Сердцу не прикажешь

      Встреча миролюбиво настроенных яутжей оказалась зрелищем весьма странным, если не сказать забавным. Несмотря на то, что визит ученых (как Джейн поняла из разговора, все они были именно представители научного сообщества, а не охотники) совершенно застал его врасплох, Консул сориентировался быстро. Приняв благопристойный вид, он приветствовал вошедших медленным поклоном, который, в отличие от быстрого кивка, означающего вызов, очевидно, являлся у клыкастых знаком уважения. Дженни не могла припомнить, кланялся ли когда-нибудь кому-нибудь Ворчун, но он и уважение вряд ли к кому-либо испытывал.       Остальные хищники повели себя по-разному. Желтый, который вошел первым, отвесил такой же учтивый поклон Сумраку, а потом повернулся к Кошмару и с урчанием вытянул в его сторону ротовые придатки. Кошмар, вместо того чтобы поклониться, подошел к желтому вплотную и, к большой неожиданности Джейн, по-кошачьи боднул его головой в плечо. То же самое он проделал и со вторым, крапчатым самцом, который, в свою очередь затарахтел, жизнерадостно раскинув максиллы, и ответно боднул Кошмара в лоб — аж стук послышался. А потом проследовал дальше и боднул уже Сумрака. Радуге Кошмар сдержанно поклонился, а Радуга сдержанно поклонился ему и хозяину отсека.       — Привет с «Зенита»! А это — наш коллега с научной станции «Азимут», — пропуская светлокожего товарища вперед, представил его желтый, — клинический фармаколог Радуга.       Про себя землянка невольно отметила, что одет белый лекарь совершенно не так, как двое его спутников. Девушка уже слабо помнила, каким было его облачение в их первую встречу, но от «сбруи» желтого и крапчатого оно и тогда определенно отличалось. Сегодня же стройную фигуру самца обтягивал глухой черный комбинезон из матовой ткани. Видимо, на «Азимуте» одевались не так, как на «Зените». Если Дженни все верно поняла, это были две разные яутжевские базы. А если они были разные… То коллеги вполне могли не знать о побочном заработке Радуги. Не удивительно, что при виде Джейн тот даже глазом не моргнул. Значит и ей не следовало выдавать их знакомства.       — Рад здесь присутствовать, — рыкнул Радуга, все-таки бросая короткий взгляд на притихшую в уголке девушку, и как ни в чем не бывало продолжая любезничать с Сумраком.       — Сумрак, Консул Совета, — тем временем назвал себя хозяин отсека.       — Он же Капкан, — услужливо подсказал крапчатый.       Сумрак едва заметно поморщился. Похоже, это имя он не любил. Возможно, так же, как у Ворчуна «Одной Левой», «Капкан» — была его кличка, прижившаяся в обществе. Только Ворчун своей гордился, а Сумрак не так чтобы очень.       — Кошмар, — не замедлил представиться Кошмар.       — А ты что это, Сумрак, работу на дом теперь берешь? — после окончания всех формальностей заглядывая за спины охотников, полюбопытствовал желтый. Его светло-карие пронзительные глаза уставились на землянку и детей.       — Прошу меня простить, друзья, эта самка ууман с двумя детенышами оказались в затруднительной ситуации, — официально пояснил Консул. — Их больше негде было разместить, поэтому до отправки на родину они побудут у меня. Кошмар не сообразил, что приглашать вас сюда будет неуместно…       — Кошмар просто был в курсе, что самка ууман не против, — немедленно встрял младший охотник.       — Здравствуйте, я Джейн, — почувствовав, что молчать дальше неловко, девушка сделала робкий шаг вперед и по примеру Сумрака поклонилась.       — Самка… говорит? — не смог сдержать изумления желтый.       — Я ж тебе толкую: она своя, — опять влез Кошмар.       Желтый поглядел на него слегка озадаченно, а затем… чуть заметно пожал плечами и уже как ни в чем не бывало поприветствовал землянку поклоном.       — Меня зовут Саванна, — представился он.       — Заваруха, — тут же присоединился серо-крапчатый.       — Радуга, впрочем, ууман наверняка уже слышала, — мастерски изображая равнодушие, назвал свое имя белый лекарь. Однако спустя несколько секунд убедившись, что взгляды присутствующих не обращены ни на него, ни на девушку, вопросительно посмотрел на Дженни. Та изобразила многозначительное выражение, по которому Радуга тотчас же догадался о том, что ситуация непростая, и в двух словах ее не объяснить. Самец слегка наклонил голову и дернул жвалами, словно бы говоря: «Как только будет возможность, ты мне все расскажешь». «Как только будет возможность», — одними губами подтвердила землянка. Вряд ли клыкастый мог читать по губам, тем не менее он все прекрасно понял.       Увидев множество «незнакомых дядь» Бобби и Дик сперва испугались и спрятались за приемную мамочку. Но, заметив, что гости ведут себя миролюбиво, а мамочка спокойно с ними общается, немного осмелели. Однако близко подходить не решились, а перебрались в дальний угол, где в скором времени возобновили свою детскую возню.       Тем временем Кошмар деловито вернулся к сервировке стола, а Саванна взялся ему помогать. Пытающегося сопротивляться происходящему Сумрака взял на себя Заваруха. Он отвел хозяина отсека в сторону и как будто бы принялся что-то у него вполголоса выпытывать. Радуга прикинулся, что осматривается. На самом деле он, судя по всему, продумывал тактику поведения.       — Тш-ш-ш, — позвал Кошмар, — а ты с нами будешь? Ууман же хорошо алкоголь перерабатывают?       — Я не уверена… — призналась Джейн, робко приближаясь с к столу, на который самцы проворно выставляли сосуды из матового непрозрачного материала. — А что это?       Саванна по очереди указал когтем на каждую из бутылок и произнес что-то непереводимое, — очевидно, это были названия напитков. А потом добавил:       — Содержание спиртов везде минимально. С этим строго.       — Издержки дружбы с лекарями, — вздохнул Кошмар: — На самом деле пить с ними на редкость скучно.       — Зато безопасно для жизни, — добродушно толкнув его в плечо, возразил Саванна.       — Самку не втягивайте, — угрюмо рыкнул Сумрак, с трудом отвязавшийся от Заврухи. Он тоже подошел к столу, бесцеремонно распихал товарищей и принялся инспектировать добытое Кошмаром. Помимо напитков в ящике оказался сублимированный белок в порционных брикетах (такой упаковки Джейн еще не видела), а также контейнер с чем-то похожим на вяленое мясо.       — А че она как отщепенец будет, — запротестовал Кошмар, внезапно хватая девушку за плечи так, будто бы намеревался защитить ее от собрата.       — Не ссорьтесь, пожалуйста, — взмолилась Дженни. — Я бы просто посидела с вами за компанию, если можно. И поела чего-нибудь…       — Так еще куда ни шло, — смилостивился Консул. — Кошмар, пищу для ууман принеси.       — Не пищу, а закусь, — чуть слышно проворковал младший самец и украдкой ухмыльнулся землянке.       