Complex Desire

Забавно, насколько сюрреалистичной может быть жизнь. Она чувствует себя так, будто почву выбили из-под ног; совершенно лишенная связи с окружающей действительностью. Она сидит за обеденным столом, в одиночестве, пытаясь осознать, о чем только что попросил ее муж. Проще говоря, он попросил ее стать проституткой. Для Барнаби Смита, руководителя Департамента Международного Магического Сотрудничества. Люциус говорил с ним на праздновании юбилея Битвы за Хогвартс. По-видимому, беседа оказалась очень успешной и многообещающей. Смит предложил ему перспективные деловые связи за рубежом с единственным условием — получить его жену. В последнее время, Люциус не особенно заботился о ней, впрочем, она от него этого и не ждала, но никогда, никогда она не могла себе даже представить, что он позволит себе просить о таком — это застало ее врасплох, лишило равновесия. Такое отсутствие уважения. Согласна или нет — не нужно даже спрашивать, что она думает по этому поводу; тем не менее, она, почему-то, размышляет над этим. Если бы она обратилась за советом к матери, она сказала бы ей покориться. Это ее долг как жены, и, порой, она даже не сомневается, что это часть ее природы — подчиняться другим, делать то, что ей говорят, не задавая вопросов. Если бы она спросила у своей сестры — та немедленно отправила бы ее в психиатрическое отделение больницы Святого Мунго. Это безумие — подумала бы она всего лишь пару недель назад, когда ей казалось, что они с Мадлен снова будут вместе. Но это не так, хотя женщина пытается получить второй шанс, засыпая ее извинениями в самых разных формах, которые Нарцисса не может принять. Что-то исчезло, когда Мадлен сделала сразу десять шагов вперед, и она не может это преодолеть. Оглядываясь назад, она задается вопросом, на самом ли деле привлекала ее Мадлен, или то, что могло бы быть у них. Она должна признать, что поцелуй был хорош, но только как подогретая пища, а не как свежеприготовленное блюдо. Покидая Мадлен, она сказала, что собирается уважать себя, и это должно дать ей ответ на вопрос, с которым она столкнулась сейчас. Только она не может найти другую причину. Она всерьез рассматривала развод, открытое признание своей ориентации, но теперь обстоятельства и дальнейшие перспективы изменились. Конечно, она все еще может это сделать, но ради чего? Ради того, чтобы жить, никого не обманывая, но в одиночестве, без семьи? Мысль остаться одной ужасает ее, что довольно забавно. Ведь она была одинока большую часть жизни, но, на самом деле, была еще одна вещь. Она действительно не может найти причину, почему она должна согласиться выполнить требование мужа, но не может найти и причину, по которой следует ему отказать. Святая Троица всей ее жизни — безнадежность, апатия, ненависть к себе — снова поглощает ее. Она приняла решение.

