***
Для чего существуют слова? Они состоят из символов, призванных складываться в осмысленные слова и затем, в предложения, чтобы облачить речь в логичный и стройный текст. Они для того, чтобы люди могли выразить мнение. Слова могут описывать события, могут даже обидеть, если сказать их не вовремя или неосторожно. Словами пишутся стихи или книги. А иногда ими пытаются выразить чувства. Например, в тот день, когда Алан поцеловал Эрика, он мог бы сказать, что его сердце бьётся очень сильно, что кожа покрывается мурашками, а губы сухие и раскаленные, словно огонь, но не обжигают. Он мог бы сказать, что чувствует чужое дыхание. Что его ладонь сжимает холодные пальцы, цепкий хват которых вселяет уверенность и избавляет от страха, но чувства… Для них он просто не мог подобрать слов. Он забыл их. Забыл собственное имя, забыл, где находится, забыл, что посещал частную школу имени Филдстона, жил в Нью-Йорке и любил играть в баскетбол. Он не помнил, что побывал в наркопритоне, а после этого тащил на руках обдолбанного друга детства, которому, возможно, требовалась медицинская помощь. Не помнил, как Эрик сказал, что его в больницу нельзя. Эрик. Он помнил его имя, а если поднапрячься, наверное, сказал бы и фамилию, вместе с кучей фактов из биографии, которые, кажется, знал наизусть. Все его слова в то мгновение вертелись вокруг вселенной, носящей фамилию Хартманн. Цвет глаз — серо-голубой, тот оттенок, который почему-то ассоциировался у Смита с айсбергами и ледяным морем. Волосы выжжены перекисью в белый и выглядят необычно, ведь Хартманну не хочется быть похожим на других. Он потрясающе рисует и слушает клёвую музыку. Они смотрят одни и те же фильмы, а в детстве читали одни и те же книжки и комиксы. Когда Алан родился, Эрику уже было четыре месяца, так что он видел на сто двадцать дней больше. У него красивые пальцы, словно созданные, чтобы творить, делая такие же удивительные вещи, как и он сам. Хартманн сильнее, чем кажется. Он такой же, как Смит, но намного лучше. У него лучшая успеваемость в школе, он свободно говорит на двух языках. Его отец — дипломат, они с семьей часто путешествовали, и, несмотря на юный возраст, Эрик довольно много знает о культуре стран, про которые Алан читал лишь на страницах учебника по географии. Они могут смеяться над глупостями часами напролёт и ни секунды не устать от собственного идиотизма. А еще Эрик гей. У него был парень, по имени Штефан, который покончил с собой, наглотавшись таблеток, в результате чего полиция даже допрашивала Хартманна, и он проходил по делу в качестве подозреваемого в доведении до самоубийства. Но несмотря на это, Эрик будто недосягаемая звезда на бескрайнем небосклоне. В нём то, чем Алан хотел бы обладать, и в то же самое время, он выглядит, словно его отражение в зеркале. Порой им даже не нужно обмениваться словами, чтобы понять мысли друг друга. Смит так долго метался из стороны в сторону, отрицая то, что с ним происходит. Он сам себе напоминал зверя, который удирал от охотника и внезапно остановился, чтобы посмотреть человеку с ружьем прямо в глаза. И лишь когда он посмотрел, понял, что больше не хочет убегать. Это не охота. И он не жертва, ведь никто не лишает его возможности делать выбор. В тот день холодный ветер забирался за воротник его куртки, мурашками напоминая о том, что на улице конец ноября, а спина насквозь промокла от пота. Алан возвращался в реальность медленно, ошарашенный от случившегося и окруженный абсолютно новой действительностью. — Эрик… — выдохнул он в тот день, но не успел ничего добавить. Эхо мыслей по-прежнему звучало в голове. Алан ел торопливо, смущенный жутким голодом, но Эрик, кажется, всецело поддерживал его в этом начинании. Ужинать после жарких поцелуев на том же самом диване было странно, но Смит ничего не мог с собой поделать: домашняя стряпня миссис Хартманн оказалась восхитительной не только с виду, но и на вкус. Когда они прикончили всё, что было в тарелках, ему пришла в голову гениальная, по его мнению, идея посмотреть что-нибудь страшное. После недолгого и практически одностороннего диалога о фильмах ужасов, Алан с удивлением обнаружил, что Эрик почти не знает ничего из перечисленного, поэтому их выбор пал на банальщину. Смит решил, что нынешняя атмосфера вполне соответствует небезызвестному фильму о полтергейсте, который атаковал семейную пару в их родном доме. Эрик и слыхом не слыхивал о популярной франшизе и поначалу следил за