***
Блондин стоит в холле отеля, дожидаясь, пока Юнги соизволит спуститься и пригласить его в номер. Чимина слегка напрягает, что они идут в отель, а не в ресторан, например. Потому что Мину в голову может прийти буквально что угодно, и эти извинения ещё выйдут боком омеге, но он в таком паршивом состоянии, что согласен остаться где угодно, если там есть бутылка вина. Или пива. Или рома. А лучше — всё и сразу. Юнги спускается в домашних брюках и свободном свитере, который ему подарил омега. В такие моменты у людей что-то тянет и щёлкает в груди, возвращает к прекрасным минувшим дням. Но не у Чимина. Его передёргивает от всей этой показной ситуации. Мужчина не удивится, если в номере будут стоять их старые кружки, а кровать застелена пледом, который Юнги отдал Паку, когда он впервые попал к нему в дом. Омеге противно от запаха, который настырно забивается в нос и не даёт дышать нормально. Хочется развернуться и убежать, но мужчина останавливает себя. — Прости, когда ты позвонил, я был в душе, — Юнги тепло улыбается и протягивает руку, но осекается и под тяжёлым взглядом блондина опускает её. Пак обещал себе не прикасаться больше никогда к этому человеку. И не собирается из-за одной встречи ночью нарушать это правило, потому что всё ещё боится, что сорвётся. Потому что всё ещё не отвечает за себя. — Ты голоден? Я заказал ужин. — Я не планировал задерживаться надолго, потому что утром мы улетаем. Было бы неплохо отдохнуть, — Чимин делает акцент на слове «мы» и видит, что Мин пытается скрыть своё раздражение. Именно та реакция, которой омега и добивается. Поругаться с двумя альфами за вечер — отличный способ взбодриться и остаться одному. Просто прекрасный. — Но если мы пропустим бокальчик-другой, то поесть будет необходимо. Альфа удовлетворённо кивает и просит следовать за ним к лифту. В замкнутом пространстве Чимин чувствует себя некомфортно, потому что ожидает очередной грязной выходки, но, к огромному счастью, Юнги ведёт себя сдержанно и даже не смотрит в сторону бывшего. Он скрещивает руки на груди и сверлит взглядом цифровую панель, на которой цифры сменяют друг друга с болезненной медлительностью. Альфа неторопливо направляется к своему номеру, стоит дверям лифта открыться. Пак молча бредёт следом, всё ещё перебирая в голове варианты развития событий. Он искренне надеется, что всё пройдёт спокойно. Ему хватило на сегодня грязи. Когда они заходят в просторную светлую комнату, Чимин сразу же замечает тот самый плед на кровати. Мерзко. У омеги вновь оживает желание развернуться и уйти, но он держится и даёт Юнги шанс. Потому что альфа выглядит так, будто вот-вот расплачется. А Чимин не хочет этого. — Присаживайся, Минни, — ласково обращается к нему старший, и Пак падает на стул напротив мужчины. — Я взял красное сухое, потому что помню, как ты его любил. — Раньше я много чего любил, — неосознанно огрызается блондин, потому что ему совершенно не нравится происходящее. Пак понимает, что необоснованно срывается на невиновного в его плохом состоянии мужчине. Разве что косвенно, да и то по ошибке Чимина. Да, он считает их отношения ошибкой. Если бы у омеги был выбор между нынешней жизнью и работой на заправке, то он бы выбрал второй вариант без раздумий. Лучше быть одному, чем находиться в постоянной зависимости. — А сейчас не люблю. — Ну, Минни, прекрати дуть свои прелестные губки, тебе не идёт капризничать, — Юнги ласково улыбается и еле удерживается, чтобы не потянуться через весь стол и не взъерошить высветленную копну. Он разливает алкоголь по бокалам и отдаёт один омеге, случайно соприкасаясь с ним пальцами. Абсолютно случайно. — Лохматуля, ну, прекрати. Чимину хочется стряхнуть с себя что-то невидимое и липкое, а ещё больше хочется уйти. Он решает даже не огрызаться, потому что так Мин быстрее закончит, и пытка Пака прекратится. Он чувствует себя некомфортно один на один с альфой, какое-то плохое предчувствие не покидает. Юнги долго объясняется в своих чувствах и аргументирует поведение. Чимин