***
Ричи не понимал, по какой причине его вот уже какое-то время неимоверно трясло. Было ли это следствием отходняка после неизвестного количества мета, которое он выкурил, или он, наконец-то, действительно отходил в мир иной таким странным способом, сказать было решительно невозможно. Чувство реальности отсутствовало. Часть сознания по-прежнему находилась в забытьи и слышала отвратительные, разъедающие уши, а вслед за этим и мозг, проклятия. Последнее, что Левински помнил, — грязный, пропахший чужим потом, прокуренный и прожженный бычками диван. Парень с сальными волосами, помогающий ему сделать первую затяжку, чужие шуточки, крики Рафаэля и много чего ещё, прежде чем долгожданные волны счастья унесли далеко от всего, что с ним происходило. Но сейчас Ричи определенно находился где-то ещё. Последнее пробуждение произошло от странного и совсем нехарактерного для притона хлопка. Парень ощутил панику в мыслях. Сработал инстинкт самосохранения, появилось чувство, что ему нужно встать и бежать, но не тело не подчинилось. Хлопок послышался еще раз, но куда громче. Затем в глаза ударил яркий свет, а до ушей донесся шум улицы и отрывистые гудки автомобилей. Эта какофония заставляла его мозг съеживаться, корчась, будто в агонии. В голове гудело, он чувствовал, что его куда-то несли. Картина предшествующих событий была покрыта мелкой рябью бесконечного наркотического опьянения. Он снова отключился и пришел в себя уже в какой-то машине. Голоса по-прежнему звучали слишком глухо, чтобы разобрать, кому они принадлежат. Сильно тряхнуло на какой-то колдобине, и Ричи рефлекторно простонал. Боль разбежалась по всему телу, схлестнувшись с той, что обосновалась в голове и, кажется, обе станцевали танго где-то в солнечном сплетении. Едва парень задумался о том, кто же его неожиданный спаситель, в мозгу всплыла четкая и весьма болезненная картинка. Он помолился, чтобы героем дня оказался не Рафаэль. Хотя, следуя иронии судьбы, которая в его отношении обладала поистине неисчерпаемым запасом чёрного юмора, списывать этот вариант со счетов Левински не стал. Спустя какое-то время он ощутил деревянную поверхность и кисловатый запах мусора. Последний вызвал бурную реакцию всех органов чувств, и его ожидаемо начало рвать. Веки слиплись от непроизвольных слез, но Ричи, наконец, услышал голос. — Я вызову такси. Кто-то подошел к нему вплотную, продолжая. — У него интоксикация… Давай помогу дотащить его до машины. — Я сам, — вдруг ответил кто-то ещё, и желудок Левински сделал немыслимый кульбит. Его подняли на руки. — Не устал? — первый голос прозвучал со стороны. Воспаленному после мета сознанию удалось находиться в реальности лишь на короткий промежуток времени. Ричи хватило облегчения, что его тащит не Рафаэль, и он понял, что отключается снова. Он пришел в себя от чьих-то осторожных, почти робких прикосновений. Кто-то заботливо снял с него верхнюю одежду, а затем штаны и футболку, накрывая теплым и мягким одеялом. Чужая ладонь на мгновение задержалась на лбу. Затем раздался тяжелый вздох и щелчок закрывающейся двери. Тишина и спокойствие, которых Ричи так долго ждал, погрузили в состояние, подобное счастливому помешательству. Всё омрачало только желание блевать, но он знал, что ему было нечем. Вдохнув пару раз медленно и обстоятельно, Левински приказал своему истерзанному организму отдыхать, и тот, на удивление, послушался. Наконец-то ему не снились яркие и насыщенные сны! От уюта и тепла комфортной постели казалось, что он плыл по волнам. Отдаленно слышался чей-то тихий разговор и как будто