***

Большой офис подчеркивает важность положения, силу власти. Она ждет уже несколько минут. Когда секретарь вышел, закрыв за собой дверь, она почувствовала, будто захлопнулись двери тюрьмы. Она старается взять себя в руки. Ее лицо покрыто толстым слоем макияжа, юбка и пиджак стального серого цвета, и все это, будто броня, позволяет ей абстрагироваться от ситуации. Дверь открывается. — Миссис Малфой, рад видеть Вас, — Смит заходит в офис. — Я был рад узнать, что Вы приняли наше соглашение, хотя меньшего я и не ожидал. Мистер Малфой говорил, что Вы вполне… Он продолжает говорить, но она его не слушает. Внезапно реальность ситуации обрушивается на нее, усиливая ее нервозность в десятки раз. Она осматривает его сверху вниз. Он несколько невысок для мужчины, особенно в сравнении с ее ростом, но, при этом, весьма крепкий. Можно даже сказать, с избыточным весом — его живот поддерживает ремень. И она собирается заняться сексом с этим человеком. О Боже. Он смотрит на нее с вопросом в глазах, вероятно, ожидая ответ на что-то, что она не слышала. — Смотрю, Вы не настроены на светскую беседу. Что ж, давайте сразу к делу, — он ухмыляется, начинает расстегивать пиджак, снимает галстук. Она пытается успокоиться, делая медленный, глубокий вдох. Ты сможешь сделать это — говорит она себе. Это не ее первый раз, она знает, как через это пройти. Смит приближается. Она снимает перчатки, и вдруг он прижимается к ее губам своими, что застает ее врасплох, заставляя широко открыть глаза от неожиданности. Она думала, что это не тот тип договоренности, при котором он захочет ее целовать. Она отступает назад, пока не упирается спиной в стол. Его язык проникает в ее рот, заставляя чувствовать себя захваченной, слабой. Раздается щелчок — звук расстегивающегося ремня. Он направляет ее руку к паху. Она вздрагивает, всхлипнув. Он толкает ее руку ниже, и она чувствует, как тошнота подкатывает к горлу. Она не может этого сделать. — Нет, я не могу, — выдает она, отталкивая его. — Что это значит — не можешь? — его дыхание тяжелое, тон становится острее. — У нас было соглашение. — Я передумала, — она снова надевает перчатки. — О, нет, нет! — он хватает ее, толкая вниз. Она ударяется шеей о край стола, чувствуя, как она хрустнула. Он уже на ней, зажимая между поверхностью стола и своим телом. Она бьет его, царапает, кричит, зная, что ее никто не услышит. Все кабинеты Министерства зачарованы Муффлиато, но она намерена сделать все, чтобы он знал, что она не хочет этого. — Кто я, твою мать, такой, по-твоему? Ты дашь мне все, что я захочу, сука! Он насильно раскрывает ей рот руками. Ее сердце бьется в горле — она знает, что это значит, и нет никакого спасения. Он собирается ее изнасиловать. Она задыхается, чувствуя кончик его члена около рта, и кричит так, как никогда в жизни. — ОТВАЛИ ОТ НЕЕ! Смита отбрасывает от нее, и она падает на пол, лежит там, плотно зажмурив глаза. Может, все это исчезнет, если она просто будет держать их закрытыми. — Что Вы здесь делаете? — хрипит Смит. — Между Малфоями и мной уговор. — Вы выразили Ваше нежелание участвовать в этой договоренности, миссис Малфой? Она кивает. — Вот и весь твой уговор, Смит. — Не вмешивайся! Это не твое дело, — рычит он. — Я глава Департамента Магического Правопорядка. Это как раз мое чертово дело, если кого-то пытаются изнасиловать в Министерстве! — Вставай, пойдем отсюда, — девушка поднимает ее, обвивая талию рукой, поддерживая, и выводит из кабинета. — Можешь не сомневаться — я подам иск, — говорит она Смиту, прежде, чем они выходят. Они идут быстро. Она закрывает рот рукой, стараясь сдержать рыдания. Она смотрит в пол, зная, что люди наблюдают за ними. Рука вокруг ее плеч сильно удерживает, направляет ее. — Вон! Все на выход! — приказывает ведьма. Волшебники и волшебницы тут же покидают лифт, оставляя в кабине только их одних. После короткой поездки, они выходят из лифта и заходят в кабинет. Двери закрываются, и тут она ломается. Рука все еще обвивает ее плечи, девушка пытается прижать ее к себе. Она старается изо всех сил, она не привыкла быть слабой, но Гермиона настойчива. — Иди сюда, дай мне тебя обнять, — говорит она, крепко