Чудотворцы

      Хараду пробирает крупная дрожь. В этот раз «ломка» острее: из-за пережитого накануне стресса, букета эмоций, что резко бьёт в голову, как струя воды из лопнувшей трубы; но само недомогание усиливается постепенно, неспеша. То, что с ним что-то не так, он понял на обратном пути в затхлом салоне такси, когда неконтролируемая усталость осела в его мышцах и пестрые пятна замерцали перед глазами.       Харада не рассчитывал, тем приятнее было участие Фёклы, что не воспользовалась его слабостью и не обобрала его карманы до нитки. Не ушла. Не оставила где-то замерзать в подворотне. Помогла дойти.       Он помнил, какое впечатление произвела на него эта странная бестия, когда впервые появилась среди безымянных. По суровому, хмурому лицу он разглядел в ней твердолобую упрямость, а в плотных руках, обыденно скрещенных на груди в постоянных попытках удержать рвущуюся наружу агрессию — силу и решимость. Тяжбы прошедших дней её изнурили — морально и физически, но дотащить его размякшее тело до дома у неё напора хватило.       — Я тебя не подниму на руки, хватит на меня валиться! Напрягись, чем быстрее мы преодолеем эту треклятую лестницу, тем скорее отвяжемся друг от друга, — тявкает Фёкла и поудобней перехватывает напарника, что как склизкая рыбина норовит выскользнуть из её рук и шмякнуться о землю.       Харада слабо кивает в ответ и слепо тянет руку вбок, где должны стоять облупившиеся от времени перила.       Находит.       Хватка на туловище ослабевает, но тело тонко ноет в тех местах, где руки девушки его сжимали, и уж лучше бы продолжали стискивать. Крепко, чтобы ребра внутри болезненно сжались от напора: он бы вытерпел любую боль, только бы кубарем не покатиться вниз с лестнице, не стать хромым на обе ноги.       Но всё к этому вело: поврежденная нога при каждом подъеме на ступень выше подкашивалась, съезжала, отражаемый в глазах мир накренялся всё сильнее и сильнее, будто намереваясь сделать сальто. Это сбивало, обманывало и ещё больше запугивало разум, что не понимал причину его плохого самочувствия, паниковал и подводил.       Над головой слышится раздраженное шипение, когда он всё же оступается и чуть ли не растягивается на тупых углах ступеней. Прохладные руки Фёклы грубо ощупывают карманы его задравшегося на поясницу пиджака, переходят к брюкам и наконец находят то, что искали. Ключи от квартиры весело позвякивают над его головой, пока Харада медленно растекается лужей на полу. Фёкла прилагает усилия, чтобы занести его внутрь.       Гангстер не открывает глаз — от происходящего его мутит так, что горечь оседает на языке. Он слышит торопливые удаляющиеся шаги, шорох одежды и снова шаги. Вытирает со лба выступившие капли пота, размазывая тональный крем на лице и тыльной стороне ладони.       — Эйс не оставит нас в покое, — сипло тянет он.       — Уж поверь, — сухо цедит Фёкла. Звонко поёт молния на её комбинезоне. — У тебя пара часов, прежде чем безымянные или таксист сдадут нас портовым. Возьми только самое необходимое: документы, деньги, мать — и скройся. Я больше здесь не появлюсь.       Глухой топот приближается. Харада с усилием разлепляет отяжелевшие, будто свинцом налитые веки.       Фёкла возвышается над ним, как гора Фудзи. Напряжённая и взволнованная, одетая в старое, облокачивается одной рукой о дверной косяк, другой натягивает покрытый дорожной пылью кед.       — Постой! — в страхе восклицает Харада и хватает ослабевшей рукой замаскированный под ногу протез девушки. — Ты просто оставишь меня здесь разбираться с этим дерьмом? Даже не объяснишь, что со мной происходит?!       Фёкла смотрит на него с нескрываемым раздражением и гневом, поджимает губы, чтобы не начать кричать. Вздыхает. Взгляд её смягчается, разглаживаются морщинки на носу. Она не забыла, как Харада выставил её на улицу, не дав передохнуть и освежиться, в прошлый раз, как и то, что однажды он всё же накормил её.       Поспешным движением девушка снимает обувь и вновь исчезает в полумраке бедноватой гостиной. Тихо шуршит ткань.       — Фёкла, будь ты проклята, куда ты снова ушла?!       Тишина была ему ответом.       Когда Фёкла возвращается, Харада немного успокаивается, лишь тяжко сглатывая вязкую слюну. Девушка встает позади его головы, подхватывает парня под мышки, кряхтя, затаскивает на приготовленный футон.       — На вид худой как палка, а тяжелый, словно слон, — жалуется Фёкла, хрустя выпрямившимися позвонками.       — Фёкла! — восклицает гангстер злюще, пытаясь вновь схватить напарницу за ногу. Но не тут-то было: зрение его обмануло, руки подвели — схватить ему удалось только пустоту.       — Я и без тебя знаю, как меня зовут, — огрызается девушка, грубо стягивая с него натёртые кремом туфли. Она подумала было снять пиджак и жилет, расстегнуть верхние пуговицы рубашки, дабы тугой отглаженный ворот не давил ему на шею, и тут же одернула себя. Не жена она ему, чтобы одаривать заботой.       — Ты не умираешь, не беспокойся. Состояние временное, длится минут тридцать, в худшем случае час-два. Лучше подремли, если сумеешь, пройдёт быстрее. Когда сможешь нормально стоять на ногах, сразу беги отсюда, проси убежище у любого, кому ты можешь доверять. А теперь — прощай.       Она пропадает в темноте под оглушающий хлопок двери.       Бросила его одного.       Обида обожгла Хараду изнутри, но только на мгновение. У него не оставалось больше сил переживать и обижаться, бояться и бороться с невзгодами извне, спрашивать себя, что за темный силуэт, изгибая, как лебедь, шею, стоит и смотрит на него из-за дверного проёма в коридоре.       Заснул он очень быстро.       