событиями на экране с большим интересом. Алану же казалось забавным, что они были совсем одни в таком же большом доме, как и герои фильма. Спустя какое-то время Хартманн придвинулся к нему поближе. Беловолосый по-прежнему не отрывал взгляда от экрана, и Алан уже несколько раз порывался вставить какой-нибудь шуточный комментарий по этому поводу, но в один из напряженных моментов рука Эрика вдруг с силой сжала его коленку, и он заткнулся. Смиту было интересно наблюдать за реакцией парня едва ли не больше, чем смотреть сам фильм. Он чувствовал чужой страх: Эрик отворачивался, утыкался Алану в плечо, едва слышно восклицал, иногда горячо советуя что-то героям, будто те могли его услышать. В конце концов он приобнял Хартманна, с удовольствием отмечая, что его шея покрылась мурашками. — Не люблю такое, — пробормотал тот, выключая телевизор, когда начались титры. Он зажёг большой торшер, стоящий позади дивана, и комнату заполнил приглушенный, теплый свет. Сразу стало уютнее. — Если боишься, что ж не выключил сразу? — Алан смерил Эрика удивленным взглядом. — Выбрали бы что-то другое! — Я не боюсь, — буркнул он и поднял с журнального столика грязные тарелки. Смит принялся помогать, замечая, что задел Хартманна своим комментарием. Беловолосый насупился, молча загрузил посудомоечную машину и нажал кнопку включения. — Надо проверить, что делается в спальне, — пробормотал Эрик, вытирая руки полотенцем. — Чёрт, я совсем забыл, что там спал Ричи, — парень запоздало шлепнул себя по лбу. К их удивлению, все предметы в комнате остались на привычных местах. Из приоткрытого окна задувал прохладный, свежий ветер и, не считая расстеленной кровати, кругом царил почти идеальный порядок. — Он что, специально сказал, что наблевал? — Хартманн приподнял покрывало, проверяя, нет ли там каких-нибудь следов. — Чтобы позлить, — нахмурившись, ответил Смит. Это было вполне в духе Ричи, ведь тот никогда не делал ничего плохого, являясь противником насилия в физическом смысле, но был весьма остёр на язык. Разумеется, его поведение выглядело глупо, хотя в данную минуту Алан не находил в себе сил, чтобы злиться. Они нашли его, целого и невредимого, да и сами не пострадали. Обо всем остальном он хотел переговорить с ним в понедельник в школе. Мышцы во всем теле поднывали от усталости. От сытного ужина, хоть и съеденного в спешке, захотелось спать. — Будем ложиться? — будто читая его мысли, Хартманн повернулся в сторону Смита. Тот кивнул, но с небольшой заминкой. Его немного будоражил факт, что он собирался спать с Эриком в одной постели, но усталость брала своё. Он первым сбегал почистить зубы. Глаза то и дело слезились от многочисленных зевков, поэтому, когда Эрик ушёл в ванную, Алан разделся, наплевав на смущение, забрался под одеяло и погасил свет. Успев задремать под монотонное гудение водопроводного крана за стенкой, он вздрогнул, просыпаясь, уже когда Хартманн сел на кровать. Приоткрыв глаза, Смит подсмотрел, как парень снимает футболку, и обратил внимание на его голую спину. Он уже видел его без одежды, но сейчас боролся с желанием коснуться явно, а не по необходимости. Им двигало совершенно новое для него любопытство. Подобные интимные мысли сразу же затапливало смущением: он ощущал жар, приливающий к щекам и к нижней половине тела. Хартманн, тем временем, стянул с себя штаны, а затем осторожно забрался под одеяло, к удивлению Смита, устраиваясь на небольшом расстоянии от него. Помимо интереса, раздирающего изнутри, было и другое, новое и странное чувство. Легкий привкус досады после того, как он успел нарисовать в голове с десяток вариантов их сближения. Неужели они будут спать? — Эй, Ал, — вдруг шёпотом позвал Эрик. — М-м… — он повернулся на бок к парню лицом, подложив руку под голову. — Тяжёлый выдался день, да? Где-то на первом этаже вдруг звякнула посуда. Хартманн вздрогнул всем телом, а Смит, глядя на его напуганное лицо, неожиданно прыснул со смеху. — Страшно? — у него уже не было сомнений, Эрик не просто обижался за идиотский комментарий о страхе всё это время. Ему на самом деле было не по себе! — Да иди ты! — беловолосый отвернулся, хмыкнув, но Алан внаглую подвинулся ближе. Знание чужой слабости только раззадоривало. Идеальный образ Хартманна в дурной голове Смита дополнился новой деталью, дав небольшую трещину, но от того стал ещё прекраснее. Он наконец-то увидел, что Эрик тоже мог чего-то бояться! Фильм ужасов, само собой, был херней в сравнении