Нет, она не забылась. Даже присоединившись к этой веселой попойке, Джейн ни на минуту не забывала о своем Ворчуне. Но сейчас не следовало демонстрировать беспокойство. Сумрак должен был убедиться в том, что самка ууман ему полностью доверяет, а остальные не должны были заподозрить, что между ними есть какой-то сговор. И ни единая живая душа не должна была догадаться о том, что Дженни и Радуга видят друг друга не в первый раз. Так что девушка старалась вести себя так же весело и непринужденно, как клыкастые собутыльники. Была у нее и еще одна цель. Прекрасно зная, как быстро хмелеют яутжи, Джейн надеялась, что этим вечером у них развяжется языки, благодаря чему удастся узнать какую-нибудь полезную информацию. Главное было, чтобы Радуга не перебрал и не сболтнул лишнего… Но он, вроде бы, имел достаточно опыта двойной игры, чтобы не проколоться таким глупым образом. Несколько раз перекинувшись с лекарем взглядами, Дженни, кажется, поняла его план: остаться трезвым и обсудить ситуацию, когда остальные как следует нахрюкаются. План был отличный, вот только на счет Консула оставались сомнения. Что-то подсказывало, что он тоже злоупотреблять алкоголем не собирался…       Началось все довольно цивильно. Не дать не взять званый ужин со светской беседой. Разве что меню было из рук вон плохое и гости пахли отнюдь не духами. Яутжи оживленно что-то обсуждали, но большую часть Джейн, к своему великому разочарованию, не понимала. Переводчик отсутствовал, а друг с другом хищники использовали беглое произношение, которое что Память, что Сумрак при общении с человеческой особью старались дозировать. То есть по большей части это было рычание, в потоке которого землянка еле-еле могла отлавливать смысловые конструкции. Ко всему прочему, с толку сбивали незнакомые названия. И еще большую сумятицу вносило то, что имена собственные клыкастых очень сложно было сходу отличить от обозначения вещей и явлений. Например, Кошмар полчаса с возмущением рассказывал о каком-то урагане, наделавшем немало дел, и лишь потом до Дженни дошло, что речь о провинившемся охотнике клана по имени Ураган. А гости наперебой рассказывали о повышенной облачности, которая почему-то тоже заставила всех неслабо поволноваться, но затем выяснилось, что говорили они о коллеге, чье имя звучало как Туча.       Дженни, по понятным причинам, большую часть времени молчала. Она жевала фрукты и не спеша отделяла тонкие пластинки от выданного ей белкового брикета — на вкус, если честно, было даже чуть похуже стандартного рациона Ворчуна. Окончательно расхрабрившиеся детки носились вокруг стола и лазили под столом. Когда они начинали слишком уж шуметь, Джейн утихомиривала их, но эффекта хватало ненадолго. Как ни странно, яутжи относились к «малькам» вполне терпимо, лишь Заваруха иногда настороженно на них косился, а Кошмар и Сумрак временами строго прирыкивали. Что до Саванны и Радуги, то они просто игнорировали присутствие малышни.       Постепенно обстановка становилась все более неформальной. Больше всех закладывал за горжет Кошмар. Он же первым стал цепляться к землянке с вопросами. Беззлобными, но совершенно дурацкими. Следом присоединился Заваруха, который пил, вроде бы, немного, но забрало его основательно. Последними до кондиции дошли Саванна, Сумрак и Радуга, впрочем, последний, похоже, действительно больше прикидывался. Такая же трезвая, как он, девушка отлично это видела. Постепенно фокус внимание присутствующих сместился на землянку, так что ей пришлось волей-неволей развлекать клыкастых, каждой своей фразой вызывая взрыв восторженного стрекотания и новую порцию странных вопросов. И еще предложений «хотя бы лизнуть». Пришлось сдаться. В конце концов, раз хищники могли пить пиво и шампанское, почему бы и человеку не пить их алкоголь?       — Один глоточек. Просто ради интереса, — предупредила Джейн, и Кошмар, сияя от счастья, пододвинул ей одну из бутылок.       На вкус оказалось не слишком впечатляюще. Больше всего походило на дешевый приторный вермут, но раза в четыре разбавленный водой. Дженни, пожалуй, могла спокойно пить это как газировку. Но бравых воинов даже такой слабый напиток забирал неслабо. Без сомнения, до Памяти, способного в одиночку приговорить бутылку игристого вина и даже не слишком при этом окосеть, этим питюкам было ох как далеко.       Уже спустя полчаса выяснилось, что маленькая «ууман», не напрягаясь, способна перепить всю честную компанию. Этим она вызвала у клыкастых новый прилив интереса и восторга. Из всех самцов лишь Консул с каждой новой бутылкой становился все менее разговорчивым. Сначала Джейн подумала, что он чем-то недоволен, но вскоре поняла свою ошибку. Когда Кошмару надоело расспрашивать «ууман», он переключил свое внимание на приунывшего Сумрака, а тот принялся вяло отмахивался от товарища, словно от назойливой мухи. Тогда и стало ясно, что Консул просто-напросто засыпает. Но остальные пока не сдавали позиций.       Признаться, Джейн уже устала ждать, когда клыкастые от нее отвяжутся, но вскоре этот момент все-таки настал. Заметно опередив ее по степени опьянения, хищники утратили способность общаться на одном уровне с человеком и снова перешли на обсуждение каких-то своих дел. По большей части они теперь только рычали и мурлыкали, то и дело пихая друг друга под столом и через стол, встряхивая гривами и, на первый взгляд, бессмысленно шевеля жвалами. Если честно, их поведение стало немного напоминать выверты Ошибки и Ерунды, правда с координацией все-таки было получше. Кошмар и Саванна даже умудрились побороться на руках. Победил, в итоге, Кошмар, причем его победа ознаменовалась разлетевшейся во все стороны посудой — предварительно расчистить себе «поле боя» самцы, разумеется, не догадались.       Воспользовавшись воцарившейся сумятицей, Радуга сделал Дженни едва уловимый знак глазами и плавно покинул зону веселья. Сделав вид, что его заинтересовали дети, он направился к Дику и Бобу, которые, переняв задор пьянствующих клыкастых, увлеченно мутузили друг друга чуть поодаль. Джейн, чуть помедлив, последовала за ним. Кресло, на котором она сидела, было высоковато для человеческого роста, и сползти с него незаметно не получилось, однако никто уже не придал значения неуклюжести ее движений. Потери двоих участников пиршества за столом вообще не заметили. Все внимание присутствующих в тот момент сосредоточилось на Заварухе, который, цепляясь за остатки своей медицинской сознательности, пытался перестать пить, тогда как Кошмар силился напоить его принудительно, но промахивался, щедро поливая приятеля алкоголем.       — Рассказывай, — усаживаясь на корточки перед играющими детьми, тихо проговорил Радуга. Джейн присела рядом. Смотреть друг на друга они при этом избегали.       — Память попал в переплет, — шепотом ответила девушка.       — Он жив?       — Да. Но его собираются убить. Мгла сбил наш корабль и забрал…       — Дальше можешь не объяснять, — самец плотно поджал жвала. — Что будет с тобой?       Бобу надоело драться с «братом», и он, отпихнув Дика, полез обниматься с приемной мамочкой. Дик тут же нашел в ситуации плюс — ему в единоличное пользование достались все игрушки. Притворяясь, что наблюдет за мальком, Радуга наконец повернулся к землянке.       — Как ты его так приручила, самка? — гораздо громче, чем говорил до этого, рыкнул медик.       — Эти уманки кого хошь приручат! — непонятно на что намекая, застрекотал услышавший его Кошмар, но почему-то сразу схлопотал оплеуху от рядом сидящего Сумрака, который спал, да, видимо, не совсем.       — Как ты попала сюда и что теперь с тобой будет? — снова понизив голос до предела слышимости, проурчал Радуга.       — Сумрак забрал… Он думал, я в опасности…       — Консул? Что он хочет с тобой сделать?       — Ничего. Ничего плохого. Просто отправить туда, откуда я родом. Но сначала мы попытаемся вытащить Память…       — Мы? — белый лекарь изумленно поднял брови и опустил мандибулы.       — Я все ему рассказала.       Радуга заметно напрягся.       — Но вас я не упоминала, — поспешно добавила Дженни. Чтобы вызывать меньше подозрений, она приподняла Бобби и посадила себе на колено, закрывшись яутжонком от присутствующих.       Лекарь едва заметно наклонил голову и опустил веки, выражая одобрение.       — Я хочу забрать своего самца с собой, — продолжила землянка.       — И ты думаешь, тебе позволят? — Радуга невесело шевельнул максиллами.       — Мы постараемся…       — Ну хорошо, я-то уже думал, что тебе требуется помощь, — самец приготовился было встать, но Дженни вдруг схватила его за запястье. И тут же опустила, испуганно озираясь. Нет, к счастью, никто не видел.       — Да, эти детеныши сироты, их вызволили с рабского рынка, — в следующий миг столь же нарочито громко, что и Радуга несколько минут назад, заговорила девушка, сунув Бобби прямо в руки опешившего от неожиданности собеседника. После чего добавила шепотом: — Помощь нужна. Боба хотят забрать у меня…       Белый лекарь тотчас же сориентировался.       — Полагаю, малька ожидает приют? — подхватывая детеныша и зачем-то начиная придирчиво вертеть его пред собой, точно выбирая на базаре какой-то неодушевленный товар, спросил самец. Он также сказал это в полный голос, не таясь. Боб на всякий случай предупреждающе заворчал.       — А куда его еще? — снова встрял с противоположного угла каюты Кошмар.       — Я ни за что не отдам его, — еле слышно сказала Дженни и в упор поглядела на Радугу. К его удивлению, ее взгляд оказался скорее требовательным, чем умоляющим.       Лекарь внезапно усмехнулся, еще раз оглядел детеныша и повернулся к остальным:       — Так ведь сожрут его в приюте.       — Почему ты так думаешь? — Сумрак, сидевший к заговорщикам спиной, внезапно повернул голову и с подозрением нахмурился. Похоже, даже находясь во хмелю, он что-то заподозрил. Джейн зажмурила глаза и до побеления костяшек сжала пальцы. Черт… Если сейчас все пойдет не так, как нужно…       Однако Радуга, судя по всему, этого и добивался. Он снисходительно развел максиллы в стороны и подняв Боба повыше, продемонстрировал его Консулу:       — Смотри: он слабый.       Заставив себя изобразить более походящее в этой ситуации жалобное выражение, Джейн уставилась на Консула.       — Мне вовсе так не кажется, — насупился тот и бросил короткий взгляд в сторону Дженни. Сразу же догадавшись, чего именно он опасается, землянка тут же подлила масла в огонь, запричитав:       — Я же говорила, что нельзя ему в приют! — В целом, ей даже не пришлось особо притворяться.       — Вопрос решен, — игнорируя жалобы землянки, буркнул Сумрак. — Малька яутжа не может воспитывать ууман.       — Пусть лучше малек яутжа погибнет в среде яутжа? — насмешливо фыркнул Радуга. — Как знаешь… — он резко разжал руки, и Боб неуклюже шлепнулся на пол, немедленно завопив от обиды. Дженни дернулась, но заставила себя остаться на месте. Радуга явно бросил его так специально. Хотя это был очень опасный ход…       Консул с глухим рычанием распахнул жвала и медленно поднялся с места. Похоже он не терпел, когда кто-то начинал вот так явно оспаривать его правоту. Болтовня за столом стихла, и самцы заметно напряглись, все как один уставившись на Сумрака. Тот в гневе встряхнул головой, от чего покачнулся и весь его мощный корпус. Алкоголь все-таки давал о себе знать. Белый лекарь, все также блистательно продолжая изображать пьяного, перевернулся в поисках точки опоры на четвереньки, затем рывком поднялся на ноги, намеренно пошатнулся и с по-дурацки примирительной ухмылкой поклонился.       — Не сердись, Великий. У меня и в мыслях не было критиковать тебя. Я неверно выразился. Конечно же яутжа не должен воспитываться в среде ууман. Это нонсенс. Но малек физически действительно не дотягивает до уровня сверстников. Ты же видел, Великий, падая, он даже не смог сгруппироваться. Однако я понаблюдал за его поведением… И заинтересовался. Он явно мыслит нестандартно. И по развитию интеллекта, возможно, наоборот опережает свой возраст.       — К чему ты клонишь? — недовольно, но уже без прежней ярости, рыкнул Консул.       — Я мог бы забрать его на «Азимут». Там у него будут неплохие шансы. Моя самка с удовольствием будет с ним возиться. В силу генетических особенностей нам запрещено иметь потомство. И иногда я вижу, с какой завистью она смотрит на коллег, которым довелось познать материнство.       — А Радуга дело говорит, — неожиданно вмешался Заваруха. — Иногда я вот думаю… — тут он от души икнул, сделал глубокомысленную паузу и продолжил: — И почему я появился на свет не на научной базе? Столько времени потерял, пытаясь встать на Путь воина…       — Ты свой выбор осознанно сделал, — осадил его Сумрак, но Заваруха, тяжело поднявшись, проследовал вдоль стола (на всякий случай ради сохранения равновесия держась рукой за край столешницы) и примирительно боднул старшего самца в плечо:       — Если бы ты мне логически не обосновал, так я бы и дальше пытался… Я к чему, друг? Радуга сейчас, хоть и бухой, но рассуждает очень логично.       — Вот об этом-то и речь, — отпихивая товарища и устало опускаясь обратно в кресло, проворчал Сумрак. Потом он поднял голову, пристально посмотрел на белого лекаря и негромко добавил: — Протрезвеешь, тогда и потолкуем.       После этого разговора обстановка еще некоторое время оставалась настороженной, но вскоре Кошмар, пустившийся в какие-то пространные воспоминания на пару с Саванной, вернул застолье в прежнее бесшабашное русло. Когда хищи допили, кажется, все, что еще не было допито, ученые засобирались восвояси. У выхода образовалась толкучка. Улучив момент, Радуга наклонился к Дженни и тихо проговорил у нее над ухом:       — Не переживай.       Несмотря на обещание Сумрака спровадить гостей как можно раньше, разошлись они только глубокой ночью. А Кошмар вообще решил не уходить. Надравшийся в хламину, он все цеплялся к продолжающему клевать носом старшему товарищу, а тот вяло огрызался в ответ, не в силах дать более основательный отпор — даром что был крупнее и почти наверняка сильнее собрата. Дженни решила не ждать, чем дело кончится, а сводила детей в отсек гигиены, ополоснулась сама (попутно обнаружив в моечном отделении специальный ящик, куда на самом деле нужно было скидывать использованные «полотенца» вместо того чтобы сушить их) и отправилась отдыхать. Второй раз проходя мимо пьяно перерыкивающихся яутжей, она, не особенно рассчитывая на ответ, все-таки пожелала им спокойной ночи и вместе с детьми скрылась в спальном отсеке. Уставшие от впечатлений малыши даже капризничать не стали. Они прикорнули по бокам от мамочки и сразу же вырубились. Джейн тоже быстро заснула, несмотря на приглушенный шум, доносящийся из соседнего помещения. Похоже, Сумрак пытался выпроводить Кошмара домой, а тот никак не поддавался…       На следующее утро землянка проснулась рано. Алкоголь уже выветрился, и всколыхнувшееся с новой силой чувство тревоги заставило глаза распахнуться, а сердце в груди панически сжаться. Она совсем забылась вчера и… Вдруг, она уже… опоздала? Пока она отсиживались здесь и ждала, что кто-то решит за нее все проблемы, бедный Ворчун томился в изоляторе, и каждый час промедления мог закончится для него фатально. А Джейн просто бездумно тратила эти часы. Его часы!       С трудом подавив паническое желание вскочить на ноги и ринуться непонятно куда, девушка осторожно выбралась из кровати, чтобы не потревожить сладко сопящих малышей. Впрочем, она зря опасалась. Мелкие тотчас же прижались друг к другу и, обнявшись, продолжили смотреть сны. Вот и хорошо. Сейчас было не до них. Дженни на цыпочках пересекла отсек, открыла дверь и тихо, болезненно охнула.       За дверью ожидал разгром. Стол, сорванный с креплений, загадочным образом «уехал» к стене, кресла в большинстве своем громоздились у выхода, словно кто-то приготовился к переезду и начал выносить мебель. Бутылки были рассыпаны по полу. На пороге спальни храпел Кошмар, которого Сумрак, очевидно, выгнать так и не смог. Хозяина апартаментов видно не было. Неужели сдался и сам ушел? А Кошмар за ним дверь забаррикадировал? Впрочем, вряд ли — небрежно сваленные в груду доспехи говорили об обратном. Ведь не голым же он погулять отправился. В том, что доспехи принадлежали Консулу, сомнений не было, так как Кошмар дрых в полном облачении.       Осторожно перешагнув растянувшегося в беспамятстве младшего охотника, Дженни отправилась в санузел, где и обнаружила пропажу. Самец неподвижно сидел под включенным на полную мощность душем, скрестив ноги, положив руки на колени и задрав кверху голову. Потоки воды хлестали сверху, разбиваясь об ороговевший лоб и пузырясь на раскрытых ротовых перепонках.       