Чёрное и белое

       Из окна сквозь тюль пробиваются лучи солнца, придавая комнате атмосферу умиротворения и спокойствия. Будто жизнь в ней и вовсе отсутствует, есть только мягкий свет, тени на стенах и еле уловимое тиканье часов на журнальном столике. И никто не смеет нарушать тишину ровно до того момента, как входная дверь с хлопком врезается в стену, а вошедший через неё громко вздыхает и практически кричит.        — Я больше так не могу! — Чимин резко скидывает кроссовки и несётся на кухню, роясь в ящиках в поисках сигарет и зажигалки. — Этот урод не захотел сдавать мне помещение, потому что я омега! Ублюдок, блядь. Если бы он хоть что-то ещё сказал, то я проехался бы ботинком по его мерзкой роже!        Чонгук, всё это время сидевший на диване в гостиной и не слыша и половины слов до этого, отрывает взгляд от телефона и смотрит на мужчину, который устраивается за столом на кухне, пододвигает к себе пепельницу и отстукивает ногтями какой-то одному ему известный ритм. Тяжело вздыхая и прикрывая глаза на секунду, парень встаёт со своего места, чтобы подойти к Чимину, взять у него из рук пачку и достать из неё всё необходимое. Он подкуривает сначала омеге, а затем — себе, и выжидающе смотрит, надеясь, что ему нормально и внятно всё разъяснят.        Но у Чимина своё виденье прекрасного и объяснений ситуаций, когда он злится. А он злится. Чертовски сильно злится.        — Ты понимаешь, — Чимин делает длительную затяжку, пытаясь успокоиться, — что он просто решил плюнуть на всё, что я пытался ему доказать, потому что, видите ли, омеги не умеют заниматься бизнесом, поэтому через месяц я прогорю и не буду платить ему за аренду!        Чонгук недовольно фыркает и задумывается.        Омега мучается с арендой уже довольно долгий срок. Его квартиру пришлось продать, потому что денег не было совершенно. Большая часть суммы ушла на судебное разбирательство, по которому уже было два — вот-вот должно быть третье — слушания, но результата никакого. Сторона обвинения всё время настаивает на поиске дополнительных улик и стоит на своём, а Чимин на пару с адвокатом никак не могут доказать в суде невиновность. И этот замкнутый круг порядком треплет нервы, потому что счета остаются заблокированными, а Чимин остаётся с голой задницей, пользуется не первый месяц гостеприимством Хосока и спит и ест теперь вместе с двумя Чонами.        Неожиданный поворот событий: Чимин долго отказывался, но когда ему в третий раз, грустно улыбнувшись, пообещали перезвонить — спойлер: никто не перезванивал — после собеседования, плюнул на свою гордость, собрал вещи и переехал. И ни разу не жалеет, потому что его поддерживают искренне, сопереживают и заботятся.        — Тогда почему ты мне не даёшь оформить все документы на себя? Проблем не должно возникнуть, Чимин, ты же знаешь.        Чимин знает, поэтому и не спешит так поступать. Он говорит Чонгуку, что хочет открыть кофейню, но на деле подыскивает помещение для школы танцев. Впервые его посетила эта мысль, когда альфа снова начал заниматься танцами. Хосок настоял на том, чтобы он ходил хотя бы на его мастер-классы в студию, и Чонгук — не без истерик — согласился.        С каждым занятием он меняется, открывается с новой стороны как для себя, так и для окружающих. Бессонница и ночные кошмары понемногу перестают его донимать, а поддержка двух близких людей не даёт бросить всё на половине пути. Чонгук уже далеко не так хорош, старается не беспокоить старые травмы, но по чуть-чуть он возвращается в былую форму. Его глаза блестят ярче, чем софиты на сцене, когда они ради всеобщего веселья группой устраивают соревнование, приз в котором неизменно достается дружбе, потому что никто не хочет никого выделить или, наоборот, обделить. И хоть Чонгук и не говорит, но Чимин с Хосоком видят, насколько он им благодарен.        