За окном тучи висят низко-низко — протяни руку, и коснешься серого облака; тихо стучит дождь, прибивая пыль и мусор к земле. Гомон понемногу стихает, одинокие люди суетливо пробегают по дороге, желая как можно быстрее спрятаться под навесами да в зданиях, чтобы не намочить свои брендовые вещи и скрыться в домах от наступающей им на пятки черноты. Где-то на горизонте бьёт молния, пронзая тьму небосвода яркой вспышкой. За окном стоит глубокая ночь, но большой город никогда не спит. Кажется, в темноте получает второе дыхание, открывает другого себя: жуткого и прогнившего; люди принимают свои истинные обличья, стаскивая нарядные пластиковые маски и оголяя изуродованные жизнью лица. Он становится гораздо тише, но в этой тишине таится чрезмерное множество вещей и созданий, которые не покидают своей норы днём, боясь быть сожженными солнцем и не принятыми обычным обществом. За окном Япония, а Чимин молчаливо сидит рядом с Чонгуком, который прожигает дырку во лбу омеги с другим альфой на пару. И как жизнь привела его к такой ситуации, мужчина сказать не в состоянии. «Может, — мысленно предполагает он, — я был тем ещё грешником в прошлой жизни?»
Юнги позвонил, как только двое покинули самолёт. Он не спрашивал разрешения, а просто сообщил, что уже ждёт омегу на выходе, нарочито подчёркивая свой далеко не добродушный настрой по отношению к его помощнику. Паку не хочется даже думать, почему Мин до сих пор диким волком смотрит на любого альфу рядом с ним, будь то работник, друг или ещё кто. Блондин уверен, что его бывший любовник не испытывает ничего больше сугубо дружеских чувств, и те — вряд ли, однако продолжает разыгрывать ревнивца по какой-то неведомой Паковой голове причине. Он всё ещё помнит случай, когда Юнги позвонил посреди ночи, чтобы сообщить, что его новый — и единственный — ухажёр — мудак. Удивительный человек с удивительным чувством такта. Вернее, полным его отсутствием.
— Ну, — прокашлявшись, решает нарушить надоевшую ему тишину Мин. Он старается заглянуть в глаза омеги, да только тот всё время отворачивается. С момента их расставания Чимин так ни разу толком и не посмотрел в его глаза, что невероятно раздражает альфу, который каждый день корит себя за собственноручно испорченные отношения. Юнги винит не только себя в содеянном. Чимин мог переступить через свои дурные принципы и не разрушать всё, но гордость для омеги оказалась дороже любимого человека. — С какой целью летишь в Корею, Минни?
Пак выгибает бровь и отводит раздражённый взгляд куда-то в сторону. Он миллион раз просил не называть его так никогда больше. Блондин догадывается, что бывший действует ему на нервы, и старается отвечать как можно более спокойным голосом, кратко вводит его в суть поездки, упоминая какой-то контракт, подписанный ещё при Мине. Юнги ухмыляется, вальяжно развалившись на диване и переводя взгляд с растерянного омеги на озирающегося младшего, который явно чувствует себя лишним. Мужчина продолжает вести себя так, будто они с омегой наедине и тут нет никаких раздражающе симпатичных молодых альф.
Чонгук нервно сжимает и разжимает кулаки под столом и хмурится, расценивая игнорирование своей персоны в вопросе как вызов, хотя осознаёт, что в сложившейся ситуации он никто и звать его никак. Только шавка, выполняющая самые нудные и недостойные начальника поручения. Но даже не это столь волнует брюнета: он не понимает, кем приходится его боссу альфа, хочется поинтересоваться, но вопрос явно не к месту и грозит плачевными последствиями для Чона в лице одного очень истеричного омеги. Между этими двумя стоит какая-то натянутая атмосфера и гора невысказанных слов за плечами. Младший ёжится и ждёт, пока к ним подойдёт официант, чтобы хоть как-то разбавить обстановку, но тот, словно специально, обходит всех в зале до того, как обслужить их столик.
— Что ты будешь? — обращается к помощнику Чимин, заглядывая в его меню.