***

      Хохот рвется наружу. Его сложно внутри удержать, но Эрих пытается.       Всё случилось так, как он себе и представлял.       Плывут бледные звёзды за темно-синим шлейфом ночи. Заостряются тени под бледным ликом остроносого месяца. И только голосисто стрекочут цикады на улице, не давая тишине заполнить пространство вокруг. Романтичное время суток, в которое не грех штурмовать балкон своей возлюбленной — или противного соседа, который по своей забывчивости не закрывает дверь в квартиру. Подойдут и окна. Как хорошо, что Эрих держит их на этот случай открытыми вот уже пару ночей подряд.       Наблюдать, как красная и взлохмаченная от усилий Фёкла пыхтит, матерится на трёх языках во время подъема, и не получать от увиденного чистое удовольствие сумел бы только зануда Куникида, у которого напрочь отсутствовало чувство юмора, или человек и близко не знакомый с девушкой, а потому не питающий к ней негативных эмоций. Эрих не являлся ни тем, ни другим, а главное — хорошо ощущал дрожь в своих руках и боялся, что Фёкла упадет из-за его несобранности. Припоминать ещё долго будет.       — Давай, напряги ноги. Я тебя тяну.       — Блядь, Эрих, я одежду порвала! И ладони содрала. Пожалуйста, тащи меня не так быстро, я слышу, как веревка трещит!       С горем пополам подруга достигла цели. Сначала одной, потом двумя руками Эрих тянет её внутрь, превозмогая крепкую хватку на себе и тяжесть чужого тела. Фёкла без сил падает с подоконника на пол плашмя и какое-то время просто лежит, восстанавливая дыхание и остужая кровь.       — Видишь, я вовремя тебя перехватил, не стоило понапрасну волноваться. К слову, я ведь тебе говорил, чем надо руководствоваться при выборе одежды? У директора я промолчал, а сейчас повторю: прекрати экономить на ткани! Будь эта рубашка из хорошей шерсти или плотной ткани, она бы не порвалась, аки бинт. А это что? — Эрих устало вздохнул с видом разочарованного в умственных способностях своего ученика наставника. — Ты зачем украла у бомжа обувь? У них ещё и подошва отошла.       — Это голословно. Никаких бомжей я не обворовывала!.. Наверное. Да и какая разница? Это уже не исправить. — Фёкла указывает на себя всю, принимая сидячее положение.       Эрих не понимает, имеет ли она в виду свои привычки и отсутствие вкуса или одежду, которую уже никакой порошок не отстирает и никакие нитки не заштопают, поэтому кивает, закрывая спор.       — Что случилось? Мне мерещится, или я вижу разводы от туши на твоём лице? И… это в самом деле помада?! Oh, madonna, последний раз, когда я видел на тебе косметику, был в 1991 году на светском рауте, в Чехии. Тогда ты искала убийцу Войтеха. Кого на этот раз планируешь убить?       — Это немного другое, — смущённо потирает шею Фёкла.       — Расскажи мне сказку на ночь, — садится рядом Эрих, мимолетно поправляя полы больничного халата, который надевал заместо пижамы. Фёкла повержено укладывает тяжелую голову ему на плечо. Тьму слабо озаряет мягкое свечение: золота и блеклой сирени.       Фёкла вкратце пересказывает произошедшие накануне события, рассказывает о мафиози Одасаку, которого взяла под опеку несколько дней назад, о стычке призраков в казино и о возможных проблемах, которые ей придется решать из-за её нерадивых подчинённых.       — Merda! Только тебя с Гнилью мне не хватает! — вскрикивает Эрих, поднимаясь на ноги. Даже не пытается говорить тихо. Он не боится разбудить спящую за занавеской рядом террористку. Куда страшнее мысль лишиться старой подруги и остаться одному без поддержки.       — Не думаю, что хозяин казино понимает, кем я являюсь на самом деле. Знаешь же, местные эсперы… Ещё не ясно, как Гниль будет действовать в новых условиях. Предполагаю: если нас будут принимать за коренных магов, она действовать не будет, или половинчато. Вселенной всё равно, кем нас считают, лишь бы не её детьми.       — Я думал об этом на досуге. К сожалению, не могу сказать — верна ли эта теория. Местный детектив Рампо больно сообразительный. Тебе следует опасаться его.       — Это им следует опасаться нас, — с вызовом вскинула подбородок Фёкла.       Эрих улыбнулся, затем наигранно строго произнёс.       — Ты всю ночь собираешься провести на полу? Знаешь, сколько сейчас времени, Фёкла?       — Это риторический вопрос, или ты меня просветить хочешь?       — Oh, mio Dio, иди умойся. Первая койка занята, но вторая свободна. Я принесу пока воды.       

