, что он смотрит, доставляла Ричи болезненное удовлетворение.       Он знал и хотел, чтобы на него смотрели, и потому не мог остановиться, отдаваясь танцу, толпе, слепящим вспышкам света.       Лес рук поднимался в воздух в едином порыве. Десятки голосов выкрикивали строки из припева играющей композиции, ладони, которые Ричи ощущал, когда незнакомый парень касался его талии, заставляли вздрагивать от приятного и неизведанного чувства.       Он вспоминал все испытанные прикосновения, и ни одно из них даже на мгновение не могло сравниться с тем, что происходило сейчас.       Ричи выпил довольно много, но ещё недостаточно, чтобы потерять координацию. Алкоголь дарил расслабленность, растекаясь по венам и превращая каждое его движение в музыку. Он словно пропитался играющей мелодией насквозь.       Один трек сменился другим, и партнер сообщил Ричи, что немного устал. Он коснулся его запястья, кивком приглашая пройти за барную стойку, но парень сделал вид, что не заметил намёка. Кровь в его жилах забурлила, когда он снова посмотрел наверх, на балкон второго этажа. Но мужской силуэт, принадлежащий хозяину заведения, исчез. Досада захлестнула неожиданно, но парень не успел осознать её, переключаясь на музыку и снова погружаясь в магию танца.       Разгоряченные тела сливались вместе с ним в единый, слаженный механизм. Почему-то больше не ощущались тычки, запах чужого парфюма или случайные касания. Что-то изменилось и, потеряв привычные ощущения, Ричи замер, очнувшись и оглядываясь по сторонам.       Толпа вокруг него в то же самое мгновение начала расступаться, и многие смотрели в сторону, давая проход кому-то ещё.       Сердце сбилось с ритма, когда парень увидел Рафаэля, движущегося к нему с грацией хищника. Мужчина шёл легко, словно парил над полом, при этом каждое его движение было выверено, будто он заранее репетировал свою походку перед зеркалом. Ричи не успел поразиться, его взгляд выхватил темное пятно на шее, которое было видно из-под ворота футболки: он не заметил его в первый раз.       Загипнотизировано уставившись на змеиную голову с раскрытой пастью, он нервно сглотнул. Кончик раздвоенного языка рептилии исчезал за ухом Рафаэля, чешуя блестела в свете многочисленных софитов, словно тварь была настоящей и вот-вот готовой укусить.       Ричи растерянно замер, ощущая, как пульс бьется в виски, и заметил другую часть змеи, находившуюся на предплечье. Она была вытатуирована на половине тела… Кончик хвоста заканчивался на запястье, обвиваясь вокруг подобно браслету. Парень попытался отвлечь собственные мысли, понимая, что начинает фантазировать о том, как вся татуировка может выглядеть под одеждой.       Тем временем Рафаэль оказался достаточно близко, чтобы Ричи ощутил жар, исходящий от его тела. Мускусный аромат, смешанный с легким запахом пота, ударил в голову, и парень оступился, пытаясь отстраниться.       — Потанцуем? — вкрадчиво попросил Рафаэль, наклоняясь к его уху. Тембр голоса слился с ритмом играющей музыки, когда он добавил: — Ты хорошо двигаешься.       Диджей словно знал, какой трек должен играть в этот самый момент. Ричи посмотрел на мужчину, чуть задирая подбородок: разница в росте казалась не столь значительной, но ему всё равно было некомфортно. Рафаэль будто заслонял пространство перед ним, свет исчезал за широкой спиной. Однако, он не трогал его, не подходил еще ближе, после того, как предложил танец.       Ричи ощущал странную, перманентно исходящую от него угрозу. Он продолжал танцевать рефлекторно, и движения попадали в ритм, ведь на танцполе нельзя было иначе. Они выглядели бы странно, если бы Ричи продолжил стоять столбом. Но что-то было не так, хотя объяснить ощущения даже самому себе в данной ситуации было довольно сложно.       — Вот так, красивый мой! — Рафаэль улыбнулся уголком губ, рассматривая его, и парень почувствовал, как в ответ на эти слова по спине разбегается рой приятных мурашек. — Неплохая гибкость!       Одобрение придало сил, странным образом заставляя продолжать и стараться ещё лучше. Ричи успокоился, заткнув тревогу в самый дальний и темный уголок подсознания. Он понаблюдал за тем, как танцует Рафаэль и вместо страха, его вдруг охватило чувство ребяческого восторга и гордости.       На них смотрели все: он замечал, как люди оборачивались, отступая и оставляя им свободное пространство на танцполе. Но мужчина не обращал внимание ни на кого, кроме Ричи.       Парень всегда смущался своей фигуры. Глядя на себя в зеркале, он видел только кожу, да кости: угловатые, местами непропорциональные части тела вводили его в уныние.       Но теперь вокруг в одночасье не стало никого, кроме улыбающегося Рафаэля, и их странного танца. Ричи заметил, что пытается копировать его движения, наслаждаясь восторгом, и ловил от этого невероятный кайф.       «Ты особенный», — говорили карие глаза, смотрящие пристально, до мурашек. — «Я восхищаюсь тобой», — взгляд будто поглощал, засасывая Ричи и не давая опомниться.       Он даже не успел осознать, как именно оказался у барной стойки, возле которой мистическим образом появилось достаточно свободного места, и не протестовал, когда горячая ладонь Рафаэля легла к нему на талию. На столешнице рядом материализовался стакан с выпивкой: Ричи осушил его, не особенно задумываясь, что внутри. В горле пересохло от жажды, в голове всё переворачивалось от обилия впечатлений, сердце выпрыгивало из грудной клетки, разгоняя по венам кровь с немыслимой скоростью.       Еще секунду назад Ричи видел вспышку света, а затем перед его глазами уже находились какие-то люди. Он понял, что реальность начала дробиться на части. Это означало достижение точки невозврата, когда он переставал давать отчет собственным действиям и мог забыть, что творил.       — Поехали домой, — он узнал голос Рафаэля, соображая, что они всё еще стоят возле длинной барной стойки, и чуть не выронил стакан, который всё это время держал в руках.       Ричи с трудом передвигал ноги. Ему хотелось закрыть глаза и ничего вокруг не видеть, но яркий свет прожекторов слепил, танцующие люди вызывали головокружение, обилие запахов — тошноту.       — Никуда я стбой не пду… — пробормотали его непослушные губы.       