Чон на несколько мгновений залипает, чувствуя горячее дыхание на своей коже и чужую руку на бедре. Его ведь используют в каких-то махинациях? Если это — способ Пака заставить Юнги желать смерти Чона ещё больше, то он хорошо справляется, потому что брюнет уверен, что, если бы взглядом можно было убивать, он бы уже пал под напором «друга» начальника. Картинка понемногу складывается в голове Чонгука. Недолго думая, альфа принимает правила игры и усмехается, перестав расценивать убийственный взгляд как угрозу. Если Паку так необходимо позлить своего, по всей видимости, бывшего альфу, то пусть развлекается. В конце концов, Чон крупнее, так что с мятного цвета волосами мужчина не полезет к нему, а на возраст и положение Чонгуку плевать. Они ведь не средневековье живут, чтобы людей отлавливали в подворотнях и закапывали заживо за брошенный не на того человека взгляд.
Омега, сделав заказ и отпустив спустя десять минут беднягу-официанта, отходит в туалет, и Чон начинает нервничать, уже предвещая не самый приятный в его жизни разговор. Юнги немного выжидает, провожая омегу взглядом и собираясь с мыслями. Ему не нужно получать прямого ответа на свой вопрос, потому что и так понятно, почему Чимин взял с собой в важную деловую поездку непонятно кого вместо проверенного человека. Мин облокачивается на стол, упираясь в него локтями, облизывает пересохшие губы и смотрит на младшего альфу.
— Вы ведь с ним трахаетесь? — спрашивает с ухмылкой на лице, но в глазах льда столько, что Чонгук ёжится от холода. — Он хорошо отсасывает, профессионально, будто именно для этого и был рождён. Тебе нравится?
Чон молчит, впитывая грязь, которую на него сейчас с лихвой выплёскивают. Юнги продолжает что-то ещё говорить, но младший старается не слушать. Отвечать на провокацию не хочется: это не закончится ничем хорошим. «К чему, — думает Чонгук, — все эти игры, почему именно меня вмешивают?» У него нет кодекса чести и причин защищать достоинство начальника, но вопросы и оскорбления, извергаемые грязным потоком изо рта сидящего напротив мужчины, не нравятся Чону совершенно. Настолько глупое поведение взрослого и, видимо, умного человека показывают отношение Мина к Паку не с лучшей стороны. Так обычно ведут себя обиженные подростки, которых бросили, а они всячески стараются насолить в ответ за душевные муки.
— Даже если и спим, то это не Ваше дело, — грубит Чонгук, поднимаясь со своего места. Ему хочется выйти покурить, чтобы заполнить себя никотиновым дымом и не думать о происходящем. Но его грубо хватают за руку, останавливая.
— Ошибаешься, ещё как моё, — гадко усмехается старший и встаёт, разворачивая к себе альфу. Да, он ниже на голову, но это не мешает Мину смотреть сверху вниз на нового ухажёра Чимина. Боковым зрением он замечает направляющегося к ним омегу, поэтому добавляет шёпотом, слышно только для двоих:
— Потому что спать можно с кем угодно, но любит он меня.
— Тогда почему он так не считает?
Чонгук скидывает с себя руку, фыркает и выходит из ресторана, снимая по пути с вешалки верхнюю одежду, нащупывает пачку сигарет, которая на всякий случай (когда начальник забудет свою) всегда лежит в кармане куртки. Он курит редко, практически никогда, но сейчас хочется полностью опустошить пачку, чтобы перебить привкус грязи во рту. Он поджигает сигарету, затягивается и долго не выдыхает, прикрыв глаза. И почему он так остро реагирует на слова Юнги? Можно было привычно ухмыляться и строить морального урода, но Чону уже слишком надоело изображать из себя самца и непоколебимого мачо, у каждого есть предел. Он делает ещё одну затяжку и запускает свободную руку в волосы, до боли стягивая их на затылке, тем самым отвлекая себя. Ему плевать на начальника как на человека, ничего не изменилось, но слова Мина больно жгут. Возможно, это ущемлённое самолюбие даёт о себе знать: так уверенно Чону ещё никто не заявлял, что он чего-то не добьётся.
— Да блядь! — рычит альфа, когда проезжающая мимо машина обливает его грязной водой. Он продолжает ругаться, но уже тише, проклиная весь белый свет и ублюдков, живущих на этой планете, не замечает, как кто-то подходит сзади и касается локтя.
— Чонгук? Всё нормально? — обеспокоенно интересуется омега, оглядывая своего помощника. — Не думал, что ты куришь.
— Ты в целом ничего обо мне не знаешь, — бурчит брюнет, бросая окурок себе под ноги и туша его.
