Сердцу не прикажешь

      Прямо напротив выхода из спальни стояло кресло, на котором восседал незнакомый яутжа. Крупный — с Ворчуна или даже больше, — темно-болотного окраса, с колючей шкурой, густо покрытой светлыми застарелыми шрамами. Слишком густо. Изуродована была даже морда клыкастого — один шрам пересекал ротовую перепонку, другой начинался от рубиново-красного глаза, имеющего крайне неестественный вид, и шел вверх через лоб, как будто по башке инопланетянина рубанули чем-то не особенно острым, но весьма тяжелым. Одним словом, видок у незнакомца был тот еще. Впрочем, при других обстоятельствах этой устрашающей внешности определенно не хватило бы, чтобы вызвать у Джейн панику. И учитывая все дерьмо, которое за последние годы пришлось повидать землянке, решающей роли не сыграл бы даже фактор неожиданности. Перепугало ее нечто совершенно иное: то, чем хищник в данный момент занимался.       Он сидел в пол-оборота, сгорбившись и наклонив голову. Подрагивающие челюсти были раскрыты и напряжены, а в зияющей между ними огромной страшной пасти глубоко тонула голова… Боба! Черные кривые когти прочно удерживали переставшее сопротивляться тельце малыша; из горла яутжа с четкой периодичностью вылетали отрывистые звуки.       — Бобби! — в отчаянии закричала Джейн, не желая верить, что произошло непоправимое. — Немедленно отпусти его, сволочь!       Монстр еще даже отреагировать не успел, а воображение девушки уже, обгоняя реальность, рисовало новое жуткое зрелище. Как мерзкий каннибал, заслышав ее голос, отрывается от своей кровавой трапезы и выпускает бездыханного детеныша из своей хватки. И Бобби падает на пол, и Дженни видит, что у него уже нет полголовы…       От крика яутжа вздрогнул и действительно разжал челюсти. Затем резко выпрямился и повернулся к землянке. На Джейн в недоумении уставились три глаза. Один, с золотисто-коричневой радужиной, принадлежал незнакомцу — теперь было хорошо видно, что второе его око заменяет протез. Еще два, желто-зеленых, таращил на приемную мать малыш Бобби. Живой. Целый и невредимый. Даже не испуганный. Разве что слегка удивленный.       — Мамочка? — откуда-то со стороны послышался обеспокоенный голосок Дика.       Джейн повернула голову и увидела второго приемыша. Ребенок сидел на косматой шкуре, напоминающей медвежью, и за обе щеки уплетал какие-то фрукты с рядом стоящего блюда. Его руки и мордашка были перепачканы сладким оранжевым соком, и такого же цвета пятна украшали весь перед футболки.       Боб застрекотал и заерзал, в ответ на что чужак издал тихое урчание и неожиданно бережно опустил малька на пол, позволив подбежать к Дженни.       Чувствуя, что ноги начинают подгибаться от облегчения, девушка наклонилась и, поймав Бобби в объятия, тяжело осела с ним на порог. Пытающаяся закрыться автоматическая дверь деликатно толкнула ее в бедро, но настаивать не стала и вновь ушла в стену.       — Мама, ням-ням! — Дик уже радостно несся к ней, спотыкаясь и с восторгом протягивая надкушенный желто-коричневый фрукт. Боже, ну и шишка у него светилась на лбу… Впрочем, мальчонка, похоже, о ней и думать забыл.       Яутжа в это время поднял руку, небрежным движением откинул назад гриву и прикоснулся к своему горжету, включая закрепленное там компактное переводное устройство. В отличие громоздких раутских ретрансляторов, которых для разговора всегда требовалось два, у этого девайса, очевидно, имелось свойство переводить и туда, и обратно.       — Ну привет, что ли… — несколько обескураженно, но в целом доброжелательно рыкнул хищник.       — Добрый день! — на удивление приятным баритоном поприветствовало девушку переводное устройство. Почему-то сначала по-русски.       — Хеллоу! — не дожидаясь ответа, продублировало оно далее по-английски.       — Конничива! — добавило по-японски.       — Нихао! — закончило по-китайски.       — Не надо, — делая останавливающий жест, выдавила землянка. — Я… Я могу говорить по-вашему.       — Занятно… — явно не ожидая услышать из человеческого рта яутжевский стрекот, хищник опустил мандибулы. В глаза внезапно бросилось, что у бедолаги и жвал-то родных осталось всего два — слева ротовые придатки были то ли металлические, то ли керамические, одно что визуально отличались от настоящих.       Переводчик зашипел и умолк, очевидно, посчитав, что переводить с нормального яутжевского на отвратительный яутжевский, коим изъяснялась человеческая особь, смысла нет.       — Так уж получилось, — попыталась улыбнуться Дженни. Вроде бы, этот тип на опасного не походил… Хотя делать выводы было еще рано.       — Но у тебя ужасный акцент, — жвала плавно поменялись местами — нижние прижались ко рту, а верхние насмешливо поднялись вверх и разошлись в стороны. Яутжа медленно, как-то будто бы даже скованно поднялся с места. Такое впечатление, что он опасался спугнуть девушку.       Джейн подняла недоверчивый взгляд на выросшую перед ней фигуру. Хищник был «в домашнем» — без доспехов и даже без сети, только в коричневой набедренной повязке. И, кажется, без оружия…       — Я немного говорю на ваших языках, но предпочитаю пользоваться переводчиком, чтобы не позориться. Потому что у меня тоже ужасный акцент, — с этими словами он опустился на корточки и внимательно заглянул Джейн в глаза.       Боб немедленно выскользнул из объятий землянки и с требовательным чириканьем потянулся к старшему собрату. Дик обнял Дженни за шею одной ручкой, а второй, не выпуская капающего соком фрукта, указал на странный красный глаз хищника, дескать, смотри, мам, как интересно!       — Показывать пальцем нехорошо, — на автомате одернула его девушка.       — Он храбрый, — миролюбиво рыкнул яутжа. — Оба храбрые.       Бобби, заметив, что его игнорируют, негодующе затрещал и изо всех сил вытянул перед старшим шею и жвалки.       — Нет, тебе пока хватит, малек, — поглядев на него сверху вниз, спокойно, но твердо проговорил яутжа.       Из-за появившейся следом догадки Джейн вытаращилась и открыла рот. Тоже, конечно, вышло не очень вежливо, но слишком уж осознание застало ее врасплох. Если это было то, о чем она думала…       — Что-то не так? — хищник перевел на нее взгляд и вопросительно склонил голову набок. Кольца на гриве тихонько звякнули. Сколько ж их там было… Примерно как у Мглы. Только гриву Мглы Дженни, к счастью, не доводилось разглядывать так близко, а тут представлялся неплохой шанс.       — Вы… Вы испугали меня, когда… — начала девушка, но смутилась и умолкла.       — Ты никогда не видела процесса кормления детенышей? — догадался собеседник. — Прости, у меня и в мыслях не было тебя пугать, просто малек был очень голодный. Сколько он вообще без еды, ты знаешь?       Похоже, клыкастый подумал, что человеческая особь и яутжонок оказались на одном корабле случайно. Хотя даже обидно немного было… Боб в целом кушал как следует и истощенным, вроде бы, не выглядел.       Немного поколебавшись, Дженни зачем-то мотнула головой. Мозг в это время лихорадочно соображал, кто же сейчас может перед ней находиться. Ворчун упоминал, что детенышей кормят самки, означало ли это, что данный субъект, имеющий типично мужское телосложение и с ног до головы покрытый боевыми шрамами — на самом деле яутжевская женщина?.. И ведь так просто в лоб не спросишь… Что до запаха — откуда землянке было знать, одинаково пахнут самцы и самки клыкастых или по-разному? Особенно с позиции относительно слабого человеческого обоняния.       — Послушай, мне кажется, тебе бы еще полежать, — тем временем, озабоченно нахмурившись, продолжал собеседник. Или собеседница. — У нас тут нет лекарей для уманов, а ты, кажется, ударилась при крушении.       …Так все-таки крушение…       — Нет, я в порядке! — поспешно вскакивая на ноги, заверила Джейн. Но тут же едва не упала из-за резкого приступа головокружения.       — А ну-ка стой! — рыкнул хищник, в последний момент успевая ее подхватить. — Ну вот, я же говорю тебе…       Когда круговерть перед глазами успокоилась, девушка обнаружила себя полулежащей на уже знакомой ей кровати. По обеим сторонам расположились встревоженные странным поведением мамочки детки. Напротив с задумчивым видом сидел одноглазый.       — Чья это кровать? — осторожно спросила Дженни.       — Моя. Ты в моем отсеке, самка. Здесь ты в безопасности. Можешь отдыхать. Потом мы придумаем, что делать дальше.       — Мы друг другу даже не представились… Меня зовут Джейн. А это — Дик и Боб.       Яутжа неопределенно шевельнул жвалами. Кажется, он не видел необходимости называть свое имя, но в итоге решил сделать гостье такое одолжение.       — Сумрак, — помолчав, сообщил он. Или она. Опять-таки, в яутжевском языке судить о половой принадлежности по имени не приходилось. — Я в некотором роде занимаюсь взаимодействием с вашим видом, поэтому тебя и доставили ко мне.       — Вы знаете, что стало с Памятью, владельцем разбившегося корабля? — с замиранием сердца задала Дженни следующий и главный свой вопрос, который не отважилась произнести сразу.       — Ты про Дурную Кровь? — уточнил(а) Сумрак. — Он жив, но ты можешь не бояться, его забрал Арбитр.       — Для чего… забрал? — прошептала Дженни, ощущая, как все сжимается внутри — не то от радости, что Ворчун не погиб, не то из-за тревоги, что он в плену.       — Обычная практика. Дурная Кровь для Арбитра — это дичь. Если дичь ранена и ослаблена, сражение с ней уже не принесет чести. Но можно дать ей время очухаться и потом провести поединок. Так что похитивший тебя самец в изоляторе, откуда попадет прямо на арену. Ты больше не увидишь его и не услышишь о нем, можешь…       — Что?! — от этих страшных слов Джейн вскинулась на кровати и, не соображая, что делает, схватилась за плечи хищника. Мгновение — и ее обезумевшие от ужаса и горя глаза оказались напротив его разных глаз, один из которых остался пустым и бесстрастным, а другой широко распахнулся от неожиданности.       Тем не менее замешательство яутжа продлилось всего секунду.       — Успокойся, самка, что с тобой такое? — нахмуривая брови и решительно отцепляя от себя маленькие руки землянки, шикнул(а) Сумрак.       — Это ошибка! — с трудом подавляя желание заплакать, воскликнула Джейн. Напуганные дети отползли от нее в разные стороны и затихли в ожидании, что же будет дальше.       — В чем ошибка? — тон яутжа вдруг сделался усталым. Очевидно, вопли «ууман» действовали клыкастому на нервы.       Дженни села прямо и попыталась унять дрожь. Да, естественно, клыкастый ее не понимал. По всей видимости, это был кто-то из клановой системы. Ворчун всегда отзывался о них с презрением, но и для них такие как Ворчун были отбросами. И, похоже, Сумрак искренне полагал(а), что Дженни и дети находились у наемника в плену. Следовательно, чтобы решить проблему, нужно было действовать осторожно, без лишних эмоций. Как минимум, не бросаться обвинениями, а взять себя в руки и спокойно объяснить ситуацию. Вероятно, с этим яутжа можно было договорится. Приняв его правила игры. Но, рассердив его, девушка рисковала все испортить и лишить Ворчуна последнего шанса.       Она глубоко вздохнула, собралась с мыслями и заговорила снова:       — Понимаете, никто меня не похищал. Ни меня, ни детей. Я путешествовала с Памятью по собственному желанию. А малышей мы забрали с рынка невольников. У них нет родителей, мы стали им приемными.       — Тебе нет необходимости повторять эту легенду, — собеседник качнул головой. — Не нужно его больше бояться, он тебя не достанет. Я не знаю, для чего он держал тебя и мальков при себе, но больше этого не будет. Все, понимаешь? Все. Все кончилось.       — Сумрак! — осознавая, что ее сейчас просто не слышат, все-таки не сдержалась и прервала Джейн. — Нет же, говорю, все было не так! Память — он… Он мой самец.       — Он твой кто? — очевидно, не веря ушам, вытаращился яутжа и на всякий случай вновь потянулся к переводному устройству.       — Вы все правильно услышали, — останавливая его руку, уже гораздо тише проговорила землянка.       После того как Дженни закончила свой рассказ, хищник некоторое время молчал. Услышанное явно не укладывалось в привычную ему картину мира. Когда молчание стало неловким, девушка подала голос вновь:       — Да, я знаю, что он наемник и живет не по закону, но я его не оставлю, он очень дорог мне. Скажите, что я могу сделать, чтобы вытащить его? Деньги? Я могу заплатить деньги! Для этого мне нужно вернуться на Землю и получить то, что оставил мне отец. Я могу дать деньги, могу дать оружие — ваш народ ведь ценит оружие?..       С каждым ее словом лицо клыкастого все больше и больше вытягивалось.       — Так, притормози, прошу, — наконец, сделав ей знак замолчать, яутжа встал и направился к столику. Поворошив лежащую там груду хлама, он извлек связку перьев и ожерелье из небольших косточек, после чего демонстративно потряс всем этим перед детьми. Дик и Бобби сразу же оживились и потянули к неожиданным игрушкам ручонки. Тогда Сумрак проследовал(а) к двери и, открыв ее, зашвырнул(а) гремящую связку в соседнее помещение. Боб тут же соскочил с кровати и ринулся в погоню аж на четвереньках. Дик чуть замешкался, но, поборов нерешительность, тоже слез на пол и побежал за братом. Дверь закрылась, и хищник вернулся к землянке.       — Они чувствуют, что ты нервничаешь, пусть пока отвлекутся, — пояснил он. — Что ж, то, что ты рассказала, очень странно и усложняет ситуацию. Мне сообщили, что ты и детеныши были попросту им похищены, и я уже начал прорабатывать вопрос доставки тебя и малька ууман на родину, а малька яутжа — в приют. Но, как я понимаю, такой вариант тебя не устроит.       — Совершенно не устроит, — мотнула головой Джейн. — Я соглашусь вернуться, только если это потребуется для выкупа, и Бобби я никому и ни за что не отдам.       — Нет смысла предлагать деньги Арбитру, — хмыкнул собеседник, усаживаясь рядом с девушкой на лежанку и изображая на физиономии доверительное выражение врача, сообщающего пациенту смертельный диагноз. — Что до малька… Боюсь, тут решаешь не ты. Яутжа должен воспитываться в среде яутжа.       — Но я теперь его мама, он ко мне привык! И к брату привык! Только если найдутся его настоящие родители…       — Это вряд ли, — признался (ась) Сумрак. — Практика показывает, что родителей мальков, которые попали на рынки ижжаш, как правило уже не найти. И потом, самки живут на четырех разных планетах, ориентиров для поиска нет никаких, так что это растянется на годы. Кто-то все равно должен за ним все это время приглядывать.       — Ну вот я и буду приглядывать! — сразу же схватилась за новую возможность Джейн. — Вы мне только помогите вытащить моего самца. Мы улетим и никто больше о нас даже не услышит!       — Бедная самка… — со стороны яутжа послышался тяжелый вздох. — Я вижу, как ты страдаешь, но я не могу тебе помочь. Обязанность Арбитра уничтожить Дурную Кровь, которая позорит честь нашего народа. Моя обязанность — вернуть тебя и мальков туда, где вам надлежит быть.       — Но ведь так нельзя! — чувствуя, что отчаяние снова вот-вот захлестнет ее с головой, прошептала Дженни. — Вы же все понимаете! Я же видела, как вы слушали!       — Понимаю, — Сумрак медленно наклонил(а) голову. — Хотя, признаюсь, мне очень странно слышать о межвидовом союзе. Но в данный момент это не играет ровным счетом никакой роли. Я не могу освободить Дурную Кровь. Это не-воз-мож-но, услышь меня, наконец. А все, что я могу и должен сделать для тебя — это отправить домой.       — Но мой дом теперь на корабле, рядом с Памятью…       — Выражусь иначе. В исконные места обитания, — яутжа заметно напрягся. Было заметно, что этот разговор нравится ему все меньше, но Джейн не собиралась сдаваться. Она просто не имела права сдаться.       — А что вы скажете, если узнаете, что обречете меня на гибель, если вернете на Землю? — на свой страх и риск она применила главный аргумент, понимая, что на это хищник вполне может ответить: «Мое дело увезти куда следует, а что с тобой дальше будет — меня не касается». Отчасти эти опасения тут же подтвердились.       — На самом деле это не должно заботить ни меня, ни кого-либо другого из моего народа, — довольно категорично начал яутжа, однако, сделав паузу, обнадеживающе добавил: — И все-таки я спрошу: почему ты в этом так уверена?       Джейн заговорила не сразу. Медленно, тщательно подбирая слова, она стала излагать всю суть, ощущая себя так, словно двигалась по тоненькой леске над бездонной пропастью. Любое неверное слово сейчас было как шаг в сторону — в пустоту. А любая заминка грозила потерей равновесия.       — Я уже упоминала, что изначально Память взял на меня заказ, — внимательно наблюдая за реакцией собеседника, принялась рассказывать девушка. — Потом, когда мы уже были с ним… вместе, я спрашивала, кто именно хотел меня убрать. Только он этого не знал. Они не виделись лично. Он знал лишь то, что это тоже были люди. Люди, которые были хорошо осведомлены о моей жизни. Сейчас они думают, что я мертва, и они будут очень недовольны, если я вернусь. Я уверена, что они не успокоятся. На меня снова откроют охоту и на этот раз убьют уже наверняка. Вы обречете меня на гибель, если будете действовать по регламенту. Я прошу, не делайте этого…       — Тебя можно доставить не на планету, а в одну из колоний ууман, — возразил клыкастый. Кажется, он не собирался сдаваться.       — Они все очень маленькие, — тут же нашлась Джейн. — В любой из них я буду на виду. Среди наших я, скажем так, довольно известная личность. Да и начать жизнь с нуля… В современном обществе людей так нельзя. Потребуется восстановить документы, вернуться в базу… Сумрак, вы понимаете, что они меня найдут? Только Память меня мог защитить, если рядом не будет его, я просто буду никому не нужна… Лучше уж просто отпустите меня на все четыре стороны, чтобы я опять угодила на рынок… — при этих словах самоконтроль все-таки покинул Дженни и ее благополучно прорвало. Губы задрожали и по лицу водопадом потекли слезы, которые девушка принялась поспешно утирать руками, по факту больше размазывая, чем утирая. Это было не специально. Она даже не надеялась, что ее горе как-то тронет яутжа, просто не справилась с собой, но… Неожиданно именно слезы возымели нужный эффект.       — Давай ты сейчас успокоишься, ладно, — покинув лежанку, Сумрак снова уселся (ась) перед землянкой на корточки. Когтистые руки легли на покрывало по двум сторонам от Джейн, ограничивая пространство вокруг нее. Возможно, это была некая замена объятиям. Создавалось такое впечатление, что собеседник хотел утешить девушку, но избегал ее касаться. — Давай договоримся. Сейчас тебе нужно отдохнуть. В ближайшие дни наемник твой точно никуда не денется. Если ему нужна медицинская помощь, ее даже предоставят по приказу Арбитра. А вот если тебе вдруг станет плохо, то уже никто ничего не сможет сделать. Кроме того, мне нужно подумать. Для начала хотя бы навести справки, кто такой этот Память и почему его голова так важна для Мглы. Но я тебе пока ничего не обещаю.       — Спасибо, — судорожно всхлипывая, пробормотала Джейн. — Только я не усну сейчас…       — Есть хочешь? — тут же предложил самую подходящую, на свой взгляд, альтернативу клыкастый. — Мне удалось добыть немного раутской провизии, фрукты и изделия из зерен. Все это подходит для обмена веществ ууман.       Дженни помотала головой (тут же болезненно скривившись от резкого движения). Поесть, может быть, и не мешало бы, но от одной только мысли о еде сейчас начинало мутить.       — Тогда отлежись. Вода есть там, на столе, если хочешь пить. Захочешь помыться, я тебя провожу.       Дженни снова ответила отрицательно. По правде, голова разболелась с новой силой и полежать очень хотелось…       — Отдохни, — повторил(а) Сумрак. — О детенышах не беспокойся, я за ними присмотрю.       — У вас, наверное… большой опыт? — все еще шмыгая носом, проговорила девушка. Она сказала просто первое, что пришло в голову, но собеседник из-за этих слов, кажется, немало смутился… По крайней мере, полосы на его шкуре проступили гораздо ярче.       — Понимаю, тебе странно видеть самца, добровольно заботящегося о детенышах, но я уверяю — опыт у меня есть, — рыкнул яутжа, поднимаясь.       Так, значит, все-таки самец… А ведь еще бы чуть-чуть, и Джейн назвала бы его самкой…       — Нет, не странно, — стараясь не выдавать неловкости, отозвалась землянка. — Мне кажется, это довольно мило.       Сумрак лишь застрекотал и, более не задерживаясь, вышел. Похоже, его позабавило, что кто-то вздумал называть его милым.       Дженни вздохнула, легла и уставилась в потолок. Обещание хищника «подумать», откровенно говоря, походило на неудачную попытку усыпить бдительность свалившейся на него «ууман», но что-то подсказывало, что с ним сейчас лучше не спорить. Правильнее было затаиться и начать продумывать план.       Только с планом ничего не вышло. Не прошло и пары минут, как глаза девушки начали сами собой закрываться, а размышления о спасении любимого перетекли в мрачное и тревожное сновидение-лабиринт без выхода, без шансов, без выбора…       Вот и все… Конец.       Осознание, что это конец, пришло еще до того, как вернулась способность мыслить, еще до того, как восстановились слух, зрение и обоняние. Потому что конец когда-нибудь обязательно должен был наступить, и Память готовился к этому большую часть своей жизни. Пожалуй, еще два года назад он бы просто принял свою участь как должное… Но сейчас, два года спустя, все изменилось.       Увы, Память пришел в себя слишком поздно. Он не пришел в себя, когда законник проник на его корабль, не пришел в себя, когда его поднимали и везли как груз. Чуть позже, оказавшись в маленькой темной камере, он на мгновение вынырнул из забытья, но не удержался за реальность и вновь окунулся в безмолвную пустоту.       Ему оказали медицинскую помощь — минимальную, чтобы остановить кровотечение и поддержать мозговую деятельность. Затем привели в чувство и оставили наедине с собственными мыслями и миллиардом вопросов прежде, чем он смог хотя бы сфокусировать взгляд. Впрочем, обретя способность воспринимать действительность, Память быстро все понял. Понял, что случилось, понял, что его ждет.       Понял, что ничего уже не исправить.       Нет, его волновала отнюдь не собственная судьба. Собственная — Жесткач с ней, на собственную давно было насрать. Но эти твари не говорили, что случилось с его самкой. Он кричал, он метался взаперти, но никто не реагировал на его надрывный вой. Никто больше не пришел. Его оставили одного в этом мучительном неведении, предоставив строить страшные догадки и бессильно биться о прутья башкой, заливая кровью дверь темницы.       Если его Тшей погибла… О, это было бы проще всего. Потому что тогда он мог бы с легкостью исполнить данное ей обещание. Он отправился бы за ней — там, на арене, предварительно поквитавшись с Мглой, этим отродьем Жесткача. Наемник знал: в финальной схватке с Арбитром не выжить, ведь даже если Дурная Кровь сможет победить, на место убитого законника встанет другой, а на его место — третий. С арены не возвращался никто. Это была казнь. Просто казнь через поединок — согласно порядкам яутжей. Чтобы Арбитр потом мог забрать голову…       И все равно это был бы самый лучший исход. Но…       Что если Тшей выжила? Боги, сжальтесь и сделайте, чтобы это было не так… Потому что в одиночку она бы пропала. Если Мгла бросил ее на той необитаемой планете, ее все равно ждала неминуемая гибель, но только долгая и страшная. От голода и жажды. Какое-то время она могла бы использовать ресурсы корабля, но потом… Она умерла бы в той каменной пустыне, куда рухнул «Демон». Или ее загрызли бы местные звери.       Мог ли Мгла забрать ее с собой? Мог. И именно на это когда-то рассчитывал Память, оставляя уманке позывной Совета. Рассчитывал, но иллюзий не питал. Он знал, что даже если законники отзовутся, шанс на выживание для мягкотелой будет ничтожен. Кто из великих охотников станет возиться с уманом? Да никто! С уманами выстраивались какие-то подобия дипломатических отношений, но весьма условные. По большей части Мягкое Мясо так и осталось для яутжей Мягким Мясом. И поэтому вряд ли кто-то озаботился бы спасением отдельно взятой самки. Ее максимум могли довезти до станции и выкинуть на нижний уровень, к раутам. А что ожидало Мелочь на нижних уровнях, Память теперь хорошо представлял. И такая жизнь была для этой нежной самочки хуже смерти.       Оставался, конечно, еще один вариант… Память снабдил уманку оружием и научил пользоваться. Значит Тшей, осознав, что положение безвыходно, могла убить себя. Должна была убить себя — так было бы лучше всего. Вот только верилось в это с трудом. Ее помыслы слишком отличались от помыслов зажатого в угол яутжа, для которого смерть являлась самым закономерным исходом. Нет, у Мелочи просто не хватило бы на это духу. Духу — не смелости. Она была храбрая. Очень храбрая для умана. Но она бы надеялась до конца. Что ее Ворчун жив, что он придет и спасет ее. И представлять это было страшнее всего. Что она где-то ждет, надеется и пытается выжить, но все это бесполезно…       А если кто-то все-таки решил бы вернуть ее во Владения уманов? Бывает, что и Совет иногда чудит. Бывает, и рауты делают что-то «из лучших побуждений». Что ж… Вернувшись домой, Тшей также встретила бы свою смерть. Когда-то Память увез и спрятал ее, опасаясь за свою репутацию. Это была истинная правда. Как и то, что на родине Мелочь рано или поздно обязательно бы ликвидировали. Просто руками другого наемника. Или при помощи яда… И на этот раз не было бы никакого чудесного спасения. Такое просто не повторяется. Такое бывает лишь раз в жизни и далеко не у всех.       Итак, это был конец. В любом случае конец — и для него, и для нее. Поэтому Память молил богов только об одном — чтобы Тшей уже не было в живых. Чтобы она погибла сразу при крушении. Мгновенно. Тогда бы он не мучился так в свои последние дни, не корил бы себя за то, что не может ее защитить…       Вернувшись в главный отсек, сын Грозы тяжело опустился в кресло и поглядел на мальков. Те, как ни в чем не бывало, играли на шкурах, увлеченно разбирая на запчасти недоделанное ожерелье. Пусть развлекаются, лишь бы сожрать не пытались — Сумраку все равно не нравилось, как оно получалось. Он начал делать это украшение для Глефы — матери Муссона, но делал, откровенно говоря, без энтузиазма. На Глефу он в последнее время был сердит из-за очередных ее закидонов. От отношений она, видите ли, отдохнуть захотела… Увы, за тридцать с небольшим лет самцу так и не удалось водворить ее в гарем. Но его неоднократные попытки это сделать, вероятно, сыграли не последнюю роль в появившемся между ними напряжении…       Ну и Жесткач с ней. Нагуляется — сама придет. Еще бегать за ней не хватало. Без нее проблем вагон и маленькая тележка… Вот что теперь делать с этой, с позволения сказать, «семейкой»? Ладно еще малек своего вида — того можно пристроить. На худой конец к Прорве отослать — она с приютами по долгу службы дело имеет. Но как быть с уманкой, которая уверяет, что Дурная Кровь — ее возлюбленный, а сородичи так ее ненавидят, что как увидят — сразу убьют? Что-то слабо походило на правду… Но смысл ей врать? Только если она сама верила в свои слова… Могло ли быть так, что бедняжка просто тронулась умом, к примеру, после того как ей пришлось пережить с наемником Сезон? С другой стороны, как она в принципе такое могла пережить? Да и рассуждала она слишком логично и связно для психички. Хотя Сумрак не так чтобы много умановских психичек в своей жизни встречал…       Тоскливо наблюдая за возней детенышей, самец подпер голову рукой. Вот тоже, скажите, разве это было нормально? Яутжа и уман разного возраста взаимодействовали, как будто так и надо. Клыкастый «братик» не причинял мягкотелому никакого вреда, хотя был даже чуток его крупнее. Уман же вел себя так борзо, будто перед ним был не яутжа, а какой-нибудь раутенок. Нет, Сумрак не считал уманов ущербными, но прекрасно был осведомлен о разнице исходных, так сказать, данных. То есть, если яутжа и уман имеют приблизительно равные габариты, перевес в рукопашной всегда будет на стороне яутжа. Без разницы, какого он возраста. Мальки — вообще отдельный разговор. Они не умеют рассчитывать свои силы. Они нападают на все, на что могут напасть. Если малек не агрессивен, это плохой знак. Возможно, он просто слишком слаб… Но в таком случае, конкуренции среди приютских он точно не выдержит.       Самец встал и, подойдя к детенышам, поднял малька за загривок. Малыш, как и положено, начал сопротивляться и защелкал жвалками. Сил у него, по ощущениям, было достаточно. Так почему же он до сих пор не загрыз детеныша умана? С минуту Сумрак разглядывал его, потом отпустил, едва успев отдернуть руку — так бы мелкий вцепился. Малек встряхнулся, смешно встопорщив коротенькую гриву, и как ни в чем не бывало вернулся к перебиранию бусин. При этом он довольно уверенно отжал у «братца» то, чем уманчик завладел, пока конкурент болтался в воздухе, только сделал это совершенно не по-яутжевски. Вместо того чтобы укусить или повалить второго детеныша, он просто вытащил у того из-под носа нитку бус и пучок перьев, напрочь проигнорировав возмущенный визг мягкотелого. И мягкотелый, смирившись, вернулся к игре с оставшимися у него камешками и косточками.       Сумрак озадаченно почесал под гривой. Похоже, малек просто сам по себе был очень спокойным. Редкость, но и такое случается… Или же на его поведении настолько сильно сказалось умановское воспитание. Самка рассказала, что заботилась о детенышах довольно долго, так что развитие психики малыша и впрямь могло пойти по нестандартному сценарию. В таком случае, будучи помещенным в среду сверстников, он все равно рисковал стать их беспомощной жертвой. Не со стопроцентной вероятностью, конечно — инстинкты могли и проснуться под действием чувства опасности. Но… В том-то и дело, что в среде яутжа недостаточно уметь обороняться. Нужно уметь еще и нападать. Это Сумрак хорошо знал по себе.       