Даже омега уже начинает задумываться о занятиях танцами и обещает себе сходить на парочку под предводительством Хосока, но только когда разгребёт все дела.        Поэтому Чимин не может поступить иначе. Он хочет открыть студию, чтобы сделать Чонгука счастливее. Хосок даже согласен пойти к нему главным хореографом и помочь набрать команду, привлечь клиентов. И Чимин не сомневается, что у него получится, потому что старший Чон невероятен, если это касается убеждения людей и привлечения внимания. Серьёзно, Хосок может даже камень заверить, что ему стоит немного подтянуть пластику, и он будет танцевать как бог. И, что странно, даже камень в его руках превращается в хорошего танцора. Поэтому Чимин считает студию танцев отличным вложением. Как минимум, пока там будет работать Хосок и радоваться жизни его возлюбленный.        — Я уже говорил тебе, Чонгук, что сделаю всё сам, это моё дело.        — Чем чаще ты это заявляешь, тем больше я хочу на тебя обидеться, — Чонгук театрально взмахивает руками и — о Боже — дует губы, не обращая внимания на смех омеги. — Я хочу тебе помочь, а ты ведешь себя как самая настоящая задница.        — Потому что я и есть задница, разговор закрыт, солнце.        Игнорируя громкий вздох альфы, Чимин тушит сигарету и встаёт из-за стола. Ему необходимо встретиться с адвокатом через несколько часов, а домой он зашёл лишь переодеться во что-нибудь приличное и чистое, но явно не для очередной попытки Чонгука помочь ему с арендой. И хоть он прекрасно понимает, что у парня есть все основания волноваться и хотеть быть полезным, но не может себе позволить расслабиться и принять эту помощь. Это должен быть сюрприз, не иначе.        — А сейчас ты куда опять удираешь? — Чонгук входит в комнату, ухмыляясь и наблюдая за омегой, который пытается влезть в узкие брюки и немного подпрыгивает на месте, параллельно разъясняя парню свой план на вечер. — Я так понимаю, у тебя очень важная встреча, раз ты едешь в своих Я-Пак-Чимин штанах?        — Извиняюсь? — Чимин разворачивается, застёгивая пуговицы на рубашке, и смотрит на альфу с удивлением. — Как ты назвал мои брюки за несколько тысяч долларов?        Чонгук хочет сказать, что их можно продать, раз они настолько дорогие, но только смеётся, даже не пытаясь хоть как-то ответить на вопрос возлюбленного. Когда Чимин подходит ближе, кладя руки ему на бёдра и привлекая внимание, Чонгуку больше смеяться не хочется. Чимин использует свой тот самый взгляд из-под опущенных ресниц, и альфа надеется, что не кончит, пока на него так смотрят. Он изо всех сил пытается не опозориться, честно.        — Итак? — омега нежно массируют кожу под тканью домашних штанов, смотря прямо в глаза парню с едва заметной улыбкой на лице. Он определённо знает, что делать, и у Чонгука по спине бегут мурашки. — Чем тебе не угодили мои брюки?        — Дай-ка подумать.        Чонгук лохматит волосы на затылке, будто действительно задумавшись над вопросом, но затем поджимает губы и хитро смотрит на мужчину, пока руки медленно скользят от чужих плеч к бёдрам. Он засовывает ладони в задние карманы, немного сжимая ягодицы, и двигается ближе, соприкасаясь с омегой грудной клеткой. Аккуратно целует линию челюсти, продвигаясь к уху, и, чуть отстранившись, шепчет:        — Тот факт, что они тебе минимум на размер меньше, заставляет меня очень знатно нервничать каждый раз, когда ты уходишь из дома.        