Связь fear

Прошло полгода с тех пор, как Финдекано вернулся с Эрейнионом в Дор-ломин, но Ириссэ так и не появилась. Зато внезапно приехал Майтимо. Его, в отличие от Тьелко, Нолофинвэ почти всегда был рад видеть. Не так, как детей Арафинвэ, но все же видел в нем и союзника, и родича. Вот и сейчас обнял при встрече, потребовал обходиться без церемоний, сам вручил ему Эрейниона. Малыш тут же вцепился в рыжие пряди и радостно заверещал, мешая младенческий лепет со вполне четкими взрослыми словами, но безо всякого смысла. Неужели не забыл заботливого дядюшку за столько месяцев? Глядя на них, Финдекано не смог сдержать расползающейся по лицу улыбки. Майтимо — высокий воин, при оружии, со шрамами на лице, на которого опасливо косились даже соплеменники и подданные, с племянником на руках выглядел совсем как тот юный эльда, которого они знали на Амане. — Как же дети тебя любят, Руссандол! — восхитился Нолофинвэ. — Пора бы уже и своими обзавестись. Четырьмя-пятью, а? Для начала… — Что ты, дядя. Мне моих шестерых хватает, — криво усмехнулся Майтимо. Это была их с Нолофинвэ дежурная шутка, она в разных формулировках звучала практически каждую встречу. И по интонации и выражению лица кузена Финдекано давно научился понимать, насколько ему «хватило» в этот раз. Сейчас, похоже, кто-то снова что-то натворил. Тьелко? Из-за него задерживается Ириссэ? Он же не запер ее в Химладе? Даже Тьелко не может быть таким балбесом, чтобы не осознавать последствий. Финдекано почти убедил себя, что волнуется напрасно, но быстрый взгляд Майтимо, брошенный из-под ресниц, встревоженный и виноватый, заставил его изнывать от нетерпения. Наконец, обмен любезностями и семейный ужин завершились, и кузены смогли поговорить наедине. Натворил не Тьелко, а Ириссэ, но причиной ее поступку был, конечно же, смазливый и ветреный средний фэанарион. — Ириссэ с отрядом пересекли Гелион и повернули на запад. В Эстоладе, у южных границ Дориата и Нан Эльмота она потребовала остановиться на несколько дней и передохнуть. Гуляла, охотилась, — Майтимо рассказывал спокойно и уверенно, но тому, кто его хорошо знает, видно, что тот чувствует себя виноватым. Не уследил, его эльдар упустили Ириссэ. — Уезжала всегда одна, настаивала на этом. Я не дал стражам инструкций на этот случай, и они ей подчинились. — Все правильно, — Финдекано успокаивающе похлопал его по плечу. — Ты давал Ириссэ охранников, а не конвоиров. — Лучше бы конвоиров, добрались бы без проблем, — пробурчал Майтимо. — Ее предупреждали, что в Нан Эльмот лучше не соваться, там не любят нолдор. Но она же у нас охотница! Тьелко вечно на этот лес облизывается, а теперь ее туда потянуло! Уехала, не вернулась. Мои парни прочесали все окрестности, потом рискнули войти в Нан Эльмот. Завязалась стычка с тамошними синдар, но Ириссэ вышла и сказала, что решила остаться там. Остаться? Что за дела у нее могут быть с полудикими синдар? Финдекано бывал в тех краях: они с Тьелко и Амбаруссар ездили охотиться. В Нан Эльмот не заглядывали, а вот чуть южнее, в Эстоладе, водились роскошные огненно-рыжие лисицы. Раньше эти земли были ничейными, теперь же там поселились эдайн. Жители Нан Эльмота, синдар, могли ненавидеть нолдор за битву с тэлери, но против Пришедших Следом не должны были иметь никаких предубеждений. Этот молодой народ едва пробудился и осознал себя где-то далеко, за горами на Востоке. Нолдорские правители с охотой принимали их на службу: эдайн быстро учились, были дружелюбны и отважны в битвах. Но и их не желали видеть в Нан Эльмоте — даже в качестве гостей. Словом, жители этого леса были подозрительны, замкнуты, враждебны ко всем чужакам и, следовательно, неинтересны. Им нечего предложить Ириссэ. — А ты уверен, что твои стражники не… — Финдекано на мгновение запнулся, подбирая слово, и Майтимо опередил его. — Не лгут. Я приехал туда сам и встретился с ней. Она написала письмо для тебя. Но теперь Владыка Нан Эльмота объявил, что в любого нолдо, вошедшего в его лес, будут стрелять без предупреждения… Как по мне, так он слишком много на себя берет. Финдекано нахмурился. Какая-то часть его хотела заявить, что войска Второго Дома ворвутся в несчастный лес и покажут наглому синда, как угрожать нолдор. Но если Ириссэ действительно сама решила там остаться, то они попросту развяжут еще одну резню, как в Альквалондэ. — В Альквалондэ Ириссэ сражалась за нас, — глухо произнес Майтимо. Он отстегнул меч и развалился в плетеном кресле, но небрежная с виду поза все равно выдавала напряжение. — Если нужно будет взяться за оружие и войти в Нан Эльмот, Первый Дом не останется в стороне. Финдекано поджал губы. Ему не нравилось, как легко Майтимо говорил о новой битве против квенди. Но тот собирался сражаться за его сестру, и потому Финдекано возразил как можно мягче: — Мы снова прольем кровь сородичей. — Мы уже прокляты. А Ириссэ — наша родня… — Майтимо повел плечом. — Если соберем достаточно войск, синдар не рискнут вступать в битву. Не рискнут ли? Финдекано покачал головой. В Альквалондэ Фэанаро тоже думал, что раз у нолдор есть мечи, то тэлери не