Чонгук поправляет очки и смотрит на дату на экране компьютера. Прошло более двух месяцев с того инцидента между ним и Паком. Ничего подобного не случалось, если опустить, что секретарь убил свой законный выходной на поиск очередной разбитой кружки, и планы по смазыванию неприятнейшего предмета ядом не единожды посещали парня. К удивлению юноши, омега и словом лишним не обмолвился за этот промежуток времени, и, как бы глупо ни звучало, Чонгук практически уверен, что старший старается сократить их взаимодействие до профессионального минимума: принеси, подай, не мешай. Впрочем, так всё и должно быть на самом деле. Но брюнет в ступоре: не создавал этот дьявол в кожаном кресле впечатление легко отступающего от своих планов — которые он несомненно имел, по мнению Чонгука — человека, но он счастлив, что не лишился работы из-за своего своеволия и непокорного характера. Другой работодатель выгнал бы, как только Чон попробовал бы пойти наперекор. Юноша, поразмыслив, поставил себе одно очень важное условие — даже не думать об этом белобрысом демоне, как о ком-то большем, чем начальнике, ведь, говоря начистоту, тот и не интересует его как человек. Никаких отношений на работе. Не то время и место. Совсем уж не с Чимином. Даже сейчас едкий запах мяты тревожит рецепторы, не оставляя шанса на вменяемый ход мыслей, а уж что говорить о тех моментах, когда омега нарочито небрежно лишний раз касается его, распространяя волну по всему телу и подтверждая, что тяга обусловлена лишь физиологически.
— Надо будет найти себе кого-нибудь. Срочно, — бурчит под нос брюнет, откручивая крышку с бутылки минералки и делая большой глоток, который чуть не оказывается на столе в этот же момент от неожиданного появления рядом.
— Прости, секретарь Чон, но об этом ты сможешь поразмышлять не в ближайшую неделю, — слышит над своей головой альфа, и воображение подкидывает ехидную ухмылку босса, которая сейчас наверняка появляется у того на лице. Следом на стол летит приказ о командировке, а младший окончательно давится водой и заходится кашлем. Юноша в один момент вспоминает весь свой богатый ненормативный словарный запас, который до зуда в ладонях хочется применить на деле. — Единственный омега в твоём окружении на это время — я.
Чонгук несколько секунд глупо пялится на бумагу, собирая разбегающиеся, как тараканы, мысли в кучу. Может, ему всё ещё не поздно уволиться? Стране нужны и продавцы с уборщиками, а если попросить Хосока, то друг может устроить его к себе на предприятие. «Да даже смерть лучше, чем неделя с этим мудаком в постоянном контакте!» — можно прочесть во взгляде подчинённого, когда он всё-таки решается взглянуть на Пака. Мужчина стоит, опершись на ручку приличных размеров чемодана, в свободных чёрных спортивных штанах, толстовке, явно на несколько размеров больше необходимого, и кепке с металлическими кольцами на козырьке. Чонгук вопросительно изгибает бровь, оставляя свой вопрос невысказанным. Они что, прямо сейчас отправляются? По появившимся в глазах омеги злорадным огонькам можно сказать, что парень попал в точку. Альфа хочет возразить, что так нельзя, что он не имеет права его сдёргивать на выезд без предупреждения, однако понимает, что слушать всё равно никто не станет. Точно надо увольняться.
— Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, но можешь не переживать: за срочность и неожиданность ты получишь неплохую премию. Мы заедем к тебе по дороге в аэропорт. Возьми тёплые вещи, — Чимин договаривает фразу, направляясь в сторону лифта. Всё время он не перестаёт ухмыляться, наблюдая за недоумением секретаря. До их рейса ещё достаточно времени, младший мог бы и сам успеть съездить к себе, однако на это время у омеги свои планы.
Чон нехотя поднимается с рабочего места, попутно хватая портфель, смартфон и футляр для очков со стола. Всё-таки надо было уволиться после первого же дня, красноречиво намекнувшего, что ничего хорошего из их тандема не выйдет. Или же убежать с собеседования, как только понял, что перед ним омега, а не какой-нибудь статный альфа с лидерской харизмой. Но платят ему даже слишком хорошо для простого секретаря, поэтому можно и потерпеть. Маловероятно, что брюнет найдёт где-то хотя бы приближенную цифру.
