***
Один год условно. Социальные работы. Гермиона кипит от возмущения, когда судья выносит приговор. Нарцисса не чувствует ничего подобного. Сейчас ее слишком мало заботит Люциус, чтобы хотеть заставить его страдать. Она просто рада, что первый шаг сделан. Буквально через пару недель — развод, суд над Смитом, и все, что связывает ее с прежней жизнью, исчезнет, и тогда она сможет начать все сначала с Гермионой. С этой чудесной мыслью она ждет Гермиону у ресторана. Ее сердце замирает, когда она приходит. Они смотрят друг на друга некоторое время, и Нарцисса чувствует, что девушке так же трудно сдерживаться, чтобы не прикоснуться к ней, не поцеловать. Все головы поворачиваются к ним, когда они заходят внутрь, направляясь за свой столик. Нарцисса с болью понимает, что сейчас она должна держаться своего холодного стиля поведения, как никогда прежде. Будет настоящая катастрофа, если их отношения получат огласку до развода и суда над Смитом. С Гермионой это сложно. Все, что та делает — изучает меню, заправляет прядь волос за ухо, выпивает бокал вина — совершенно очаровывает ее. — Я могла бы делать это вечно. — Что? — Гермиона смотрит в меню, озадаченно. — Наблюдать за тобой. Я могла бы провести всю свою жизнь, просто наблюдая за тобой. Ты великолепна. Гермиона краснеет. Это впервые, и Нарцисса пытается не усмехнуться. Не глядя, ведьма сжимает ее руку под столом. Они наслаждаются обедом, их переплетенные пальцы скрыты от посторонних глаз. В моменты тишины Нарцисса рассматривает других гостей. Это старая привычка. Блэки и Малфои должны знать, кто находится вокруг, на случай, если возникнут проблемы, потенциальная ловушка или хорошая возможность. Ее дыхание сбивается, когда она замечает одно лицо. Драко, в компании красивой молодой девушки, наверное, свидание. Внутри растет грусть. Это непохоже на первое свидание, а она и понятия не имеет, кто эта женщина. Она совершенно пропустила жизнь своего сына. Гермиона замечает перемену ее настроения. — Что-то не так? — Драко здесь. Я… Я сказала ему, почему развожусь с Люциусом. — Полагаю, все прошло не очень хорошо. — Да. Он ушел, не дав мне возможности объясниться, и с тех пор я его не видела. — Ты должна снова попытаться, Нарцисса. Мне неприятно это говорить, но, если бы я узнала, что моя мама была вынуждена выйти замуж за папу, мне тоже было бы… Тяжело. Наверное, Гермиона права, но она просто не знает, как к нему подступиться, как извиниться перед ним. Если бы только она была смелее раньше! Вопросы из серии — «А что, если…» стали ее мучительными спутниками в последние недели. — Не вини себя, детка, — Гермиона сжимает ее руку. — Что сделано, то сделано. Сейчас ты поступаешь правильно, и это все, что имеет значение. Тебе потребовались годы, чтобы смириться с этим. Дай Драко немного времени. Я, действительно, не думаю, что он вычеркнет тебя из своей жизни из-за всего этого. Время. Забавная вещь. Она потратила так много времени на ожидание, что теперь чувствует, будто его у нее совсем не осталось. Она просто хочет начать новую жизнь с женщиной, сидящей сейчас напротив, и не потерять сына. Неужели она из тех людей, которые никогда не смогут иметь всего этого? — Думаю, я предпочла бы сейчас уйти, — говорит она. Присутствие Драко делает ее слишком напряженной. Гермиона расплачивается и предлагает насладиться мягким вечерним бризом, прогулявшись до метро. Дом Энди находится в маггловском районе Лондона, и нет никакой возможности аппарировать туда, не нарушив секретности. Когда они покидают магическую часть города, Гермиона обвивает рукой ее талию. Она мгновенно успокаивается. Ее тело идеально вписывается в другую женщину, и она идут по улицам, обнявшись, будто единое целое. В какой-то момент ощущение любви и безопасности полностью захватывает ее, распространяется по венам, и она отбрасывает все нормы приличия, целуя Гермиону. Такое публичное выражение чувств совершенно неприемлемо в мире чистокровных, но здесь это никого не волнует. В поезде многолюдно. Если бы кто-то сказал ей, что однажды она будет сидеть в вагоне среди кучки магглов, она рассмеялась бы ему в лицо. Сама идея чего-то подобного казалась смехотворной, но сейчас она наслаждается каждой секундой, наблюдая за вечно спешащим Лондоном. Моментально она отвлекается, когда рука Гермионы ложиться на ее