посмеют сражаться. Преимущество в силе еще ничего не гарантирует. Нолдор бы на их месте не подчинились, и синдар не менее горды. — Письмо. Ты сказал, Ириссэ передала мне письмо, — напомнил Финдекано. — Она не выглядела напуганной, когда разговаривала с тобой? — Напуганной? Не знаю. Она говорила с вызовом, с бравадой, словно провоцировала возразить ей. Может, скрывала страх таким способом. Мы не у границы леса виделись, но со мной было достаточно бойцов. Разве что на прицеле ее держали… Но мои бы заметили… — с сомнением произнес Майтимо и протянул скатанный в трубку лист. Финдекано погрузился в чтение, но, не дойдя и до середины, уточнил: — Сколько дней прошло между ее исчезновением, и тем, как она встретилась со стражами? — Четыре. А я смог с ней увидеться еще через три недели. Финдекано нахмурился, дочитал до конца, сцепил пальцы в замок и задумался. Ириссэ писала, что заблудилась в лесу, наткнулась на синдарское поселение и встретила Владыку Нан Эльмота. Они разговорились, понравились друг другу и решили пожениться. Ей понадобилось всего четыре дня, чтобы принять такое важное решение? И это после того, как она годами разбиралась в своих чувствах к Тьелко? После того как уже обожглась с одним мужчиной? После того, как пообещала приехать к Дор-ломин к семье, к брату и ребенку? Абсолютно неправдоподобно! Ее заставили это написать — такова была первая мысль Финдекано. Но дальнейшие строки заставили его усомниться в этой версии. «В брак вступают не только по любви, но и по согласию». «Близость тел может быть приятна даже без связи fear, если есть взаимная симпатия, доверие и уважение. Мне хорошо с ним, спокойно ». «Эол любит охоту, так же как и я. А еще он дарит мне украшения, который сделал своими руками. Это так мило.» «Если ты слышал пугающие байки о мрачном владыке Нан Эльмота, то знай, что он такой только с посторонними. Со мной Эол добрый. Он немного излишне строг и ворчлив, как наш отец и Турукано, но очень заботлив». «Мы ходили ночью на лесное озеро любоваться светом звезд, он сказал, что мои глаза похожи на звезды. Такое неловкое, безыскусное сравнение, но куда более искреннее, чем все сладкие речи самодовольных нолдорских красавчиков». И несколько раз в письме повторялась главная мысль: Эол не смотрит ни на одну деву, только на нее, на Ириссэ. Она будет единственной женщиной в его жизни. Да что с ней такое! Из крайности в крайность! Не ветреник, так какой-то мрачный затворник! Как она, свободолюбивая, независимая и дерзкая нолдиэ могла решить, что будет счастлива с кем-то вроде зануды-Турукано?! В письме она избегала упоминать имя Тьелко, словно хотела навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Это все что — ему назло? Ей не хватило прошлого раза с Турукано и его тайным городом? Неужели Ириссэ не поняла, что такой глупой местью делает хуже лишь самой себе, а Тьелко в это время продолжает наслаждаться свободной и легкой жизнью?! А что, в Хитлуме нет ни одного эльда, который не будет смотреть на других дев?! Да полно же серьезных неженатых парней! Финдекано откинул голову на спинку плетеного кресла. Ириссэ из нелепой гордости портила себе жизнь, связывая ее с подозрительным и, судя по всему, неприятным мужчиной. Сестру надо спасать от нее самой! Но он — не Турукано, и не станет держать ее взаперти. Ириссэ вправе сама решать, где и с кем ей быть, даже если совершает ошибку. — А какая была хорошая и послушная девочка в детстве, — вздохнул он. Майтимо понимающе хмыкнул. Надо выманить ее оттуда. Но чем? Она давно не видела отца, здесь у нее ребенок — но все это она и так знала, и это не заставило ее вернуться. Поговорить с отцом насчет Невраста, отдать его Ириссэ во владение? Там она будет правительницей, а не просто супругой правителя. Но она, в отличие от Артанис, никогда не грезила властью и почитанием… …Почитание. Восхищение. Быть одной единственной для кого-то. Понятно, почему ей хочется именно этого после выходок Тьелко. Но ведь положение Владычицы Невраста тоже может дать ей все это, и не от одного мужчины, а от целого народа! Кто может быть исключительнее королевы? Финдекано вскочил на ноги. Надо поговорить с отцом. — Кстати, а Тьелко в курсе? — вспомнил он вдруг. Лес Нан Эльмот на северо-востоке граничил с Химладом. Если Ириссэ нужно, чтобы мужчины соперничали за нее или даже сразились друг с другом, то тут Финдекано ничего равноценного ей предложить не сможет. А вот если она хотела оставить бывшему возлюбленному возможность встретиться и вымолить прощение, то надо написать ей, что Тьелко ее искал именно в Дор-ломине. — Пока нет, — Майтимо нахмурился. — И я даже не знаю, стоит ли рассказывать ему, если ты против вторжения в Нан Эльмот. Да уж, Тьелко — известный любитель отчаянных и дерзких решений. Он наплюет на запрет для нолдор входить в Нан Эльмот и либо словит там стрелу, либо сам кого-нибудь убьет. Лучше уж тогда идти всем вместе. — Прости. У тебя столько хлопот из-за нас с Ириссэ в последнее время… То ее требование хранить тайну от обеспокоенного Тьелко, то заботы о малыше. А теперь приходится мотаться