с заряженным пистолетом в наркопритоне, в котором беловолосый повел себя не в пример ему храбро. Почти столкнувшись с затылком Хартманна, Смит вдруг замер, ощутив знакомый приятный аромат. Ладонь невольно коснулась чужого голого плеча. — Прости, — прошептал он ему в волосы и вдохнул их запах глубоко в себя. — Это была дурацкая идея и такой же, не менее идиотский фильм. Мысли тем временем избрали совершенно не то направление. Он вспомнил, как всего лишь сутки назад засыпал в этой постели с желанием, чтобы дистанция между ними, наконец, сократилась. И вот он здесь, гладит его плечо. Как весь его мир умудрился перевернуться за столь короткий срок? А может, это началось давным-давно, а он и не заметил? — Эрик… Вдруг захотелось спросить об этом, убедиться, что его фантазия не обман, и всё происходит на самом деле, но Алан испугался, что беловолосый не в том настроении, чтобы общаться на подобные темы. Хартманн вновь повернулся к нему, и их лица оказались слишком близко. Слова Локерсона, что люди могут даже не держать в фокусе собеседника, подтвердились. Именно это называлось интимной дистанцией. — Что такое? — спросил он, прикрывая глаза. — Это гель для душа или духи? — неожиданно спросил Смит. — Э-э… — От тебя приятно пахнет, — набравшись смелости, Алан произнёс это вслух, и его щеки тут же передали привет, вспыхнув. — Ты можешь проверить в ванной, утром, — сонно пробормотал Хартманн. — Хорошо… — Смиту уже давно расхотелось спать, и он корил себя за это. Эрику ведь наверняка не приходилось чему-то удивляться. Это же не он в первый раз целовался с парнем. Лежал с ним под одним одеялом… нюхал его волосы… Внизу снова раздался какой-то скрежет. Хартманн открыл глаза и отодвинулся на подушке так, чтобы видеть лицо Смита. — Что это? — шепотом спросил он, и парень снова хихикнул. — Хочешь, проверю? — предложил Алан, приподнимаясь на локте. Эрик кивнул, и он перелез через него, нащупав под ногами тапочки. Затем, как есть в одних трусах, храбро приоткрыл дверь и вышел в коридор. Они погасили свет перед тем, как идти спать, так что теперь Смит с трудом угадывал дорогу в незнакомой обстановке. У себя дома он выучил наизусть скрип каждой половицы, но здесь опасался напороться лбом на угол, угодить в дверь или того хуже, с отважным видом свалиться с лестницы… — Я с тобой, — услышав тихий голос Эрика, он обернулся. Было забавно разглядывать его в темноте, в белых трусах, хоть Смит и делал это раньше, когда Хартманн оставался у него на ночь. Рука невольно потянулась к впалому животу, в желании коснуться и прижаться ближе ещё раз, как в гостиной. — Вот, опять! Слышишь?! — Эрик встал рядом и ухватился за его локоть. — Да это ветер, чего ты, — Алан похлопал его по ладони, наконец, разглядев, где лестница и стал осторожно спускаться. Не хотелось дразнить хозяина дома после фильма ужасов, хотя он с трудом боролся с желанием так сделать. Когда они оказались в коридоре, Эрик сразу же зажег свет и это, кажется, его немного успокоило. Алан прошёлся на кухню, с уверенным видом открыл посудомоечную машину и проверил, не мешает ли что-нибудь там. Оказалось, крышка от сковородки чуть наклонилась вбок. Парень ещё раз осмотрелся и обратил внимание на окно. — Ветки того дерева задевают черепицу, слышишь скрип? — сообщил он Хартманну, осторожно замершему в дверях. Тот кивнул и виновато потупился, вздыхая. — Это после фильма так, — невозмутимо заметил Алан, выключая свет и возвращаясь на лестницу. Эрик не отставал. — Я первый раз когда смотрел, был дома один и тоже не смог уснуть без ночника. Неприятная херня. Комната стала выглядеть ещё уютнее, когда они вернулись. Что-то изменилось… В нём самом или в окружающей обстановке, потому что Хартманн зажег ночник рядом с кроватью? Смит лёг, с наслаждением вытягиваясь на мягком матрасе. Эрик устроился рядом, обнимая его одной рукой и ткнулся носом под ухо. — Я правда не люблю такие фильмы, — извиняющимся тоном начал он. — Да ладно тебе, — Алан прикрыл глаза, улыбнувшись. — Знаешь, я в детстве боялся спать без света… Думал, что меня украдут. — У всех бывал похожий страх. Я, например, боялся сов. — Серьёзно? — Хартманн тихонько рассмеялся. — Они же такие милые. — Тебе не понять, — Смит вздохнул, стараясь не смеяться. — Когда я был маленький, я зарисовал до дыр рисунок совы в какой-то детской книжке. — А я верил в привидения… У нас на улице был заброшенный дом, с заколоченными окнами, и мы на спор лазили на этот