внимательно слушает, медленно опустошая бутылку, и когда в ней остаётся еле прикрытое дно, уже как-то и диалог идёт лучше. Омега даже вставляет иногда свои пять копеек, поясняя, почему ведёт себе порой ужасно и почему до сих пор так бурно реагирует на все его выходки. Они говорят как старые приятели, которые давно не виделись, с одной лишь помаркой: один другого любит, а тот его еле терпит. Но оборвать все связи до сих пор не может. Пытается объяснить себе это боязнью, что Мин будет мстить. Но он ведь не станет? Правда? Омега как-то незаметно оказывается под боком у бывшего, соприкасаясь с ним коленями и попадая в медвежьи объятия. Но не сопротивляется. Как бы ему ни было противно, он выдерживает их, потому что ощущает острую нужду альфы в контакте. Он не виноват, что Чимина тянет блевать от одного только его запаха. — Мне правда уже пора, — в очередной раз пытается вырваться Пак, а его продолжают игнорировать. И спрашивается, кто из этих двоих напился? Омега кидает взгляд на циферблат наручных часов и видит, как маленькая стрелка подползает к единице. — Юнги, правда. Уже поздний час. Мин, наконец, слышит его, будто выныривая из-под толщи душевных воспоминаний. Чимин смог принять все его извинения, немного остывает. Они некоторое время стоят на выходе из отеля, смотря друг на друга. Юнги неуверенно тянется к блондину, мягко обнимая и прижимая к себе, а Пак поддаётся и — надеется на это — последний раз полной грудью вдыхает сладкий запах чужого тела. Их больше не связывают душевные метания и неопределённость, оба сказали в этот вечер, что посчитали нужным сказать.***
Чимин тяжело дышит, еле стоя на ногах перед дверью номера Чонгука. После того, как он ушёл от Мина, он не пошёл сразу в отель, а завернул в ближайший ресторанчик — ужаснейшего состояния, стоит отметить — и надрался так, что еле на ногах стоит сейчас. У него в голове рой мыслей и не высказанных слов, которые так и рвутся наружу. — Ну, если я с одним альфой разобрался, то нужно и со вторым поговорить?.. — пьяно бурчит себе под нос мужчина и, наконец, заносит руку над деревом, чтобы уверенно постучать. Проходит минута, но никто так и не откликается. Чимин повторяет свои махинации несколько раз, добиваясь чертыханий Чона. — Какого черта тебе, блядь, нужно? Сейчас четыре часа утра, Пак, — хриплым ото сна голосом басит альфа, щурясь из-за яркого света в коридоре. Он смотрит на блондина, который рвано дышит и еле заметно покачивается, опираясь о косяк. До него не сразу доходит, что омега пьян в стельку. — Ты что, умудрился нажраться и пришёл ко мне разговаривать? Чимин кивает и делает неуверенный шаг навстречу, опаляя Чонгука перегаром. Младший морщится и внюхивается, чувствуя что-то ещё помимо алкоголя. И тут до него доходит. Сахар. Альфа делает шаг назад, хмурясь, и Пак воспринимает это как приглашение, кивает каким-то своим мыслям и входит, пытаясь нашарить в темноте выключатель. Чон стоит в сторонке, переваривая происходящее и вновь медленно закипая. Он сдаётся и грубо отпихивает омегу, самостоятельно включая свет. Чимин, не удержав равновесие, подворачивает ногу и падает на пол. Мужчина цыкает, раздражённо выдыхая, и зачёсывает волосы назад, открывая лоб. Пак недовольно смотрит на альфу и называет грубияном, правда, выговаривая слово только с третьей попытки. Чонгук делает глубокий вдох, считая до десяти, и подходит к омеге, помогая подняться и усаживая его на край кровати. Он аккуратно осматривает его голень, надавливает куда-то, и Чимин недовольно шипит, отдёргивая ногу. Чон лишь качает головой и идёт к холодильнику, надеясь найти что-то холодное. Он слишком устал, чтобы злиться на эту ходячую проблему. Ему хочется вести себя совсем по-детски и закатить истерику, что Чимин приползает к нему после явно неплохой ночки с Юнги, но Чонгук сдерживается. — Я хотел поговорить, — бормочет Пак, принимая из рук младшего бутылку с водой и прикладывая к ушибленному месту. Мужчина медленно моргает и пытается собрать в кучу мысли, разбегающиеся