по всему Белерианду: разыскивать пропавшую деву, привозить дурные вести в Дор-ломин. Майтимо после плена не пользовался палантирами: и потому, что вообще не общался более в осанвэ, и потому что с чего-то был уверен, будто Моринготто сможет подслушать такой разговор. Финдекано был рад, что кузен не доверил новости гонцам, а явился лично. Но чувствовал себя неловко за то что так утруждает его. Майтимо подошел, ухватил его за косу и легонько стукнул кончиком по носу. — Не волнуйся об этом. На самом деле я тайно наслаждаюсь мыслью, что я в курсе всего, а Ноло — нет. Невинная шутка почему-то заставила сердце неприятно сжаться в груди. Семья Финдекано становится такой маленькой. Аракано мертв, Турукано и Итариллэ далеко, мама — еще дальше. Ириссэ собралась замуж за отшельника, ненавидящего нолдор — что тогда нолдиэ-то в жены берет?! Отношения с Тьелко оказались изрядно подпорчены и его поступком, и тайной Финдекано. С прочими же кузенами он не был особенно близок. Теперь все, кто бывал рядом с ним — это Эрейнион, Майтимо и отец. Разве самые близкие не заслуживают доверия? А у него от отца столько секретов. Проще сосчитать, что отец вообще знает о его жизни! Финдекано пробормотал в ответ что-то бессмысленно-благодарное. Отдал распоряжение, чтобы Майтимо устроили в гостевых покоях, которые тот обычно занимал в Дор-ломине, и отправился на переговоры с отцом. Беседа прошла не слишком гладко. Финдекано выдал достаточно правдоподобную и непротиворечивую версию событий, о том как они с Ириссэ разминулись и не встретились на Востоке. Но отец все равно каким-то образом догадался, что Финдекано знал больше, чем говорил. Ну, и о том, что Ириссэ больше не в тайном городе, должен был рассказать — и плевать, что тот «не знал» ничего, кроме слухов. Они не то чтобы поссорились, но разговор расстроил их обоих. Однако вопрос с Неврастом был решен. Финдекано написал Ириссэ длинное письмо, расписывая прелести правления приморской страной. Несколько страниц посвятил Эрейниону. Подчеркнул, что малыш похож на него самого, чтобы Ириссэ не боялась увидеть маленькую копию своего обидчика. Ответа пришлось ждать много месяцев. Нолдор не заходили в Нан Эльмот, и возможность передать письмо появилась у кого-то из эльдар Майтимо не сразу. Ириссэ писала, что они с Эолом поженились, и она абсолютно счастлива в браке. Домой, в Хитлум, не собиралась: передавала привет отцу и любимому племяннику, но не более того. В следующем письме, через год, Ириссэ строила какие-то планы, что ее Эол свыкнется с мыслью о родстве с нолдор и тогда уже согласится погостить вместе с ней — но не в ближайшую пару лет. А еще через год сестра написала, что беременна, и потому не сможет приехать, пока малыш не родится и не подрастет. Теперь у нее муж и еще один ребенок. А как же Эрейнион, ее первенец?! Да, она сразу говорила, что отдает его Финдекано насовсем. Но она же собиралась растить его вместе, быть заботливой и ласковой тетушкой! Ириссэ имела право на счастье, но Финдекано не мог отделаться от мысли, что она их с Эрейнионом бросила. Малыш так быстро растет… Скоро он спросит, почему у всех есть мамы, а у него — нет. Что сказать ему? Что ее нет, умерла, как считали большинство его верных? Что она забыла о них, вычеркнула из своей жизни? Что у нее другой ребенок, другой малыш, от нелюбимого, но преданного ей одной мужчины? Прошло еще несколько лет, и Эрейнион задал тот самый вопрос, которого Финдекано ждал со страхом и стыдом. — Прости. Я не хочу говорить на эту тему, — ответил он, чувствуя себя лжецом и негодяем. Опустил взгляд, не в силах смотреть в открытое, ясное личико сына. — Не грусти, папа, — сказал Эрейнион и погладил его по волосам. — Зато у тебя есть я. Финдекано поднял его на руки и зарылся носом в потемневшую нолдорскую шевелюру у него на макушке. Не хватало слов, чтобы выразить, как сильно он любит своего сына, свою Маленькую Звездочку. Звездочкой, Эленинкэ, называть Эрейниона теперь было запрещено: в шесть лет малыш заявил, что слишком взрослый для этого эпессэ. Жители Дор-ломина — Финдекано не знал, чьей изначально это было идеей, — прозвали юного принца Гил-галад, что на синдарине означало Звездный Свет. Яркие, точно звезды, глаза мальчика всех наводили на схожие мысли. «Мой Сильмарилл» — втайне ото всех иногда называл его Финдекано. Его звезда, его Свет, его сокровище. Украденная драгоценность, взятая не по праву, но отказаться от которой невозможно. Уже сейчас было видно, каким станет характер Эрейниона. Малыш рос, взяв лучшее от обоих своих дедушек: спокойствие и самообладание Нолофинвэ, любознательность и увлеченность Фэанаро. Когда пришло время давать сыну атарэссэ, Финдекано назвал его Артанаро — благородное пламя. Отличное имя для ласкового, доброго и непоседливого принца. Но «Эрейнион» придумали Ириссэ и Майтимо, а «Гил-галад» нравилось самому мальчику, так что атарэссэ редко звучало даже на официальных мероприятиях. Финдекано баловал сына. Теперь он понимал, почему ребятню вечно норовят ограничить несколькими детскими комнатами и огороженной лужайкой в саду. Но