Проникновение

*** Свой побег Шерлок просчитывал с точностью, которая обычно встречается у нейрохирургов или саперов. Он не собирался жить в тюрьме, выстроенной матерью. Майкрофт каким-то образом изучил его тактику, но все ухищрения старшего братца меркли по сравнению с ее мастерством на этом поприще. Конечно, Джон не обрадуется, но это будет легко исправить, и, скорее всего, он все равно станет на сторону Шерлока. Джон видел, чего ему хотелось, и Шерлок быстро пришел к выводу, что если Джон чем-то и будет недоволен, то точно не этим. Побег удался, он сидел в ветхом садовом домике, где окошки были такие грязные, что почти сливались со стеной, и скользил взглядом по потрескавшемуся дереву. Все было так запутано, мысли сливались друг с другом, секунды тянулись и расплывались, как кляксы. Он позволил своему разуму блуждать здесь — какая пустяк, да и все пустяки, все просто яркая обертка, отвлекающая от нежеланного содержимого. Он хотел бы увидеть Джона таким: с широко распахнутыми зрачками, открытыми губами, хотел пить дыхание с его губ. Если бы Джон сумел пробудить в нем энергию, Шерлок бы сетовал, что его нет рядом, что он вынудил его прибегнуть к таким ухищрениям. Все кончено, понял Шерлок равнодушно. Он не стимулировал себя так, как мог, на то были смягчающие обстоятельства. Два дня здесь, процесс пошел; это только вопрос времени. *** Без десяти час ночи Шерлок сорвался. Прошло четыре дня, три дня и пятнадцать часов из которых оказались длиннее, чем он ожидал. Три дня он избегал кухни, лаборатории, исчезал в саду на все более долгое и долгое время, пытаясь найти хоть что-нибудь, что заняло бы его ум. Три дня Джон держался необычно отстраненно, хотя заявлял обратное, падал на кровать и, засыпая, бормотал какую-то нелепицу. Шерлок готов был вылезти вон из кожи, только бы придумать, как убраться из этого дома. Тонкий трос, что держал его мысли в строгом порядке, наконец, оборвался. Это было почти физическое ощущение — он чувствовал, как пропадает вся работа его разума, как мысли утекают все дальше и дальше. Ужасное, гадкое ощущение, но, кажется, и на него ему было наплевать. Джон, все еще подсознательно не привыкший к чужому дому, проснулся, как только Шерлок скатился с кровати. — Куда ты? — спросил он невнятным от сна голосом. — Спи, — приказал Шерлок. Видимо, он применил неправильную тактику — надо запомнить на будущее, — потому что вместо того, чтобы просто выслушать, Джон немедленно пришел в состояние повышенной тревоги и следом выскользнул из постели. — Что случилось? — спросил он, совсем не как любовник, а как командир, отдающий приказ солдатам. — Мне просто нужно выйти ненадолго, — ответил Шерлок, проклиная этот дом и нелепо огромную комнату — будь он на Бейкер-стрит, он бы уже выскочил за дверь. — Постой, постой, — скомандовал Джон. Конечно, будь это Бейкер-стрит, Шерлоку не нужно было бы никуда уходить, но так уж тасовалась колода. — Не получается, — выпалил он, изумляя Джона. — Ничего не получается. — Что не… ты о чем? — спросил Джон, пытаясь соединить происходящее хоть во что-то логичное. Он заткнет Шерлока за пояс, если получится. Шерлок запнулся, его мозг уже отключился от тела, он отодвинулся, это уже по-настоящему задевало. — Куда ты собрался? — обратился к нему Джон, и Шерлок смутно распознал в его тоне неожиданное бешенство. — Отсюда. Прочь, — пробормотал он, направляясь к двери. — Куда? — с нажимом спросил Джон. Сейчас Шерлок не мог справиться с ним, с его мелочной настойчивостью, он подрезал ему крылья. — Накачаться наркотиками до легкой комы, — прорычал он в ответ. — Не трогай меня, — сказал он, когда Джон схватил его за руку; он резко оттолкнул Джона, с запозданием пожалев об этом, когда удар пришелся прямо в больное плечо. Рефлексы Джона были все-таки лучше, чем у Шерлока, он двумя руками толкнул Холмса к стене и прижал к ней. — Никуда ты не пойдешь, — сказал он тем же спокойным тоном, которым