Чудотворцы

И Фёкла, и Харада понимали: долго их симбиоз не продлится. Уж слишком они невзлюбили друг друга. Их договор слишком хлипок и неустойчив, как прогнившая древесина, чтобы надолго удержать в них желание помогать друг другу. Всё ЭТО временно и скоротечно. Сейчас, когда они нуждаются друг в друге, им придется, стиснув зубы до скрипа, терпеть эту вынужденную близость. Возможно, даже прикрывать спины в моменты разборок. Но всё это будет продолжаться до той самой поры… Они оба это понимали. Понимали, что один из них потянет другого на дно, как балласт. Харада знал, Безымянная мафия — для Фёклы лишь клетка, в которую она влетела по необходимости. Ей нужно встать на ноги, адаптироваться, узнать о тайнах этого города, набраться сил, чтобы вновь воспарить в небеса. Ей не нравится это место. Её тошнит от людей, похожих на облезлых крыс, называющих себя мафиози. Фёкла не говорила о своей ненависти к ним. За неё все сказали глаза. Но даже если бы Фёкла не испытывала к ним ненависти, она всё равно бы покинула мафию. Фёкла иностранка, а это значит, что где-то в другой части мира её всегда будут ждать. Ей выгодней вернуться на родину и жить нормальной жизнью там, чем здесь, среди мусора и людей с прогнившими душами. А может, она не могла вернуться оттого, что сама является преступницей в родной стране или от кого-то бежала? Это бы многое объяснило. У неё была возможность обратиться за помощью в посольство, к примеру. Много вариантов. Но она отказалась от них, пришла сюда. Может, и впрямь нечиста, а её душа так же гнила и черства, как у них? — «Всё с тобой ясно», — думал Харада, злорадно усмехаясь своим мыслям. — «Ты для меня как открытая книга», — в это же время думала Фёкла. Если главным грехом Фёклы являлась гордыня, то над Харадой жадность имела огромную власть. Когда Харада накопит необходимую сумму для жизни законопослушного гражданина и вернет все долги, он не станет искать себе нормальную работу. Нет, будет и дальше использовать способности девушки. Только подумайте — Вечный успех! Всегда при деньгах. Можно не напрягаться, не трудиться, не бояться оказаться на улице. Фёкла станет его амулетом. А что поэтому поводу думает сама девушка, его мало волновало. Фёкла понимала — Харада знает, что она хочет уйти. Тут любой бы на его месте догадался. Это просто — ни один уважающий себя человек не остался бы в этом месте добровольно, только из необходимости. Естественно, что уход Фёклы Харада воспримет негативно. Он предпочтет оставить её подле себя, начнет с уговоров, а поняв, что они не возымели никакого эффекта, перейдет к угрозам и шантажу. Фёкла его бы убила ради собственной безопасности, но у неё были связаны руки. Как-никак, она в другом мире. Его порядок сильно изменится, если она убьет кого-то. Однако выход из этой ситуации есть. Хочет, не хочет этого Харада, но Фёкла уйдет. Она уже решила, что будет говорить, дабы обеспечить себе защиту. Плохо будет, если её слова не подействуют и придется воспользоваться силой. Сейчас им не из-за чего беспокоиться. Беспокойства начнутся после похода в казино. А пока Фёкла может продолжить поедать свою лапшу быстрого приготовления, а Харада тихо беситься только потому, что она не использует палочки для еды, которые он из любезности ей предложил. Да, эти двое уже успели поссориться! Из-за столовых приборов… Браво! Квартира Харады была обставлена бедно. Своей серостью и какой-то особой обреченной обстановкой она напоминала ветхую комнату в общежитии. Мебель была старой. Пространства мало. Стены покрыты трещинами, которых хоть было и немного, но они постоянно попадались на глаза, будто перемещались по стенам как сколопендры. Но нужно признать, в квартире царили чистота и порядок. На полу не валялись разбросанные вещи, мебель не покрывал толстый слой пыли и в пол не въелась грязь. Всё, казалось, лежало на своих местах, а о каждой вещи здесь на совесть заботились. Невероятно, но либо Харада очень любил чистоту, либо, что более вероятно, в квартиру он въехал недавно. Фёкла готова была поверить в последнее. Харада не создавал впечатление человека, любящего чистоту. Напротив, он походил на того, кто убирается в тех самых случаях, когда в квартире начинает что-то подозрительно попахивать. Но, может, Фёкла просто предвзята? Этого нельзя исключать. В конце концов, с Харадой её связывают не самые приятные воспоминания. В таких случаях люди, как правило, не способны даже предполагать, что у ненавистных им людей могут быть положительные черты характера. В комнате повисла напряженная тишина. Фёкла и Харада сидели друг напротив друга. Их разделял японский безногий столик, напоминающий нижнюю часть распиленной тумбы. На столике не было ничего, кроме тех самых палочек, ставших причиной ссоры двух молодых людей. — Итак… — подал голос всё еще недовольный Харада, как бы говоря — я тебя пустил в квартиру для важного разговора, а не для того, чтобы