Протест с трудом оформлялся в слова, но мужчина уже вел его по лестнице к выходу. Тащил, если быть точным, хотя Ричи не был силён в формулировках в данном состоянии. Он только удивлялся, каким лёгким казался в чужих руках, ведь в нём было килограммов семьдесят. Ему вспомнилось, что он похудел за прошедшее лето. Виной тому было отсутствие семейных ужинов или хотя бы мало-мальски полноценных обедов. Для Рафаэля он сейчас был, словно пушинка.       — Поставь… — ворчал Ричи, когда они проходили мимо гардероба. Взгляд едва успел зарегистрировать вешалки и каких-то одевающихся девушек, красующихся друг перед дружкой возле зеркала.       — Упадешь, — сухо ответил мужчина и толкнул дверь бара, вытаскивая его на свежий воздух.       Мир несколько раз кувыркнулся перед глазами, и Ричи даже успел сделать глубокий вдох, который опьянил ещё сильнее, когда понял, что они уже были возле машины.       Огромная черная тачка, модели которой парень не разобрал, блестела под уличными фонарями. Показалось, что жестянка стоит целую кучу денег, и он едва сдержал рвущийся наружу иррациональный смех.       — Садись, — Рафаэль распахнул перед ним дверцу.       — Нет, — Ричи постарался ответить твердо.       Руки шарили по карманам в поисках пачки сигарет, и он лихорадочно пытался соображать. Желание смеяться испарилось, когда он понял, что ночь с владельцем бара точно не входит в его планы. Равно, как и отвязные танцы с ним же на танцполе. Он до сих пор чувствовал запах: пот и приторно-сладкий, сильный парфюм. Футболка пропиталась им насквозь, и Ричи как назло предательски прошибло на икоту.       — Малыш, тебе нужно домой.       — К тебе что ли? — парень усмехнулся, нащупав заветную пачку. Радуясь, что не потерял её, пока танцевал, он попытался извлечь сигарету, чтобы прикурить.       Разумеется, у него ничего не вышло. Паника, которую он ощутил, столкнувшись взглядом с Рафаэлем, помешала ему, и предметы повалились из рук на асфальт.       — Ты отвратителен, — констатировал Рафаэль, а затем наклонился, поднял пачку с земли и вложил ему прямо в руки.       — Отлично же, — Ричи попытался прикурить еще раз, но безрезультатно. На этот раз не сработала зажигалка и его захлестнуло раздражение. — А хули тебе надо?!       Он неловко чиркнул пальцем по кремню, пальцы не послушались, и зажигалка выскользнула снова. Попытка подобрать её закончилась неожиданным головокружением и, как следствие, потерей равновесия. Ричи выставил перед собой руки, чувствуя мокрый, холодный асфальт.       На этот раз Рафаэль не стал помогать.       Парень попытался встать, но вместо этого неуклюже завалился на бок. Через секунду его заднице стало мокро.       — Я отвратительный, ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю. Идёт? — он все-таки закурил, усевшись на пятую точку, затягиваясь и глядя на мужчину снизу. С этого ракурса был хорошо виден его гладко выбритый подбородок и какой-то шрам на шее, рядом с татуировкой. Захотелось спросить о возрасте, хотя Ричи знал, что в данной ситуации это последнее, что должно интересовать.       Рафаэль закатил глаза и витиевато выругался по-испански.       Какое-то время они провели в молчании. Издалека доносились крики, перемежаемые с отголосками играющей музыки. Ричи упрямо оставался на заднице возле машины, а Рафаэль стоял рядом, облокотившись на капот.       — Где мы вообще? — парень огляделся по сторонам, постепенно приходя в себя. Икота прошла, от свежего воздуха относительно прояснилось в голове.       — Возле клуба, за самим зданием на парковке, — пояснил Рафаэль, глядя куда-то вдаль.       — И чего ты тут ждёшь?       Мужчина вздохнул и неожиданно резко оказался рядом, опускаясь перед Ричи на корточки. Он вытащил сигарету у него из пальцев, обхватил её губами и задумчиво затянулся, разглядывая парня с каким-то странным и пугающим любопытством.       В этот момент Ричи обратил внимание на мимические морщины в уголках его глаз. Такие бывают у людей, которые либо часто щурятся, глядя на солнце, либо много смеются. Не верилось, что Рафаэль вообще умеет последнее. Хотя, может дело было в том, что он откуда-то из Мексики? Судя по рассказам ребят из клуба, Рафаэль вел здесь какие-то дела, но большую часть года находился у себя на родине, наведываясь в Нью-Йорк на летний период.       — Скажи, тебе действительно по душе такая жизнь? — он вдруг задался философским вопросом.       Ричи вздохнул. Может, потому что был пьян, и слова Рафаэля будто проникли под кожу, плавясь в груди. А может, потому что парень и сам впервые задумался о том, насколько он опустился.       В школе у него была совершенно другая жизнь. Новая девушка, постоянно меняющиеся компании друзей. Он жил будто по заведомо выстроенному распорядку, проигрывая один и тот же сценарий раз за разом, вот уже полгода: с тех пор, как последний раз гулял с Аланом.       Имя бывшего лучшего друга вспыхнуло в подсознании яркой вспышкой, оставляя за собой разрывающее изнутри чувство досады.       Смит общался с этим аристократичным ублюдком… Улыбался ему также, как и Ричи когда-то. Словно они вдвоем знали какую-то тайну. Словно этот мудак Хартманн мог вот так просто поджидать его после уроков, чтобы пойти до автобусной остановки вместе…       Ричи внезапно ощутил удовлетворение от того, что белобрысый оказался в больнице. Ему не захотелось спасать его шкуру, он передумал сообщать Алану имена тех, кто напал на них неделю назад в городе.       — Ричи, — позвал Рафаэль, протягивая ему почти истлевшую сигарету.       Парень затянулся, на этот раз взглянув на него с интересом. Одни мысли сменились другими.       — Я тебе нравлюсь, да? — его вопрос в данной ситуации был чересчур смелым. Отчаянным. Но злость на всё вокруг вдруг заполнила его до краев и грозилась выплеснуться наружу.       — Нравишься, — кивнул Рафаэль, протягивая ему руку. — Поднимайся. Отвезу тебя домой.       Ричи удивился этой тактичности, однако, не подал виду. В конце концов, намеков за эту ночь было предостаточно и ему снова стало лестно. Он поднялся, отряхивая мокрую задницу, выкинул недокуренную сигарету и самостоятельно открыл дверцу машины, усаживаясь на черное, кожаное сиденье.       — Прости, напачкаю тут.       Рафаэль молча завел мотор. Тихонько заиграла музыка, кажется, испаноязычное радио с какой-то лирической балладой. Хрипловатый женский голос однозначно пел о любви, хотя Ричи мог распознать только отдельные слова.       