Несмотря на плеск воды, хищник тотчас же засек появление землянки и обратил на нее усталый, кажется, слегка виноватый взор.        «А пить ты, дорогой Консул, видать, совсем не умеешь, — про себя вздохнула девушка. — Впрочем, как и вся ваша компания».       — Там Кошмар не встал? — почему-то это было первое, о чем спросил Сумрак.       — Мне кажется, он сегодня вообще вставать не планирует… — честно поделилась своими соображениями Джейн.       — Печально. Я хотел попросить его посидеть с вами, пока меня не будет. Но, похоже, это тебе придется с ним сидеть.       Самец с усталым гудением поднялся на ноги и, нисколько не стесняясь своей наготы, проследовал мимо девушки. Раньше Дженни думала, что это просто у Ворчуна воспитания недостает, но, видимо, у клыкастых считалось совершенно нормальным появляться без одежды на глазах у посторонних. Вытираться он не стал, в результате чего у девушки тотчас же родился вопрос: а для чего же были те полотенца? Но спрашивать об этом сейчас точно было не самое подходящее время.       — А куда вы собираетесь идти? — возвращаясь вслед за Сумраком в отсек, осведомилась Джейн.       — К Великому Мгле. Как и обещал, — невозмутимо отозвался хищник. Приблизившись к храпящему товарищу, он задумчиво посмотрел на него сверху вниз, осуждающе качнул головой и отошел.       — И… И вы уже знаете, что ему сказать? — землянка напряглась. Еще пару минут назад она готова была требовать от Консула срочных действий по освобождению Памяти, и вот все в мгновение ока изменилось. Теперь будничный настрой, с которым этот не до конца протрезвевший самец собирался провернуть, по его же собственным словам, невозможное, совершенно обескураживал.       — Примерно, — и снова в его ответе не оказалось никакой конкретики.       — Может быть, сперва стоит обсудить…       — Нет. Не стоит, — без раздражения, но твердо прервал Сумрак. Встряхнул гривой, чтобы с нее поменьше капало, и принялся одеваться. — Хочешь помочь — поищи, не осталось ли в этих завалах пары целых бутылок…       Визитом Консула Мгла был удивлен до крайности. Мало того, что Сумрак попросил аудиенции спозаранку, так еще и явился уже спустя пять минут, что на него в общем-то не походило.        «Неужели что-то с матерью?» — успел тревожно подумать Арбитр. Затем ход его мыслей нарушило появление непосредственного виновника этих мыслей.       — Великий Мгла, — почтительно склонившись, Консул вошел лишь после приглашения. Он был одним из немногих, кто не имел привычки врываться в чужой отсек, даже когда обстоятельства требовали быстроты действий. Запираться среди Великих считалось дурным тоном. Подразумевалось, что младшие и сами не сунутся, если их не вызвать, а Старейшины имеют право в любое помещение заходить с ноги. Но на самом деле правом заходить с ноги пользовались все кому не лень.       — И что она на этот раз выкинула? — не дожидаясь, когда Сумрак изложит суть проблемы, первым задал вопрос сын Утеса. С порога оценив состояние сородича, Мгла немного выдохнул. Консул был озабочен, но не опечален, значит, жива. Но определенно что-то натворила.       — Великий, так ты уже в курсе? — изумленно отвесил мандибулы сын Грозы. Он и впрямь не ожидал такого поворота событий, даже растерялся.       — Нет, не в курсе, — Мгла мотнул головой и знаком предложил сесть, после чего устроился напротив и выжидающе уставился на Сумрака через стол.       — О чем не в курсе? — осознав, что неправильно понял слова Арбитра, Консул нахмурился. Арбитр озадаченно склонил голову набок и раскрыл жвала.       — Что-то с матерью?       — Нет, — вытаращился Сумрак. — Она-то тут при чем?       — А кто тогда?       — Уманка.       — Уманка? — ничего уже не понимая, переспросил Арбитр.       — Уманка, — подтвердил Консул и страдальчески стиснул ротовые придатки — так, словно всеми силами пытался не заорать от отчаяния или боли.       — А конкретнее? — окончательно растерявшись, попытался уточнить Мгла.       — Великий, у тебя сейчас время есть? Достаточно?       — Да, пожалуй, я сегодня свободен… — он явно не понимал, к чему клонит Сумрак, но был точно уверен в одном: тот не стал бы тревожить по пустякам, тем более…       — Отлично. Я просто не знаю, с кем еще это обсудить, — с этими словами Консул извлек из подсумка две бутылки браги и решительно грохнул ими о стол.       На миг Мгла лишился дара речи. Но затем взял себя в руки и, все так же храня молчание, пододвинул одну из бутылок к себе. Похоже, проблема и впрямь была нешуточной. Только какое отношение Арбитр мог иметь к какой-то уманке? Если только…       — Погоди, уж не та ли…       Сумрак медленно склонил голову в знак согласия. После чего сорвал пробку и резко опрокинул бутылку в пасть. Глядя на него, Мгла тоже откупорил сосуд и медленно поднес горлышко ко рту. Его взгляд стал выжидающим.       — Некоторое время назад ты сбил корабль наемника по прозвищу Одной Левой, — ополовинив свою порцию, наконец-то перешел к сути сын Грозы. — На борту оказалась уманка. Муссон, мой недостойный отпрыск, также преследовал этого наемника. Не сомневаюсь, что он доставил тебе, Великий, массу неудобств, позволь принести тебе за него извинения. — Тут Мгла понимающе склонился, тем временем Сумрак продолжал: — Он забрал самку, посчитав ее пленницей Дурной Крови, и доставил ко мне, чтобы я вернул ее на родину. Я привел уманку в чувство и попытался успокоить ее, но… Великий, обещай только не смеяться сейчас. Вместо благодарности я подвергся граду обвинений с ее стороны.       — Что? Почему??? — после этих слов и без того вытянутое лицо Арбитра вытянулось еще больше. Потрясенно слушая, Мгла сделал еще один глоток браги.       — Особь проявила неожиданную агрессию. Хотя по виду и не скажешь, что она на такое способна, — принялся объяснять Консул. — Сперва я подумал, что это стресс, но агрессия оказалась вполне осознанной.       — И что же такое могло ее вызвать? — Арбитр, кажется, даже не замечал, насколько стремительно пустеет его сосуд под эту захватывающую историю.       — А вот это самое невероятное. Она требует, чтобы ей вернули наемника в личное пользование!       — Э… Что? — придвинувшись ближе, Мгла даже вытянул шею, вероятно, решив, что не расслышал. Сумрак эмоционально развел руками, чуть не опрокинув, но вовремя поймав бутылку.       — Все именно так. Она ведет себя до крайности нагло, просто возмутительно! Не слушается от слова совсем. Я бы мог применить силу, да боюсь причинить ей вред. Один раз она сбежала, вызвав шок у почтенного Старейшины Мрамора. Спасибо, что Кошмар поблизости оказался — вместе обратно загнали. Теперь рвется к тебе — отношения выяснять. Мне, говорит, без разницы, какие там у Арбитра полномочия — пусть стоимость корабля возмещает и самца отдаст.       — Это с каких пор уманы у яутжей что-то требуют? — опешил Мгла.       — Да впервые сталкиваюсь, — посетовал Сумрак.       — А ты не можешь ее того… Заткнуть как-то?       — Пробовал. Все известные мне мирные способы не работают, — сын Грозы снова поджал жвала и нахмурился. Сейчас он слишком драматизировал, но, судя по виду собеседника, нужный эффект был достигнут.       — И зачем ей Дурная Кровь? — все больше впадая в замешательство, Мгла подпер челюсть рукой и вытаращил глаза.       Сумрак покачал головой, отхлебнул из своей бутылки и продолжил самозабвенно сочинять:       — Уманка заявила, что он — ее собственность. Все, что я понял из потока претензий — это что Одной Левой был не совсем наемником. Скорее, невольником. И в последние годы принадлежал этой мягкотелой, чья безобидная внешность оказалась настолько обманчива. Он устранял всех, на кого она покажет своей маленькой лапкой. Насколько я понял, уманка замешана во многих преступных схемах, но благодаря прикрытию в виде Дурной Крови умудряется не светиться.       