Дыши

      — Мам, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Нет, это не касается моего отсутствия дома ночью. И нет… я не влип в неприятности. Только успокойся и выслушай меня.       — Куда едем, пацан?       Алан прекратил шевелить губами, повторяя оправдания, как заезженную пластинку, и посмотрел на водителя фуры, который подобрал его на шоссе возле заброшенных домов. Рядом с ним сидел мужчина лет пятидесяти, колоритной внешности и типичного для своей профессии вида. На нём была надета клетчатая фланелевая рубашка с засаленным воротником и кепка с эмблемой известной сети заправок. Из-под неё выглядывали немытые волосы, стянутые в хвост на затылке. Смиту почему-то подумалось, что мужчина таким образом пытался прикрыть собственную лысину.       Салон грузовика насквозь провонял табаком и стойким мужским потом. С трудом забравшись в высокую кабину, Алан подавил позывы к неконтролируемому кашлю. Заслезились глаза, а от усилий, которые он затратил, подтягиваясь на руках, чтобы не задевать травмированную ногу, начисто сбилось дыхание. Он судорожно пересказал только что выдуманную легенду, что у его друга сломалась машина и за ней вызвали эвакуатор, а ему срочно потребовалось вернуться домой.       Прежде чем кивнуть и сказать волшебное «забирайся, подвезу», водила скептически оглядывал Смита несколько долгих секунд, показавшихся вечностью.       Алан знал, что его просьба, равно как и внешний вид, выглядят странно, если не сказать пугающе. Предыдущие, уже проехавшие мимо автомобили даже не стали притормаживать возле обочины.       — Учти, я не смогу заехать в сам город, — уточнил водитель, разминая шею и внимательно следя за дорогой.       — По дороге есть заправка, — хрипло ответил Смит, вспоминая, как они с Ричи заезжали туда прошлой ночью. — Меня там подберут. Остановите у дороги?       Мужчина кивнул, и Смит заметно расслабился. Было тяжело не обращать внимания на боль в ноге, вызванную долгой ходьбой от заброшенных домов до шоссе, но у него почти получилось. Он бы вызвал такси прямо к месту, где очнулся, однако боялся, что телефон разрядится окончательно, а хотелось всё-таки позвонить маме. За окном начался небольшой снегопад. Мелкие градинки ударялись в лобовое стекло, словно кто-то обильно посыпал его рисом.       — Куришь? — спустя какое-то время спросил водитель, доставая смятую пачку сигарет из-под козырька от солнца. Вытащив одну зубами, он протянул их Смиту. — Чего нервный такой?       — Перепил вчера, — тот прекратил рефлекторно поглаживать больную ногу, кивая в знак благодарности. Достав собственную зажигалку, он чиркнул ею и смачно затянулся.       Крепкий табак царапнул горло, но Алан сдержался, не закашлявшись, и выпустил под потолок ровную струйку дыма.       — Бывает, — водитель отмахнулся от зажигалки и воспользовался прикуривателем. — Мы с пацанами тоже хорошо кутили в свое время. А ты живешь поблизости, м-м?       — В Бронксе, сэр, — Смит не стал вдаваться в подробности, этот бессмысленный разговор и так отбирал у него немало сил.       Парень то и дело поглядывал на мобильный, считая, сколько займет возвращение домой и придумывая, что говорить матери. Он буквально молился, чтобы отец оказался на работе и не закатил скандал.       — А девочки были, м-м? — мужчина рассмеялся хриплым, затяжным смехом.       Алан хотел ответить на этот вопрос честно и откровенно, но затем решил, что мужик точно поймёт неправильно, а он лишится возможности путешествовать с комфортом.       «Ричи, сукин ты сын».       Смит снова как следует затянулся и посмотрел на экран мобильного. Три пятнадцать. Время окончания занятий в школе.       Ричи уже должен был приехать туда. Возможно, он перехватил Эрика на парковке за забором? Его нахождение на территории школы могло вызвать ненужные вопросы, поэтому Алан был уверен, что парень не захочет привлекать к себе излишнего внимания.       