Лишь тьма

С тяжелым сердцем Каллен направился в спальни учеников. Он не скрывал удивления, когда Грегор отдал ему распоряжение привести мага на Истязания, но еще больше он удивился, когда требовалось и его присутствие на них. Несмотря на то, что Каллен сомневался на собственный счет, Рыцарь-командор в нем был уверен. Эта вера подкрепляла Каллена до тех пор, пока ему не назвали имя ученика. Ученицы. Истязания — проверка не только для ученика Круга, но и для самого храмовника. Он должен полностью отдаться Церкви, а клинок не должен дрогнуть перед одержимым. Не должен дрогнуть перед этой ученицей. Перед Солоной. Спаси его душу Создатель, но одно ее имя вызывает в нём совершенно неуместные и непристойные для него, храмовника, мысли. Только сейчас они были иными: сумбурными и лихорадочными. Если Грегор и Ирвинг сошлись во мнении, что она готова к Истязаниям, то она действительно готова. С другой стороны, сколько магов не вернулись из Тени, а сколько вернулись не одни? Создатель, помоги ей пройти ритуал Истязания, помоги пройти их, как только возможно быстро, чтобы и клинка не успели занести над ее головой. У него не осталось времени правильно преподнести молитву, преклонив колено и опустив голову. Он мог только мысленно раз за разом просить об удаче для нее. Каллен открыл массивную дверь, что с легким скрипом поддалась сразу же, впуская полоску света в спальню. Краем сознания он отметил, что неплохо было бы сказать тому гному смазать дверь, иначе в следующий раз он или другой храмовник перебудит полбашни. К счастью Каллена, Солона не спала, и ее взгляд, направленный прямо на него, на мгновение обезоружил, заставив стоять как вкопанного и глупо смотреть в ответ. — Моя очередь? — шепотом спросила Солона. Он ничего не ответил, ощущая, как из головы вылетели все связанные слова, и только кивнул. Ее льдистые глаза не сразу отпустили его. Она встала, откинув одеяло, и образовалась следующая проблема. Каллен с трудом сглотнул: ночная рубашка оголяла слишком многое. Правда, ее это не смущало, или она просто не подавала вида, — он не знал, но надеялся на последнее. Неловко отвернувшись, он взглядом прошелся по остальным кроватям, обнаружив, что все спали. Не хватало прибавить еще кого-нибудь к этой неловкой сцене. Шорох одежды был единственным звуком в комнате, пока кто-то не засопел, а потом и громко не всхрапнул. Солона тихо и коротко засмеялась, немного разряжая напряжение Каллена. И, когда шорох и собственные порочные мысли наконец стихли, он развернулся и вновь случайно встретился со спокойным взглядом Амелл. Они стояли так близко, что он мог насладиться нотками лаванды, исходящими от нее. Не то что бы он разбирался во всех запахах, просто знал, что маги часто добавляли ароматы в ванны. Она добавила лаванды. И это ненужное знание снова направило его не туда. Солона вообще была не лучшей направляющей его мыслей. — Идём, — только бросил он слишком громко, смутившись и явно забыв о спящих. Она шла за ним по коридорам Башни, молча и явно не напрашиваясь на разговор. В случае Каллена, это было спасительно: он не мог бы поддержать беседу, не выставив себя полным дураком. Хотя он и хотел сказать ей что-то перед ритуалом. Пытался собраться с мыслями и как можно увереннее обернуться к ней, но это скорее походило на странную проверку нервного и подозрительного храмовника. На лестнице, ведущей на этаж храмовников, он уже смирился, что момент упущен, но она удивила его. — Так это… твои первые Истязания? Солона запнулась, но говорила весьма спокойно; его сердце готово было остановиться от внезапного вопроса. — Эм, да. И твои? Он едва сдержал свой порыв сброситься из окна Башни за собственный ответ. Она рассмеялась, как и десять минут назад, коротко и тихо. И он снова захотел спрыгнуть