крики чаек. Назойливые, разрывающие спокойствие и нарушающие идиллию вопли птиц мешали, и Ричи мысленно посылал им проклятия. Первым, что он увидел перед собой, когда открыл глаза, был высокий белый потолок. Вслед за этим Левински осознал, что в комнате открыто окно и ощутимо холодно. Попробовав шевельнуться, парень отметил, что почти в норме, по крайней мере у него уже не болело абсолютно всё, лишь конкретные части. Плечи, за которые держал Рафаэль и зад, который, кажется, было бы неплохо проверить: проведя пальцами по трусам, парень со стыдом нащупал на ткани следы засохшей крови. С трудом поднявшись и поскуливая от головокружения, Левински осмотрелся получше. Комната, в которой он очнулся выглядела огромной и, судя по всему, являлась чьей-то спальней. Перед ним стоял широкий письменный стол, позади которого висели плотно занавешенные темные гардины, полностью скрывавшие окна. Ричи сделал несколько шагов на пробу, осматриваясь. Его внимание сразу же привлек мольберт в углу, но он был пуст и выглядел новым, будто к нему и не притрагивались. Книжный шкаф казался громоздким, и выделялся темным пятном на фоне остальной, преимущественно белой мебели. Светло-серые стены придавали всему помещению холодный и аскетичный вид. Парень прошелся к столу, провел по его гладкой поверхности кончиками пальцев, заметил закрытый ноутбук, но не решился проверять, кому он принадлежит. Вслед за ним внимание привлек уголок рамки, торчащей из полочки над ящиками. Кто-то прятал её в спешке: на столе выше отчетливо проглядывал прямоугольный след на пыльной поверхности. Подцепив деревянную рамку пальцами, Ричи осторожно перевернул её лицевой стороной. Холодок прошелся от шейных позвонков вниз к пояснице, попутно отзываясь болью в висках. Двое парней улыбались на камеру. Интерьер позади напоминал о кофейне. Судя по их ярким вязаным свитерам с оленями и снежинками, — когда-то накануне Рождества. Один был с темными, чуть отросшими волосами, прикрывающими брови, и отчего-то напомнил Алана. А другой… Сходство было слишком очевидным, чтобы Левински искал какие-то невероятные отмазки. Перед ним была фотография Эрика Хартманна с каким-то другом, сделанная, по всей видимости, когда тот ещё жил в Германии. Кто был его спутник Ричи не имел ни малейшего понятия, хотя догадки всё же нашлись. Ведь он раскопал довольно много про его семью, пользуясь своим авторитетом и расспрашивая руководителя школьной газеты. Левински знал, что Хартманн переехал в Штаты из-за скандала, связанного со смертью мальчика… Паренек на фотографии сразу же предстал в качестве потенциальной жертвы. Мысль, что Хартманн все еще хранил этот снимок, доставила злорадное чувство удовлетворения, но лишь до момента, когда Ричи осознал, в чьей комнате он находится… Немецкий пидорас не поехал бы за ним в одиночку, и вряд ли он был инициатором того, как парень оказался здесь. В голове зашевелилось нехорошее предчувствие. Убрав фото на место, он нашел свою одежду, еще раз осматриваясь и подсознательно понимая, что комната станет центральным объектом его будущих ночных кошмаров. Затем он тихонько открыл дверь и выскользнул за пределы чужого интимного пространства. Он направился прямо по коридору на приглушенный смех и звуки голосов, один из которых, разумеется, принадлежал Смиту. Совсем не осталось сил злиться. Не было слов, чтобы винить Алана в том, где он оказался, не было вообще никаких эмоций в минуту, когда он спускался по лестнице. Левински чувствовал себя морально и физически опустошенным. — Эрик, прости, — приглушенный голос