участок, лет в тринадцать. Самым большим испытанием было открыть дверь и постоять на пороге лицом к остальным, считая до десяти. — Прямо на пороге дома? — Алан просунул руку у Эрика под шеей и тот прижался к нему ещё сильнее. — Ага… Представляешь, те, кто смотрел на считающего до десяти, боялись, что его что-то утащит внутрь. — А каково было тебе? — спросил Смит. — Ну, стоять там… спиной к неизвестному? — Знаешь, я ни о чём таком не думал… Разве что слышал позади всякие шорохи… Это всё сила убеждения, — неуверенным голосом закончил он. Смит чмокнул его в макушку. — Ты очень смелый, Эрик, — ободряюще заметил он, вспоминая дневные события. — У меня бы не вышло так… с пистолетом. Он с трудом осознавал, как недавно это случилось. Казалось, прошли недели, если не месяцы с тех самых пор. Эрик вздохнул, ничего не ответив, а затем ласково потёрся носом об его шею и затих. — Ал… — едва Смит начал проваливаться в какое-то подобие сумбурного сна, его разбудил тихий шёпот. — Ал… сходи со мной в туалет. — Что-что сделай? — спросонья ответил он и протёр глаза. — Просто постой рядом, в коридоре. Хартманн снова зажег ночник, вылез из кровати и замер у двери. Он выглядел виновато и будто боялся, что Алан сейчас заржёт и обзовёт его придурком. Но насмехаться над тем, что Эрику не по себе, показалось чересчур жестоким, поэтому парень молча встал и последовал за ним. Беловолосый не выглядел слабым в его глазах, и Алану хотелось как-то передать ему эти мысли. О том, что он сам в ответственный момент едва в штаны не наделал от страха, и что у каждого могут быть слабости, и это, в общем-то, нормально. Зевая, Алан упёрся спиной в стену рядом с полуоткрытой дверью туалета, и принялся разглядывать полоску света, слушая, как Эрик ступает по кафелю босыми ногами. Наконец, тот прокашлялся, затем послышалось журчание и Смит, не в силах больше противостоять искушению, громко расхохотался. — Идиоты… — прошептал он, вытирая слезы, проступившие на глазах от истеричного смеха. — Сам такой, — буркнул Хартманн, выходя из ванной. — Я сказал мы, — поправил Алан. — Тогда ладно, — на лице беловолосого появилась долгожданная улыбка. На улице начало светать, когда Смит снова укутался в одеяло и потянулся за мобильником, чтобы проверить время. — Половина пятого… — пробормотал он, проведя пальцем по экрану и вдруг замечая, что это не его телефон. — Ой, обновилось что-то, — Эрик подвинулся ближе и смахнул уведомление с экрана пальцем. Заставка с печальным морем исчезла, уступив место какой-то обыкновенной абстракции. — А что там обновилось? — поинтересовался Алан, открывая приложение. — Кое-какие фотографии, для моих набросков… или для вдохновения, чтобы… — его голос осёкся, впрочем, Алан тоже мигом забыл слова, что собрался произнести. Перед его глазами красовался снимок двух наполовину обнаженных целующихся мужчин… Они приклеились друг к другу с видом такой голодной страсти, словно находились в воздержании несколько месяцев. Смит уже собирался свернуть приложение, но фотография внезапно ожила. Это было видео… отрывок из какого-то фильма. Головы зашевелились, впрочем, как и руки с губами… Вся одежда, которую парни успели снять, полетела на пол. Алан наблюдал за этим действом словно завороженный, прежде чем палец Эрика смахнул изображение, перелистывая галерею дальше. Но там снова были те же ребята, только в другой, куда более откровенной позе. У Смита защекотало в затылке. Щёки стали горячими, по телу стайками разбежались мурашки. Стараясь не подавать виду, что смущен, он пролистал изображения дальше. — То есть тебе так нравится? — невозмутимо заметил он. — И вот так? — Ну вот так я еще не пробовал, но можно… — тихо ответил Эрик. От его слов в шею словно током ударило. Алан спешно свернул окно и заблокировал телефон, осознавая весь их разговор и то, что он только что с таким увлечением разглядывал. — Всё ради искусства, — усмехнулся Хартманн, поцеловав его в плечо. — Да уж… — Смит закусил губу, разглядывая потолок. — Расхотелось спать? — неожиданно игриво поинтересовался он. — Эрик! — повернувшись, парень столкнулся с ним носом. — Что? — невинно переспросил беловолосый, осторожно его целуя. На мгновение стало страшно, но прикосновения губ вовсе не были похожи на ту страсть, что Алан только что наблюдал на экране телефона. И сейчас он даже не понял, чего испугался больше: того, что не сможет так же или сможет, но сделает что-то неправильно? В одном он был уверен абсолютно