Чимин прокашливается и отходит. Если они сейчас продолжат, то к адвокату сегодня можно даже и не надеяться попасть. Он видит разочарование в глазах парня и улыбается, направляясь в прихожую.        — Поверь мне, если бы кто-то попытался снять их с меня, то у него бы не получилось при всём желании.        Тихо хихикнув, альфа подаёт возлюбленному портфель, оставляет лёгкий поцелуй у него на виске и желает успехов.        Чимин внимательно смотрит на отражение в зеркале, не совсем уверенный, что подобрал себе правильный образ на встречу. Но ему слишком сильно нравятся эти брюки, а адвокат его несколько раз видел и в спортивном костюме после ночи без сна, так что точно переживёт. Хотя взгляд мистера Кима в тот день красноречиво намекал, что не такого он ожидал от настолько важного клиента, но Чимину было так наплевать: он несколько ночей к ряду придумывал проект для танцевальной студии, параллельно пытаясь вместе с Чонгуком перерыть все объявления о приёме на работу, которые вообще существовали, потому что альфе приспичило найти себе новый источник заработка именно в тот блядский день.        Только добравшись до ресторана, омега понимает, что всю дорогу снова думал о студии и реакции Чонгука на неё. Если он не будет, как минимум, подпрыгивать на месте и пищать как пятилетняя девочка, то всё зря. Так считает Чимин.        — Пак Чимин. Добрый вечер? — голос раздаётся совсем рядом, и Чимин дёргается от неожиданности, растерянно озираясь. Он видит слева от себя адвоката и расслабляется, кивая на приветствие. Нервы совсем ни к чёрту. — Следуй за мной.        Чимин послушно идёт за мужчиной, рассматривая интерьер заведения и отмечая для себя какие-то особенности скорее по привычке, чем из реальной надобности. Адвокат садится за отделённый от всего зала ширмой столик, призывно смотря на своего клиента и ожидая более расторопных действий. Чимин бы извинился, не плати он ему баснословные деньги.        — Итак, я считаю, что нам стоит придерживаться плана и дальше, — начинает мужчина, когда омега наконец присаживается на стул напротив него. — И думаю, что судья пойдёт нам навстречу, его самого порядком выбешивает ситуация, он сам говорит. Если бы прокурор не вёл себя как ищейка с голодухи, мы бы уже давно покончили со всем, но увы.        — Я изначально предлагал использовать записи с камер в моём кабинете с того дня. Они бы ничего не сделали, Юнги буквально прямо говорит, что всё это дело — несчастная липа, Намджун.        — И тогда они бы сказали, что записи сфабрикованы, а на тебя повесили ещё несколько статей, — мужчина устало потирает виски и снимает очки, предоставляя глазам возможность отдохнуть немного. — Я смогу их додавить, это я гарантирую. Доверься мне.        — Я именно за это тебе и плачу, — Чимин улыбается уголками губ, но взгляд его остаётся холодным. Он замечает на периферии маячащего официанта и машинально переводит разговор. — Ты знаешь кого-нибудь, кто готов предоставить в аренду помещение омеге?        Намджун молчит, чешет затылок и пожимает плечами. Он, извинившись, достаёт телефон и листает контактную книгу, прикидывая возможные варианты и уточняя у Чимина необходимую информацию. Омега уверен, что у адвоката точно должно найтись несколько знакомых, которым всё равно на половую принадлежность, поэтому покорно ждёт.        — Вот несколько контактов…

