Я устал идти по пустыне, устал, устал, осыпается день песчинками и скрипит под ногами его бездонная пустота, неизвестная, как загадочный манускрипт. Я не знаю, что там, за барханом, не знаю, где притаился охотник, где умирает лев… Я мечтаю о сне и отдыхе, о воде, о высоких деревьях в далекой своей земле. Я иду по пустыне, и тени в песке шуршат, и земные вопросы, кажется, решены. Ты идешь за мной следом, и каждый неверный шаг отдается во мне предчувствием тишины. Кот Басё
***
В подвал разрушенной сторожевой башни Винтерфелла практически не проникал свет, что, в общем-то, было ни к чему, потому что в нее старались не заходить. По негласному соглашению она была признана «нехорошей», ибо в «хорошие» башни просто так не ударяют молнии. Но многим эта зловещая репутация этого места была только на руку. Особенно тем, кто хотел находиться подальше от людских глаз. Свет пробивался в темноту и сырость подвала через единственное окошко, которое, в общем-то, окошком-то можно было назвать с трудом. Небольшая полуовальная дырка в камнях, закрытая решеткой и, кроме того, почти засыпанная землей. В общем, что-то увидеть через нее из подвала практически не предоставлялось возможности. Но если приглядеться со стороны улицы, то в небольшом пятне зимнего солнца можно было увидеть кисть бледной, но все еще холеной мужской руки с большим перстнем на мизинце и край перепачканного землей рукава дорогого камзола. Только вот никто приглядываться особо и не хотел. Когда лорд Бейлиш пришел в себя, первым его действием было судорожно схватиться за горло и захрипеть. Рука, к его удивлению, нащупала не огромную зияющую рану на том месте, где прошел кинжал, по какой-то злосчастной иронии, это был ЕГО ЖЕ кинжал. Пальцы наткнулись на тугую повязку, из за которой голова и шея стали совершенно неповоротливыми. Он попытался ощупать ее получше, но сразу же глухо засипел от боли и отдернул руку. Вторым его действием была попытка оглядеть место, в котором он оказался. Внимательные серые глаза проскользили по черноте и только потом наткнулись на небольшую бойницу под потолком. В ней он увидел кусочек темно-серого неба, что никак не помогало ему определиться с тем вопросом, где он сейчас находился. Второстепенные вопросы, наподобие «как он сюда попал?» или более общий «какого черта?», отошли на второй план. Ответ на первый вопрос должен был неизбежно потянуть за собой ответы на последующие. Сознание возвращалось постепенно, все тело было сконцентрировано на том, чтобы бороться с отвратительными волнами боли, накатывающими от шеи и спускающимися ниже, к груди, поднимающимися к голове. Поэтому то, что в месте, где он находился, было чертовски холодно, он заметил не сразу. Несмотря на теплый плащ и камзол, тело буквально сковало холодом, холод шел от каменной стены, на которую он опирался, от пола, наспех забросанного соломой, которую можно было назвать несвежей еще, наверное, во времена правления Безумного Короля, холод подбирался от узенькой бойницы в полу. И сырость. Она делала и без того малоприятное помещение совершенно непригодным для того, чтобы разлеживаться здесь на холодном полу. Лорд Бейлиш подтянул непослушные ноги к себе и, опираясь на стену, попытался встать. Он услышал звук цепи раньше, чем понял, что прикован к стене за ногу. «Как собачонка», - непроизвольно вырвалось у него, но когда он открыл рот, то вместо звука его голоса из горла раздалось сиплое бульканье, и резкая боль заставила запрыгать белые звездочки в глазах. Схватившись руками за горло, лорд Бейлиш сполз обратно по стене. Ситуация была аховая. Мелко дрожа от холода, он закутался в плащ и задумался и даже не заметил, как снова уснул. Когда он проснулся, то первым, на что он обратил внимание – это глухая темнота. Из этого он сделал вывод, что на улице либо ночь, либо раннее утро, но вот какого дня?.. Он мог с лихвой проспать и пару часов, и почти сутки. Бейлиш закашлялся опять, обхватив руками саднящее горло. Нестерпимо хотелось пить. Как по заказу, его нога задела что-то отозвавшееся глухим бульканьем, не различимое в темноте. Руки тут же принялись лихорадочно шарить по соломе и обнаружили полную до краев флягу. Даже не задумываясь о том, что в ней, Бейлиш схватил ее, рывком открыл и глотнул и тут же закашлялся опять. Во первых из-за того, что горло отозвалось на это движение нестерпимой болью, а во вторых, что во фляге было что-то такое, от чего даже у полностью здорового Бейлиша вышибло бы слезу, ибо ничего крепче вина он обычно не пил. Сначала Бейлиш хотел раздосадовано отшвырнуть флягу подальше, но вдруг осознал, что в груди лишь от одного глотка зажглось маленькое солнышко, тепло от которого медленно разливалось по всему телу. Немного подумав, он снова сделал пару небольших глотков, щадя больное горло . Спустя пару минут он обнаружил еще кусок вяленого мяса и немного хлеба, но, несмотря на голод, так и не смог к ним притронуться – горло саднило. Еще он заметил, что вся его одежда спереди была залита его собственной кровью, застывшей отвратительной коркой на нем и невольно поморщился. В таком дрянном положении ему, пожалуй, случилось оказаться впервые. В следующий раз лорд Бейлиш очнулся, когда за окном было уже светло. Ему даже отдаленно слышался какой-то шум и людские голоса. К боли в горле и кашлю прибавилось похмелье, голод же никуда и не уходил. Лорд-протектор долины пошарил руками по полу, рассчитывая наткнуться еще на что-нибудь полезное, но рука нащупала лишь человеческую кость. Брезгливо ее отшвырнув, он нащупал рукой острый камень и с трудом прочертил на стене возле которой сидел одну палку. Следом за ней, немного подумав, начертил вторую. На этом осмысленная писанина на стене кончилась. Рассеяно глядя в одну точку он прочерчивал какие-то линии и фигуры на стене, лишь бы не думать и даже не замечал, как линии так рано или поздно причудливо изгибались в виде буквы S. Он засыпал и просыпался уже несколько раз. Один раз после пробуждения возле него снова оказался хлеб, два фляги, одна на этот раз с водой, черная от золы картошка и то же вяленое мясо. Также он замечал, что повязка на шее тоже меняется на свежую, но как ни напрягался, не мог даже отдаленно вспомнить, когда именно ему ее меняли. Лорд Бейлиш ставил черточки на стене каждый раз, когда появлялась еда и менялась повязка, для него это был единственный якорь, привязывавший его к реальности и времени. Если бы не еда и чистые бинты на шее, то он бы и вовсе решил, что оно здесь не идет. Когда он пил воду, он чувствовал, что она имеет какой-то необычный привкус, но не придавал этому значения. Те времена, когда он придавал большое значение тому, что он ест, кончились, и не факт, что когда-нибудь снова наступят. Он ел и спал, спал и ел, время от времени чуть отползая от места на котором обычно сидел, чтобы справить нужду. Иногда он начинал говорить сам с собой, беззвучно, лишь шевеля губами, так как осмысленных звуков он по-прежнему издавать не мог. Так прошло несколько дней. В последний из них лорд Бейлиш случайно пролил принесенную ему воду и ужасно страдал от жажды, холода и непрекращающегося кашля. Просыпаться, чтобы поесть хотелось все меньше и меньше.***