От мысли, что Эрик увидит Левински, и они будут о чем-то говорить, в груди всё стянулось в тугой узел.       Проклятье! О чём? Что этот придурок может сказать? Очевидно, что-нибудь, компрометирующее Смита в глазах Хартманна?       Алан подумал о наркоте, но быстро отмёл этот вариант. Ричи не сделал бы ставку на такую ерунду, особенно учитывая вчерашнее. Наверняка расскажет Эрику историю о собственном признании в любви и поцелуе…       К горлу подкатил ком.       От несправедливости и боли щипало в глазах, Смит едва сдерживался, чтобы не начать крушить всё вокруг. Но это была бессмысленная и беспощадная ярость, а ему не хотелось окончательно сходить с ума.       Затем он попробовал поставить себя на место Эрика: история Ричи, даже пересказанная его словами, выглядела вполне правдиво. Они с Аланом действительно проводили время вместе. Это могли подтвердить не только псевдодрузья Левински, но и сама Виктория!       Сигарета почти истлела, занятый мыслями, Алан едва не обжёг себе пальцы.       Водитель притормозил возле обочины. Смит поблагодарил его и, стараясь избежать лишних вопросов, принялся спешно выбираться из высокой кабины. Это далось нелегко: по привычке он едва не наступил на ушибленную ногу и тут же прикусил язык, чтобы не закричать от стрельнувшей в бедро острой боли.       Едва фура отъехала, его взору предстало шоссе с заправкой на другой стороне. Алан пожалел, что оставил ветку дерева, которую использовал в качестве костыля. Она бы сейчас пригодилась, ведь он будет хромать и у него не получиться пересечь дорогу быстро.       Но ему нужно было попасть к этой чёртовой заправке! К цивилизации, к желтым машинам такси, которые могли бы отвезти домой как можно скорее!       В кармане джинсов завибрировал мобильный. Смит вытащил его дрожащей рукой и едва не выронил. Было страшно читать другие сообщения, но, увидев имя отправителя этого смс, он всё-таки не удержался.       «Ал, с тобой всё нормально?»       Это была Виктория. Он ответил, что остался дома и приболел. Затем, собравшись с силами, едва ли не вприпрыжку чудом пересёк шоссе.       Подгоняло ожидание. Что она ответит? Зачем написала? Последнее занятие должно было быть общим, она точно видела Эрика. Она бы заметила, если бы тот не пришёл!       «Хартманн ушёл внезапно, перед самым началом урока. Тут говорят, что в школу приезжала полиция. В чём дело?».       Слова девушки подтвердили опасения Алана. На секунду он даже забыл о мучавшей его боли и сдержал порыв перезвонить ей.       «Я подумала, с тобой что-то не то… И я нигде не могу найти Ричи. Он не отвечает на звонки».       Смит доковылял до единственной, к счастью свободной машины такси и, проклиная все на свете, открыл дверцу. О поездке удалось договориться быстро, к его удивлению, водитель никак не отреагировал на дальнее расстояние и внешний вид пассажира.       Когда машина тронулась, Смит откинул голову на сиденье и задумался, пытаясь разобраться в собственных чувствах и ощущениях. У него, наконец, выдалось на это время. Он нашарил в кармане плеер, включил случайный выбор песен и нацепил наушники.       Музыка помогла успокоить бешеную скачку мыслей в голове, но Смит всё отчётливее чувствовал страх.       Он боялся того, с какой скоростью неслись вперёд происходящие с ним события, и того, что приходилось действовать быстро, продумывая возможные последствия на ходу. Например, как сейчас.       У Алана не хватало денег, чтобы расплатиться с таксистом, и он рассчитывал, что, приехав домой, попросит их у матери. Но как она отреагирует? Что скажет при взгляде на его грязный, потрёпанный внешний вид? А ещё это ночное отсутствие… И к тому же ему надо в больницу.       