***

      Мир встретил новое утро обыденно доброжелательно, невзирая на десятки жизней тех, кто более не увидит его пёстрых красок. Эта ночь была тяжела и коварна для жителей складского района Йокогамы, но для Эриха и ещё дремлющей Фёклы оно сулило надежду.       Это была первая ночь за долгие недели, когда Фёкла могла поспать без протеза, в чистоте, тепле и уюте, а Эрих мог морально наслаждаться компаний человека рядом в тишине.       Сегодня мужчина не искал общения с сотрудниками ВДА. Он умылся, взял в кафе завтрак на вынос на два человека и безвылазно засел в медицинском кабинете, что полноправно уже считал своим прибежищем.       Комнату пропитал запах свежеприготовленной пищи и терпкого кофе со сливками. Мужчина, как обычно, занимался ничем: от скуки листал медицинские дела сотрудников, что составляла Йосано до его рокового появления здесь. Чтиво не то чтобы интересное, но для практики в японском языке чего-то да стоило.       Стрелка часов показывала десять, когда его обитель потревожили Куникида и Накаджима.       — Только тихо, — шикнул Эрих в ответ на приветствие, не отрывая глаз от потёртого блокнота Йосано, в котором она вела учёт медицинскому оборудованию.       Детективы скрылись за ширмой, где спала или молча лежала пойманная девочка-террористка. О чём они с ней говорили — неизвестно. Ему это и не было интересно. А потому он понятия не имел, куда они вместе с этой девочкой ушли.       Фёкла проснулась спустя час после их ухода. Купленная специально для неё еда уже остыла, но девушка не была сильно привередлива.       — Чем будем заниматься до пяти?       — …Лежать?       Эрих скусил недовольную мину.       — Может, сходим и прогуляемся, купим тебе одежды? Твоя непригодна даже для мытья полов.       — Мои брюки ещё ого-го! — нахмурила брови девушка, манерно рисуя пластиковой вилкой полукруг. — Их нужно только постирать.       — У них только один целый карман, они сшиты из синтетики и совсем не греют. Не спорь, платишь всё равно не ты.       — Что ж, если у тебя хватит сил нести меня на носилках, то я пойду куда угодно.       — Фенечка…       — Ой, да хорошо! Будем действовать по старой схеме: я обустраиваюсь в раздевалке, пока ты выбираешь мне тряпьё. Дай только часик полежать. Тебя разве не клонит в сон после еды?       — В отличие от тебя, циркуляция астры в моем теле работает как часы. И моему телу не требуется тратить много энергии на переваривание.       Фёкла цокнула и показательно закатила глаза к небу.       — И перед выходом лучше прими душ.       — Здесь есть душ?!       