Пак игнорирует острую реплику, берёт у альфы из рук пачку, вытягивает оттуда сигарету и зажигалку и возвращает обратно хозяину.
— Не обращай на него внимания, — выпуская облако дыма, говорит Пак. — У Юна в голове полная хуйня творится, но он хороший человек. Просто действует весьма… своеобразно.
— Я уже успел заметить, спасибо, — усмехается Чонгук, зажимая в зубах фильтр и протягивая к блондину ладонь, требуя обратно зажигалку. — Просто не понимаю, к чему привлекать меня в ваши разборки.
— Если хочешь — можем уйти, — Чимин говорит с расстроенной интонацией, запрокидывает голову, чтобы посмотреть в глаза альфе, и он не видит там ни капельки прежнего ребячества и чванства. И Паку остаётся только гадать, что могли наговорить альфы друг другу, если оба выглядят хуже побитых собак. Только Юнги хочется отругать и послать куда подальше, а Чонгука — пожалеть. Омега кладёт ему руку на плечо и немного сжимает, подбадривая.
Чон не отталкивает, молчит, глядя в серьёзные глаза напротив. Юноша прислушивается к своим ощущениям, но, как и прежде, особо ничего не испытывает к своему боссу, кроме разве что желания поддержать или успокоить, потому что чувствует, что Чимину тоже нелегко в сложившейся ситуации. После полёта он стал более терпимым к Паку как к человеку, даже не против с ним пообщаться раз-другой по душам, но на этом всё. И это явно не сходится с отношением начальника к нему, которого словно подменили в Японии: совершенно другой человек. Не такой высокомерный и властный. Быть может, это и есть Пак Чимин? Такой Пак Чимин ему нравится гораздо больше.
— Что тебе нужно от меня? — прерывает он тишину, сбрасывая с себя чужую руку. — Я, похоже, слишком тупой, чтобы догнать до этого самостоятельно. Ты мог уволить меня уже миллион раз, но не делаешь этого, а теперь ещё и берёшь в важную поездку, хотя помочь я тебе ничем не могу.
Чимин нервно дёргает бровью и молчит. Просто не знает, что сказать на такой выпад. Если объяснить подчинённому, что вдруг начал думать, что у них могут выйти отношения — он засмеёт.
— Я просто хотел дать тебе шанс, — грустно улыбается омега и делает шаг назад, выбрасывая окурок на проезжую часть. — Ты кажешься хорошим парнем, когда ведешь себя естественно. Вот и подумал, что это поможет нам сблизиться и работа пойдёт гораздо лучше.
Оправдываться за свою глупость Паку давно не приходилось. Он чувствует неловкость, даже не смотрит в сторону Чонгука. От лицемерия и заносчивости и следа не осталось, Чимин словно вернулся в своё прошлое: такой же беспомощный и брошенный со своими далеко идущими планами. Видимо, для них двоих нет больше смысла ломать комедию, можно поговорить начистоту в первый и последний раз. Блондину неприятно осознавать, что он испытывает безответную увлечённость как минимум по той причине, что это — первый раз за несколько лет, когда человек кажется не просто мешком с костями и роботом, выполняющим свою работу. Он не будет разыгрывать из этого трагедию, просто постарается вести себя как можно сдержаннее по отношению к Чону.
Чонгук не отвечает, потому что не знает, что говорить в таких ситуациях: поддержать, язвить или игнорировать? Младший так и продолжает стоять на улице, пока Чимин, окончательно убедившийся в своей правоте, сообщает ему, что возвращается обратно за столик. Брюнет, с одной стороны, корит себя за поведение, потому что, не распускай Чон руки, у Пака не появилось бы никаких лишних мыслей. А с другой — не понимает, почему так из-за этого волнуется, не должно ли ему быть плевать?
Выкурив ещё одну сигарету, Чонгук заходит внутрь и натыкается на начальника в дверях. Тот несётся как угорелый и не замечает альфу, врезается в него. Чимин поднимает лицо, и брюнет видит покрасневшие глаза и сползающую по щеке слезу. Пак быстро вытирает её и шмыгает носом. Младший не понимает, что могло выбить омегу из равновесия настолько сильно. Он не знает, как поступить, и они продолжают стоять в дверном проёме. Неосознанно Чон тянется к блондину и обнимает. Не потому, что до ужаса хочет успокоить Чимина и попросить его перестать плакать, нет. Точно не из-за этого.