принадлежал Смиту. — За что? — удивленно переспросил тот. — За мои слова. Я наглупил, когда сказал тебе про Штефана… и когда полез с расспросами о твоей личной жизни. — Не бери в голову, Ал. — Я не должен был так делать. — Как именно? — вопрос Хартманна прозвучал, как уточнение. — Ну… — секундное сомнение и вздох, — мне жаль, что я вел себя как свинья вчера вечером. — Я тебя понял, извинения приняты. Ричи замер, не дойдя пары шагов до дверного проёма. Стыдливо задержав дыхание, он молча вслушивался в чужой диалог, пытаясь разобраться, какую реакцию тот вызывает. — Слушай, — спустя минуту гробовой тишины спросил Алан. — А у тебя есть инстаграм? — З-зачем мне? — немец аж поперхнулся от неожиданности. — Ну как… просто он есть у большинства наших одноклассников. Ты мог бы выкладывать туда свои рисунки… У тебя совсем ничего нет на страничке, пусть люди смотрят! — Если бы ты видел мои работы… — вдруг протянул Хартманн. — А можно мне посмотреть? — Я давно не рисовал, Алан. Очень давно, с момента, как переехал в Штаты. — Поэтому у тебя пустой мольберт в комнате? — Я записался на курс живописи только после того, как познакомился с тобой. — Это из-за Штефана? — осторожно уточнил Алан. — Нет… скорее после того, как всё закончилось, когда мне было не с кем поговорить, я выплеснул это на бумагу. И знаешь, я даже не смотрел на них до сих пор. Просто скинул в папку и понадеялся, что их потеряют при переезде. Но моя мама очень скрупулёзно относится к вещам, поэтому они оказались здесь. — Это грустно… — Когда я переехал, было ощущение, что я отрезал часть себя и оставил её там. Как будто вынул душу, забальзамировал и сложил куда-то в банку. А оболочка, та, что ходит и говорит, то есть моё тело, оказалось здесь. И до определенного момента я жил машинально, потому что так было надо. Чтобы не расстраивать и без того уставших от моих выходок родителей, чтобы быть как все. — До определенного момента? — голос Алана снизился до едва различимого шёпота. — Как встретил тебя, Ал. Ты живой. Настолько живой, что мне показалось, этой энергии хватило бы на двоих. Ричи застыл, услышав звук, слишком нехарактерный для простого чавканья. В груди, где секунды назад ощущалась пустота, вдруг потяжелело. Какая-то неведомая сила против воли толкнула его вперед, к тому, чего не хотели видеть глаза. Ричи словно издевался, испытывая себя на прочность, стоя позади дивана и глядя на то, как эти двое целуют друг друга. Осторожно, неумело, сталкиваясь носами и чуть улыбаясь. — Слушай… — взволнованно начал Хартманн, наконец, отлипнув от губ Алана, — давай заведем мне инстаграм? Ричи услышал до боли знакомый смешок, переросший в общий взрыв хохота. Они до сих пор не видели его, парень был словно тенью позади чужой радости. Комната наполнилась странным, но отчетливым, почти осязаемым счастьем… — Алан, — голос будто ему не принадлежал. Ричи и сам испугался того, как глухо и надтреснуто прозвучало произнесенное имя. Смит рывком подпрыгнул с дивана, посмотрел в сторону электронных часов, а потом оглядел собственную одежду. — Что я здесь, блядь, делаю? — разум взял контроль над онемевшим телом. Левински говорил, сохраняя лицо из последних сил. — Ты в моём доме, — ответил Хартманн. Он поднялся и встал рядом с Аланом до смешного близко, словно думал, будто Ричи сейчас на него бросится. Ублюдок был недалёк от истины, но чтобы дать немцу в морду, не хватило бы сил. — Прости, но я, кажется, заблевал твою постель, — сквозь зубы процедил Левински, выражая злость в малом. — Алан, на пару слов. Он отвернулся и дал себе шанс