бедро. Она посылает ей быстрый взгляд, и ведьма подмигивает в ответ. Нарцисса слегка посмеивается и снова переключает внимание на лондонскую суету. Улыбка пропадает с ее лица сразу же, как рука Гермионы начинает скользить ниже, проникая под платье. Она сильнее прижимает к себе сумочку, стараясь скрыть эти поглаживающие движения прямо там, где соединяются ее бедра. Она ведь не станет этого делать?.. Ведьма тут же отвечает, преодолевая пальцами тонкий барьер ее трусиков. Деликатно она прослеживает ее вход, будто спрашивая разрешения. Разум Нарциссы говорит ей прекратить это, но ее тело думает иначе, посылая небольшой разряд, побуждая ее открыться. Одним плавным движением ведьма проскальзывает в нее, рискуя сорвать прерывистый вздох. Ничто не выдает эту сладкую пытку под ее платьем, кроме тяжелого дыхания, когда ее грудь заметно поднимается и опадает с каждым вздохом. Мужчина рядом косится на нее, и Нарцисса молится, чтобы он решил, что у нее просто приступ клаустрофобии. Ей удается сохранять самообладание. До тех пор, пока Гермиона не прижимается ладонью к самому чувствительному месту. Ее глаза закрываются, и ей приходится вцепиться в спинку сиденья, чтобы сдержать дрожь. Это все плохо кончится. Держа глаза закрытыми, она отделяет мысли от тела, фокусируя энергию на ведьме рядом. «Прекрати! Я не могу себя контролировать». Движения мгновенно замирают. Она многозначительно смотрит на Гермиону, чтобы дать ей понять, что, нет, ее разум не играет с ней, и, да, она смертельно серьезна. Широко распахнув глаза, Гермиона нерешительно убирает руку, и она с облегчением выдыхает. Вскоре после этого, впрочем, Нарцисса снова чувствует ее… у себя в голове, или, вернее, на краю сознания; зондирует, пытается попасть внутрь. Она двигается грубо, беспорядочно, и Нарцисса старается изо всех сил, чтобы не рассмеяться. Какой милый маленький дилетант. Ее попытки становятся еще грубее и хаотичнее, и теперь Нарцисса не может сдержать смех, еще больше смущая Гермиону. Она самодовольно качает головой. Она не даст ей пробить ее стены. Этого не произойдет, пока сама Нарцисса не захочет. Поезд въезжает на следующую станцию и, когда он останавливается, Гермиона вытягивает ее из вагона. — Ты уверена, что нам здесь выходить? — спрашивает она. Она не помнит эту станцию. Гермиона не отвечает ей, и она, смущенная, пытается успеть за ведьмой, которая теперь быстро переходит улицу. Как и прежде, Нарцисса посылает ей вопросительные взгляды, но их игнорируют. Гермиона ведет, почти тащит ее в ближайший парк. Они сбиваются с дороги, оказываясь среди деревьев и, прежде, чем Нарцисса успевает спросить, что это значит, Гермиона прижимает ее к стволу. Руки скользят вверх по ее обнаженным бедрам, и ведьма шепчет ей на ухо: — Да, миссис Малфой, я уверена, что нам здесь выходить, — и кусает ее шею. — Как ты это сделала? — Ты имеешь ввиду, как я защитила свой разум? — Нарцисса с трудом пытается сосредоточиться на разговоре, потому что две руки проскальзывают в ее трусики, сжимая ягодицы. — Ммм, — бормочет ведьма ей в шею. — Я бы никогда в жизни не смогла пройти мимо твоих стен. Они будто сделаны из стали. Нарцисса тихо смеется. — Это не так. Просто твои попытки были слишком слабы. — Да неужели? — спрашивает Гермиона слегка обиженно, пока ее губы скользят вниз по ключице. — Скорее, они дилетантские. Не очень трудно оградить свой разум от чего-то подобного, — дразнит Нарцисса. — Это тебя разозлило, дорогая? Гермиона прикусывает ее сосок в ответ, и она шипит, позволяя своей ладони скользнуть в брюки ведьмы. — Это заводит тебя? — она рычит в ответ. — Я же вижу. Нарцисса чувствует ее влагу. Прежде, чем она успевает доставить ей удовольствие, ее запястья перехватывают, прижимая над головой, удерживая одной рукой, и Гермиона проникает в нее двумя пальцами. Стоны Нарциссы — единственное, что нарушает тишину этой ночи.***
