***
Говорят «будет досуг, когда вон понесут», но в случае призраков Фёклы работа ожидала тебя и после смерти. Девушка нуждалась в шпионах, телохранителях и палачах, а также в людях, не обделенных научными познаниями. В свою очередь призраки желали покоя и, в зависимости от вероисповедания и собственных представлениях о загробной жизни — найти путь к Богу, переродиться, отправиться в иные миры иль слиться с живой-неживой материей. На том держался их мир, их сотрудничество. На том Ода стал работать на девушку, как когда-то работал на Мори Огая.***
Дазай… Ода долгое время думал, что его друг никогда не сможет найти то, что смогло бы раз и навсегда похоронить его одиночество, или то, что могло превзойти его ожидания. Что тогда, что сейчас Дазай ищет всё новые и новые способы покончить с собой, и, надо признать, с каждым разом эти попытки становились всё более и более оригинальными. Правда, со своей смертью Оде не приходилось видеть это лично или слышать из рассказов мафиози. Дазай никогда не пытался перерезать себе вены на его могиле и не предпринимал попыток повеситься на ближайшем растущем дереве. Но его время от времени чтение руководства по самоубийствам заставляло иной раз печально вздохнуть. И шло бы всё своим чередом. Прикованный к своей могиле Ода ничем не мог помочь Дазаю, отблагодарить того за пускай и безрезультатные, но старательные попытки защитить сирот и спасти самого Оду от необратимой кончины. Когда-нибудь и Дазаю улыбнулась бы удача. Рано или поздно, но он оказался бы в объятиях смерти, что всегда шла рядом с ним, но брезгала к нему прикоснуться. Тогда бы они встретились с ним вновь, как в старые добрые. Но кое-что произошло. Фёкла. Одасаку никогда не встречал подобных эсперов на своем веку ни после смерти, ни при жизни. Её нельзя было назвать всесильной. Если судить по тем способностям, которыми она была одарена, в открытой битве с тем же Акутагавой она потерпела бы поражение. Его способность настигла бы девушку раньше, чем она успела бы вздохнуть. Предугадывать будущее она не умела, обладала посредственными навыками самообороны и рефлексами, далекими от идеала. Да, против Акутагавы она не жилец. И всё же её возможности могли бы поразить Дазая, развлечь, быть может. Или Дазай с Фёклой могли бы найти общий язык. Она могла бы скрасить его одиночество. Не навсегда. Ода сомневался в подобном исходе, но он надеялся на лучшее. Было бы прекрасно. Осаму не единственная, надо признать, и не главная причина, из-за которой Ода продолжал цепляться за мир живых. Его мечта написать роман так и не была осуществлена. И пускай он понимал, что теперь, будучи мертвым, больше не имел возможности не то что писать, но даже прикасаться к вещам, он не смирился по-настоящему с потерей своей мечты, как ни пытался. Он пока не говорил о своём пожелании Фёкле: их разговор решительно прервал Харада не самым гуманным, но эффективным способом. И не знал, стоит ли говорить, хотя парень был убежден со стопроцентной уверенностью в том, что девушка сделает всё для осуществления его желания. Убийца не имеет права писать о человеческих жизнях. Но торчать день за днем, год за годом на кладбище, никому не видимым, ему порядком надоело.***
Фёкла давала больше, чем возможность обрести покой. У призраков имелась шкала стресса, наполнив которую, они становились неуправляемыми, озлобленными и страшными демонами, что безжалостно и холоднокровно могли забрать чужую жизнь. Фёкла знала, как их успокоить. Но невзирая на, казалось бы, выгодную взаимопомощь, среди призраков были те, кто недолюбливал девушку. И какое-то время Ода удивлялся почему. Недавно он нашел ответ на свой вопрос. Бродившего по округе Оду заинтересовал жизнерадостный заливистый лай, доносившийся из длинного здания, ограждённого забором из красного кирпича. Псарня оказалась просторной и ожидаемо обжитой. Ода побоялся сделать шаг вперед, замер в воротах, с напряжением, удивлением и интересом разглядывая проходящих мимо него мифических волков и собак. В знаниях мифов и легенд Одасаку был в объеме школы — «пород» здесь было много, но он сумел