перевести дух. Его мелко потряхивало, похмелье и отравление возвращались, забирая власть над телом. Увидев собственную ветровку, Ричи сорвал её с вешалки, по-быстрому набросил на плечи и метнулся к своим грязным кроссовкам. Смит вышел за ним через несколько секунд и принялся молча наблюдать за сборами. — Выйдем, — попросил Левински, не глядя тому в глаза и разбираясь с замком на входной двери. Уличная прохлада взбодрила. Ему нужно чем-то занять руки, и поэтому он спросил, есть ли у Алана сигареты? Тот протянул пачку, и они по очереди прикурили. — И что это, блядь, было? — молчать не было сил, хотя Ричи знал, что любые его вопросы сейчас прозвучат бессмысленно. — Мы привезли тебя сюда, потому что… — начал было Смит. — Не это! — резко оборвал он, затягиваясь так, что в глазах на мгновение потемнело. — Что я только что видел, твою мать? Алан нахмурился, естественно, вопрос застал его врасплох. Наверняка всё случилось совсем недавно, и он ещё толком не давал себе отчёта… Блядство! Ричи и сам не понимал, откуда в нём столько досады? Потому что он стал свидетелем чужих откровений? Потому что лучший друг на его глазах целовался с парнем? Подул сильный ветер, он поёжился, сглатывая скопившуюся во рту слюну, и ощутил, что сердце бьется, как сумасшедшее. Виной тому была вовсе не сигарета. Глупая, поистине абсурдная обида захлестнула его целиком. Он разозлился даже из-за наивной мысли, что его больше ничего не сможет удивить! Жизнь умела преподносить сюрпризы и била под дых, когда он меньше всего этого ждал! — Ричи, твоя мама… — слова Смита едва не заставили рассмеяться. Какая к черту мама? Почему сейчас его волнует только она? — Иди на хуй, Алан, — вырвалось твердо и четко. — Я не просил ни о чем из того, что вы сделали. И я предупреждал тебя о проблемах. Блядь, я же предупреждал! — Сам иди на хуй, ублюдок! — ругательство прошлось, как ножом по сердцу. — Твоя мать себе места не находила! Я не виноват, что она позвонила мне! Какого черта я за тебя впрягся, а?! Какого хуя ты угрожаешь мне своими предупреждениями? Ричи поймал его взгляд и понял, что не сможет выдерживать этой пытки дольше. Его нынешнее состояние, боль в теле, будто стальным прутом сдавленные виски, не давали шансов в споре. Всё это делало его чертовски уязвимым перед человеком, которого он до недавнего времени считал едва ли не самым близким. Их отношение друг к другу претерпевало в эту секунду такие шокирующие метаморфозы, что Левински испугался. — Ты идиот, Ал, — он стряхнул уголек с докуренной сигареты и бросил фильтр за ступеньки крыльца. — Я сваливаю отсюда. — Скажи своей матери, что пробухал всю ночь, мудила! — бросил парень ему вслед. Ричи почти бежал по извилистой дорожке, уже не помня себя. На глазах проступили слезы, он чуть не врезался в калитку, ведущую с участка на проезжую часть. Слишком много всего нужно было рассказать, чтобы его поняли. Разрушилось всё. Его мечты, сказка, реальность, чувства. Он был мусором. Ходячим недоразумением, выброшенным на улицу, никому не нужным куском дерьма по имени Ричи Левински.***