Чонгук медленно следует в лифт: молодому человеку тяжело находиться в замкнутом пространстве с боссом, когда повсюду бесцеремонно снуют запахи сосны и мяты. Приторные до тошноты. Совершенно не вызывающие никакой симпатии. Вернее, и не должны вызывать: у альфы аллергия на мяту, о которой он узнал не самым приятным путём в далёком детстве. Сейчас он тяжело дышит через рот, забившись в противоположный угол и прикрыв глаза. Хочется избавиться от этого наваждения, природу которого он никак не может объяснить даже самому себе. Чона так раздражает его бессилие. Но ещё больше раздражает совершенно спокойный в его присутствии омега. Он чувствует на себе любопытный взгляд и готов поклясться, что блондин улыбается и наслаждается его реакцией. Не наоборот ли всё должно быть? Хотелось рвать волосы на голове от бессилия, лишиться всех органов восприятия, лишь бы не чувствовать этот запах и взгляд, лишь бы не прогибаться под омегой — которого и самому хотелось прогнуть под собой — по долгу службы.
Чимин нажимает на кнопку «стоп» и медленно направляется к брюнету, который в эту минуту хочет просто раствориться, чтобы его не было ни слышно, ни видно. Можно сказать, Чонгук напуган. Он не знает, чего можно ожидать от своего начальника. Парень явно забывает, что альфа тут он, он должен пугать и зажимать в углу крохотного беззащитного омегу. В этот момент действительно слышно, как что-то щёлкает в голове у младшего при этой мысли. Точно. Он — альфа. Парень открывает глаза и старается выдержать надменный взгляд Пака, решает подыграть блондину и ожидает, даже не замечая, как задерживает дыхание от напряжения, блуждающего по телу табунами мурашек.
— Ты выглядишь так напугано, будто я убью или изнасилую тебя сейчас, — босс усмехается и фиксирует голову юноши, придерживая её пальцами за нижнюю челюсть и напористым движением заставляя немного опустить, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Сложно сказать, что движет в такие моменты Чимином. Он же не может подойти к кому-то и попросить переспать с ним? Ему проще устроить эту клоунаду, чем признать, что уже не первую неделю в голове прочно сидит образ одного и того же человека. — Тебе никогда не хотелось узнать, как чувствует себя омега, которого припирают в углу? Я думаю, что вы не задумываетесь об этом и принимаете их испуг за должное.
— Задавайте свои дурные вопросы кому-то ещё, директор Пак, — Чон фыркает, подавив в себе окончательно неожиданную вспышку страха. Напряжение сходит на нет, младший снова обретает контроль над своим телом и скидывает руку, грубым движением отодвигая блондина, будто он — предмет мебели, а не человек вовсе, и направляется к панели управления, чтобы снова привести лифт в действие. Но замирает на середине, злобно ухмыляясь собственным мыслям. И почему же
он должен убегать? Если у Пак Чимина есть какая-то своя дурацкая игра, что мешает Чону переменить её ход? Он разворачивается на каблуках туфель и одним шагом сокращает расстояние до босса, буквально толкая того в стену, совершенно не заботясь, что старшему может быть больно от удара о поручень. Юноша заводит руки опешившего омеги за голову и с силой сдавливает тонкие запястья, приводя таким образом того в чувство. «Наверное, — с грустью отмечает парень сам для себя, — останутся синяки».
— А Вам часто приходится это испытывать? — альфа наклоняется к чужой открытой шее и глубоко вдыхает дурманящую мяту. Ему вдруг приходит в голову мысль, что омега мог специально усиливать запах, чтобы выводить его из себя. — Часто альфы заставляют Вас вставать на колени перед ними? Ублажать их потребности?