смотреть, как ты ешь. Харада был не в лучшем расположении духа. До того, как прийти сюда, они с Фёклой разминулись. Девушка ушла добывать для себя пропитание, а Харада тем временем посетил своего давнего знакомого-врача. Врача-недоучку, если быть точным. Каждый вдох ему давался тяжело, словно нос был забит, как при простуде. Острая боль в голове и в носу не давала нормально думать. И кровь шла достаточно долго. Все симптомы указывали на то, что нос был сломан. Его знакомый только это подтвердил. И хотя он добавил, что ушиб не так серьёзен, как Харада считал, дал обезболивающее и обработал рану, хорошее настроение Хараде это не вернуло. Кровь попала на одежду, впиталась в неё и засохла темно-красными уродливыми пятнами. На пол-лица был приклеен пластырь, а ему, на минуточку, предстояло этой ночью посетить казино. Да и услуги «врача» стоили денег. Понятно, почему он не хотел давать Фёкле поблажку. Девушка восприняла раздражённого Хараду на удивление спокойно. Пластиковая чаша, ещё полная лапши и бульона, послушно опустилась на столик. Так как удобных для европейца столовых приборов Фёкле Харада не предоставил (а может, их и не было), ей пришлось пить приготовленный завтрак. Из-за этого губы её сильно измазались маслом и жиром, словно она обильно покрыла их блеском для губ. По подбородку потекла полупрозрачная капля бульона. Фёкла стёрла её своим рукавом, решив, видимо, что одежда не станет от этого действия ещё более грязной. — Нужно с чего-то начать, — сказала Фёкла. Голос её был тих и глух от усталости, но слышен, — с какой-то правильной мысли. Сегодня не одна тайна будет раскрыта за этим столом. Поэтому нам нужно правильно начать. В неверном случае мы запутаемся. — Хорошо. Начинай, — безразлично пожал плечами Харада. — К тебе у меня много вопросов. Их нужно прояснить. — Да, верно… То, что я тебе сейчас расскажу, покажется тебе чем-то из рода фантастики, вымыслом, но это все правда… К несчастью, — вздохнула Фёкла, как-то обреченно потирая лицо. — Ближе к делу! Не думаю, что ты сумеешь меня удивить. — Хорошо, — ответила Фекла каким-то безжизненным тоном. На Хараду она предпочитала не смотреть. Не хотела принимать сам факт того, что ей сейчас придётся открыться такому человеку, как он, рассказать о тайне своего происхождения, приблизить к запретному неизведанному, рассказать о тех знаниях, над которыми обычный человек ломает голову всю жизнь. Жаль, выбора нет. — Первое, что ты должен знать обо мне: я не принадлежу этому миру. Не перебивай! — резко воскликнула она, стоило Хараде открыть искаженный в ироничной улыбке рот для явных издевательств. — Я и сама понимаю, как это неправдоподобно звучит, — тихо, шипя как змея, произносит Фёкла, — но я успею тебя убедить в правдивости своих слов. Ты лишь должен выслушать меня. Мы поняли друг друга? Харада нехотя кивнул, уже без улыбки, лишь недовольно сверля девушку взглядом. Выслушать — это несложно. Он всегда успеет напомнить Фёкле о Джиро. — Отлично. — Фёкла чуть наклоняется вперед, чтобы опереться локтями о стол, ставит на руки голову и вновь продолжает: — как я уже сказала, я «попаданка». Я не знаю, каким образом здесь оказалась… Я не знаю ничего об этом мире, — последняя фраза прозвучала с еле слышной ноткой отчаяния. Харада даже решил, что ему она померещилась. Тот образ холодной и бесстрастной ледышки, который девушка вбила в сознание всех Безымянных, не сочетался с тем, что сейчас видел и слышал Харада. Лицо Фёклы выражало отчаяние и тревогу, а не равнодушие и бесстрастие. Её пальцы зарылись в грязные, сальные волосы, сжимая их со всей силы, чтобы сдержать рвущуюся наружу, как тигра из клетки, панику. Глаза, наполненные страхом, устремили взгляд в стол. Она продолжила чуть тише и торопливее, щуря глаза, будто от ноющей боли в теле: — Я не простой эспер. Мне подвластно управление не только удачей… Я могу путешествовать по мирам. Я научилась на время отрывать свою душу от тела и перемещать её в другие пространства. Но не была способна переместить всю себя. Я путешествовала только во снах, чтобы связь души и тела не прервалась. Благодаря этой связи я могла быстро вернуться домой в любой момент и не заблудиться по дороге, а также могла ощутить все действия, с которыми моё тело сталкивалось во время моего отсутствия. Но от этой связи был минус — она не позволяла мне уйти далеко. Я была словно на цепи. Стоило мне её растянуть, как меня пронзала жуткая боль и я на время теряла связь со своим телом. Я не могла так рисковать, из-за этого не заходила далеко, довольствовалась лишь теми мирами, до которых могла дотянуться. Этого мне хватало сполна. Я многое узнала. И то, что я не единственная лягушка-путешественница, тоже… Но моё присутствие не причиняло вреда тем мирам… Они поступали неправильно. Им казалось веселым менять чужие истории, судьбы людей и целых государств. По-настоящему они не понимали, с чем имеют дело. Их