Эрик сидел за барной стойкой на кухне болтая одной ногой и разговаривая с мамой по телефону. Хелена рассказывала, как они провели время, когда у отца закончилась конференция и спрашивала, поел ли он? Парень соврал, что да, с грустью уставившись на забитый холодильник. Ему было непросто сосредоточиться на разговоре, он мысленно рвался за дверь, где сейчас находился Алан и его друг. Ричи пугал Эрика, он вызывал опасения и неприятное, зудящее предчувствие беды. Но он понятия не имел, как объяснить об этом Смиту, не опускаясь до обвинений? Страх и сводящая с ума радость от внезапной близости, сомнения, рвущиеся из груди откровения, — эмоции переполняли его, отражаясь на голосе. — Ты в порядке? Не заболел? — встревоженно переспросила мама, когда он не ответил на заданный пару секунд назад вопрос. — Всё замечательно! Что-то со связью, я тебя плохо слышу! — Эрик потёр переносицу пальцами, замечая, как те дрожат. Мама пожелала ему хороших выходных, пообещав, что они с отцом вернутся утренним рейсом в понедельник. Это была хорошая новость. Это означало, что Алан мог бы остаться… Позади него тихонько открылась входная дверь. Отложив телефон, Хартманн резко соскочил со стула и вышел в коридор. Хмурый Смит молча разулся, стаскивая с себя куртку. — Не стоит спрашивать, как все прошло, да? — Эрик задал риторический вопрос, чтобы рассеять давящую тишину. — Да ну его к чёрту, — Алан махнул рукой, в растерянности замерев посреди коридора. Левински однозначно был лишним звеном в цепи сегодняшних событий. Хотя, если бы не он, ещё неизвестно, как сложились бы обстоятельства. Но теперь проблема исчерпала себя. Ричи был найден, спасён и сейчас, вероятно, направлялся домой. Или чёрт его знает, куда… Эрику нужно было что-то предпринять, но у него, как назло, спутались все мысли. Поцелуй, которым его так недавно одарил Смит, разумеется, занимал главенствующую позицию в списке задач, требующих незамедлительного решения. — Идём, — Хартманн уверенно пошёл обратно на кухню. Там он достал банку с травами, которые его мама заваривала для профилактики простуды. — Есть хочешь? — как бы между делом полюбопытствовал он, замечая, что Алан становится всё грустнее. Он помотал головой, и Эрик ускорился. Швырнув две ложки в специальный заварник, он залил всё это кипятком и поставил перед Смитом на стол. — Это тебе, от простуды. — Кстати, спасибо за одежду, — Алан похлопал себя по животу и попытался улыбнуться. Вышло странно. — Да ерунда… — Эрик налил себе простой воды и на соседний стул, обхватив чашку руками. Разумеется, он был готов поделиться с Аланом и последним куском хлеба, не то, что шмотками… К тому же, спортивный костюм выглядел на Смите так здорово, что впору было любоваться. Очень хотелось потрогать его, ощутить тепло. Жар от губ, дрожь волнения, которая передалась и ему, когда они целовались. Эрик осёк мысли, которые снова несли его совершенно не в том направлении. — Я позвонил предкам, они обещали вернуться в понедельник к утру, — сказал он, наблюдая за реакцией Смита. — Можешь остаться у меня. Алан чуть не поперхнулся, но вовремя остановился и поставил чашку обратно на стол. Эрик был смущен не меньше: ладони вспотели, сердцебиение участилось. Он сжался в ужасе, гадая, было ли это предложено зря? Не слишком ли поспешно? — Ладно, — подумав секунду, сообщил Смит. — Напишу маме смс… Надеюсь, не будет против. Вздох облегчения едва не сорвался у Хартманна с губ, однако, он вовремя собрался, затыкая себе рот глотком воды. — Уже думал, что спросишь у Ричи? — поинтересовался он через мгновение после того, как Алан отложил в сторону мобильный. — Честно говоря, я не имею понятия… — Попробуй выслушать его. В таких ситуациях нет смысла начинать обвинения первым, — посоветовал Эрик и вздрогнул, когда Алан обернулся и странно на него посмотрел. — Это ты по опыту говоришь? — он постарался спросить спокойно, но в голосе всё равно послышались нотки новой, совершенно неожиданной для Хартманна ревности. — Да, я сталкивался с подобным, — Эрик вздохнул, кажется, понимая, что это не самая