распознать спящих в теньке Адских гончих. Что больше всего поразило Оду и в чем он был уверен — рядом с открытыми воротами сидел белый, точно снег, Оками***. Он не мог его спутать с кем-либо другим — на гладкой серебристой шерстке по телу змеились красные линии, формировавшие на лбу аккуратный круг. Оками, почувствовав на себе пристальный взгляд мужчины, повернулся к Оде лисьей мордочкой, с вежливым интересом и, возможно, немного смущенно изучая взглядом новое лицо в ответ. Сверху послышался хлопот мощных крыльев. Над головой мафиози пролетел ещё один пес черно-белой окраски, походящий на простую дворняжку, каких Ода изредка видел в Йокогаме, в трущобах. Образ «обычного пса» разрушали орлиные крылья размахом в пару метров. Крылатое нечто, подобно вороне, присело на плоскую крышу псарни, устремило свой взор в сторону леса и, шевеля и приподнимая уши, пыталось высмотреть что-то подозрительное в ближайших кустах. — Расслабься, — сказал Оде булькающий голос откуда-то слева, — собакам мы неинтересны. Они тебя не съедят. Ода повернулся к обладателю голоса. У живых людей порой встречаются такой силы психологические травмы, что могли влиять на работоспособность тела. У мертвых имелся подобный аналог. Привыкшая к телу из плоти и крови за время жизни, душа против воли сохраняла и «проецировала» свой прижизненный облик, чаще предсмертный, а также сохраняла такие обыденные для живого существа привычки, как общение с помощью голоса и мимики. Душа, заговорившая с Одой, была сравнительно молодой (моложе Оды уж точно). По телосложению — мужчина с поломанным телом. Из конечностей местами торчали кости, одна из рук на взгляд и вовсе держалась на одних мышцах, лишенная мизинца и безымянного пальца, разбитая голова не имела части черепа, большая часть кожного покрова разодрана и сожжена, горло также было порвано. Он был Кэрри****, облитый с головы до ног кровью. Ода видел похожие трупы на войне Драконьих голов. Видел… да чего он только не увидел за свою короткую жизнь. Будучи мафиози, Ода мог контролировать выражение своего лица идеально. Своим видимым спокойствием он мог бы обмануть человека, но не мертвеца, способного чувствовать эмоции по энергетическому фону. — Я ужасно выгляжу, да? — с корявой улыбкой спросил призрак. Ему было тяжело говорить. Приходилось закрывать дыру в горле обеими руками, чтобы выталкивать из себя звуки. — Простите, я не хотел вас смущать. Как вы получили эти раны? — вопрос сорвался с губ парня раньше, чем он успел понять сказанное. Бестактный вопрос. — М-м-м… А как в вашем мире прошло 11 сентября 2001 года, друг? У нас вот совсем недавно, недели… две назад… кажется… или неделю… — призрак задумчиво завертел головой, словно по привычке пытаясь найти календарь или настенные часы. — Недавно? Не может быть, у нас прошло уже пятнадцать лет. Не думал, что временной разрыв между нашими мирами может быть такой широты… — Так много? Боже… и всё же было, просто прелесть! Значит я дважды погиб в той сра-?! — последние слова потянули в противном хлюпающем звуке. Призрак отнял руки от порванной раны на шеи и страшно задрожал. Он яростно и импульсивно засветился. Яркая вспышка света на миг ослепила Оду, но не она заставила его отступить на несколько шагов назад и опереться о ворота, чтобы остаться на ногах. Рядом словно бомба взорвалась. Его оглушило, он потерял пространство вокруг себя. Тело пронзила неприятная боль, заставляющая его самого покрыться волнистой рябью. Испуганный собачий лай, тихое скуление в шею и влажный шершавый язык на ухе — все происходило где-то вдалеке, не здесь, не с ним. Ода ощущал, как сильно у него задрожали руки. Ему мерещились языки пламени вокруг, казалось, что он сам был им объят, что одежда на нем чернеет, превращаясь в пепел. Он ощутил страх и ужас. Ему казалось, что он сейчас умрет. «Я погибаю. Если я сейчас не сделаю что-нибудь, то умру», — стучало в его голове, и он хотел было сорваться с места, совершить это «что-то», дабы избавиться от поразившего его, как от удара молнии, ужаса, но… Ода нашел себя сидящим на корточках, спиной упирающимся о дверцу