Измученный вопросами, он каким-то чудом задремал и весь остаток пути видел странные, совершенно не связанные с текущими событиями сны. Перед глазами мелькала какая-то ерунда из детства: как он уговаривал родителей купить ему баскетбольный мяч и как играл с ним на заднем дворе их дома в Нью-Джерси. Может, подсознание таким образом стремилось защитить его мозг от угрозы нервного срыва?       Алан проснулся от глухого стука. Водитель припарковался возле его дома и ударял костяшкой пальца по стеклу, разделяющему салон автомобиля на две части.       Быстро объяснив, что не рассчитал с финансами, Смит сделал вид, что активно роется в карманах, и вышел из машины, попросив мужчину подождать. Только возле двери в подъезд его настигло воспоминание о неработающем лифте.       Ситуация показалась в чём-то ироничной. Алан горько усмехнулся, представляя, как будет карабкаться по лестнице до самого верха за деньгами, а потом спускаться, чтобы поехать в больницу.       Возможно, позвонить маме сейчас — наилучший вариант?       Он остановился возле широкого подоконника и цветочной кадки с телефоном в руках, пропуская к выходу какую-то пожилую пару с маленькой собачкой. Они, кажется, узнали его и приветливо улыбнулись.       Вздохнув пару раз, Алан разблокировал телефон и набрал мамин номер. Как и ожидалось, она взяла трубку с первого гудка.       — Где ты? С тобой всё в порядке? — без прелюдий поинтересовалась женщина.       Смиту удалось ответить спокойным и ровным голосом. Сначала он объяснил, что повредил ногу и ему нужно к врачу, потом сказал, что не хватает на такси, озвучив сумму, которую был должен водителю. Говорил быстро и коротко. Мама выслушала молча и ответила, что одевается и выходит.       Стало чуточку легче, хоть Алан и знал, что это временно. Ханна Смит была весьма эмоциональным человеком, но в моменты, когда требовалось действовать, на неё всегда можно было положиться. Если отец мог устроить разнос буквально в первые же минуты, мама сначала действовала и лишь потом задавала вопросы.       Она сбежала по лестнице, буквально на ходу просканировав Смита взглядом. Видимо учителя уже связались с ней и рассказали о его отсутствии.       Обычно в школе интересовались причинами, если ученики пропускали больше двух или трёх дней, но учитывая, что Алан набрал в полицию и назвал имена Эрика и Ричи, из школы должны были набрать сразу же, ведь учителя были в курсе, что они общаются.       — Идти можешь? — спросила мама, когда вернулась в подъезд. Смит проводил взглядом жёлтое такси, отъезжающее от дома, и кивнул.       Он поплёлся за ней следом осторожно, хромая и морщась от постепенно возвращающейся боли. Кажется, дела с ногой обстояли куда хуже, чем он надеялся изначально.       Мама уже спешила к собственному автомобилю, припаркованному поблизости.       То, что она не задавала вопросов сейчас, еще не значило, что серьёзного разговора удастся избежать. Алан всего лишь оттягивал неизбежное, раздумывая, что сможет сказать потом.       До госпиталя они добрались в рекордно короткие сроки. Впервые на памяти Смита мама даже пренебрегла несколькими правилами дорожного движения. По дороге она только один раз поинтересовалась, что с ногой, и парень соврал, что упал, поскользнувшись на льду.       Врач принял их относительно быстро, почти сразу после того, как Алан заполнил предоставленную форму. В госпитале царила суета, и ему вдруг вспомнился день, когда их с Эриком привезли сюда на скорой. Кажется, именно тогда Смит подумал, что переживать за Хартманна в той степени, что делал он — ненормально.       Одновременно с этим вспомнился и отец Эрика, с порога огорошивший вопросом об отношениях с его сыном. А ведь именно в тот день Алан по-настоящему задумался об этом.       