***

      Простыня серых туч заволокла светлое небо и спрятала белое солнце. Мелкие капли дождя тихо барабанили по стеклу закрытых окон, змейкой стекали вниз на синий травянистый полог, постепенно набирая темп. Где-то вдалеке меж древесного яруса ярко горели огни.       Прежде Одасаку никогда их не видел.       Красивые, водянистые. Они завлекали плавным мерцанием, спиральными танцами своих тел, редким протяжным пением.       Если бы только не грузные капли дождя, под которым он начинал просвечивать, как стеклянный сом и грозный лай собак в сторону сфер, он бы вышел из дома и пошел к ним навстречу…       Нет, самого себя не обманешь. Он уже попытался уйти в лес. Оками встретил его на крыльце облагороженного особняка, аккуратно сжал челюсти на его ладони, когда Ода решил погладить шелковистую макушку животного, и настойчиво потянул обратно в поместье, нервно качая хвостом. Сегодня у призраков не было возможности выйти на улицу.       Досадно.       Одасаку тяжело и неприятно было находится в особняке этим днём. Обстановка внутри после случившегося в казино сгустилась.       Отчасти это была его вина. Глупо пытаться довериться тем, кто на жертвенный алтарь поставил свои жизни во имя Портовой мафии. Знал ли он, что покорности юрэев-крупье нельзя доверять — знал, в конце концов, долгое бездействие лишило бы их смерть смысла.       Нет, он тут ни при чем. Сергей-сама так ему сказал, когда группе охраны выдавал наказание. Это они оставили на посту одного духа-надзирателя. Это они дали эмоциям повод, нашли развлечение в запугивании местного персонала, а не он. Он как раз таки выполнял свою работу как надо, был с Фёклой, переводил и доносил обстановку для неё, помог остальным обезвредить вражеских духов. Это не его вина.       Одасаку глухо простонал, спрятав в руки голову.       Он был один. Редкое явление для комнаты отдыха, но свободное время сегодня юрэи предпочли провести во сне.       — Бессмысленно, — заключил он, откладывая ручку. Он не мог сосредоточиться на письме, когда голову занимали другие вещи.       Одасаку откинулся на спинку кресла и какое-то время сидел в тишине.       Вдруг в отблеске света стеклянной люстры блеснул черный хитиновый панцирь. Тонкие ножки-палки паучье ползли по белой стене к горшку в углу, где росли фиолетовые лилии с огненно-рыжей сердцевиной. Таракан был большим, размером с кошку. На всякий случай Одасаку решил к нему не подходить. Завороженно Ода наблюдал, как насекомое откусывает штукатурку по пути к цветам, замирает над ними, будто принюхивается, а потом шире развивает зубчатую пасть.       Стебли цветков испуганно колышутся, когда маленькое существо, похожее на лава-лампу, выпрыгивает из-за горшка на насекомое.       — Нет, это всё твоя вина! — завопил таракан протяжным человеческим голосом. — У тебя ничего не получится! НИКОГДА!       Чем сильнее бился и кричал таракан, тем сильнее увязал он в желейной массе тела существа, что втягивало его в себя, как спагетти. Это было слишком странно даже для Одасаку. Он предпочел оставить существо обедать в гордом одиночестве, а самому немного подремать, пока есть время.       Пространство коридоров утопало в склизкой темноте. Малые частицы света, исходящие откуда-то из потолка, необычным образом преломлялись. Он как будто находился под водой, даже предметы, как назло, нарочно покачивались, как подводные водоросли.       «Морок», — предположил Ода, потирая висок. Никогда ещё он не испытывал подобный дискомфорт.       — Ты теряешь авторитет, Вершинин — души совсем перестали тебя слушать. Не думаешь, что тебе стоит уступить своё место руководителя?       — Это решает Фёкла… Вы же знаете традицию.       — Именно…       Одасаку мысленно выругался. Он узнал голоса своих руководителей. Стоило бы громко покашлять для приличия, но, похоже, он подслушал только конец разговора. За углом он увидел удаляющееся парящее тело Сергея.       Ранее упоминалось, что души по привычке имитируют действия материального тела: дыхание, мимику, движение рта при беседе — до тех пор, пока астральная оболочка не превратится в шарообразную сферу. Но Сергей таким не страдал: он мог без стеснения повернуть голову на 360 градусов, левитировать или видеть сквозь закрытые веки. Складывалось ощущение, что второй глава не знал, что такое эти ваши кости, мышцы и хрящи, — но как такое могло быть?       Виктор с их первого знакомства изменился сильно. Он обесцветился, как тот страшный силуэт на фото позади людей из рубрики «Интересно, но жутко». Одежда на нём словно подтаяла. Глаза стали больше, как у новорожденного младенца. Он научился говорить, не размыкая губ. Непривлекательное, но нормальное явление, как старость. Все души мира Фёклы через это проходят.       — Виктор-сама.       — Ты слышал, — не спрашивает, утверждает Виктор. С увеличенной парой глаз лицо его усиленно отображает глубокую печаль.       — Простите.       — Ты что-то хотел?       — Нет.       — …       — …       — Я не хочу уходить, — нарушил затянувшуюся паузу усталый Виктор, — многие души рвутся на «следующий уровень», но не я. Я туда не хочу.       — Вам не нужно оправдываться передо мной.       — Я не оправдаюсь, Одасаку. Просто хочу, чтобы кто-то понял причину моего изгнания.       

