Дыши

      — Проснулся-таки.       Алан повернул голову на звук и увидел Ричи в кресле рядом. Первое, что бросилось в глаза — порез на его лице, который он вчера собственноручно заклеил пластырем. Под ним алыми пятнами опять проступала кровь.       — Как спалось, Ал? — голос Левински звучал надтреснуто и сухо.       Воспоминания о случившемся возвращались быстро, проникая в мозг толчками и не спрашивая разрешения. Смит вздохнул, хмурясь, и почувствовал, что затылок передал ему привет размеренной головной болью. Однако, протянув было руку, чтобы потереть лицо, он неожиданно столкнулся с сопротивлением.       — Какого черта? — вырвалось сперва.       Рядом раздалось тихое подобие смешка.       — Ричи, что за хуйня? — Алан дёрнул обеими руками, а затем и ногами. — Блядь, ты сдурел?       — Ужасно, должно быть, чувствовать себя беспомощным, — Левински, кажется, улыбался, но Смит уже не смотрел в его сторону, куда больше занятый тем, что его привязали к блядскому автомобильному креслу по рукам и ногам какими-то грязными, вонючими веревками.       Сердцебиение участилось. Алан попробовал вырваться ещё несколько раз и вытянул голову, пытаясь разглядеть, что находится за спинкой сиденья. Багажник оказался открытым настежь, а внизу виднелись узлы и пахло какой-то помойкой. Его привязали довольно крепкими хозяйственными веревками – чёрт возьми, где Ричи их достал?       В сознании мгновенно всплыла вся прошедшая беспокойная ночь. Смиту неспроста слышалось, как Левински куда-то выходил из автомобиля. Он действительно не спал и всё это время шарился поблизости в поисках?! Затылок сковало неприятное ощущение холодной беспомощности.       — Я подумал, что так у меня получится привлечь твоё внимание и избежать поспешных действий, Алан.       Несколько тщетных попыток спустя, Смит всё-таки смирился, перестал дёргаться и повернул голову на голос, не переставая при этом хмуриться. Слов не находилось, и парень решил послушать, что взбрело в голову его другу.       — Что за шутки, Ричи? — он постарался вложить в голос как можно больше серьёзности, но, кажется, не помогло.       — Это не шутки, мне правда надо сказать тебе кое-что важное! — глаза Левински засияли нездоровым блеском. Алан опустил взгляд на его руки и вдруг заметил стеклянную курительную трубку, зажатую между пальцами.       — Ах ты ублюдок! — восклицание сорвалось с губ непроизвольно.       Смит тут же мысленно отругал себя за то, что не обыскал Ричи, когда они остановились. Этот засранец купил-таки дурь вчера ночью на заправке и ждал момента, пока Алан уснёт, а потом выходил, чтобы как следует вмазаться!       — Как ты мог, Рич? — Смит досадливо дёрнул рукой, снова осознавая, что плотно привязан к сиденью, и рефлекторно повысил голос. — Ты рассказывал мне всю эту душещипательную балладу о собственной несчастной жизни, чтобы усыпить бдительность и вкинуться, пока я сплю?!       Левински и бровью не повел, вместо этого подаваясь вперед всем телом и упираясь локтями в колени.       — Зато я придумал, как мы поступим, Ал.       — Ты с ума сошёл, развяжи меня! — выпалил парень.       Чужое спокойствие ему совсем не нравилось. Оно никак не сочеталось с произошедшими событиями, не вязалось с этим лихорадочным блеском в чужих глазах… Что-то было не так. Еще вчера Алан помнил Ричи напуганным и потерянным, словно тот превратился в маленького мальчика, но теперь… Он больше не узнавал своего друга.       — Знаешь, пока ты спал, я немного покопался в твоём телефоне, — Левински вдруг вытащил из кармана мобильный и помахал им прямо перед его носом.       — Какого хуя ты там лазил?! — возмутился Алан, но тот лишь поцокал языком.       — Ай, как не стыдно! И пароль всё тот же, ты такой предсказуемый!       — Что тебе понадобилось в моем телефоне? — поняв, что сопротивляться сейчас бесполезно, Смит решил сменить тактику и выслушать Левински, чтобы потом усыпить его бдительность пустой болтовнёй.       — Ваши с Эриком диалоги такие милые… — тот натянуто улыбнулся, а затем резко изменился в лице и добавил: — Блевать тянет.       — Это моё личное дело, Ричи…       — Да-да! — парень фыркнул, оставил телефон на коленях и упреждающе поднял руки. — Твоё и только твоё. Но знаешь…       Голова разболелась с новой силой. Сказался недосып, нервы, лихорадочные попытки решить, как поступить. Голос Ричи звучал подобно раскатам грома. Вместо всего этого пиздеца хотелось спокойствия и тишины.       — Знаешь, он всё-таки не твой тип… этот Хартманн. В его жизни всё устроено, не то, что в наших, Ал. Он знает наперёд каждый свой шаг, его родители готовы помочь и поддержать в любую секунду. Такие, как он, пользуются жизнью и берут от неё все. Даже тебя, — он сильно закашлялся.       Алан решил, что Эрик не одобрил бы ни слова из речей Левински и, может быть, даже дал тому в морду. Чёрт, да он и Смиту вмазал бы за то, что тот лежал и бездействовал!       — Я хочу тебе помочь. Правда, — тем временем, откашлявшись и вытерев рот рукавом кофты, продолжил Ричи. — У меня созрёл план, как мы убьём двух зайцев и выберемся из этой передряги чистыми!       — Ты обкурился, чувак, мы по уши в дерьме! — Смит откинул голову на подголовник, стараясь подавить волны гнева, рвущиеся наружу, словно лава из проснувшегося вулкана. — Ты человека убил, ты это понимаешь?! А сейчас устроил здесь хуй пойми что за сцену! Да нас наверняка уже копы ищут!       — Да, не отрицаю, Ал, я убил ублюдка, который сделал мне больно, — Ричи подозрительно быстро согласился с его словами. — Но я придумал, как нам быть!       — И что же ты придумал, позволь поинтересоваться? — спросив это, Смит сомкнул челюсти с такой силой, что скрипнули зубы.       — Я созвонился с Эриком.       Сердце пропустило удар. Алан попытался было сесть, но запястья стянуло, и он вскрикнул от неожиданной боли, забыв, что ему вчера здорово выкрутили левую руку.       — Ричи!!! — он снова повернул голову в его сторону, ища в глазах друга хотя бы каплю здравого смысла.       Спросить хотелось чертовски много, но он никак не мог собрать бешено несущиеся мысли в кучу.       — Довольно сообразительный парень! Не стал задавать мне лишних вопросов, сразу же согласился на встречу. Я поеду на машине, заберу его прямо из школы. — Левински сделал паузу, наблюдая за реакцией. Убедившись, что глаза Смита, кажется, уже грозятся вылезти из орбит, он удовлетворенно усмехнулся. — А потом мы прокатимся…       Алан попытался сглотнуть ком, застрявший в горле. Во рту всё пересохло.       — Зачем тебе говорить с ним? — удалось выдавить из себя только это.       — Я хочу, чтобы он исчез, Ал. — Ричи откинулся на спинку кресла и заговорил чуть тише. — Я так долго мечтал, чтобы он исчез… С того момента, как узнал, что у вас с ним, — он потёр лицо руками и вздохнул. — На его месте должен был быть я. Не он, с его таинственным прошлым и этим пронизывающим до костей взглядом… А я. Твой старый добрый друг Рич.       Смит молчал, хотя внутри разгорался самый настоящий пожар. Пока Левински был занят своими рассуждениями, он проверил, насколько туго затянуты веревки и обрадовался. Это был не затяжной узел. Он бы смог высвободиться… нужно лишь потянуть время, чтобы ослабить натяжение.       — Сколько мы знаем друг друга, м? — Ричи вдруг обратился к нему с вопросом. — Двенадцать? Тринадцать лет? — не дождавшись ответа, он откинул голову назад и прикрыл глаза, продолжая говорить. — Я знаю тебя от и до. Знаю, что тебе нравится есть, какие фильмы и музыку ты предпочитаешь, во сколько ты встаешь по утрам и что может заставить тебя уснуть…       Алан наблюдал за ним, одновременно растягивая узел верёвки на правой руке. Левая противно ныла, и он планировал заняться ею позже.       — Я знаю тебя и твои тайны, даже готов хранить их. А что может дать этот Эрик? Он открыто признает себя, окружающие давно не удивляются его ориентации и эксцентричному поведению. Ты готов жить так же? Мне кажется — нет.       — А мне кажется, я сам решу, как я готов жить! — всё же не удержавшись, зло выплюнул Смит.       — Ты говорил родителям о своей татуировке? — Левински внезапно сменил тему. — А о том, зачем носишь широкий фиксирующий бинт на плече во время игры… они не спрашивали?       