лучшая тема. — Как твоё горло? — Бывало и лучше, — Смит отстранённо пожал плечами, а затем запустил пальцы в влажные, всё ещё спутанные после душа волосы и уткнулся лбом в ладони. Эрик вспомнил, как застыл, зайдя в ванную комнату после Смита и представляя того без одежды. Кажется, оба думали о совершенно разном. Хартманн расслаблялся, Алан же, напротив, выглядел куда более напряженным. Эрик поднялся с места и достал с верхней полки упаковку с попкорном для микроволновой печи. — Выберешь какой-нибудь фильм? — он чуть улыбнулся. — На тебе лица нет, давай просто не будем думать об этом сегодня. Посмотрим что-нибудь. Утро вечера мудренее, у тебя еще будет время с ним поговорить, — он подошел к Алану и позволил себе дотронуться до его плеча. — Слишком много событий за вечер… Смит повернулся на стуле и неловко притянул Хартманна к себе в объятия. Тело моментально бросило в жар, Эрик провел ладонями по чужой спине, затем, в конец обнаглев, запустил пальцы в мокрые прядки на затылке. — Все хорошо будет, не переживай, — ободряюще заметил он, и Смит беззвучно кивнул, утыкаясь носом ему в живот. Это было странно, неожиданно, но до безумия прекрасно, и Эрик чувствовал бы себя куда более счастливым, если бы вся ситуация не омрачалась третьим лишним, но ему приходилось мириться с текущим положением дел. Когда Алан, наконец, выбрал фильм и помог ему с попкорном, они всё-таки зарегистрировали его в инстаграме. Смит зачем-то сфотографировал ведро с кукурузой, которое принёс в гостиную и, забравшись на диван, укутал ноги в плед. Эрик ненадолго отлучился в туалет, чувствуя себя нелепо, словно шпионил за ним, и проверил ленту в сети. Под выложенной фотографией было написано «Хороший вечер субботы». Несмотря на все передряги, Смиту было комфортно рядом с ним. Это вызвало улыбку и подарило робкую надежду. Эрик вернулся в гостиную в приподнятом настроении и уселся на диван поближе к Алану, все ещё не без опасений нарушая интимную дистанцию. Фильм уже начался, и парень не отрывал взгляда от экрана, поэтому Хартманн чуть более уверенно приобнял его за плечи. Пальцы едва ощутимо сжали чужое плечо сквозь ткань. Он покосился на Смита краем глаза: к щекам прилила кровь, он неотвратимо и беспощадно краснел, и это было заметно даже в свете ночника. Другая рука, не давая парню времени опомниться, потянулась к лицу, окончательно сметая все границы. Эрик подался вслед за ней и, когда губы Алана оказались достаточно близко, поцеловал его. Смит двигался неуверенно, даже робко, но останавливаться, похоже, не собирался. Это было немного забавно: он вёл себя, как на поле в нападении. Они коснулись друг друга языками, Эрика прошиб жар, возбуждение отозвалось в паху тянущей болью. Он очень давно не целовался, и почти забыл, как это: быть рядом и хотеть чего-то большего. Положив ладонь к Алану на затылок, он притягивал его всё ближе, и они чуть не стукнулись зубами. Смит не умел целоваться, но действовал так решительно, что у Хартманна сносило крышу. Ему нравилось всё. Чертовски, до безумия, до дрожи в кончиках пальцев. Он захотел быть ещё ближе, чувствовать ещё больше, видеть обнаженную кожу, касаться её, а не смотреть, как это было на уроке живописи. Знать, что именно он является причиной этой сумасшедшей реакции. — М-м…— невнятно промычал Смит, когда Хартманн прервал поцелуй, тяжело дыша и уткнулся в его лоб своим. — Всё хорошо? — чуть взволнованно и тихо прошептал он. Алан кивнул, осторожно касаясь щеки Эрика, а затем провел по его волосам кончиками пальцев. Он словно только что пробовал его губы на