или убежать. Конечно, ее. Конечно, первые. Маги не проходили их на каждое полнолуние или на каждое второе солнцестояние, Создатель его побери! — Да, и мои, — ответила она, на удивление, не укорив его в глупости. Они снова замолчали, пока шли по пустому коридору. Он всё ещё не знал, как поддержать разговор, случайно не рассказав о том, что ее ждет, а она наверняка потеряла интерес к глупому храмовнику. Поэтому он вложил максимальное количество самообладания, когда они уже подходили к последней лестнице, в слова: — Ты справишься, Солона, — развернувшись, произнес он. — Спасибо, — улыбнулась она, нежно глядя на него, или он спутал в полутьме нежность с вежливостью? В любом случае, это было неподобающе для храмовника и будущего мага. И если в ее взгляде была нежность, а в его взгляде она была точно, это было бы еще более неподобающе, чем он мог бы себе когда-либо представить. Отвернувшись, он открыл дверь, пропуская ее вперед. Все остальные уже ждали их. Храмовники стояли по разным сторонам зала. Лириум уже был приготовлен. Ирвинг вводил в курс дела ученицу. Грегор кивнул ему, говоря взглядом встать рядом. Всё было готово. Кроме него. И он снова начал думать о худшем. Убеждал себя, что убьёт ее, если того потребуют обстоятельства, если он увидит, как она… ее тело начнет превращаться. Когда бледная кожа начнёт изменяться, а он не сможет ничем ей помочь, кроме как избавить от мучений. Да, он избавит ее от мучений. Его меч дрогнет, но пронзит сердце демона в теле Амелл. Это уже будет не она. Грегор и Ирвинг говорили о ней, а он всё не отводил взгляд от тела Солоны, что отметил и Рыцарь-командор, похвалив серьёзное отношение. — Я говорил тебе еще год назад, Грегор, что она готова к ним. — Пускай сначала пройдет Истязания, потом будешь хвастаться своей ученицей. Ирвинг покачал головой, но тему оставил. — Я подумал над нашей общей проблемой, и решил, что лучше сегодня взять его под стражу. — Общей? — в тоне Первого чародея скользил упрек. — Ирвинг, не нужно опять. Я не говорю, что это нужно сделать прямо сейчас, но и просто так разгуливать по Башне я ему не дам. Я отдал пока распоряжение перекрыть вход на третий этаж. Первый чародей взглянул на Каллена, всё также пристально следящим за Солоной, и в отличие от Командора, похвалившего его, только хмыкнул. — Грегор, ты пока не предъявил доказательств, о которых так говорил. Давай позже обсудим это в моём кабинете. В противоположность этому разговору, Каллен услышал и рядом болтавших Бевала и Кэррола: — Надеюсь, она станет одержимой, и мы наконец достанем мечи. Хочу разрезать одержимого пополам и посмотреть, какие они внутри. — Кэррол, ты когда-нибудь видел одержимых? Бевал, так же как и сам Каллен, присутствовал на Истязаниях впервые. — Нет, поэтому и хочу, чтобы эта красотка обратилась. — Раз она красотка, то пускай лучше пройдет ритуал, — он указал рукой на другой конец зала. — Вон Эннлайз — явное доказательство того, что храмовницы не бывают красивыми. А эти ушастые, заполонившие пол Круга? — Феррис, кстати, утверждал, что твои ушастые ему нравятся больше. Видите ли, они знают, как ублажать мужиков. — Брехня. — Скажи это ему. Его никто так и не смог переубедить. На пару секунд они замолчали, и Каллен осмелился надеяться, что они заткнулись навсегда и продолжать этот разговор не станут. Хотя бы не будут впутывать Солону. — В любом случае, я надеюсь, что она станет одержимой и мой клинок разрежет ее пополам. — В любом случае, — Каллен не стерпел, — это сделаю я, а не ты, Кэррол. Кэрол бросил недовольный взгляд на него и, наконец, заткнулся, в то время как Бевал рассмеялся над другом, проглотившим язык. Получив замечание от подошедшего Грегора, замолчал и он. Ирвинг присел над ученицей, лириум погас, а Грегор удивленно, что