Алан выругался сквозь зубы. Верёвка на правой руке ослабла, но левая не поддавалась, потому что он едва мог пошевелить ей. После очередной попытки от боли из глаз чуть не брызнули слёзы.       — Эти твои отношения с Эриком… Как думаешь, до какого момента родители будут молчать? Когда они не выдержат и спросят почему у тебя нет подружки, и зачем вы постоянно проводите время вместе с Хартманном? Думаешь, твоя мама ещё ничего не заподозрила?       Ричи был прав. Алан не мог отрицать очевидных фактов, он всего-навсего не решался думать об этом. Когда начинал — подсознательно боялся, тут же прекращая все размышления на корню, и отвлекался на какую-нибудь чушь. Делать вид, что всё в норме, вошло в привычку. Эрик наверняка заметил это, ведь уже пытался начинать разговоры об их совместном будущем.       — Если бы я был с тобой, мы бы смогли разыграть эту пьесу, как по нотам, — хрипло проговорил Ричи. — Виктория, ты и я. Только подумай. Нашли бы тебе девочку на время. Покончили бы с этой сраной школой, уехали из города, как ты и хотел… Помнится ты говорил, что тебя всё достало? Что ты хочешь свалить?       Смит прекратил движения рукой, когда Левински неожиданно подался в его сторону и выжидающе уставился в ожидании ответа.       — Думаешь, я такой идиот и не заметил, как ты пытаешься освободиться? — в его изменившемся голосе вдруг зазвучали металлические нотки. Алан неосознанно вспомнил о Рафаэле, и его тряхнуло от страха: интонация Ричи сейчас была до одури похожа на ту, что использовал мужчина.       Левински наклонился вперёд: сейчас Смит сидел перед пассажирским сиденьем, которое было сдвинуто вплотную к приборной панели. Слева находилось место водителя, под которым Ричи хранил бейсбольную биту.       — Я хочу, чтобы ты подождал меня здесь, Ал, — парень достал её, выпрямился и заговорил на полтона ниже, почти шепотом. — Чтобы когда я закону всё это, ты знать не знал ни о каком Эрике и думал о нас.       — Рич, что ты… — Смит прервался на полуслове, уставившись на чёрную блестящую поверхность биты.       — Я сделаю всё ради нас, Алан, — Ричи выбрался из машины, обошёл её и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.       Затем он поднял руку, как бы взвешивая биту и пробуя на размах.       — Тебе придётся потерпеть. Немного боли. Как терпел я, — Левински облизнул пересохшие губы и оглядел Смита, примериваясь.       — Ты допускаешь ошибку, — Алан в ужасе отодвинулся, но паника захлёстывала быстрее, чем здравый смысл. Он сам себе напомнил муху, попавшую в сети паука: сильнее трепыхаешься и делаешь только хуже.       — Эта боль обернётся наградой, Алан, — взгляд Ричи остановился на его бедре, а затем скользнул ниже по ногам. Он замахнулся.       — НЕ НАДО, РИЧ! — Смит закричал, из последних сил выгибаясь, и попытался уйти от удара.       Он понадеялся, что ему каким-то чудом удастся смягчить попадание. Что всё это дурной сон, в мгновение пронёсшийся перед глазами. На самом деле они крепко спят в провонявшей потом тачке, и наутро отправятся прямиком в полицейский участок, где Ричи расскажет всё, как есть.       Но было уже поздно.       Удар Левински тем не менее пришелся не в то место, куда он, по всей видимости, рассчитывал попасть. Как Смит понял позднее, парень метил ему в колено, но промазал, потому что Алан выгнулся дугой. Бита приложилась к лодыжке и соскользнула, задев при этом щиколотку.       От боли мгновенно потемнело в глазах, и Алан заорал не своим голосом, срываясь на сиплый хрип. Кажется, это напугало Левински, потому что, прежде чем сознание Смита затянуло в бело-голубую пелену, он различил, как бита выскользнула из рук Ричи и звякнула, ударяясь об машину.       Парень посмотрел на неё, всхлипнул несколько раз, а затем принялся смеяться, как безумный, отступая назад.       Алан больше ничего не видел, в глазах щипало от слёз. Хотелось выть.       Боль была такой сильной, словно его ногу только что обожгло крутым кипятком. Но жжение не прекращалось, напротив. Оно становилось всё сильнее, прокатывалось по телу волнами, распускалось перед глазами кроваво-красным цветком. Смит не мог нормально соображать. Он слушал чужой, будто бы не принадлежащий Левински, безумный, лающий смех, и плакал от боли. Ещё стонал, кажется, и тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. Всё смешалось в голове в какой-то безумный фарс. Боль в запястье левой руки забылась почти сразу же. Алан вспомнил, что видел сугроб где-то дальше по дороге и подумал о том, что хочет потушить пожар.       