Стало быть, возвращение в исконную среду было опасно не только для уманки, но и для этого малька. Только куда было деваться? Оставить яутжа на воспитание Мягкого Мяса не представлялось возможным. Кем вырастет такой малек? Умственно неполноценным? Не факт, но, безусловно, он будет слишком странным, чтобы в будущем его приняли сородичи. Прямой кандидат в Дурную Кровь. Или того хуже…       Ведь даже яутжа можно сломать, если ломать с детства. Так делали иижааш, превращая похищенных мальков в свирепых, но послушных телохранителей. Нередко молодняк с искалеченной психикой обнаруживали во время рейдов и убивали наряду с самими рабовладельцами — просто из таких юнцов уже не выросли бы вменяемые члены общества. Малышам везло больше, им сохраняли жизнь, но адаптация таких детенышей в приюте проходила тяжело. Так что участь малька с невольничьего рынка так и так была бы незавидной.       Но это все равно не означало, что все нужно оставить как есть. Эта ударившаяся головой уманка… Она пока что просто не понимала, о чем говорит. Она собиралась взять на поруки матерого бандита и сделать так, чтобы «никто о нем больше никогда не услышал». Стало быть, она его в клетку собиралась посадить? Потому что иного способа удержать Дурную Кровь на месте Сумрак не знал. То же самое касалось и детеныша. Это он сейчас маленький и симпатичный, а что будет через пятнадцать лет, когда он начнет созревать? Пол-то Сумрак сразу глянул — малек оказался стопроцентным самцом.       Сын Грозы внезапно живо представил себе мягкотелую, заполучившую в свое распоряжение двух самцов яутжа, и его заметно передернуло. Получалось ничем не лучше иижааш. Но если иижааш находили пленникам исключительно практическое применение, то с уманки бы сталось действительно их любить… Бр-р-р-р! Стать чьим-то питомцем, имея хотя бы мизерный шанс быть охотником клана? Нет, такая участь, на взгляд Сумрака, была гораздо хуже, чем борьба за жизнь в приюте. Дурная Кровь — черт с ним, он мог пожить и в клетке самке на потеху, но малек, судьба которого еще не была определена, однозначно подобного не заслуживал. Только вот как объяснить уманке, что ее благие намерения — это не более чем проявление эгоизма?       Конечно, Сумрак имел полное право вообще ничего ей не объяснять. Просто сделать то, что должен сделать. Но слушать дни напролет умановскую истерику… Нет уж, увольте. А что-то подсказывало, что мягкотелые останутся тут минимум на неделю или полторы — пока не решится вопрос с их отправкой. Значит единственным верным решением было пока что оставить малька с приемной мамашей, а разделить их уже в последний момент. Тем более что с позиции воспитания детеныша эти дни все равно бы погоды не сделали.       Но для начала предстояло решить вопрос с тем, куда именно отправлять уманов. А для этого, видимо, все-таки нужно было сходить и поглядеть на этого наемника, без которого самка наотрез отказывалась улетать. Хотя бы из интереса…       — Брат, про тебя уже весь Центральный говорит, — по своему обыкновению непринужденно вваливаясь в отсек, застрекотал напарник Кошмар. Ему до статуса Свободного охотника оставалось еще лет десять, и разлуку с лучшим другом он переживал весьма тяжело. Старался вида не подавать, но Сумрак-то его знал.       Строго говоря, сын Грозы не покинул клан насовсем. После Сезона (а временами и в его разгар) Сумрак, в основном, был занят в Совете, но на период Большой Охоты возвращался, и они с сыном Броска неизменно летели на промысел вместе. Часто — к уманам. Жаль, не в этом году, иначе бы вопрос с доставкой отпал сам собой. (С другой стороны, тогда бы пришлось слушать истерику самки по дороге, так что все же не вариант).       До Большой Охоты оставалось недолго — около восемнадцати дней. Но Сумраку, по удачному стечению обстоятельств, не пришлось никуда лететь, так как «Изверг» трое суток назад сам встал в доки Центрального Комплекса на внеплановую профилактику. Кошмарик, разумеется, тоже не мог не воспользоваться этой возможностью — по-своему. Стосковавшись по общению с товарищем, у Сумрака он разве что только не ночевал, напрочь игнорируя желание последнего выспаться перед очередным докладом. И отвязаться, как всегда, не имелось ни малейшей возможности. Впрочем, сейчас то, что сыну Броска было нечем заняться, оказалось весьма кстати…       — Да мне без разницы, пусть говорят, — привычно буркнул сын Грозы, вставая, чтобы поприветствовать кровного брата.       — Смотри-ка, и правда мальки, — Кошмар заглянул Сумраку за спину и осклабился. — Тебе дома, что ли, не хватает? Только не говори мне, что теперь ты должен за ними присматривать, и мы никуда вечером не пойдем!       — А мы куда-то должны были идти? — с подозрением прищурился сын Грозы.       — Ты меня поражаешь! Саванна с Заварухой сегодня будут пролетом, я ж тебе говорил! Тучка опять какой-то симпозиум организовала. Все передает свой опыт, да только, мне кажется, она еще всех нас переживет.       Сумрак невольно усмехнулся. Заведующая сектором диагностики по имени Туча действительно была личность легендарная, но при этом своя в доску. Через ее руки прошли многие тысячи воинов от юнцов, прибывших на первую медкомиссию, до Вожаков и даже Старейшин. Сколько ей было лет, никто толком не знал. Знали только, что очень много. Лет пять назад у Тучки случился душевный кризис и она направилась на Последнюю Охоту, заставив переживать весь Центральный. А через пару дней вернулась озадаченная с несколькими царапинами на шкуре и головой Королевы улья. Трофей Тучка разместила в зале для реабилитации — как стимул выздоравливающим воинам, а сама, преисполненная вдохновением, взялась за натаскивание подрастающих поколений медиков «пока жива».       — Да, кажется, я прослушал. Ну, то есть, я понял, что они прибывают по делам, но не понял, что у нас именно на сегодня что-то запланировано, — неуклюже попробовал дать заднюю сын Грозы. Да куда там…       — Вот всегда ты так! — фыркнул сын Броска. Любую попытку увильнуть от совместной попойки он воспринимал как личное оскорбление.       — Когда? — проигнорировав его возмущение, устало спросила Сумрак.       — Вечером, конечно! Тучка их до вечера и не выпустит, ты ж знаешь.       — Доживем до вечера — видно будет. А пока мне помощь твоя потребуется, — постановил старший самец. С этими словами он встал и направился в соседний отсек, где хранились доспехи и оружие.       — В чем именно? — заглядывая через дверь, но остерегаясь заходить, осведомился Кошмар. — И куда это ты собрался?       — Дело одно есть, — влезая в поножи, бросил через плечо сын Грозы.       — Какое?       — Просто встреча. Обычная рабочая. Тебе это не интересно. — Он окинул размещенную вдоль стен броню взглядом и, немного поколебавшись, выбрал усиленный нагрудник. — Идти мне уже пора, а оставлять эту мелочь без присмотра у себя в отсеке я не хочу. Побудь с ними, дружище, хорошо? Это всего пара часов. — Тут он обернулся и с надеждой поглядел на сына Броска. Реакция была вполне ожидаемой.       — Ну вот делать мне больше нечего! — запротестовал Кошмар.       — А ты чем-то важным занят?       — Нет, но сидеть с твоими мальками…       — Кошмар! Ты хоть думай, что мелешь. «Твоими»… — самец угрожающе вскинул максиллы.       — А ты онлайн пообщаться не можешь? — мгновенно сменив тему, попытался отыскать альтернативу младший товарищ.       — Нет, — сын Грозы резко мотнул головой и вернулся к сборам. Пока вдаваться в подробности не следовало. Сумрак и сам-то не вполне четко представлял, зачем идет туда, куда идет, и как будет общаться с Дурной Кровью. Кошмар в этом плане был не очень хорошим советчиком, потому что наверняка предложил бы с Дурной Кровью сесть и выпить. Кошмар вообще при любом удобном случае предлагал выпить — ничего с течением времени не менялось.       — Ну ладно, уговорил. Только не задерживайся там слишком! — сдался сын Броска.       — Спасибо, брат, — обернувшись, подойдя к выходу и положив руку на плечо младшему самцу, проникновенно проговорил Сумрак, как будто речь шла о каком-то важном предприятии, сопряженным с риском для здоровья и жизни. Хотя, Кошмар, который даже от собственных детенышей старался держаться подальше, скорее всего, так это и воспринимал.        «Уманка умеет говорить на нашем основном диалекте, не пугайся. Но она сейчас спит и вряд ли проснется до моего возвращения. Так что твоя задача — всего лишь посидеть тут с мальками. Они прекрасно сами себя развлекают, просто поглядывай, что они творят», — вот и все, что, уходя, сказал Сумрак. Отлично! Всегда он так… Стоит ему увидеть, как кто-то отдыхает в свое удовольствие, и он обязательно придумает для «праздношатающегося» какое-то занятие. А сам, между тем, при любом удобном случае дрыхнет до полудня!       Недовольно порыкивая, Кошмар пересек помещение, предусмотрительно обойдя мальков по максимально широкой дуге, и расположился в кресле. Мальки задрали головенки и проводили незнакомца взглядом, но затем сразу же потеряли к нему интерес и продолжили играть. Через полчаса уманчик утомился и улегся на шкуре поспать. Детеныш яутжа решил попытать счастья и выпросить у новой «няньки» жратвы, но, получив вместо кормежки предупредительный оскал, смирился и вернулся к мягкотелому, походил вокруг, плюхнулся рядом и засопел.       — Вот и молодцы, — удовлетворенно проурчал сын Броска. Заняв положение полулежа, он закинул ногу на ногу и раскрыл коммуникатор, чтобы заранее предупредить Саванну о смене места встречи. Тот ответил не сразу, так как был на семинаре, но к идее провести вечер в апартаментах Консула отнесся благосклонно. С условием, что Сумрак обеспечит выпивку и закусь согласно предпочтениями всех гостей. Конечно, обеспечит, пообещал Кошмар. Он прекрасно знал, что Сумрак никуда не денется.        «Мы только еще товарища хотели с собой прихватить, он не будет против?» — забеспокоился Саванна.        «Да конечно не будет», — уверенно написал сын Броска.        «Тогда ждите нас в назначенное время. Плюс-минус полчаса».       Кошмар довольно замурлыкал, закрыл коммуникатор и стал думать, чем бы ему заняться в отсутствие сына Грозы. Но придумать не успел, так как дверь спальни внезапно зашуршала и на пороге появилась та самая уманка. По инерции сделав шаг вперед, она резко затормозила и вытаращилась на Кошмара.       — Здаров, — не зная, что еще можно сказать в этой ситуации, с некоторым сомнением в голосе сказал Кошмар.       — Здравствуй… — на страшно искаженном яутжевском пролепетала мягкотелая в ответ.       При виде очередного незнакомого яутжа сердце у Джейн упало. В первый момент ей показалось, что это Мгла, так как хищник имел такую же темную шкуру и выглядел почти таким же тощим. Но землянка быстро поняла свою ошибку, когда незнакомец встал, доброжелательно ее поприветствовав. До роста Мглы этот воин конкретно не дотягивал, да и физиономия у Арбитра была вытянутая, а у этого — широкая. Грива яутжа выглядела странновато. Вместо того чтобы позволить ей свободно свисать, хищник связал ее на затылке в пучок. Примерно так, как это делали самураи. Однако в отличие от человеческих волос отростки вели себя куда менее послушно, поэтому их кончики торчали из этого пучка наружу и колыхались при каждом движении, точно щупальца припадочного кальмара. Откровенно говоря, выглядело довольно нелепо. Но не Джейн было судить о яутжевских прическах.       Прикорнувшие на шкурах дети при появлении «мамочки» тотчас же проснулись и кинулись к ней обниматься.       — А куда Сумрак делся? — приласкав их, осторожно спросила девушка. Она понятия не имела, можно ли доверять этому странному типу, но ведь владелец отсека заверял, что ей тут ничто не угрожает. С другой стороны, кто мог гарантировать, что он не врал?       Впрочем, уже одно то, что незнакомец не причинил детям вреда и даже не испугал их, весьма обнадеживало…       — Ушел он. Меня попросил с вами тут побыть. Друган я его, все в порядке, — жизнерадостно защелкал самец. Дженни почему-то сразу поняла, что это самец.       — Меня Джейн зовут. А это Бобби и Дик, я… — начала девушка.       — Кошмар, — не дослушав, хищник издал резкую трель, тем самым заставив землянку вздрогнуть и крепче прижать к себе малышей.       — Почему кошмар? — приготовившись пятиться к дверям, непонимающе прошептала девушка.       — Зовут так, — пояснил хищник.       — Простите, — одновременно с вырвавшимся вздохом облегчения Дженни улыбнулась. Ох уж эти яутжевские имена…       — Хочешь что-нибудь? — самец заинтересованно склонил голову к плечу.       — Вообще-то да. Тут есть санузел? Мне бы его посетить, да и детям не мешает.       — О, за мальков не беспокойся, они уже все свои дела сделали, — бесхитростно сообщил Кошмар, указав на маленькую кучку, темнеющую у самых дверей. — Я вот все думаю, брат, когда вернется, наступит или нет?       — Господи, как неудобно, я все уберу, — пробормотала Джейн, но яутжа лишь махнул рукой.       — Да не беспокойся. Пойдем, я тебе тут все покажу.       Санузел оказался просторным и куда более благоустроенным, чем на «Черте». Освежившись, искупав малышей и простирнув подмокший комбинезончик Дика, землянка как смогла вытерла яутжонка куском какой-то ткани, а в другой кусок завернула человеческого ребенка. Сидеть на руках Ричард отказался наотрез. Выкрутившись из объятий приемной матери, он с визгом кинулся прочь из отсека гигиены, придерживая на груди развевающийся «плащ». Эдакий Супермен с голым писюном. Боб устремился следом, на ходу отряхивая гриву, которую так и не получилось высушить до конца. Кошмар, впуская их обратно в «гостиную», отскочил от двери с таким видом, словно на него неслось стадо бизонов.       Затем настал черед уборки. Дженни сочла возможными использовать одно из «полотенец», хотя Кошмар всеми силами ее подначивал оставить какашки на месте и понаблюдать, как отреагирует Сумрак. Но Джейн не поддалась и отмыла все дочиста. Про себя землянка сделала вывод, что если между этими двоими и существуют какие-то дружеские чувства, то весьма своеобразные.       Устранив следы «преступления» мальчишек, Джейн перестирала все «полотенца» и как смогла развесила их в душевой, надеясь, что хозяин не будет сердиться. Кошмар, заглянув, похвалил и сказал, что все правильно. Но его интонация доверия не внушала. Видимо, «полотенца» все-таки были одноразовые. Подозревая, что правды этот прохиндей точно не скажет, Дженни решила не заморачиваться. Ведь даже если она по меркам яутжей и сделала что-то смешное или странное, ее вины в том определенно не было.       — А Сумрак скоро вернется? — поинтересовалась Дженни, закончив дела и вернувшись в «гостиную». На самом деле сложно было сказать, для каких целей служил этот отсек. Здесь были стол и сидячие места, но что-то подсказывало, что это не помещение для приема пищи, а некий аналог переговорки. Хотя, если честно, Джейн мало понимала в интерьерах клыкастых. В корабле Памяти отродясь не было ничего похожего на интерьер, а в его бандитском убежище и подавно.       — Надеюсь, — отозвался Кошмар, плюхаясь в кресло. — У меня в планах не было до вечера вас тут стеречь. Без обид, самка.       — Я и сама его очень жду. У меня очень много вопросов… — скромно присаживаясь на другом конце отсека, проговорила девушка.       И тут Кошмара как будто бы прорвало.       — А у меня-то сколько! — возбужденно застрекотал самец. — Ты правда провела несколько лет на корабле Дурной Крови? А зачем? А что ты там делала? И зачем ему понадобились мальки?       Пораженная этой никак не вяжущейся с обликом солидного хища непосредственностью, Дженни раскрыла рот, не зная, что ответить.       — Просто сказали, что он тебя и этих мелких похитил зачем-то, зачем только… — тем временем невозмутимо продолжал Кошмар. — А потом братан не, говорит, все не так. Вроде бы. Что ты как бы добровольно с ним летала. Но подробностей не рассказал и свалил по каким-то своим делам.       — У нас… У нас все сложно, — слегка дезориентированная этим потоком сознания, промямлила Дженни, затем, сделав паузу, как можно осторожнее добавила. — Память меня спас, а теперь я каким-то образом должна спасти его. — Пока было непонятно, можно ли клыкастому рассказывать подробности.       — С ума сойти… Дурную Кровь она будет спасать, — фыркнул хищник. — Ну, успехов. Поди вас, баб, пойми. Без обид, если что.       — Ничего, я понимаю, это правда все сложно и так сразу не объяснишь… — вздохнув, повторила Джейн, а затем, чтобы сменить тему, вдруг спросила: — Скажите, а вы с Сумраком — охотники, да?       — А то, — с нескрываемой гордостью подтвердил Кошмар и сквозь сеть почесал когтями брюхо. — Хочешь убедиться?       — Не уверена… — напряглась землянка. Зря она, наверное, задала этот вопрос, лучше бы что-то другое спросила или вообще промолчала.       — Да не боись, — подбодрил ее собеседник и опять застрекотал. Джейн, кажется, еще ни от одного хищника не слышала столько стрекота. — Идем, че покажу. Мальков только тут оставь.       Он встал и куда-то решительно пошел. Поколебавшись, Дженни с опаской двинулась следом. В небольшом коридоре, через который клыкастый уже водил ее в санузел, имелось несколько дверей. Кошмар открыл одну из них и посторонился.       — Тут, Сумрак сказал, есть хавчик какой-то для мягкотелых, — прокомментировал яутжа, когда землянка заглянула внутрь отсека. По всей видимости, это как раз была комната приема пищи. Вернее, комнатка. Вдоль одной стены располагался узкий стол, напротив — стеллаж с какими-то емкостями и водопровод. И ни одного стула. На столе стоял явно раутского изготовления ящик с фруктами — такие же Дженни видела на базарах — и лежала крайне неаппетитная на вид булка голубоватого цвета.       — Я, наверное, попозже, спасибо, — поблагодарила девушка. Дверная панель устала ждать и плавно закрылась.       — Как знаешь. Я просто заодно решил показать, мы вообще в другое место шли, — продолжил свою экскурсию Кошмар. — Смотри дальше. Вот сюда, — он показал на следующую деверь, — не ходи. Там оружие. Запрещено, поняла? А вот сюда, — открывая последнее помещение, самец заговорщически понизил голос, — мы просто не скажем, что заходили.       Зажегся приглушенный свет. Из проема повеяло холодом и одновременно Джейн почувствовала характерный химический запах. Он походил на тот, что постоянно витал в кладовке, где Память обрабатывал шкуры и кости, только был чуть менее резок. Со смутным ощущением тревоги девушка заглянула в отсек да так и застыла не пороге, лишившись дара речи. Все четыре стены были от пола до потолка завешаны черепами. Большими, средними и просто гигантскими. С клыками, бивнями и клювами. Разными по виду, но одинаково устрашающими.       Черепа не висели как попало, они были рассортированы по видовой принадлежности, а также по размеру. Центральное место занимали полированные головы сородичей Спайка. Они размещались в несколько рядов. Самые большие из них достигали в длину среднего человеческого роста. Ниже скалились острозубые черепа каких-то существ, напоминающих динозавров, а выше виднелись рогатые экземпляры.       Но это было еще не самое жуткое. Когда Джейн подняла взгляд на самый верх, то увидела бесконечно длинный ряд из десятков человеческих черепов…       — Надеюсь, среди них не было твоих родственников, — неудачно пошутил Кошмар, заметив, как изменилось выражение лица землянки.       — Надеюсь… — ощущая, что дурнота возвращается, проговорила девушка. — Пожалуйста, пойдемте обратно…       — Обратно, так обратно, — пожал плечами Кошмар. — Обычно самки с большим интересом реагируют. Или не всем самкам ууман интересны трофеи?       Джейн не ответила. На ватных ногах дошагав до «гостиной», она села на пол рядом с детьми и отрешенно принялась с ними играть. Увиденное никак не шло из головы. Конечно, ожидать от яутжа чего-то иного не приходилось, но контекст… Ворчун был наемником и убивал, чтобы заработать. Цинично, но обоснованно. Дженни научилась с этим мириться. Он хотя бы не корчил из себя невинность. А Сумрак, такой весь вежливый и внезапно заботливый, на самом деле убивал с еще большим энтузиазмом — чтобы коллекционировать… Коллекционировать, бл***!       — Эй, ты чего? — как будто реально не понимая, что не так, поинтересовался Кошмар, присаживаясь перед землянкой на корточки.       — Он вот ЭТО подразумевал, когда говорил, что «отвечает за взаимодействие с людьми»? — Джейн подняла голову и в упор поглядела на клыкастого.       Тот явно не сразу догнал, что она имеет в виду, но потом догадался. И… Видимо, заключил, что речь о каком-то пустяковом недопонимании.       — А, не, — вновь принимая непринужденный вид, отмахнулся яутжа. — Это, в основном, старые трофеи, на ууман брат очень редко теперь охотится. К тому же, они знали, на что шли, когда связывались с охотником. Сумрак — Консул Совета, это именно по части политики. Признаться, я не слишком въезжаю в его работу. В общих чертах, если у ваших какие-то терки с нашими, без учета Охоты, то он разруливает. Вот ты и свалилась на его голову, он теперь думает, как тебя обратно возвращать.       — Но меня не надо возвращать! — в отчаянии воскликнула Дженни.       — Да? — озадаченно переспросил Кошмар. — А чего ж он тогда так парится?       В изоляторе сыну Грозы доводилось бывать всего пару раз и только на привилегированных уровнях. Туда, где содержат Дурную Кровь, он еще не спускался и теперь, когда это все-таки произошло, впечатления оказались не из приятных. В коридорах было темно, а ремонта эти стены определенно не видели несколько десятков лет. Ряды маленьких камер зловеще щерились узкими решетками. Из-за одних дверей раздавалось рычание, из-за других — тяжелый храп; кто-то из Дурных, заслышав шаги, уткнулся в прутья мордой и начал выкрикивать ругательства. К счастью, это был не тот, кого искал Сумрак. Самец равнодушно прошел мимо.       Нужная камера находилась в самом конце коридора. И за ее дверью было тихо.       — Эй, ты тут? — Сумрак заглянул в окошко и попытался в темноте отыскать наемника глазами. Тихо зазвенела цепь и около дальней стены медленно повернулся грузный силуэт. Было видно только тепловой контур, но даже по нему сын Грозы понял, что перед ним довольно крупная особь.       Вместо ответа послышалось приглушенное рычание. Значит, жив и в сознании. Уже хорошо. Но получится ли конструктивный диалог?       — Это ты — Одной Левой? — проигнорировав нежелание Дурной Крови общаться, задал следующий вопрос Сумрак и непроизвольно потянул воздух, как при знакомстве с потенциальным соперником. Запах показался ему смутно знакомым, но они вряд ли когда-то могли встречаться.       — Что тебе от меня нужно? — нехотя отозвались из темноты.       — Подойди. Ты можешь встать?       — Могу, но не собираюсь. Так говори. А лучше сразу проваливай, потому что я не собираюсь тут с тобой беседы беседовать.       — Даже если я скажу, что твоя самка у меня? — понизив голос, проговорил сын Грозы.       Чтобы пересечь крохотное помещение, заключенному понадобилась доля секунды. С оглушительным рыком он бросился на решетку, и его искаженная от отчаяния и ярости морда оказалась неожиданно близко. Сумрак дернулся и оскалился, инстинктивно пытаясь занять оборонительную позицию, тем не менее остался на месте. В этом не было смысла. Их разделяла крепкая дверь, а руки Дурной Крови были скованы.       Раскрыв жвала и гневно раздувая носовую складку, Память выкатил глаза и уставился на воина с лютой ненавистью. Из кое-как залепленной раны на лбу медленно сочилась кровь. Что ж, хотя бы подошел. Разговор предстоял не для чужих ушей, так что говорить громко не следовало.       — Что ты с ней сделал, ублюдок?! — захлебываясь бессильным рычанием, не то просипел, не то простонал Одной Левой. И от этих слов, вернее, от того, как они были сказаны, Сумраку внезапно стало не по себе. Его посетило какое-то странное ощущение. Наемник демонстрировал агрессию, но веяло от него… страхом. Паническим страхом потери, какой мог бы быть свойственен осиротевшему мальку, но никак не матерому головорезу. Так неужели уманка говорила правду и этих двоих связывали какие-то взаимные чувства? Уму непостижимо…       Сын Грозы встряхнул головой, поспешно прогоняя наваждение. Сейчас не следовало терять концентрацию.       — Тише, дебил, — прошипел он и, преодолевая неприязнь, придвинулся вплотную. — Ничего я с ней не сделал. Она в порядке и в безопасности. Пока. Согласно правилам я должен вернуть ее на родину. Но ее там убьют. И ты, судя по всему, знаешь, кто. Мое дело проследить, чтобы она вернулась. Оберегать ее я не могу, да и не обязан. А вот ты можешь. Но мертвым ты ее не защитишь. Так ты готов слушать меня дальше, Дурная Кровь?       Рычание стихло, выражение ненависти на лице заключенного сменилось выражением недоверия.       — Продолжай, — тихо сказал Память, прислоняясь к двери, как будто чтобы лучше слышать. На самом деле было видно, что ему тяжело стоять без опоры.       — Жесткач задери, откуда я могу тебя знать… — еще раз принюхавшись и вглядевшись в опухшее из-за травмы лицо, пробормотал Сумрак, обращаясь скорее к самому себе, чем к собеседнику. Но собеседник внезапно ухмыльнулся и…       — Не помнишь? — презрительно фыркнув, Одной Левой отступил от решетки на шаг, позволяя себя рассмотреть. Сумрак нахмурился и снова втянул воздух. Но… нет.       Наемник издал недобрый стрекот, снова тяжело прильнул к прутьям и хрипло зашептал:       — А вот я тебя узнал. Хотя ты стал таким страшилищем, что кто-то другой узнал бы тебя с трудом. Но я наблюдал за тобой, сын Грозы. Издали. Годами. Сперва все думал подкараулить тебя и грохнуть. Но все время находились дела поважнее. В итоге прооткладывал в долгий ящик и забил.       — Да кто ты такой… — начал было Сумрак и осекся. Потому что его взгляд наконец упал на шрам, опоясывающий правое плечо Дурной Крови. Страшный, уродливый, огромный. Шрам, который остался после того, как рука была отсечена в поединке и приживлена обратно.       — Торопливый? — с трудом веря в происходящее, сын Грозы произнес это имя и умолк, вслушиваясь в напряженную тишину и чувствуя, как на затылке приподнимается грива.       Наемник помедлил, затем утвердительно склонил голову.       — Но меня так давно уже не зовут, — прозвучало еле слышно.       Конфликт с Торопливым, сыном Вестника, произошел лет сорок назад, когда оба самца ходили в клане Великого Гнева. Все случилось после их первого Сезона, который воины провели на одной из самочьих планет — в Чертогах Серой Провидицы. Сумрак тогда заключил временный союз с тремя сестрами. Они были старше его и оказались особами с весьма непростыми характерами. Прорва — ныне Глава его гарема — стала в тот год первым серьезным испытанием Сумрака. В отношениях с ней можно было только подчинять или же подчиняться самому. То и другое сопровождалось ранами и болью. Тому и другому сын Грозы обучился в совершенстве. Осень, средняя сестра, любила кровавые ласки. Сыну Грозы пришлось тоже их полюбить. Младшая сестра по имени Солнышко поражала своей ненасытностью. Сын Грозы добился того, что в их любовных играх она начала уставать первой.       Несколько недель Сумрак как порядочный хозяин гарема удовлетворял все запросы своих самок, но потом случилось непредвиденное. Он безнадежно влюбился в высокоранговую самку по имени Греза, и это стало его вторым испытанием. Испытанием, которое он не прошел… Тогда в его юной дурьей голове созрел совершенно не порядочный план. О, сколько раз он потом корил себя за это! Но что было, то было. Он решил избавиться от сестер, чтобы более не тратить на них свое время и посвятить его ухаживаниям за Грезой. Для этого Сумрак сговорился с Торопливым о подставном поединке…       На самом деле никакого злого умысла у сына Грозы не имелось. На тот момент ему казалось, что он рассуждает вполне логично (хотя логика и Сезон — вещи в принципе несовместимые). Он знал, что товарищ остался без партнерши — самки им так и не заинтересовались. Стало быть, сын Вестника должен был любым самкам радоваться, даже специфическим. А уж трем враз… Одним словом, Сумрак предложил намеренно проиграть свой гарем Торопливому, а Торопливый охотно на это согласился.       Справедливости ради стоит сказать, что не подвернись Торопливый вовремя, сын Грозы о «побеге» даже и помышлять бы не стал. Он планировал честно отработать у сестер до конца брачного периода, ведь бросать самок в разгар Сезона Любви было недостойно. Но уступить гарем другому самцу в поединке не возбранялось, более того, подобное происходило сплошь и рядом. Этим он и воспользовался.       Сначала все, вроде бы, складывалось как нельзя лучше: Сумрак остался с любимой, Торопливый — с гаремом… Но уже через пару дней сын Вестника от сестричек позорно сбежал, не выдержав их темперамента. А Греза, проигнорировав классовые различия, добровольно отдалась сыну Грозы. Произошедшее слегка отрезвило Сумрака и он осознал, что натворил. Возлюбленная заключила с ним союз, а привести ее было некуда, ибо земли достались другому самцу вместе с самками.       Тогда Сумрак отыскал товарища и снова вызвал его на поединок — на этот раз по-настоящему. Отбив самок, которые Торопливому на тот момент и даром были не нужны, он вернулся к сестрам, но уже вместе с четвертой женой. Здесь бы всей этой истории и закончиться, да только сыну Вестника не хватило толку отнестись к своему первому сексуальному опыту философски. Он вбил себе в голову, что сын Грозы намеренно над ним поиздевался, и задумал месть.       Они вернулись в клан, и пока Сумрак, свято убежденный, что сезонные склоки не покинут пределы Сезона, готовился к Большой Охоте, Торопливый умудрился сговориться с матушкой Грезы. Матриарх была недовольна тем, что дочь не удалось выдать за более перспективного самца, и мечтала избавиться от зятя. По подсказке сына Вестника она записала обращение к Вожаку Гневу, дескать Сумрак на самом деле насильник и похититель. Гнев, как водится, психанул, не разобравшись. В итоге сын Грозы мало того что семьдесят плетей получил — слишком много даже для такого крепкого самца, — так еще и едва не угодил в трюм.       