бывало крайне редко, смотрел на Первого чародея. — Я же говорил тебе, Грегор, что она уже давно была готова, — гордо произнес он на весь зал. Рыцарь-командор не ответил, решив подойти сам. Бевал же вопросительно глянул на своего друга: — И что это значит? — Что-что, не видать мне одержимых сегодня, вот что, — он недовольно выпустил из рук рукоять меча. — А еще то, что она поставила новый рекорд: никто еще так быстро не проходил Истязания. Каллен облегченно выдохнул и, увидев жест Грегора, направился к нему. Прошло всего пару часов, как Каллен вел девушку по этим коридорам, теперь же он нес ее на руках. Она не проснулась; как сказал Первый чародей, Истязания истощают, и, как подтвердил Рыцарь-командор, она прошла их быстрее всех. Начинало светать, и башня оживала: храмовники занимали свои посты или сменяли караул тех, кто дежурил ночью, попадавшие ему слуги быстро исчезали из поля зрения. И, как он и услышал от Грегора, все маги и многие храмовники были на двух первых этажах. В спину доносились перешептывания об Истязаниях Солоны: кто-то завистливо, кто-то с сомнениями, а кто-то с восторгом. Было и негодование, что пора бы и им самим пройти через них. Но сам Каллен был счастлив, с трудом пряча улыбку. — Она прошла Истязания? — одна ученица явно не сдержала собственного любопытства, подойдя к нему ближе. — Да, — осторожно кладя Солону на кровать и плохо скрывая гордость, ответил Каллен. — Быстрее чем кто-либо. — Ух ты, — ученица с восторгом посмотрела на нее. — Хотела бы и я быть такой же способной магессой. Он не ответил. Почувствовав пустоту в руках, Каллен тут же захотел вернуть ее обратно к себе и прижать сильнее, чем позволено. Точнее, это было вообще не позволено, но его желание от этого не уменьшалось. Еще постояв у ее кровати пару секунд и поборов желание поправить темные локоны, он отправился на новый пост, куда отправил его Грегор перед уходом. Что касалось самой Солоны, то она всё еще чувствовала легкое истощение, когда слушала нытьё — а иначе с утра это назвать трудно — Йована, и когда прервала разговор Первого чародея и Рыцаря-командора, которые старательно делали вид, что не ссорятся. Но девушка не обратила внимания на это и только откланялась, держав в руках мантию, кольцо и посох. Ей нужно было перебраться в новую комнату, у которой, кстати, стоял храмовник. Ей даже показалось, что их стало больше, но из-за собственной усталости она была не готова развивать эту мысль дальше. И сейчас, когда ее перехватил в очередной раз Йован, не дав дойти до новой кровати, Солоне стало совсем невмоготу его слушать. Амелл казалось, что ее друг говорит одно, а до нее долетает другое. Или он шутит, но серьёзность его лица говорила ей, что нет, не шутит. И всё это омрачала адепт Церкви, стоящая рядом с ним и любяще и обеспокоенно смотрящая на него, что новоиспеченная магесса не на шутку разозлилась. Так сильно, что усталость улетучилась сама. Амелл пыталась слушать Церковь и ее законы — весьма успешно, кстати; она пыталась — и опять успешно — быть образцовой ученицей, магом и просто обитателем Круга. Пыталась читать молитвы и привносить в них веру, пыталась сидеть на скамейке во внутреннем дворе и, глядя на дальний берег, не сбежать и не предаваться глупым мечтам о другой жизни. Даже пыталась не мечтать о чем-то близком, что запретно для них, магов, но на этот раз безуспешно. Но она пытается! В то время, как сама Церковь не следовала своим же законам. Точнее ее адепт, влюбившись в мага. Мага крови, как думают другие. — Я никогда не использовал магию крови, и не собираюсь это делать. Да, может, из интереса прочитал манускрипт, но только потому, что он невесть откуда попал в кипу тех, что мне поручили разгрести. — Так пойдем к Ирвингу, — раздраженно произнесла Солона, — он