Ногу словно охватило адское пламя.       — Я скоро приеду, Ал, — голос Ричи вдруг снова раздался где-то возле лица. — Скоро вернусь за тобой, и больше не будет боли, — Смит с трудом повернул голову, сквозь пелену слёз едва увидев, что Левински стоит перед ним на коленях. — Не плачь, солнце, — чужая ладонь коснулась щеки, вытирая мокрые дорожки. — Всё пройдет… забудется, как страшный сон, — он приблизился так, что Алан вдохнул его запах. — Я буду рядом… — их губы столкнулись, и Левински замер на мгновение, будто заклеймив чужой рот молчанием.       Затем он медленно поднялся. Алан слышал, как парень шарит в багажнике и собирает рюкзак. Мозг отчаянно пытался уцепиться за что-то обыденное, а не выжигающее изнутри. Боль немного утихла, и он медленно начал проваливаться в спасительную темноту. Спустя какое-то время всё стихло, и сознание, наконец, не выдержало перегрузки. Смит отключился и сполна насладился окружившей его безмолвной тишиной.       Сколько он так пролежал, было неясно. Очнулся от холода. Всё тело затекло: он лежал связанный на земле возле дороги, на которой виднелись глубокие борозды от шин. Под ним находился всего-навсего кусок какого-то мокрого картона. Машины, разумеется, и след простыл. Впрочем, как и телефона, ключей, документов, денег. Алан не знал, сколько времени прошло с отъезда Ричи. Голову будто сковало стальным обручем. Он лежал, боясь пошевелиться, потому что малейшее движение вызывало боль, от которой из глаз снова и снова непроизвольно текли слёзы.       Первой в нём, как ни странно, проснулась жалость к самому себе и безумная, сводящая с ума жажда. От жжения в ноге хотелось выть, и он понятия не имел, что делать, чувствуя себя так, словно ему суждено подохнуть на этой картонке. Его не найдут до тех пор, пока не сойдёт снег, и каким-нибудь бомжам не придёт в голову, что пора навестить родные пенаты. Алан совсем один, а его местонахождение известно лишь одному человеку, который планирует вернуться за ним и застать в положении раба.       Он попытался шевельнуться, но тут же вскрикнул, поскуливая и стискивая зубы. Боль заставляла зажмуриваться, высверливалась через мозг и отключала любые другие посторонние ощущения. Смит с трудом дышал, выпуская воздух из легких маленькими порциями, только чтобы не задохнуться окончательно. Пришлось ждать, пока жжение, пульсирующее в лодыжке, не утихнет.       Когда он снова пришел в себя, правая рука неожиданно легко выпуталась из узла веревки.       Призвав на помощь всё своё мужество, парень потянулся, чтобы освободить и левое запястье. До тех пор, пока он не тревожил ногу, всё шло прекрасно. Затем ему удалось освободить от верёвки обе руки. Алан приподнялся на локте, напрягая только верхнюю половину тела, чтобы хоть наполовину принять вертикальное положение.       В голове всплыло выражение лица Ричи, последнее, которое Смит помнил. Как тот замахивался бейсбольной битой. Он посмотрел справа от себя, на глину, перемешанную со снегом, и увидел чёрное металлическое основание, выглядывающее из глубокой борозды, которая заполнилась коричневой кашеобразной массой.       — Сука, — сорвалось с губ. — Блядь. Блядь!!! — Алан с силой саданул ладонью по картонке, и боль чуть было не вернулась опять.       О том, что у него когда-то болело запястье, парень и думать забыл.       Глубоко вдохнув, он огляделся по сторонам, размышляя, как бы подняться на ноги. Хотя бы на одну.       Для начала ему нужно было осмотреть повреждения. Алан покосился на свои джинсы, осторожно распутал веревки на ногах, и выругался опять. Его штанины были заужены книзу. Задрать плотную ткань наверх вряд ли получится даже до середины лодыжки, а снять штаны он сейчас точно не сможет.       Оставался один вариант. Кажется, школьная медсестра называла это пальпация?       — Какое идиотское слово, — вслух пробормотал Смит.       Что он почувствует, едва дотронется до места удара? Спина и шея покрылись мурашками. А что он сможет узнать? Даже если есть отёк, это не означает наличие перелома… К тому же Смит сомневался, что Ричи мог ударить так, чтобы что-то сломать, хоть и целился в коленку.       Но если бы он попал, куда рассчитывал, боль наверняка стала бы нестерпимой.       — Ублюдок ебаный, — прошипел Алан, касаясь штанины пальцами.       Боль не приходила, он нажимал осторожно, дотрагиваясь до обеих ног и пытаясь сравнить их размер на ощупь. Кажется, левая действительно стала меньше правой. Смит рефлекторно попробовал шевелить пальцами на ноге и снова заскулил от боли.       — У меня ничего не выйдет… Я не смогу встать…       Он упал обратно на картонку, захлебываясь от жалости к самому себе. Потом бил по ней кулаком, выл, кусая губы и проклиная весь чёртов мир. А затем, как гром среди ясного неба, услышал вибрацию мобильника.       Ричи оставил его где-то поблизости? Может, выронил, собираясь в панике? Как он не отключился, здесь же кругом слякоть!       Смита словно подбросило на месте. Он судорожно ухватился руками за картонку, вцепляясь в неё, словно кот. Снова приподнялся на локтях и сел уже чуть более уверенно. Он нашел ту спасительную мысль, которая помогала двигаться.       Эрик. Эрик. Эрик…. Эрик. Это он звонит!       Согнув здоровую ногу в колене, он приподнялся на ней, а затем встал, выставив руки в стороны для поддержания равновесия. Взгляд сканировал местность, а слух пытался определить местонахождение телефона. Наконец, Алан заметил его на относительно сухом участке земли и оценил расстояние, которое нужно было преодолеть, чтобы поднять аппарат. Вдохнув в лёгкие побольше воздуха, он сделал первую попытку.       Боль вернулась с такой силой, что от прыжка ему тут же сделалось дурно, и он повалился прямо в грязь с криком отчаяния.       Бело-голубая пелена перед глазами манила, предлагая погрузиться в неё и отключить все прочие мысли. Организм Смита изготовил волшебную таблетку, именуемую забытьем. Но парень не послушался, прикусывая губу едва ли не до крови. Снова вытянул руку, коснувшись мокрой земли. Упёрся, сгибая левую ногу и выталкивая тело наверх. Превозмогая боль, допрыгал до телефона, упал рядом и схватил его пальцами, едва не расплакавшись от радости этой маленькой победы. Волосы прилипли к вспотевшему лбу, вся одежда перепачкалась в грязи, Смит дышал так часто, словно пробежал марафон.       Перед глазами красовалась знакомая заставка. Четырнадцать пропущенных вызовов, десять текстовых сообщений… и пятнадцать процентов заряда аккумулятора. Алан смахнул уведомления пальцем, пытаясь сосредоточиться, пока ещё находился в сознании.       И затем уверенно набрал девять один один.       С трудом удалось заставить язык во рту шевелиться. Оператор переспрашивал каждое слово по нескольку раз: Смит назвал своё имя, сообщил, что стал свидетелем готовящегося нападения. Он продиктовал номер машины и имя её владельца, в точности описав все приметы. Затем предупредил, кто будет жертвой, и попросил немедленно разыскать его, чтобы предотвратить трагедию.       Всё это хоть и было отчасти враньём, но на оператора подействовало. Встревоженная женщина сообщила, что они объявят план перехват, как только свяжутся с руководством школы, и информация об отсутствии двух названных учеников подтвердится. Дослушав её заверения, Алан нажал кнопку сброса звонка и посмотрел на хмурое небо.       Пора было выбираться отсюда как можно скорее. Оставалось всего десять процентов заряда аккумулятора: на холоде телефон садился гораздо быстрее.       Алан вспомнил, что в пакете, который он вчера вынес из магазина, лежала упаковка Адвила в блистере. Обезболивающее, которое теоретически спасло бы его сейчас, уехало вместе с Ричи.       Смит вздохнул, собираясь с силами. Боль, которой он якобы никогда не боялся, оказывается, была цветочками по сравнению с тем, что парень испытывал в данную секунду. Слёзы катились по щекам от пульсирующего жжения, но не были самым страшным из того, что с ним происходило. Он прыгал вперёд по дороге на одной ноге, вцеплялся в одежду, всхлипывая и замирая, пока боль не утихнет, чтобы затем продолжить эту, казавшуюся бессмысленной, борьбу. Беспомощность сбивала с толку, сознание то и дело предлагало вариант спасительного отключения.       