***

       Их встреча несколько затягивается, поэтому домой Чимин попадает поздно. Он старается не шуметь, тихонько снимая обувь и проскальзывая на кухню за водой. И чуть не ловит инфаркт, когда позади него из темноты раздаётся громкий кашель. Вооружившись стаканом, который омега в любой момент готов разбить о край столешницы и воевать, он поворачивается, пытаясь понять, откуда исходил звук, и, слыша знакомый смех в проёме, расслабляется.        — Боже, не делай так больше никогда, — Чимин переводит дыхание, пытаясь совладать с учащённым сердцебиением, и укоризненно смотрит в сторону Чонгука. — Почему нельзя было нормально подойти? А если бы я кинул в тебя нож? И почему ты вообще шатаешься в темноте и пугаешь людей?        — Я просто читал в комнате и услышал, как открывается входная дверь, поэтому и пошёл тебя встретить, — альфа опирается о косяк, скрещивая руки на груди и зевая. Чимин знает, что Чонгук врёт, потому что тот привил себе привычку рано ложиться спать, но ничего не говорит, не желая сейчас начинать спорить. Да и он соврёт, если начнёт говорить, что не рад, что Чонгук дождался его. — Как всё прошло?        — Прекрасно.        И Чимин даже не врёт, потому что они подробно обсудили их следующие действия, да и ко всему прочему Намджун смог связаться с одним бетой, который не имеет ничего против сдать омеге необходимое помещение. Чимин был близок к тому, чтобы кинуться своему спасителю на шею, но вовремя сдержал порыв. Так что, пожалуй, встреча действительно прошла прекрасно. Завтра он поедет договариваться с арендодателем, но не хочет пока говорить об этом альфе.        — И всё? — Чимин не видит, но уверен, что парень хмурится.        — И всё.        Пауза затягивается, поэтому омега кладёт несчастный стакан, который всё это время сжимал в руке, в раковину и идёт в сторону комнаты, беря Чонгука за руку и забирая с собой, надеясь, что тот не обидится и не начнёт докучать вопросами. Альфа слишком любопытный, а Чимин падок на его щенячьи глазки и надутые губы.        Пока Чонгук устраивается на кровати и откидывает одеяло, омега быстро раздевается, ёжась из-за холодного воздуха, врывающегося в комнату через открытое окно, и практически бежит в постель. Его заботливо накрывают одеялом, и Чимин удобно устраивает голову на чужом плече, одной рукой обвивая пояс альфы. Чонгук всё продолжает молчать, и это, конечно, настораживает, но мужчина слишком сильно устал за день, чтобы лезть к нему с расспросами.        — Чимин, ты что-то скрываешь от меня? — неожиданно начинает Чонгук, и омега вздрагивает от неожиданности, ведь он почти успел уснуть. — Прекрасно? Серьёзно? Я не достоин даже подробности услышать?        Чимин тяжело вздыхает и поворачивает голову так, чтобы смотреть парню в глаза.        — Чонгук, солнце, если я что-то от тебя скрывал, ты бы даже не догадывался об этом, — он тянется выше, оставляя нежный поцелуй на губах альфы, и смотрит тому прямо в глаза, продолжая говорить. — Я просто не думаю, что тебе интересно слушать про все судебные заморочки, а больше мы ничего и не обсуждали, что довольно логично.        Парень кивает, всё ещё недовольно хмурясь, и у Чимина невероятное желание разгладить морщину меж бровей.        Чимин поднимается на локтях, а потом и вовсе седлает бёдра альфы. Как и хотел, касается его лба мимолётным поцелуем, чем вызывает лёгкое удивление, скользит губами по спинке носа и скуле, чуть кусает острую линию челюсти, срывая тихий вздох с чужих губ.        — Чимин? — еле слышно шепчет Чонгук. То ли спугнуть боится, то ли не верит в происходящее. Чимин в принципе не баловал его инициативностью в этом плане, а последний раз был… Альфа и вспомнить не может. Не то чтобы он жаловался. Никак нет.        — Заткнись, пожалуйста.        Омега устраивается удобнее, чтобы теперь целовать шею и крепкую грудь. Водит языком и пальцами незамысловатые узоры, обводя татуировку, спускаясь всё ниже и ниже, и едва с ума не сходит от шумного, тяжёлого дыхания альфы. Дыхание его самого, впрочем, тоже здорово сбилось с привычного ритма, но он никогда не произнесёт вслух, что дико взволнован из-за происходящего.        