безалаберность, их легкомысленное и небрежное отношение к чужому миру уничтожало всё, включая и их самих. Целые миры погибали от этих паразитов. Когда мирам становилось «больно» от их действий, они начинали себя разрывать — создавать катастрофы и аномалии, чтобы их уничтожить. Я помню два измерения, которым удалось избавиться от своих попаданцев такими отчаянными действиями. Но я отвлеклась и забыла упомянуть об исключениях. Когда попаданца чужой мир считает не инородным объектом, а частью своего организма. Он будто заранее знает о его появлении, освобождает для него отдельное место. Такое я видела лишь однажды, хотя и не имею понятия, редкое это явление или нет. Тот человек… Не скажу, что он в полной мере осознавал свою значимость, но он не воспринимал тот мир как свой сон или шутку. Он породнился с чужим измерением, растворился в его системе. Я надеюсь, что объясняю понятно и до тебя доходит суть моих слов. Не только нам — всем здесь живущим будет лучше, если я окажусь тем самым исключением. В ином случае этот мир перестанет существовать, и мы вместе с ним. Фёкла хотела продолжить, но резкий хлопок заставил её замолчать и отпрянуть назад от неожиданности. Это Харада, намеренно прерывая рассказ, звонко стукнул ладонью по столу, да так сильно, что лежащие на столе палочки со звоном покатились по столешнице и вскоре оказались на полу. Он не хотел слушать Фёклу, тратить время, которого в запасе осталось размером с грецкий орех. Путешествия по мирам в облике духа?! Гибель миров от действий попаданцев?! Как же нелепо и глупо это звучало. И она всерьёз думает, что он поверит этому бреду? Если уж Фёкла скрывается от закона, всё же, почему бы не признаться в этом, не назвать настоящую причину своего появления здесь? Будто в Безымянной мафии есть те, кого не запятнала кровь. Все Безымянные нечисты, измазались в своих пороках, словно искупались в нефти. И здесь этого не надо было бояться или стыдиться. Никто тебя даже на съедение легавым не отдаст — самим сидеть не охота. Все знают о проступках друг друга. Никто не станет ручаться за то, что в комнате допроса жертва предательства не выдаст своих бывших приятелей. Только дурак осмелится на такой шаг. Скорее всего, у девушки просто не все дома. Харада как увидел её, так и понял — у этой дамочки проблемы с головой. — Думаешь, я поверю тебе? — слишком тихо и спокойно, не под стать ситуации произнес Харада, от чего его слова прозвучали угрожающе. — Слушай, я понимаю, что это… — начала было Фёкла, стараясь смягчить свой тон и говорить терпеливо, с пониманием, чтобы не вызывать новой вспышки гнева у своего собеседника, но Харада её перебил. — Странно? Нелепо? Невозможно? Подумать только — у тебя такое лицо, словно ты взаправду веришь в то, что мелешь! Ты чертовски хорошая актриса. А может, сумасшедшая? И даже не эспер? Ха! Вот уж кто будет в восторге от этой новости, так это Джиро! — злобно скалится и хохочет Харада, словно смеётся над какой-то забавной шуткой. Когда парень чуть успокаивается, то поднимает взгляд на Фёклу, насмешливым взором рассматривает её лицо. Он сталкивается с потемневшими от обиды и злобы глазами девушки. Однако Хараду это ничуть не пугает, напротив, только больше веселит. Фёкла вся покраснела от обиды и гнева. Её губы поползли вверх, чуть обнажая кончики зубов. Могло бы выглядеть устрашающе, если бы не темные круги под глазами, схожие с фингалами, появившиеся от изнеможения и длительного отсутствия сна, сальные волосы, словно пучок увядшей травы торчащие в разные стороны, и мятая одежда в пыли. Она походила бомжиху, не видевшую сна несколько ночей. Усталая, истощенная — что она может сделать ему в таком состоянии? Только корчить злобные моськи. — А знаешь, Джиро передумал тебя убивать. Твоя смерть не принесет организации ни пользы, ни денег. Он решил сделать из тебя потаскушку, если ты не сдержишь свое обещание. И ведь какая идея-то, а, Фёкла?! Из тебя выйдет прекрасная проститутка! Может, лучше начать прямо сейчас, коль уж денег ты мне не принесешь иным способом?! — яростно вскрикнул Харада и тут же замолк. Наступила тишина. Пугающая тишина. Не такая, какая бывает у людей после длительной ссоры, прерывающаяся тяжелым дыханием, как после долгого бега. Эту тишину разрушил противный влажный звук. Харада внезапно нашел себя парящим над полом. Его шею что-то сильно сдавило, не давало сделать вдох. Он будто застрял в невидимой петле. Харада не чувствовал ничего осязаемого на своей шее, кроме собственных рук, ощупывающих кожу в поиске удавки. Он судорожно дергал ногами в поиске опоры. И открывал рот, пытаясь вздохнуть. Паника ударила ему в голову, а сердце бешено забилось. Он задёргался, как попавшаяся в паутину бабочка. Но этого не может быть! Когда его успели подвесить? Нет, он не видит ни веревки, ни рук, ничего, что могло сдавить шею. А тем временем его грудь начала разрывать острая боль от нехватки