Мужчина не спросил, где он живет, но было уже всё равно. Парень развернулся полубоком, спиной к нему и стал разглядывать собственное отражение в боковом зеркале.       Они ехали молча, и вскоре его сморил сон.       Проснулся он от легкого касания к шее. Кто-то дотрагивался до него кончиками пальцев: щекотно, но весьма приятно.       — Приехали, Ричи, —хрипловатый мужской голос прозвучал довольно громко с учетом абсолютной тишины в автомобиле.       Парень разлепил веки, приподнимаясь и разминая затекшую шею. Затем огляделся по сторонам, опознал в обветшалых пятиэтажках свой собственный квартал и сглотнул ком, застрявший в горле.       — Воды? — перед его глазами возникла бутылка, к которой он тут же приник с молчаливой благодарностью.       В горле начинало саднить, и голова уже предвкушала, как будет раскалываться на следующее утро, но в целом, Ричи чувствовал, что более-менее протрезвел.       — Спасибо, — выдохнув и вернув Рафаэлю бутылку, он откинулся на спинку сиденья, потирая лицо пальцами.       — Больше не пей так много, mi chico, тебе совсем не к лицу, — на полном серьезе заметил Рафаэль. Ричи краем глаза различил его нахмуренный профиль.       — Что еще попросишь, чувак? И что ещё за ми чико?!       — Мой мальчик, — мужчина повернулся, наклоняясь к пассажирскому сидению, но Ричи не отпрянул в сторону, замирая и выдерживая наглый зрительный контакт.       — С каких это пор я стал чьим-то мальчиком? — вопрос грозился выйти в более грубой форме, но он сдержался, помня, что Рафаэль всё же подвез до дома.       — Прямо сейчас, — тихо произнес он.       Шершавая теплая ладонь легла на затылок Ричи, ловкие пальцы мягко надавили на кожу головы, и он подался навстречу против воли, от усталости, не находя даже сил, чтобы возразить.       Они столкнулись губами, и щетина Рафаэля неприятно царапнула кожу на подбородке у парня.       Лайм и мята… жар от его губ, вкупе с похмельем и дикой усталостью — это ощущение показалось Ричи странным, но не противным.       — Mi chico, — прошептал он, снова целуя, — mi cielo…       — Раф, — проговорил он, все-таки прерывая поцелуй. — Я должен идти. Мне хреново.       В глазах мужчины на мгновение мелькнуло что-то страшное, заставившее Ричи резко податься назад. Он нащупал пряжку ремня безопасности, прошла доля секунды, после которой Рафаэль сел ровнее и глубоко вдохнул.       — Оставь свой номер? — в его голосе даже прозвучал оттенок просьбы.       Ричи облизал губы и чуть нахмурился.       — Я приеду в клуб на следующих выходных. Там и увидимся.       Дверца автомобиля оказалась открытой. Ричи не успел испугаться, его всё еще шатало от выпитого. Сильно хотелось спать, организм не понимал, что с ним происходит, после сна в машине в голове всё было вверх дном.       Он даже не запомнил, что его поцеловали.

***

      К концу очередной школьной недели Алан промаялся до того, что снова нашел себя забредшим на баскетбольное поле. Он вспомнил желание, которое загадал, забрасывая мяч в корзину, и поёжился.       Всё сбылось, и то, что он думал об Эрике, подтвердилось…       Смит огляделся по сторонам и понял, что вокруг нет ни единой живой души. Вздохнув, он подложил себе под задницу рюкзак и уселся прямо напротив баскетбольного щита на линии штрафных бросков.       Было холодно, он спрятал руки в карманы куртки и глубоко задумался.       Эрику хватило смелости, чтобы заявить о себе. А что было у него? Баскетбол, который любил всей душой и бросил потому, что решил сделать татуировку, которую теперь боялся добивать, чтобы не увидели родители? Или причина была в другом? Разумеется, он понимал, что последние полгода шёл на протест. Любое желание родителей теперь рассматривалось не как совет, а скорее, как приказ. И он бы хотел чувствовать иначе, но категоричные высказывания отца постоянно мешали. Эта ситуация вынуждала его искать другие пути.       Татуировка и желание сбежать из дома были единственным, что придавало ему сил, чтобы тренироваться и работать над своим телом в течение лета. Но под натиском новых впечатлений с начала года Алан пересмотрел кое-какие из своих поступков.       Парень почувствовал жалость к себе. Страх. Досаду за свои действия, но было слишком поздно, чтобы хоть что-то поменять. Он понял, что поступил опрометчиво, ведь тяга к ярко-оранжевому мячу оставалась сильной, и баскетбол никогда не был преградой на его пути. Родители не участвовали в этом выборе, он сам записывался в команду, когда перевелся в школу три года назад.       Алан выкурил сигарету, незаметно затушил её об подошву кроссовка, а затем спрятал бычок в фантик из-под жвачки. Он посидел еще немного, задумчиво глядя на то, как ветер колышет флажки, прикрепленные к металлической сетке за баскетбольным кольцом, но зубы начали стучать, а холод забрался даже под куртку. Это вынудило его подняться и вернуться в здание школы.       В пятницу её закрывали раньше, и он наткнулся на сторожа, недоуменно покачавшего головой ему вслед.       Крикнув, будто что-то забыл, Алан метнулся в коридор к доске объявлений напротив стены со шкафчиками. Там висел листок с информацией о наборе в сборную по баскетболу. Тренер делал так, если требовалось найти замену, потому что они довольно редко меняли состав.       Чтобы по достоинству оценить возможности нового потенциального игрока, он устраивал серию товарищеских матчей, в которых соревновались кандидаты, и затем отбирал одного или двух для реальной игры. Смит проходил такой конкурс еще в средней школе, но теперь не видел других шансов, чтобы вернуться, не будучи осмеянным за свои спонтанные решения, принятые в прошлом году.       Тренер сильно ругался, когда Алан уходил, ведь всегда считал его одним из наиболее перспективных игроков и говорил это, не скрывая. Теперь он вероятнее всего не дал бы ему спуску.       Парень быстро вписал свою фамилию в список кандидатов и вернулся к выходу.       Уже по дороге домой он поймал себя на мысли, что совершил нечто важное. Душу грела мысль о смелости, которую он проявил, но в то же самое время ему было немного не по себе. Он утешал себя мыслями о Хартманне, которому не было страшно заявить о себе перед всей школой. И вдруг вспомнил, что Эрик вернется уже в понедельник.       Не покидало предчувствие, что прямо сейчас с ним происходит нечто важное, и это заметил даже отец, когда Алан, задумавшись, самостоятельно перемыл всю посуду после семейного ужина.       — Ты получил плохую оценку? — его вопрос не удивил, но заставил спохватиться.       — Ал, солнышко, мы могли бы загрузить посудомоечную машину, не стоило так стараться, — мама помогала ему, вытирая тарелки, и тихонько посмеивалась.       — В школе что-то произошло? — отец не успокаивался, даже наоборот. Отклонившись на спинку стула, он вперил в сына внимательный взгляд.       — Я просто… волнуюсь из-за игры.       — Когда новый матч? — полюбопытствовала мама, слегка задев его плечом.       — Отборочный, на следующей неделе, — Смит сглотнул, понимая, что брови отца недоуменно ползут вверх. — Я уходил… в конце прошлого года.       — То есть как это? — Джозеф Смит находился в той степени удивления, которая с легкостью могла перерасти как в беззаботный смех, так и в открытое порицание.       — Я решил вернуться. Передумал, — парень пожалел, что вообще поднял эту тему.       — Алан… — отец шумно выдохнул, хватаясь за столешницу и поднимаясь из-за стола. — О чём ещё мы не в курсе? У тебя очень быстро меняются приоритеты! Драка в первый учебный день, нападение в переулке, а теперь ещё и это! А что с твоими оценками? Ты занимаешься дополнительной экономикой, как мы договаривались этим летом?       Смит вытер ладони об полотенце, пытаясь переварить всю полученную информацию, чтобы решить на какой из вопросов он должен отвечать в приоритетном порядке. Его начинало мелко потряхивать.       Это ощущение было ему хорошо знакомо. Беспомощность, страх сказать лишнее, боязнь выглядеть глупо в глазах старших. До недавнего момента он даже не думал, что влияние отца на него настолько велико.       — Джозеф, поспокойнее, — мама попыталась вмешаться, но мужчину уже было не остановить.       В этом они были похожи. Вспыльчивость бурлила у обоих в крови.       — Я не очень понимаю, что происходит, Алан. Ты говоришь одно, делаешь другое, а без нашего ведома еще и третье! — Джозеф стоял, выпрямившись и казался натянутым, словно струна.       — Пап, всё в порядке, я передумал насчет баскетбола, но я вернусь и буду играть, это была глупая прихоть.       — Прихоть?! — отец возмущенно всплеснул руками. — Уже благодаря этой прихоти ты мог бы рассчитывать на поступление в колледж! Как можно расшвыриваться такими увлечениями? Ты же играл с начальной школы! Мы обсуждали это, как вариант поступления в экономический колледж!       — Папа, я уже говорил тебе о своём отношении к экономике, — сквозь зубы процедил Смит, чувствуя, что ногти впиваются в кожу. Сжатые в кулак ладони заболели.       — Джозеф, оставь его в покое, он устал. Это была тяжелая неделя и вообще, последний учебный год! На него и так все давят! — мама разобралась с посудой и толкнула Алана из кухни в коридор, шепнув, что во всём разберётся.       Смит поспешил удалиться, стараясь не обращать внимание на нотации отца и успокаивающие причитания матери. Он упал в кровать, затыкая уши и включая любимую музыку. Сердце стучало как ненормальное, ладонь рефлекторно коснулась рукава толстовки, под которым красовался недобитый рисунок. Стало жутко от мысли, что отец мог случайно увидеть его тату. Он чувствовал себя, словно в клетке.       Выходные прошли незаметно, и в понедельник после обеда Смит обнаружил Эрика в школьном кафетерии. Он зашел, чтобы взять чего-нибудь перекусить, и увидел беловолосого, как обычно сидящего с подносом возле окна в гордом одиночестве.       Отстояв очередь, чтобы приобрести сэндвич и стаканчик кофе, Алан увидел Ричи Левински, который махал ему обеими руками, активно привлекая к себе внимание. Но парень помотал головой, одними губами произнеся: «Извини, потом», а затем двинулся в противоположном направлении.       Ричи, кажется, удивился и завопил еще громче, зовя по имени, в результате чего обернулись несколько незнакомых школьников, но Алану было всё равно.       — Доброе утро, Эрик, — он поставил стаканчик с кофе на стол возле его подноса. — У тебя свободно?       Хартманн вздрогнул и поднял голову. На его вилке повисла спагетти с фрикаделькой. Смит улыбнулся как мог дружелюбно, отодвинул стул и плюхнулся напротив.       — Представляешь… решил снова заняться баскетболом, — сразу же начал он, не давая беловолосому опомниться.       — Поздравляю? — спросил Эрик, а затем приподнял бровь и отложил вилку в сторону, так и не решаясь доесть.       — Спасибо, — Смит засмеялся, отпивая кофе. — Как твоё самочувствие?       — Нормальное, — осторожно ответил он, все еще глядя на него с долей подозрения.       Алан понимал его сомнения. Он и сам чувствовал себя неуютно и неловко, вот так, на глазах всей школьной столовой подтверждая, что общается с парнем-геем. Общается и даже садится с ним за один стол…       И дело было даже не в том, что он не боялся за свою репутацию… Плевать Смит на неё хотел. Часть его плана сложилась в голове еще на прошлой неделе. Он решил, что будет искать тех, кто точил зуб на Эрика. Чтобы поймать их с поличным, а уж тем более наказать, ему требовалось продолжать то, что он делал до этого. Провоцировать вот таким открытым общением.       Хотя другая часть его разума упорно твердила мысль, от которой Алан отмахивался даже на уровне подсознания. Дело было не только в решении вопроса несправедливости, он действительно хотел общаться с Эриком Хартманном.       — Не помешаю? — хрипловатый голос Ричи заставил вздрогнуть их обоих. — Вы тут так уединенно устроились, что я боялся…       — Эй, — Алан прервал друга, прищурившись. — Какими судьбами?       Хартманн кивнул, но ничего не сказал, невозмутимо продолжая трапезу. Алан начал разворачивать сэндвич.       — У меня информация, которая может быть вам полезна, — начал Ричи. — Особенно тебе, — он кивнул в сторону Эрика, и Алан обратил внимание на презрение, мелькнувшее в его взгляде.       — Где же твоя подружка? — Смит ощущал напряжение, повисшее в воздухе, и отчетливую неприязнь, исходящую от Левински по отношению к Хартманну.       — У нее занятия в другом крыле, — Ричи лениво откинулся на спинку и принялся раскачиваться на задних ножках стула. — У вас тут были неприятности в последнее время, да? Какие-то проблемы с головой? — он усмехнулся, глядя на Эрика и наслаждаясь собственной шуткой.       — Тебе удалось что-нибудь разузнать? — Алан насторожился.       — И да, и нет.       — Срать я хотел на тех, кому я не понравился, — Эрик отодвинул от себя тарелку и вытер губы салфеткой.       — Ты такой смелый, — Ричи поджал губы. — Видимо задели часть мозга, отвечающую за здравый смысл!       — Левински, завязывай! — Алан почувствовал, что атмосфера накалилась до предела.       Он успел отметить, что Ричи выглядит как-то бледно. Обратил внимание на его взлохмаченные волосы и мятую одежду.       — Такая редкость, открытый гей в закрытом учебном заведении! — Ричи кивнул в сторону Эрика. — Думаю, многие захотят завести знакомство.       — Радость-то какая… — Хартманн допил сок и поставил грязную посуду на поднос.       — Советую быть готовым к интересным встречам, — Левински подмигнул ему, а затем похлопал Алана по плечу. — Адиос, амигос! — он рассмеялся, поднимаясь из-за стола. — И кстати… у вас сюрприз в шкафчиках!       Смит поперхнулся сэндвичем и спешно запил его глотком крепкого кофе.       — И кто это вообще? — Эрик проводил Ричи взглядом, а затем повернулся к Алану.       — Это мой друг… мы давно знакомы…       — Он всегда такой?       Смиту вдруг стало стыдно. Левински действительно начал вести себя довольно странно. В последнее время они не особенно общались, но перемен в характере Ричи становилось всё больше. Раньше между ними царило взаимопонимание, которое Алан старался ценить. Со временем, особенно после того, как их семьи переехали из Нью-Джерси в Нью-Йорк, и они пошли в эту школу, что-то начало меняться. Мама говорила, что они растут, у каждого появляются ориентиры в жизни. У Ричи таковым являлось общение, которого Алан, наоборот, старался избегать.       Конечно он не был затворником, но его круг знакомств ограничивался баскетбольной командой и перепиской с несколькими знакомыми по сети. А Левински… был повсюду.       Смит никогда не понимал желание друга быть «со всеми и ни с кем», и потому их общение со временем свелось к встречам на вечеринках и сухому приветствию в школьных коридорах.       — У твоего друга странная манера общения… — Хартманн запнулся. — Не хочу показаться невежливым, но…       — Он и сам был довольно невежливым, — Алан смял пленку из-под сэндвича. — Извини.       — Да ладно, — Эрик поднялся, чтобы отнести поднос с грязной посудой.       Смит выбросил мусор в урну и замер, дожидаясь Хартманна в дверях.       — Ты на литературу? — поинтересовался тот, когда они двинулись вперед по коридору.       — Ага, и бьюсь об заклад, Локерсон задаст нам какое-нибудь супер высокоморальное эссе на тему глубин человеческой души…       Хартманн усмехнулся, и Алан краем глаза заметил его тёплую улыбку.       — Ты же ходишь на продвинутый курс. Разве тебе не нравятся такие вещи?       — Копаться в глубинах души?       — Вроде того.       — Как думаешь, что проще? Написать или нарисовать душу? — Алан поймал себя на мысли, что не интересовался, посещает ли Эрик класс живописи.       — Наверное, можно отразить состояние человека во взгляде, — задумчиво пробормотал Хартманн, открывая свой шкафчик.       — Вечеринка? — Смит не дал ему договорить, недоуменно уставившись на флаер, который соскользнул в ладони со стопки учебников.       Судя по тексту, в эту пятницу планировалось какое-то мероприятие, но ко всему прочему, в этот же день у Алана должен был состояться тренировочный матч за право играть в основном составе команды по баскетболу… Это занимало все его мысли в течение недели, так что сейчас он разглядывал листок с веселой картинкой, распечатанной на принтере, уже раздумывая над вариантами отказа.       — И у меня тоже такой есть! — Эрик хлопнул дверцей, подхватив тетради одной рукой и зажав приглашение между пальцами.       — Не знаю, успею ли, — Смит задумчиво покосился в его сторону, прикидывая. Он уже увидел адрес и схему проезда.       — Кто такая Дженни?       — Она тренирует наших болельщиц, — пояснил он. — Блондинка, ты точно видел её в столовой, постоянно в центре внимания.       Ему стало немного не по себе. Эрика не позвали бы на такое мероприятие просто так, слишком уж подозрительно… Туда вообще не могли попасть простые смертные. Ричи постарался, чтобы они попали в число приглашенных? Но зачем?       Родители Дженни часто уезжали на выходные, и её двухэтажный коттедж славился на всю округу оргиями, происходящими внутри. Фотографии таких тусовок потом путешествовали по социальным сетям спустя много времени после случившегося… Позвать туда новенького, который не скрывал своей ориентации, и к тому же всего неделю назад стал причиной пересудов из-за драки… Это было вызовом.       К слову, в прошлом году Алан и сам два раза побывал на таких вечеринках, а в последний визит едва не ушел оттуда с пассией, лучшей подругой Дженни, которая зажала его в туалете и очень хотела, чтобы он составил ей компанию на выпускном.       Смит поежился. Если она там будет… А она будет.       — Нет, я наверняка не смогу… — пробормотал он. — В пятницу же игра.       Эрик пожал плечами, смял бумажку и метко попал получившимся шариком прямо в урну. Это его почему-то рассмешило.       — Ты чего? — они пошли в сторону кабинета литературы, осторожно обходя торопящихся учеников.       — Я часто бываю неуклюжим, — улыбаясь, пояснил он.       — Но ты же сейчас попал…       — Потому что задал вселенной вопрос, — загадочно договорил Хартманн.       — И она ответила тебе согласием? — настала очередь Алана смеяться. — Но это же случайность!       — Случайность — самая неслучайная вещь во вселенной, разве не знаешь?       — Ты в это веришь? — они вошли в кабинет, и парень в очередной раз поймал на себе многочисленные взгляды. Подсознательно он очень старался отсечь повышенное внимание, но это было довольно трудно.       — А почему нет? Я верю в то, что мысли материальны, — Эрик уселся за свободную парту и невозмутимо принялся раскладывать свои вещи.       — Так что был за вопрос? — с любопытством поинтересовался Алан, занимая место рядом с ним и подложив ладонь под щеку.       — Пойдем ли мы на эту вечеринку?       Смит хотел ответить, но заткнулся, когда в класс вошел мистер Локерсон.       Оставшееся время они были слишком заняты обсуждениями вопросов проблем человеческого существования в неблагоприятной социальной среде, защиты прав человека и его мировоззрения…       Алан не уставал поражаться памяти Эрика. Ему без конца приходилось подглядывать в книгу, а беловолосый отвечал не думая, на каждый удивленный взгляд Смита замечая, что они, дескать, говорили об этом на прошлых занятиях.       — Я просто внимательный, — шепнул он, — а ты витаешь где-то в облаках!       У Алана не нашлось возражений на этот счет. Он действительно был «где-то не здесь» вот уже целый месяц. Во многом благодаря тому, что познакомился с беловолосой проблемой.       К концу урока у него ожидаемо разболелась голова. Локерсон умел загрузить до такой степени, что Смит ловил себя на мысли, как ему хочется оказаться в тишине дома, без людей и желательно в полной темноте, осознавая тленность бытия и то, как они не ценят настоящее, которое получили от предков, выгрызавших его зубами в экономическом кризисе.       — Ал, — Эрик щелкнул пальцами перед его носом.       Смит сфокусировал взгляд и сообразил, что тот ему что-то протягивает.       Взяв листок бумаги, сложенный вдвое, он огляделся по сторонам и понял, что потерял куда-то несколько минут с момента звонка. Ушли все, включая преподавателя. На доске красовался список из пяти тем на выбор для эссе к следующему занятию.       Они остались одни.       Алан не мог сказать, что его смущало быть с Эриком наедине, даже учитывая то, что он знал о нем немного больше, чем остальные. Ему было вполне комфортно в его присутствии, когда на них смотрели окружающие. Хотя было что-то ещё, но думать об этом сейчас не особенно хотелось.       — Что это? — Смит развернул бумагу и уставился на потрясающей красоты рисунок. — Ого…       — Эскиз, — Эрик оперся ладонями на парту и навис над ним, подтягиваясь на руках. — Можешь показать татуировщику. Если хороший мастер, то сделает правильно… Впрочем…       Алан поднял голову и столкнулся с ним взглядом.       — Могу поехать с тобой и следить за процессом, — Хартманн улыбнулся, а у Смита вдруг предательски заурчало в желудке. — Опять есть хочешь? — Беловолосый легко рассмеялся. —       Спасибо, — Алан сложил бумагу и спрятал её между страницами книги. — Мне домой надо…       — О, я понял, — Эрик легко оттолкнулся от парты.       — Плохо себя чувствую, — Смит потер лоб ладонью.       — Не оправдывайся, — Хартманн усмехнулся, закидывая на плечо рюкзак. — Я не навязываю свое общество.       — Я не… — от его слов в груди неприятно кольнуло.       — Все в порядке! Я пошёл!       — Эрик, погоди!       Ему надо было сказать это тактично, но слова снова срывались с губ быстрее, чем он успевал сообразить, что к чему.       — Я чертовски устал. Мне надо выспаться перед завтрашним днем, и к тому же… если мы пойдем на эту вечеринку… — Алан догнал его на выходе из кабинета.       — А мы пойдем? — Эрик замер в дверях, удивленно приподняв бровь.       — Твоя вселенная так решила, — буркнул Смит, на ходу убирая тетрадки и книгу в рюкзак. Краем глаза он заметил, что после его слов беловолосый ощутимо расслабился.       И все-таки они дошли до автобусной остановки вместе. Алан подул на замерзшие ладони, а Эрик даже попрыгал, пытаясь согреться. Первая неделя октября встретила их неприятным по здешним меркам холодом. По утрам вся трава покрывалась инеем, а столбик термометра днем не поднимался выше пятиградусной отметки.       — А ты смотришь фильмы про супергероев? — вдруг ни с того ни с сего поинтересовался Смит.       — Ну… да, наверное, — Эрик неуверенно усмехнулся. — Ты про каких-нибудь Мстителей?       — Так точно, — Алан прикурил и выпустил в воздух струйку дыма. Понаблюдав за тем, как она рассеивается, он снова перевел взгляд на лохматую белую шевелюру. — Нравится «Железный человек»?       Эрик снова улыбнулся осторожно, словно не зная, как лучше ответить. Затем почесал в затылке и взъерошил волосы еще больше.       — Хотя погоди, тебе, наверное, больше по вкусу Кэп. Бледный, нудный и старомодный — твоя точная копия, — Смит не выдержал и расхохотался.       — А ты, стало быть, Тони Старк? — Хартманн иронично покосился в его сторону, проигнорировав колкость.       — А что, не похож? — Алан постарался спародировать. — Гений, миллиардер, плейбой, филантроп.       Эрик хмыкнул, задумчиво улыбаясь. Повисло неловкое молчание, а Смит почему-то думал о том, что хотел бы сейчас оказаться дома, сделать попкорн, завалиться на диван с пледом и глянуть что-нибудь… такое. В мозгу мелькнула запоздалая мысль, что он давно не смотрел фильмов с кем-то. Последний раз, наверное, с Ричи, прошлой весной…       Алан успел выкурить целую сигарету прежде, чем подошел его автобус. Он должен был уехать первым и помахать Эрику рукой из окна. Сценарий после был одним и тем же: вечерами они могли перекинуться парой ссылок на фейсбуке, но по-настоящему общались нечасто. Хартманн спрашивал что-то о школе и о заданиях, Алан отвечал вежливо и насколько мог подробно.       Всё изменилось с того дня, как беловолосый признался, что гей. Их общение не шло, и Алан никак не мог взять в толк, кто из них тому препятствует.       Автобус скрылся за поворотом, и Смит потерял остановку из вида. Ему вдруг показалось, что Эрик выглядел очень грустным… Должно быть, тяжело вот так, всегда одному? Он ведь даже никогда не думал, как живут такие, как он? Как они должны находить себе пару? Ведь не у каждого при первой встрече можно спросить, как он любит… в постели.       В его кармане вдруг завибрировал мобильный.       «Думаю, мне всё же нравится «Железный человек». Он не такой конченный мудак, каким кажется изначально».       Алан обнаружил, что глупо улыбается, перечитывая сообщение Эрика по третьему разу. Подчинившись внезапному импульсу, он быстро написал ответ.       «Не занят часов в восемь?»       «Если ты о просмотре «Эры Альтрона», то, может быть, и нет».       «Тогда с тебя попкорн».       Смит скинул ему адрес и код от подъезда, спрятав телефон в карман, и вдруг заметил, что у него всё это время дрожали руки. В автобусе было тепло, и это точно происходило не от холода. С чего это он так разволновался? Всего-то пригласил приятеля посмотреть фильм… И родители обрадуются, что он с кем-то общается, а не блуждает из школы домой, аки изгой общества, просиживая штаны за компьютером по выходным…       Он же не сделал ничего дурного? Никаких намеков, ему просто хотелось посмотреть с ним фильм… Это же в кино зовут на свидания!       За этими мыслями Алан едва не пропустил свою остановку.       Войдя домой, он бросил рюкзак в прихожей, и, буквально на ходу выпрыгивая из обуви, понесся в комнату, игнорируя удивленные взгляды родителей.

