***
Время без него тянулось, как вата. Эрик не знал, как прогнать скуку: он разрисовал все поля тетрадок, пока был в школе, прослушал всевозможные подкасты, прочитал необходимые параграфы в учебнике и сделал домашние задания едва ли не на неделю вперёд. Без родителей и Алана в доме было пусто и одиноко. Он лишний раз не включал свет и, проходя мимо тёмной гостиной на кухню, со стыдом ускорял шаг. Казалось, кто-то то и дело смотрит на него из недр комнаты. Две светящихся точки, одна от телевизора, а другая от акустической системы, были похожи на глаза, если долго всматриваться. Его богатое воображение сослужило хорошую службу. Нафантазировать себе невесть что по дороге за чаем — это он умел! На кухне стало полегче. Под шум закипающего чайника Эрик позвонил маме, и та в очередной раз пожурила его за отсутствие аппетита. Угораздило же ляпнуть, что он не ужинал! В целом их дела шли прекрасно. Она обещала отправить кучу фотографий отца, осваивающего кайт, смеялась, с неловкостью рассказывая, как они напились в первый же день. Потом спросила про Алана. — Всё хорошо? Ты как-то мало говорил о нём в последнее время, вы не поссорились? — озабоченно предположила она. — Наоборот, — Хартманн ухмыльнулся, заливая чайный пакетик кипятком. — Полюбились? — МАМА! — Ну что? Это всего лишь невинная игра слов, — она расхохоталась. Эрик предположил, что Хелена хватила лишку с коктейлями после ужина. — Ага, всё невинно, правильно. Продолжай думать в этом направлении, мам, — буркнул он. — Ты уже большой мальчик. Сам всё знаешь! — женщина отвлеклась на оклик отца. — Иду, Юрген! — Отдыхайте как следует, — пожелал парень. — Обязательно будем! А я тебя поздравляю. Учись хорошо и будь осторожен, солнышко! Он сбросил звонок и с тоской посмотрел на время. Вроде провалялся в комнате так долго, а всё равно ещё даже нет десяти… Ему было интересно, как там Алан? Но звонить первым парень не решался. В конце концов, Смиту предстоял тяжёлый разговор с мамой. Вряд ли он мог также честно рассказать своим родителям об отношениях с парнем… Трель мобильника застала врасплох, когда Эрик поднимался по лестнице. Боясь расплескать чай, он поставил его прямо на ступеньки. — Все очень плохо? — не здороваясь, спросил он, сняв трубку. — Бывало и лучше, — согласился Алан. Послышался звук зажигалки и порывистый ветер. Вероятно, Смит вылез на пожарную лестницу. — Кофту надел? — У меня плед! — Смотри мне, там холод собачий! — Отвали, мам, — Алан усмехнулся. — У меня и так тут передоз мудрых советов. — Как всё прошло? — Я старался не сбивать отца с мысли. Настрой всё тот же: Алан, ты должен хорошо учиться, сдать экономику и математику и поступить в какой-нибудь бизнес-колледж. — А мои, кажется, смирились с тем, что ничем, кроме живописи, я заниматься не смогу, — усмехнулся Хартманн. — Ну почему… — Алан затянулся. — Ты знаешь два языка. — Думаешь, осилю третий, и отец пропихнет меня на работу в ООН? Они одновременно рассмеялись, и Эрик сел на ступеньки, решив пить чай прямо на лестнице. — Знаешь… — Смит шмыгнул носом. — Я ведь действительно до сих пор без понятия, чем заняться. К экономике у меня душа, как ни старайся, не лежит. Испанский средней паршивости. Да и выбрал я его по чистой случайности… — Ты забыл? — прервал его Хартманн. — Ты же отлично пишешь! — Возможно, — согласился тот. — Вот только какая польза от почеркушек про космические корабли? Это поможет мне поступить в колледж? Хоть в какой-нибудь? — Локерсон хвалил тебя, а я не читал ни одного из твоих сочинений, — Эрик вздохнул и тут же добавил: — Перешлешь мне парочку? Смит, кажется, смутился, но не отказал, обещая порыться в тетрадках и сфотографировать ему свой корявый