всегда умел решать проблемы между магами и храмовниками. Ее друг упрямо покачал головой, протестуя. Он просил ее о помощи, о слишком большой помощи. И Йован знал об этом. — Вспомни о Суране, Солона, — он решил надавить на нее последним аргументом. — Вспомни, что никто ничего толком не сказал. Все словно забыли о ней. И что Ирвинг что-то сделал? Объяснил? Она исчезла и явно не без помощи храмовников. — Она сбежала, — уже протестовала сама Солона. — Ты правда так считаешь? Сурана не Андерс. Амелл с сомнением посмотрела на Йована и Лили, что молча наблюдала за ними. Нет, она не считала, что Сурана способна на побег. Она не способна ни на что кроме следования законам Круга и Церкви. Она тихая, и хоть говорят, что в тихом омуте черти водятся, в ней этого не было. Сурана прилежно училась, не смотрела на храмовников, общалась только с ней и Йованом, и она любила Круг. По-настоящему любила. Солона случайно услышала ее молитву, в которой она благодарила Создателя за теплый кров и пищу. И ей стало стыдно за то, что сама она этого не ценила, происходя, в отличии от эльфийки, из благородной семьи, хоть толком и не помнила ее. Знала только, что навеки опозорила. — Нет, — сдалась Амелл, — не считаю. И она дала ему собственное согласие. Дала. Потому что недели сменяли друг друга, а их подруга осталась забытой. Солона знала правила, поэтому сразу попросила разрешение на огненный жезл у Овэйна. Тот, спросив, для чего он, сделал пометку на листе и отдал Солоне в руки. Она всё еще держала посох и мантию в руках, хоть кольцо додумалась надеть. Сурана исчезла внезапно: вот она, улыбаясь, желает ей спокойной ночи, и вот утром ее нет. Йован целый день ходил как на иголках, похлеще чем сейчас. Слухи расползлись сразу же: она сбежала с храмовником, с магом, к таинственным лесным эльфам, выпрыгнула из окна, ушла в Тень, прячется где-то здесь, она стала магом крови или жертвой храмовников — и многие другие версии, что распространяли люди, не знавшие ее так, как она. Первый чародей всё-таки объявил, что она сбежала и этим займутся храмовники, а после последует соответствующее наказание. И они знали какое: либо усмирение, либо смерть, либо Эонар. Только Андерс умел ловко изворачиваться от наказания. — Привет, — сквозь раздумья послышался знакомый голос. Амелл оглянулась: если бы не Каллен, стоявший около двери, она пропустила бы ее новую комнату. Она украдкой посмотрела в открытую дверь, но в спальне никого не было. После этого Солона удивленно спросила: — Разве твой пост не в библиотеке? — и только потом, извиняясь, поприветствовала его: — То есть, да, привет, Каллен. Его пост уже долгое время был на первом этаже в большой библиотеке учеников, где она обучалась. Это было и одной из причин, почему она любила занятия, только сосредоточиться на них было труднее, когда она боковым зрением видела храмовника. И ей не очень хотелось признаваться ему в этом. — Я… Да, то есть, нет, сегодня по крайней мере здесь, — он остановился и прочистил горло, чтобы спросить: — Ты в порядке? Я рад, что ты прошла испытания и мне не пришлось… эм… Солона не ответила, замечая, как Каллен слегка краснеет. Если она сейчас улыбнётся, как он это воспримет? Как ободрение? Или как насмешку? — Я хотел сказать, что… Каллен не знал, что именно хотел сказать, хоть что-то. Вот «что-то» и сказал. Увидел ее, уставшую, держащую мантию, какой-то лист и посох, задумавшуюся. Солона шла, глядя себе под ноги и, не глядя по сторонам, пропустила собственную комнату. И он пожалел ее: она измотана после Истязаний и была чем-то расстроена, а он мог просто позвать ее. Сказать: «Вот твоя новая комната и я рад, что ты прошла ритуал. А еще я счастлив потому, что дежурю у тебя под дверью». Солона покачала головой, прерывая его: — Всё