Когда она возвращается, в доме темно и тихо. Энди, должно быть, уже спит. Она прислоняется к двери и позволяет Гермионе на мгновение поселиться в своем разуме, душе и теле. Она наслаждается моментом спокойствия, и вдруг чувствует, как что-то щекочет ее висок. Воздух. Поток воздуха. Вспышка, ритмичная. Она настораживается. — От тебя несет мерзостью, — раздается шипение. Люциус. Она пытается отшатнуться. Она слышит шелест одежды, резкий свист разрезаемого воздуха, знакомый звук палочки. Ее собственная палочка все еще в руке, и она посылает оглушающее в темноту. Она промахивается и Люциус хохочет: — Ты уверена, что хочешь все решить именно так? Она отступает на кухню, сохраняя между ними дистанцию. Она шарит рукой по стене в поисках выключателя и уже находит его, когда заклятье отскакивает от ее Протего. — Где Андромеда? — О, не волнуйся, я позаботился, чтобы эта предательница крови нас не побеспокоила. О Боже. Если Андромеда оказалась в это втянута, если пострадала из-за нее — она никогда себе не простит. — Где она, Люциус? Клянусь, если ты ей навредил… — Ах, надо же, как изменились времена! Кто бы мог подумать, что ты будешь так заботиться о своей грязной сестренке? Но я не должен удивляться, учитывая, что ты теперь не лучше нее, также запятнала себя грехом. Он знает. Страх и гнев пронеслись по венам, она посылает режущее заклинание, оставляя глубокий порез на его щеке. Ярость искажает его лицо, Люциус атакует и они вступают в схватку, обмениваясь быстрыми проклятиями, разбивающими зеркала, светильники, повреждающими их собственную кожу. Ее концентрация снижается, когда она слышит какой-то шум. Это Энди? Может, она запер ее где-то в доме? Люциус мгновенно использует ее слабость. — Экспеллиармус! Ее палочка вырывается из рук и приземляется через несколько метров позади нее. Она ожидает проклятия, но, к ее удивлению, Люциус опускает свою палочку. Он подходит к ней, спокойно, самодовольно и… бьет ее по лицу слева. Ее голова резко дергается в сторону, и она с отвращением прижимает руку к горящей щеке. — Как ты смеешь ко мне прикасаться?! — шипит она. Это уже не битва, а нечто за гранью. Ты не атакуешь другого волшебника чем-то, кроме палочки. Это совершенно бесчестно, неуважительно, стирает равенство, которое дает борьба с палочками. — Мы тут одни, — удар. Она пошатнулась. — Как ты посмела изменить мне вот так?! Удар. Она падает на пол. Он оказывается на ней в течение нескольких секунд, прижимая к полу всем телом. Она бьет его, но он слишком тяжелый. Магия — единственное, что могло бы помочь ей сейчас, и она отчаянно тянется за палочкой, вслепую шарит вокруг, но он хватает ее запястья, прижимая к земле. — Кто она? — шепчет он, слишком близко к ее лицу. — Кто эта шлюха, с которой ты трахаешься? Она кусает его в шею, до крови. Теперь он держит ее запястья одной рукой, сжимая другой ладонью ее горло. Он шепчет заклинание. Он атакует ее разум с полной силой и, хотя он не такой умелый, как она, ей не хватает сил удерживать свои стены, когда ее душат. По-крайней мере, она пытается. Она не позволит ему украсть самые сокровенные воспоминания о Гермионе. Он сильнее сжимая ее горло, одновременно усиливая атаку на ее разум. Давление на ее стены увеличивается, вызывая сильнейшую головную боль, вместе с тем, кислород в легких почти заканчивается. — Люциус., — задыхается она. — Не могу… дышать… Уши перестают слышать, все звуки вокруг меркнут, кроме слабого шепота: — Ты пожалеешь об этом, любовь моя… Ее взгляд размывается, темнота нарастает и кажется такой заманчивой, когда… Вес резко исчезает с нее. Она ловит ртом воздух, тяжело дыша, впитывая столь необходимый кислород. Чужие руки касаются ее лица и она вздрагивает от этого контакта. Нет, только не снова! Голос пытается дотянуться до нее. Он мягкий, с каждой секундой все более отчетливый, и, наконец, она различает: — Мама! — лицо сына проступает сквозь туман в ее глазах. — Мама… — Хватит о ней беспокоиться, Драко! Она того не стоит, — сплевывает Люциус. — Держись подальше, отец! Меня не волнует твое мнение. — Нет? А мне казалось наоборот, когда ты пришел ко мне, рыдая. — Я пришел к тебе, потому что мне нужно было с кем-то поговорить, а не для того, чтобы ты пошел и задушил мою мать! — кричит Драко. Нарцисса ошеломленно наблюдает за ним. Это самое яростное, самое раздраженное, самое неуважительное его поведение перед отцом. — Твоя мать чертова лесба, Драко! Ты можешь заботиться о ней, но тебе нужно понять, и лучше раньше, чем позже, что она не ответит на твои чувства. Драко слегка напрягается, хмурится на секунду. Если бы она не была так внимательна, она бы этого даже не заметила. Понимание мгновенно поражает ее. Так вот, почему Драко тогда ушел, почему не разговаривал с ней после. Его беспокоит