почерк. Эрик вспомнил размашистые буквы Алана и умилился, хихикая про себя. Ему нравилось наблюдать, как тот пишет, когда у них совпадали занятия. Смит был человеком порыва, и это выражалось не только в крупном, торопливом почерке. Одежда на нём всегда была такая, словно он хватал первое, что лежало на полке, и тут же выбегал из дома. Хартманн всё стеснялся предложить ему перешнуровать кроссовки, боясь, что с этой идеей будет выглядеть как конченный псих. Ему нравилось в Алане буквально всё. — Эрик, — он услышал, как Смит сплюнул. Видимо, докурил сигарету и затушил её о железные перила пожарной лестницы. — Как ты сказал родителям о том, что тебе нравится парень? — Я не говорил, всё было немного иначе. — Расскажешь? — послышался шум, Смит влез обратно в комнату, опуская оконную раму. А затем, судя по звуку, улегся в постель. — Если у тебя есть время, — Эрик тихо усмехнулся. — Это долгая история. — Для тебя — сколько угодно, — согласился тот, судя по шуршанию, накрываясь одеялом. Хартманн тоже захотел оказаться в уюте, поэтому осторожно подхватил чуть остывший чай и вернулся в спальню. — Я сообщил отцу, что спал со Штефаном, спустя несколько дней после его смерти. — Вот так взял и сообщил?! — Да, но, кажется, он не удивился ни капли, — Хартманн горько усмехнулся. — Такой вот у меня отец. Возможно, сказалась специфика его работы… Когда постоянно мыслишь на несколько шагов вперед, реакция на новости происходит молниеносно: мозг уже расставляет приоритеты и предполагает последствия. Он спросил меня, всерьез ли я верю в то, что смогу что-нибудь изменить своими словами? — Он имел в виду всю эту историю с полицейским расследованием? — Оно ещё в тот момент даже толком не началось, — Эрик наконец улегся в кровать. — Но отец уже тогда знал, что я не выдержу и расскажу об этом всем. — И как ты это сделал? — Просто сказал, что мы были вместе. Как пара. И что я… — Хартманн осёкся. — Любил его? — вопрос от Алана больно кольнул в сердце. — И это тоже. Они замолчали на какое-то время. Затем Эрик кашлянул. — Хочешь, расскажу, как совершил каминг-аут? — было немного страшно за реакцию Смита. — Валяй, — вдруг легко согласился тот. — Помнится, ты сказал, что признался перед всем классом. — Я не уточнил, при каких обстоятельствах. — Хартманн выдержал паузу. — Это было на похоронах. — Охуеть, — выдохнул Алан спустя пару секунд. — После смерти Штефана… то есть погоди. Это были похороны Штефана? — Угу, и я пришёл туда, выкрасив волосы в платиновый цвет. Нарядился, как панк, в рваные чёрные джинсы и рубашку с заклёпками… Идиотом был, конечно, но тогда мне казалось, что я готов послать весь мир. — Ты злился на родителей? Из-за расследования? — Не поэтому, — поправил Эрик. — Просто никто не сказал ни слова правды о нём. Кругом было сплошное лицемерие. Он чувствовал себя странно, говоря об этом со своим парнем. С другой стороны, ему и в то время хотелось быть честным. Ничего не изменилось с тех пор, за исключением факта, что Хартманн теперь люто ненавидел ложь. — Расскажи что-нибудь про Штефана, — тихо предложил Смит, — если хочешь… У Эрика защемило в груди — эти слова значили для него многое. Сама возможность поговорить о Вебере с кем-то, кроме матери, была очень ценной. — Однажды, я увидел, как он плакал из-за того, что не мог играть в футбол. Он хромал с самого детства, и в команду его, разумеется, не взяли. Хотя футбол он очень любил. Я тогда ничего не сделал, даже зная, что его отец имел наглость сказать ему «переживешь». Я думал: раз те, кого Штефан звал семьёй, не смогли расщедриться на доброе слово для этого человека, то что могу я? — У него были жестокие родители? — уточнил Алан. — Я бы