кислорода. Что же делать? Он совсем не хочет умирать. Воздуха! Воздуха! Воздуха! Он не успел толком пожить! В голове всплыло: «Помогите!» Он попытался произнести это слово, но вышло лишь рваное всхрипывание. Его глаза лихорадочно рыскали по комнате в поиске чего-нибудь, что могло бы помочь. Он даже позабыл о Фёкле. И вспомнил о ней только тогда, когда его глаза случайно наткнулись на неё. Девушка продолжала сидеть за столом, облокачиваясь о него уже одной рукой, сжатой в кулак, щекой опираясь о пальцы. Взгляд бегал по лицу Харады и выражал неподдельный интерес. Не сказать, что зависший в воздухе и умирающий от нехватки кислорода человек её испугал или хоть каплю удивил. В принятой ею позе выражалось пугающее спокойствие, словно с таким она и раньше не раз встречалась. Хараду это напугало и очень сильно обидело. — «Почему она бездействует? Почему Фёкла не поможет?! Не спасет?! Почему?! Без меня ей не пройти в казино!» — не переставал думать Харада. Перед глазами постепенно темнеет. Глаза сами собой закатываются назад, обнажая белок. Руки начинают неметь и опускаться. Они больше не в силах оказывать сопротивление. Но чувство ненависти он продолжал ощущать так же хорошо, как и болезненные удары собственного сердца. Фёкла… Он не сможет ей навредить ни физически, ни морально — не сможет отомстить. Но он будет надеяться, что когда-нибудь на её пути появится тот человек, который сведёт её с ума, превратит жизнь в ад. И только тогда, когда она встретит его, его дух обретёт покой. С этими мыслями Харада приготовился встретить смерть. И тут случилось чудо! Крепкая хватка на горле внезапно ослабла. Легкие резко наполняются воздухом. Харада давится им, сухо кашляет, но жадно принимает. Его глаза начинают слезиться. Тело трясет от страха, пережитого ужаса и облегчения. Руки любовно ложатся на горло, оглаживают его чуть шершавыми пальцами нежно и ласково. Он твердит себе как молитву: «Всё прошло. Всё закончилось». Он даже не чувствует удара о пол, когда невидимая рука перестает удерживать его. Он был рад тому, что всё ещё жив. Больше его ничего не волновало в тот момент, ничего не тревожило. Он был настолько погружен в свои ощущения, что не заметил, как его голова оказалась на чьих-то коленях. Как по коротко подстриженным волосам успокаивающе и ласково заскользила чья-то ладонь. — Извини, кажется, я переборщила, — послышался звонкий голос Фёклы. Бесстрастный, без намека на вину. Хотя она выражалась на ее лице. Не так явно, как должна была, но она хотя бы была, — но ты сам виноват. Тебя они тоже невзлюбили. Решили, что ты мне угрожаешь, и не стерпели. Конечно, я могла их остановить, но так бы ты не успокоился, не стал бы слушать меня. — Ты, — прохрипел Харада, отстраняясь от Фёклы, как от блохастой дворняги, — это всё ты! — парень хотел, чтобы его голос прозвучал угрожающе и максимально яростно, но вышло лишь жалкое похрипывание, от которого запершило в горле и начался новый приступ кашля. — Я, — непринужденно кивнула Фёкла, возвращаясь на своё место. Харада не знал, что сказать. Его переполняли гнев и ярость. Он хотел придушить Фёклу, заставить прочувствовать весь тот ужас, который он пережил секунды назад. Вместе с тем ему хотелось понять, что, собственно, произошло. Его что-то подняло над землей и продержало в парящем состоянии минуты две, наверное. Не было ничего, что могло бы поднять его. Не было удавки. Харада поднял голову, выискивая ответ в глазах Фёклы. Та, казалось, только этого и ждала. Сидела, повернувшись к Хараде лицом, наблюдая за тем, как гримаса страха и ужаса сменяется на злобную мину. Она вопросительно приподняла брови, как бы спрашивая: «Оклемался? Хочешь что-то спросить?» Харада ничего не сказал. Медленно и осторожно, как упавший наземь старик, он начал приподниматься, трясясь и вздрагивая, как испуганная чихуахуа. Фёкла терпеливо ждала, однако помогать не спешила и, судя по её расслабленной позе, не собиралась. Не то чтобы Харада ждал от неё помощи, но это сбивало с толку. Ранее Фёкла попыталась его успокоить нежным поглаживанием. Казалось, она испытывала жалость к нему. Однако сейчас создавалось впечатление, что ей всё равно на его самочувствие. Это был странный порыв с её стороны. Впрочем, это же Фёкла. Её фиг поймёшь. Хараде понадобилось время, чтобы прийти в себя после произошедшего. За это время Фёкла успела доесть свой завтрак и задремать. Когда Харада вернулся в гостиную, Фёкла лежала на правом боку на своем месте, подперев руками голову. Волосы спадали ей на лицо и наверняка мешали дыханию. Плечи медленно вздымались и опускались. Девушка не проснулась, когда Харада вошёл. Парню страшно было её будить. Не хотелось вновь повиснуть в воздухе. Но это надо было сделать. Время уходило. Харада осторожно направился к спящей девушке так, будто под его ногами были разбросаны мины. Он присел на корточки и легонько дёрнул Фёклу за плечо, после чего резко отдёрнул