точно. Он хотел попробовать. Сложно спорить с рассудком, когда твой член топорщится и грозится прорвать ткань трусов! Смит отвечал на поцелуй долго, несмело, но настойчиво, поглаживая шею Хартманна кончиками пальцев. Тот приподнялся на локте и снова сделал то же самое, что и на диване в гостиной. Раздвинул ему ноги и уперся коленом в пах. Сердце барабанило, а пальцы рук нервно дрожали. Алан позволил всё это, впрочем, и сам осмелев настолько, что опустил ладонь с поясницы на чужую задницу. — Чёрт… — выдохнул Хартманн, прерываясь. — Чёрт, — согласился Смит, убирая руку. — Мы так не уснём… — беловолосый обреченно уронил голову к нему на грудь. — М-может, попробуем? — неуверенно поинтересовался парень, бедром ощущая чужой возбужденный член. — Ал… — Эрик тихо рассмеялся. — Попробуем уснуть или? — Я имел в виду сон! Смиту подумалось, что он сейчас, наверное, светился со стыда получше любого торшера. — Тебе понравилось? — спустя какое-то время спросил Хартманн. Парень крепче сжал его плечо, утвердительно кивая, и беловолосый усмехнулся ему в шею. — И мне тоже.***
В понедельник утром Эрик проснулся на полчаса позже будильника, с трудом разлепив глаза, и услышал тихий разговор родителей, доносящийся с лестницы. Осознание пришло мгновенно. Он подскочил с кровати, как ужаленный, понимая, что проспал, и что родители уже вернулись. Молниеносно натянув на себя школьные брюки, он распахнул дверь и громко выкрикнул. — Опаздываю! Доброе утро! С возвращением! — увидев маму, он пронёсся мимо, умудрившись чмокнуть её в щёку, и помахал рукой отцу. — Вот это я понимаю бодрый настрой! — смеясь, заметил тот, когда Хартманн уже скрылся в ванной комнате. По-быстрому приведя себя в порядок, он проверил телефон и простонал, досадно припоминая самому себе, что одну половину вчерашней ночи провёл в разговорах с Аланом, а другую в попытках порисовать. Они будто не расставались с субботы. На сон осталось от силы часа три, но энергия продолжала бить через край. Было обидно только за опоздание, ведь Смит написал, что вышел в школу пораньше, и пока Эрик тут носился, он, должно быть, уже ждал его на крыльце. Не особенно церемонясь, парень запихнул себе в рот остывший тост, запил его остатками кофе прямо из колбы и выбежал из дома, надеясь успеть на автобус или поймать такси. На улице подморозило, поэтому кросс до ближайшей остановки приятно взбодрил, хотя и немного остудил его энтузиазм. У них совпадали первые уроки: Алан мерил шагами главный вход в здание школы, стараясь не путаться под ногами у бесконечно снующих туда-сюда учеников. Когда Эрик подошел ближе, между ними вдруг случилась секундная, неловкая пауза, в которую оба не знали, что сказать, и переминались с ноги на ногу. Это была их первая встреча после той-самой-ночи. Наконец, Смит широко улыбнулся. — Доброе утро, — он хлопнул Хартманна по плечу и ловко дернул за край шапки, натягивая ту прямо на глаза. Эрик засмеялся, шутливо отмахиваясь, и почувствовал, как у него участилось сердцебиение. Он шёл рядом с Аланом по коридору, рассказывая про приезд родителей, и попутно отмечал, как они всячески старались коснуться друг друга невзначай, будто случайно… Всё напряжение стёрлось за выходные. Наверное, происходящее выглядело чересчур стремительным для Смита, но Хартманн не мог стереть глупой улыбки со своего лица до самого звонка. Он был рад даже тому, что на их пути не повстречались Виктория с Мару или ребята из баскетбольной команды. Делить Алана с кем-либо сейчас совсем не хотелось, и, боже, как же тяжело было сосредоточиться на уроке! Эрику то и дело требовалось то украдкой посмотреть на Алана, то передать записку, то почувствовать его тепло в мимолётном касании… Громкая трель мобильника раздалась в тишине класса подобно разряду грома. Телефоны на уроке были строго запрещены, и ребята по привычке отключали их, едва входили в кабинет, но в этот раз Алан почему-то забыл. Он выхватил мобильник из кармана брюк и чуть не уронил тот на пол. Увидев имя звонящего, парень нахмурился и вышел из класса, извиняясь на все лады под укоряющим взглядом мистера Локерсона. Эрик проводил его взглядом до самой двери, попутно глазея по сторонам и жалея, что не может выскочить следом. Он ревновал. Глупо и необоснованно, но не имея сил задушить это мерзкое чувство даже в зародыше. Внимание Алана все эти дни принадлежало только ему! Хотелось, чтобы так продолжалось и дальше: Хартманну нравилось, что они оба никого вокруг не