сказал, что вся их жестокость выражалась в безразличии. Они хотели, чтобы приёмный сын соответствовал определённым критериям и только. Мне горько, что я этого тогда не увидел, — горло снова перехватило, Хартманн сделал над собой усилие, продолжая. — Он до последнего дня был словно бочка с порохом. Я так и не успел понять, как ему было трудно. Как он переживал, стиснув зубы, когда отец насмехался над ним, потому что Штефан обладал смелостью, чтобы признать… он не такой. И несмотря на то, что его уже нет, никто, даже на этих грёбаных похоронах не мог сказать о нем хоть слово правды! Они говорили лишь дежурные фразы — клише, подобающие случаю. В церкви пускали слезу учителя, которые ставили ему плохие отметки, одноклассники, шпынявшие почём зря, все говорили, какой Штефан был смелый и добрый… — А ты? — прервал его Алан. — Что говорил ты? — Я попросил у него прощения. — У Штефана? — Да… За то, что так и не сказал ему, что он был мне дорог. За то, что никогда не говорил ему вслух о чувствах. За то, что он доверил мне душу и тело, а я… Эрик крепко зажмурился. Это было неправильно. Рассказывать Алану такое, о прошлом, которое он старался забыть, но, как оказалось, до сих пор так и не смог. — Эй, — тихо позвал Смит. — Всё в порядке. Я понимаю, — он замешкался. — Нет. Ни хера я не понимаю, но чувствую, как тебе больно, Эрик. — Тяжело говорить, — хрипло пробормотал он. — Что было дальше? — У меня не хватило сил спасти его. Не хватило знаний и опыта несмотря на то, что я был рядом. Я упивался наслаждениями, не подозревая о том, какую цену придется заплатить. Это чувство останется со мной навсегда… — Ты ведь не думаешь, что виноват? — Нет, я так не думаю. Но я помню последний день, когда видел Штефана и понимаю, что он решил уйти ещё тогда, а я так и не сообразил. — Эрик вытер щеку об подушку, смаргивая выступившие слёзы. — После того, как меня выгнали с похорон, начались бесконечные допросы в полиции. Веберы обвинили меня в домогательствах к сыну, разбирательства дошли до суда. Моему отцу предложили сменить работу. Во многом из-за возможной травли в СМИ, но в большей степени, сочувствуя ему, как коллеге. Как будто то, что я сделал, было каким-нибудь тяжким грехом. Спустя несколько месяцев наша семья упаковала чемоданы, и я обнаружил себя в аэропорту имени Кеннеди. Вот тебе краткая история о том, как я оказался в Соединенных Штатах. — Эрик… Мне очень жаль, — искренне произнёс Алан. — Спасибо… — ответил тот. — Но это дело прошлого, и я успел его осмыслить, иначе не смог бы говорить так свободно, — он перевернулся на спину. — Ал, знаешь, что я понял? — М-м? — Отец ведь именно тогда спросил меня, что я собираюсь изменить собственным признанием? Он имел в виду, что моя ориентация не делает меня отличающимся от других. Я не хуже остальных, но и не лучше тоже. Думаю, он не станет брать в расчёт мою ориентацию даже сейчас. Пока я не смогу заявить о себе, как личность. Сечёшь? Пока не поступлю в университет, пока не устроюсь на первую в своей жизни работу, моя ориентация ничего не изменит. — А мама? — поинтересовался Смит. — Я рассказал, что произошло, уже когда мы переехали в Нью-Йорк. Она поняла меня и поддержала больше, чем отец. — У тебя чудесные родители, — судя по звуку, Алан подавил зевок. — Ты думаешь о своих, да? — Эрик вздохнул. — Я дохрена о чем думаю… Они проговорили еще полчаса, прежде чем Хартманна не начал срубать сон. Он с трудом пробормотал «спокойной ночи» и пообещал Алану, что всё будет хорошо. Наверное, от всей беседы в целом, тому не стало легче, но сказанного уже было не вернуть. Эрику снились беспокойные сны. В одном из них он оказался посреди теплого океана. Рядом, прямо из воды, возвышались верхушки каких-то строений, напоминающих башни. Он подплыл к одному и обнаружил, что это колодец: вода из океана попадала внутрь и исчезала где-то в черной глубине. Он крикнул, услышав собственное эхо, отплыл в сторону и вдруг почувствовал, будто кто-то схватил его за ногу. Ощутив, как что-то тянет его на дно, он раскрыл рот в немом крике, понимая, что захлёбывается водой. И проснулся, резко сев в постели и задыхаясь так, словно из легких только что взаправду выкачали весь воздух.***