Эрейниону хотелось лазить везде, и Финдекано не хватало духу ему запрещать. Обстановка их дворца в Дор-ломине существенно изменилась, чтобы малыш не навредил себе. — Не дворец, а одна сплошная детская, — ворчал Нолофинвэ, глядя на пестрые гобелены, которыми заменили развешанное на стенах эффектное оружие. Но даже он не запрещал внуку носиться по залам и коридорам. Финдекано в детстве и не снилась такая вольность. Друзья-ровесники у Эрейниона были, а вот с братьями и сестрами как-то совсем не повезло. Финдекано привык считать само собой разумеющимся, что у него всегда была компания для игр, множество кузенов. Но из всей оравы потомков Финвэ, отправившейся в Эндорэ, дети были только у пятерых. Тьелпе взрослый, Итариллэ — тоже, и она где-то в тайном городе. Ломион, малыш Ириссэ — в недоступном для нолдор Нан Эльмоте. Оставалась Финдуилас, дочь кузена Артаресто. Красивая и не по годам смышленая белокурая девочка — блондин-Артаресто еще и женился на деве из митримских синдар. После рождения Эрейниона Финдекано стал чаще приезжать к ним в Минас Тирит, чтобы дети общались. Но Финдуилас была на несколько лет старше Эрейниона и пока что считала разницу в возрасте значительной: задавалась и пыталась командовать. Командовать! Эрейнионом сам нолдоран не всегда мог покомандовать: малыш, мило улыбаясь, мог уговорить дедушку практически на что угодно. На Финдуилас улыбочки и наивные глазки действовали хуже, и потому кузены чаще ссорились, чем играли вместе. Финдекано не понимал, как она может ссориться с Эрейнионом: этот мальчик был самым милым существом в Эа. Он редко капризничал, почти всегда был весел и никого не пытался обидеть. Эрейнион любил читать вместе книжки. А еще он был самым благодарным слушателем игры Финдекано на арфе и лютне. Никогда не бросит раздражающее «Не уровень Макалаурэ и Финдарато, конечно, но очень неплохо». Или «Почему ты так мало тренируешься? Думаю, если бы ты уделял музыке столько же внимания, сколько Артафиндэ, то у тебя получалось бы не хуже». Прежде только Ириссэ хватало тактичности придержать мнение при себе. Ну и фэанарионам — к Артафиндэ они относились снисходительно до презрения, а талант Макалаурэ считали таким очевидным и непревзойденным, что не видели смысла озвучивать разницу. — Папа, еще! Про орлов! Как ты сражался с драконом! Про Варду Элентари! Про первый рассвет! — требовал сын, и Финдекано вспоминал позабытые за последние десятилетия навыки обращения с инструментом. Проводя время с Эрейнионом, Финдекано забывал обо всех заботах и трудностях. Счастье и было почти всепоглощающим. Почти. В самые неожиданные моменты непрошенная мысль кулаком врезалась в грудь. Он не имел права на это счастье — оно должно было принадлежать Тьелко. Ириссэ не должна была решать судьбу ребенка в одиночку. Финдекано не вправе был соглашаться. Если бы они задумали месть Первому Дому, то не нашли бы способа лучше. В первые месяцы после рождения Эрейниона Финдекано ждал, что Ириссэ одумается, заберет сына и помирится с Тьелко. Потом он надеялся, что сестра уйдет от своего угрюмого отшельника и будет растить малыша вместе с ним. Теперь же Финдекано больше всего хотел, чтобы все, посвященные в тайну, никогда больше не вспомнили, что Эрейнион — не сын ему. Он сам хотел бы забыть, что лжет сыну, отцу, верным, другу. Когда Эрейниону исполнилось девять, Ириссэ написала, что скучает в глуши и постарается вытащить Эола к нему в гости. Хочет увидеть дорогих брата и племянника, показать своего сына, познакомить мальчиков. Прочитав письмо, Финдекано вместо радости и предвкушения ощутил злость и беспокойство. Зачем она хочет приехать? После того, как бросила их одних, оставила Эрейниона без материнской ласки! Если ты просто хочешь встретиться — то приезжай, а если хочешь отнять моего сына — держись подальше. Как написать это в письме? Говорят, Эол, владыка Нан Эльмота, ревнив. Вряд ли он знает, что у его жены есть ребенок от другого мужчины. Значит, в интересах Ириссэ молчать, верно? Финдекано написал довольно расплывчатый ответ. Не отказал сестре от дома, но просил предупредить о приезде заранее. Сослался на свои частые поездки по Белерианду, солгал, будто они с Эрейнионом собрались поехать к морю. Предложил встретиться в Эстоладе — ему одному проще приехать, чем ей тащить все семейство. Уточнил: ручается ли она, что не жалующий нолдор Эол будет вести себя в Дор-ломине вежливо и тактично? Словом, Финдекано аккуратно дал понять, что ее приезд — это лишние хлопоты. Он долго сочинял это письмо, тщательно формулируя каждую фразу, чтобы не выдавать опасений. Отослал гонца и уставился в окно. Ладья Ариен уже скрылась за высоким хребтом, окрасив снежные вершины янтарными отблесками. Там, за горами, остался Аман, а в нем — их беззаботное детство, где он и Ириссэ помогали и доверяли друг другу. Брат будет предавать брата, и страх предательства погубит вас. Он думал, проклятье Намо бессильно против их с Ириссэ дружбы и родственной любви. Плечом к плечу они перешли Хелкараксэ и вступили в войну с орками. Затем из-за скрытности Турукано они долго не