от неё руку, словно обжёгся. Сквозь спадавшие пряди парень увидел, как девушка открыла красные от недосыпа глаза и уставилась в никуда. Видимо, не проснулась как следует. — Нам… нужно продолжить, — пробормотал тихо Харада, стараясь на неё не смотреть. Фёкла на миг вновь закрыла глаза, понимающе кивнула и приняла сидячее положение. — Ну… — сонно протянула девушка, призывая Хараду начать разговор. — Что это было? — спросил Харада. Голос его был напряжен, словно струна. Да и сам он выглядел обеспокоенно, как зверёк, которому мерещится приближение хищника. — Это одна из моих способностей, — охотно ответила Фёкла, поднимая глаза на Хараду. Голос её был слаб и тягуч после сна. Язык заплетался. Она села в позу лотоса, подперев рукой потяжелевшую голову для большего удобства. Зря она дремала, позволила себе такую роскошь. Теперь организм станет капризнее избалованного ребенка и втянет её обратно в сон. Нужно спешить. — То есть это правда? Что ты не только приносишь удачу. — Правда. Как я уже говорила, я действительно не из этого мира. Ваши эсперы способны управлять чем-то одним. Мы же, чудотворцы, имеем возможность использовать несколько десятков различных способностей, которые, в свою очередь, делятся на три вида, — на последних словах Фёкла широко и заразительно зевнула. Харада невольно за ней повторил. — А чем вы ещё отличаетесь от наших эсперов? — спросил парень после. Тут лицо Фёклы скисло и напряглось, словно её поймали на краже дорого товара. Взгляд к этому времени у неё чуть прояснился. Она прикусила нижнюю губу и отвела глаза в сторону, избегая прямого контакта. — Нам опасно на публике демонстрировать свои способности. — медленно, будто пережевывая слова, произнесла Фёкла, скрещивая на груди руки в защитном жесте. Говорила она спокойно и развязно, словно её и не волновала данная тема. Однако Харада заметил, как сильно впились её пальцы в плечи, пытаясь сдержать в крепкой хватке волнение. Хараду это заинтриговало. На миг в его голове родилась идея отомстить Фёкле за все обиды, используя эти знания. Но только на миг. Нужно сначала думать, а потом действовать. Он слишком мало знает о ней, чтобы даже мечтать о мести. Кто знает, чем это может обернуться. — Большинство наших эсперов тоже остаются в тени. Обычно это одиночки, у которых дар в бою бесполезен, но редок и важен в других областях, — пожимает плечами Харада, до конца не понимая причину беспокойства девушки. — У нас это смертельно. И дело не в том, что обезумевшие от любопытства людишки начнут проводить на нас эксперименты и опыты, оканчивающиеся летальным исходом. Видишь ли, это инстинкт. Наш дар начинает убивать сам себя, и носителя тоже, когда кто-то пытается его подчинить или против воли изучить. — То есть… Я мог тебя убить? — медленно неверящим тоном произнес Харада, вспоминая об утреннем инциденте. Фёкла кивнула. — Это называется Сильвинской гнилью. Страшная болезнь. Смертельная. Харада нервно хохотнул. Ну и название! Фёкла подняла тяжелый, осуждающий взгляд на Хараду и как бы невзначай добавила, не сводя глаз: — Хорошо, что за смерть чудотворца наказывает сама Вселенная. Она убивает всех тех, кто повинен в гибели таких существ, как я. — Это… так удобно звучит, — после долгой паузы произносит Харада, прижимая руки к себе и исподлобья наблюдая за Фёклой, — что убийцы погибают вслед за своими жертвами. — Я знаю, — спокойно отвечает Фёкла, — но так уж происходит. Я ничего не могу изменить. — «Говоришь так, будто бы хотела это поменять», — со злобой думает Харада, но вслух произносит другое: — Если Вселенная так вами дорожит, почему не предупреждает вас об опасности? — Предупреждает. Не она, а наш дар, из-за которого мы болеем гнилью. Болезнь не убивает нас мгновенно — есть время излечиться. — А ты чувствуешь себя плохо, когда кто-то решает завладеть твоей силой? Когда я пришел к тебе, ты не выглядела больной. — Эта болезнь не читает мысли. Но у неё есть уши и глаза. Если бы ты сказал вслух о своих намерениях, я бы ощутила на себе первые симптомы этой болезни. Вселенная бы сообщила моему дару об опасности, а тот, в свою очередь, начал самоуничтожаться. — …Странная болезнь, — делает вывод Харада, в голосе которого звучит скептицизм. — Почему? — снисходительно спрашивает в ответ Фёкла, с наслаждением потягиваясь. — У людей есть подобная болезнь, при которой человек сам себя убивает. Она называется депрессия. Она уничтожает и тело, и душу, и разум. Депрессия лишает человека способности радоваться, заражает пессимизмом, снижает самооценку. Она ведёт к самоубийству. Но если человек не убивает сам себя, он может умереть от рака. Это от того, что депрессия является главной причиной появления рака! Она ослабляет иммунитет. Это похоже на Сильвинскую гниль — сначала стресс на тело и душу, потом телесные муки и смерть. И гниль, и рак могут сопровождаться кровавым кашлем, а также… — Всё! Я понял, как много общего