Но обман раскрылся и Сумрак бросил Торопливому вызов. Он был намерен драться насмерть, только судьба распорядилась иначе. Сын Грозы был слишком вымотан и ослаблен. Это не могло не сказаться на его обычно безупречной тактике. Он совершил неточный удар и отсек противнику правую руку. А Торопливый, вместо того, чтобы продолжить сражаться левой, смирился со своей участью и сам подставил горло под клинок…       Сумрак не нанес тогда решающего удара. Может, и зря… Руку неудачнику вернул на место корабельный медик, но из клана сын Вестника вылетел. Перед ним был выбор — восстановить свою честь и вступить в другой клан или остаться в числе Дурной Крови, которая промышляет разбоем и не чтит Кодекса. Он выбрал второе и больше никогда не жил честно. Вот и вся история.       Вернее, это раньше Сумрак думал, что вся. На деле же оказалось иначе. И новые подробности просто в голове не укладывались. Мог ли этот внешне возмужавший, но внутри все такой же слабый духом самец действительно выбрать в партнерши уманку? Что ж, речь шла о Торопливом, так что вполне. Его не сложившаяся личная жизнь это подтверждала. И грешить на самок тут было бесполезно. Все самки яутжей сильны и своенравны — это в порядке вещей. Просто одни в меньшей степени, другие — в большей. Сумраку тоже сначала пришлось с ними ох как нелегко, но он волей-неволей справлялся, а потом даже смог по-настоящему их полюбить. И все эти сорок лет исправно выполнял супружеский долг, никогда более не предавая чувств и доверия своих жен. Тогда как Торопливый не выдержал с сестрами и нескольких дней. Несмотря на гон, который у нормальных самцов полностью отключает инстинкт самосохранения, толкая на самые отчаянные поступки.       Похоже, в последующие Сезоны сын Вестника так и не отважился завести отношения. Учитывая вновь приобретенный статус Дурной Крови, ему, конечно, приличные самки уже не светили, а для того, чтобы крыть воительниц у него кишка была тонка. И тогда он вышел из положения, заполучив себе уманку. То есть настолько слабое и безобидное существо, насколько вообще возможно… В физическом плане. А вот в ментальном его, скорее всего, ожидал сюрприз. Уж Сумрак-то хорошо знал, насколько эти создания могут быть упорными, изобретательными и требовательными. И как легко они находят верный подход к зазевавшимся охотникам…       И все же сын Грозы не мог понять, как можно сожительствовать с уманкой. Да хотя бы с технической точки зрения. И речь шла не только о разнице в физиологии. У мягкотелых складывалась совершенно другая структура семьи. Большая часть этих существ строила моногамные отношения, в которых партнеры постоянно проживали вместе. Расставание у них считалось чем-то ужасным. Яутжи, в свою очередь, были полигамами, причем самцы проводили со своими самками всего пару месяцев в году. И хватало. Тем и другим хватало. Но Торопливый каким-то образом перестроился на умановский тип отношений, став для Тшейи полноценным — с ее точки зрения — партнером. И, похоже, он реально готов был пожертвовать своей независимостью, лишь бы только уманка оставалась с ним… Это совершенно не поддавалось объяснению. Но факт оставался фактом, подобный союз существовал, и обе его ненормальные стороны сильно им дорожили. Вопрос заключался в другом. Теперь, когда Консул убедился в реальности этого бреда, что ему было с этим делать?       В голове сына Грозы сразу пронеслось столько мыслей, что он на время лишился дара речи. Но затем взял себя в руки и снова обратился к Дурной Крови.       — Не ожидал, что еще встречу тебя, — маскируя замешательство под снисхождение, заметил он.       — Теперь это все равно неважно, — отозвался наемник. — Лучше договаривай про уманку. Но учти, заговаривать мне жвала я больше не позволю. Если ты решил воспользоваться…       — Чем? — резко оборвал его Сумрак. — Что мне с тебя взять, Изгой? И ты не в том положении, чтобы выставлять условия, не находишь? Так что гонора поубавь.       Одной Левой глухо заворчал, но покорно заткнулся. Он все так же смотрел исподлобья, однако теперь выжидающе.       — Еще раз, — убедившись, что верная иерархия выстроена, снова заговорил сын Грозы, — уманка в полном порядке. Вместе с мальками она сейчас находится у меня, никто из них не ранен, пищей я их обеспечил. Очень беспокоится о тебе. Собственно, поэтому я и пришел.       — Ты знаешь, что меня тут ждет, — Торопливый отвел взгляд.       — Да.       Некоторое время оба самца безмолвствовали. Взгляд наемника продолжал гипнотизировать стену.       — Никогда бы не подумал, что скажу это, но… я благодарю тебя. За новости о ней. Теперь я буду спокоен… — наконец изрек сын Вестника.       Лицо Сумрака вытянулось. Н-да… Похоже, головой-то этот дурень капитально приложился: его сознание путалось.       Консул оперся локтем о дверь и наклонился к решетке почти вплотную, заговорив как можно тише:       — Ты вообще меня понимаешь? Не с чего тебе быть спокойным. Убьют ее. Убью-ут, понял? Как только она дома объявится, закажут, как в первый раз тебе заказали, только кому-то другому. Более эффективному.       Заключенный агрессивно вскинул максиллы и снова зарычал.       — Тихо ты! Я думаю, — осадил его Сумрак. Потом, помолчав, спросил: — Ты можешь объяснить, почему Мгла так в тебя вцепился?       Торопливый лишь снова опустил взгляд и качнул головой.       — Арбитры страстно охотятся за теми, кто убивает своих, но за тобой, вроде бы, не числится жертв ни среди воинов, ни среди политиков, ни среди самок. Ты убивал Дурную Кровь и другие разумные виды. Я прав? Или мне о тебе чего-то недосказали? — сын Грозы пристально посмотрел на сына Вестника.       — Все правильно тебе сказали, — буркнул Одной Левой, чувствуя его взгляд, но не поднимая глаз. — Только не обольщайся. Вас просто никто не заказывает. Вы и сами отлично справляетесь с уничтожением друг друга.       — Достаточно было простого «да», — строго рыкнул Сумрак. — Ты сейчас тратишь наше с тобой время, которого и так слишком мало. Я не от нечего делать тебя спрашиваю. Если все действительно так, то поведение Мглы вдвойне странно. С точки зрения Арбитра, ты совсем никудышная добыча. Он мог тебя ликвидировать без поединка, как мелкого жулика, но вместо этого несколько лет гонялся за твоей головой. Поэтому я повторяю свой вопрос: что ты ему такого сделал?       — Понятия не имею, — с раздражением прошипел наемник. — Мы с ним познакомились вскоре после того, как я покинул банду. И он изначально был очень мной заинтересован.       Консул поморщился. Задача усложнялась. Мгла, если узнать его поближе, на самом деле был самец простоватый, и обвести его вокруг пальца при желании мог даже малек. Муссон, уже несколько лет успешно дурачивший опасного родича, являлся живым тому подтверждением. Но слишком явный интерес Сумрака к задержанному Изгою все-таки мог насторожить законника. Тогда весь план пошел бы насмарку.       — Ладно, это я постараюсь узнать, — задумчиво проговорил сын Грозы. — А ты мне сейчас вот что скажи. Только честно. Если Тшейи за тебя поручится и заберет отсюда, оставишь ли ты свой преступный промысел?       — Что? — Торопливый поднял на Сумрака совершенно обалдевший взгляд. Очевидно, он решил, что ему послышалось.       — Есть одна мысль, — сообщил Консул. Теперь пришла его очередь избегать зрительного контакта. Потому что он собирался сделать кое-что неправильное… — Мне нужно быть уверенным, что я не совершаю ошибки. Поэтому я сейчас спрашиваю очень серьезно. Ты готов отправиться во владения уманов и жить там в изгнании, больше никогда не высовываясь? Имей в виду, тебе придется стать телохранителем для этой самки. Если нарушишь условия, погибнете оба. Так что скажешь? — он снова испытующе посмотрел на заключенного.       Некоторое время Одной Левой молчал, переваривая услышанное. Затем твердо произнес, уже без своих язвительных замечаний:       — Я сделаю все, что потребуется. Я пообещал, что пойду за ней куда угодно. Если это окажется планета уманов, так тому и быть.       — Принято, — коротко ответил Сумрак и повернулся, чтобы уйти, но собеседника его ответ не устроил.       — Как именно ты собираешься это сделать? Отжать добычу у законника — слишком сложная задача, — сверля спину воина взглядом, прорычал наемник. Впрочем, Консул, понятное дело, объяснять ничего не собирался. Он вернулся к двери лишь затем, чтобы порекомендовать:       — Отлеживайся, Дурная Кровь, тяни время. Тебе невыгодно сейчас производить впечатление слишком здорового. И что бы ни случилось, не рыпайся. Делай все, что тебе говорят, соглашайся со всем и уйми свою борзоту. И еще помни, никакого разговора между нами не было. Я тебя допрашивал. Но безрезультатно.       Одной Левой склонил голову в знак согласия и медленно, слегка пошатываясь, побрел обратно на лежанку. Было заметно, что разговор отнял у него много сил, но он пытается не подавать вида, что с трудом держится на ногах. На полпути он внезапно обернулся и в последний раз окликнул Сумрака.       — Почему ты это делаешь? Совесть, что ли, проснулась?       Консул презрительно фыркнул.       — Мне просто стало жаль твою самку, Память, сын Вестника. Если все получится, благодарить тебе нужно ее и только ее.       Сказав так, сын Грозы поспешно удалился.       Четкого плана у Джейн не было, поэтому девушка решила выжидать удобного момента, чтобы просто улизнуть из-под присмотра и дальше действовать по обстоятельствам. Конечно, за пределами отсека могло ожидать все что угодно, но возможности как-то заранее разведать обстановку не представилось. А надежду получить помощь от этих головорезов землянка потеряла окончательно.       Тот самый удобный момент наступил, когда Кошмару приспичило отойти по естественной нужде, о чем он сразу же бесхитростно сообщил. Как только самец скрылся в коридоре, Дженни кинулась проверять дверь. И… выяснилось, что дверь не заперта! Клыкастые охотники то ли сами оказались небольшого ума, то ли просто недооценили способности человеческой самки, в любом случае, для землянки это была удача.       Девушка с опаской выглянула наружу, и ее взору открылся пустой коридор с геометрическим барельефом вдоль стен. Какие-либо препятствия для побега отсутствовали, но ситуация могла измениться в любой момент, поэтому Джейн решилась на дальнейшие действия без лишних размышлений.       