виделись, но потом, в домике в окрестностях Химьяринги, вернулись к прежним отношениям. Это же его единственная сестра. Что же он с ней как с врагом — интригует, хитрит, лжет? Финдекано уронил голову на руки, перепачкав щеку в чернилах. Как они докатились до такого? Они же были семьей, Ириссэ была ему ближе всех. А теперь он обманывает лучшего друга, лжет отцу и сыну, ищет способ заставить сестру держаться подальше. Это он, Финдекано виноват, что так вышло? Безумно хотелось, чтобы открылась дверь и вошла мама. Финдекано казалось, что спокойной мудрости Анайрэ хватило бы во всем разобраться. Но мама не придет. Зато можно зайти в спальню к Эрейниону и полюбоваться на его безмятежный сон. Вся эта ложь ради него, и Финдекано ни о чем жалеть не будет. Плевать на права и на то, как все должно было бы быть. Может, и должно — но не будет! Он все сделал правильно! И у него теперь есть сын, его маленькая звездочка, его Сильмарилл. Кто такой умный, осуждал Фэанаро за то, что тот подозревал всех и каждого в желании украсть его сияющие камни и потому ссорился со всеми? А сам теперь так вцепился в свой — не свой ведь вовсе, — Сильмарилл, что готов отказаться от родной сестры. Что он делает? Финдекано бросился к двери, позвал стражу, велел немедленно вернуть гонца. Отец бы осудил, что он показывает верным непоследовательность, но к валараукар его мнение! Финдекано принял письмо у гонца, еле сдерживая себя, чтобы не выхватить его, выдавая волнение. Да уж, из всего Второго Дома, им с Ириссэ меньше всех досталось самообладания. Он переписал последнюю страницу. «Приезжай. Обязательно приезжай. Мы скучаем.» Он — не Фэанаро. Финдекано любит Эрейниона, но не будет терять разум. Ириссэ незачем отнимать его ребенка, он объяснит ей и это, и то, что время, пока можно было передумать, прошло. Она не посмеет лишить ребенка любимого отца, увезти из дома в какой-то мрачный лес к незнакомым квенди. Нолофинвэ ей запретит. Ему очень нравится, что навестить внука можно в любой момент, и он не отдаст Эрейниона ни Тьелко, ни Эолу. Наверняка, Ириссэ и сама это понимает. Она не будет раскрывать тайну: не зря же в письме называет Эрейниона племянником. У нее теперь другой ребенок есть. А Финдекано чуть было по глупости не лишил сына возможности познакомиться с тетей и братом, в смысле — кузеном. Он отпустил гонца во второй раз и устало откинул голову на спинку кресла. Этот Намо со своим проклятьем! Много чем грозил, много бед предвещал, но Финдекано сразу понял, какая кара была самой жуткой. Вместе нолдор могли бы выдержать что угодно. Они бы, возможно, уже Ангамандо взяли бы штурмом, если бы Фэанаро не бросил Второй и Третий Дом в Арамане. Хотелось сбежать от этого проклятья подальше, но это — сбежать от нолдор. На самом деле, сбежать от себя. Но он продержится. Он был вынужден обмануть Тьелко, но не позволит страху предательства разрушить отношения с остальными. Ответа от Ириссэ не было долго. Финдекано заволновался, стал вспоминать первые страницы письма — не было ли там чего-то такого, что обидело сестру? «Извини», — написала она через два года. — «Никак не могу убедить Эола, что мои нолдорские родственники не научат нашего сына бросаться на каждого встречного тэлери с оружием. По-моему, он просто не хочет ехать, потому что не любит общество. Если не смогу его уговорить, приеду без него. Малыш Ломион уже подрос, я управлюсь с ним в дороге». Финдекано вздохнул. Что-то не везло Ириссэ с мужчинами. Как она живет с этим Эолом, если он называет весь ее народ и родню кровожадными убийцами? Ей не обидно это слушать? Притерпеться можно к чему угодно, но о каком тогда взаимном доверии и уважении писала сестра? Похоже, этот Эол просто угрюмый болван. Ириссэ скоро уйдет от него: ей надоест жить, запертой в Нан Эльмоте, надоест скучный и ворчливый муж. Ну и поделом ему. — Adar! — завопил Эрейнион, влетая в его кабинет. — Atar, — ворчливо поправил Финдекано. Сколько ни бился он над тем, чтобы приучить сына разговаривать на благородном чистейшем квенья, тот упрямо мешал в речь синдаринские словечки. Ладно бы еще в тех случаях, когда слово становилось короче. Так нет же, без какой-либо системы. Одни слова Эрейнион предпочитал говорить на квенья, другие — на синдарине. Но уж отца-то можно правильно называть? — A-а-аda, — протянул Эрейнион, улыбаясь во весь рот. То ли дразнил, то ли подлизывался: чье сердце не растает, когда его назовут папочкой? — Что случилось, безграмотное мое дитя? — вздохнул Финдекано, позволяя сыну устроиться у него на коленях. — Дядя Кирдан прислал мне письмо! Он пишет, что я должен срочно привезти тебя в Фалас, а то ты перетрудишься и заболеешь, как адан! — Он шутит, малыш. Кирдан, вот ведь наглый интриган! Эрейнион обожал фалатримского друга семьи, да и сам Финдекано невольно поддавался обаянию Кирдана. — Как тебя твой народ еще не сверг? — удивлялся Финдекано после особо дерзких шуточек этого типа. Кирдан был даже не типичным тэлери, а тэлери в высочайшей концентрации. Несмотря на свой почтенный возраст и высокий статус, он был непоседлив и полон желания вот