у депрессии и гнили! — начал кричать Харада, по-детски размахивая руками. Рассуждения о смертельных болезнях его не вдохновляли. Ни капли. Что не скажешь о Фёкле. Голос у неё стал чётче и звонче, как у профессора, читающего лекцию для группы студентов. Лицо выражало эстетическое удовольствие. Рассуждения, сравнения — это доставляло ей наслаждение. И тема здесь не играла особого значения. Она могла часами рассуждать о всякой ерунде без передышки и перерыва. — А почему Сильвинская гниль? Название странное… — спросил Харада, возвращая Фёклу к изначальной теме. — Гниль — потому что тело сталкивается с процессом гниения где-то в середине болезни… Ну, то есть во второй стадии тело начинает гнить. Логично, не правда ли? — насмешливо улыбается Фёкла, чуть покачиваясь из стороны в сторону, как лодка на волнах. — Зрелище… мерзкое. Тело даже чернеет, обычно в груди или шее. Ну, а «Сильвинская» — от имени Сильвин. Это имя носил первый человек, убивший чудотворца этой болезнью. — Он был европейцем? — Вот откуда мне знать, скажи, пожалуйста? — спокойно произносит Фёкла, вопросительно взмахивая рукой. — Мне нет и тысячи лет, а он, к твоему сведению, жил ещё до нашей эры! Но это не факт… А вообще — какая разница? Эта информация тебе ничем не поможет! — фыркнула девушка. Харада стушевался. Он и сам понимал, какие ненужные вопросы задает. Но они были произнесены не просто так. Харада хотел проверить Фёклу, как она говорит. Обычно если человек врёт, он запинается и путается в словах — нелегко придумывать на ходу сказки. Да и выражение лица, направление глаз играют большую роль в опознании лжи. Фёкла отвечала ровно, хотя и с промедлением. Тут свою роль сыграла усталость. И лицо её выражало спокойствие, и тело было не напряжено, и глаза из стороны в сторону не вращались в поиске выхода. В сон впадала, но признаков лжи не выдавала. — Ты сказала, что владеешь тремя видами способностей. — Да, но перечислять все, демонстрировать их, объяснять, как они работают, я не стану. Ты и сам видишь, в каком я состоянии. От меня будет не больше толку, чем от курицы, прекратившей нести яйца. Так что давай оставим это на потом, — зевает Фёкла, заваливаясь назад. — Ладно, — нехотя соглашается Харада, — но расскажи хотя бы о той способности, которая подняла меня в воздух. Я имею право знать… Лицо Харады сделалось серьезным. А своим решительным взглядом он дал девушке понять, что не готов слушать возражений или отговорок. Но Фёкла не собиралась возражать. Она перевоплотилась. Стала той самой хладнокровной Фёклой, какую знали все Безымянные. Не было больше в её глазах страха, тревоги, волнения, даже намека на эти эмоции. Этот взгляд таил в себе угрозы. Так же она смотрела на Хараду тогда утром, перед тем, как ударить его. Парень понял — сейчас она вновь нанесёт удар. И, так как речь пойдет о магической способности, парень сомневался, что выдержит этот удар. Волнение отразилось на его лице прежде, чем Фёкла начала говорить. Он всё уже понял. Он проиграл. Его беспокоил только приговор. — Это были призраки. Духи усопших подняли тебя в воздух и пытались тебя задушить. Но они не довели бы это дело до конца. Даже если бы сильно хотели, не вышло бы у них ничего. Я бы им не дала. Ты всё ещё нужен мне. Однако если ты пойдешь против меня, заразишь меня гнилью, я спущу духов на тебя, не сомневайся, и тогда они прикончат тебя. И мне будет всё равно, как воспримет твою внезапную кончину этот мир. Я не могу тебе доверять, поэтому с этого момента и, скорее всего, до твоей смерти подле тебя всегда будут находиться мои товарищи. Они скажут мне, если твоё поведение станет подозрительным, или убьют на месте — всё будет зависеть от ситуации. Ясно? Если до этого Хараду не пыталась бы убить невидимая сила, он бы в это не поверил. Он и сейчас не хотел верить Фёкле. Не находил в себе сил. То, что она ему сказала — ужасно. Он не может себе представить жизнь под постоянным наблюдением мертвецов. Мертвецов! Даже не живых людей! Это другое. От живых хотя бы знаешь чего ждать, а от трупов… Фёкла сказала, что они убьют его только в случае его предательства, однако она ничего не сказала об их… взаимодействии. Они тоже будут устраивать беспорядок в его комнате, показываться в зеркалах, чтобы его напугать, проникать в сны и создавать кошмары? Или что там на самом деле умеют духи, а не фотошоп призрака на видео? На Хараде не было лица. Не было жизни в глазах. Он словно опустел, угас, как огарок свечи. Парень молча поднялся с места, не говоря ни слова, не издавая звука, и ушёл в ванную комнату. Нужно было переварить всё услышанное. Холодная вода обожгла его пальцы и кожу на лице, но он упорно продолжал умываться. Харада был на грани истерики. Веки плотно сжались, не позволяя позорной слезе дорожкой пройтись по щеке. Зубы до крови сжали нижнюю губу. Он проклинал Фёклу, разумеется, в мыслях. Теперь ему даже говорить нельзя о своих