говорил, угрожая выстрелить. Шерлок попытался отпихнуть его, но у него не было пространства для маневра. — Дай мне пройти. — Нет, — Джон не сводил с него глаз, и Шерлок не мог выдержать его взгляд, в каждом моргании, каждом вдохе было заключено слишком много, Джон говорил слишком много. Слова звучали, как крик. — Джон, — снова попытался Шерлок, не замечая, что его просьба больше похожа на мольбу. — Я не могу оставаться в этом доме. — Почему? — спросил Джон. — Потому что он повсюду, — выкрикнул Шерлок в ответ. — Это все равно, что жить в доме, где пахнет одними фиалками, я знаю, ты ненавидишь запах фиалок, но в нем нет ничего кроме их запаха, ты вдыхаешь его, пока не затошнит, пока он не станет единственным запахом, который ты помнишь. И только ты подумаешь, что привык, наконец-то совладал с ним, окно или дверь открываются, и все обрушивается на тебя снова. Слушая разглагольствования Шерлока, Джон отстранился, и детектив воспользовался этим, высвободился и бешено вцепился в одежду Уотсона. Он отдернул воротник его рубашки и присосался к шее, потом потащил рубашку через его голову; нетерпеливые, жадные пальцы оставляли отметины, царапали соски Джона, заставив того вскрикнуть. Шерлок отшвырнул рубашку в сторону с яростью, которой не выказывал с тех пор, как кое-кто привязал к Джону бомбу. Шерлок упал на колени, забыв про изящество, он был слишком занят брюками Джона, стаскивал все, что попадалось по пути. Когда он, наконец, расстегнул брюки, член Джона уже торчал, он быстро стал твердым, горячим и скользким, и Шерлок сразу взял его в рот и выдохнул через нос, будто ему только сейчас разрешили дышать. — Шерлок, — выдохнул Джон, почти взволнованно, почти обеспокоено. Шерлок не хотел думать почему. Он просто стал сосать сильнее, заставив Джона застонать. Он взял руки Джона, положил их на свою голову, и пальцы Уотсона немедленно вцепились ему в волосы. «Потяни, — подумал Шерлок. — Потяни». Пальцы тянули, но не сильно, еле-еле. Шерлок выпустил изо рта член Джона и потом снова насадился на него, почти грубо, слишком быстро, слишком глубоко. Джон вцепился сильнее, и Шерлок сделал так еще раз. Он повторял это и снова и снова, и Джон становился все смелее, все несдержанней, но это по-прежнему было невыносимо. Шерлок полностью выпустил изо рта член Джона — обдуманный риск. Он был вознагражден, когда Джон, не задумываясь, потянул его голову назад, так сильно, что на шее Шерлока натянулись сухожилия, и снова насадил на свой член, заставляя принять его весь, без остатка. Это было превосходно. На одно мгновение, на одно чудесное мгновение все вокруг исчезло — остались только потребность дышать, пальцы Джона в волосах, запахи и звуки того, чем они занимались. Животно, неизбежно, и места для чего-либо другого не оставалось. Джон трахал его в рот, Шерлок обхватил его руками, чтобы притянуть ближе, толчки превращались в стакатто ощущений, посылавшие ударные волны вниз по спине Шерлока к его собственному ноющему члену, и Шерлоку казалось, что он вот-вот расколется на части. Шерлок сунул руку за пояс брюк Джона, забрался под трусы и плотно прижал палец к входу. Джон вскрикнул и кончил почти мгновенно, хриплый крик эхом раздался по комнате. Ничего вокруг не существовало, ничего, и если бы Шерлоку было суждено умереть прямо сейчас, он бы умер, умер с радостью. Это было почти то, чего он хотел и на что не надеялся, только через двадцать пять секунд все закончится, Шерлок вернется туда, откуда пришел, и ему будет бесконечно хуже. *** Прикосновение Шерлока оглушило Джона, будто граната, разорвавшаяся прямо над ухом. Ему казалось, будто его поразили глухота, немота, касание каждого дюйма кожи Шерлока было настолько приятным, что электрические разряды посылались прямо в мозг. В глубине души он ужасался тому, как обращался с Шерлоком, от того, что Шерлок ему это позволил. Горячий жар затапливал румянцем лицо Джона, в нем кипел целый клубок эмоций — стыд, гнев, вожделение, и над всем этим такой прилив любви, что в груди что-то сжималось. Наверное, ему бы казалось, что им воспользовались, если бы Шерлок не стоял на коленях, отчаянно обсасывая его поникший член, с мокрыми и опустошенными глазами. Обмякшему, задыхающемуся после сладкого оргазма Джону хотелось погладить, приласкать, обнять Шерлока, но было нельзя, если он не хотел, чтобы Шерлок сделал то, о чем они оба пожалеют. Джон сжал пальцы, которые были все еще в волосах Шерлока, и отдернул его голову. В золотистом свете прикроватной лампы он был очень красивым, бледным и одновременно румяным в самых неожиданных местах, пижамные штаны натянулись и оттопырили резинку на талии. — Это было не очень хорошо, — выдавил из себя Джон, сильнее сжимая пальцы. — Нет, — прохрипел Шерлок где-то у его крайней плоти, затем спустился ниже к мошонке, которая была такой чувствительной, что даже от легчайшего прикосновения щетины на щеке Шерлока Джон вздрогнул. Не удержавшись, он издал звук, слишком похожий на мучительный стон. О да, он хотел ласкать Шерлока, довести его до оргазма, хотел оставить его дрожащим и мокрым от пота, может быть, однажды Шерлок позволит ему это. Но не сегодня. — Ты пожалеешь об этом, — сказал Джон и стал тянуть Шерлока за волосы до боли, пока он, пошатываясь, не встал на ноги. — Ты не можешь бездумно использовать людей только потому, что в твоей голове не прекращаются звуки. — Он оттолкнул Шерлока на шаг, другой, Шерлок покачнулся, и Джон одним умелым движением подсек ноги Холмса и повалил его на кровать. Часть него ужасалась тому, что он сказал, но что-то в глубине его существа откликнулось на то, что Шерлок каким-то неведомым образом расслабился, как будто скопившееся между ними напряжение вдруг ослабло. Он извивался под Джоном, беспокойный, неутоленный, жаждал, чтобы его трахнули, даже если сам не сознавал этого. Ему нужно было, чтобы Джон взял его, у Джона было мало опыта, но для Шерлока он был готов на все. Боже, а еще ведь нужны презервативы, смазка. Он взял Шерлока за плечи и прижал к кровати, пока тот не перестал дергаться, и прошипел: «Не двигайся». Как только он уверился, что Шерлок будет слушаться (огромные глаза, на горле бьется пульс, хватает ртом воздух, боже, боже) он привстал, сдернул пояс с халата Холмса, закинул его руки за голову и наспех привязал их к спинке кровати. Шерлок талантливый детектив, наверное, он бы мог за секунду развязать узел, но судя по тому, какими остекленевшими потрясенными глазами он смотрел на Джона, он и не собирался пытаться. Джон наклонился и прошипел тоном, которым не разговаривал с тех пор, как служил в армии: «Только попробуй рыпнуться». Дыхание Шерлока сорвалось на крик, Джон подтолкнул вверх его ноги и развел их, как уже делал на этой неделе. Отметина от укуса, которую он оставил на бедре Шерлока, была свежей и яркой, как и синяки от пальцев на прелестных узких бедрах. Член Шерлока был твердый, твердый как камень, кожа туго натянулась и стала темно-красной. Он блестел от смазки, ее влажные прозрачные нити тянулись к животу, и Джон пробормотал: «Разве это не прекрасно», просто чтобы посмотреть, как Шерлок отвернется. Джон теребил его сосок, пока Шерлок с резким вздохом опять не повернулся к нему.  — У тебя не получится уйти в себя. Даже не пытайся. — Джон, мне нужно… — Только я имею право говорить, что тебе нужно. Джон, к своему удивлению, в первый день обнаружил в ящике тумбочки презервативы и смазку. Он показал их Шерлоку, тот побагровел от ужаса, а Джон целый час развлекался, выдумывая разные объяснения находке. Он точно знал, чего сейчас хотел — без подготовки, без смазки, животно и примитивно. Он разорвал упаковку презерватива, но не собирался надевать его. Он сунул презерватив в рот Шерлоку, тот застонал от отвращения, но Джону было совершенно плевать.  — Ты сосредоточен, — пробормотал он на ухо Шерлоку, глядя на кольцо из латекса, которое Холмс мусолил во рту, на его раскрытые губы, прекрасные и чертовски непристойные. — Твой язык сейчас годится только для одного-единственного. Скоро я его вытащу, и больше никакой смазки не будет, так что старайся как следует, Шерлок. Он подождал, пока Шерлок не начал сосать, яростно работая языком. Его глаза сузились и стали отрешенными, взгляд затуманился, и Джон до такой степени почувствовал себя не в своей тарелке, что засомневался, но лишь на мгновение. Он никогда этого не делал, никогда не делал с человеком, которого надо привести в чувство, и ответственность снедала его, свинцовой тяжестью давила на сердце. Что, если он сделал что-то не так? Что, если он каким-то образом причинил боль Шерлоку, разрушил все, что было между ними? Что если… Он запнулся. Все оборвалось. Его ладони жили собственной жизнью, беспорядочно поглаживая связанные руки Шерлока, запястья, предплечья, там, где на сгибе левого локтя виднелись следы от иглы. Не один, не два, а три, четыре, сделанные умелой рукой, и не рукой Джона. — Ублюдок, — выдохнул Джон. Этого не может быть, просто не может быть, но вот же оно: следы от иглы на внутренней стороне обеих рук, на левой их больше, чем на правой, конечно, потому что Шерлок правша. На мгновение Джон чуть не задохнулся; прежде он только разыгрывал гнев, но теперь ему стало так жарко, что его пробил озноб, дрожь прошила спину и собралась в самом сердце его существа. Он осознал, что сжимает запястья Шерлока, когда тот издал звук под ним. Все сомнения, вся неуверенность, все испарилось. — Как ты думаешь, кто ты? — спросил Джон хриплым от ярости голосом. Он едва мог справиться с потоком новой информации, будто его мир пришел в хаос, в котором он потерялся. Он знал, что Шерлок до него принимал наркотики, знал, потому что Холмс рассказал ему, но почему-то…почему-то он был круглым идиотом, решил, что Шерлок изменился с тех пор, как они познакомились — глупо, самонадеянно, эгоцентрично было даже думать так, глупо, потому что доказательство — вот оно. Он двинулся, прежде чем осознал это, так быстро перевернул Шерлока на живот, что тот издал высокий горловой звук. Должно быть, он выплюнул презерватив, потому что сказал:  — Джон? Джон, что ты… — Прекрати болтать, — яростно прорычал Джон, так сильно дрожа, что тело его почти не слушалось. Но нет, нет, это легче, чем он думал — найти правильное положение. Он так сильно шлепнул Шерлок по заднице, что рука стала гореть огнем, удар отдался в больном плече, но это не остановило его, он ударил Холмса еще раз, и еще. Тот вскрикивал, бормотал, пытался что-то сказать, но Джон не слышал его сквозь рев крови в ушах. Он бил Шерлока по заднице, пока она не стала красной, горячей на ощупь и практически не запылала в свете лампы. Шерлок дрожал под ним, и Джон так чертовски сильно любил его, что его даже не волновало, плачет он или нет, потому что он не мог, не мог, не мог. Только не это. Алкоголь разрушил его семью; будь он проклят, если позволит наркотикам забрать у него Шерлока. — Ты, кажется, чего-то не понимаешь, Шерлок, — прорычал Джон, снова переворачивая Шерлока на спину. Он не мог смотреть ему в глаза, когда боль так явно читалась внутри них. Он навалился на Шерлока, задрал ему ноги как можно выше и широко их раздвинул, затем еще шире, туже натягивая горячую кожу. — Ты больше этого не сделаешь, — сказал он, раскрывая презерватив и смазывая себя пальцами — он не чувствовал их, они онемели и мелко дрожали. — Ты не можешь свалить куда захочешь, вытворять со своим телом все, что захочешь. Вот это, — он собственнически провел рукой по члену Шерлока, почти до боли сжал его в кулаке. — Это мое. Все в тебе, каждый дюйм, это мое. Он смотрел на Шерлока, на его мокрое от пота лицо, дикие глаза, красные искусанные губы, и сказал:  — Напоминаю тебе об этом уже второй раз, так что позволь, буду предельно откровенен. Он протолкнулся в него так далеко, как смог, и услышал под собой вой Шерлока.