***

      Эрик растерялся, когда мама заглянула к нему и присвистнула от вида бардака, который он устроил. На полу валялась как минимум половина его гардероба, смятые вещи, которые он уже успел примерить и то, что не понравилось сразу. Парень уже начинал злиться, что его раздражала каждая мелочь.       — Как думаешь, какая лучше с джинсами? Эта? — спросил он, поворачиваясь к женщине и прикладывая футболку к голому торсу.       — В гости намылился? — Хелена вошла, осторожно прикрывая за собой дверь и уселась на краешек кровати.       — Не хочу показаться неряшливым…       — К Алану Смиту? — спросила она, тут же добавив. — А мне он понравился!       — Мама! — возмущенно прервал Эрик. — Хватит позиционировать всех моих друзей в качестве бойфрендов!!! — он перевел взгляд на футболку, раздосадовано цокнув языком, а затем швырнул её в сторону матери.       — Ладно-ладно! — женщина перехватила ту в полёте. — Мне виднее, как ты нервничаешь для простого похода в гости!       — Он не как я… — пробормотал парень, — вытаскивая из шкафа серую толстовку. Ладони стиснули мягкую флисовую ткань, и он до боли закусил губу.       — Нет ничего плохого в том, что тебе кто-то нравится!       — Мы знакомы всего месяц…       — Это просто симпатия, Эрик, — мама подошла ближе, сложила футболку и аккуратно убрала её на полку. — Ты выглядишь чудесно. Серый идёт под глаза.       Хартманн ничего не ответил, продолжая суетиться по комнате, рассовывая по карманам мелочь, телефон и какую-то наличность. Мама ушла, когда он поймал себя за ногу и с чувством легкого стыда зажмурился и понюхал носки.       Выйдя из дома за полтора часа до условленного времени, Эрик уставился в экран мобильного и попытался спланировать маршрут. Ему не хотелось опаздывать, к тому же он не знал, в какой супермаркет лучше зайти по дороге.       Найдя один из знакомых сетевых магазинов в районе неподалеку от дома Смита, он купил там всего понемногу, надеясь, что Алану понравится хотя бы что-нибудь. Будь на то его воля, Эрик бы сгрёб весь ассортимент, но являться в гости с тележкой снеди было бы как минимум странно.       Шурша полиэтиленовым пакетом, Хартманн шёл по узкому тротуару, вглядываясь в окна кирпичных многоквартирных домов.       Всё выглядело иначе, чем он представлял. Да и не было времени, чтобы узнать. В этой ситуации с приглашением было слишком много идиотизма, за который Эрик себя почти ненавидел. Его мама была права, Алан ему действительно нравился, но Хартманн до ужаса боялся, что симпатия может перерасти во что-то большее, ведь знал: Смит к такому точно не готов.       И вряд ли будет готов, ведь Эрик не заметил ни единого намека в их общении с момента собственного каминг-аута. Сначала радовало, что они вообще продолжили разговаривать, и Смит не шарахался от него, как от огня. Но то, что произошло сегодня выбило из колеи, и Хартманн изо всех сил старался настроить себя на нужный лад.       Это должна была быть дружеская встреча. Он никаким образом не мог всё испортить и запретил себе думать о чем-либо, кроме фильма, который они собирались посмотреть.       Нужный дом из бурого кирпича не сильно отличался от других таких же, тянущихся вдоль улицы. Кругом не было ни души, наверное, из-за холода. У Эрика замерзла рука, в которой он нес пакет. Он остановился, задрал голову, пытаясь разглядеть окна квартиры Смита, и обратил внимание на черную пожарную лестницу, начинавшуюся чуть выше уровня первого этажа. Ему стало интересно, пользовался ли Алан этим преимуществом? Наверное, было бы здорово сидеть на ней, встречая рассвет или что-нибудь в этом духе…       Он спохватился, вспоминая, что не предупредил о том, что будет так скоро. Стоять на улице еще полчаса, чтобы прийти ровно к назначенному времени было бы глупо. А заходить в подъезд, чтобы погреться казалось неуместным. Поэтому Эрик написал смс, что будет через десять минут и стал мерить шагами палисадник перед домом. Какая-то женщина выглянула из окна с интересом скользнув взглядом сначала по Хартманну, а затем по его белому пакету с эмблемой местного супермаркета.       Эрик сверился с часами и понадеялся, что Смит нервничал хотя бы вполовину также, как и он. А затем набрал код и толкнул дверь, ведущую в теплый холл подъезда.       Лифт не работал. Он вздохнул и поплелся по лестнице, стараясь выдерживать дыхание. К пятому этажу он всё равно запыхался и постоял перед дверью с нужным номером какое-то время, пытаясь прийти в себя и надеясь, что не сильно вспотел. Было тихо, но слышно, как где-то негромко работает телевизор. Эрик успел сделать ещё шаг к двери, собираясь нажать на кнопку звонка, как та неожиданно распахнулась.       Первым, что захотелось при виде встрепанного Алана, это рассмеяться. Он был одет в уютную домашнюю одежду: ничего особенного, всего лишь футболка и спортивные шорты… наверное, какая-то старая форма для занятий баскетболом?       Едва сдерживая улыбку, Эрик протянул ему пакет с едой.       — Нормально добрался? — поинтересовался Смит, хватая пакет и впуская его внутрь.       — Обратно доеду на такси, — Эрик постарался скинуть куртку небрежно, но запутался в рукавах.       Алан не предложил помощь, вместо этого топтавшись перед ним в неловком молчании. Хартманн потер ладони друг об друга, оглядываясь по сторонам: узкий коридор, дальняя часть которого была погружена во тьму, был симметрично поделен дверьми из темного дерева.       — Родители у себя в комнате! — бросил Смит, наконец, срываясь с места и исчезая в одном из проемов. — Тапочки надевай, у нас не такой чистый пол!       Эрик посмотрел на свои белые носки, а затем на тумбочку, возле которой, помимо чужой уличной обуви, красовались розовые шлепки, увенчанные двумя пушистыми помпонами. Проворчав под нос о наличии чувства юмора у некоторых и не видя другого выхода, он всунул ноги в предложенное.       — А что ты купил? — спросил Смит, когда Хартманн вошел в комнату.       Парень небрежно кинул пакет на кровать, а затем уселся рядом и высыпал на покрывало содержимое. Пока он увлеченно разглядывал упаковки, Эрик огляделся по сторонам и на этот раз не сдержал широкой улыбки.       Комната Алана была небольшой, но ужасно уютной. Здесь было то, чего не хватало его собственной. Обжитость. Мелочи, оставленные когда-то на полках, фигурки из комиксов и игр, потёртые, чуть сломанные жалюзи. Стены были выкрашены в темно-синий цвет. Они скрадывали окружающее пространство, однако Хартманну все равно нравился этот выбор. Одна из них была увешана постерами, а две других заняты встроенными шкафами. Книжный производил грандиозное впечатление обилием втиснутой на полки литературы. Эрик шагнул ближе, ступая по серому ковролину и отмечая, что здесь совсем недавно пылесосили. Он подавил смешок, замечая, что пыль на полках вытерта не везде, и очевидно в спешке. Вспомнилась фраза Алана о том, что он любит читать. Он не соврал, печатной продукции в его комнате хватило бы на мини-библиотеку.       — Я взял всякую дрянь, включая попкорн… Газировку… Несколько шоколадок… — Хартманн оторвался от созерцания книг, заметив постер с обратной стороны двери. — Пауэр Рейнджерс?       Алан встрепенулся, и, кажется, побледнел, проследив за его взглядом.       — Я тоже смотрел их, когда был маленький, — Эрик кашлянул в кулак, сдерживая неконтролируемый смех.       — Пойду сделаю попкорн, — буркнул Смит, проходя мимо и слегка задевая его плечом.       