удерживая. Одна рука поглаживает ее волосы, другая медленно выводит круги на спине, и она постепенно успокаивается. Она остается в объятиях даже тогда, когда ее рыдания становятся тише. Никто никогда не держал ее так, окружая собой, будто крепость, заставляя ощущать такую тяжесть в теле и потрясающую легкость в голове. Она задается вопросом, почему ей так комфортно с ней, и, удивляется, почему Гермиона делает это для нее. Она все еще плохо стоит на ногах, и ведьма помогает ей сесть, оставляя руку на ее плече, сохраняя их связь. — Спасибо, — говорит Нарцисса, касаясь ладонью Гермионы. — Не стоит. — Ты оказалась там не из-за инцидента, не так ли? — Не так. Я слышала обрывки разговора между Смитом и Малфоем. Когда такие люди, как они, о чем-то договариваются, из этого не выходит ничего хорошего. Итак, когда сегодня я увидела, как ты направляешься к Департаменту — в одиночестве, со всем этим макияжем — я почувствовала, что может случится что-то ужасное. Я рада, что успела вовремя. — Но почему? Почему тебе не все равно, что со мной происходит? — она не понимает. Если бы Гермиона оказалась там случайно, отлично, но намеренно прийти ей на помощь? В этом нет никакого смысла. Есть ли вообще какой-то смысл в ее поступках? Она видит борьбу на лице Гермионы, ее губы приоткрываются, будто желая что-то сказать, но затем закрываются снова. Она повторяет это действие несколько раз, и, наконец, начинает говорить: — Ты можешь мне не верить, но я бы никогда не пожелала, чтобы такое случилось с тобой. И я прошу прощения. Прошу прощения за то, как относилась к тебе. Это было неправильно. — С одной стороны, — кивает она. — Но, с другой — я взрослая женщина, и прекрасно знала, на что иду, и я дала свое согласие на все это — в основном. — Но не совсем на все. И я приношу свои извинения за это. Она принимает извинения и заставляет себя уйти. Она чувствует себя совершенно обессиленной, опустошенной, и хочет просто вернуться домой. — Пожалуйста, не подавай иск. Я не хочу этого. Все эти слухи, общественное мнение — я не смогу пройти через это. — Мне очень жаль, но я должна. Даже если бы мне не хотелось, с профессиональной точки зрения, я обязана подать в суд, если знаю о преступлении. Кроме того, тебе нужно постоять за себя. Разве она не слышала то же самое от другой женщины, совсем недавно? В целом, ей интересно, заключили ли Гермиона и Мадлен какой-то секретный договор. Или это сама Вселенная пытается направить ее на правильный путь? — И, — добавляет Гермиона. — Если ты не можешь справиться с этим самостоятельно, я помогу тебе. Если бы Нарцисса не успела снова взять контроль над собой, на ее лице сейчас отразились бы все эмоции. Разве это возможно, чтобы она хотела выступить на ее стороне во всем этом? Как правило, люди никогда не предлагали ей поддержку такого рода, и она не знает, как правильно реагировать, поэтому говорит первое, что приходит в голову. — Люциус будет в ярости из-за того, что я нарушила обещание. — Если ты думаешь, что не будешь в безопасности дома, то не должна туда возвращаться. Ты можешь остановиться где-то еще? Проходит некоторое время, прежде, чем к ней приходит одна идея. — Возможно, могу. У своей сестры. Звучит странно. Она никогда не хотела ни у кого просить помощи, и, тем более, не у своей давно потерянной сестры, но, зная Андромеду, та, скорее всего, раскроет перед ней двери своего дома в мгновение ока. — Хорошо. Обещай мне, что отправишься туда? Прямо сейчас? — требует Гермиона. — Да, конечно, — поспешный ответ. Она тронута и смущена таким проявлением заботы. Она разворачивается, чтобы уйти, не зная, как реагировать на эту ситуацию. Этот день был слишком тяжелым для нее. — Нарцисса? — она замирает. Дрожь пробегает по позвоночнику, когда она слышит свое имя, сорвавшееся с этих губ. — Я могу сделать что-нибудь еще для тебя? Мысль появляется в ее голове буквально через секунду. Это смешно, действительно безумно, но, кто знает, предоставится ли такая возможность снова? И, затаив дыхание, она говорит: — Может быть, ты могла бы пригласить меня на свидание, настоящее свидание. Ты бы этого хотела?.. — Да. Нарцисса облегченно выдыхает и уходит, взяв с нее это обещание.