Чимин проводит носом вниз от пупка до резинки пижамных штанов и с удовольствием втягивает густой запах альфы, и только хочет скользнуть пальцами под резинку, как чувствует пальцы Чона на своём затылке, которые ненавязчиво давят на него, призывая к действию. Они думают об одном и том же. Хотят одного и того же.        Штаны спускаются до середины бедра, и перед глазами появляется уже налившийся член. Большой и ровный, чертовски… Красивый? Да, пожалуй, именно так Чимин описал бы это. И сколько бы он ни видел его, каждый раз вызывает восторженный вздох.        Губы накрывают головку, а следом по ней скользит горячий влажный язык. Облизывает по кругу, скользит в дырочку уретры. Чимин слышит задушенный стон сверху, и сам стонет от удовольствия. Ему нравится делать Чону хорошо. Ему самому чертовски хорошо от этого. Так хорошо, что ещё немного — и его брендовые штаны насквозь пропитаются его смазкой.        Но всё же лучше избежать порчи любимой шмотки. Сейчас он себе такие позволить уже не сможет.        Чимин легко встаёт с постели, вызывая недоуменный взгляд напротив, но вместо ответа только лукаво подмигивает и с ловкостью фокусника избавляется от одежды. То же спешит сделать и Чонгук.        — Эй, Чимин-а, как насчёт шестьдесят девять?        Предложение Чимина удивляет, но не то чтобы очень. Он пожимает плечами и снова уверенно седлает чужие бёдра. Чонгук удобнее устраивает его задницу напротив своего лица и разводит упругие половинки в стороны, открывая себе полный обзор и доступ. Касается языком влажного сфинктера и с удовольствием проводит, слизывая ароматную смазку. А когда чувствует чужой рот вокруг собственного члена, добавляет к языку пальцы, ныряя внутрь сразу средним и указательным. Подстраивается точно в ритм Чимина, то двигаясь точно и резко, то медленно вводя и выводя, оглаживая чувствительные стенки сфинктера, вырывая стоны, отдающие вибрацией по члену.        И это точно сумасшествие, точно локальная буря. Так невозможно и хорошо, что впору действительно потерять голову. Первым сдаётся Чимин.        — Не могу больше, — подаёт голос омега.        И не дожидаясь ни согласия, ни возражений, он ловко разворачивается и насаживается на твёрдый член одним движением, шипя от чувства заполненности.        — Поза наездника? Ты же не любишь.        — Заткнись и не мешай мне тебя трахать! — недовольствует мужчина. — Тебе так хочется поболтать?        Чонгук лишь качает головой и замолкает.        И Чимин действительно трахает альфу. Быстро насаживается и вращает тренированными бёдрами, упирается руками в чужую грудь и насаживается с новой силой. Он полностью контролирует силу толчков, доводя себя почти до самой грани, и ненадолго останавливается, чтобы наслаждаться этим как можно дольше. Только вот Чон не железный. Чонгук поднимает корпус, кусая омегу в шею, впивается пальцами в его бёдра и теперь толкается сам, выдавая такие мощные толчки, что Чимин в полный голос кричит от удовольствия, прижимаясь ближе и сжимая чужие волосы в горсти.        — Я сейчас кончу! — скулит Чимин, кусая губы и жмуря глаза.        — Сделай это для меня, малыш, — еле проговаривает Чонгук, и Чимин игнорирует необычное обращение. Не до этого сейчас как-то. — Кончи для меня.        Крик-стон омеги, наверное, слышит даже Юнги — что уж говорить о бедном Хосоке в соседней комнате — в своей дорогущей квартире на другом конце города, но обитателям этой маленькой и уютной квартирки не до него. Вообще никакого дела до остального мира. Они сами мир друг для друга, который только что разрушился и возродился вновь.