Он прекрасно понимает, чем это может кончиться, но почему-то уверен, что именно этого от него и добиваются. Пак — не тот человек, который собирается его увольнять. У этого омеги есть какой-то свой ненормальный грязный интерес во всем происходящем. И не сложно догадаться, какой именно. Чонгук касается губами разгорячённой бархатной кожи и проходится влажными поцелуями, оставляя несколько засосов, до мочки уха, слышит участившееся дыхание молчащего омеги и принимает его за согласие. Альфа снимает со старшего мешающий головной убор и отбрасывает его куда-то к чемодану, вглядываясь в карие глаза напротив. Не прерывая зрительного контакта, он скользит одной рукой под толстовку, оглаживая крепкий мускулистый торс и такой узкий пояс. Другой рукой он растирает запястье старшего, соскальзывая на ладонь и сплетая их пальцы. Чон начинает рвано втягивать воздух и тяжело дышать, стоит только начальнику немного приоткрыть рот, разомкнув пухлые потрескавшиеся губы, и прошептать его имя. Младший сейчас готов за этот шёпот на что угодно, лишь бы Чимин всегда произносил его имя таким образом. Он залипает на языке, скользящем по верхней губе.
— Может, ты перестанешь стоять как истукан? — севшим голосом укоряет его мужчина, усмехаясь и высвобождая свою руку из захвата.
А брюнета дважды просить не нужно. Он накрывает чужие губы своими, посасывает нижнюю и прикусывает её, заставляет лопнуть заживающие корки, слизывая выступившую кровь, глушит стон, когда его колено раздвигает чужие ноги и давит на пах. Юноша чувствует во рту привкус табака, когда проникает языком в рот. Пальцы альфы добираются до соска и перекатывают его между пальцами. Они не закрывают глаза, будто играя в гляделки, а от победителя будет зависеть исход ситуации. Блондин тянется руками к пуговицам на чужой рубашке, прерывая на секунду поцелуй, отчего между ними остаётся тонкая нить слюны. Чимин оставляет ладонь на груди, накрывая татуировку, другой пытается справиться с бляхой ремня. Чонгук хмыкает и расстёгивает его. Пак быстрым движением хватает язычок бегунка на молнии и тянет его вниз. Прикусывает губу, когда касается вставшего члена и скользит ладонью по всей длине. Чон рывками втягивает воздух через нос и, взяв себя в руки, притягивает омегу к себе, запускает руку под кромку штанов и обхватывает плоть, срывая тихий стон с пухлых губ. Надрачивая, тянется за ещё одним поцелуем, более спокойным и чувственным. Чимин стонет ему в рот, когда брюнет немного ускоряет темп, давит на головку, массируя её.
Пак ощущает вибрацию в кармане. Омега разочарованно выдыхает — второй раз одно и то же! Он аккуратно достаёт телефон, отодвигается от альфы и жестом просит его помолчать.
— Да, мистер Джонсон? Я скоро буду, не волнуйтесь, — Пак откашливается и старается придать голосу уверенности, но это удается ему с трудом: Чон ведёт ладонью по его эрегированному члену, заставляет прикусить губу, чтобы не застонать прямо в трубку, когда касается горячими губами мочки уха, прикусывая и посасывая её. Чимин чувствует, что уже на грани, зажмуривает глаза и пытается сосредоточиться на телефонном разговоре. — Да, я все поня-ял, до скорой встречи.
Мужчина не смотрит, отключился ли собеседник, и кидает смартфон обратно, освободившимися руками притягивая альфу ближе. Чон чувствует, как блондина потряхивает, и усмехается, оставляет быстрый поцелуй на припухших губах. Младший берёт оба члена в ладонь, совершает поступательные движения, скользя своим возбуждением по чужому. Он тяжело дышит, потому что в крошечном помещении слишком жарко. Или это Чимин такой горячий?
Старший кончает, пачкая одежду с внутренней стороны, запрокидывает голову, ударяясь ей о стенку лифта, и произносит шёпотом имя альфы. Чонгуку этого достаточно, чтобы спустя несколько движений испачкать стену рядом с ними семенем. Оба прерывисто дышат, собирая мысли в кучу. Чимин открывает глаза и смотрит на запыхавшегося и мокрого от пота альфу, облизывает и без того влажные губы и тихо говорит:
— Нам нужно идти. Водитель ждёт у входа.
Секретарь согласно кивает и пытается справится с ремнём и рубашкой, пока блондин ищет в чемодане влажные салфетки, чтобы оттереть себя и лифт. У Чимина краснеют щёки, пока он убирается, но он списывает всё на прилив крови из-за духоты. «Ты не можешь так реагировать на Чона, это бред», — он машет головой, отгоняя навязчивые мысли и комкая в руке испачканную салфетку.