замечали. Смит вернулся через пару минут, и по его лицу стало понятно, что разговор выдался не самый приятный. Эрик поймал чужой взгляд, вопросительно изогнув бровь, и Алан в ответ нацарапал содержание беседы карандашом на клочке бумаги. «Миссис Левински пригласила на обед сегодня после уроков. Ричи в школе нет». Эрик пробежался взглядом по строчкам и кивнул, снова переключая внимание на преподавателя и продолжая слушать лекцию. Спустя какое-то время, чтобы не вызывать подозрений, он написал ответ. «Нервничаешь?». Алан закусил губу и едва заметно кивнул. — Позвони мне, если будут проблемы, — попросил Хартманн уже когда прозвенел звонок, и они принялись собирать вещи. — Хорошо, — Смит вздохнул, и парень с грустью понял, что они вряд ли успеют увидеться до конца дня. У него было занятие по живописи, а классы располагались довольно далеко от кафетерия. Шанс поймать Алана хотя бы за обедом был весьма призрачным. — Эй, — робко начал он, задерживая ладонь на рукаве пиджака Смита чуть дольше необходимого. Ему повезло, большинство учеников уже вышли из кабинета, лишь пара девочек о чем-то советовались с мистером Локерсоном. Алан скользнул взглядом по его руке и покосился на преподавателя. — Я тебе позвоню, как освобожусь, — заверил он, закидывая на плечо рюкзак. Эрик убрал ладонь, ощущая досаду. — До потом! Он поморщился, провожая Алана взглядом, и снова отругал себя за чувство, которое, по его собственному убеждению, не имел права испытывать. Он не предъявлял на Смита никаких прав. Они всего лишь целовались, и даже не обсуждали, что всё это значит, так что для ревности было слишком рано. Но этот Левински, будь он проклят, знал Смита с самого детства! У Эрика не было шансов против их связи. К тому же, судя по тому, как искривилось лицо Ричи, когда тот застал их вдвоём в гостиной, он явно был против такого рода отношений! Вдруг он скажет ему об этом? И что если Смит прислушается и всё, что было между ними на выходных, обернётся ничем? — Мистер Хартманн? Вы что-то хотели спросить? — голос Локерсона выбил его из нервных размышлений. — Простите, сэр, задумался, — он пронёсся мимо преподавателя и чуть не налетел на Викторию. — О Господи! — та поймала его за плечи. — Где пожар? Рисовать идём? Или тушить? Хартманн не оценил шутку и кисло улыбнулся. Тушить пришлось бы разве что его тлеющее от глупой ревности сердце… — Как выходные? У меня голова на части раскалывалась всю субботу! — смеясь, пожаловалась девушка, пока они шли по длинному коридору, соединяющему два школьных корпуса. — Ничего особенного, — Эрик постарался невозмутимо потянуться. — Выглядишь бодренько, — блондинка смерила его оценивающим взглядом. — Глаза горят! Неужели на вечеринке встретил кого-нибудь интересного, а я проглядела?! — Нет, — буркнул он, потупившись. — ЭРИК! ЭРИК ХАРТМАНН! — его уши заложило от знакомого фальцета. Их догонял вихрь с запахом фруктовой жвачки и громко играющая музыка. — Да, Деррек… Виктория захихикала, когда полноватый азиат, пыхтя, наконец остановился возле входа в класс живописи. Он даже не потрудился выключить колонку, с которой так любил ходить по школьным коридорам на переменах. Уайт пытался подражать всем, кого считал авторитетом. Сейчас он нацепил такую же, как и у Алана, толстовку бордового цвета. Любовь к музыке привилась от Фила, кажется, марка колонки, которую он носил на ремешке, переброшенном через плечо, была той же, что и у Бостона. — И я узнаю об этом из группы на фейсбуке! — возмущенно, с обидой начал Деррек. — Ты закатил вечеринку! — Это была наша с Мару идея, — вступилась Виктория. — И прости, Уайт, что мы тебя не позвали. Так вышло, что… Эрик постарался ускользнуть, предоставляя девушке возможность оправдываться, а сам спрятался за самым дальним мольбертом. Телефон молчал, он ещё раз с досадой посмотрел на экран без уведомлений и вздохнул. Выдерживать трёп Деррека весь грядущий урок показалось сущей пыткой, но ему повезло. Преподаватель влетел в кабинет, сразу же начав объяснять очередную идею для нового школьного проекта. Вскоре Виктория заняла соседнее место, мягко улыбнувшись Хартманну. Выслушав просьбы и пожелания учителя, они оба принялись делать наброски, и девушка незаметно начала тихий разговор. — Эрик, мне нужно кое-что узнать. Алан же остался у тебя в субботу? — Да, — тот нахмурился, предчувствуя сложности. — Он обо мне что-нибудь говорил? — Нет, — поспешно ответил парень и тут же отругал себя. Лицо Виктории будто