Старший берёт себя в руки не сразу и отстраняется только после того, как кто-то просит их отойти от двери, потому что не может выйти. Пак с благодарностью смотрит на Чона и кивает, когда тот спрашивает, в порядке ли он. Отходит, чтобы вызвать такси, и так и продолжает стоять с телефоном, прокручивая в голове слова Юнги, заставившие Чимина послать его к чёрту и уйти. Обида снова завладевает омегой, его руки заметно дрожат, пока он пытается разблокировать телефон и выбрать необходимый контакт. Чонгук видит всё это, но не подходит потому, что понимает — Чимин не хочет выглядеть жалким. Видеть вечно злого и горделивого блондина, а потом застать момент слабости — неожиданный опыт. Чон не понимает, как может один человек или другая страна настолько кардинально изменить омегу.
— Машина должна скоро приехать, — надломленный голос извлекает альфу из раздумий, и ему ужасно неловко смотреть на такого Чимина, кусающего нижнюю подрагивающую губу и жмурящегося периодически. Старший хлопает себя по карманам пуховика в поисках сигарет, но вспоминает, что они в чемодане, разочарованно стонет, озираясь по сторонам. Чемоданы. Он забыл забрать у Юнги из машины чемоданы.
— Если хочешь, то я могу сам у него их забрать, — предлагает брюнет, понимая, что именно пытается найти начальник. — Тебе не нужно идти к нему в… таком состоянии.
Чимин кивает и благодарит, не произнося ни слова. Альфа поддаётся какому-то порыву нежности, берёт омегу за руку и говорит, что всё будет хорошо. Понимает, что эти слова — пустой звук, но Чонгуку кажется, что сейчас они нужны блондину. Чон отпускает старшего и, вздохнув, заходит внутрь, разыскивая альфу. Юнги всё ещё сидит за столиком и выглядит чернее тучи. Парень уверяет себя, что нет ничего страшного в просьбе, но на деле просто не хочет снова выслушивать, какие все вокруг куски дерьма.
— Мы оставили у Вас в машине вещи, — как можно нейтральнее обращается Чонгук, но на его слова никак не реагируют: альфа как сидел, уставившись в пустую чашку, так и продолжает сидеть. Брюнет прокашливается и повторяет свои слова. — Можете ли Вы открыть машину и отдать нам их сейчас?
Юнги отрывается от своего увлекательного занятия и встаёт с места, всё так же молча направляется к выходу, и Чон послушно следует за ним, не задавая больше никаких вопросов. Старший альфа проходит мимо Чимина, будто того вовсе и нет тут, даже взгляд не бросает, а сразу идёт к месту, где припаркован его автомобиль. Мужчина чуть ли не выбрасывает чемоданы из багажника, даже не смотрит, забрал их Чонгук или нет, просто садится за руль и уезжает, оставляя за собой только выхлопные газы.
— Давай, я помогу? — спрашивает подошедший омега и берёт у брюнета чемодан поменьше, катит его к ожидающему такси. — Спасибо.
***
— То есть ты хочешь сказать, что он обвинил тебя в вашем расставании, потому что ты не смог простить измену? — Чонгук громко бьёт по столу и ставит свой бокал с виски. Омега кивает и говорит тихое: «Да», убирая волосы со лба. — Вот же козёл!
— Ещё и назвал заносчивой сукой, потому что ты попросил его прекратить вести себя как мудак в ресторане? — Чон делает большой глоток и покачивает бокал, кубики льда в котором стучатся и издают характерный звук. Чимин снова кивает и залпом осушает свой бокал, расстёгивает несколько верхних пуговиц рубашки и, наконец, додумывается снять с себя пиджак. Удивляется, что всё ещё не испачкал его и ничего не пролил. — Нет, ну какой же он ублюдок!
— Да все альфы такие, Чонгук! — еле справляясь с заплетающимся языком, вяло произносит старший и тянется к бутылке из тёмного стекла. Она оказывается пустой, и Чимин грустно вздыхает. — Они думают, что мы должны во всём им потакать только потому, что являемся омегами. Но мы такие же люди, ебаные вы сексисты!
— Вот полностью согласен с тобой! — Чон встаёт с кресла и идёт к холодильнику, чтобы вытащить оттуда ещё одну бутылку с алкоголем, но, оказывается, они уже всё выпили. — Нет, ну что за организация в этом отеле?! Мало того, что у них нет свободных одноместных номеров, так ещё и в холодильник кладут по две бутылки! Я буду жаловаться! Они вообще знают, кто я?