Некоторое время Мгла хранил молчание. Сумрак его не торопил, давая возможность переварить услышанное. Наконец Арбитр неуверенно прорычал:       — Неслыханная какая-то ситуация… Но все же что ты хочешь от меня? Одной Левой творил беззаконие и стал моей законной добычей, с чего я должен слушать какую-то уманку?       — Ты прав, Великий, добыча твоя по праву, — учтиво согласился Консул. — Однако я подумал, быть может, ты по нашей дружбе согласишься помочь, если не советом, так хотя бы информацией? Я не имею ни малейшего представления, как отправить эту уманку к сородичам. Сами они что-то тоже не горят желанием ее забирать. А у нее знаешь, какой аргумент? Дескать, Одной Левой этот ни разу охотникам дороги не перешел, так на кой черт он Арбитру сдался. Но я-то знаю, что Великий на мелочевку всякую время тратить не станет…       На этих словах Мгла внезапно поморщился, а затем тихо произнес:       — Да как тебе сказать… В целом, она права. Одной Левой действительно не был замечен в стычках с представителями кланов или Советов. И Производительниц он тоже не трогал. Но у нас с ним в некотором роде… личные счеты.       Сумрак в изумлении вскинул брови. Мгла невесело усмехнулся.       — Если ты наводил справки — а я вижу, что наводил, — то ты в курсе, что начинал этот Изгой в банде Черного Клинка, чей послужной список был куда более впечатляющим. Главарь банды в прошлом убил четверых Арбитров, которые пытались его задержать. В том числе и моего Наставника. Несколько известных воинов также пали от его руки. И я решил, что покараю его во что бы то ни стало. В те годы я приготовил на своей стене почетное место для его головы. Я жаждал очистить от него космос, и отомстить. Охотился за ним пять лет. И вот, когда цель была уже близка… Мне помешали. И сделал это Одной Левой.       — И ты… видел, как это произошло?       — Нет, — Арбитр сокрушенно качнул головой. — Но я успел прижать кое-кого из прихвостней Клинка, они-то все и рассказали. Я видел тело. Они не удосужились предать его огню. Несмотря на довольно серьезную степень разложения, я смог его опознать. Ох, как же я был зол тогда… Я зачистил остатки банды — кого смог поймать, — но разве это могло считаться достойной компенсацией? Того, кто увел мою добычу, уже и след простыл. Несколько месяцев я разыскивал этого гада, хотел на него посмотреть, но он как в бездну канул. Затем мне посчастливилось. Произошла наша первая стычка, во время которой я лишь проверял его. И, как выяснилось, недооценил. Он ушел играючи, и я пообещал себе, что это не последняя наша встреча. Место на стене осталось пустым. Пустует оно и по сей день. Голове Черного клинка его не занять, но голова Одной Левой послужит неплохой заменой.       — Великий… — только и смог проговорить Сумрак.       — Что? — взгляд желтых глаз напротив потяжелел.       — Не хочу тебя оскорбить, но… Ты уверен, что это… в рамках Кодекса?       — Не противоречит, — отрезал Арбитр. — Это Дурная Кровь и сильный соперник. Очень сильный. Что касается его жертв… Да, он не убивал яутжей, кроме таких же как он Изгоев. Но где гарантия, что не собирался убить в будущем? Кроме того, кто может утверждать наверняка? Разве мало смертей, за которые никто не взял на себя ответственность? Так что да, он заслуживает этой участи. А точнее, этой чести: его голова станет моим трофеем.       — Конечно, воля твоя, — Консул поднялся из-за стола, как будто бы собираясь уходить, и вновь низко поклонился. — Спасибо тебе за подробный рассказ, уважаемый родич. Я все понял. Постараюсь втолковать мягкотелой, что речь идет о личных счетах.       — Прошу простить, что не смог помочь в твоих делах, — поклонился Мгла в ответ, следуя за Сумраком к двери.       — Ах, да… — сын Грозы вдруг остановился и обернулся, что-то вспомнив. — Почему ты в самом начале спросил о Прорве?       — Сам не знаю, — признался сын Утеса. — Просто мать — это самый частый повод для нашего общения. Она здорова, кстати?       — Здорова, — подтвердил Сумрак.       — Как Бронеголов? — Мгла невольно усмехнулся.       — Как целое стадо. Но я-то сперва подумал, ты о другом.       — О чем это? — Арбитр снова нахмурился, что-то начиная подозревать, и преградил Консулу путь.       — А ты, стало быть, не в курсе, что твоя матушка косвенно приложила руку к «карьере» этого бандита? Признаться, я сперва подумал, может, в этом все дело… Про Черного Клинка даже в голову не пришло, — Сумрак легонько стукнул себя по лбу, показательно признавая собственную недогадливость.       — Ты что сейчас несешь??? — уже в который раз за время этого разговора изумился Мгла.       — Довольно неудобная история вышла, — Сумрак сделал вид, что замялся, и собеседник немедленно проглотил главную наживку, весь обратившись во внимание. — Перед тем, как идти к тебе, я, как ты сам заметил, узнал кое-что об этом Одной Левой. И выяснил прелюбопытную деталь. Оказалось, что мы с ним — давние знакомые. Даже не просто знакомые — мы были в одном клане. Юнцом Торопливый — таково было имя, данное наемнику при рождении, — служил у Великого Гнева. Как-то мы пересеклись в Сезон. Так вышло, что Прорва ему понравилась, и он у меня ее отбил. Не смотри на меня так, почтенный родич, мне самому неприятно это вспоминать, но что было, то было. Разумеется, Торопливый не знал о ее садистских наклонностях, поэтому его ожидал большой сюрприз. Он оказался недостаточно стоек для нее. Не выдержав ее забав, юнец позорно сбежал. Чтобы не отходить от традиций, я разыскал его и сразился с ним вновь, отвоевав дочь Свободы. Бедолага же не нашел ничего лучше, чем обвинить во всех своих неудачах меня. Возвратившись в клан, он попытался меня подставить. Я чудом сам не угодил в изгнание по его милости. К счастью, Вожак оказался мудр и прозорлив. Так Торопливый стал Изгоем. Разумеется, к этому печальному исходу привели его личные качества, но порой я думаю, что если бы судьба не свела его с моей Госпожой, все могло бы сложиться совсем иначе… Прости, почтенный родич, что рассказываю тебе все это, виной тому брага, она оказалась крепче, чем я предполагал…       — То есть, ты думаешь, что матушка ему психику сломала? — на Сумрака обратился обалдевший взгляд старшего самца. В словах Мглы не было претензии — лишь полностью обезоруживающая его догадка.       — А ты чем-то удивлен? — задал встречный вопрос сын Грозы.       — Пожалуй, только тем, что ты до сих пор с ней и до сих пор вменяемый… — Мгла фыркнул, отворачиваясь.       — Что-то изменилось? — Сумрак приложил все усилия, чтобы его голос прозвучал как можно более равнодушно.       — Изменилось? — фыркнул Мгла. — Ну, как тебе сказать… Тот, кого я считал достойным соперником, на деле оказался морально слабее самки. Да что там — хилая уманка без особого труда превратила его в своего сторожевого пса! Не то что бы это в корне меняло дело, но ощущение теперь какое-то странное. По логике, мне теперь больше подобает мягкотелую на поединок вызывать, чем его.       — Прости, Великий, наверное, я зря тебе рассказал, — смиренно проговорил сын Грозы.       — Пустое, — махнув рукой, буркнул Мгла в ответ.       Консул поглядел в сторону, притворяясь, что задумался, после чего медленно произнес:       — Быть может, я рискую вызвать твой гнев, Великий, но… Ты не желаешь лично поговорить с той уманкой? Вдруг что прояснится?       Повисла неловкая пауза. Самцы уставились друг на друга. Один думал, что безнадежно все испортил, второй — что, вероятно, сильно пожалеет о том, что собирается сейчас сказать.       — Приведи ее… — наконец нарушил молчание Мгла.       Сумрака не было довольно долго. Дженни успела привести себя в порядок, искупать и накормить детей, а также дважды подержать Кошмару гриву, пока тот блевал. Немного оклемавшись, самец встал и куда-то ушел «на автопилоте». Джейн даже не подумала его останавливать — пусть дальше в других местах блюет.       Когда дверь за хищником закрылась, девушка тяжело вздохнула и взялась за уборку — хотелось просто занять чем-то руки, чтобы минуты ожидания не были столь мучительны. К приходу хозяина отсека ей даже удалось более-менее навести чистоту. Хоть какая-то польза…       Вернувшийся яутжа выглядел встревоженным. Не до такой степени, что «полный звездец», но на «все очень непросто» вполне тянуло. Конечно, Дженни до последнего надеялась, что Сумрак договорится с Мглой, и Ворчуна просто отпустят «под честное слово», однако в глубине души понимала, что подобному не бывать. Так что она была готова к какому угодно варианту развития событий, но… только не к этому.       — То есть как это я должна сама с Мглой договариваться? — всплеснув руками, она обессиленно рухнула в кресло.       — Сейчас это единственный вариант, — уверенно рыкнул одноглазый подлец. Судя по всему, он не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что не только не помог делу, но еще и все усложнил.       — И что же я должна ему сказать? — с трудом совладав с собой, осведомилась землянка. — Просто попросить?       — Не совсем, — хищник мотнул головой, а затем, опустившись перед девушкой на корточки, принялся рассказывать. И с каждым его словом Джейн все больше менялась в лице… Когда он закончил, землянка долго молчала. Наконец она сказала:       — И как вы это себе представляете? Как я, по-вашему, стану изображать перед Арбитром преступного гения? Да я от страха просто дара речи лишусь!       — Ничего подобного, — Консул отрицательно тряхнул гривой. — Ты себя недооцениваешь. Или уже забыла, как недавно требовала у меня освободить твоего самца? А ведь ты на тот момент понятия не имела, представляю я опасность или нет. Кроме того, я наблюдал, как ты ведешь себя с другими яутжами. Ты держишься намного увереннее большинства виденных мной ууман. Если захочешь, тебе не составит труда ввести Мглу в заблуждение.       — Но Мгла — законник, — тут же возразила Дженни. — Если я скажу, что управляла действиями Памяти, он же просто меня убьет с ним за компанию!       — Нет. Во-первых, ты не яутжа, а Арбитр карает только сородичей. Других кого — разве что припугнуть может, — Сумрак помолчал. Потом нехотя добавил: — Ну максимум зашибить, если под горячую руку попадутся или на рожон полезут. Но ты — самка, а Мгла строго соблюдает Кодекс, так что он не посмеет тебя тронуть. Кроме того, не забывай про главную часть нашей легенды — обещание уйти с его территории.       — Ох, не верю я, что это сработает… — девушка с сомнением покачала головой.       — Сработает или это, или ничего. Пойми, по нашим порядкам твой самец обречен. Но благодаря им же он еще жив. Яутжи не казнят. Есть только Охота и поединок. Арбитры — тоже своего рода охотники, они берут трофеи. Но Дурная Кровь должна быть достойна стать трофеем. И твоя задача — убедить Мглу, что он ошибся в своем выборе. И одновременно расположить его к себе, чтобы он согласился выполнить твою просьбу.       — И как это я его к себе расположу, если буду изображать стерву?       — Кого? — не понял Сумрак. — Это ты от наемника своего таких слов нахваталась? У нас не принято так о самках говорить. Даже если у них несносный характер. Твоя задача — быть уверенной и властной. Как бы тебе понятнее-то объяснить?.. Вы же, ууман, прекрасно это понимаете.       — Что именно?       Консул нетерпеливо выдохнул, явно разочарованный тем, что собеседница так туго соображает. Немного помолчав, он заговорил снова:       — У меня есть хорошая давняя знакомая — самка ууман. От нее я знаю многое о порядках ваших сородичей. Так вот в ее народе говорят очень занятную вещь. «Самец — это голова организма, но самка — это шея, которая поворачивает голову туда, куда ей хочется». Ну? Ты понимаешь о чем я?       — Кажется, да… Но я слишком мало знаю Мглу, чтобы быть, как вы выразились, «шеей».       — Тебе достаточно знать то, что он является весьма послушной «головой».       В ответ на вопросительный взгляд землянки, Сумрак снова вздохнул и вынужденно пояснил:       — Я же говорил тебе, что мы родня. Не по крови, правда. Моя старшая жена намного старше меня. И так вышло, что Мгле она приходится родной матерью. Ну что ты таращишься? Мы живем довольно долго, и такие ситуации случаются. Суть не в этом. Я хочу сказать, что знаю, как Мгла воспитывался. Его мать не просто строга, она деспотична. Она требует беспрекословного повиновения. И потому суровый Арбитр привык подчиняться самкам, если они хоть сколько-нибудь похожи на нее. Прояви характер — и он сделает все, что ты потребуешь. Даже если это будет неправильно.       — А если я ошибусь?       — Не факт, что он это заметит. Он пока еще не вполне трезв. Брага была забористая. Кошмар все-таки умудрился в обход медиков подсунуть на стол что-то посильнее. Меня даже после сорбентов слегка ведет. К тому же, у тебя есть одно большое преимущество: ты выучила наш язык. Это характеризует тебя как весьма целеустремленную особь. И всегда можно списать все огрехи на не до конца преодоленный языковой барьер. Разве что в одном месте тебя поправлю. Ты почему-то обращаешься ко всем… — тут самец воспроизвел пощелкивание, которое Дженни действительно всегда использовала для обращения к клыкастым, так как считала вежливой формой.       — Я думала, это учтиво… — покраснела девушка.       — Нет, — Сумрак растянул максиллы в снисходительной улыбке. — Так обращаются только к старшим родственникам или Наставникам. Мне-то без разницы, но вот с Мглой не вздумай так говорить.       Поразмыслив, Консул дал землянке еще несколько советов. А затем признался, что это все, чем он может помочь, и дальше все только в ее собственных руках. Да уж, обнадежил, называется…       — Хорошо. Я готова, — собралась с духом Джейн. — Но как мне попасть к Мгле?       — Я тебя отведу, — поднимаясь и протягивая руку, ответил Сумрак.       Она и подумать не могла, насколько Консул окажется прав…       Всю дорогу до апартаментов Арбитра Джейн страшно переживала — настолько, что даже не замечала происходящего вокруг. Она лишь осознавала, что движется по бесконечно длинному коридору рядом с Сумраком, и чувствовала плечом тяжесть его руки. Взгляд отрешенно пропускал повороты и залы, барельефы, водоемы, заросли диковинных растений, которым, казалось бы, уж точно не место на космической базе суровых охотников. На пути возникали и тут же оставались позади массивные, облаченные в броню фигуры других яутжей. Иногда слышалось их рычание, но землянка даже не старалась разобрать, что они говорят — не до того было. Она раз за разом мысленно репетировала предстоящий разговор, и с каждым новым повторением в успех верилось все меньше. В какой-то момент девушка все-таки отвлеклась. Ей пришла мысль, что неплохо бы запоминать ориентиры — на всякий случай. Но тут выяснилось, что Сумрак уже привел ее к пункту назначения. Джейн поняла, что так и не отрепетировала до конца. Только было уже поздно.       — Ничего не бойся, — наклонившись к ее уху, проурчал провожатый. — Я не буду присутствовать, но останусь неподалеку. — С этими словами Консул нажал на клавишу открывания двери и подтолкнул Джейн к проему.       