потухло. — Понятно… Ему было стыдно признаться, но в данную минуту он даже не испытывал элементарного сочувствия. Ещё в пятницу его переполняло негодование, и он всерьез собирался поговорить со Смитом относительно чувств девушки, но теперь всё было по-другому. За эти пару дней будто успела пройти целая жизнь. — Что-нибудь слышала о Ричи? — осторожно поинтересовался он. — С чего бы? — несколько недовольно отреагировала Виктория, и Эрик поспешил заткнуться. Разговор не клеился, но положение спас преподаватель. Он прошёл между рядами до самого конца, оценивая прогресс учеников, и неожиданно похвалил Хартманна. — Ты так часто рисуешь этого человека, Эрик, это кто-то из твоих близких? — живо полюбопытствовал он. Парень закусил губу, испугавшись, что Виктория может обратить внимание на его наброски и понять, кто это. Хотя он и старался рисовать с отличиями, некоторое сходство всё равно бросалось в глаза. — Похож на того парня, который приходил к нам… Как же его звали? Забыл… — преподаватель задумчиво почесал бороду, и Эрика прошиб холодный пот. Виктория, вроде бы, отвлеклась или сделала вид, что не слышит. В классе играла тихая музыка. А может, она считала бестактным спрашивать то же самое? Вскоре учитель переключился на работы других учеников. Раздался пронзительный смех Деррека и возмущенный возглас из первого ряда. — Я слышала, что Ричи тусуется в каком-то клубе, — вдруг шепнула девушка. — Что? В каком? — Эрик продолжил водить карандашом по бумаге, тем не менее, не особо следя за процессом. — Одни ребята на вечеринке говорили, что у него можно кое-что приобрести. Хартманн мгновенно вспомнил эпизод в столовой. Значит, от его внимания не укрылась немаловажная деталь: Левински не только чуть не отбросил концы в том притоне. Он помогал в этом другим ученикам… Отвращение к этому человеку на долю секунды превысило все допустимые пределы. — Знаешь, он такой… жалкий, — Виктория отложила карандаш и потёрла переносицу пальцами. — То есть… мне его жалко. Он-то и виду не подавал, что с ним не всё в порядке. Я понимаю, это было не моё дело, мы же встречались всего пару месяцев, с конца лета. Я тогда записалась в редакцию школьной газеты, и он был там, вроде как, за главного. Такой общительный, смешливый и открытый… Я сразу тянусь к таким людям. Мне нравится, если я вижу, что человек горит чем-то. Понимаешь? Эрик кивнул. — И потом я стала обращать внимание, как меняется его лицо, когда никто не смотрит. Будто маска спадала, и из обыкновенного подростка он вдруг превращался в какого-то умудрённого жизнью старика! Разумеется, я начала больше с ним общаться, пыталась узнать лучше, чтобы разобраться. Он всегда так нехотя и отвлеченно говорил о семье… Что родители в разводе, и они с матерью переехали из Нью-Джерси… Мне показалось, там была целая история, но стало неловко уточнять подробности. — Понимаю, — согласился Хартманн, борясь с искушением уточнить, говорил ли Левински что-нибудь про Алана. Но Виктория, сама того не ведая, оказала ему эту услугу. — Единственные моменты, когда Ричи радовался искренне, были связаны с его рассказами про Алана Смита, — она тепло улыбнулась. — Представляешь… Я его тогда ещё толком и не видела, а он уже успел прожужжать мне о нём все уши. Про их детство, про то, как им было тяжело в старой школе, и как много там было хулиганов и задир, и как они сообща боролись с несправедливостью… — Да, Ал упоминал, что часто выручал его. — И Ричи так расстроился, когда они впервые поговорили в начале этого года… — лицо Виктории помрачнело. — Я была с ними. Мне тоже показалось странным, что его, вроде как, самый лучший друг так себя повёл. Они будто заговорили на разных языках и совершенно не понимали друг друга! — Они не общались почти полгода до этого, — вставил Эрик. — Алан говорил, что Ричи пошёл вразнос по всяким тусовкам, а его это никогда особенно не привлекало. — Кстати, Ричи в тот день начал разговор о тебе, — Виктория посмотрела на него украдкой, — о том, что Смит полез в драку, едва тебя зная. Это не было на него похоже. По словам Ричи. Эрик сдержал улыбку. Неужели Левински никогда не замечал, что Смит бывал довольно вспыльчивым? Может, его нежелание общаться с другими людьми и сделало ему своего рода репутацию, но Алан избегал тусовок не по причине собственной стеснительности. Эрик и сам проходил через похожий период. Он знал, о чем идёт речь. В такие моменты хотелось закрыться от всего окружающего мира. Спрятаться в