От мысли, что о нём скажут родители Эрика, узнай они, что парень натворил к сегодняшнему моменту, стало буквально физически плохо.       Мама прервала его размышления, тронув за плечо и приглашая в кабинет к доктору, а сама осталась ждать снаружи. Смит мысленно поблагодарил её за тактичность, в свою очередь выложив врачу правду о том, что по ноге его всё-таки ударили, и это никак не связано со льдом, о котором он написал в форме при приёме.       Врач поцокал языком, помогая парню избавиться от джинсов. Когда он стягивал с него штанину на поврежденной ноге, стало так больно, что в глазах потемнело.       На коже в месте удара проступил красный кровоподтёк. Врач сказал, что это произошло вследствие распада гемоглобина в поврежденных тканях, и Смита сразу же посадили в кресло, в котором повезли на рентгенологическое обследование, чтобы исключить возможный перелом.       Пока он ждал снимков, медсестра измерила ему температуру, выдала какие-то таблетки и пластиковый стаканчик с водой. Алан принял всё незамедлительно: манипуляции с поврежденной конечностью вызывали невыносимо болезненное пульсирование, и он надеялся, что врачи специально дали обезболивающее.       Ему повезло. Перелома не было, на ногу наложили фиксирующий бинт и специальную конструкцию для того, чтобы поврежденное место находилось в покое. После выдали пачку незнакомых таблеток, рецепт с инструкциями и озвучили пожелание купить какую-то волшебную дорогую мазь. Словом, сделали всё, что могла покрыть медицинская страховка. Всё, кроме костыля, с которым Смиту было предначертано передвигаться ближайшие пару недель. Его они с мамой приобрели в магазине ортопедических товаров поблизости.       Ханна Смит хранила молчание из последних сил, ровно до тех пор, пока они не добрались до дома. Едва Алан захлопнул входную дверь, она потребовала, чтобы сын как можно быстрее прошёл на кухню и присел. — До возвращения отца я бы хотела узнать от тебя хотя бы часть правды, — бросила мама, швыряя сумочку на тумбу возле зеркала. Стекло опасно задребезжало в раме, и у Алана не нашлось причин возразить.       Он немного отсрочил тяжёлый разговор походом в ванную, где как следует вымыл руки, побрызгал на лицо холодной водой и внимательно посмотрел на себя в зеркало.       Нельзя было говорить, в чём дело, хотя бы до тех пор, пока он сам не узнает, что случилось. Смит не хотел навредить ни Эрику, ни Ричи.       Его телефон был на пяти процентах зарядки и до сих пор чудом не выключился.       — Алан, — когда парень вошёл в кухню, мама уже сидела за столом с зажжённой сигаретой, зажатой между пальцами.       Смит опешил, замерев в дверном проёме. Такой он не видел её очень давно: она бросила курить вместе с отцом лет десять назад, мотивируя свой поступок желанием перестать нервничать и научиться вести здоровый образ жизни. Стало стыдно, что он заставил её беспокоиться до такой степени.       Алан неловко подскакал к стулу, усаживаясь. Во рту всё немедленно пересохло. Сердце в груди забилось, как ненормальное, он знал, что не сможет врать, но и сказать всю правду тоже. Его будто швыряло от одной мысли к другой, в лихорадочном поиске оптимального решения.       — Утром звонили из полиции, — спокойно начала женщина, а затем затянулась, выпуская под потолок кухни облачко дыма.       Смит оторвал взгляд от кухонного стола и поднял голову. Наверное, мама увидела мучение, написанное на его лице, и потому постаралась продолжить, не повышая тон.       — Сказали, что вызывают тебя для допроса.       — К-какого допроса? — внезапно заикаясь, переспросил Алан.       — Они задержали Эрика Хартманна.       У него мгновенно отлегло от сердца. Значит, полицейские его нашли… с ним всё в порядке… Но почему задержали одного? Смита догнало запоздалое предчувствие подвоха. Что-то было не так.       — Алан, скажи мне… — тихим голосом поинтересовалась мама. — Хартманн что… действительно занимался распространением наркотиков?       — ЧТО?! — парень подался вперёд, вытаращив на неё глаза.       — Эрика задержали в школе, потому что наркотики обнаружили в его шкафчике. Но он утверждает, что ему их подбросил Ричи Левински. Конфуз заключается в том, что ещё раньше всех этих событий ты позвонил полицейским, чтобы сообщить о похищении Эрика, — она стряхнула пепел и прищурилась, вглядываясь в сына и делая паузу. — А Ричи несколько часов назад заявил об угоне автомобиля и пропал.       Алан видел только лицо мамы. Остальной мир позади неё будто распадался на части, как мозаика в калейдоскопе.       — Объясни мне что из случившегося правда, а что нет? — мама протянула руку через стол и накрыла его ладонь.       Кожа в месте прикосновения тут же покрылась мурашками. Смит растерялся и вздрогнул. Нижняя губа предательски задрожала.       — Ты должен рассказать хотя бы мне. Скоро придёт отец, и мы поедем вместе с тобой в участок.       Её настойчивость пугала, Алан уже находился на грани того, чтобы начать говорить, но что-то держало.       — Мам, — дрожащим, будто вовсе не своим голосом начал он. — Эрик ни в чём не виноват. Это… я.       — Что-что ты сказал? — она резко убрала руку.       — Я виноват, но только не в этом… Дело не в наркотиках, — он прикусил губу до боли. Это отрезвило, и ему удалось продолжить говорить спокойно. — Отвези меня в участок, я должен пообщаться с полицейскими.       — Алан, ты хоть представляешь, насколько это серьёзно?! — мама впервые повысила голос. Но всего лишь на полтона. Она сдерживалась из последних сил.       — Представляю, мам, — Смит слабо кивнул, снова опуская взгляд. Куда проще было изучать трещинки на деревянной поверхности стола.       — И ты не можешь всё объяснить даже родной матери? — он различил в её голосе лёгкие нотки возмущения и обиды.       — Слишком много надо рассказывать, — парень сцепил руки в замок, стараясь унять дрожь во всём теле.       — Начни издалека, если нужно. У нас есть немного времени.       — Дело в том, что Эрик и я…       Но Алану не удалось продолжить. Дыхание перехватило, он застрял на мысли об этом «Эрик и я».       До него постепенно начал доходить весь ужас ситуации. Весь клубок, который он собственноручно запутывал все эти месяцы.       Всё привело к такому исходу!       Смит не знал, как объяснить матери, что достаточно давно находится в отношениях с парнем. Не знал, как убедить её, что он вовсе не связан с наркотиками и даже не принимал их. Он понятия не имел, какая информация будет для неё более шокирующей и как к этому вообще можно подготовиться…       — Алан, — мама напомнила о себе щелчком пальцев.       Смит вздрогнул, чувствуя, как глаза начало жечь от подступающих предательских слез. Он почувствовал себя ничтожеством. Бесполезным, взявшим на себя слишком много ребёнком, который не справился с ответственностью.       Ложь порождает ложь, он всегда это знал и тем не менее… так глупо попался.       — Я даже не знаю, как начать, — слёзы всё-таки потекли по щекам, и Алан опустил голову ниже.       — Скажи уж, как есть, — мама вздохнула и затушила докуренную сигарету в пепельницу.       — Я не наркоман, мам. И Эрик тоже…       — Постараюсь в это поверить, — тут же отозвалась она. — Есть что-то ещё?       — Мы с Эриком… — Смит вытер слёзы рукавом кофты и сглотнул. — Понимаешь… мы… — усилием воли, он заставил себя поднять голову, чтобы посмотреть женщине в глаза. — Мы встречаемся, мам.       Она замерла на мгновение. Просто застыла в одной позе, не моргая. Словно они играли в игру «замри на счёт три». Кажется, женщина переваривала полученную информацию и пыталась отреагировать адекватнее, чем ей бы того хотелось.       