вкус, а теперь хотел на ощупь изучить остальное. Хартманн уселся поудобнее, позволяя Смиту уложить голову к себе на плечо, и попытался сосредоточить внимание на экране. Не думать о поцелуе, которого он так желал, было невероятно сложно. К тому же, Алан находился так близко, что, казалось бы, поверни голову и продолжай, но Хартманн не мог позволить себе такого напора. Нужно было дать ему время привыкнуть. Эрик понятия не имел, что Смит думает обо всём произошедшем между ними. — Алан, — позвал он спустя какое-то время, ощущая, как заурчало в желудке. Тот не отозвался. Эрик осторожно наклонил голову, прислушиваясь к ровному дыханию и сообразил, что парень уснул. Трогательно прижавшись к нему и обхватив рукой за предплечье, Алан спал, подтянув к себе ноги… Хартманн не осмелился даже шелохнуться до тех пор, пока не закончился фильм, сюжета которого он так и не уловил, впрочем, это уже не было важно. — Может, лучше переляжешь на кровать? — прошептал он, осторожно поглаживая Смита по голове. Тот резко открыл глаза и глубоко вдохнул. Озадаченно посмотрев на Эрика, он перевел взгляд на телевизор с бегущими титрами и на свои ноги, укутанные в плед. Улыбка появилась на лице Хартманна против воли. Алан едва заметно нахмурился, заметив её, и сел на диване, потирая лицо руками и шумно вздыхая. Затем он зачесал взлохмаченные волосы пятерней. Хартманн старался сдерживаться изо всех сил, но Смит выглядел так трогательно, что он позволил себе тихонько хихикнуть. — Что ты ржёшь… — протянул он, так не убирая ладоней от лица. — Ничего… просто ты забавный, — Эрик не мог противиться распирающему чувству радости. Они были вместе, в полумраке его дома, и время уже перевалило за полночь. Он даже мечтать о таком не мог, а теперь вот, наслаждался свалившимся на голову счастьем. Смит свесил ноги с дивана и потянулся за чашкой с остывшим отваром из трав. Эрик придвинулся к нему поближе, потянулся к волосам, и парень застыл с кружкой, поднесенной ко рту. Наверное, он понятия не имел, что Эрик задумал, и, наверное, это действительно было слишком интимно и нежно. Хартманн пригладил взлохмаченные вихры на голове Смита, видя расплывающееся лицо в считанных сантиметрах от собственного. Алан уже не дышал. Только опустил пустую чашку, крепко сжав её между пальцами и уставился на Эрика немного помутневшим взглядом. — Не хочешь чего-нибудь перекусить? — невозмутимо спросил Хартманн, и Смит нервно усмехнулся, заглядевшись на его губы. Надеясь, что правильно понял намёк, Эрик подался вперед и легонько коснулся Алана носом. Потом забрал кружку у него из рук и отставил на журнальный столик. — Можно п-попробо… — не договорив, Смит сам поцеловал его раз. А затем и ещё. В голове вспышками мелькали странные и сумбурные образы. Интересно, а как бы они выглядели со стороны? Из-под полуприкрытых век Эрик видел его ресницы и брови, чувствовал чуть сбившееся дыхание. Боялся коснуться его руками. «Будет только хуже», — твердил разум. «Обними, он сейчас очень тёплый», — отвечало подсознание, сопротивляться которому не выходило от слова совсем. Ладони Смита легли к Хартманну на талию, а затем переместились на поясницу. Пальцы смяли ткань футболки и от этого Эрика повело еще больше. Он обнял его, подсаживаясь ближе, так, что почувствовал сердцебиение. Хартманн начисто забыл о голоде. Наверное, в это мгновение он с трудом бы назвал собственное имя. В голове было только чужое, яркое и звонкое: «Алан». Кто-то раздобыл клеймо и выжег его имя на каждой извилине мозга. Губы что-то вытворяли отдельно от тела. Неужели они могли