раковину и построить вокруг себя огромную кирпичную стену. Уйти от жизни, чтобы понять, чего ты, собственно, от неё хочешь. Ричи был другим и думал об этом иначе. — Наверное, они просто изменились с годами, — заметил Хартманн. — Так бывает. Детская дружба угасает. — Наверное… Я думала, что именно это его подкосило. — Виктория покачала головой. — Он стал вести себя странно. Пропадал, отмазывался, когда я спрашивала, почему мы не можем увидеться. Наверное, я и почувствовать к нему ничего толком не успела. Хотя, когда он позвонил, наговорив всяких грубостей, мне было по-настоящему обидно. Но тогда я встретила вас. — А что именно он сказал? — осторожно уточнил Эрик. — Что я не смогу его понять, — девушка грустно улыбнулась. — Банально, правда? Как будто это самый лёгкий путь! Уйти, не давая человеку даже шанса попробовать! — она вздохнула. — В общем… мне его жаль. Я боюсь, что он пошёл по плохому пути, и эти слухи, что он зависает в каком-то клубе… Эрик, само собой, не стал вдаваться в подробности и рассказывать девушке случившееся в эти выходные, однако, ему стало жутко от мысли, что Смит сегодня отправится в логово к этому… Хартманн не знал, как его назвать. Он надеялся, что у Алана хватит мозгов не жалеть Левински и поступить по совести. — Ого… Похож на него. Хартманн очнулся, когда Виктория замерла за его спиной, вглядываясь в получившийся портрет. Эрик и сам не понял, что только что сделала его рука. Из наброска, который обычно выходил похожим на Смита, неожиданно вырисовался Ричи. Вьющиеся тёмные волосы, слегка выбритые виски, немного торчащие уши. Густые, выразительные брови, большие глаза с пронизывающим, будто проламывающим рёбра взглядом. Он выглядел, как загнанный зверь: на лице застыл испуг, губы сжались в тонкую линию, будто готовые чуть что выплюнуть ругательство или яд… Виктория невозмутимо вернулась к своим вещам. — Не хочешь зайти в кафе после школы? — предложила она через пару минут. — Мару с братом подбросят нас на машине. Эрик решил, что это прекрасный шанс убить время, не думая обо всём и сразу, и как-то отвлечься. Ему не понравился получившийся набросок, хотя преподаватель оценил его высоко и даже предложил оставить для примера будущим ученикам. Он сказал, что эмоция отчаяния на портрете выражена идеально, но Хартманн не хотел изображать ничего подобного. Наверное, разговор с Викторией натолкнул его на это… Ему не было жалко Левински, Эрик считал, что судьба человека находится в его же собственных руках, и что во всём, что с ним происходит, Ричи виноват сам. После звонка они с Викторией бегом спустились на парковку, где их уже ждали брат с сестрой. Оба, как обычно, о чём-то оживленно спорили и сразу же втянули девушку в диалог, а Хартманн всю дорогу смотрел в окно, сжимая в кармане мобильный. Ему хотелось бить себя по рукам за каждый раз, когда он проверял время. Это было глупо, но он ничего не мог с собой поделать. За едой и весёлыми разговорами незаметно наступил вечер, и Эрику стало немного совестно, когда он увидел входящий от мамы, они ведь и словом не перекинулись с их возвращения. — Я просто хотела уточнить, приедешь ли ты к ужину! — без приветствия начала Хелена. — Мам, я с ребятами в кафе, мы… — Солнышко, всё хорошо, я рада, что ты отдыхаешь! Но не забывай звонить и постарайся быть дома до полуночи! Она отключилась, едва он успел сказать «пока». Фил поинтересовался, в чем дело, и громко заржал, когда Хартманн объяснил, что мама рада, если сын где-то тусуется. — Наша бы уже голову оторвала! Нет смс после уроков? Будем звонить в ближайшие больницы! — Не пришли домой к ужину, по списку пойдут морги! — подхватила смеющаяся Мару. — А если до десяти ни слуху, ни духу — вызываем Национальную гвардию! Эрик кисло усмехнулся, ковыряясь ложкой в мороженом. Три шарика, которые он попробовал, уже подтаяли, а банан, на котором они лежали, оставался нетронутым. — Ты либо его ешь, либо я всё сожру! — Фил пихнул его локтем. — Везёт же кому-то с родителями… — вздохнула Мару. Хартманн переглянулся с Викторией. Девушка знала причину его доверительных отношений с предками, хоть и отчасти. Фил тоже был в курсе, стараниями самого Эрика. Его сестра, вероятно не догадывалась, но парню было приятно, что никто из ребят не заострял на его ориентации абсолютно никакого внимания. Он по-прежнему волновался, что не получал никаких вестей от Алана. Тот уже должен был быть у Ричи, и Эрик мог только догадываться, что там творилось.