Да, она понятия не имела, куда бежать, где прятаться и как вызволять Ворчуна, но точно знала одно: оставаться здесь опасно. Сумрак обещал «что-нибудь сделать», но явно ведь грош цена была его обещаниям. Для него люди являлись лишь добычей, животными — не более. Какой ему был резон решать проблемы какого-то животного? Еще и рискуя нажить проблем себе. Нет, он определенно хотел куда-нибудь сбагрить саму Дженни и Ричарда вместе с ней, а Бобби забрать. И, скорее всего, если бы Джейн дождалась его возвращения, бежать было бы поздно…       Быстро метнувшись к детям, она подхватила их на руки и вылетела в коридор. Подросшие малыши заметно потяжелели, но убраться подальше требовалось как можно скорее, так что девушка собрала все свои силы и понеслась вперед, навстречу неизвестности. К сожалению, неизвестность довольно быстро превратилась в определенность. Не успела Дженни добежать до конца коридора, как из-за поворота возник поистине гигантский яутжа серого окраса. Увидев землянку с детьми на руках, он в изумлении замер на месте, отвесив кривые мандибулы. Перепуганная беглянка резко затормозила и кинулась в противоположную сторону, чтобы буквально в следующую секунду столкнуться с тем, от кого планировала спастись.       — Ты как сюда попала? — вытаращил уцелевший глаз Сумрак, которого столь неожиданная встреча явно застигла врасплох.       — Что у тебя тут такое творится? — строго прогудел большой самец позади, очевидно, обращаясь к младшему.       — Ты зачем сбежала, дура? — выскакивая из отсека, зарычал Кошмар.       Далее последовала немая сцена. Все замерли на своих местах, тревожно переглядываясь и боясь пошевелиться.        «Нам конец», — пронеслось в голове у Джейн.       Первым взял себя в руки Консул.       — Старейшина, прошу меня простить, это конфискованная у Дурной Крови особь, у нее стресс. А ты, самка, быстро обратно в отсек! Кошмар, забери ее.       Осознавая, что из такого окружения ей уже не вырваться, Дженни опустила голову и безропотно позволила хищнику обхватить себя, дабы водворить на прежнее место.       — Ты с ума сошла? — сердито рыкнул Кошмар, когда дверь за ними закрылась. Он толкнул девушку в глубину отсека — не слишком вежливо, но соизмеряя силу, — и продемонстрировал выразительно раскрытые жвала. Сумрак остался снаружи, — видимо, объяснялся перед начальством.       Шокированная землянка не смогла ничего ответить, лишь крепче прижала к себе детей. Дик уже вовсю ревел, а Бобби наоборот притих и сжался в комок.       Они так и стояли двумя стоблами друг напротив друга, пока не явился хозяин апартаментов. Тогда Кошмар благоразумно убрался с его пути, а Дженни отступила к стене, хотя это вряд ли ее бы защитило.       — И как мне это понимать? — с порога рявкнул Сумрак, обращаясь одновременно к товарищу и к своей то ли пленнице, то ли гостье. — Я ушел на час — на какой-то ничтожный час! Но вам хватило. Что, так сложно было выполнить мою просьбу и просто посидеть тихо?       — Ты меня не предупредил, что она решит пойти погулять! — огрызнулся в ответ Кошмар.       — А ты что скажешь в свое оправдание? — Консул нахмурился и повернулся к Джейн. Потом вдруг демонстративно закатил глаз. — Боги, да отпусти ты уже мальков, ты их сейчас придушишь!       Девушка послушалась без промедления. Она наклонилась и разжала руки. Почуяв свободу, Боб тотчас же ринулся прятаться под стол, Дик уселся на пол и продолжил плакать. А землянка снова выпрямилась и замерла, больше не в силах ни пошевелиться, ни ответить. Но это был не страх, а полнейшее недоумение. Потому что коварный космический охотник, вместо того чтобы с досады ударить или придушить жертву за попытку к бегству, принялся… с родительской интонацией ее отчитывать! Да так, что за свое поведение реально стало, вроде бы, даже стыдно!       Консул не просто возмущался в пустоту. Судя по его суровой позе со сложенными на груди руками, он всерьез ждал объяснений. Так что пришлось объясняться.       — Я подумала, что охотники не станут мне помогать. Я ведь всего лишь самка дичи, — Дженни решила не увиливать и ответить честно.       От этих слов Кошмар удивленно вскинул брови и опустил мандибулы, Сумрак прикрыл лицо рукой и непереводимо выругался, после чего снова по очереди обратился к присутствующим:       — Так, Кошмар, ты свободен, спасибо за бесценную, как всегда, помощь. Самка, нам нужно поговорить. Снова да ладом.       — Че ты паришься, ничего же не случилось, — направляясь к выходу, фыркнул Кошмар. — Вечером, если что, все в силе.       — Я не пойду, — отрезал Сумрак.       — Никуда идти и не надо.       Консул раскрыл жвала, чтобы задать вопрос, но его приятель уже юркнул за дверь, не сообщив никаких подробностей.       Разговор получился долгий и нелегкий, но под конец Джейн окончательно успокоилась и признала, что поступила как последняя дура. В ответ на что Сумрак тактично ее поправил: не как дура, просто действовала в состоянии аффекта. Затем еще и участливо поинтересовался, не болит ли голова и не темнеет ли в глазах.       О том, что они с Кошмаром заходили в хранилище трофеев, Дженни предпочла умолчать. Не стоило его подставлять, да и комментарии относительно человеческих черепов были бы сейчас неуместны. Охоту на людей ради забавы Джейн, как ни крути, одобрить не могла. Но теперь понимала, что высказываться на этот счет просто не имеет права. Потому что на самом деле Сумрак точно так же, как Память, разграничивал друзей и добычу, опираясь отнюдь не на видовые критерии. То есть для него было совершенно нормально одних «ууман» убивать и вешать на стенку, а с другими вести проникновенные беседы. В каком-то смысле он был как представитель древнего племени охотников за головами, мирно беседующий с западными журналистами, которые, в свою очередь, даже и не думали читать ему мораль относительно традиционного занятия его народа.       Да, Консулу можно было не верить, но, с другой стороны, какой ему был резон тратить столько времени на несговорчивую самку с другой планеты? Уже одно то, что ради нее Сумрак отправился проведать Ворчуна, который в его глазах был позором всей клановой системы, говорило о многом. К сожалению, освободить наемника Сумрак не мог, но обещал аккуратно поговорить с Мглой, который по какому-то невероятному стечению обстоятельств оказался его дальним родственником. Только вот разговора о Бобби самец по-прежнему старательно избегал, и это напрягало. Все, что Дженнни смогла из него вытянуть, — это «судьба малька еще решается».       Внезапное возвращение Кошмара прервало разговор. Тяжело ввалившись в отсек, он без каких-либо объяснений грохнул на стол какой-то ящик и жизнерадостно оскалился.       — В смысле? — опешил Сумрак, поворачиваясь к нему.       — Ну все же сюда придут, надо подготовиться, а как ты думал? — с оттенком укоризны чирикнул Кошмар. Как будто они о чем-то заранее договорились, да товарищ запамятовал.       — То есть как это сюда? — Сумрак аж подскочил. — У меня тут самка и мальки вообще-то!       — Да, и ты поэтому никуда не идешь, — подтвердил Кошмар. — Следовательно, все идут сюда. Самка, я уверен, не против, а к малькам что Заваруха, что Саванна, относятся весьма благосклонно. Кого они с собой там третьего берут, я не в курсе, но я уверен, что тоже парень неплохой.       — Да ты хоть понимаешь…       — Да прекрати париться, а?       Наблюдая эту почти комичную перепалку, Дженни лишь изумленно хлопала глазами. Если честно, грозных охотников она представляла абсолютно по-другому.       — Пойдем-ка отойдем, — тем временем сердито рыкнул хозяин отсека и быстро вытолкал друга в коридорчик возле санузла. При этом он таким же строгим тоном бросил через порог: — Самка, без глупостей на этот раз!       Дверь закрылась. Пару минут самцов не было. Несколько раз до слуха Джейн доносились отголоски рычания, но слов землянка расслышать не могла. Несмотря на довольно тонкие перегородки звукоизоляция тут была просто потрясающая. Вскоре дверь снова открылась. Недовольно морщась, вошел Сумрак. Кошмар вошел следом, таинственно ухмыляясь.       — Сейчас сюда прибудут еще самцы. Кошмар неправильно понял ситуацию и назначил встречу здесь, — сообщил владелец отсека. Он старался придать своему голосу небрежности, но вид у него все равно был растерянный и слегка виноватый. В отличие от его «перепутавшего» друга, который выглядел абсолютно довольным. — Ты не могла бы побыть с детенышами в спальном отсеке? Я постараюсь решить все вопросы как можно скорее и выпроводить их.       — Да пусть остается! — вмешался Кошмар. — Что такого-то? Это ж научники, они не буйные, даже когда примут.       — Это не очень хорошая идея, — не оборачиваясь, сквозь зубы процедил Сумрак.       — Я сделаю, как вы скажете, — поспешно заверила Дженни, — но я не боюсь яутжей, если дело только в этом.       — Вот видишь, она не боится, — поддакнул Кошмар, как ни в чем не бывало принимаясь выгружать на стол содержимое ящика.       Джейн перевела на него взгляд, и ее глаза округлились от изумления. Это были бутылки! Немного странной формы, но вполне узнаваемые.       Ответить Сумрак уже не успел, потому что в следящую секунду входная дверь поехала в сторону, и снаружи раздалось бодрое рычание. Первым в отсек шагнул некрупный — даже меньше Кошмара — яутжа со шкурой песчаного цвета, одетый в черную набедренную повязку и нечто, напоминающее БДСМ-упряжь. Впрочем, обилие каких-то приспособлений, закрепленных на ремнях, подсказывало, что это всего лишь своеобразный аналог «разгрузки», который ничего общего с эротическими предпочтениями самца не имеет. Следом зашел хищ зеленовато-серого окраса с бурым крапом — чуть повыше, но тоже не гигант. В точно такой же «униформе», только еще с сеткой — мерзлявый, что ли. А при виде последнего гостя с белой опалесцирующей кожей Джейн едва сдержала возглас радости. Честное слово, она была готова кинуться ему на шею и расцеловать. Потому что в лице Радуги перед ней только что забрезжил новый лучик надежды.