хорошо. Поговорим позже? Она сделала шаг вперед, но застыла. Каллен всегда был любезен к ней. Каллен не грубил или оскорблял, как другие. Помогал расставлять книги, когда все уходили на обед или ужин. Каллен не обвинял ее в магии. Каллен смотрел на нее как на простого человека. Даже сейчас: его взгляд медовых глаз затягивал своим обещанием тепла и понимания. «Доверься мне, это просто я». Как итог, в ее голову пришла самая бредовая мысль из всех, что могла посетить ее. — Хотя, не поможешь мне? — она отчаянно пыталась не выдать своего беспокойства. — Мне нужен совет. Солона зашла в комнату, что по размерам была примерно как и прошлая ее спальня. Только раньше там было шестнадцать учеников, а теперь только три мага, включая ее. Магесса обошла все спальни еще раз, проверяя, не подслушивал ли их кто. И только потом вернулась к своей кровати, сбросив туда всё, что было в руках, правда посох она всё же аккуратно прислонила к стене. — От меня? Кхм, да, конечно, я помогу тебе. Каллен не спешил заходить за ней, предпочитая оставаться в безопасности прохода. — Ты не мог бы, эм, зайти сюда? Знаю, пост просто так не покидают. Обещаю, ты быстро вернешься к нему. С огромным сомнением он всё-таки зашел в ее новую комнату, где были только они. И это было волнующе. Он сделал шаг, и еще шаг, буквально заставлял себя идти, пока не дошел до шкафа, скрывающего остальную часть комнаты. Каллен молчаливо стал ждать, когда она наберется смелости. Она прикусывала внутреннюю часть губы, неуверенно смотря ему в глаза. — Ты бы нарушил законы Церкви и Башни, ради кого-то, кто тебе небезразличен? Солона перестала дышать, пока говорила, и не вздохнула, пока не услышала от Каллена: — Я, эм… зачем ты?.. Храмовник резко замолчал: то ли обдумывая ответ, то ли соображая: не донести ли на нее?.. И Солона прикусила уже язык от собственных слов, проклиная себя перед Создателем. Слишком прямо. Создатель, ей нужно было действовать аккуратнее. К тому же ощущение, что она подставляет его накрыло с головой. — Я понимаю, как это звучит, то есть… Создатель, я не знаю, как это звучит. Знаю, ты храмовник, и я не должна тебя спрашивать о таком. Я просто… ох, это трудно, это… Все мы преданы Церкви и… я имела ввиду… ну… — Да, — неожиданно ответил он, — если это стоит того. Она удивленно взглянула на него, услышав твердый уверенный ответ, прерывающий поток ее слов. И неправильный в рамках храмовника и Церкви. И ей стало легче: может, она не одна такая? Может, она правильно видит обещание в его глазах? — Я… мне пора, думаю, вернуться. Каллен хотел уйти, однако Солона без раздумий положила ладонь на его щеку, заставив последнего оцепенеть, словно та наложила на него не только любовное проклятье, но и паралич. Только он совсем не думал о том, что она ведьма. Он всё отчаяннее пытался себя убедить, что это воображение, сон и вообще плохая идея. Но он только тонул в ее прикосновении и взгляде. Смотрел в ее глаза, то и дело переводя взгляд на губы. Ощущал теплое прикосновение ладони, что нежно гладила его. Каллен хотел дотронуться до нее, хотел хотя бы запустить руку в темные волосы, и если не поцеловать, то хотя бы притянуть ближе. У него никогда не было такого, и он надеялся, что и Солона чувствовала аналогичное. И она ощущала этот трепет, придвигаясь к загипнотизированному храмовнику и запечатляя на обветренных губах легкий, короткий поцелуй. Он успел сделать только шаг назад, сбрасывая руку, когда услышал звон тяжелых лат, что говорил о приближающимся храмовнике. И молча сумел отойти ближе к двери. — Амелл! Наконец-то, а я ищу тебя по всему этажу. Ирвинг ждет, а ты тут… Рыцарь? Каллен обернулся, моментально побледнев, увидев перед собой Рыцаря-капитана Дьюти, который еще десять лет назад был известен своей тиранией к магам. — Книги