прямо сейчас сподвигнуть ближайшего квендо на какое-нибудь глупейшее занятие. Просто удивительно, что при таком правителе Фалас процветал и укреплялся. Как-то раз Финдекано уступил настойчивым приглашениям Кирдана и вышел с ним в море на небольшом одномачтовом белом кораблике. Финдекано поначалу нравилось: и соленый ветер, и слепящие блики, и покачивание волн. А потом стало подташнивать. Поворачивать обратно Кирдан не захотел. Пообещал помочь ему почувствовать себя лучше, позвал к штурвалу, стал учить рулить. И действительно, когда Финдекано почувствовал, как именно корабль реагирует на волны, когда научился немного противодействовать качке, тошнота прошла. Но как только ветер сменил направление и стал сильнее, Кирдан отошел от штурвала, бросив Финдекано одного. Качка усилилась. Если бы он смотрел на такое море, стоя на берегу, то ему и в голову бы не пришло видеть тут опасность: не буря, не шторм, солнышко же светит. Но когда вокруг одна вода, все воспринимается иначе. Руль рвался из рук, корабль дергался то влево, то вправо, как взбесившийся конь. Финдекано пытался держать его ровно, но у него ничего не получалось. Казалось, корабль вот-вот переломится пополам — как это случилось с частью тех судов, что Первый Дом увел к Лосгару. Уинен отомстила за своих любимцев-тэлери, но в тот раз Финдекано был на берегу. Неужели она все эти годы ждала такой возможности? Но если корабль потонет, Финдекано погибнет не один. А ведь Ульмо и его майяр благоволят фалатрим. Он обернулся к Кирдану. Тот стоял у борта, замерев будто мраморная статуя, а белые одежды лишь усиливали это впечатление. Он казался каким-то нереальным, словно не квендо, а майа, гонец Валар, несущий новое проклятье. Кирдан смотрел на Финдекано, но по его лицу нельзя было прочитать ничего. Финдекано крикнул ему, чтобы взял штурвал, но тот лишь засмеялся, разбивая образ бесстрастного посланника Валар. — Смелее, дитя! Покажи, за что тебя назвали Отважным! Так и не помог, зараза. Финдекано чудом не потопил корабль, не сломал штурвал и не позволил парусу переломить мачту. Он сумел повернуть к той стороне, где по его мнению была земля, и вскоре качка уменьшилась. То ли Уинен передумала мстить, то ли Финдекано сам почувствовал корабль и стал управлять им нормально. — Кир-р-р-рдан! — прорычал он, сойдя на берег. Ноги отказались его держать, и Финдекано, наплевав на достоинство принца нолдор, плюхнулся на песок. — Я же говорил, что найду способ избавить тебя от морской болезни. Гляди, какой бодрый и свеженький, — ухмыльнулся наглый белобородый фалатрим. — Кирдан… Тот подошел и навис над ним — вот кто был удивительно бодр и свеж после морской прогулки, чуть было не закончившейся под водой. — Друг мой Фингон, почему твои ясные нолдорские глаза горят жаждой крови? Я же дал тебе покататься на моем корабле, ты должен меня пощадить! — Кирдан! Финдекано иной раз удивлялся, как до сих пор называет этого несносного квендо своим другом. А теперь вот он вздумал пугать его сына болезнью отца. Как неблагородно! Эрейнион был смышлен не по годам, но, как и все дети, доверчив и наивен. Теперь будет тревожиться. Но и идти у Кирдана на поводу — тоже не выход. И потом, у Финдекано ведь действительно было полно дел. Племя эдайн, поступившее на службу его отцу, сочло земли безопасными, и потому начало рожать детей одного за другим. А поскольку народ этот был молод и диковат, о создании достойных условий для детей они имели весьма смутное представление. Нолофинвэ поручил сыну решить эту проблему: поселить их «где-нибудь», но чтобы и со стратегической выгодой для нолдор, и с комфортом для малышей, и не прямо под носом у квенди. И не на голой земле, конечно, а чтобы там был город или деревня, потому что сами эдайн строили отвратительно. Словом, создать эдакий небольшой Валинор в кратчайшие сроки. — Эрейнион, Сильмарилл мой, нолдор не болеют от работы, они могут затосковать без нее, — попытался выкрутиться Финдекано. Сын определенно вил из него веревки. Не прошло и четверти часа, как Эрейнион вылетел из его кабинета с радостным воплем: «Море-море-море! Мы едем на море!». Финдекано смотрел ему вслед, и внутри у него крепло ощущение, что эти двое его только что на пару обвели вокруг пальца. О согласии Финдекано не пожалел. Взрослым нолдор, может, и полезно погружаться в работу, но дети определенно нуждались вот в таких поездках. Эрейнион носился по берегу, строил песочную крепость, плескался в воде и грелся на солнышке. Ему уже пора было идти спать, но Финдекано не напоминал о времени. Не хотел портить вечер: ребенку тут весело, в постель не загонишь без обиды. — Говорят, тебе красотка синдэ с Востока пришлась по сердцу. Но сдается мне, это была дева из фалатрим, — заявил вдруг Кирдан, глядя на плещущегося в море Эрениона. — Гляди, как ныряет. — Ты лучше погляди, какой замок мой сын выстроил. Нолдорская кровь в нем сильнее, — назидательно подчеркнул Финдекано. — Хороший мальчик у тебя получился. Может, это и к лучшему, что у меня не вышло тебя очаровать, как я ни старался… Финдекано фыркнул. Кирдан, несмотря на его