***

       Чимин устало тянет узел галстука вниз, потому что в душном помещении уже даже дышать нечем. Намджун рядом в точно таком же состоянии, омега видит, как капля пота собирается у виска мужчины и медленно ползёт к шее. Судья вот-вот должен вернуться и вынести решение, поэтому в помещении не то что жарко — дышать нечем. Где-то на периферии зрения Чимин замечает Юнги, сидящего на лавочке вдалеке от всех. Он приходит на каждое слушание, выступая одним из главных свидетелей со стороны обвинения.        Но сегодня на альфу любо-дорого смотреть, потому что Чимин таки настоял на предъявлении записей с камеры. Юнги сам по себе довольно бледный, но когда Намджун включил запись, его можно было спутать с листом бумаги. Потому что они не были к этому готовы. Вероятно, Юнги думал, что стёр все записи ещё в день событий. Но никто не знал, что у Чимина была своя камера в кабинете. Ну так, на экстренный случай. И как же она ему помогла.        — Всем встать! Суд идёт, — объявляет пристав, и весь зал дружно затихает. Чимин на деревянных ногах поднимается кое-как, опираясь на стол перед собой.        Он прикрывает глаза, потому что всё плывёт. В ушах звенит, он с трудом разбирает слова судьи. Гул в ушах усиливается, воздух словно пропадает из лёгких вовсе. Чимин всё никак не может прийти в себя, чувствует, как кто-то стучит его по спине, поздравляя или поддерживая, он не особо понимает. Напряжение, копящееся в нём последнее время, разом выплёскивается наружу, не давая возможности даже вдох сделать, скручивая внутренности тугим узлом.        — Чимин? Что с ним? — доносится будто из-под воды знакомый голос.        — Убрал нахрен от него руки, — говорит кто-то ещё, злобно так говорит. И Чимин рад бы посмотреть, что происходит, но перед глазами резко темнеет, а потом и все звуки растворяются совершенно.        А потом появляются так же резко. Его будто посадили в пчелиный улей: слишком громко и мельтешат картинки перед глазами. Омега крутит головой, приходя в себя и осматриваясь. Рядом пищат какие-то приборы, а в воздухе прочно засел запах лекарств и медицинского спирта. Больница, значит.        — Чимин? — мужчина реагирует на звук и поворачивает голову, чтобы понять, кто к нему обращается. Рядом сидит взволнованный Чонгук, и мужчина понимает, что его руку крепко сжимают, чуть ли не до хруста.        — Воды, — единственное, что он может сказать.        Чонгук резко подрывается, нажимает какую-то кнопку, висящую на проводе рядом с кроватью, и дрожащими руками тянется к бутылке. Альфа аккуратно подносит её к губам Чимина, перед этим помогая ему сесть в более комфортное положение. После осушения бутылки в несколько больших глотков, Чимин снова чувствует себя живым.        — Что случилось?        — Ты отключился в конце слушания. Врачи говорят, что переутомление. Когда ты последний раз ел, идиот?        Чимин хочет возразить, но понимает, что парень абсолютно прав, поэтому в ответ лишь кривит губы в неловкой улыбке. Голодные обмороки для него не что-то новенькое, но давно их не было, поэтому омега и потерялся. Он тянется к катетеру, висящему рядом с правой рукой, и с шипением достаёт иглу из кожи, не обращая внимания на недовольство со стороны Чонгука. Мужчина знает, что делает.        — Во-первых, у нас нет денег, Чон, — пытается донести свои мотивы до парня омега. — Во-вторых, я буду себя лучше чувствовать, если мы поедем домой. Пожалуйста?        Чонгук хмурится, но все равно помогает встать, параллельно что-то отвечая прибежавшей медсестре. Чимин всё ещё чувствует себя хреново — скорее, хуёво — и не вслушивается в их диалог, лишь медленно бредёт на выход, навалившись на тело альфы. До него постепенно доходит, когда он отключился, поэтому Чимин резко тормозит, пугая этим парня рядом, и поднимает взгляд с пола на чужое лицо.        — Чем всё закончилось?        — Мы победили, Чимин.        — Славно.        Больше они не говорят. Чонгук ведёт его на выход к развалюхе Хосока, которую тот ласково называет «малышкой», и всю дорогу до дома Чимин вслушивается в тихий разговор между парнями, пытаясь осознать произошедшее. Весь ад, казалось бы, закончился, а на языке все равно отвратительное послевкусие. Он хочет радоваться, а глаза предательски закрываются, веки будто свинцом налиты, хоть спички в глаза вставляй.        Его тормошат. Видимо, всё-таки уснул. Чимин отпихивает руку Чонгука, самостоятельно выбираясь из машины. Не маленький, сам справится.        Чимин идёт между Хосоком и Чонгуком, дожидаясь, пока они наконец попадут на кухню, чтобы включить чайник и сделать себе кофе. Только вот оба явно против такого исхода событий.        — Сейчас ты садишься и ешь тарелку бульона, и я даже слушать никакие возражения не буду, — Чонгук выглядит злым, поэтому омега не спорит. — Вот и славно, хороший мальчик.        — Иди к чёрту.        — Ты даже при смерти скажешь что-нибудь колкое, — тихо смеётся Хосок на фоне, наблюдая за сложившейся картиной. — Я рад, что всё в порядке, но у меня всё ещё есть работа, поэтому я поехал.        Оба кивают, провожая взглядом омегу. Как только захлопывается входная дверь, Чимин переводит виноватый взгляд на парня. Чонгук тяжело вздыхает и лезет обниматься, даря необходимое тепло и чувство защищённости.