— Чонгук, ты секретарь, — пьяно хихикая, подмечает омега.
— Они вообще знают, чей я секретарь?! — младший дуется и уже разворачивается, покачиваясь, идёт к двери, чтобы покинуть номер. — Я напишу жалобу!
Пак вскакивает и на всей возможной скорости подходит к пьяному альфе, хватая за руку и прося никуда не идти. Тот продолжает возмущаться и ворчать, как старый дед, и успокаивается только тогда, когда Чимин предлагает заказать ужин и ещё одну бутылку.
Пока омега делает заказ, Чонгук перебирает события минувшего вечера в голове. Вот они приезжают в отель, вот им на ресепшене сообщают, что свободных номеров нет, вот они решают пропустить по бокалу после тяжелого дня, вернее, Чимин решает, а Чон предлагает свою кандидатуру на роль собутыльника, и вот они, пьяные в стельку, обсуждают своих бывших.
Пак кладёт трубку, и они молча ждут, пока ужин доставят в комнату. Чимин бросает взгляд на часы, маленькая стрелка которых уже подбирается к восьми, и удивляется, что они с альфой разговаривали несколько часов без умолку.
— Я схожу в душ, если за это время принесут еду, то возьми мой кошелёк и дай на чай работнику, хорошо? — омега роется в чемодане и достаёт домашние штаны, большую жёлтую футболку и кошелёк, который кладёт на стол перед секретарём. Чон удивлённо кивает и следит за мужчиной, исчезающим в ванной комнате.
Альфа успевает забрать у работника рум-сервиса их заказ, накрыть на стол и откупорить бутылку — Чон не очень уверен, что понижать градус — хорошая идея — вина, и только тогда Чимин выходит из душа. Парню приходится приложить все усилия и закусить губу, чтобы не начать глупо улыбаться, умиляясь таким домашним омегой: он тонет в жёлтой футболке и больше похож на цыплёнка или утёнка, чем на взрослого серьёзного мужчину, мокрые волосы, которые Чимин вытирает на ходу полотенцем, и красные щёки. Чонгук точно не был готов к такому удару. Теперь юноша полностью уверен, что Пак в США и вне этой страны — две совершенно разные личности. «Как только этот индюк надутый может быть настолько милым? Почему в жёлтой футболке он выглядит как цыплёнок, а в костюме — как петух?» — диву даётся Чон, подбирая челюсть с пола, потому что Чимин начинает на него смотреть с замешательством и хмурить брови.
Они ужинают и говорят на нейтральные темы, Пак оповещает, что их рейс должен быть вечером следующего дня, если ничего не изменится, и нужно прийти в себя к тому моменту. А после выпивает практически всю бутылку сам и снова начинает жаловаться на то, какие всё-таки альфы сволочи. Чон даже практически не слушает его, а наблюдает, как омега дует губы и активно жестикулирует, как у него ещё больше краснеют щёки — и даже уши. У Чонгука такое непреодолимое желание сейчас же поцеловать мило наморщенный носик, что он даже не сразу понимает, что морщится Чимин из-за злости.
— Ты вообще меня слушаешь? — блондин скрещивает руки на груди и пристально смотрит на младшего, пока тот собирает себя с пола и отговаривает себя же от опрометчивого поступка. — Если устал, то иди спать, Чонгук.
— Может, мы вместе пойдём поваляемся? — предлагает альфа и прикусывает язык, когда видит, насколько высоко от удивления поднимаются брови у Чимина. Чон кашляет в кулак и неловко улыбается. — Я имел в виду, ляжем спать.
Чимин перебирает свои пальцы, и Чонгук подмечает, насколько они маленькие по сравнению с его. Он представляет, насколько мило выглядела бы ладонь омеги в его ладони, и в этот момент хочет съесть свою голову. «Это всё потому, что я перебрал. Не иначе», — тихо бормочет себе под нос парень, чтобы его не услышали.
— Мне больше нравится первый вариант, — неуверенно бурчит Пак, и теперь очередь брюнета удивляться. — Если ты не против.
Чонгук качает головой и просит подождать и не уснуть, пока он искупается. Мужчина чуть ли не клянётся, что дождётся Чона, и тогда тот ланью мчится в ванну, перехватывая по пути из чемодана домашнюю одежду. Парень бьёт все свои рекорды по скоростному принятию душа и чистке зубов. Он оставляет свои вещи рядом с костюмом начальника и вылетает из ванной комнаты. В номере не горит свет, поэтому альфа теряется и чуть не падает, спотыкаясь о раскрытый чемодан с вещами. Под смешки Чимина он всё-таки находит кровать и садится рядом с мужчиной, совершенно случайно кладя свою ладонь поверх его.