— У вас есть лёд? Алан отшатнулся от машины в тот самый момент, когда Ричи будто бы нарочно, со всей силы захлопнул багажник. Девушка, стоявшая рядом с ними, едва не отпрыгнула в сторону. — Густо сказал, у тебя есть, — она перевела взгляд на Левински, кажется, узнав его, и в тот же миг потеряла ко Смиту всякий интерес. — Проваливай отсюда, шваль малолетняя, — огрызнулся Ричи. Ему стало не по себе. Девушка выглядела хреново. Мягко говоря. Не по-зимнему легкая курточка, едва прикрывающая бедра, красный от холода нос, спутанные сальные волосы. Её ноги, обтянутые узкими джинсами, больше напоминали спички. Очевидно, Алан впервые увидел наркоманку вблизи. Причем лет ей было, возможно, чуть меньше, чем им самим. Она переминалась с ноги на ногу, руки прятала в карманах. После слов Ричи её передернуло, но она стерпела ругательства. — Неясно выражаюсь? — Левински обошел машину и приблизился к ней вплотную. — Пошла отсюда! Смит, кажется, хотел вмешаться, но, оглядевшись по сторонам, вдруг замер словно по струнке. Ричи подумал, парень заметил кого-то. — У тебя есть лёд, Густо сказал, что брал у тебя, — продолжала девочка. Левински успел разглядеть небольшие язвочки, покрывающие открытый участок её шеи. От расчёсов. Такие же сейчас красовались на запястьях Левински. Совсем недавно он поймал себя на мысли, что стал изучать статьи о последствиях приёма метамфетамина. Интересовало буквально всё: от поведения до изменений во внешности. Парень поглощал немыслимое количество информации, однако по-прежнему не имея понятия, как с ней поступать. — Не знаю никакого Густо, милая, если ты не отвалишь, я тебе руки-ноги переломаю, — Ричи говорил отрывисто, разделяя предложение на словосочетания и расставляя акценты на каждом. Физические симптомы: резкое изменение веса, хроническая усталость, заикание, тремор рук. Частые простуды, насморк, кашель. Красные глаза. Зрачок сильно расширен или сужен. Припухлость век, обвисшие мышцы лица… Всё, о чем он читал в интернете, появлялось в голове будто вспышками. Девочка, стоящая перед ним, определенно подсела, причем давно. Она пыталась скрыть порывистые движения, однако делала это вовсе не от страха. — Рич, — Смит похлопал по крыше машины, — надо ехать. Парень кивнул, а затем подвинул девушку, стоявшую рядом с дверью водительского сиденья. Алан снова посмотрел куда-то вперёд. Левински проследил за его взглядом: трое неизвестно откуда взявшихся молодых парней стояли на углу и смотрели в их сторону. Будто ожидали сигнала. Ричи тихо выругался: в этот раз они забрались слишком далеко. Раньше вся деятельность ограничивалась отдаленными районами Бронкса, а сейчас они находились в одной из самых паршивых частей Квинса, в местечке под названием Уиллетс-Поинт. По дороге сюда Левински рассказывал Смиту, что под этим названием район почти неизвестен и местные знают его как «Свалка» или «Железный треугольник». Территория занимала всего несколько кварталов в паре километров от аэропорта Ла-Гвардия и в километре от парка, где проводились Всемирные выставки. Здесь неподалеку располагалась станция метро, а вплотную к ней прилегал целый бейсбольный стадион и теннисная арена. Казалось