В дверях зашумело. Послышался звон ключей, и внезапный сквозняк всколыхнул занавески на кухне. Это был отец.       Алан дёрнулся, развернулся к двери, а затем снова посмотрел на маму.       — Собирайся, — велела она, поднимаясь из-за стола. — Едем в полицию сейчас, я переговорю с отцом.       Пока она здоровалась с ним, Смит успел допрыгать на костыле до собственной комнаты, чтобы хоть немного подзарядить телефон. А потом, усевшись на кровать, всё-таки просмотрел непрочитанные сообщения.       От Эрика пришло только два коротких смс с вопросом «Где ты?» и с пожеланием спокойной ночи. Зато звонил он целых восемь раз.       Алан подумал о чувствах, которые, должно быть испытывал Хартманн прошлой ночью, и у него неприятно кольнуло в груди. Эрик всегда был сдержанным на проявление эмоций. Смиту казалось, это связано с его тяжёлым прошлым, и он часто завидовал способности Хартмана сохранять самообладание, но не теперь. Насколько больно ему было вчера? От молчания и неизвестности. От непонимания после их разговора, когда всё вроде бы разрешилось, и Алан обещал приехать.       Чёрт подери, Хартманн ведь перед ним извинился! Попросил прощения за то, что выглядел ревнивым придурком… Он будто предчувствовал уже совершающиеся события, а Смит ничего не понял и повёл себя, как последний мудак!       Остальные сообщения оповещали, что ему пытались дозвониться различные абоненты: мама, отец, Виктория… Перелистнув экран, он уставился на список исходящих вызовов. Последний якобы от него Эрику, но это звонил Ричи.       Смит стиснул телефон так, что побелели пальцы.       — Ублюдок… о чём вы разговаривали?       Повинуясь внезапному порыву, Алан нажал на значок вызова рядом с фамилией Левински, но тут же спохватился, прерывая начатое. Ему нельзя было говорить с ним. Нельзя было вызывать ненужные подозрения у полиции…       — Надеюсь ты догадался съебаться куда подальше, придурок, — зло пробормотал Смит.       Собственный голос вдруг показался ему чужим. Он был охрипшим и тихим, таким, словно ему стыдно. Потерев лицо руками, Алан спохватился, что сидит в комнате слишком долго. Оставив телефон на кровати, он поднялся и, скрепя сердце, вышел в коридор.       — Одевайся, — велела мама. Отец уже стоял позади, но с ним даже не поздоровался.       Смит слабо кивнул, и неожиданно впал в лёгкий ступор. Руки и ноги налились тяжестью, хотя боли как таковой он вовсе не чувствовал. Наверное, подсознание ожидало куда более бурной реакции. Скандала, криков… чего угодно. Не этого молчания.       Но маме просто было не до того. Информация, что её сын встречается с парнем, никак не объясняла причины, по которой его вызывали в полицию. И уж точно не раскрывала причин странного поведения в последние дни.       А отец был сдержанным только потому, что мама скорее всего попросила его ничего не спрашивать.       Таким образом у Смита снова появилось время, чтобы побыть наедине с собой и подумать. Пока они спускались по лестнице, пока родители ждали, когда же он, наконец, преодолеет эти треклятые ступеньки. Пока они ехали в машине в районный полицейский участок.       У Алана была блядская туча времени, чтобы подумать о том, какое он всё-таки ничтожество, и как мало, оказывается, понимает в жизни!       Едва дело доходило до ответственности за слова и действия, он засовывал голову в песок, словно страус, и был готов расплакаться, сделав вид, будто проблемной ситуации не существует, и что всё происходит не с ним.       Ну конечно не с ним, конечно, легче ведь думать, что ничего не было!       