ворот. Руки продолжали мелко дрожать, но чувство страха за свою жизнь начало его покидать. Ему даже показалось странным, что ещё секунду назад в его голову пришла такая мысль. Рядом топчущийся взволнованный Оками старательно терся мордочкой о его лицо, лизал щеки и предпринимал неудачные попытки запрыгнуть на колени к Оде. Страх во взгляде Оды полностью угас. Руки сами собой легли на гладкую шерстку зверя, поглаживая и обнимая пса. В голове появились мысли. Разница в пятнадцать лет. Жертва террористического акта. Ода поднял взгляд на безымянного призрака, слепо мечущегося по территории псарни будто в поиске выхода, издающего противные хлюпающие звуки. Ода обнаружил, что испытывает стыд. Подобно утреннему туману, его окутало тяжелое чувство вины, тут же грузом взвалившиеся на его плечи. В голове промелькнула его криминальная жизнь и война Драконьих голов. Ранее он не думал об убитых им людях в контексте загробного мира, даже будучи мертвым. Так же ли они переживали свою смерть и не могли найти покоя? То, что сейчас прочувствовал Ода, было сродни тому, что ощущали они? Призрак тем временем начал успокаиваться. Он умолк и перестал метаться. Похожие на вспышки тока с оголенных проводов искры мерно прекращали осветлять пространство вокруг него. Собаки, замершие в ожидании, точно остановленные самим временем, смотрели на него с напряжением в мышцах и с опаской в умных глазах. Призрак виновато опустил голову к груди, испустил досадный звук и обернулся к поднимающемуся с корточек Одасаку. — Прости, — сказал призрак, подходя к нему и вновь прикрывая ладонями дыру. — Я… Похоже, эта тема до сих пор остра для меня. — И ты меня прости. — За что? Это ведь я прицепился с расспросами. — Не за это. Я был мафиози. Признался бы Ода в своей профессии ранее, с твердым рассудком и в уравновешенных чувствах? Разве призраков должно волновать подобное, когда после смерти все их прижизненные грехи и поступки поднимаются лишь на Божием суде? Ты мертвец. Кто тебя осудит, кто тебя возненавидит за прижизненные ошибки? Не должно ли быть хотя бы мертвым всё равно? Пространство вокруг двух душ наполнилось напряженным молчанием. Собаки, словно понимая происходящее, не издавали даже тихого рычания. Безымянный призрак дрогнул на словах Оды — в этот раз от волнения и шока. Он отступил на несколько шагов назад и отвернулся, редко вздрагивая, как борющийся с икотой человек. По телу скатились мелкие электрические вспышки. Может быть, где-то призраки и были равнодушны к дням ушедшей жизни, но не в мире, откуда явилась Фёкла. — По тебе не скажешь, что ты один из этих ублюдков… Глупо тебе было это говорить, но, на твоё счастье, я не хочу устраивать самосуд и революции. Я не скажу об этом другим. Нам хватает того ебаного террориста, которого Фёкла взяла вместе с нами. Если вскроется, что в доме есть ещё и мафиози… Пожалуйста, больше не подходи ко мне. — Я понимаю.***
Среди призраков не было как таковой иерархической пирамиды. Небольшим исключением был Виктор, что выполнял роль правой руки Фёклы. Так уж случилось, что его должность и обязанности занимал тот, кто был следующим к освобождению от призрачного мира. Девушка не могла помочь всем и каждому сразу. Чаще процесс «успокоения» был долгим и трудоемким. Те незаконченные дела и пожелания, что стальной цепью удерживали души в мире живых, были подобно её домочадцам — индивидуальными. Приходилось составлять график, учитывавший срок исполнения задачи, ее тяжесть, местонахождение выполнения дела и многие другие особенности. Выше Виктора были только сама Фёкла и её неизвестный помощник, на встречу с которым Ода сейчас торопился. Он был взбудоражен и взволнован скорым знакомством. По словам десницы и других немногих обитателей особняка, тех, кто прожил в особняке дольше месяца, таинственная фигура имела большую власть над жильцами особняка и выполнял роль шуйца, а значит исполнял задачи персонажа скрытного и беспристрастного, готового окунуться с головой в реку пролитой им же крови, если того потребуют обстоятельства. Особняк он посещал, но в последний месяц его визиты свелись