бы, в таком месте должна кипеть жизнь, но на деле тут давным-давно образовалось гетто. В первой половине 20-го века эту часть города использовали как место для сброса производственных отходов. Здесь выгружали вагоны золы от тепловых электростанций и шлака. Со временем золоотвал закрыли и забросили, а на получившемся могильнике стали возникать свалки, фабрики по переработке вторсырья и автомастерские. Местечко было то ещё… Затылок вдруг сдавило неприятное ощущение — подувший ледяной ветер забрался за воротник куртки, и Ричи пожалел, что оставил шапку в машине. Подумалось, что им было бы неплохо выбраться отсюда живыми. Алан обошёл автомобиль. Краем глаза Ричи уловил движение: девчушка хлопнула ладонью по бедру так, словно подзывала к себе собаку. Или тех, кто ждал сигнала. — Быстрее, садись! — рявкнул Левински, уже захлопывая дверцу и заводя мотор. Долго уговаривать не было нужды. Смит плюхнулся на сиденье, Ричи молниеносно заблокировал двери и включил фары, которые осветили путь, пролегающий по бездорожью, мимо грязных снежных заносов и куч разнообразного автомобильного мусора. «Только бы не застрять», — подумалось ему, как вдруг раздался грохот. Девочка, по-прежнему стоявшая рядом с водительским сиденьем, со всей силы ударила по стеклу кулаками. — Жми на газ! — не своим голосом заорал Алан. Ричи заметил, что к ним идут: в боковом зеркале виднелись три тени. Машина тронулась с места, заревела и тут же заглохла. — Блядь, жми! — Смит обернулся, пытаясь что-то разглядеть через покрытое грязью заднее стекло. — Не могу, колесо во что-то упирается! — Ричи ударил по рулю ладонью. — Блядство! — Она же там не одна, твою мать! — Алан посмотрел в боковое зеркало. — Сюда идут трое! — Ты проверишь колеса, а я их отвлеку! — Левински развернулся вполоборота и стал шарить рукой под сиденьем. Схватив бейсбольную биту, он снова посмотрел на Смита. — Выходим на счет «три». Тот кивнул, и Ричи помолился, чтобы у парней не оказалось при себе оружия. Схема, выстраивающаяся в его голове, казалась до смешного простой. Девочка, похожая на малолетнюю шлюху, подходит к предполагаемому распространителю. Пока тот возится в багажнике, она незаметно подкладывает что-то под колесо и отвлекает внимание. Сообщники ждут, пока жертва потеряет бдительность, а затем нападают. Итог: необходимые дозы в машине в свободном доступе, распространитель обезврежен, возможно, даже убит. Никаких проблем. Смит дернул на себя ручку и первым выбрался из автомобиля. Ему повезло, он среагировал молниеносно и успел уклониться от захвата: с его стороны подошел только один. Парень развернулся и ударил ногой наотмашь, попав куда-то в живот. Противник охнул, от неожиданности оседая в снег. Раздался глухой удар, а затем еще. Послышалась смачная ругань и пронзительный девичий визг. Выбравшись из машины, Левински краем глаза успел заметить что-то под передним колесом со стороны водителя. Агрессия не была ему в новинку, но чтобы такая… Что-то клокотало в груди, всё тело словно подбрасывало для новых ударов. Он успешно увернулся, наклонился, тут же подаваясь вперед и впечатывая биту кому-то под рёбра. Алан, тем временем, обогнул автомобиль, заломил руки другому противнику, который чуть не дотянулся до капюшона Левински. Ричи взревел от злости, развернулся, с размаху саданул тому битой прямо по лицу, и буквально ощутил хруст ломаемой челюсти. — Осторожно, сзади! — выкрикнул он, и Смит инстинктивно отпустил уже потерявшего сознание противника, пригибаясь. В тот же самый момент глухой удар повторился. — Вынимай это дерьмо из-под колеса! — на ходу бросил Левински, устремляясь к плачущей девочке. Она стояла под фонарём и сейчас была куда