так целоваться? Он сладкий или это ему только кажется? Хартманн усмехнулся в поцелуй, дурея от мыслей, и толкнул Смита спиной на диван. Тот не ожидал этого и легко опрокинулся на подушки, удивленно охнув. В ответ на это Эрик улыбнулся, наваливаясь ему на грудь и впиваясь в губы снова. Не хватало воздуха, и он думал, что вот-вот задохнётся. Ладони сосредоточенно оглаживали контуры проступающих под футболкой лопаток, сминали, пощипывали. Эрик уперся ладонью в матрас с одной стороны от лица Алана, стараясь не касаться его бёдрами. От стояка ныло в паху, в таком неловком положении, как сейчас, штаны стягивали всю промежность. И хотя его тело действовало как единый, слаженный механизм, подчиняясь мимолетным импульсам и желаниям, разум отчаянно пытался анализировать все происходящее. Губы переместились на щеку Алана, мазнули вниз по скуле и оказались на шее. Волосы скользили по коже, немного мешая, и он с удивлением отмечал, что Смит всё это время не закрывал глаза. Эрик устроился поудобнее: его нога согнулась в колене, подпирая Алану пах, но тот вдруг отчаянно напряг мышцы и шумно выдохнул. — Что-то не так? — Хартманн остановился и приподнялся на вытянутой руке. Он видел контуры его лица отчётливо только в промежутках, когда блики от телевизора освещали часть волос и глаза. Остальное через мгновение поглощала тьма. — Всё… нормально, — Смит вздохнул и дрожащей рукой коснулся прядки волос Эрика, падающей на лоб. Осторожно отодвинув её на бок, он замер, не отнимая руки от горячей кожи щёк. — Извини, — Эрик сполз чуть пониже, укладывая голову к Алану на грудь, и обнимая его рукой. — Я, наверное, погорячился… для начала. Смит ничего не ответил. Наверное, он вообще не знал, что нужно говорить в такой ситуации, ведь впервые был в подобном положении вместе с парнем. Тем не менее, он обнял его в ответ, прижавшись, и Хартманн почувствовал, что у него стоит точно так же. — Эрик… — хрипло и как-то беспомощно позвал парень. — Давай поедим. Хартманн мысленно согласился с тем, что им обоим нужен перерыв, поднялся с дивана, протянул руку и легко вытянул Смита за собой. Мир, наконец, прекратил вращаться. От внимания Эрика не укрылось движение, когда Алан, отряхиваясь, незаметно поправил член в трусах. Он решил не смущать парня своим присутствием и удалился на кухню, намереваясь выгрести из холодильника все вкусности. Ему было страшно, ведь он понятия не имел, понравилось ли Алану всё это? И понравится ли ему ещё, которое может последовать за тем, что они только что вытворяли на диване? — А-а-ал! — Эрик открыл дверцы холодильника, изучая содержимое. — Ты будешь рулет с сёмгой? Ещё есть жареная курица, печеный батат, остатки салата… — перечислял он, почесывая носком одной ноги лодыжку другой. Они провозились минут двадцать и, наконец, соорудили целый поднос, заставленный разнообразной снедью. — Мама обрадуется, что я наконец-то ем, — усмехнулся Эрик, помогая отнести приготовленное в гостиную. — А обычно ты устраиваешь голодовки? — спросил Алан, утаскивая на диван миску с салатом, рулетом и кусочками курицы. — Нет, но ем вроде как из необходимости. Часто без особенного аппетита… — Эрик уставился на то, как Смит набивает рот едой. — А ты всегда так делаешь? — Фто? — поинтересовался тот, смущенный пристальным вниманием. Эрик перестал смотреть, ощутив немой укор и мольбу во взгляде. Он потянулся к пульту от телевизора, сделал чуть громче и в тот же самый момент до их ушей донеслась реклама какого-то препарата для лечения простатита. Смит подавился салатом, а Хартманн заржал во всю глотку.