Не было Эрика Хартманна. Не было всех этих мыслей и чувств. Не было лучшего друга, которого он зачем-то пытался спасти, когда спасаться надо было самому…       Захотелось удариться ногой еще раз, чтобы почувствовать боль, но фиксирующая конструкция мешала это осуществить. Смит в буквальном смысле жаждал, чтобы всё тело страдало так же, как страдали мозги.       Подсознание рвалось в клочья. Он падал в бездну, и всё, что когда-то казалось истинно важным, сейчас не стоило и ломаного гроша.       Родители поднялись по ступенькам, минуя двери полицейского управления, а Смит с трудом поспевал за ними. Их встретила секретарь. Уточнив, по какому они делу, девушка велела подождать в холле перед кабинетом, пока их не пригласит старший инспектор.       Алан ни разу не был в здании полиции. Мама присела на лавочку напротив двери, а отец остановился возле стойки администратора. Они не выглядели растерянными, но держали лицо из последних сил. Смит стоял посреди коридора, как придурок, провожая взглядом снующих туда-сюда посетителей. Само собой, здесь были люди в форме, но вообще всё помещение в целом никак не вязалось в его голове с тем, что он видел в кино.       Здесь не было закованных в наручники грабителей и раскрашенных шлюх, не звучало ругательств и страшных криков. Стоял уже поздний вечер, и уставшие с виду служащие спокойно ходили из кабинета в кабинет, изредка о чём-то переговариваясь. Из-за закрытых дверей доносились звонки, чьи-то приглушённые разговоры и стук по клавишам. Равномерно гудели люминесцентные лампы. Алан отошёл к стене и подумал было усесться на лавочку.       На мгновение стало тихо. Он не сразу сообразил, что за дверью кабинета, возле которой просили подождать, только что прекратился чей-то оживлённый разговор.       Ручка повернулась, и из проёма на Смита шагнул полицейский в форме. Следом за ним — мистер Хартманн, затем его жена и Эрик.       Последний прошёл мимо Алана, безразлично скользнув по нему взглядом, словно тот был какой-то мебелью.       Его родители вежливо кивнули родителям Смита, отец протянул руку, здороваясь с Хартманном-старшим. Полицейский махнул им из кабинета, жестом приглашая войти. Произошла секундная заминка, в течение которой Алан с Эриком стояли в коридоре друг напротив друга.       В это мгновение Смит был готов поклясться, что не слышал вокруг ничего. Весь его мир сосредоточился в ярко-голубых глазах, глядящих так холодно, что все внутренности вмиг сковало льдом.       Эрик не произнёс ни слова, но Алан всё понял по одному только взгляду.       И хотя ему хотелось броситься на Хартманна и сгрести в объятия, как он делал раньше, когда никто не смотрел… и хотя Алан думал, что ощутил невероятное облегчение, когда увидел Эрика целым и невредимым…       Он неожиданно понял, что их отношений больше нет.       Всё закончилось.

***

      Ричи брёл по улице спального района Нью-Джерси вот уже около часа. Снегопад прекратился, и небо расчистилось. Солнце садилось где-то на горизонте, окрашивая верхушки домов в розоватые оттенки и придавая им сказочно-уютный вид.       Он давно протрезвел, с момента последнего приёма мета прошло уже больше двенадцати часов, а вмазываться ещё ему не хотелось.       Вместо этого Левински затягивался обыкновенной сигаретой и бездумно глазел по сторонам.       Участки немного изменились. Кто-то сделал капитальный ремонт, а кто-то переехал также, как они. Их дома стояли заколоченные, даже без табличек о продаже. Деревья, кажется, подросли, но знакомых людей так и не попалось на пути. А ведь прошло всего каких-то два или три года.       А может, изменился он сам? Что, в сущности, сделается домам и участкам за такое короткое время? Это у Ричи случилось так много, что впору летопись писать.       Он ненамеренно приехал в это место. Сначала избавился от тачки, затем сел в поезд и добрался до пригорода. А потом ноги как-то сами собой донесли его сюда. В желудке противно ныло: он ничего не ел целый день. Сказывался наркотик, который притуплял чувство голода, но усиливал его во время отходняка.       