***

      — Пиджак. Ты не учишься на своих ошибках, Эрих. Серьезно, сколько пиджаков ты уже испортил? — весело смеется Фёкла.       — Не подкалывай. Ну, а если серьезно: первый пиджак изрезала наша небезызвестная Йосано-сан, — начал загибать пальцы Эрих, — второй испортила кровь террориста, когда на меня с группой детективов напали. Нет, Фенечка, когда мы встретились, это был другой пиджак и другие террористы.       — Значит, этот четвертый.       — Ты всегда была сильна в арифметике.       Фёкла тихо посмеивается, откидываясь на спинку софы.       Они вернулись после шоппинга в кафе, где обычно обедали детективы агентства.       Фёкла облачилась в темный джинсовый костюм с черной кепкой, чтобы солнце сильнее припекало, не иначе, сменила разваливающуюся обувь на удобные кроссовки. Выглядела она довольной и свободной, как никогда прежде.       Эрих всегда любил более деловой стиль одежды, и потому снова приобрел бежевый костюм, к нему свободную футболку и ботинки. Качество обуви было чуть хуже, чем он привык носить, но с носками, по крайней мере, не натирали кожу. Для полного образа даже нашел себе цепочку, что время от времени позвякивала при его движениях.       — Надеюсь, эта одежда останется со мной до конца.       — Брось охотиться на террористов, и останется. Раньше я не замечала от тебя прыти служить на пользу народа.       — Фёкла, пожалуйста, ты связалась с преступниками, чтобы выжить…       — А ты порядочно хотел отработать долги, — фыркает Фёкла, — вот только не тратишь ли ты больше, чем возвращаешь?       — Директор не жалуется, значит нет, — цинично улыбается Эрих, допивая кофе.       Наступила пауза. Тишина не давящая, напротив, умиротворяющая. Оба чудотворца ушли в свои мысли.       У них был ещё час.       Они могли бы обсудить, что с ними произошло до их воссоединения, но не хотели рушить иллюзию нормальности. Оно и понятно, когда тебя окружают одни лишь террористы, мафиози и эсперы, на вес золота будет обходиться момент тишины.       В это время Акутагава Гин освободилась раньше назначенного времени. Что делать, она не знала. Брат на задании: пытается вернуть Кёку обратно в мафию. А встретиться с Эрихом было уже невтерпёж.       Она приняла решение переодеться в свою рабочую одежду потом, где-нибудь неподалёку от здания. В обычном хлопковом платье у неё больше шансов остаться неузнанной, прогуливаясь по улицам города, однако не стоило детективам знать, как она выглядит без маски и стягивающих грудь повязок. Не хватало только полиции получить её ориентировку. Гин не собиралась подходить к зданию ВДА слишком близко из осторожности, но то, что она увидела в окнах кафе, располагающегося на первом этаже, вызвало у неё непередаваемую бурю эмоций.       Ревность. Никогда прежде Гин не испытывала собственнических чувств к живому человеку. Разве что к брату иногда. Но то был брат, а здесь мужчина, с которым она даже не состояла в отношениях. Всё это так странно, необычно.       Она глубоко вздыхает, успокаиваясь. И всё же глупо поддаваться эмоциям, не разобравшись в ситуации.       Гин берет себя в руки и идёт вперёд.       