подчас раздражающие насмешки, был милым. Веселый, неунывающий и обаятельный, он чем-то напоминал Тьелко. Наверно, кузен имеет шансы стать таким, когда помудреет и поумерит свою гордость и желание доказывать всем вокруг, кто тут победитель и самый сильный петух в курятнике. — Ну что ты смеешься, я же серьезно, — Кирдан щурил голубые глаза и сам смеялся, опровергая свои слова. — Я такие планы на тебя строил… Планы? На него, на мужчину? Финдекано невольно вернулся мыслями к своим проблемам. Вот Кирдан — уважаемый квендо, зрелый, мудрый, не подвергавшийся никакому искажению. Если бы он любил мужчину, для Майтимо это был бы аргумент? Но у него, вроде бы, не было пары… — Кирдан, а ты когда-нибудь был влюблен? — Иногда мне так казалось… Но связи fear, ты ведь об этом спрашиваешь, я никогда не испытывал. Никогда… За все тысячелетия, что живу под сводом прекрасной Элберет… — Кирдан запрокинул голову и уставился на горизонт, туда, где уже начали виднеться первые звезды. — Может быть, та, кого я должен был полюбить, погибла еще до того, как квенди отправились на Запад. Но я надеюсь, что мы просто еще не встретились. Я много путешествовал, видел самых разных женщин и мужчин… Не смотри на меня так жалостливо, милое дитя. Я не теряю надежды. Никогда нельзя терять надежды. Может, моя судьба еще и не родилась вовсе. Финдекано знал, что Кирдан не женат и никогда не был, но прежде как-то не задумывался о многовековом одиночестве друга. Действительно, странно, что этот общительный квендо, объездивший полмира, так и не встретил свою судьбу. Может, их и правда, разделяли не только расстояние, но и тысячелетия. Как же повезло Финдекано, что он еще в детстве встретил Майтимо. И не важно, что законы эльдар не предусматривали любовную близость для двух мужчин. Никогда нельзя терять надежды. Почему Финдекано опустил руки и довольствуется ролью родственника? Почему он позволил себе погрузиться в хитлумские хлопоты и видеться с Майтимо лишь изредка? Надо действовать! У них ребенок, разве совместное воспитание не сближает? Он напишет Майтимо, что они с Эрейнионом оба по нему скучают. Может, и не очень хорошо использовать ребенка для своих целей, но малыш же действительно скучает по дяде. Приняв такое решение, Финдекано взялся за Майтимо с удвоенной силой. Он находил сотню предлогов, чтобы приехать на Восток и еще сотню — чтобы позвать любимого в Хитлум. Умильные выражения мордашки Эрейниона теперь служили благому делу: отвлекали Майтимо от скучных забот. Им было весело втроем. Эрейнион буквально вис на Майтимо, и Финдекано было проще следовать его примеру. Они стали настоящей семьей, счастливой и любящей. После рождения ребенка супружеская пара эльдар долгое время избегает близости тел, но испытывает небывалое единство fear — казалось, что у них с Майтимо как раз такой период. Майтимо был создан для семейной жизни. Хоть он не подавал вида, но ему, любящему детей и ненавидящему ссоры, было тяжело постоянно, даже в мирное время, всеми мыслями быть на войне с Врагом. Финдекано с Эрейнионом правильно делали, что отвлекали его от этого. А то что Майтимо временами и Эрейниону забивал голову войной — так это не беда, будущему правителю лишним не будет. А уж о том, чтобы сын уделял время не только военным, но и мирным делам, Финдекано позаботится. Майтимо его советов не слушал: так много вкладывался в войну, что хозяйство в Химьяринге было очень странным, с перекосами. Скотоводство и кузнечное дело были развиты хорошо, а вот в плане зерна, засушенных фруктов и другой растительной пищи, Майтимо сильно зависел от Карнистира. Сильно разнилось число мужчин и женщин: в Предел Маэдроса съезжались умелые воины и жаждущие славы юнцы. А многие девы хотели спокойной жизни, поэтому выбирали Химлад или Таргелион. Из-за этого и детей рождалось не много. Майтимо даже пытался заставить земли Макалаурэ и Атаринкэ с Тьелко так же перестроиться полностью на войну, а чтобы Карнистир и близнецы поставляли им провиант. Фэанарионы дружно сопротивлялись старшему — и, надо признать, Финдекано их понимал. — Майтимо, не стоит так утруждаться, — напоминал он. — Враг сидит в своей крепости. Но разве переубедить фэанариона — это так просто? Иногда Финдекано казалось, что fea Фэанаро не отправилась в Чертоги Намо, а витает вокруг старшего сына и периодически вселяется в его тело. У него даже выражение лица становилось точь-в-точь как у незабвенного дядюшки, когда тот требовал ковать больше мечей и укреплять Форменос. — Враг сидит в крепости только потому, что видит, что получит отпор! — упрямился Майтимо. — Что нам будет толку от этих посевов, если придется отступать, бросая землю и дом? — Нужно строить корабли! — встрял Эрейнион. — У врага нет кораблей, мы построим большой флот и атакуем Ангбанд с севера! Какая-то часть Финдекано напомнила, что нужно сказать «не лезь в разговоры взрослых». Но он же сам позвал сына проводить больше времени с Майтимо, и вообще, пусть учится думать, а не смиренно молчать. Финдекано в детстве ужасно обижало требование Нолофинвэ не раскрывать рта в присутствии