больше похожа на ребенка, неизвестно как заблудившегося в этом страшном месте. Смит, видимо, испугался, решив, что Ричи ударит и её тоже. Вытащив доску из-под колеса и отбросив её в сторону, он рванул к ним, но Левински здраво расценил шансы. — Вали отсюда!!! — крикнул он девочке — Вали к чёрту, иначе с тобой будет то же самое! — он повернул голову. — Ал, давай в машину! Тот подчинился без разговоров. Один из нападавших уже начал приходить в себя, и времени, чтобы поговорить, у них не было. Ричи заглянул в салон, бросив биту на заднее сиденье, и уселся следом. Они осторожно тронулись с места. Парень поражался, каким образом, при всей этой ситуации, Алану удавалось сохранять самообладание. Они молчали, пока Левински выруливал на более-менее сносный участок дороги. Он следил за проезжей частью, в особенности за обочиной: за каждым углом мерещились какие-то люди. Казалось, глухие удары биты до сих пор звучат в ушах. Алан не выдержал давления и достал сигарету из пачки дрожащими пальцами. Закурив, он бросил один короткий взгляд в сторону Ричи. — Нервничаешь? — тот первым нарушил тишину. — Блядь, само собой да! — Смит смачно затянулся. — Это первый раз, когда мне пришлось её применить, — начал Ричи. — Я не бью этим людей на случай, если ты так уже решил… — Кто распределяет эти ваши заказы? — сменил тему Алан. — Без понятия. Я и раньше здесь бывал, только не вечером. — Чёрт, — он посмотрел на часы. — Забыл позвонить. — Любимый ждет? — язвительно отозвался Левински. — Пошел ты на хуй, — рефлекторно ответил Смит. — Скажи, что у тебя месячные. — Ричи, ты мудак. Какого черта сейчас было?! — кажется, Алан закипал. — Наркоманы готовы на отчаянные поступки ради получения дозы, — нарочито монотонным голосом пробормотал Левински. — Ты считаешь — это, блядь, нормально? Когда твои заказы закончатся?! — Скоро, — мрачно ответил Ричи. Они выехали на широкополосное шоссе. Алан отвернулся, глядя на дорогу и стараясь дышать как можно глубже. Он, наверное, хотел держать себя в руках. Сколько Левински себя помнил, Смит всегда был таким. Справедливым, честным, живущим по совести. Интересно, насколько сильно он ненавидел его за то, что Ричи склонил его на тёмную сторону? Или Алан оправдывал свои поступки тем, что помогает? Разве можно помочь ему? Ричи вздохнул. — И часто тебе попадались подобные? — спустя пару минут поинтересовался Смит уже куда более ровным голосом. — Бывало, — парень размял шею. — Есть хочешь? — Не особо, — Алан поморщился. — Можешь, зайдешь в гости? — сам не зная зачем, поинтересовался Левински. — Извини, не могу. — Всего-то на пару часов, Ал, — грустно выдохнул он. — С чего ты вдруг? — тот повернул голову в его сторону. — Мать вчера разбирала чулан. Вещи, которые остались с переезда… Доставали их из коробок, раскладывали по местам. Я нашел приставку и подключил к телику, оказалось, ещё работает. Его прошиб озноб. Снова вспомнилось, как отец подарил её на Рождество, и как они просиживали перед теликом дни и ночи на новогодних каникулах. Тогда ещё оба учились в начальной школе… — Сыграешь со мной? — Ричи быстро взглянул на парня и вдруг по-доброму улыбнулся. — Я вот думал, что забыл управление начисто. А как уселся, так пальцы вспомнили сами… Губы Алана дрогнули в намёке на ответную улыбку. Он вытащил из кармана телефон и сначала задумчиво пялился в экран, но затем написал что-то. Наверное, сочинил отмазку. Ричи никак не прокомментировал его поступок, хотя на душе отчего-то заскребли кошки. Какая-то его часть, наверное, та, что осталась от хорошего парня, была яростно против всего происходящего. Но другая, озлобленная и обиженная на весь мир, говорила: «Забудь. Пусть сам решает, как