чувствах. Сначала она его чуть не убила, теперь за ним будут постоянно наблюдать её приспешники! Лучше и быть не может. Но и это не всё. Харада испытывал жгучий стыд за себя: за то, как трусливо ведёт себя в данный момент, за то, что все его эмоции: его страх, волнение, ярость — приходится видеть чужим. Люди не привыкли смущать друг друга своими невзгодами. Не в моде показывать слёзы и выставлять свои переживания на публике. Более того — это опасно. Всегда найдется тот, кто воспользуется твоей слабостью для собственной выгоды. В этом случае слабостью Харады может воспользоваться Фёкла. И у неё есть возможности увидеть чужую слабость, пускай и чужими глазами. Но хоть Харада это и понимает лучше любого, он не железный, не безжизненная кукла, а живой человек. Он не может противиться своим эмоциям. Не может затолкать их глубоко внутрь, будто их и не было вовсе. Их слишком много. И он с ними не справляется. Это нужно просто пережить. Но как же стыдно и противно от самого себя. — Ладно тебе. Не всё так плохо, — пытается приободрить себя Харада и вспоминает об обещании Фёклы. Двадцать пять процентов от выигрыша плюс зарплата, которая обязательно вырастет на её деньгах. Он сможет начать нормальную жизнь, пускай и не такую роскошную, о какой грезил во снах. Он расправится со всеми долгами. И уедет из Йокогамы в город поменьше. Оставит свое темное прошлое вместе с неприятными воспоминаниями. А духи… Если так подумать, Фёкла убьет его только в крайнем случае. Его смерть сильно изменит этот мир, чего Фёкла сильно боится, судя по её рассказу о гибели миров из-за действий попаданцев. Убивать его — крайний случай, поэтому духи не станут ему вредить без веской на то причины. Рано или поздно Фёкла покинет мафию, и, пускай духи останутся рядом с ним, будет легче представить, что их встреча была лишь кошмарным сном. Да, всё не так уж и плохо. Хараде самому полегчало от этих мыслей. Он смог спокойно вздохнуть. Он пойдет до конца, не сбежит, не проявит трусости, сделает всё для выполнения своей цели. В это же время Фёкла делала всё для того, чтобы не уснуть. Она не собиралась мешать Хараде собирать себя воедино. Она прекрасно понимала его страх. Девушка и сама переживала подобные эмоции, когда в ней только открылся дар видеть духов. Усопшие навязчивы и приставучи. Но не опасны в большинстве случаев. Харада боится следящих за ним мертвецов не из-за того, что они мертвецы, а потому, что просто не видит их. Когда ты не знаешь, чего ждать и откуда к тебе нагрянет опасность, это действительно ужасно. Но ему не стоит волноваться. Как и сказала Фёкла, духи не сделают ничего плохого, если только он не предаст её. Нормально жить ему мешать не будут. Когда Харада вышел из ванны, её тут же заняла Фёкла. Ей не терпелось помыться и постирать свою одежду. Харада предоставил ей некоторые умывальные принадлежности и даже отдал свой халат, чтобы она не ходила нагая по квартире. После душа девушка вернулась в гостиную, где устроила себе место для сна. Харада дал ей несколько часов, а сам куда-то ушёл, прихватив мятую пачку сигарет. Днём им предстояло пройтись по магазинам одежды и обуви. Нужно было набраться много сил, особенно Фёкле, которая считала походы по магазинам и покупку тряпья утомительным и неинтересным занятием. Чем решил себя занять Харада в те часы, когда она собиралась проспать, Фёкла не знала. Ей было все равно. Фёкла заснула в этот раз по-настоящему. Поэтому не знала, что творится в особняке. Одасаку чувствовал себя усталым, выжатым как лимон. Ему пришлось участвовать в беседе Фёклы и Харады в роли переводчика. Одасаку было противно и немного неловко, когда Харада оскорблял девушку, ведь все его слова Оде приходилось с точностью переводить. От этого ему казалось, что не Харада унижал Фёклу, а он сам. Оскорблять девушек не в принципах Оды, тем более тех, кто протянул ему руку помощи. Неловко вдвойне. И за то, что он был вынужден слышать их разговор, тоже. Все равно что копаться в чужом белье. Но Фёкла неспроста сделала его переводчиком. На самом деле она хотела, чтобы он слушал их разговор. Одним выстрелом двух зайцев убила — теперь оба они знают, с кем имеют дело. Сэкономила время и силы на объяснения. Молодец. Да, это многое объясняет… — Эй! — внезапно окликнул Одасаку Виктор. Виктор был главным духом в особняке и всеобщей нянькой, если так можно выразиться. Следить за всем и вся было его работой. Ода был новеньким здесь, а значит — нуждался в присмотре и заботе больше всех остальных. Потому Виктор и был рядом с ним сейчас. Остальные все разбежались кто куда. Одни вернулись в свои комнаты, другие остались рядом с Фёклой. Это произошло очень быстро. Ода и сам не заметил, как гостиная опустела и в комнате остался только Виктор. — А? — поднял голову Ода, вопросительно уставившись на Виктора. — Ты в норме? Выглядишь беспокойно, — сказал Виктор, сцепляя за спиной руки и вопросительно наклоняя