Хартманн ещё раз огляделся, обратив внимание на ноутбук, занимавший почетное место в центре девственно чистого письменного стола. А затем с нескрываемым любопытством проследовал по коридору за Аланом, который обнаружился на кухне, созерцающий крутящийся в микроволновке пакет.       — Наверное, стаканы нужны… — Эрик остановился возле стола, рефлекторно хватаясь за спинку стула и представляя, как Смит завтракает на этом самом месте.       — Вот… — тем временем, тот потянулся к верхней полке, неуклюже вытащив стаканы и чуть не опрокинув парочку стоящих рядом.       — Ты чего нервный такой? — Хартманн не мог остановить себя от лёгкой поддевки.       — Иди на хуй, — огрызнулся Смит в ответ.       — Какие слова, Алан! — в коридоре показалась фигура высокого, хорошо сложенного мужчины.       — Здравствуйте! — вежливо поздоровался Эрик, стараясь не пялиться слишком сильно. Смит был похож на отца.       — Джозеф, очень приятно, — он пожал ему руку. — Как самочувствие?       — Все в порядке, сэр.       — Полиция так и не выяснила, кто напал? — Хартманн сообразил, что мужчина интересовался дракой.       Смит незаметно, но ощутимо пихнул Эрика локтем, вероятно намекая, чтобы тот не сболтнул чего лишнего. Затем он вытащил попкорн из микроволновки и шагнул в сторону коридора.       — Пап, никто никого не нашел, это были просто какие-то ублюдки, только и всего.       — Выбирай выражения, юноша, — строго заметил отец.       — Да-да, — закивал он, выпихивая Эрика из кухни. — Давай, шевели булками!       — шикнул он на него, напевая какую-то песню и давясь от приступов хохота.       Эрик не сильно протестовал тычкам, скорее наоборот, начал двигаться нарочито медленно. Ничего не значащие с первого взгляда прикосновения в данную минуту были для него чем-то особенными. Он не знал, почему Алан так переживал, что за песню пел и почему смеялся? Хотелось спросить об отце, узнать, в каких они отношениях, но всё это отходило на задний план, потому что рука Алана между его лопаток казалась раскаленной и словно плавила что-то внутри.       В это мгновение он не смог отказать себе и представил, что так и должно быть. От этой мимолетной мысли затылок Эрика покрылся мурашками.       Когда они снова оказались в комнате, Смит положил пакет с попкорном на кровать, к остальным закускам, а затем приглушил свет и уселся на покрывало, давая волю заразительному, заливистому смеху.       — Что ты там пел?! — Эрик осторожно открыл пакет, и комната наполнилась запахом, устойчиво ассоциирующимся с кинотеатром.       Алан постарался не сфальшивить и продекламировал ему знаменитый припев из песни «I will survive» Глории Гейнор.       — Придурок, — Хартманн кашлянул, подавившись горстью попкорна, но затем также легко рассмеялся в ответ.       Смит поставил ноутбук ближе к краю стола, разложил закуски на стуле и прикрыл окно, чтобы не было холодно. Обстановка выглядела невероятно уютной, и Эрик даже позволил себе смелость забраться на постель с ногами.       На половине фильма от попкорна почти ничего не осталось. Какая-то его часть была разбросана по всей комнате, вместе с фантиками от конфет, и Эрик подумал, что соберет весь мусор после просмотра в тот же пакет, в котором его принес, но затем вдруг поймал освещенное тусклым светом монитора лицо Смита, сидящего на расстоянии вытянутой руки.       Тот скрестил ноги по-турецки, с интересом следя за разворачивающимися событиями и периодически спрашивал что-то. Хартманн как мог старался поддерживать диалог.       В какой-то момент их беседа переросла в пикировку шутками, приправленными изрядной долей мата, которая вызывала у Эрика приступы неконтролируемого смеха. Он смеялся так искренне, наверное, впервые за две недели, что провел дома.       Несмотря на то, что их шутки не блистали остроумием, а фильм, безусловно, оказался лучше, чем оба ожидали, Хартманн хохотал до боли в животе, не в силах остановиться.       Улыбка Алана отзывалась теплом во всем теле, и Эрик хотел запечатлеть этот момент в подсознании, чтобы переживать его после снова и снова. Он очень давно не был с кем-то вдвоем, занимаясь беззаботным просмотром кино. С родителями не в счёт, ведь в такие моменты он должен был вести себя подобающе и не придуриваться, как они делали сейчас, пародируя голоса и повторяя на разные лады реплики актеров.       Под конец фильма в дверь вкрадчиво постучалась мама Алана, и он тут же подскочил, чтобы открыть. Эрик обернулся, спешно вытирая крошки от чипсов с подбородка и проглатывая горсть, которую успел отправить в рот.       — Приятно познакомиться, Эрик! — поздоровалась она. — Ребят, мы тут собираемся заказать пиццу, не хотите? — женщина запахнула на себе домашний халат и неловко улыбнулась, оглядывая учиненный в комнате беспорядок.       — О нет, миссис Смит, я, кажется, должен собираться домой! — Эрик подскочил с кровати вслед за Аланом, ощущая жуткую неловкость.       — Мог бы остаться на ночь! У нас в кладовой есть запасной матрас! — миссис Смит приветливо улыбнулась, и неловкость Хартманна резко переросла в панику.       — Нет-нет, меня ждут дома! — телефон нашелся среди многочисленных фантиков на кровати. — Спасибо за гостеприимство, я уже… — он уткнулся в экран, — вызвал такси!       — Ну как хочешь! Ал так давно не приводил домой гостей… — женщина ласково потрепала Смита по голове.       — Спасибо, я как-нибудь… — Эрик неловко замялся, встретившись со свирепым взглядом своего одноклассника. — Как-нибудь в другой раз…       Уже в коридоре Хартманн замялся, раздумывая, не следует ли ему извиниться за сказанное в последний момент? Вдруг это прозвучало слишком навязчиво? Вдруг другого раза не будет? Смит так посмотрел на него, что он успел подумать, будто сделал какую-нибудь глупость…       Он шнуровал ботинки, уставившись на носки Алана: тот переминался с ноги на ногу, словно тоже хотел сказать что-то, но, обоим, никак не шли на ум подходящие слова.       Поблагодарить за вечер — слишком банально… Сказать, что он не отдыхал так вот уже целую вечность - это тянуло на излишние подробности о его жизни, рассказывать которые он не был готов.       — До завтра, — тяжело вздохнув, изрёк Эрик и распахнул входную дверь.       От мысли, что их встреча подошла к концу, а второй такой может и не случиться, стало грустно. Хартманн сбежал по ступенькам лестницы, толкнул дверь на улицу и глянул наверх, быстрым шагом пересекая палисадник.       Его уже ждала машина. В окне Алана горел свет, но шторы были задвинуты, даже теней не мелькало.       Вернувшись домой, Хартманн обнаружил родителей в гостиной. Те с интересом смотрели какое-то известное реалити-шоу. Мама спросила у него как дела, и Эрик крикнул, что всё нормально, проходя мимо. Уже войдя в собственную комнату, он впервые ощутил, как её огромный, в сравнении с комнатой Смита размер, давит на психику.       Заразительный смех Алана до сих пор звучал в ушах. Тепло и уют всё ещё окутывали плотным коконом, который не выдерживал конкуренции с аристократическими пространствами особняка Хартманнов. Эрику хотелось вернуться в узкие коридоры, вдохнуть запах чужого дома, сесть на кровать, застеленную пушистым покрывалом и никуда больше не уходить.       В его родной комнате было слишком пусто. В доме казалось слишком тихо. В его жизни, пожалуй, вообще было слишком много одиночества.