помог перенести, Старший чародей Суини всё жаловался на всю библиотеку, не давал никому покоя. В общем, Рыцарь-капитан, вы знаете его. А у меня в руках был посох, и мантия, и лист на подпись. Вот я… Капитан остановил ее жестом, не желая слушать. — Знаю, — раздраженно ответил он. — А твои Истязания, и правда, стоят похвалы: ты не превратилась в одержимую, и тебя не закололи. Держи курс в этом направлении, и у нас будет меньше причин задумывать это в дальнейшем. — Подбодрить вы, конечно, умеете, — ответила Солона. — Ох, прости, где мои манеры? — храмовник усмехнулся. — Живее, маг, у меня и без возни с тобой дел по горло. Храмовник, на пост! Вряд ли тебя назначили сторожить горстку книг. — Да, сэр, — Каллен кинул короткий взгляд на Солону, и вышел из комнаты. Он только и слышал ее разговор с капитаном: — Могу я хотя бы сменить мантию? — Создатель! Амелл, у тебя две минуты. — А почему Первый чародей Ирвинг посылает храмовника? К тому же самого Рыцаря-капитана Дьюти? — Что-то имеешь против храмовников? — Что вы! Разве я могу? — Поостри мне еще и следующую колкость ты скажешь своему чародею Суини. Он заставит тебя перерыть все библиотеки Круга в поисках тех книг, которые существуют только у него в голове, а я буду наблюдать за тобой и подбадривать. Солона не ответила, решив помолчать от наказания подальше. И это вызвало улыбку на лице Каллена. Он пытался не замечать слишком быстрого ритма сердца, что отдавался в ушах, и жжения губ от мимолетного касания. Ужас клокотал там же в груди, но тихо, за ощущением от близости Солоны. Спустя мгновение они, наконец, вышли из комнаты. Проходя мимо, Рыцарь-капитан взглянул на него с предупреждением, что отрезвило храмовника. Только он не смог внять ему: Каллен уловил прикосновение Солоны до латной перчатки, хоть и не смог почувствовать теплоту ее ладони. И спустя минуту, когда он еще не перестал улыбаться, а мысль, что всё это одна огромная ошибка, не успела добраться до головы, он услышал возмущение Солоны: — Подождите, Рыцарь-капитан, я же уже полноправный маг Круга! Разве чародей Суини всё ещё может меня заставить перерыть всю Башню? Его караул продлился еще пару часов, в течении которых он не встречал Солону. Каллен увидел ее при следующем карауле. Не самом приятном в своей жизни. Руки так и хотели достать из ножен меч. Хотелось кричать на всех, кто пытался с ним заговорить. Он с грохотом открыл дверь и также громко закрыл ее. Он был разбит, зол и предан. На встречу по плохо освещенному коридору уже шел Кэррол. — Плохой день? — Устал, — отмахнулся он, проводя взглядом брата по ордену. Кэррол ничего не ответил на это, зевая и мечтая о кровати. Они вместе стояли на ногах больше суток, только Каллену нужно было еще раз простоять караул. Грегор решил отправить тех, кто был на ее Истязаниях. Только храмовник и сам бы вызвался. Факелы горели только у самой камеры и у входа, весь коридор тонул в полутенях. Он не видел ее. Каллену было трудно приближаться к ней, но он хотел этого. Разве не так всё и было? Каллен шел к ней всё время, не останавливался, как думал, перед запретами, а лишь замедлял шаг. Он медленно и неотвратимо тянулся к Солоне. Он забыл и о том, что и она тянулась к нему. Нет, не тянулась. Еще пару часов назад он был окрылен тем интимным прикосновением, а теперь едва сдерживается от того, чтобы не открыть камеру и не встряхнуть ее, чтобы не направить меч на нее и не потребовать объяснений. Потому что он не понимал молиться, рыдать ему или сжать зубы и терпеть. Каллен остановился перед ее камерой. Пахло сыростью, плесенью и его отчаянием. Ее виноватый взгляд нашел его. Конечно, он тонет в этих глазах. — Каллен, — ее голос тих и полон боли, так похожей на его. — Я думал, что ты спрашивала про нас. Какой же я дурак, да?