к минимуму по каким-то неизвестным причинам. С Виктором находился в напряженных отношениях. «Не сошлись в характерах», — как-то бросил он. Дорога к загадочному субъекту вела на верхние этажи. Одасаку не заботила смена интерьера, хотя он подмечал резкие изменения дизайна и мелких деталей, но больше по привычке — издержки профессии. Одновременно с тем, как он поднимался по лестнице, его чувство комфорта опускалось. Словно само пространство сгущалось вокруг него, желая вытолкнуть обратно вниз. Свет казался нарочно приглушенным, немногочисленные портреты провожали долгими, настороженными взглядами. Дом будто терпел их нахождение здесь. На вид спокойный, но собранный и готовый к нападению, Ода бросил изучающий взгляд на Виктора. Будучи не мафиози, Виктор не то что не умел скрывать своих эмоций, он их попросту не прятал. Осторожные шаги и внимательный взгляд выдавали в нем незнание того, с чем они могли бы здесь столкнуться, но уверенность, с которой он его вел, давали Оде понять, что, может и в теории, но он знал построение комнат и коридоров этого этажа. В какой-то момент он остановился напротив одной из многочисленных дверей, что ничем не отличалась от пройденных других, задумчиво осмотрел стену вокруг неё, после чего, кивнув самому себе, повернулся к Оде. — Это здесь. Не знаю, как у вас сложится… Если он не захочет тебя проводить назад, я вернусь за тобой. — Чего мне стоит ждать? — напоследок спросил Ода, когда Виктор, обогнув его, направился к лестничной площадке. — От него или от темы вашего разговора? — учтиво спросил Виктор, останавливаясь и поворачиваясь лицом к Оде. Выражение лица Оды дало ему понять — его заботили обе эти вещи. Виктор в понимающем жесте качнул головой. — Думаю, он будет спрашивать тебя о вашем мире и эсперах — ничего сверхъестественного. В целом, о том, что у тебя не успела спросить Фёкла и что ты не рассказал нам. Что до него, то помни одно — Фёкла доверяет ему больше, чем всем другим здесь вместе взятым, а иногда даже больше, чем себе. — Это стоит учитывать, — кивает Ода вслед уходящему Виктору. Какое-то время он лишь смотрит на дверь. Руки отточенными жестами поправляют одежду и волосы, после чего ладонь, зажатая в кулак, тянется к поверхности двери. Костяшки едва её касаются, когда дверь сама собой отворяется, приглашая пройти внутрь. «Он знал, что я всё это время здесь стоял?» — задавался вопрос Ода, входя, может, чуть неувереннее, чем хотелось бы. — Это Сакуноске Ода, прибыл по вашим указанием. — Да, я ждал тебя. Позади раздался хлопок закрывающейся двери. У Оды не поворачивался язык назвать место, в котором он сейчас находился, комнатой. Это было пространство, быть может, кусочек такого загадочного притягательного космоса, если не целая вселенная. В воздухе парили, точно елочные игрушки, уменьшенные версии планет и звезд размером с бейсбольный мяч. Их покачивания не были резкими и быстрыми. Значит, Одасаку не появился в той небесной части мира Фёклы, где созвездия приходили в буйный пляс в ночное время. Это упущение нисколько не портило местную привлекательность. Мерные движения светил и сказочная аура места позволили парню немного расслабиться. Однако любоваться таинственной и бесконечной красотой ему не позволяло дело, ради которого он сюда и явился. В отсвете звезд Ода разглядел мужской силуэт. Это странное чувство, будто смотришь в пустоту, поселилось в груди мафиози, подобно птице. Ода видел мужчину, мог различить типичные европейские черты лица и его серую непримечательную внешность, чувствовал эмоциональный фон вокруг его тела, который имеет каждая душа. В то же время образ неизвестного не закреплялся в голове — появлялось ощущение того, что видишь лишь мираж или до боли реалистичную галлюцинацию. Он будто существовал и не был вовсе. Ода встал напротив неизвестного, сцепив руки в замок за спиной, выпрямился и чуть опустил взгляд вниз. — Ты уже освоился здесь? Знаешь порядки? — Да, Виктор сделал всё возможное, чтобы у меня не возникло проблем. — Это прекрасно, — улыбнулся мужчина. Кажется, ему было чуть больше тридцати. В его глазах Ода заметил