Приводит лифт в движение, нажав на соответствующую кнопку. Пак подбирает свою кепку и натягивает её на голову, козырьком прикрывая лицо. Чонгук остаётся на том же месте, ухмыляясь каким-то одному ему известным мыслям. Поведение блондина для него остаётся непредсказуемым, кажется, что и сам он не знает, что будет делать в следующий момент. Но от этого менее приятным происходящее не становится. Альфа хочет что-то сказать, но дверцы лифта раскрываются, и Чимин спешит покинуть душное помещение, выкидывая по пути салфетку в мусорное ведро. Чонгук идёт следом, отмечая удивленный взгляд Кима, когда они проходят мимо ресепшена. Омега бегает взглядом с одного на другого, но тут же поникает, стоит начальнику грозно бросить: «Ты знаешь, что делать в наше отсутствие», даже не оборачиваясь к своему подчинённому. Секретарь осознаёт, что выглядят они достаточно взъерошенными для простой поездки в вестибюль, и улыбается, а в голове Тэхёна складывается какой-то пазл. Понимает, что у него нет совершенно никаких шансов против начальника, и доброжелательный настрой альфы он расценивает неверно: тот лишь таким образом благодарит коллегу за помощь на новом месте. Зато теперь омеге будет о чём поговорить на обеде с коллегами. Он представляет, как будут шокированы его приятели, и хихикает.
***
В машине они не роняют ни слова, но тишина не неловкая, а скорее успокаивающая. У каждого достаточно почвы для размышлений. Чонгук молча выходит, не дожидаясь никаких реплик и просьб сделать всё как можно быстрее, стоит только подъехать к их с Хосоком дому. Всё происходящее полностью выходит из-под контроля, как бы ни хотелось ему не признавать, что он совершенно теряет голову в моменты близости с начальником. Стоит этому омеге лишь немного прикоснуться к нему — как током прошибает. Не хочется и признавать, что Чимин заставляет его вести себя иначе, более… гадко? Чон, вроде, не хочет поступать как свинья, но стоит боссу ехидно ухмыльнуться, так все принципы уходят на задний план, уступая место злорадству и бестактности. Это неправильно, юноша понимает, но не может ничего поделать с собой: хоть раз он даст омеге понять, что не собирается отвечать грубостью на грубость, тот непременно использует это против самого брюнета.
— Чонгук, стой! — Пак выскакивает следом и нагоняет парня, остановившегося у входа в здание. — Я переоденусь у тебя?
Чон зависает, вникая в суть просьбы, а потом до него доходит, и юноша даёт утвердительный ответ, злобно насупившись наблюдает, как Чимин медленно идёт обратно к машине, достаёт из салона чехол с костюмом, и парня буквально передёргивает, когда он видит вышитые на чехле золотистого цвета буквами инициалы начальника. Самый яркий пример расточительства на памяти Чонгука. Альфа фыркает, когда понимает, что Пак будет идти в такой же неторопливой манере, действуя альфе на нервы. Но, стоит отдать должное, он отлично справляется с поставленной задачей.
Чоны живут на четвёртом этаже, но альфе хочется позлить начальника, поэтому он идёт к лестнице, игнорируя лифт. Дойдя до нужного этажа, Чонгук интересуется у омеги, который выглядит не очень довольно после прогулки по ступенькам, не устал ли он, и извиняется, что не предложил воспользоваться лифтом, старается скрыть нотки сарказма в голосе. Перешагнув порог, брюнет сразу уходит в свою комнату, предлагая Чимину переодеться там, где ему будет удобно. Мужчина, разувшись, проходит прямо по коридору и попадает в небольшую светлую кухню. Он кладёт чехол на обеденный стол, тянет язычок молнии вниз и вынимает костюм. Когда Пак заканчивает с перевоплощением и складыванием вещей, садится на барный стул в ожидании Чонгука и осматривается. В сушилке для посуды всё парно: две тарелки, две чашки и по два столовых прибора. «Он живёт с кем-то?» — появляется характерный вопрос в блондинистой голове, и Чимин смотрит по сторонам внимательнее, пытаясь найти подтверждение своей теории, но пока находит только пыль на мебели и паутину в углу и морщится. Когда последний раз здесь вообще убирались? Наконец он обращает внимание на сладкий запах, стоящий на кухне. «Ну, точно живёт с каким-нибудь хмырём!». Теперь уверенный, что у альфы есть кто-то, мужчина искренне не понимает его поведение и считает сволочью. Откуда-то доносится грохот, отвлекающий омегу от раздумий, и тот от неожиданности дёргается, подрывается со стула.