Он открыл глаза и уставился в чернильную темноту перед собой. Ночь, глухая ночь, даже луна не заглядывает в маленькое окошко под потолком. Но было в этой ночи что-то еще… Шаги! Прямо за стеной! Человеческие шаги! Лорд Бейлиш приник к стене и весь обратился в слух. Так и есть, по ступеням кто-то спускался, тяжелой походкой, похожей на мужскую. Хотя, с тем же успехом это могла быть и Бриенна Тарт. Шаги замерли напротив двери, и лорд Бейлиш быстро лег на пол, пуская в ход все, что осталось от его актерских способностей, накрылся плащом, чтобы не было видно приоткрытых глаз, и притворился спящим. Дверь со скрипом открылась, и тусклый свет догорающего факела проник в подвал. Это был первый раз за все проведенные в нем дни, когда Бейлиш смог увидеть его целиком. В комнату вошел человек, в плаще и капюшоне, невысокого роста, но скорее из-за того, что сильно пригибался к земле. Факел он держал так, что лица не было видно. Человек подошел к «спящему» лорду Бейлишу и особо не церемонясь, откинул с его головы плащ. Бейлиш непроизвольно загородился рукой от яркого света и зажмурился. Ему потребовалась где-то минута, чтобы еще раз взглянуть на пришедшего, минута за которую тот ни разу не пошевелился, и не издал ни звука. Опальный лорд-протектор смотрел в зияющий чернотой провал под капюшоном, но так и не мог разглядеть лица. Незнакомец достал откуда-то из под плаща пару фляг, забрав две пустые, и какую-то еду. Бейлиш молча во все глаза смотрел на него, надеясь, что ему удается хоть сколько-нибудь сохранять самообладание и лицо в глазах пришедшего. Тот будто не обращая внимания на сидящего на полу мужчину, снял перчатки, и Бейлишу удалось, наконец, узнать хоть что-то о визитере. Он был очень стар, руки его были морщинисты, суставы раздуты, пальцы чуть подрагивали, но, тем не менее, это были руки человека, который за всю свою жизнь ничего тяжелее бокала вина не поднимал. Бейлиш не выдержал и спросил: - Кто вы? Но из горла вырвалось только непонятное бульканье, сопровождавшееся тупой болью в области кадыка. Ночной визитер никак не отреагировал на Бейлишевскую попытку заговорить и продолжал заниматься своим делом. Он протянул руки к шее лорда-протектора, на что тот отреагировал нервно дернув головой. Уверенными движениями он начал снимать бинты, Бейлиш покорился, лишь шипел когда окровавленные куски отрывали от еще незажившей кожи. - Ты не выпил воду, - раздался из под капюшона голос, больше похожий на птичье карканье, заставивший Бейлиша еще раз неприятно поежиться. «Я ее пролил», - хотел ответить он, но вовремя вспомнил о бесполезности попытки что-то говорить и лишь едва заметно кивнул. - Там было маковое молоко, - еще раз прокаркал капюшон, продолжая освобождать Бейлиша от повязок. Потом неожиданно ловко обработал рану, достал откуда-то из складок одежды чистые бинты и начал заново бинтовать ее. Он не был похож на мейстера. Бейлиш видел достаточно мейстеров в своей жизни, чтобы понять это. Скорее он был похож на алкоголика. Алкоголика с руками опытного мейстера. С каждой минутой ситуация становилась все более неочевидной. Наконец визитер начал подниматься, собираясь уходить. Бейлиш подался вперед и ухватился за полу теплой меховой накидки гостя. «Холодно» - одними губами произнес он, глядя в темноту капюшона, туда, где должны были находиться глаза. Некто замер на несколько секунд, а потом одним движением скинул с себя накидку и швырнул ее прямо в руки оторопевшего лорда Бейлиша. Тот даже не успел опомниться, как гость был уже у двери, но замер, взявшись за ручку, вглядываясь во что-то на стене позади лорда-протектора. Бейлиш воспользовался моментом. «Спасибо», - выговорил он одними губами глядя в лицо гостю. Губы с непривычки очень неохотно выговаривали это слово. Бывший лорд-протектор долины Аррен не мог этого видеть, но почувствовал, как взгляд гостя снова упал на него. - Не ради тебя. Ради нее, - отрывисто каркнул он в темноту напоследок и скользнул в дверной проем, снова оставив лорда Бейлиша наедине с темнотой.