лукавые искры. — Должен отметить твою невезучесть — ты попал к нам в поистине страшный момент. — Вы говорите о теракте? — Башни-близнецы, да, — медленно кивнул мужчина. Пальцы коснулись виска, мягко потирая кожу. Лицо стало серьезнее, задумчивее. Улыбка слетела с его губ. — Нам всем придется набраться терпения. Ты должно быть заметил эту тяжелую атмосферу и нестабильность душ. И это было бы пустой проблемой, но их около сотни. Думаю, не нужно объяснять, как тяжело контролировать состояние такого количество призраков. Ода кивнул, выражая молчаливое согласие. Это действительно сложная задача. По правде, парень даже не знал, сколько призраков имела Фёкла. Число из трёх цифр его удивило. — Пока у Фёклы хватает сил сдерживать их порывы, но мы должны смотреть правде глаза — это не продлится вечно. Не в таких условиях, в каких мы оказались. Миссия ма… Фёклы забирает больше сил, чем она успевает восполнить. Плохое самочувствие и настроение мешают образованию маны, из чего призраки получают меньше энергии для сохранения своего разума. — То есть, — осторожно начал Ода, — часть маны Фёклы постоянно уходит призракам? — Как бы иначе они не обезумели, — хохотнул собеседник с таким тяжелым выражением лица, что Ода вмиг понял, как эта ситуация его раздражает. Глаза собеседника недобро сощурились, а губы приподнялись в издевательской ухмылке. Ода хотел бы спросить, зачем же в таком случае они берут к себе такое количество душ. Но смолчал. Начальству виднее. Должно быть, в своем мире Фёкла не испытывала проблем с наплывом. Да и сложно отказать жертвам теракта в помощи. — Они уже проявили себя, чуть не придушили того парня. Харада, если не ошибаюсь. Поверить не могу, что в целях экономии она посчитала лучшим позволить им сбросить пар. — Но ведь это действительно лучше. Со спокойными проще иметь дело. Хотя и не… этичный это метод. — Не тогда, когда они настроены на убийство, — фыркнул мужчина, — такие случаи будут повторяться, я в этом уверен. Не вовлеченные в дело будут замечать странные вещи, не удивлюсь, если образуются аномалии, или Фёкле передастся их настрой. Здесь же всё тесно связано, всё идет по одной трубке… Из-за чего у меня отдельная просьба. В силу ее характера у Фёклы есть одна большая проблема — она всё держит в себе. Всё своё недовольство, злобу, гнев — наружу выходят лишь капли этого яда. Мало того, что это влияет на качество маны, так оно и приближает её к истерике! Так вот, суть просьбы — заставь её выговариваться тебе. Пускай скинет с себя эти глыбы и продолжит действовать с холодной головой, а от её гнева у меня самого голова раскалывается, — будто бы в доказательство мужчина устало потер висок. — Я? — голос Оды отражал его скептический настрой. — Не хочу показаться грубым, но не думаю, что это лучшая идея. Я знаю Фёклу, как и она меня, всего несколько дней. Она не станет мне открываться. Думаю, было бы разумно, если бы её выслушивали вы. — Я это не то, — покачал головой мужчина, — не то, что надо. Ты упускаешь сразу несколько деталей. Ты — мертв. Ты не ищешь способа отравить её жизнь, говоришь с ней без неприязни, вежливо, а также являешься гидом по этому миру. С кем как не с тобой она будет разговаривать? Возможно, даже чаще, чем со мной. Начни с малого, не лезь в дебри её души. Познакомитесь для начала. — Будет ли это правильно, если я стану искать с ней дружбу только лишь по вашей просьбе? Это было бы нечестно по отношению к девушке. — Неужели она так тебе неинтересна, её мир? В твоей голове не возникало занимательных вопросов о своей жизни и о жизни своих друзей в нашем мире? Если между мирами есть общая точка — террористический акт Башен-близнецов, то почему не может быть Оды Сакуноске? Дружба начинается с общения. Если тебя оно станет тяготить, я не буду тебя заставлять. — Хорошо, — единственное, что мог ответить Одасаку. В его голове была масса вопросов. Было бы неплохо найти на них ответы. — Ах, прости мою забывчивость. Я ведь так и не представился. Сергей, Серый, Серж, Серёжа называй как хочешь. Сейчас ты поможешь мне понять, в каком из миров мы всё-таки застряли.