— Всё нормально, это чемодан! — кричит из комнаты Чонгук, кряхтя и поднимая упавшую со шкафа вещь. Парень переодевается в чёрную футболку, накидывает сверху рубашку в клетку, не застёгивая, и надевает любимые чёрные джинсы. Он решает взять с собой свитер да несколько рубашек, в последний момент — уже выходя из комнаты — вспомнив про домашний костюм и бельё. Чон зовёт начальника, пока накидывает на плечи кожаную чёрную куртку и впихивает в чемодан пуховик Хосока, поскольку своих тёплых вещей у него было не много. Сообщение другу младший отправил ещё по пути домой, поэтому тот не должен удивляться отсутствию соседа. Чонгук окидывает взглядом квартиру. А Чимин окидывает взглядом Чонгука и хмурится, скрещивая руки на груди.
— Так дело не пойдёт. Немедленно переоденься, — в приказном тоне говорит начальник и продолжает сверлить взглядом младшего. — Мы едем не абы куда, а в приличное заведение. И выглядеть нужно подобающе.
Чон закатывает глаза, но не спорит, потому что знает, что это бесполезно. Он стряхивает с себя куртку, кидает её на тумбу и уходит в комнату. Зачем переодевался — непонятно. Парень снимает с вешалки костюм, в котором ходил на собеседование, и чёрный бадлон, чтобы потом снять пиджак и чувствовать себя хотя бы немного комфортно во время полёта. Возвращается в прихожую, получает утвердительный кивок от блондина и снимает с вешалки пальто.
— Ничего же не случится за неделю? — тихо произносит юноша, последний раз проверяя, всё ли взял с собой.
— А должно? — ехидничает Пак, натягивая обувь. Чон бросает на него злой взгляд и поторапливает, чуть ли не выпихивает из квартиры. — Спокойнее, мы никуда не опаздываем!
— О! Сладкий, ты ещё не уехал? — Чимин слышит радостный возглас сбоку, еле сдерживается, чтобы не закричать «Я так и знал, что ты кобель, Чонгук!» и поворачивается, замечая на лестничной клетке омегу. Довольно симпатичного омегу. Когда их взгляды встречаются, незнакомец округляет рот буквой «О» и, подходя ближе, вытирает грязную ладонь о джинсы. — Вы, должно быть, Пак Чимин? Приятно познакомиться, я Хосок!
— Здравствуйте, — натянуто улыбается Пак и пожимает протянутую руку, измазанную в мазуте. Мужчина пропускает Хосока к Чону и, отвернувшись, отряхивает руки, проверяя, не запачкался ли. Чонгук всё видит и лишь фыркает, бегло отвечая на вопросы друга о поездке.
Брюнет прощается с сожителем и заталкивает того в квартиру, когда Хосок тянется к Паку ещё раз, чтобы сказать что-то. Чимин выдерживает хмурый взгляд альфы и с тяжелым вздохом следует на выход за младшим, ловит себя на мысли, что очень хочет покурить или набить морду кому-то. Очень определённому кому-то.
На пути к ресторану оба снова молчат. Чонгук утыкается в экран телефона и надевает наушники, всем видом — как обиженный подросток — показывая, что разговаривать не намерен, вызывая своим поведением у Чимина усмешку. Старший всю дорогу думает, как будет выводить на чистую воду наглого альфу. «Что вообще у него в голове творится, если он привёл меня в дом своего парня, когда мы несколько часов назад чуть не трахнулись в чертовом лифте?!» — продолжает размышлять Пак, пока Чон нехотя отвечает на подколы друга в мессенджере.
***
— Что ты будешь? — спрашивает блондин, читая названия блюд в меню и поглядывая на секретаря. — Я бы посоветовал суп-пюре из моллюсков и судака в белом вине с картофельным крокетом. Вино я выберу сам.
Чон читает и осознаёт, что не понимает большую часть названий, которые, похоже, написаны на эльфийском. А когда пробегается по ценам взглядом, то и понимать не очень хочет. Как и заказывать что-либо. Он говорит старшему, что не голоден и ничего не хочет, на что тот улыбается и дружелюбно настаивает на заказе, потому что оплатит всё сам.