не ее ориентация сама по себе; он боится, что, раз она никогда не хотела его отца, значит, она не хотела и его. Она подтягивается к нему и кладет ладонь на его щеку. — Я люблю тебя, Драко. Так сильно. Она сглатывает, в глазах образуется тонкий слой влаги. Люциус ухмыляется. — Уходи, отец. Сейчас же. К счастью, Люциус так и делает. Как только дверь за ним закрывается, она начинает плакать. — Ты как? Тебе нужен целитель? — спрашивает Драко. — Нет, все в порядке. Это просто шок, — он помогает ей встать и она садится на один из кухонных стульев. Он передает ей стакан воды, и она принимает его с благодарностью. — Ты понимаешь, что я имею ввиду, Драко? Твой отец и я, и ты и я — совершенно разные вещи. Я не хотела выходить замуж, но, когда я забеременела тобой, я была очень счастлива. Ты это понимаешь? — Да, думаю, да, — кивает он. — Мне так жаль, мама. Я не должен был так уходить. Я просто должен был поговорить с тобой. — Не переживай об этом. Последние несколько недель были запутанными даже для меня, и я должна была знать, что так случится. Я понимаю, что ты тоже запутался. Они просто сидят в тишине некоторое время, каждый погруженный в свои мысли. Наконец, Драко откашливается: — Так… у тебя есть… девушка? — Да, у меня есть девушка, — это так непривычно звучит. Эти слова все еще так странно произносить. — Это Грейнджер, не так ли? — Что?! Я хочу сказать, да, но откуда ты знаешь? — Сегодня вечером я увидел вас прежде, чем ты меня заметила. Я наблюдал за тобой. То, как ты смотрела на нее, говорит само за себя. — О, — неужели это правда настолько очевидно? — Не переживай, не думаю, что кто-то еще заметил, — говорит Драко. — Но я знаю тебя, и никогда не видел тебя такой счастливой и спокойной. Она улыбается. Это действительно так. Несмотря на все эти драматические события, она никогда не была так счастлива. — Как ты к ней относишься, Драко? — Какое это имеет значение? Это не мое дело, с кем ты встречаешься. — Это не так. Ты мой сын, и мне важно знать, что ты думаешь. Вы точно не поладили в школе, и она с тобой одного возраста. Я могу представить, что у тебя могут быть с этим проблемы. — Ты ее любишь? Ответ приходит незамедлительно, без колебаний. — Да. Она никогда никому не говорила об этом. На самом деле, она даже не задумывалась об этом, потому что с Гермионой она чувствует себя так естественно. Осознание переполняет ее, и ей просто хочется сказать об этом Гермионе. — Ну, это немного странно, но, думаю, я смогу с этим справиться, — Драко вздыхает. — Как же это случилось? — Можно сказать, всего лишь забавное совпадение, — он приподнимает бровь. — Нет, я не буду обсуждать это с тобой. Точно нет. — Что ж, если ты счастлива, только это имеет значение. Остальное как-нибудь уладиться само собой. Прежде, чем она успевает сказать ему, как гордиться тем мужчиной, которым он становится, раздается звук дверного замка. Они напрягаются, но это всего лишь Энди. — Энди! О Боже! Ты в порядке? — она спешит к сестре и обнимает ее. Энди возвращает объятие и замирает, ошарашенно оглядывая разрушенную прихожую и кухню. — Я в порядке. Я повела Тэдди на ужин, и это заняло немного больше времени, но что, ради всего святого, случилось здесь?! — Люциус случился, — отвечает Нарцисса. Она понимает, что сестра собирается произнести одну из своих тирад, и жестом останавливает ее. — Не надо, Энди. Пожалуйста. На сегодня с меня достаточно. — Хорошо, — Андромеда подходит к Драко, похлопывает его по спине. — Рада видеть тебя, Драко. Она подмигивает сестре. — Я тоже рад Вас видеть, миссис Тонкс. — Прошу, зови меня Энди. Я предполагаю, что теперь мы будем видеться чаще. — Надеюсь, что так, — кивает Драко. — Мне надо идти. Спокойной ночи. Сын обнимает Нарциссу и говорит: — Скажи, если я могу что-то для тебя сделать, — с этими словами он уходит. Осматривая повреждения в доме, Энди качает головой. — Когда ты, наконец, разрешишь мне надрать ему задницу? — Я никогда тебе этого не запрещала, — отвечает она. — О, будь осторожна с тем, что говоришь! — самодовольно улыбается Энди. — Мой самоконтроль только что испарился. Честно говоря, Нарцисса не стала бы возражать. В какой-то степени, она может понять гнев Люциуса и его досаду, но это уже слишком. Она не может дождаться того дня, когда перестанет быть связана с ним хоть каким-то образом.