Мгла уже ее ждал. В первый момент земляка замерла на пороге, глядя на мрачную косматую фигуру, точно кролик на удава, но затем… От сердца внезапно отлегло. Возможно, повлиял контекст ситуации: впервые Арбитр не выскакивал из-за угла с оружием наперевес, а неподвижно восседал в кресле, облокотившись на стол и задумчиво опустив голову. Или же полученная Дженни новая информация подправила восприятие девушки. А, может, «подготовительная работа» Сумрака дала свои плоды. Так или иначе, Мгла больше не казался таким уж пугающим.       Делая осторожный шаг навстречу, Джейн окинула взглядом его долговязую, ссутулившуюся фигуру, и с удивлением отметила, что больше не чувствует прежнего трепета. Арбитр мог быть грозен в моменте, тут не поспоришь, но сейчас, в спокойной обстановке и так близко… Он просто превратился в еще одного хища, каких Дженни за последнее время успела повстречать немало. Пожалуй, самым удачным сравнением был бы тигр в зоопарке. К которому подходишь вплотную, чтоб разглядеть через стекло вольера, и видишь, что это всего лишь навсего огромный котяра. Не сказочное чудовище с хищным блеском в глазах, не грозное воплощение джунглей, не страх в ночи, а обычное животное. Сытое, в каком-то смысле даже доброе. Оно размеренно дышит, приоткрыв пасть, и зубы в ней — не жуткое орудие смерти, а просто желтоватые кошачьи зубы. Во взгляде — некоторое любопытство. Но определенно не на предмет сожрать. В уголке одного глаза виднеется комочек слизи; ухо дергается, сгоняя надоедливую мошку… С Мглой сейчас было почти то же самое. Перед Джейн предстал не злой дух, не машина-убийца, и уже даже не коварный инопланетянин из стародавнего фантастического романа. Арбитр был типичным яутжа, к которому следовало обращаться на «ты», который никогда бы не посмел обидеть женщину, пусть и другого вида; который рычит, да не кусает, и который — это самое важное — понимает обращенные к нему слова и способен поддаться их влиянию.       Да, Консул, ты оказался абсолютно прав. Тут нечего бояться.       Джейн сделала еще один — теперь уже по-настоящему твердый и уверенный — шаг вперед, поклонилась и начала действовать так, как ее проинструктировал Сумрак.       Сын Грозы не наврал — уманка и впрямь оказалась весьма бойкой. И откуда только в этом тщедушном тельце взялось столько уверенности? В первый момент Мгла даже не смог определиться, что его изумило больше — бесстрашие и наглость этой мягкотелой или то, что она обратилась к нему на яутжевском! Не без искажения, конечно — умановский голосовой аппарат был приспособлен для совсем иных звуков, — но каков сам факт!       — Приветствую тебя, Великий, — сказала она. — Спасибо, что согласился меня принять. Тебе ведь уже известно, зачем я пришла? Я присяду?       — Садись, — слегка запоздало отреагировал сын Утеса — самка уже устроилась напротив и теперь сверлила его своими блестящими глазками. Мгла нечасто имел дело с уманами, а потому не смог сходу прочитать выражение мягкотелой. На миг ему даже стало неуютно под этим не то презрительным, не то требовательным взглядом. Может, следовало попросить Консула остаться? Ну, в качестве третьей незаинтересованной стороны?       Хотя он-то был самая что ни на есть заинтересованная сторона — его интерес заключался в том, чтобы поскорее избавиться от уманки и при этом сохранить правильную репутацию. Так что, пожалуй, не стоило. Да и его личная история тут была абсолютно некстати. Мгла так и не понял, отзываются ли в душе нового супруга матери старые счеты. Но создавалось впечатление, что воспоминания о конфликте с Торопливым до сих пор его волнуют. Самого Мглу от этой истории, если честно, сначала покоробило, но потом отпустило. Он был прекрасно осведомлен о предпочтениях своей родительницы, которая каждый Сезон отлавливала доверчивых юнцов и подвергала их всяческим извращениям, а иногда и самым настоящим пыткам. Более того, он считал, что это в порядке вещей, и, наоборот, в свое время был потрясен тем, что одному из воинов подобное обращение вполне зашло… Но не о том сейчас вообще была речь. Вопрос заключался в другом: теперь, узнав, что самый долгожданный его трофей обрел свою привлекательность исключительно благодаря мамашиной прихоти, должен ли был Мгла поменять к нему свое отношение? С одной стороны, воспринимать Одной Левой в новом качестве было странно… С другой — а кто сказал, что не попадись Торопливый Прорве, его судьба сложилась бы иначе? В смысле, Сумрак так и сказал, но он не обязательно был прав. У Торопливого имелся миллион других вариантов попасть в банду Черного Клинка — просто благодаря своему гнилому нутру. Так что тут даже и рассуждать было бесполезно.       И тем удивительнее, что Мгла все-таки согласился на этот разговор. Зачем только? Теперь эта проклятая уманка сидела напротив и смотрела на него в упор с таким видом, будто знала что-то, о чем прославленный Арбитр даже не догадывается. И от этого — стыдно признать — по спине начинал ползти какой-то неприятный холодок…       Тем не менее сын Утеса усилием воли запер свое смятение на замок и скомкал две сотни теснящихся в голове мыслей до одного сухо произнесенного слова:       — Говори.       Уманка еще раз поклонилась. Ладно. Пока она вела себя приличнее, чем описывал сын Грозы. Может, и ничего…       — Великий, я не буду ходить вокруг да около, — ее голос прозвучал слишком резко. Она выговаривала слова очень тщательно, очевидно, чтобы не казаться смешной. Но это лишь придавало тону враждебности. — Ты забрал кое-что, принадлежащее мне, и я прошу это вернуть.       — Мне не нужен корабль, если ты об этом, — равнодушно ответил Мгла, специально сделав вид, будто не понял ее.       — Об этом, но не только об этом. Я слышала, что оружие священно для вашего народа. И что достойный воин никогда не возьмет чужое оружие. Это правда?       — Правда.       — Почему же ты тогда взял без спросу мое?       Арбитр едва не поперхнулся. Это она сейчас о чем?       — Я не брал у тебя ничего, ууман. — Нет, конечно, он не боялся какой-то там самки Мягкого Мяса, но внутри продолжало активно шевелиться некое странное предчувствие. А своим ощущениям сын Утеса привык доверять.       — Но как же самец по прозвищу Одной Левой? — прищурилась самочка и начала нетерпеливо поигрывать кончиками ногтей по столу. «Мать так же делала, когда сердилась», — ни с того, ни с сего пронеслось в голове Мглы. Тьфу ты! Он ведь уже решил, что мать тут не при чем!       — Самец — не вещь. А потому не может тебе принадлежать, — непреклонно возразил Арбитр, тщательно игнорируя посылаемые самкой сигналы.       — Но я честно его выкупила у прошлого владельца, так что все же вещь, — маленькое личико уманки нахмурилось.       — Я даже не буду спрашивать, кто им был…       — Я все равно бы не сказала. Это не имеет к делу никакого отношения.       И что? С ее точки зрения этого было достаточно, чтобы низшее существо могло заявлять свои права на живого яутжа? Пусть и Дурную Кровь… Неслыханно.       — Ты ведь знаешь, что подобных ему держат у себя иижааш? — взгляд Мглы сделался испытующим. — И наверняка знаешь, что мы убиваем их, как только обнаруживаем. Хозяев — в назидание другим, рабов — из милосердия. Почему для него и тебя я должен делать исключение?       — Наверное, потому что я — не ижааш, — тут она как-то нехорошо оскалилась. — Что до Одной Левой… Почему ж ты не добил его сразу, если так велико твое милосердие? Мне рассказали, что ты держишь его взаперти, чтобы показательно прикончить на арене.       Мгла скрипнул зубами. Подловила.       — Я не обязан тебе объяснять. Но так и быть, объясню. Не зря же ты сюда пришла, смелая самка. Смелая, но безрассудная. И глупая. Или прикидываешься. Одной Левой — не простой невольник. Он — убийца. И участь его будет соответствующей.       — Вот уж удивил, так удивил, — саркастично фыркнула уманка.       Боги, да с ним никто в таком тоне не осмеливался разговаривать! Разве что мать, да старшие жены… Эта мягкотелая и впрямь берегов не ведала… Но тем интереснее было общаться с ней дальше.       — А то я не знаю, что он убийца, — тем временем продолжала самка. — Я же сказала: он — мое оружие. Погляди на меня, Великий. Я слишком маленькая и слабая, а врагов у меня много. Мне был нужен защитник, который не предаст, на которого можно положиться. И я нашла отличный вариант. Да, убивать ему приходилось много, но лишь потому, что это было нужно мне. А до меня ему приказывали другие. Но какое тебе дело до тех, кого убивали его руками? Это были феххи, люди, урм и представители других народов, которые вы, яутжи, считаете низшими. А также другие Изгои. Но ни одного доблестного охотника. Арбитры разве карают за убийство урм и людей? Если да, то как же они тогда отличают промысел Дурной Крови от ритуальной Охоты?       Выслушав, Мгла нахмурился. Вот тут уже можно было на месте пристукнуть, но… Самка. Недостойно. Он глухо зарычал и, перегнувшись через стол, тихо проговорил:       — На первый раз я прощу тебе невежество, уманка, но не стоит сравнивать эти вещи. Даже если Дурная Кровь специализируется на мелких кражах из торговых палаток раутов, Арбитр имеет право ее устранить. Как устраняют мусорных тварей, чтобы не портили припасы и не разносили заразу. Смерти в поединке удостаиваются лишь самые опасные Изгои.       — И ты счел Одной Левой… опасным? — на мелком личике отобразилось нечто похожее на недоумение.       — Я думал, что Консул передал тебе, за что твоей «зверюшке» светит арена.       — О, да, Великий! Передал. И мне жаль тебя разочаровывать, но ты глубоко заблуждался все эти годы.       — Вот как? И в чем же? — А эта беседа становилась все интереснее.       — В том, как умер Черный Клинок. Понимаешь, прежние владельцы пустили этот слух специально, чтобы цену набить. И даже остатки банды в это поверили. Тебе разве никогда не казалось странным, что Одной Левой, убив главаря, позволил группировке развалиться, вместо того, чтобы возглавить?       — Откуда ты все это знаешь? — глаза Арбитра с подозрением сузились.       — От самого Одной Левой, разумеется. Когда он привык работать на меня и проникся доверием, то признался во всем сам. Черный Клинок скончался не от его руки, да и вообще не от чьей-либо руки. Бандит просто жрал слишком жадно и подавился костью. Это действительно случилось на глазах моего яутжа, и он в какой-то мере поспособствовал гибели Клинка, но лишь тем, то не стал помогать. А теперь скажи, Великий, в твоем понимании, это тоже считается?       На этот раз Мгла уже не успел сориентироваться и поменялся в лице. Очевидно, заметив это, самка отвела взгляд. Уголки ее рта приподнялись.       — Я думаю, ты просто пытаешься меня обмануть, — заключил сын Утеса.       Тут самка странно застрекотала и закатила глаза. Это было похоже на смех. Хотя Мгла не был уверен.       — Знаешь, наверное, будь правда иной, я обязательно бы попыталась. Мне действительно очень важно вернуть моего телохранителя, ведь от него сейчас зависит моя жизнь. Но в данном случае и вранья никакого не нужно. Ведь ты не располагаешь никакими доказательствами, что между Черным Клинком и Одной Левой был поединок. Ты просто поверил в то, что услышал. Потому что был очень раздосадован своей неудачей и хотел найти крайнего. Но, Великий, ты же понимаешь, что иногда все дело в простой случайности? Ты можешь не верить мне, но правды это не изменит. В лице Одной Левой ты не получишь того соперника, на которого рассчитывал.       — А если ты все-таки лжешь?       — А если говорю правду?       Воцарилось напряженное молчание. Спустя некоторое время его решилась нарушить мягкотелая.       — Послушай, Великий, — заговорила она чуть мягче. — Понимаю, с твоей позиции и так, и эдак плохо. Если ты продолжишь верить в свою легенду и убьешь Одной Левой на арене, ты потом будешь мучиться, что повесил на стену голову «воришки с рынка», а перед всеми выставил это как подвиг. Если же ты решишь поверить мне, то получится, что Одной Левой не достоин поединка. Тогда ты просто добьешь его, не дожидаясь, пока он восстановится настолько, чтобы сопротивляться. Потому что какой смысл такого никчемного в изоляторе держать? Но успокоишься ли ты с его смертью? Я мало тебя знаю, но уже вижу, что поверить мне до конца ты не готов. И сомнения непременно расцветут пышным цветом, как только Одной Левой испустит последний вздох. Безвыходная ситуация, не так ли?       — И к чему ты ведешь, самка ууман?       — К тому, что самое правильное решение — это ни то, ни другое.       Тут сын Утеса уже просто вытаращился на нее с нескрываемым изумлением. Уманка помедлила и принялась объяснять:       — Когда-то у нас, людей, был один уважаемый ученый. Однажды он попросил всех представить животное, которое закрыли в непрозрачном ящике вместе с ампулой, содержащей яд. Ампула может разбиться, и тогда животное погибнет. А может остаться целой, и животное останется живым. Но пока ящик закрыт, мы не можем этого знать. И поэтому животное для нас одновременно живо и мертво.       — И с какой же целью этот научник создал подобную модель? — чувствуя, что самка его, кажется, запутывает, спросил Мгла.       — Если честно, понятия не имею, — созналась уманка.       — Зачем же ты мне тут пересказываешь то, в чем не разбираешься?       — Потому что принцип — тот же, — вновь продемонстрировав свой странный оскал, пояснила мягкотелая. — Просто в твоем случае ящик остался в далеком прошлом, и ты уже не откроешь его, чтобы узнать, как было на самом деле. И если содержимое ящика так для тебя важно, не лучше ли просто оставить все как есть? Тебе уже не убить Черного Клинка самому, так какая разница, как он на самом деле умер? Зато ты останешься честен с самим собой.       — А Одной Левой, стало быть, отдать тебе? — подытожил за нее Арбитр.       — Именно! Пусть дальше приносит пользу беззащитной самочке. В благодарность мы покинем этот сектор космоса и больше никому не будем досаждать.       И тут… Мгла неожиданно ударил кулаком по столу и расхохотался. Кажется, самка вздрогнула, но, возможно, это просто стол, на который она облокотилась, подскочил от удара…       — Ты, что же, думаешь, что меня волнует, досаждаете вы кому-то или нет? — отсмеявшись, спросил Мгла.       — А что тебя волнует, Великий? — не растерявшись, задала уманка встречный вопрос.       Арбитр перевел дух, затем внезапно опустил взгляд и качнул головой.       — То, что я по милости какой-то мягкотелой упускаю сейчас отменный трофей…       Если бы самка имела массу побольше, она бы, наверное, сбила Сумрака с ног. Поймав руками этот маленький ураган, вылетевший со стороны апартаментов Великого Мглы, самец опустился на корточки и заглянул в лицо уманки. Но выражение было нечитаемым.       — Ну? Что там? — стараясь не выдавать тревоги, тихо спросил сын Грозы.       — Быстрее. Пожалуйста, быстрее пойдем обратно, — почему-то сквозь зубы процедила Тшейи, и схватила его за руку.       — Нужно очень быстро? — уточнил самец.       — Очень, — в ответ раздался уже какой-то сдавленный писк.       Не говоря больше ни слова, Консул подхватил самку на руки и зашагал к себе. На своих маленьких ножках она бы просто за ним не поспела.       В отсеке их встретил дружный плач детенышей, которые решили, что мамочка бросила их на произвол судьбы. Однако завидев ворвавшегося внутрь яутжа, мальки разом умолкли. Только широко раскрытые блестящие глазищи мигали по очереди.       За спиной Сумрака с щелчком закрылась дверь. Уманка завозилась в крепко сжимающих ее объятиях, давая понять, что ее нужно поставить на ноги. Сын Грозы тут же выполнил этот молчаливый приказ.       — Объясни уже, что… — начал он, но не договорил. Не поднимая головы, самка резко вжалась в его брюхо лицом и заревела навзрыд.