в голове. Получается с трудом. — И извиниться. — Может, лучше сделать это потом? — с ухмылкой уточняет альфа, смотря на покачивающегося начальника. Он садится рядом с ним, практически соприкасаясь бёдрами. — Я не уверен, что ты соображ... Бутылка уже давно лежит где-то на полу, и никто не обращает на неё ни малейшего внимания. Чимин прикладывает указательный палец к чужим губам, давя чуть сильнее, чем стоило бы, и шикает, заставляя Чонгука замолчать. Он рваным движением перемещает ладонь сначала на подбородок альфы, хватая его большим и указательным пальцами, чтобы установить зрительный контакт. Потом кладёт ладонь на его щёку, оглаживая подушечкой пальца еле заметный шрам. Он пьяно улыбается каким-то своим мыслям, а Чонгук умирает где-то внутри, видя в глазах напротив невероятную тоску. Парень чувствует себя брошенным, когда старший убирает руку от его лица, шумно выдыхает и кладёт голову ему на плечо, всё ещё поправляя постоянно выбивающиеся волосы. — Чонгук, мне жаль, что я мудак, который тебя провоцирует, — он говорит практически без запинок, и сам же этому удивляется. — Я просто запутался… Я не понимаю, что происходит, но мне не нравится, что я завишу от тебя… и твоего мнения. После той ночи в отеле мне показалось, что у нас может что-то получиться, но ты снова закрылся… и я… я просто не могу так. Я не понимаю. Чон с трудом разбирает половину слов, но общий посыл улавливает и молчит, потому что понятия не имеет, что ответить. Чимин продолжает что-то бормотать и тихо всхлипывает, и Чонгук весь напрягается, наблюдая, как блондин перебирает кольца на своих пальцах. Только не это. Чонгук не переживёт вторую сцену плачущего Чимина. И на этот раз из-за него, что только усугубляет ситуацию. Альфа сдаётся, нарушая все запреты, которые успел сам перед собой воздвигнуть, и нежно притягивает к себе мужчину, успокаивающе поглаживая его по спине и ожидая, когда он окончательно успокоится, что-то тихо шепча ему на ухо. Такой Чимин — неожиданность. И, наверное, поэтому ему тяжело противостоять желанию поддержать и уберечь от окружающего мира. Чонгук вспоминает всю нежность, которую они подарили друг другу в отеле, и где-то под ложечкой начинает неприятно тянуть. Такой Чимин — его слабость. Он ждёт, пока омега утихнет, а потом начинает говорить, надеясь, что Пак поймёт его: — Ты не один, кто запутался. Я не понимаю, что конкретно чувствую, и мне нужно время, чтобы со всем разобраться. Просто подожди немного, ладно? Чон ждёт реакции Чимина и, получив аккуратный кивок в ответ, немного отстраняется. Поддаётся какому-то порыву нежности, берёт заплаканное лицо в ладони и аккуратно целует в лоб, с теплом смотря на омегу. Чонгук вытирает большими пальцами с обеих щёк мокрые дорожки и, не удержавшись, ненавязчиво касается чужих губ своими. Да, он нагло пользуется состоянием омеги. Да, он не хочет признаваться даже себе, что нуждается в таком невинном поцелуе. Да, он понимает, что влип. Младший отстраняется от мужчины, который недовольно хмурится, и открывает глаза, растерянно смотря на Чонгука, отчего тот коротко хохочет. Пьяный Чимин ведёт себя совсем как ребёнок, и Чон соврёт, если скажет, что ему это не нравится. — А ты чего ожидал? Раздевайся и ложись спать, я не уверен, что ты дойдёшь до своего номера, я посплю в кресле, — с доброй усмешкой говорит парень, помогая Чимину снять обувь с повреждённой конечности. Старший хватает его за руку, когда он начинает отходить, и смотрит куда угодно, только не в глаза Чонгуку. — Ты можешь лечь со мной? Я не хочу оставаться один, — Чимин говорит тихо и проглатывает окончания слов, но Чон его понимает. Они укладываются на разных сторонах кровати, спинами к друг другу. И Пак, услышав тихое сопение, пододвигается ближе, поворачивается и прижимается к альфе всем телом, кладя руку тому на пояс и пьяно и счастливо улыбаясь ему куда-то в шею. Чонгук недовольно бурчит что-то, но разворачивается, крепко прижимая к себе омегу, и сонно шутит, что приставать необязательно.