голову в бок. — Да, в норме, — кивнул Ода, вмиг замолкая. — Ты немногословен, — заметил Виктор, чуть морщась и сжимая губы, — мне показалось, ты не отошёл от «повешения». — Дело не только в этом. Повешение. Да, это было ужасно. В тот миг он словно оказался в Портовой мафии. Хотя Фёкла не причинила сильной физической боли тому парню, действовала она хладнокровно и расчётливо, как одна из главарей или босс Портовой Мафии. Не было сомнений, она была способна лишить человека жизни. И, возможно, уже делала это не раз. Её реакция не походила на реакцию человека, готового впервые убить. — Но на это было непросто смотреть. — Против убийств? — спрашивает Виктор, для которого данная новость стала открытием. — «Этот парень даже после смерти носит с собою оружие. Он не мог не убивать!» — думает Виктор, скептическим взглядом осматривая собеседника и скрещивая руки на груди. — Не то чтобы… Но я бы хотел не быть убийцей хотя бы после смерти, — произнёс Одасаку с такой пронзительной интонацией, что у Виктора стало тяжело на сердце. У каждого из них имеются вещи, о которых они сожалеют. Упоминания этих вещей разрывает на части и сводит с ума. Самое печальное в этом — как бы сильно ты не сожалел, ты не в силах что-то исправить или доделать. Упущенное остаётся в прошлом. Возвращаться к нему — все равно что ковыряться в незажившей ране. — Понятно, — глухо произнес Виктор, не зная, что ещё сказать в данной ситуации. — Забудем об этом. — Да, — с грустью кивает Одасаку. — Идём, тебе нужно ещё кое с кем встретиться. Одасаку отрывает свой взгляд от окна. Он озадаченно смотрит в глаза своему собеседнику. С кем же ему ещё нужно познакомиться? И для чего? Мышцы под лицом Виктора напряглись, губы сжались, а глаза наполнились колючим беспокойством. Он торопливо подошёл к Оде, наклонился к его уху и быстро зашептал: — Я понимаю, ты здесь недавно и мало знаешь об этом месте. Оно не так прекрасно, как ты думаешь, и намного больше, чем ты предполагаешь. Посмотри на это небо, посмотри на лес, расположенный под ним. Думаешь, это только картинка? Нет. Если выйдешь из особняка, этот пейзаж никуда не исчезнет. Каждую травинку, каждый листик ты сможешь помять в своей ладони, а дерево ощупать. Они реальны… И этот особняк, как бы странно это ни звучало, тоже реален. — Но как это возможно? — так же тихо спрашивает Одасаку, настораживаясь и напрягаясь. — Разве особняк — не обычная фантазия Фёклы? Мне сказали, что он находится в её голове — и мы тоже, когда в него заходим. — Так-то оно так, — неуверенно кивает Виктор, нервно сжимая и разжимая кулаки, — мы находимся в её голове, разуме, но это не фантазия. И поверь мне на слово, это не вся необычность. Существа этого мира гораздо страннее и необычнее. Каждая живущая здесь тварь воплощает в себе страх или желание Фёклы, её любовь или ненависть, её интересы и принципы и так далее. Проблема заключается в том, что мы не можем понять, что есть что, а это важно. Это помогает понять Фёклу, а также обезопасить себя от этих существ. Не все из них миролюбивы. Одни сами тебя испугаются, иные пойдут на контакт, а третьи накинутся без предупреждения. Последние обычно заменяют Фёкле сторожевых псов и находятся на третьем этаже и, возможно, на четвёртом. Так что не ходи туда без причины. Существо, с которым ты должен познакомиться, тоже является… чем-то непонятным. Но… Он является вторым хозяином этого особняка! У него есть доступ к каждой двери этого здания, к памяти и мыслям Фёклы, он может ходить по всем этажам, может создавать новые комнаты в особняке и заменять Фёклу во время её отсутствия, то есть управлять её телом! — закончив, Виктор вздохнул полной грудью, прикрывая глаза, а затем выдохнул, чуть успокаиваясь. — Это… огромная власть, — задумчиво произносит Ода, — но кто же он такой тогда, что Фёкла ему так доверяет? — Никто не знает. Есть только теории, — тяжело вздыхает Виктор, потирая переносицу. — Мы знаем лишь то, что он появился здесь раньше самого первого духа, а это говорит об одном — он был рядом с Фёклой задолго до её Пробуждения. То есть ещё тогда, когда она была человеком! Это напрягает… — И мне стоит с ним познакомиться? — уточняет Ода. — Если он связан с мыслями Фёклы, то уже знает обо мне? — Так и есть, я думаю. Но тебе следует с ним пообщаться. Думаю, он захочет тебя расспросить об этом мире — Фёкла ведь не успела с тобой поговорить как следует… Ладно, пойдем. Он давно уже прибыл в особняк. После этих слов Виктор двинулся с места. Ода незамедлительно последовал за ним. В его голове было много вопросов, на которые он не находил ответа. Фёкла оказалась необычным существом. Изначально, когда он только нашёл это место и встретился с ней, Ода подумал, что встретил эспера с необычным даром. Однако всё оказалось сложнее и страннее. И этот второй хозяин… Кто он? На что он способен, если Виктор так сильно его боится? Дело ведь не только во власти, верно?