***

      Оповещающе пропели колокольчики над дверью. Персонал встретил гостью однотипным вежливым приветствием.       — Здравствуйте, — поприветствовала их Гин, чуть наклоняясь вперёд.       Заслышав знакомый голос, Эрих резко обернулся.       — Милая, иди к нам! — позвал он Гин, махая ей рукой.       «Милая», — подумала девушка, чувствуя, как щеки покрываются румянцем.       — Милая, — протягивает Фёкла. Изумление, восхищение, осуждение сменяют друг друга на её лице, когда она не понимает, что следует ей чувствовать в первую очередь.       — Я не думаю, что будет уместно называть её по имени здесь, Фёкла, — прошептал Эрих, закатывая глаза, — присаживайся.       — Здравствуйте, госпожа. — Гин вежливо улыбнулась, хотя девушка с высокомерным выражением лица ей не понравилась.       — Это моя сводная сестра, её зовут Фёкла Синицина. Она такой же эспер, как я.       — Можно просто Фёкла, — добавила девушка с натянутой улыбкой, — рада знакомству.       — Я тоже, Фёкла-сан, — сдержанно улыбается в ответ Гин.       — Ты пришла раньше времени, — заметил Эрих.       — Да, простите. Меня отпустили пораньше.       — Ничего страшного, девочка, в последнее время планы часто нам изменяют. Я, например, не думала, что этой ночью буду залезать к Эриху в окно.       — Окно? — подняла брови домиком Гин. — Но зачем?       — Нужно же где-то спать, а здания на ночь закрывают. Досадно, знаю. И раз уж ты из той самой организации, что заставила меня бежать с насиженного места, скажи, что сделал Эйс? — шепчет Фёкла тихо, наклоняясь ближе к Гин.       — В-вы…       Вопрос застаёт Гин врасплох. Ей пришлось собраться с мыслями и откинуть часть вопросов не по теме прочь, чтобы тем же тихим тоном ответить:       — Я мало, что знаю, госпожа, так как не состою в рядах руководителя Эйса-сама, но, по слухам, его люди напали этой ночью на малые банды.       — Они всех убили?       — Мне этого не известно, но слухи говорят о большом количестве убитых…       Фёкла отстраняется, задумчиво кивая и покусывая внутреннюю сторону щеки. Гин вопросительно смотрит на Эриха.       — Не спрашивай меня, Фенечка ещё не поделилась со мной своими подвигами.       — У нас ещё будет время, а пока, Гин, что Эрих успел о нас рассказать?       