Но Смиту, наконец, удалось добраться до поворота. Впереди виднелась полоса шоссе. На машине это расстояние преодолевалось за несколько минут. На ногах потребовалось бы чуть больше времени, но прыжками… Беспомощно оглядевшись по сторонам, Алан заметил на обочине не до конца отломанную ветку дерева. Он кое-как подскакал к ней, оторвал от ствола и перевернув, приспособил под мышкой наподобие костыля. Кора оказалась скользкой, но так было можно хотя бы опереться на неё, чтобы не свалиться.       До шоссе Смит доковылял, по ощущениям, где-то минут за двадцать. На мгновение вспомнилась чёрная бейсбольная бита, оставшаяся в луже позади.       — Ублюдок… — ещё раз процедил Алан, вытирая щёку проверяя мобильный в кармане.       Ему предстоял путь через сугробы на противоположную сторону шоссе, но он старался думать о проблемах по мере их поступления и молился о том, чтобы полиция нашла Левински с Эриком быстрее, чем случится что-нибудь непоправимое.

***

      Школьный день начинался как обычно. Почти как обычно, если закрыть глаза на то, что рядом не было Алана, а Эрик ещё с раннего утра успел выпить уже две таблетки успокоительного.       Спал он, само собой отвратительно, а мыслей в голове собралось столько, что Хартманн был бы рад заложенной в школе бомбе или внезапному нашествию инопланетян. Так ему не пришлось бы делать вид, что всё в норме.       Единственной, кто худо-бедно понимал его состояние, была Виктория. Но девушка, в отличии от него, не скрывала, что нервничает, и Мару ещё в школьном автобусе пыталась выпытать, в чём дело.       У них были разные уроки. Эрик пошёл на математику, а девочки в другое крыло на занятия по истории. Лекция, на которой обычно хотелось спать, теперь и вовсе шла мимо: Хартманн не побоялся получить замечание, и всё время беспардонно пялился куда-то за окно. Он настолько устал от собственных догадок и предположений, что погрузился в некое подобие транса. Перед глазами всплывали слова и образы, от которых начиналась изжога, но остановить безумный поток сознания он не мог.       Мобильный лежал перед глазами: ещё один повод получить выговор, но сейчас наличие телефона стало жизненно важным. А вдруг позвонит? Вдруг всё не так плохо, как он думал? Может, всё вообще гораздо проще? Ну не станет Алан бросать его, чтобы укатить с другом детства в закат.       Или нет?       Эрик раздосадовано потёр лицо руками и вздрогнул, когда экран телефона ожил.       — Простите, я могу выйти? — он поднял руку, обращаясь к преподавателю.       — Конечно, молодой человек. Не забудьте пропуск.       Вдоль рядов Хартманн продвигался, как на иголках. Вибрация мобильника в кармане шарахала в голову, как перфоратор. Внутренности скручивались в тугой узел где-то в районе солнечного сплетения, а ладони предательски вспотели. Все его опасения оправдались будто бы разом, и Эрик не был готов, чтобы это стало реальностью.       Но ответить пришлось.       — Алло, — он успел откашляться перед тем, как принять вызов, но голос всё равно подвёл его.       — Приветики, — спокойно отозвались в трубке, и Хартманн поморщился. — А я тут с тобой встретиться хотел. Уделишь минутку?       — Хоть десять, нам есть о чём поговорить, — серьёзно ответил Эрик.       — Прекрасно, — Ричи Левински назвал адрес, сообщив, что это где-то неподалёку от школы, и Хартманн прикинул, за сколько доберётся до места.       Пропуск в туалет, который он держал в руках, оказался не нужен. Однако миновать охрану на входе с таким не получится, ему надо придумать легенду, но в голову, разумеется, ничего не шло.       Положение спас случай. В коридоре перед выходом встретился брат Мару. Тот помогал тренеру баскетбольной команды с расклейкой объявлений о результатах матчей на доске информации.       — Эй, Фил! — окликнул его Эрик, и парень отвлёкся. — Послушай, мне надо свалить… — пробормотал он на полтона тише, когда приблизился.       — Сейчас? — удивлённо переспросил тот.       — Молодой человек, из какого вы класса? — тренер недобро нахмурился, и Хартманн закусил губу.       — Это очень срочно, — он даже не подумал, что соврать.       — Что-то случилось? — Фил напрягся.       — Вы можете меня выпустить? — Эрик решил идти напролом.       — Мистер Милс? — брат Мару, кажется, не вполне осознавал, во что впутался, но к Эрику относился хорошо. — Поможете нам?       — Это не связано с чем-то противозаконным?       — Нет конечно! — Хартманн вскинул руки в упреждающем жесте. — Мне просто срочно нужно кое с кем переговорить…       — Дела сердечные, — заключил тренер, и Фил удивлённо вскинул брови, когда Эрик активно закивал.       — Пожалуйста, вы меня очень выручите!       — Я не могу взять это под свою ответственность, — мистер Милс покачал головой. — Ты даже не состоишь в команде.       — Он мой друг! — вдруг выпалил Фил. — Сэр, я сам возьму ответственность в случае чего!       — Тебя я никуда не отпускал! — возразил мужчина.       — А я и не собираюсь, просто проведите Эрика мимо охраны!       Тренер вздохнул и окинул Хартманна оценивающим взглядом. В глазах на мгновение промелькнула борьба, но затем он всё-таки кивнул и прошёл ко входу. Фил проследовал за ними и успел шепнуть Эрику, что ждёт объяснений. Пришлось кивнуть, хотя парень понятия не имел, как потом оправдываться.       На улице, как назло, стояла прекрасная погода. Светило солнце, снег понемногу таял — гуляй не хочу. Хартманн сверился с картой и направился к указанному месту пешком, стараясь не переходить на бег. Ему не хотелось запыхаться и предстать перед Левински в растрёпанном и встревоженном виде.       Он даже решил, что скорее всего даст ему в морду. Если тот посмеет начать что-то про свои отношения с Аланом или того хуже, скажет, что они уже давно вместе, и Хартманн тут третий лишний, он точно ему вмажет.       Подгоняемый злостью и обидой, Эрик пересёк последний перекрёсток и свернул во двор.       Ричи пришлось ждать. Парень объявился примерно через час, и вылез какой-то старой, видавшей виды машины. Он выглядел плохо, Эрик сразу отметил жуткий шрам на щеке и воспалённый, уставший взгляд. Одежда была мятая, кудрявые, грязные волосы стояли торчком.       — Эй, — завидев Хартманна Левински попытался улыбнуться одной половиной рта, и часть щеки, на которой был шрам, уродливо искривилась.       — Я слушаю, — Эрик немного растерялся.       Он готовил себя к открытому противостоянию и прокручивал в голове всевозможные сценарии драки, но встретил не воинствующего любовника, а побитого и какого-то совсем уж неприглядного доходягу. Кажется, Левински похудел ещё больше с их последней встречи.       — Это не займёт много времени, — начал Ричи и достал из кармана пачку сигарет. — Покурим? — он предложил их Эрику, но тот брезгливо помотал головой. — Ой ладно, — Левински усмехнулся, чиркнув зажигалкой, но после первой затяжки вернул лицу серьёзное выражение.       Во дворе, где они остановились, не было ни души, но в кустах громко чирикала стайка воробьёв. С первых этажей жилого дома доносился звук работающего телевизора, и Хартманн уловил музыкальную тему из знакомой рекламы.       «Сюрреализм какой-то», — подумалось ему, когда Ричи произнёс три слова, от которых сердце за долю секунды ухнуло куда-то вниз.       — Я люблю его, — так просто и вместе с тем предельно искренне.       Без подробностей, без драки или слёз. Произнеся это, Левински встретил прямой взгляд Хартманна и даже не дрогнул. Он был настолько же уверен в себе, насколько Эрик оказался растерян и не готов такое услышать.       Наверное, это было последним в списке того, что он ожидал. И, наверное, если бы Ричи начал с оскорблений, это воспринялось бы куда легче.       — Я знаю, что у вас отношения, и я знаю, что Алан тебе нравится. И ты ему тоже, чего греха таить, — Левински повёл плечами и почесал худое запястье. Эрик отметил, что на коже остаются следы, кажется, расчёсы ложились поверх засохших старых ранок. — Но я не буду скрывать, что знаю его с самого детства, и ты в курсе, что мы друзья.       — Друзья, — озадаченно повторил Хартманн, опускаясь взглядом ниже. На подошвах чужих ботинок виднелись комья глины.       Машина позади тоже была вся в следах грязи. Откуда он приехал?       — Были друзья, — поправился Левински. — Вчера я признался ему.       — Где он? — Эрик снова посмотрел Ричи в глаза и уловил лёгкий испуг.       — Ждёт меня… кое-где, — уклончиво ответил он.       — Почему же он сам не сказал мне… обо всём этом? — Хартманн впервые пожалел, что не курит.       Сигарета хотя бы заняла руки. Он спрятал левую в карман и нащупал там телефон. Гладкая поверхность нагрелась от того, как сильно он стиснул пальцы.       — Он скажет чуть позже, — Ричи вздохнул. — Это уже давно вот так…       Уточнять что именно вот так и как именно не хотелось. К горлу подступила горькая обида, а вслед за ней и злость. Эрик ещё никогда не чувствовал себя настолько опустошённым. Все свои страхи и опасения он успел обдумать ещё вчера. И пусть часть из них в данную минуту подтвердилась, выхода эмоций отчего-то не было. Он корил себя за излишнюю эмпатию: от человека напротив исходили отчаяние и страх. Ричи не врал, когда говорил о своих чувствах, и выглядел он чертовски плохо.       — Не мне говорить это, но… Есть поговорка, что если любишь…       — Отпусти? — договорил за него Хартманн.       — Типа того, — Ричи кивнул.       — Знаешь, да пошло оно, — Эрик нервно усмехнулся. — Пошли вы оба.       Левински нахмурился, но ничего не ответил. Может, он тоже ожидал сопротивления? Что-то из ряда «за счастье нужно бороться»?       Смит обманывал его всё это время, общаясь с Левински. Между ними был разговор, в котором один открыл свои чувства, а другой, по всей видимости дал ответ. Или принял их как должное. Какая уж теперь разница? Эрик устал искать оправдания чужим опрометчивым поступкам.       — Делайте, что хотите, — он прикусил губу до боли.       По всей видимости Алан боролся за своё счастье где-то без него. Восемь пропущенных вызовов — доказательство, как сильно он был занят. Молчание всю ночь и утро — тоже. Прислал вместо себя Левински?       — Трус, — вырвалось у Хартманна.       — Что-что? — переспросил Ричи.       — Неважно, — он резко развернулся и махнул рукой. — Удачи.       Левински его даже не окликнул. Удаляясь по узенькой дорожке от двора в сторону автобусной остановки, Эрик услышал, как тот завёл мотор. Автомобиль тронулся с места, но, к счастью, не проехал мимо. Вдруг захотелось со всей дури садануть по лобовому стеклу Ричи чем-то тяжёлым, но Хартманн задушил спонтанный порыв гнева, понимая, что таким образом сделает себе только хуже. За кратковременной вспышкой злости, наконец, последовала апатия.       Стало всё равно на Ричи, который, вероятнее всего что-то употреблял. Плевать на Алана, пропавшего без вести. Это он, а не Эрик свёл собственных родителей с ума. И насрать на то, какие оправдания Смит на это скажет, потому что Хартманн его уже не прикроет, и ответит, как есть.       Пропал, не позвонив. Тусуется со своим другом-наркоманом. И, наверное, у них любовь.       Эрик не заметил, как доехал до школы. Он решил вернуться, ведь впереди ждал важный тест, ради которого он готовился почти год. Равно как и остальные ученики, корпел над учебниками, выбирал университеты, обсуждал с родителями все за и против. Он предлагал Алану Сан-Франциско. Тот согласился, проявив энтузиазм в выборе учебной программы.       Неужели всё это было враньём? Неужто он не собирался никуда поступать и хотел быть с Ричи?       — Вы мистер Хартманн?       Эрик оторвал взгляд от земли, когда миновал школьные ворота, и уставился на молодого полицейского.       — Я…       — Добрый день. Нам сообщили, что на вас будет совершено покушение.       — Кто сообщил? — парень огляделся, недоумевая, и заметил полицейскую машину возле главного входа в здание школы.       — Вам знаком человек по фамилии Левински? Ричи Левински.       — Да, мы учимся на одном потоке.       — Я бы хотел, чтобы вы проследовали за мной добровольно, — мужчина обернулся и помахал своему напарнику, который сидел за рулём.       — В чём дело?       — В вашем шкафчике обнаружены наркотические вещества.