поступить». По пути они сделали одну остановку возле обочины. Левински сходил отлить, заодно вытер биту об снег и избавился от следов крови. Затем они заехали в супермаркет. Покупать с Аланом колу и чипсы, как в старые добрые времена, показалось ему довольно странным. Однако Ричи вдруг словно подменили. Он говорил много, часто шутил и толкал Смита локтем в бок. На кассе вдруг развеселил продавщицу, и та смеялась до слез, пока пробивала покупки. Возле дома он вручил Алану пакеты и набрал матери, предупреждая, что идёт не один. Они вошли в квартиру: Смит поставил сумки возле тумбочки. Едва он принялся снимать куртку, как, не успев опомниться, был заключен в медвежьи объятия. — Солнышко, как я рада, что ты зашёл! Его мать, кажется, была чуть-чуть пьяна. Ричи понял это по запаху: квартира насквозь пропиталась табачным дымом и ароматом дешевого вина. — Мам, будь добра, спрячь колу в морозилку, — Ричи бросил парню тапочки, тот быстро влез в них и подхватил сумки с продуктами, ногой толкая дверь в комнату. Ричи впервые порадовали небольшие габариты собственной квартиры. Здесь, чтобы спрятаться, нужно было сделать всего лишь шаг. А вместе с Аланом комната будто становилась уютнее. — Бросай всё это дерьмо на кровать! — Левински зашёл следом. Смит уже увидел приставку возле телевизора и довольно заулыбался. На той красовались те самые старые наклейки из трансформеров, за которыми оба когда-то отстояли очередь. Подойдя ближе, он принялся рассматривать диски, стопочкой лежавшие рядом. Взяв в руки один из них, он вздрогнул, понимая, что Ричи пристально за ним наблюдает. Тот хотел что-то сказать, но всё никак не мог подобрать нужных слов. Алан смотрелся в его комнате так правильно, словно должен был находиться в ней всегда. Как часть интерьера, с которой последний приобрёл законченный вид. Ричи отогнал от себя идиотские мысли, перемешанные с сентиментальными воспоминаниями из детства. — Я принесу стаканы и миску для чипсов, — он стащил толстовку через голову, бросил её на стул и вышел из комнаты. Пусть Алан побудет с ним хотя бы пару часов… Левински не знал, как уговорить Смита остаться на ночь, и радовался хотя бы возможности посидеть с ним рядом, плечом к плечу, играя в приставку. — Как хорошо, что он зашёл, да? — мама дымила в открытое окно кухни. — Угу, — монотонно отозвался Ричи, стараясь не заострять внимание на запахе и бутылке с вином, одиноко стоящей посреди стола. — Хочешь сказать мне что-то, да? — женщина была явно не в самом лучшем расположении духа. — Я выпила, да. — Мам, давай не сейчас, — парень стиснул зубы, пытаясь скорее найти миску на нижних полках. — Твой папаша сегодня объявился, — невозмутимо продолжила она. — Хотел с тобой увидеться. — Сам с ним свяжусь, — отрезал Левински. В глубине души он, разумеется, испугался, ведь отец не проявлялся в его жизни уже почти полгода. — Я не говорила ему о твоих приключениях, — с едкой иронией в голосе заметила она. — Сказать тебе за это спасибо? — Ричи наконец нашёл миску и выпрямился, уставившись на женщину. — Было бы неплохо, — она надменно вздёрнула подбородок. Он разозлился, однако попытался сдержать себя. Сейчас было не время выяснять отношения: он хотел провести вечер с Аланом, а не ругаться с матерью в очередной раз. — Спасибо, мама, — чётко произнёс он и вышел, судя по отсутствию реакции, оставив женщину в полном недоумении. Ричи принес в комнату поднос и расположил его на складном столике перед кроватью. — Не ожидал, что мы столько накупим, — честно признался он. Алан уставился на изобилие вредной еды и рассмеялся. — Ты всегда так. Не можешь выбрать, какие чипсы взять и берёшь несколько с разными вкусами. А в итоге всё