***

      — Этот день одно сплошное безумие. Фёкла, пока ты не пришла, у меня всё было в порядке.       — Мне уйти?       Эрих вздыхает. Фёкла, конечно, была не причём, но странным образом все их планы продолжали идти под откос.       Йосано доставили в агентство минута в минуту. Радостное известие Эрих получил по смс, о чём оповестил девушек незамедлительно. Гин потратила около десяти минут на переодевание, но это не было проблемой. Проблема ждала их в офисе.       Стоило чиркнуть спичке, чтобы от враждебного настроя детективов вспыхнуло дьявольское пламя.       — Акутагава похитил Ацуши, — гробовым тоном оповестил их Куникида.       Эрих спиной почувствовал, как за ним напряглась Гин.       — Мы помешали поискам? — лениво поинтересовалась Фёкла, абсолютно не понимая, о ком идёт речь, а следовательно и не испытывая ровным счётом ничего.       — Разве вы, тётенька, не должны были прийти позже? — поинтересовался Рампо, что беззаботно хрустел чипсами в сторонке, не разделяя общего волнения.       — Должна была, но планы изменились, ребенок, — в тон ответила Фёкла.       — Я не ребенок.       — А мне пофиг.       — Тихо, — тоном, не терпящим возражений, приказал директор. — Гин-сан, никто не причинит вам вреда. Мы вас ждали.       Гин бросила подозрительный взгляд исподлобья на детективов, кивнула. С последнего её посещения сюда их количество сильно сократилось.       — Я пришла без оружия, — громко объявила она низким голосом, стараясь звучать как мужчина.       Директор благодарно кивнул.       — Идите за мной.       Они прошли в операционную.       Эриха пробрала дрожь, горло схватила паника. Он хорошо помнил острую боль, удушающий страх и потерянность, которую испытал в этом месте, когда Йосано раз за разом его убивала. Он не мог войти в это место, не пережив их снова и теперь.       — Пожалуй, я останусь в коридоре, — пробормотал Эрих, стушевавшись.       — Как скажешь, — чуть удивившись ответила Фёкла.       Дверь за ней закрылась.       Гин на плохо гнущихся ногах двинулась к занятой кушетке. Сердце будто сдавила чужая рука. Всё казалось сном. Она не могла поверить, что всё это происходит с ней взаправду.       Но это была реальность. Она действительно пришла в логово врага добровольно. Чтобы увидеть, как доверчиво детективы открывают перед ней своё отныне уязвимое место.       Эрих не лгал. Йосано выглядела ужасно. Не та сильная, гордая и независимая женщина, с которой она изредка встречалась в схватках. И даже не тень самой себя прежней. Грудь защемило от жалости, фантомной боли, что воссоздал её мозг при увиденном, отвращения к смраду, что испускало тело девушки, и страха.       Глаза Йосано её пугали. Один был как будто нормальным, просто пристально и широко смотрел на неё своим маленьким зрачком. Но вот второй, хаотичный, с мутной пеленой и лопнувшими капиллярами, передвигался независимо от другого и всё норовил закатиться назад.       Гин пугали изогнутые куриные пальцы врача. На некоторых не хватало ногтевых пластин. Где-то была только половина ногтя. Детективы на время сняли бинты, чтобы она могла увидеть постоянно кровоточащие раны, которые Йосано любила ворошить.       Бывший врач резко изогнулась дугой, когда Гин, желая рассмотреть темные борозды на коже пострадавшей, подошла чуть ближе. Рот в безумном оскале издал нечеловеческий рёв. Слюна потекла изо рта безумной, заставив Гин брезгливо попятиться.       — Что с ней? — резко спросила Гин, стараясь скрыть своё волнение.       — Повреждение головного мозга, по словам врачей. На деле — неизвестно.       Голос директора был еле слышен.       — Такое всегда происходит?       Директор переводит взгляд на Фёклу, напряжённо замершую в стороне.       — Всегда.       Фёкла осторожно обходит кушетку. Безумная, извиваясь подобно ужу, запрокинула голову назад насколько позволяли ремни. Она звонко лязгнула зубами, желая отпугнуть тянущиеся к её голове руки девушки. Пальцы Фёклы освещает кроваво-красный свет. Йосано истошно кричит, пугаясь прикосновению холодных пальцев и яркому свечению, а затем со стуком обмякает на кушетке. Взгляд на миг становится осознанным, потом безжизненно пустым.       — Что вы сделали? — стараясь звучать спокойно, спросил директор. Гин вздрогнула от холода и немой претензии, что струились в его голосе. Она и позабыла, что в комнате был кто-то ещё.       — Успокоила, — мягко ответила Фёкла, аккуратно массируя тонкую кожу на висках, — это на время остановит болезнь, но мне всё ещё нужно провести осмотр.       Взгляд Фёклы красноречив и понятен. Директор поворачивается лицом к Гин.       — Вы увидели всё, что вас интересовало, Гин-сан?       — Да, Фукудзава-сан. Я буду вам помогать.