— Я выдернул тебя без предупреждения, так что считай это извинением, — Чимин видит замешательство на лице секретаря, потом тот снова пытается отказаться, а Пак, уставший уговаривать альфу, подзывает официанта, который в два прыжка оказывается рядом с ними. — Стейк рибай, Неаполитанские колбаски с соусом барбекю, фетучини с креветками в сливочном соусе, суп-пюре из моллюсков и бутылку вина Шеваль Блан сорок седьмого года.
При всём желании понять, что заказывает мужчина, он слышит два-три знакомых слова и чувствует себя ужасно неловко. Ужасно неуместно в помпезном зале с высокими потолками и окнами вместо стен, за которыми открывается красивейший вид на город. Чон просто мнёт в руках салфетку, не поднимая взгляда на начальника, пока от них не отходит официант.
— Ты правда собираешься заплатить мой оклад за неделю за сосиски с макаронами? — Чонгук возмущённо шепчет и хмурится, когда видит, как Пак начинает улыбаться. — Нет, ну, серьёзно, так сорить деньгами — это слишком!
Чимин начинает с ним шуточный спор о разнице колбасок и сосисок, им приносят вино, и Чон — как настоящий альфа, да — разливает его по бокалам, продолжая слушать оправдания старшего. Брюнет наотрез отказывается понимать, что за комфорт, обслуживание и качество продуктов можно столько платить. Он мог бы на эту сумму с десяток дней полноценно питаться, а не оставить их просто потому, что в этом ресторане
комфортнее, чем в других. Абсолютно неразумная трата денег.
Им приносят часть обеда, прерывая беседу, и Чимин сразу берёт себе пасту, оставляя суп-пюре альфе и надеясь, что он его оценит, потому что это — любимое блюдо омеги. Чон съедает его настолько быстро, что Паку кажется, что он прогадал, и стоило заказать больше блюд. Он спрашивает у Чонгука, нужно ли ещё что-то заказать, но тот отказывается и, как сытый кот, откидывается на спинку дивана, расслабляясь. Чимин считает, что сейчас лучший момент, чтобы задать интересующие его вопросы.
— Твой омега симпатичный, у него необычный типаж, — как бы между прочим роняет Пак, уж слишком сильно накалывая на вилку креветку.
— Какой омега? — давится вином секретарь, удивлённо косясь на блондина. Не сразу понимает, что он имеет в виду Хосока, а когда понимает, то еле сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос.
— Тот, который считает тебя сладким. Давно вы вместе?
Чонгук чувствует, что ступает на минное поле. Сказать правду значит лишить себя возможности лишний раз подразнить начальника, соврать — запутать их и без того странные отношения ещё сильнее. Оба варианта его не устраивают, но верх берёт ехидная сторона, и Чон принимает чужие правила игры, называя Хосока своим парнем. Лишь бы сам Хосок об этом не узнал.
— Мы встречаемся уже несколько лет, — Чонгук старается говорить нежно и уверенно, но видит в глазах напротив, по-лисьи прищуренных, что врун из него не ахти. — Познакомились ещё в Корее, решили перебраться сюда, чтобы проще было строить отношения.
— Если у вас настолько всё серьёзно, то зачем тебе искать омегу? — Чимин ухмыляется и прикусывает кончик вилки, буквально наяву видя, как младший перебирает всевозможные варианты, которые можно озвучить. Но ведь и Пак ещё не всё успел сказать. — Да и наши с тобой отношения слегка не вписываются в картину. Не стыдно изменять? Это отвратительно.
Чон цокает языком и наливает себе ещё вина. Теперь он в глазах начальника не просто идиот, так ещё и отвратительный идиот. Альфа сдаётся и рассказывает правду, оправдывая себя тем, что хотел пошутить, но вышло неудачно. Чимин расслабляется, услышав, что встреченный парень — всего лишь друг. Значит, его совесть может быть спокойна: никого на плохие поступки не толкает. Пак в приподнятом настроении доедает последнюю неспешно колбаску, наблюдая за раздражённым брюнетом, который постоянно поглядывает на часы и хочет поскорее уйти. «Сам наворотил, вот сам расхлебывать и будешь!» — корит он себя, смотря на довольного омегу.