старших, пока к нему не обратятся. — Эрейнион, — мягко возразил он. — С Севера у Ангамандо такие же прочные стены. — А мы будем стрелять с кораблей. Мы поставим на них катапульты! — нашелся Эрейнион. Майтимо стал ему возражать, увлекся, и вот уже чертил графики и схемы. Доказывал, что катапульту достаточной мощности не поднимет корабль или он будет раскачиваться от такого удара, а возможно, выстрел проломит палубу. Сейчас он тоже напоминал Фэанаро, но в хорошем смысле: дядя любил просвещать детей и племянника. Рыжая и черноволосая головы склонились над листами. Финдекано залюбовался ими: оба его самых любимых эльдар прекрасно ладили друг с другом. У них отличная семья! — Да откуда твоему Кирдану разбираться в механизмах! Ты — нолдо, ты должен быть мудрым! — воскликнул Майтимо, и Финдекано понял, что упустил нить разговора. — Я нолдо только наполовину, скорее всего. А Кирдан в кораблях побольше твоего понимает! — Эрейнион вступился за друга. Он часто гостил у Кирдана и обожал его не меньше, чем Майтимо. По Дор-ломину и Фаласу пошли слухи, будто матерью юного принца была фалатримская дева. Особо любознательные даже нашли кандидатку — дальнюю родственницу Кирдана, погибшую как раз примерно в то время, когда родился Эрейнион. — Вот на его корабле и проверишь свою теорию, — подытожил Майтимо. Эти свои корабли с катапультами они обсуждали при каждой встрече, но так и не придумали работоспособного варианта. Впрочем, обоим процесс совместных поисков был, казалось, интереснее результата. Эрейнион обожал поездки на Восток — и, как и Финдекано, его не останавливали ли долгий путь, ни дрянная погода в окрестностях Химьяринги. Но однажды, когда у них в планах было погостить у Майтимо два месяца, Эрейнион на середине срока потребовал везти его обратно домой. Причину такой внезапной смены курса называть отказался. Финдекано поначалу отмахнулся от этого требования: что это за капризы у такого взрослого, сорокапятилетнего парня? Они поругались, Эрейнион разревелся, что с ним бывало крайне редко даже в раннем детстве. В качестве компромисса уехали к Карнистиру. Майтимо отнесся к странному капризу племянника с пониманием. — Тьелко, Карнистир и Атаринкэ в аналогичном возрасте выкидывали фортеля и похлеще, — напомнил он. — Малыш вырос. Теперь жди бунтов по любому поводу. Однако Эрейнион, уехав из Химьяринги, снова стал привычным веселым и добрым подростком, ласковой светлой звездочкой. Финдекано решил, что сын просто поссорился с кем-то в тот раз, или попал в неловкую ситуацию — возможно, на глазах смешливых дев, — вот и поспешил уехать. Но когда через пару лет Майтимо решил навестить их в Дор-ломине, Эрейнион вдруг потребовал отказать в приеме или выпроводить дядю как можно скорее. — Зачем он приехал? Пусть сидит у себя на Востоке! Он тут не нужен! Финдекано непонимающе уставился на сына. Его милый, доброжелательный мальчик просто не мог говорить такое о своем дяде! Даже если это трудный период взросления, даже если Эрейниону хочется поступить всем наперекор — но это же Майтимо, которого любят все дети! Финдекано призвал на помощь все свое терпение и выдержку. Он объяснял, что так поступать нельзя. Напоминал, как здорово было проводить время всей семьей. Эрейнион упирался все злее и отчаяннее, словно ждал, что кто-то попадет в беду, если Майтимо пробудет у них слишком долго. Объяснить ничего не удосужился: Финдекано не привык давить на него и запугивать, а прежде всегда работавший метод переговоров ни к чему не приводил. — Потому что! — вот и все объяснение. — Я его ненавижу! И тебе нужно держаться от него подальше! Он… Эрейнион сморщился, будто увидел что-то мерзкое и страшное одновременно. На миг выражение его лица показалось даже жалким, словно он вот-вот заплачет. «Он» — что? Бывший пленник Ангамандо? Калека без правой кисти? Эльда со шрамами на лице? «Обездоленный», как за глаза звали принцев Первого Дома, лишенных отцовского наследства и короны? Что из этого показалось Эрейниону таким отвратительным? Глупо требовать от подростка особой жизненной мудрости, но Финдекано прежде не замечал, чтобы сын был настолько узколоб и высокомерен. Легко гордиться своей «незапятнанностью», когда семья ограждает тебя от любых бед и опасностей! Он сцепил руки в замок за спиной: желание залепить сыну отрезвляющую пощечину становилось все сильнее. Предательство от самого близкого эльда, от его любимого мальчика, было неожиданным и невероятно болезненным. Зачем Эрейнион это делает? Зачем пытается разделить их счастливую семью? — Майтимо мой друг и родич, и я хочу его видеть! — рявкнул Финдекано, когда терпение иссякло. — Он мой гость, и потому… — И потому встречай его один! Я поеду к деду! — закричал сын и сбежал в свои покои. «Нет, ты останешься и будешь встречать принца Первого Дома как подобает!» — хотел приказать Финдекано, но вовремя прикусил язык. Он только усугубит проблему, если настоит сейчас на своем, поэтому, скрепя сердце, отпустил его к Нолофинвэ. Между двумя самыми любимыми эльдар будто падший вала пробежал. Но ни он, ни Майтимо понятия не имели, в чем дело.