Левински остановился возле знакомого невысокого забора и уставился на дом, в котором когда-то жила семья Алана. В окнах не горел свет, но он не выглядел заброшенным. В кухне виднелись пёстрые занавески и какие-то растения на подоконнике. На крыльце стояли велосипеды, накрытые брезентом, подъездная дорожка была расчищена. На самом участке до сих пор сохранились старые, уже насквозь проржавевшие качели. Похоже, что ими давно не пользовались. А раньше отец Смита красил их раз в сезон.       Воспоминания о прошлом вдруг стали такими яркими, словно всё это происходило с ним ещё вчера. Вот сейчас распахнётся входная дверь, и маленький Алан спрыгнет со ступеней, устремляясь к нему навстречу с широкой улыбкой. А потом они пойдут к озеру смотреть, как тает лёд. Или в лес.       Выдохнув изо рта облачко пара, Ричи направился дальше, но своего дома не увидел. Вместо этого он оказался на пустыре, который был огорожен высоким забором. На нём висело объявление, что здесь ведутся строительные работы.       «Как символично», — подумалось было парню.       Весь район остался, как был, а место, где он провёл счастливые двенадцать лет жизни, словно стёрли с лица земли.       Не было ничего, парень, забудь! Ничего хорошего в твоей жизни не было и уже, по всей видимости, не будет. Ты облажался и навряд ли получишь второй шанс. Ты жалел себя, как придурок, а жизнь не пожалела в ответ, потому что она жестока, приятель. И никого не щадит.       В голове до сих пор звучали отголоски собственного отчаянного крика. Боль в ране на щеке периодически становилась невыносимой, и Ричи внезапно видел перед глазами Рафаэля, который нелепо взмахивал руками, словно в танце, и падал, ударяясь головой.       В такие моменты Левински останавливался и закрывал глаза, вдыхая и выдыхая кислород маленькими порциями, чтобы угомонить паническую атаку и прийти в себя.       Ему бы неплохо где-то переночевать, принять душ и как следует помыться. В кармане оставалось двести баксов наличными — этого хватит на несколько дней в захудалом мотеле. Плюс ещё нужно где-то купить новый мобильник, ведь свой он сломал и выбросил там же, где избавился от автомобиля.       Как и свою жизнь, фигурально выражаясь, Ричи и тачку, и телефон пустил под огромный, беспощадный пресс.       Он подумал о маме, которая должна была гостить у подружки в Квинсе, и понадеялся, что та приняла её хорошо. Ну хоть кому-то должно было быть тепло и уютно?       — Эй, пацан. Ищешь кого? — из-за забора вдруг показался строитель в желтой каске.       — Нет, я, наверное, ошибся адресом, — Ричи вздрогнул, возвращая контроль над собственным телом, развернулся и зашагал прочь, чувствуя на себе чужой подозрительный взгляд.       За прошедшие сутки он чуть не умер, а затем сам по нелепой случайности стал причиной чужой смерти. Он открылся перед лучшим другом, признавшись ему в чувствах, и потом избил его бейсбольной битой, находясь в состоянии наркотического опьянения. Собирался объявить его парню, что им не суждено быть вместе и подбросил в его школьный шкафчик наркотики…       Как он умудрился сделать всё это за одни только сутки?!       У Ричи не было ответов на эти вопросы. Не было друзей и семьи, в которую бы хотелось вернуться. Он даже всерьёз задумался о том, чтобы покончить с собой, но не сообразил, как это лучше сделать.       На улице окончательно стемнело. Левински дошёл до железнодорожной станции и уселся на лавочку в зале ожидания. Отсюда его какое-то время не выгонят, но сидеть вечность не выйдет. Он шмыгнул носом, наклонился вперёд и обнял себя за худые плечи. Его уверенность в себе подтачивалась коротким, но ёмким: «Ты сам во всём виноват».