равно ешь только с сыром. — Угу, — согласился Левински, усаживаясь на кровать и щёлкая пультом от телевизора. — Второй джойстик проводной, помнишь? Смит кивнул, взяв его в руки и устраиваясь с краю, насколько то позволяла длина провода. Первым делом Левински включил их любимую стрелялку. При звуках музыки из заставки защемило в груди. Всё было таким знакомым: шипящий звук открываемой бутылки с колой, хруст чипсов, весёлый смех и комментарии Алана, сидевшего рядом… Но в то же время… всё было не так. Ричи не мог перестать чесать запястья, нервно разминал шею каждые пять минут, шмыгал носом, хотя у него вовсе не было насморка… Очень хотелось покурить, но в перспективе были одни только сигареты. — Помнишь это место? Помнишь-помнишь?! Блядь! — Алан закинул голову назад, хохоча, как ненормальный, когда персонажа Левински снесло взрывной волной. Тот не заметил ловушки. Они разделались с колой и чипсами, и через какое-то время Смит предложил Ричи отнести оставшийся мусор на кухню. Тот, в свою очередь, высказал идею перекурить. К счастью, матери там уже не было. — Ал, — Ричи устроился возле распахнутого окна рядом со Смитом. — А Виктория говорила, что испытывала к тебе какие-то чувства. Тот повернулся, посмотрев на него чуть удивленно. — Не думаю, что там серьезно, Рич. Она подарила мне открытку, это было в ноябре, спустя месяц после того, как вы разошлись. — О-о, — парень вздохнул, задумчиво уставившись в темноту перед собой. Улицы впереди слабо освещались, создавая иллюзию бескрайней чёрной пустоты впереди. — Почему ты спросил? — удивился Алан, добавив: — Не верю, чтобы ты ревновал. — Ты слишком хорошо меня знаешь, — Ричи встретился с ним взглядом и улыбнулся, затягиваясь. — Да, знаю, — согласился Смит. От его пристального внимания по спине побежали мурашки. — Ты ничего не делаешь просто так. В том числе не возвращаешься к бывшим девушкам без причины. Но ты никогда не говоришь о своих планах, выстраивая их в голове. Тащишь на себе груз из мыслей и принятых решений. Так ведь было всегда, правда? Ричи опустил взгляд. Ему очень хотелось, чтобы Алан смотрел на него именно так, только без этих блядских разговоров! — Что ты скрываешь, Рич? Что ты пытаешься решить сам? — О чём ты? —глухо отозвался тот. — Я вижу, что ты боишься, — Смит ударил по больному. Плечи Левински невольно вздрогнули. — Вижу, что ты боишься, но не только ситуации, в которую невольно меня втянул, сам того не желая. И не только положения, в котором оказался, когда позвал меня в ту клинику. Левински передёрнуло. Страх, когда он думал, что подхватил ВИЧ до сих пор были свеж в памяти. К этому примешался и визит Рафаэля в его дом, и секс, после которого Ричи хотел умереть… — Ты так и не рассказал мне, в чём причина, — Смит не дал ему заговорить, продолжая. — И я на сто процентов уверен, что тест на ВИЧ ты сдавал не из-за Виктории. Ведь я видел, как она плакала в тот день, Ричи. Я был на вечеринке, когда ты сообщил ей это. — Я сказал, что между нами всё кончено и чтобы она сдала такой же тест, на всякий случай, — тихо проговорил он. — И после этого вы сошлись снова, — подвел итог Алан. — И ты ревнуешь её ко мне? Рич, я не верю, что здесь только это. Ты боишься не того, что потеряешь её, ты находил девушек, подобных ей, пачками! Что-то случилось в тот день, когда мы оказались в клубе, куда ты нас притащил, чтобы оттянуться, как в старые добрые времена. Не так ли? Кто такой Рафаэль? Ричи поджал губы, поймав чужой пристальный взгляд. Выдержав его, он вмиг посерьезнел. — Алан, это не твоё дело, — отрезал он, про себя отмечая, как лицо Смита исказилось, растеряв всю свою былую доброжелательность. Он смотрел на него, как на врага.