***

       «Мне нужно тебе кое-что показать» — слышит Чонгук на все свои вопросы, пока омега уверено тянет его уже пятнадцать минут по улице в непонятном направлении. Чимин с самого утра будто с шилом в одном месте, весь на нервах и даёт уклончивые ответы. Альфа лишь обречённо вздыхает и плетётся за воодушевлённым солнышком на ножках, потому что иначе его сейчас не назвать.        — Мы пришли! — практически кричит Чимин, дёргая парня за руку и привлекая внимание. — Добро пожаловать!        Чонгук буквально чувствует, как шестерёнки в его голове начинают двигаться, пытаясь понять, что происходит. Вот перед ним стоит невероятно довольный и гордый Чимин, указывающий на белую неоновую вывеску с тремя «J», рядом с которыми горит забавный человечек, который, кажется, танцует. Вот Чимин, продолжая улыбаться, тянет альфу внутрь, следуя внутри так, будто знает каждый угол помещения. Вот они останавливаются в большом зале, одна стена в котором полностью зеркальная.        — Что это? — задаёт, как ему кажется, самый тупой вопрос на свете парень.        — Наша танцевальная студия, — спокойно отвечает Чимин, делая шаг в сторону и начиная объяснять, что тут и как.        — Наша что?        — Студия.        — Студия?        — Чонгук, ты тупой или глухой? — злится мужчина, выговаривая каждое слово отдельно. — Наша. Танцевальная. Студия.        И Чонгук больше не находит, что сказать. Шестерёнки, которые до этого хоть как-то пытались шевелиться, сейчас намертво встали, предоставляя анализирование альфе самостоятельно. Но вот он никак не может понять, что здесь происходит, почему Чимин такой довольный и откуда вообще тут взялся Хосок, который кладёт ему руку на плечо, видимо, поддерживая.        — Я сплю?        — Значит, ты всё-таки тупой, — тяжело вздыхает омега, вызывая смех у Хосока, который даже не пытается ему помочь и вдолбить в чужую лохматую голову простую истину. — Чонгук, я не хотел, чтобы ты помогал мне с кафе, потому что никакого кафе и не было. Я попросил помощи у Хосок-хёна, он согласился. Намджун подсказал мне номер своего хорошего друга, который и предоставил мне подходящее помещение в аренду. Так что теперь мы тут на легальных правах на 11 месяцев, а потом я планирую выкупить её. Хосок — один из главных тут, так что слушайся его.        Чонгук продолжает тупо смотреть на двух омег. Он точно не спит?        — Чонгук, котёнок, — Чимин подходит ближе и кладёт руки на плечи альфы, немного сжимая и разжимая ладони, привлекая таким образом к себе внимание. — Ты снова вернулся к танцам. Я хочу, чтобы ты занимался своим любимым делом.        — Почему?        — Потому что я влюбился в идиота, который будет продолжать задавать мне односложные вопросы, вместо того, чтобы обнять, закружить и поцеловать, — Чимин хмурится и очень хочет сейчас отвесить парню подзатыльник. — Даю тебе последний шанс.        Что-то в голове щёлкает, непонимание отступает, отдавая своё место счастью, которое резко вспыхивает в карих глазах. Чимин довольно улыбается, а Чонгук отрывает его от земли, продолжая задавать вопросы.