— Нам точно нужно ложиться спать, Чонгук, — констатирует Пак, когда парень переворачивает его ладонь и сплетает пальцы. Юноша не может — не хочет — перебороть себя и остановиться. Сейчас Чимин нужен ему слишком сильно по одной только Богу известной причине. — Очень нужно ложиться.
Альфа только шикает на чужие слова и просит помолчать немного. Юноша наклоняется к старшему, берёт в руки чужое лицо и аккуратно целует. Нежно, ненавязчиво, ожидая ответа. Чимин медлит, но всё-таки тает под Чонгуком, и они вместе падают на кровать, не отрываясь от губ друг друга. Чон отстраняется на секунду, чтобы посмотреть в глаза блондину и перевести дыхание, тепло улыбается и тянется за новым поцелуем, неосознанно придавливая всем весом омегу.
— Чонгук, пожалуйста, слезь, — пищит Пак и заливается смехом, когда альфа чуть ли не спрыгивает с него и нервно интересуется, что он такого сделал. — Ты просто слишком тяжелый.
Чимин притягивает парня к себе и запускает пятерню в лохматую копну тёмных волос, улыбается в поцелуй.
— Ты знал, что похож на цыплёнка в этой футболке? — произносит младший, пока блондин отстраняется, чтобы набрать воздуха в лёгкие. — Никогда бы не подумал, что…
Юноше не дают договорить, потому что сначала в лицо летит подушка, и раздаётся смех, а потом старший целует его со всей присущей ему нежностью.
***
— Почему ты решил переехать? — интересуется Чонгук, отлипая наконец от омеги. Ему стоит приложить титанические усилия, чтобы перекатиться на свою половину кровати и принять серьёзный вид. — Я не успел поинтересоваться во время полёта.
Чимин долго молчит, и Чон уже начинает думать, что омега уснул, потому что сильно перебрал, но Пак спустя несколько минут подаёт признаки бодрствования, поворачивается набок и подпирает голову рукой, пытается в темноте разглядеть лицо младшего.
— Я просто устал жить в месте, где никому не нужен, — хмурясь, начинает блондин. — Я рос с одним отцом, потому что папа умер при родах. Естественно, во всём винили меня, поэтому отец, можно сказать, и не смотрел на меня, как на сына. Его забота выражалась в периодических избиениях и обеспечении меня крышей над головой.
Чимин замолкает, потому что не уверен, хочет ли на самом деле продолжать говорить дальше. Но, привыкнув к темноте, видит на лице напротив озабоченность и рассказывает:
— Настоящей семьей я считаю своего друга и его родителей. Когда меня выгоняли из дома, я всегда оставался у них, иногда неделями. А потом они оборвали со мной все связи и переехали куда-то в Японию, я даже не смог узнать причину. После этого и решил уехать из страны. Было очень тяжело.
Пак разошёлся и рассказывает всё: как работал на заправке, как познакомился с Юнги, как получил бизнес и как добился успеха. Чонгук молчит и внимательно слушает. Он чувствует, как пропитывается желанием защищать этого человека до конца своих дней, но списывает всё на алкоголь. Когда голос Чимина начинает подрагивать, альфа не удерживается и просит разрешения обнять его. Старший не отвечает, лишь пододвигается ближе и обвивает руками чужой пояс, утыкаясь куда-то в Чоново плечо и стараясь не разреветься. Чонгук дышит мятой и сосной, прикрывает глаза и на грани слышимости просит Чимина никогда не отчаиваться и оставаться с ним в тяжелые моменты. Тот тихо соглашается и крепче сжимает в объятиях альфу.
На утро оба делают вид, что ночной слабости и слов вовсе не было. Но оба знают, что ночь в отеле изменит их отношение к друг другу: Чонгук будет жалеть, что вообще пил в этот вечер, а у Чимина снова появится надежда в сердце, и он искренне надеется, что у Чонгука тоже.
Они разговаривают только по работе, пока омега на переговорах с поставщиками просит Чонгука записать определённые моменты. Даже садясь в самолет, они молчат и смотрят куда угодно, но только не на друг друга.
